Глеб с Юриком заговорили уже после Подольска.
Глеб знал дорогу поудобнее, побыстрее, и провёл их своей старой тропой. Он здесь часто ездил на дачу к друзьям, пока жил в Москве.
Юрец одобрил. То, се. Дедок оттаял. Куда едут, кому что везут, кто такой Дамир, Ванин папа, почему он там. Как давно. Где бывал раньше. Почему Юра не там, все такое.
- А ты-то как здесь? Зачем? - прямо спросил он у своего пассажира.
- Да сам не знаю... как объяснить, кое-кто решил, что у меня кишка тонка, съездить с вами, вообще поехать на войну. А я повелся... Глупо, конечно.
- Глупо - хмыунул Юра-терминатор - парням не глупо ехать родину защищать! А тебе значит глупо.
Пассажир не ответил. Разговор не состоялся. После Серпухова попросился ещё поспать. Юрик, да пофигу, только за!
....
Глеб не спал, просто не хотел разговаривать, узнавал дорогу, не глядя, лёжа на спальнике, и пялясь в потолок буханки. Он поплотнее укутался в куртку, и в очередной раз разозлился сам на себя, обнаружив, что одет не в своё шикарное пальто, а в отцовские рыболовные доспехи.
Вот какого хрена повелся?! Да плевать бы на этого старика, пусть бы он перед своей телкой выделывался. Они и стоят друг друга, чего там! Зачем он полез?!
Бабуся!
Вот вечно эта его бабуся! Добрая, любимая старушка. Вдохновитель всех его начинаний, свидетель и участник всех их тайных неудач и
потерь в бизнесе. Самый первый его спонсор. Самый верный. Дерзкий, креативный партнер.
Но какой совок!... вся!... насквозь! Такаааая дремуууучая!
Так и осталась в своём двадцатом веке, в советском союзе, с гитарами, с кухонным посиделками, с водочкой, с разговорчиками по душам.
А Вика!
Вика вообще требовала осмысления. Уж слишком большую власть взяла над ним эта посторонняя женщина, чужая жена, мать чужих детей!
Глеб повернулся на бок:
"Заигрался... заигрался в Пигмалиона. Влюбился в собственную статую, а статуя взяла да и хвостиком махнула.
Да и в чем, собственно, проблема? Ну и махнула. Такая у неё судьба у рыбки, хвостиком махать. Вопрос был в том, куда она махнула хвостиком!!
Он-то думал, что когда она поймет, какие горизонты он перед ней распахивает, что она бросит все и побежит за ним следом на край земли.
Как будет ошеломлена!!! когда узнаёт, какую роль он сыграл в её становлении. Как благодарна будет до скончания дней!
С каким наслаждением она будет плавится в его могущественных руках, когда осознает!!! это его могущество. (Ну это уже автор так, по-диснеевски! Но смысл был примерно в этом.)
А она что?! Вслед за бабусей?! Давай чепчики кидать в воздух! Это предательство он никак не мог переварить! Ну, спасибо вам, девочки!!!
По сути это была главная причина, почему он здесь в этой машине, с этим водителем, по дороге туда, куда... ааа, долбись конем!
Ну и похоже она действительно плебейка, просто упакованная в такую нереальную обёртку, что он обознался, ошибся.
Ошибся. Ну и ошибся, - всё! - досвидос!
Забыть и забить!
И хватит об этом думать!
Но он опять возвращался. К встречам. К прикосновениям. К её сияющий глазам. Злился, стряхивал морок, и снова обнаруживал себя возле.
Смотрит вот так - прямо! Не смущается нисколько. Он офигевал.
А сейчас подумал,
может это был первый звонок,
что она этой субординации просто не чувствовала,
не понимала что такое статус в принципе!!!
И каков он - его статус!!
И то что вела себя больше как толковая секретарша, а никак не хозяйка дома, бизнеса или положения. Короче, не царица. Не аристократка. Не барыня даже.
Плебейка одно слово. Он прям наслаждался этим определением. Плебейка! Плебейка, гад! Плебейка неотесанная!
И получается тётки, которые робели перед ним, трепетали, и коряво, зато и терпеливо учились вести себя в обществе, все-таки были ближе, к тому, чего он вообще искал, чем эта самая органичная, естественная и блистательная его Галатея, прости господи!!
....
После Орла он снова сменил водителя:
- Так мы с тобой к ночи домчимся! - удовлетворенно прокряхтел Юрик, которому давно уже пора было называться Юрий Иваныч, или как там его по отчеству.
Хотя одна особенности водителя его сильно поразила. Его не приходилось будить там, расталкивать. Он просыпался, как только Глеб начинал тормозить, или менял скорость, или просто открывал термос. Как бы громко он не храпел в это время. Выучка. Мастерство не пропьешь! Почему так бесит?!
Почему все они его так бесят?! Зато идея посмотреть нравилась ему все больше. Он хотел посмотреть!
чтобы потом сказать, "пропогандоны!"
Ничего там такого!
Или это все ваших рук дело!
Или это их страна, что хотят пусть то и делают!
В общем, основной пафос был такой - разоблачительный.
Он предвкушал смятение в стане противника. Торжество победителя.
Одобрение своей тусовки и неодобрение противной, естественно.
И оттарабанив свой участок пути, сдал пост с созревающим чувством праведной мести.
Но проснулся от тряски и виды за окном поразили его до крайности.
Жуткие разрушения, идущие почти сплошной чередой. Так кучно, как кучно строились вообще в этих плодородных краях. Правда теперь уже трудно было понять насколько благополучны были прежде эти некогда плодородные края. Разруха была практически до фундаментов. И насколько шикарны были здесь строения прежде узнать уже не представлялось возможным.
Редкие многоэтажки производили ещё более страшное впечатление, они выгорали подъездами и следы сажи крупными мазками закрашивали целые дома.
- Это что? - наши?
- Наши, ваши, теперь уже какая разница. Здесь бои ещё с четырнадцатого - пятнадцатого годов шли. Никто ничего не восстанавливал. Да и не жил никто. Одни старики, кому ехать некуда... Ну и потом уже в этом году полирнули. Да. Чёрным - это наши. Это солнцепек. Выжигает все, воздух, яды, все живое. Его придумали-то от ядов. От химического оружия. Такая температура обезвреживает любую химию - тысячи градусов - что ты! Эффективность - убийственная - выживаемость ноль. Ни бункер не спасает, ничё. Не сгоришь, так задохнешься. Лучше уж тогда сгореть. Хотя в любом случае смерть мгновенная.
Глеб видел это где-то в инете. Попадались такие картинки. Просто не задумывался. По позвоночнику прошёл холодок.
- Вы как будто гордитесь? - Глеб не сумел скрыть презрение.
- Да, страшная вещь! В Мариуполе только ими и выкуривали уродов из жилых массивов. Так едешь и вдоль дороги девятины через подьезд такими вымпелами украшены. Жесть! - и тут до Юрика дошло про "гордитесь" Пассажир наконец озвучил позицию. Тааак! Пон-нн-ятно! - А ты что думал, мы их тут братушек по плечу хлопаем и пальцем грозим? Или может, ромашкой по морде? "Уходи проклятый фашист, родина в опасности?" Так что ли ты думал?
Да мы враги давно, тут стреляют! Ты не знал? Это ты их жалеешь, потому что дебил оболваненный! Он мне после этого за пропаганду будет втирать!
Или может ты думаешь, что они тебе спасибо скажут, за такую твою лояльность. Ты что думаешь, ты какой-то особенный русский для них? Правильный и хорошенький? Да для них все русские - орки! И ты такой же, как я и как Дамирыч в окопе.
Мне вот только непонятно, как так получается, что хохлов за десять лет перековали русских ненавидеть, а вы бля уроды, как заглядывали к ним в жопу, так и заглядываете. Что должно произойти, чтобы у вас то тоже глаза пооткрывались?
- Я не собираюсь с вами в подобном тоне разговаривать - в интонация Глеба прозвучала чуть ли ни угроза.
- Да и слава Богу! - ответил водила, хлопнул дверью без надобности, закурил без спроса и без всяких больше комментариев замолчал.
Даже подменить не просил больше. Но и чаю не предлагал.
И Глеб не просил, хотя хотелось попить, гад, но это ж надо было просить. Он молча перебрался в салон, и завалился спать.
В отцовском рыбацкой камуфляже - гад! гад!
Он даже подумал выйти! Карточки никто не отменял, а у него там было подходящего денег.
Послать водилу на три буквы. Взять такси до дому, купить бутылку кваса, или чего там колы.
Остановило то что в чистом поле, какое такси. Про себя он решил, до первого города.