Лонг-лист 30-го номерного конкурса Клуба СФ

1 Выходные ч. 1
Марина Шатерова
(фото из интернета, спасибо автору)

Дорога шла через лес, время от времени отступающий в сторону, густой кустарник рос между ним и полотном дороги. Сбоку возвышалась горная гряда, невысокая, с неровными крошащимися склонами. Местные говорят, есть в тех горах пещеры, ходы, тоннели, в которых скрывались жители в годы Великой Отечественной.

Неуютно здесь ночью. Скорей бы проехать этот отрезок пути, ближе к главной трассе, освещённой, широкой. Свет фар выхватил из темноты какую-то белесую фигуру, сидящую на корточках на обочине. Существо повернуло голову на свет фар, и они ослепили его. Водитель успел увидеть большие чёрные глаза на бледном лице. Испуг холодной волной мурашек прошёлся по коже, испариной выступил на груди и спине. Не разбираясь в увиденном, вжал педаль газа в коврик, как можно скорее покидая эту мрачную горно-лесистую местность. Любопытство пересилило страх, взгляд в зеркало заднего вида дал понять, что не померещилось – существо распрямилось в полный рост, стояло и смотрело вслед удаляющемуся автомобилю. Какое же оно высокое!!!

                ***

Колёса джипа плавно шуршат по асфальту, в салоне играет музыка. Две пары молодых людей в приподнятом настроении подпевают знакомой песне и обмениваются шутками. Автомобиль плавно сворачивает на заправку.

— Надо бы уточнить дорогу. – шепнула девушка водителю, высокому крепкому парню с бородой и толстой цепью на шее.
Тот согласно кивнул и подошёл к заправщику.
— Мы едем на базу отдыха «Затерянный край», не сориентируете нас, мы правильно едем?
Тот на него странно посмотрел.
— Не ехали бы вы туда. Опасно …
— Почему?
— Время сейчас такое... Раз в четыре года с конца июня по начало августа там происходят странные вещи…
Заправщик замолчал, подбирая слова. Леонид, так звали водителя джипа, не поверил, внесённую предоплату за аренду домика никто бы не вернул, да и не уезжать же, если уже почти приехали.
— Так Вы знаете, где это? – он всё же настоял на своём. – Боюсь не проехали ли мы нужный поворот.
— Нет. От заправки прямо, потом свернёте направо и дальше до упора. – заправщик понял, что ему не поверили и его предупреждения ничего не изменят.
Страх за этих молодых людей, беспокойство, шевелились у него в груди, но как сейчас разубедит их ехать.
— Всё нормально, Маргарита, мы на верном пути. – обратился Леонид к своей кудрявой рыжей спутнице.

Все четверо сели в джип и продолжили путешествие. Дорога, указанная заправщиком, привела к парковке, от которой дорожки, мощёные красной щепой, расходились по лесу, где на некотором расстоянии разбросаны домики с беседками и мангалами во дворе.

Леонид – высокий накачанный шатен с бородой, начальник отдела в банке, дополнительно ведёт свой бизнес в интернете, отсюда и джип.
Маргарита – девушка Леонида. Стройная, смуглая, длинные кудрявые рыжие волосы. Глядя на неё, всё время силишься вспомнить некую американскую актрису, которую она напоминает. Работает менеджером в одной из фирм-клиентов банка Леонида.
Иван – высокий стройный брюнет, его большие серые глаза контрастируют со всегда гладко выбритым загоревшим и румяным лицом. Образованность и интеллигентность – это о нём. Работает в педагогическом университете преподавателем русского языка и литературы.
Жанна – стройная мускулистая блондинка с каре и чёлкой. Удлинённые пряди, обрамляющие лицо, и зелёные глаза способны свести с ума кого угодно. Работает тренером в фитнес-клубе. Возлюбленная Ивана и школьная подруга Маргариты.

Предвкушая необычный для себя отдых на природе, достали из багажника джипа свои вещи и, ориентируясь по небольшой карте базы с нумерацией домиков, присланной по е-мейлу, пошли через лес в поисках своего пристанища на ближайшие несколько дней. Занесли вещи в дом: две комнаты, гостиная, кухня и ванная. Всё выдержано в современном стиле под охотничью хижину: бревенчатые стены, красный кирпич, деревянная мебель с подушками из гобеленовой ткани, гранитная столешница кухонного стола, нержавеющая бытовая техника. Всё строго, стильно, крепко и практично. Гости попарно заняли обе комнаты.

Немедля пошли изучать окрестности. Погуляли по лесу, вышли к озеру, зашли на причал с пришвартованными к нему рыболовецкими лодками. На берегу рядом с причалом стоял «рыбацкий» домик, где можно купить или арендовать всё для рыбалки. Озеро огромно! Все четверо восхищённо заулыбались, любуясь этими переходами: высокий кудрявый лес, плоская необъятная стеклянная гладь озера, чуть дальше, за лесом, возвышаются склоны горной гряды. Красота! «Затерянный край» - название базы на удивление точное. Затем друзья через лес идут в сторону горы, выходят на пустырь, поросший кустарником. Сбоку проходит трасса. Прикинули, что проще будет завтра подъехать сюда на джипе, припарковаться на обочине и рассмотреть здесь всё подробнее.

Вечером в домике ужинают, пьют чай. Зажгли гирлянду, создав очень уютную атмосферу. Что-то вспоминали, шутили, смеялись, наклоняя голову к плечу рядом сидящего. Чувствуется, что сбросив с души груз городских проблем, все четверо почувствовали себя настоящими, счастливыми, совершенно ничем не обременёнными, какими можно себя ощущать лишь в детстве, беззаботно играя с друзьями во дворе.

                ***

Ночью прошёл небольшой дождь, утром гости вышли на улицу. Домик окружала песчаная площадка. На влажном песке отпечатались какие-то странные следы: вытянутые большие босые ступни с длинными пальцами. Находка вызвала всеобщий переполох и ужас, следы сфотографировали на мобильный и фотоаппарат, замеряли рулеткой, ужаснулись размерам. Сложно представить, какой рост может быть у обладателя таких ног.

Как и планировалось вчера, четверо сели в джип и поехали к горной гряде посмотреть тамошние пещеры. Припарковавшись на обочине трассы, вышли и направились по кустистому пустырю в строну горы, к той её части, что прилегала к лесу. Направление выбрали верно – при приближении уже виднелся чёрный проём пещеры. Подойдя почти вплотную, остановились. Кустарник у входа в пещеру образовывал что-то вроде коридора, живой изгороди по обеим сторонам от тропинки, ведущей в недра горы. Ветки кустарника переплетались между собой сложным, замысловатым узором, при этом ни одна веточка не сломалась и не засохла, вся листва живая. Словно круги на полях с согнутыми и уложенными в узоры колосьями, так же и ветки кустарника здесь образуют какие-то странные символы. Кое-где на изгороди между ветками вплетены шнурки от обуви и одежды, ремни и ремешки от сумок, брюк, часов – они служат связующими звеньями между ветками отдельно стоящих кустов, связывая их в единую конструкцию. Кто же сделал всё это? Возможно, это местные культовые традиции, жертвы богам, просьбы об урожае и благополучии. Здесь вплетена даже детская погремушка в виде звенящих шариков на резинке, такие ещё вешают на коляски.

Пещера оказалась достаточно высокой, чтобы идти не наклоняясь, наверное, метра три высотой. Без резких провалов, обрывов и уклонов, примерно на одном уровне с внешней поверхностью. Стены ровные, недалеко от входа пошла «наскальная живопись» - рисунки худых, высоких и голых людей без волос и с большими чёрными глазами-блюдцами. И надписи: «Не входить – опасно!». Имея при себе только фонарики, встроенные в мобильные телефоны, четверо друзей прошли ещё немного вглубь. Не найдя для себя ничего интересного и боясь заблудиться, решили выйти наружу и вернуться к озеру.

На причале в домике арендовали удочки, купили наживки, взяли две лодки и выплыли на поверхность озера, чтобы порыбачить. Всё это время вполголоса, но достаточно взбудоражено обсуждали увиденное: что это за конструкция из кустов, и кто мог оставить эти странные следы на песке возле их домика. Про существ они ничего не слышали и в интернете не читали. Если кто-то что-либо и писал по этому поводу, то без привязки к базе отдыха «Затерянный край», а скорее упоминая лишь гору да небольшие населённый пункты, которые не столь велики, чтобы интересоваться их историей.

                ***

После рыбалки и обеда Иван прилёг поспать, когда проснулся и вышел в гостиную, Жанна с Леонидом сидели на столом и пили чай. Они мило беседовали и так всецело замкнулись друг на друге, что не заметили появления в комнате третьего человека. Жанна кокетничала, улыбалась, играла белой прядью волос, смеялась над шутками Леонида, тот же что-то говорил, коротко отвечал с усмешкой в бороду, смотрел на Жанну таким особым тёплым взглядом, не отрываясь. Иван молча наблюдал за ними, стоя в дверном проёме, и это было, как в кино, когда в слова не вслушиваешься, но замечаешь каждый жест, каждую промелькнувшую на лице эмоцию, чувствуешь атмосферу между этими двумя. В ванной шумела вода – это Маргарита принимала душ, а эти двое нашли момент.

Иван с Леонидом когда-то встретили Жанну и Маргариту на тренинге по личностному росту. У Леонида не было ещё тогда машины и бизнеса. Вот кому тренинг пошёл на пользу! Иван же никакой практической пользы из излагаемого бизнес-тренером для себя не извлёк. Но зато он умеет красиво ухаживать, искренне любить и проявлять щедрость, всегда угадывая с подарками. Леонид же более скуп на эмоции, но при этом более успешен материально. И тут, как показалось Ивану, Жанна начала жалеть о своём тогдашнем выборе.

— Ну что, голубки, может хватит ворковать? – взорвался Иван.
Те непонимающе обернулись на голос, приятное вечерние настроение ушло, лица посерьёзнели.
— Иван, ты чего? – не понял Леонид.
— Ты чего? Клеишь мою женщину, а она игриво поддаётся – это же очевидно. Что я, слепой что ли? – Иван уже был, как сошедший с рельс поезд, который не остановить.
— Тебе кажется. Это просто дружеское общение. – попыталась погасить конфликт Жанна. – Зачем портить вечер, Ваня, садись с нами. Налить тебе чайку?
— При Маргарите вы себя так не ведёте, а как её и меня нет, так пользуетесь ситуацией. – проигнорировал её дружеский тон Иван.
— Ты как обиженный подросток ревнуешь, зазря совсем. – авторитетно поддержал Жанну Леонид.

Иван не нашёлся, что ответить, надел ветровку, обулся в прихожей и выскочил на улицу. Вечерняя прохлада бодрила, в лесу легко дышалось. Иван пошёл по тропинке в сторону озера, хотел побыть у воды – это успокаивало.

Впереди справа среди деревьев стояла высокая худая неподвижная фигура. Иван остановился, всматриваясь, в сумерках сложно сразу оценить, что же там такое. Телосложение этого нечто было по человеческому типу: голова без волосяного покрова, худое длинное обнажённое туловище, нереально длинные и тонкие конечности и пальцы. Рост существа огромен – метра два с половиной – три. Лицо сложно рассмотреть, но большие чёрные глаза выделялись на нём особенно явно. Существо стояло неподвижно, смотрело на Ивана, раздался какой-то протяжный гулкий звук с клёкотом. Мурашки холодным строем прокатились под кожей от понимания того, что это ЕГО голос. Удар в спину сбил Ивана с ног, он упал лицом на сырую тропинку, песок и мелкие веточки прилипли к коже. Чьи-то сильные и большие руки схватили его за плечи и ноги, подняли вверх, затем он почувствовал укус в заднюю часть шеи и перед глазами всё затуманилось и поплыло.
«Их двое» - мелькнула мысль в ускользающем сознании Ивана.

Когда стемнело, Леонид, Маргарита и Жанна обошли округу, звали Ивана, сходили к озеру на причал, но нигде не нашли его. Телефон Иван забыл в домике, поэтому звонить на него не имело смысла. Друзья вернулись обратно в дом.

                ***

Иван очнулся в пещере. В центре круглого помещения на полу горел яркий светодиодный раздвижной фонарь. Когда глаза привыкли к освещению, окружающая обстановка стала более различимой: круглая комната пещеры была тупиком, с противоположной стороны от того места, где лежал Иван, виднелись проёмы двух проходов-тоннелей, один из которых ведёт наружу, другой, возможно, куда-то вглубь горы. Вдоль стен лежали вещи: одежда, сумки, канистра, бутылки и бутыли, всё хаотично перемешалось без какой-либо логики и порядка.

Иван зашевелился и сел. У стен, по обеим сторонам от тоннелей, тоже произошло движение – с пола поднялось двое тех существ, что похитили Ивана в лесу.
«Я не ошибся в том, что их двое» - подумалось ему, но облегчения осознание собственной правоты не принесло.

Существа встали в полный рост. Одно осталось караулить выходы из пещеры, второе – направилось в сторону Ивана. Не видя выхода и не имея пока никакого плана побега, Иван оставался на месте, озираясь по сторонам в поисках какого-либо предмета, которым можно вооружиться.
«Наверное, это вещи тех, кого они похищали раньше, или просто что-то тырят у местных» - подумал он о вещах у стен пещеры.

Ничего подходящего для самообороны не нашлось, существо тем временем приблизилось к Ивану, схватило за плечи и поставило на ноги, подёргало ворот незастёгнутой ветровки, взяло за полу и потянуло в сторону. Иван отшатнулся назад, потянул одежду на себя, пытаясь вырваться, но существо, схватив дополнительно один из рукавов, стянуло ветровку. Иван остался в футболке с короткими рукавами. Бросив ветровку на пол к другим вещам, существо нагнулось над ним, наклонилось, всматриваясь в его лицо своими огромными чёрными глазами.

Иван тоже смотрел не отрываясь, пытаясь понять, что же перед ним: пришелец из космоса, параллельная ветвь человеческой эволюции, или же выходец из иных миров, о которых любят рассуждать мистики и эзотерики, говоря о множественности измерений Земли, обитатели которых обладают различными органами чувств и количеством цепочек ДНК, что позволяет им видеть или же не видеть обитателей других миров. Или же между мирами есть границы и Земля – это лабиринт, в стенах которого есть проходы в так называемых аномальных зонах, а бывает так, что и образуются прорехи между мирами вследствие каких-либо техногенных катастроф, других малоизученных причин. Иван всегда считал всё это сказками, а теперь бледно-серое лицо с большими чёрными глазами, длинным тонким ртом, широким сплюснутым носом с ложбинкой посередине, склонилось над ним. Каково это в какой-то момент осознать, что то были не сказки, а предупреждение.

Пока Иван удивлялся, существо сделало резкий выпад в его сторону, одной рукой прижало к стене, другой – схватило за руку, вытянуло её и укусило. Укус пришёлся на внутренний сгиб локтя, прямо в вену, поражает такая меткость в условиях полутьмы пещеры. Боль пронзила руку, но быстро прошла, попытки вырваться оказались бесполезными. Ивана крепко прижали к стене, а затем он почувствовал, как по руке и выше, по туловищу в голову, от места укуса, словно жидкий огонь потёк. Иван обмяк, ноги его подкосились, перед глазами замелькали картинки, как из фантастического кино: незнакомая местность, природа вроде бы та же, но дома другие – каменные, деревянные, одноэтажные, глиняные, штукатуренные землянки, башня, наподобие маяка, но всё это совершенно циклопических размеров, озеро или море, и эти существа, их много. Он слышит их мысли, ощущают эмоции, разговаривают они странной речью, напоминающей одновременно кошачье мяуканье и птичий клёкот.
Постепенно сознание покинуло Ивана, он отключился. Существо выпив немного его крови, перелило ему в вену через специальные железы во рту такое же количество генетической жидкости.

                ***

Ночью, ближе к утру, Жанну что-то разбудило, и она увидела, как кто-то заглядывает в окно, лицо показалось бледным, а глаза неестественно большими и чёрными. Может это предрассветное освещение и оконное стекло искажают, она так и не смогла рассмотреть, кто бы это мог быть. Помня пещеру и большие следы на влажном песке возле домика прошлым утром, Жанна боялась поднимать шум. Будь это Иван, он бы не смотрел в окно, а вошёл в дом. Потом лицо исчезло, через некоторое время послышались лёгкие стуки на крыше, словно кто-то ходил по черепице.
«Только бы крыша выдержала!!! Это точно не Иван…» - думалось Жанне.
Леонид и Маргарита спали, Жанна не стала их будить, не смотря на свой страх. Защищаться им всё равно нечем, а шум может только сильнее привлечь того, кто снаружи.
2 Выходные ч. 2
Марина Шатерова


На следующее утро Леонид, Маргарита и Жанна ещё раз обошли лес, сходили к озеру, съездили к магазину и заправке, поспрашивали там, не видел ли кто Ивана, показывая его фото в телефоне. Им посоветовали сходить в горы и поискать в пещерах, но это очень опасно, лучше вызвать милицию, так как там существа.

— Существа? – вскрикнула Жанна, вспоминая следы на песке и лицо в окне прошлой ночью.
— Да! – подтвердил заправщик. – Я же предупреждал вас в прошлый раз, местность тут такая: раз в четыре года летом с конца июня по начало августа здесь лучше не находиться, не гулять по вечерам, не ходить в лес.

Милицию друзья вызывать пока не стали, решили сами на свой страх и риск поехать к пещерам и пока самостоятельно попробовать найти там Ивана. Припарковав джип на обочине в самом начале горного массива, где он примыкает к лесу, вышли из машины и пошли пешком по пустырю через кустарник к пещере. До пещеры дойти не успели, увидели двух высоких существ: одно сидело на корточках и ело пойманного зайца, второе стояло в полный рост и смотрело в сторону леса. Жанна, Маргарита и Леонид быстро присели на корточки и спрятались за кустарником. Девушки в ужасе зажимали себе рот ладонью, чтобы не закричать и не привлечь внимание этих жутких созданий. Леонид тоже перепугался и совершенно не представлял, что делать дальше, без оружия идти в пещеру нельзя, даже если Иван там, то с большой долей вероятности он уже мёртв.

— Девчонки, надо на корточках ползти обратно к машине и уезжать. – прошептал Леонид. – Не паникуйте и не бегите, очень осторожно и тихо идите, прячьтесь за кустами.

Те кивнули и скоро все трое сели в машину и быстро уехали. Вернувшись в домик, быстро собрали вещи и уехали в город. Вещи и мобильник Ивана Жанна забрала с собой. Они вместе снимали комнату и жили отдельно от родителей. Как сказать родителям Ивана, что они вернулись с базы без их сына, которого похитили жуткие существа и, возможно, его уже нет в живых, Жанна не знала. Иван не часто созванивался с родителями, поэтому если они сами в ближайшее время не позвонят, то пока не придётся что-либо придумывать на этот счёт. По дороге домой в машине они обсуждали свои дальнейшие действия, в глубине души им было очень стыдно, что они бросили своего друга в беде, но как правильно поступить в такой ситуации никто не знал. Милицию решили не вызывать, так как в историю о существах никто не поверит, а сами друзья могут подпасть под подозрение в убийстве Ивана.

                ***

Иван очнулся в пещере. Существ рядом не оказалось, видать ушли куда-то, не став сторожить бессознательную жертву. Найдя ветровку, Иван пошёл к выходу. Из двух тоннелей-проходов выбрал тот, что был светлее, и действительно, тот вывел его на поверхность. Голова болела, нестерпимо хотелось пить, а ноги, как ватные, не слушались, заплетались. Аккуратно выбравшись из пещеры, Иван обессиленно присел на землю отдохнуть, дать глазам привыкнуть к дневному свету. На улице стояла пасмурная погода, солнце затянуло тучами, возможно, давшими в ближайшее время дождь.

Когда глаза Ивана привыкли к свету, он увидел … их. Одно существо сидело на корточках и что-то ело, второе стояло и смотрело в сторону леса. Иван присел на корточки и как можно тише и быстрее стал отползать, прячась за кустами в сторону гор, как можно дальше от пещеры. Идти сейчас в лес – это рисковать быть увиденным и пойманным тем стоявшим существом. Отойдя в сторону, Иван дождался, пока существа исчезнут из виду, благо при их росте это легко отследить.

Потом Иван поймал попутку и добрался до заправки. В магазине купил перекусить и попить, откупорил бутылку и сразу же стал жадно пить из горлышка. Кошелёк он всегда носил в кармане брюк, чему теперь был очень рад. Продавщица переглянулась с заправщиком – они узнали Ивана по фото в телефоне, когда друзья искали его. А потом видели, как те же друзья уже с вещами спешно заправили машину и уехали обратно домой. Очевидной была их нервозность, с которой они оглядывались по сторонам, всматриваясь в каждое дерево или куст.

— Простите, Вы не в сторону базы едете? – обратился Иван к одному из водителей.
Тот кивнул. Иван попросил его подкинуть, идти по лесу пешком одному опасно теперь, но вмешался заправщик:
— А Ваших друзей нет на базе, они утром искали Вас, показывали фото в телефоне, а после обеда с вещами быстро уехали. А где Вы пропадали?

Любопытство одолевало как его, так и продавщицу магазина. Все местные знали, что раз в четыре года приходят существа и начинают пропадать люди, даже скелетов их никто не находил. И каково же удивление видеть перед собой первого человека, который вернулся. Сбежал что ли? Иван вспомнил пещеру и существ, пришли страх и облегчение оттого, что спасся, но изливать душу первому встречному заправщику ему не хотелось, подумав чуть, он ответил:

— Заблудился, потерял сознание, а когда очнулся, оказалось, что уже сутки прошли. Не думал, что «мои» могут меня бросить.
Последние слова были полны горечи и обиды. Заправщик предложил ему пока поесть и отдохнуть, а сам поспрашивал водителей, кто едет в город, чтобы подбросить Ивана сразу до дома.

                ***

Ключи от снимаемой квартиры остались в домике, Жанна забрала их вместе с другими вещами Ивана. Дома Жанны не оказалось, решив провести остаток дня у Леонида и Маргариты дома, она вернулась к себе на квартиру только ближе к ночи. Иван дожидался её возвращения, сидя на лавочке возле подъезда. Когда Жанна подошла к дому и увидела Ивана, то ошеломлённо остановилась, посмотрела на него, как на привидение. Иван действительно был бледнее обычного, весь загар и привычный румянец сошли с его кожи, уступив место болезненной серости, что можно списать на усталость от всего пережитого им за последние дни.

— Ваня … - губы Жанны дрогнули, а на глаза навернулись слёзы. – Где ты был? Что с тобой случилось? Это они…
Чувство вины за то, что они поругались и бросили его там, смешалось с облегчением оттого, что Иван жив, и она могла не считать себя виноватой в его смерти, с чувством жалости и беспокойства за него из-за того, что с ним случилось. Иван был обижен, раздосадован и зол на друзей, что они бросили его на произвол судьбы, но когда услышал Жаннино «Это они?», все эти чувства, что кипели в нём, сошли на нет. Значит друзья тоже видели этих двух существ.

— Да, они … - всё, что смог произнести Иван, слёзы покатились по его щекам.
Жанна села рядом, обняла его за плечи, погладила по спине.

— Пошли домой, Ваня, поешь, попьёшь чайку, отдохнёшь. – родной голос, любящие интонации успокаивали, убаюкивали, вызывали чувство облегчения, когда что-то сложное, страшное, изнурительное уже осталось позади.

Пара поднялась наверх, дома был долгий разговор обо всём, что случилось с Иваном, Жанна рассказала, как они его искали, как направились к пещерам, а потом увидели их и, прячась, сбежали. Иван позвонил матери, а Жанна сообщила Леониду и Маргарите, что Иван вернулся. На следующий день друзья встретились вчетвером, снова обсудили всё случившееся. Поразило то, что Иван вышел из пещеры практически в то же время, когда друзья припарковали автомобиль и шли по пустырю. Тогда ещё одно существо смотрело в сторону леса, а второе – сидело на корточках и ело. Друзья извинились перед Иваном за то, что струсили и бросили его, тот больше не держал на них обиды, к пещерам они всё-таки поехали, но не были готовы к встрече с таким и тоже могли попасть в плен к существам.

                ***

Моральная поддержка друзей и любимой пошла Ивану на пользу, отдохнув, он вышел на работу, изо всех сил старался забыть, что тогда произошло, уверяя себя, что всё произошедшее словно страшный фильм или ночной кошмар. Рана от укуса того существа на внутреннем сгибе локтя невероятно быстр зажила после обработки перекисью водорода и специальной мазью с антибиотиком. Это удивительно!!! Те, кого кусали собаки или кошки, знают, какие глубокие гноящиеся раны остаются после этого. Но тут всё зажило на удивление быстро.

Но что-то всё-таки произошло. Может это какая-то инфекция после укуса, вирус, но Иван начал меняться. Температура его тела снизилась на два градуса, а кожа продолжала оставаться бледной, в ясный день на улице глаза сильно болели, солнце светило просто нестерпимо. Кожа сразу же обгорала, приходилось надевать закрытую одежду и использовать солнцезащитный крем. Сильно хотелось пить, а по утрам на бледной холодной коже появлялась испарина.

Мысленно Иван возвращался к существам. Впервые он встретил их в сумерках в лесу, потом тьма пещеры и свет фонаря, бутылки и канистра, возможно с водой из озера, а на улице днём существа находились в облачную предгрозовую погоду, когда солнце полностью скрывали тучи.
«Что же они со мной сделали?» - эта мысль сверлила мозг Ивана.

Жанна предлагала Ивану сходить в поликлинику и пройти полное обследование, но тот боялся. Не скажет же он врачам, что его укусил пришелец и теперь он сам начал меняться. Пробовал заниматься самолечением, принимая противовирусные таблетки, антибиотики и иммуномодуляторы, но ничего не помогало, наоборот, организм отторгал лечение – Иван регулярно обнимался с «фарфоровым другом».

Шло время. Изменения в организме Ивана продолжались, обострились зрение и слух. Удивительным теперь казалось видеть ночью в разы лучше, чем обычные люди, но тонкий слух доставлял дискомфорт: орущие во дворе дети и перфоратор соседа – не то, чем можно насладиться. Жанна повела Ивана в театр на балетный спектакль, живое исполнение классической музыки оркестром привело Ивана в восторг. Никогда ещё музыка не воспринималась им с такими нюансами, казалось, раньше он и половины не слышал из звучащего или не обращал внимания на такие детали.

Ночью с сознанием Ивана происходило что-то другое. Перед тем, как выключить свет и лечь в постель, ему всегда казалось, что в дальнем углу комнаты стоит то существо, которое его укусило. Именно оно, не другое, та жидкость, которая влилась в его кровоток во время укуса, связала их ментально. Из-за этого Иван не только менялся физически, но и получил некую экстрасенсорную связь с тем странным созданием. Во сне Иван видел тот мир, который ему приоткрылся в видении там, в пещере, во время укуса. В то мире, где живут те существа, есть как сельская местность, так и небольшие города, школы, больницы, своя культура и наука, технологии. Не так, как у нас, на первый взгляд всё гораздо менее технологично и продвинуто, проще, но в то же время более эффективно и не опасно для окружающей среды. Существа развиты духовно, интеллектуально и культурно, но в то же время на первое место ставят интересы природы и живого мира, чем собственный комфорт.

Обладая телепатией и не будучи склонными к длительным путешествиям, они сделали свою жизнь проще и гармоничнее. Узнавая во снах об их жизненном укладе, Иван проникался невероятной симпатией ко всему увиденному, к самим существам, мысленно во время сна он ощущал себя частью того мира, слился с ним.

Как-то ночью с Иваном случился эпилептический припадок – он трясся всем телом, а изо рта на подушку вытекала пена. Жанна крепким сном спала рядом, повернувшись к нему спиной, и не проснулась. Приступ прошёл сам собой, сам же Иван погрузился в более глубокий сон и о приступе стало понятно только после пробуждения по той самой пене и боли в мышцах. Тем же утром, собираясь на работу, Иван пил чай на кухне за столом, как обычно обмениваясь с Жанной планами на день, как вдруг Жанна замолчала и наклонилась к его лицу, заглянула в глаза и обомлела.

— Ты вообще знаешь, что у тебя глаза чёрные? – ошарашенно проговорила она.
— В смысле? Были же вроде всегда серые…

Иван побежал в ванну к зеркалу. И правда – серые глаза за ночь стали чёрными, в один тон со зрачками.

— Не знаю, что на это сказать, небывальщина какая-то… Жанна, что делать? Что-то происходит, но это же явно не лечится. Если пойду к врачу и скажу, что меня укусил пришелец, а теперь у меня глаза сменили цвет, то думаешь меня в психушку не запрут?

Жанна только покачала головой, понимая, что так оно и есть. Иван же, надев рубашку и брюки, обнаружил новый сюрприз – штанины и рукава оказались короткими. Имея нестандартное телосложение, Иван всегда испытывал дискомфорт от более длинных штанин и рукавов, такие уж фабричные стандарты, он просто закатывал и подворачивал их, теперь же они стали коротки. Удлинению конечностей предшествовала боль в суставах, которая появилась одновременно со всей прочей симптоматикой. Иван развёл руками, сел за стол и обессиленно обхватил голову руками.

— Не знаю, что будет со мной дальше, просто не знаю и всё …

                ***

Следующей ночью Ивану вновь снились существа. Они звали его в свой мир, говорили, что скоро портал между нашими мирами закроется и грани снова станут непроницаемыми. Ему надо спешить. Теперь он один из них и с каждым днём всё больше перестаёт принадлежать нашему, людскому, человеческому миру.

Обычно человеческое тело развивается путём эволюции, медленно, из поколения в поколение меняясь, подстраиваясь под окружающую среду. Здесь же случилась революция: через укус внедрилась специальная генетическая жидкость, что-то вроде сыворотки или спермы, которая запустила процессы преобразования одного вида в другой.

Утром Иван собрал небольшую сумку с самым необходимым, написал письмо маме и Жанне, и на попутках отправился в пещеру. Больше Ивана никто не видел. Телефон, который он ради интереса всё-таки решил взять с собой в тот мир, был вне зоны действия сети.

                ***

Бывают на планете такие места, где грани между мирами истончаются, и их обитатели могут проникать в наш мир. Одно из таких мест находится здесь, в пещере, недалеко от базы отдыха «Затерянный край». Местные заприметили эту аномалию, что раз в четыре года с конца июня по начало августа из гор появляются эти исполинские существа, жуткие, нереальные. И потом пропадают люди, даже скелетов их затем не находят.

Всё, что произошло с Иваном, наводит на мысль, что существа трансформируют и забирают людей с собой для обновления своего генофонда. Словно живя в закрытых популяциях, возникают у них близкородственные связи, которые могут привести к генетическому вырождению, затем и крадут они людей, чтобы пополнить свои ряды «свежей кровью».

P.S. Прошло четыре года. В конце июня Леонид, Маргарита, Жанна и Александра Сергеевна, мама Ивана, приехали на базу отдыха «Затерянный край», поселились в том же самом домике, что и тогда. Взяв немного воды, еды, фотоаппарат, резиновую дубинку и газовый баллончик (на всякий случай), поехали на джипе в сторону гор, припарковались на обочине и стали ждать.
3 Поезд идёт не в Париж
Эгрант
                "Они все еще писали статьи и произносили речи, а мы уже
                видели лазареты и умирающих; они все еще твердили, что
                нет ничего выше, чем служение государству, а мы уже
                знали, что страх смерти сильнее."
                (Эрих Мария Ремарк - «На Западном фронте без перемен»)

Этот рассказ написан по воспоминаниям одного, пожилого итальянца, с которым я познакомился в Милане, когда в 2001 году, проходил стажировку в клинике, при главном офисе нашей, медицинской фирмы. Марио — так звали того пациента, поведал мне эту историю, узнав, что я из России, да ещё и работал в юности на угольной шахте в городе Воркута...

Италия. Весна 1943 года.

Военная кампания для итальянцев складывалась неудачно. Соратники Муссолини по фашистской партии, всерьёз задумались об отстранении дуче от власти. Тогда Муссолини решается на дополнительную мобилизацию, подняв возрастную планку призывников. Так же, призыву теперь подлежали и категории граждан, до этого считавшиеся негодными к военной службе по состоянию здоровья.

Эшелон с новобранцами медленно двигался с юга Италии на север, через всю страну. «Английские» пассажирские вагоны, внутри, были перестроены для перевозки большого количества людей. Сиденья убраны, а вместо них, сооружены вдоль стен непрерывные трёхэтажные, узкие, деревянные нары. Свободным оставался лишь неширокий проход посередине. Получалось так, что лежащий на нарах солдат, упирался головой в чьи-то ноги, а в его ноги, соответственно, упиралась голова следующего солдата.

По пути следования, состав делал остановки в незаселённых местах. На стоянках, вагоны "забивали", дополнительно, новыми солдатами. Среди новеньких, были не только недавно призванные на военную службу, но и те, кто уже "понюхал пороха" — побывав на фронте: в Греции, в России или во Франции, а теперь возвращались из госпиталей, после лечения.

На остановках солдат выпускали покурить, подвигаться, справить естественную нужду. Выпускали поочерёдно: прежде — из одного вагона, потом они возвращались назад, на свои места, и только тогда выпускали парней из следующего. Поезд сопровождала группа вооружённых немецких солдат. Во время остановок, немцы брали, пока ещё безоружных новобранцев, в полукольцо, чтобы те не разбежались. Да итальянцы и не думали бежать, ведь они же ехали, как им объяснили, во Францию, в Париж, для смены там немецкого гарнизона, который нужен был на восточном фронте, в России. А в Париже их, по рассказам командиров, ожидала вкусная еда, молодые француженки и прочие удовольствия культурной столицы.

Путь неблизкий, около двух тысяч километров. Обычно такое путешествие занимает около двух дней. Теперь же, из-за частых, продолжительных остановок, эшелон третий день был в пути, а проехал-то всего ничего. В дороге солдаты питались консервами, выданными им при посадке в поезд.

Очередная остановка — город Солермо. Проехали здание вокзала, на фасаде которого красовался огромный портрет дуче Муссолини. Состав остановился, лишь миновав городские постройки. Некоторые солдатики, выпущенные из первого вагона, засидевшиеся в духоте, резвились, как малые дети. Кто-то просто валялся на солнышке...
Вот два итальянских парня стоят, курят, опершись спинами на вагон. Рядом — группа немецких солдат из сопровождающих поезд.

— Привет! Я — Луиджи Беннетти, — сказал, подошедший к тем двум итальянцам, третий. — Не угостите мелкого сицилийца сигареткой? Я вас что-то не видел в нашем вагоне.
— А я — Марио — венецианец. Держи сигарету. Разбогатеешь, отдашь две. Я — кузен жены этого парня, — он показал на стоящего рядом. — Не мудрено, что не видел. Мы занимаем отдельное купе кондуктора. Правда, оно такое маленькое, что в нем можно только сидеть или стоять, так что, спим сидя.
— Ну, это все равно лучше, чем мне нюхать ноги лежащего  передо мной. Вы, наверняка, видели на улице разговаривающих между собой сицилийцев. Так вот, представьте, какой происходит гвалт, когда целый вагон орущих, размахивающих
руками парней из Сицилии!
— Помолчите! Дайте послушать! — сказал, до этого молчавший солдат. — Эти немцы говорят сейчас о нас. Все. Пошли отсюда.

Когда ребята отошли подальше от немцев, сицилиец спросил:
— Ты понимаешь по-немецки? Слушайте, а можно я к вам в купе переберусь? Я согласен стоя спать. Кстати, у меня есть с собой бутылочка вина, которую я захватил из дома.
— Это аргумент в твою пользу. Но сидеть тебе придется на полу.
— Согласен. Тогда я возьму свой мешок с вещами и переберусь к вам.

Другой солдат подтвердил, что не возражает против нового соседа...

— Ну, вот и я с вещами.
— А тебе не жалко вина? Когда еще удастся попробовать?! Меня зовут Александро.
— Хозяин мясной лавки, где я работал, бывал в Париже еще до войны, и рассказывал, что у французов много всякого вина.
— Забудь. Я слышал, о чем говорили немцы.
— А откуда ты знаешь немецкий?
— Так я же с севера Италии, из южного, горного Тироля. У нас там, в основном, говорят на немецком языке. Теперь-то я живу недалеко от Палермо. Женился на девушке оттуда. Решили жить у нее — в Торетто. Тесть служит комиссарио полиции в этом городке, поэтому он смог задержать мою отправку на фронт, пока моей второй доченьке не исполнился один год. Теперь вот пришлось...
— Александро, так, о чем немцы говорили?
— Называли нас "макаронными идиотами". И едем-то мы не во Францию, а прямиком в Россию. А нам об этом не сказали, чтобы не дали дёру по дороге.

Возникла пауза.

— Как же так? — сказал Луиджи, чуть не плача. — Это же мы будем там убивать русских? За что? Они мне ничего плохого не сделали. Дуче же говорил, что мы должны только помочь немецким солдатам в Европе. Я скажу честно, что очень боюсь и не хочу умирать. На нашей улице уже пять убитых на войне. Я их всех знал. А в соседнем доме парень вернулся без одной руки и ноги. Я не поеду. Я сбегу. Давайте вместе рванем.
— Я не могу, — сказал Александро. — Если я дезертирую, сразу арестуют мою жену и ее родственников.
— И я не могу, — глубоко вздохнув, сказал Марио. — В моем роду все мужчины были военными. Мой прадед даже воевал в России в 1812 году, вместе с войсками Наполеона. Я с детства хотел стать военным, но из-за хронической болезни желудка меня не взяли в военное училище.
— А я, — тихо произнес Луиджи. — Одинокий. Я не знал своих родителей и вырос в приюте при монастыре Сан-Джованни. Но почему я должен умирать, если какому-то Гитлеру и нашему дуче хочется воевать? Вы же меня за эти слова не выдадите?

Дальше пили вино молча. Паузу нарушил Александро:
— Знаешь, парень, если ты действительно надумал бежать, то лучше всего это сделать на моей родине — в горах Тироля. Я тебе расскажу, как добраться до дома моей бабушки высоко в горах. Она там живет вместе с моей сестрой. В немецкоговорящем Южном Тироле свои законы. Народ там обижен на Муссолини за то, что тот, уже в который раз отклонил предложение, сделать официально в наших местах немецкий язык основным. Ты родным передашь от меня привет. Они обязательно тебя приютят. Поживешь, поможешь им по хозяйству. А там, глядишь, Святая Магдалина-заступница, милостью своей поспособствует, и война закончится.

Молчавший все это время Марио, произнес:
—У меня уже сложился план наших действий...
Во-первых, ты должен вернуться с вещами в общий вагон. Ни в коем случае никому не рассказывай, что нас везут на восточный фронт. Потом, когда ты будешь в безопасности, мы распустим слух между итальянскими солдатами о том, что нас обманывают, и на самом деле мы едем воевать в Россию. Ночевать будешь на своем месте, но и к нам периодически заглядывай, чтобы, когда
ты исчезнешь, твои соседи по нарам сразу не хватились твоего отсутствия и не подняли тревогу. Ты сбежишь, когда поезд сделает очередную остановку в Тироле. Назад, в вагон, мы трое должны возвращаться последними. Когда немцы из сопровождения перейдут к следующему вагону и начнут оттуда выпускать солдат, оставив одного, который подсчитывает вернувшихся в вагон (они так всегда делают, чтобы быстрее все отгуляли), Александро заговорит с ним на его языке. А я встану так, чтобы закрыть немцу обзор. Тут-то ты и нырнешь под вагон и ляжешь за колесом. Поезд обычно стоит не больше двух часов, так что ты выдержишь. У тебя же есть гражданская одежда? Так оденешь ее под военную форму. Эшелон уйдет, тогда ты сможешь снять униформу, и в горы идти уже гражданским человеком.

Все случилось почти так, как предполагал Марио. Почти. Но он не мог предугадать того, что поезд простоит на той остановке до самого вечера. Луиджи повезло, что, по-видимому, ожидая отправки с минуту на минуту, солдат больше не выпускали из вагонов.

Все это время он, лежа под вагоном, дрожа от холода, повторял те немецкие фразы, которым его обучил Александро.

Поезд тронулся. При уже сгустившихся сумерках, Луиджи поднимался в горы, придерживаясь тех ориентиров, о которых ему рассказывал Александро. Появившаяся  полная луна, словно огромный фонарь, освещала все вокруг. Парень шел всю ночь, не останавливаясь на отдых. Рассвет застал его у одиноко стоящего, выложенного из природных камней, покрытого плоскими каменными плитами, как черепицей, дома.  Возле крыльца был привязан осел, запряженный в двухколесную повозку, груженную корявыми корневищами деревьев. В дверях появился старик. Луиджи улыбнулся, поприветствовал хозяина на итальянском:
— Бонжорно! Вы не могли бы мне дать воды напиться?
Старик, ничего не ответив, вернулся в дом. "Наверняка за ружьем пошел." — подумал Луиджи. Но бежать уже не было сил. Да и куда? "Будь что будет." — решил он, с обреченностью смертника.

Старик вернулся, неся в одной руке ковш с водой, а в другой — кусок сыра. Тогда Луиджи, предполажив, что дед не понимает итальянский, сказал, заученные на немецком языке адрес и имена родственников Александро. Тот, спокойно выслушал парня, и все также не обронив ни слова, показал рукой в направлении одной из горных вершин. Луиджи развел руками, мол, не понял я ничего. Тогда хозяин дома подошел к телеге, приглашая жестом неожиданного гостя занять место возницы.

Они медленно поднимались в горы. Луиджи сидел на телеге. Старик шел рядом, держась за ремешок на морде осла. На все попытки Луиджи сойти с телеги и тоже идти пешком, старик грозил ему пальцем.

Через, примерно, час подъёма, они добрались до небольшого селения, с такими же, как у старика, домами, сложенными из камня. Телега остановилась перед одним, из которого вышла молодая девушка с очень похожим на Александро лицом.

Луидже обратился к ней:
— Бонжорно, синьорина! Вы будете Биатриче — сестра Александро?
Девушка ответила на очень плохом итальянском, но Луиджи понял, что он не ошибся. Это была она.

Биатриче спросила про брата. Ну, а что мог Луиджи ответить? Он лишь передал слова Александро, заученные им по-немецки – "Биа, сестричка, приютите этого парня, он должен вам помогать вести хозяйство".

Биатриче сразу поверила этому невысокому сицилийцу, ведь только братик Александро называл ее «Биа». Девушка что-то сказала старику по-немецки. Он все это время, по-прежнему молча, стоял рядом. Потом, повернулась к Луиджи, и, уже на итальянском, пояснила:
— Дядя Габриэл немой, но хорошо слышит. Он всю жизнь любил мою бабушку, но она предпочла в мужья моего деда — брата Габриэла. Дед давно умер, а старый Габриэл продолжает ухаживать за бабушкой. Вот и сегодня он привез ей в подарок эти дрова, которые он насобирал в горах. У нас же нет мужчины в доме... — и чуть помедлив, добавила: — Не было...

P.S.
Александро погиб в январе 1943 года, под Сталинградом. Его две дочери выросли без отца.

Луиджи остался жить в горах, женившись на Биатриче. Бабушка, все же, поддавшись
уговорам своего ухажера — Габриэла, переехала в его дом. У Луиджи и Биатриче родилось два сына, которых они назвали Александро и Марио. Крестной у мальчишек стала жена Александро, приезжавшая с Сицилии к ним, в Тироль, вместе с дочерьми, на крестины. Луиджи так и не решился рассказать им правду о своем побеге из поезда.

Марио дослужился до звания лейтенант, но в 1944 году попал в плен к русским.
Работал с другими заключенными в забое угольной шахты в Воркуте, за полярным кругом. Там получил увечье, лишившись трех пальцев на правой руке. Благодаря этому оказался в числе первых военнопленных, отпущенных из СССР на родину. Родственники не сразу признали в этом седом, изможденном, немолодом человеке их Марио. А ведь ему в ту пору было всего-то двадцать четыре года. С Луиджи, он так больше и не встречался, хоть и стал, через кузину — жену Александро, его свояком.

Адольф Гитлер, последние дни своей жизни, не выходивший из своего бункера в Берлине, застрелился 30 апреля 1945 года.

Муссолини, официальным титулом которого был
"Его Превосходительство Бенито Муссолини, глава правительства, дуче фашизма и основатель империи", 28 апреля 1945 года вместе со своей любовницей был расстрелян гарибальдийскими партизанами. Его тело отвезли в Милан. Труп был подвешен за ноги на автозаправке у площади Лорето.

2002 год Санкт-Петербург.

На фото дом Луиджи и Биатриче в Доломитах (Южный Тироль, Италия).
4 Только бы не было войны
Эгрант
                Уж гибнут родины сыны, а мы,
                как прежде, произносим:
                "Но только б не было войны!"
               

4 октября 2022 Санкт-Петербург.

Зовут меня Иванов Пётр Павлович. Я называю себя Ленинградцем, но не потому, что я уважаю В.И. Ленина, а потому, что я люблю тот, мой Ленинград, город моего детства, перенёсший блокаду, не прилизанный и грубый сегодняшний Санкт-Петербург, а тот, интеллигентный город - труженик.

Вот уже год, как я на пенсии, но продолжаю работать. Раннее осеннее утро. Я возвращаюсь домой пешком после ночной смены.  Чтобы сократить путь, как всегда, иду через Преображенское еврейское кладбище. В этот час посетителей ещё нет. Но вот, впереди, в оградке одного из захоронений, появившегося тут, на старинном кладбище, четыре года назад, вижу молодого мужчину. По датам, выбитым на памятнике, захороненный здесь человек, скончался в возрасте девяноста пяти лет. Для меня было удивлением, что мужчина стоял и крестился. А ещё, этот памятник на могиле, очень приметен тем, что на нём почти всегда лежат живые гвоздики. Подойдя ближе, я остановился. Парень перестал креститься, и, окинув меня взглядом, произнёс:
- Вы не выпьете со мной водки? Не могу один. Я вообще-то не пью, но тут такой случай…

Выпили, закусили бутербродом, оставшимся у меня от обеда. Парень молчал. Я решился его спросить, показывая на имя, выбитое на памятнике:
- Циля Гершовна Зейдель, это ваша бабушка?
- Нет, это моя бывшая соседка по коммунальной квартире.
- Вы всегда приносите на могилу свежие цветы.
- Нет. Не только я. У нас очень большая коммунальная квартира. Люди любили Зейделиху, так её все называли, и поэтому приносят цветы. Это был замечательный человек. Она же, по сути, меня вырастила. Да и остальную молодёжь нашей квартиры тоже. Зейделиха была одиноким человеком.

В начале войны с немцами, убили на фронте её мужа. Она всю блокаду провела в Ленинграде и была командиром подразделения по обезвреживанию зажигательных бомб, которые сбрасывали оккупанты на город. Бабушка Зейделиха находилась тогда на казарменном положении и домой, где оставались её родители и маленький сын, приходила редко. Но однажды, это было в первую страшную блокадную зиму, она пришла и застала дома своих родителей мёртвыми. Сын был ещё жив. Зейделиха смогла устроить ребёнка в детский дом. И этим тогда спасла своего малыша. А через месяц тот детский дом назначили к эвакуации из города на большую землю. Ребят везли в открытых кузовах грузовиков по льду Ладожского озера. Налетели немецкие самолёты и начали бомбить дорогу. Одна из бомб попала в автомобиль с сыном нашей соседки.
Зайделиха тогда наполовину умерла. Держалась только на сознании, что защищая город, спасает жизнь другим детям. Во время одного вражеского налёта, Зайделиха, находясь на крыше четырёхэтажного дома, побежала за упавшей зажигательной бомбой, и, подскользнувшись, упала вниз. Ей повезло, что падение смягчил снег, который кучами лежал во дворе. Но падение не прошло для женщины бесследно. Её стали мучить приступы сильной головной боли.

После войны она пробовала работать, но любые усилия приносили нестерпимую боль. Жила Зейделиха на крохотную пенсию. Но бабушка всегда приговаривала: «Это ничего. Только бы не было войны». Она была огромной души человек и постоянно кому-нибудь из соседей помогала. На неё оставляли жильцы домашние дела. Вечно она кому-нибудь, что-то на кухне доваривала, когда человек не успевал. И всегда бабушка приговаривала: «Это ерунда. Только бы не было войны». А мы, дети квартиры, её просто обожали. Ведь она и в школу ходила вместо наших родителей, если их вызывали туда. Бабушка не разрешала родителям ругать нас, убеждая их всё теми же словами: «Только бы не было войны».

Мне было тогда лет 17, попал я в полицию за то, что заступился на улице за незнакомую девушку, стоящую с каким-то плакатом.  Её грубо хватали полицейские, пытаясь посадить в автобус с решётками. Бабуля Зайделиха тогда пришла в отделении полиции и уговорами, и слезами вымолила моё освобождение.

Но не всё, и не всегда, было так безоблачно в нашей квартире. Одни наши замечательные соседи переехали в другой город и в их комнату вселился дебошир. Я тогда был ещё маленький, но запомнил тот скандал, который стал переломным. Василий Иванович, новый сосед, налетел в коридоре на какого-то жильца, и дело уже шло к драке. На их крики сбежались все остальные соседи, пытаясь утихомирить хулигана.
И тут из кухни выходит бабушка Зейделиха с ковшиком в руках. Подойдя вплотную к Василию, она сказала громко:
- Вот я тут яичек сварила.
- Пошла вон старуха! - выкрикнул взбешённый сосед.
И тут Зейделиха, как бы случайно, роняет ковшик с кипятком на ногу Василию Ивановичу.
Помню крик того, и тихий голос бабушки:
- Руки стали слабые. Болею я. Когда кричат, хочется всё бросить из рук. Это у меня ещё с войны. Уважаемый Василий, в следующий раз я могу кипяток уронить вам в ширинку.  Давайте жить мирно. Главное, чтобы не было войны.
Все соседи засмеялись и стали предлагать Василию помощь.

Позже, он и бабушка стали друзьями. Василий даже ездил перед еврейским праздником Песах в Синагогу и покупал там для старенькой Зейделихи мацу. Пусть она была человеком и не религиозным, но ей было приятно такое внимание.  Да и вкус мацы напоминал бабушке её детство, которое прошло в окружении добрых людей в чудесном украинском городе Мариуполе. При этих словах, парень глубоко вздохнул.

Со временем, Зайделиха стала слабеть, плохо видеть, но, как и прежде, не желала принимать ни от кого помощи. Жители квартиры шли на всякие уловки, чтобы хоть как-то помочь ей. Например, одна из соседок придёт к ней и попросит рассказать рецепт приготовления котлет. Зейделиха всё подробно расскажет. Когда соседка нажарит их, конечно же по своему рецепту, то принесёт несколько штучек бабушке, как бы на пробу. Та, поблагодарив хитрушку, всегда прибавит - «Только бы не было войны». Кто-то такие трюки проделывал с супом. Когда же бабушка совсем слегла, все по очереди за ней ухаживали...

Зайделиха, ветеран войны и имеет орден и медали, поэтому-то и разрешили её похоронить на этом кладбище, где теперь почти не хоронят.

Про последние дни жизни бабушки Зайделихи я знаю лишь со слов родителей и соседей, поскольку сам в то время служил срочную службу в армии. Бабушка, провожая меня в армию, сказала, чтобы я отслужил лучше сейчас, пока нет войны, а вернусь, поступлю в институт и женюсь.  И добавила, что дождётся меня из армии обязательно. В институт я поступил. У меня есть невеста, свадьба назначена на весну. Не всё смогла предвидеть Зейделиха. Не дождалась меня, да и... Парень опять глубоко вздохнул.

- А вы не знаете, что означает надпись на могиле вашей соседки, написанная, как я понимаю, на еврейском языке?

- Да, памятник этот и надпись на нём заказывали всей квартирой, все вместе и решали, что написать на камне. У нас же в квартире, кроме бабушки Зейделихи, не было больше евреев, и поэтому мы справились в Синагоге, какую надпись сделать. Там нам объяснили, что в надписях на надгробиях у евреев нет строгих правил, и мы можем заказать любую. Вот мы и заказали на языке иврит «Только бы не было войны»

Мне кажется, что будь она сейчас жива, то спасла бы меня и сегодня, как тогда спасла от полиции.

В ответ на мой удивлённый взгляд, парень показал бумажку, которую он достал из кармана куртки.

Это была повестка в военкомат. "...вы обязаны явиться 4 октября 2022 года к 11 часам..."


На фото Синагога на Преображенском кладбище в Санкт-Петербурге.
5 Возлюби ближнего твоего, как самого себя
Ирина Вебер 2
 
2023 год.
Гимназия. Урок философии.

- Ну, дорогие мои, прочитала я ваши сочинения и скажу честно, что все они меня порадовали. Ваши мысли, рассуждения и фантазии на тему возникновения жизни на Земле не только интересны, но заставляют задуматься о прошлом, настоящем и будущем нашей планеты. Особенно меня впечатлила работа Михаила, поэтому я её вам прочту.    


"Это произошло 6 тысяч лет тому назад.
К этому времени, на планете возникли государства, имеющие очень высокий уровень разнообразных и передовых технологий, успешно осваивающие Космос. У некоторых из них было в своём арсенале ядерное оружие. Но это только так, для острастки, а на самом деле все страны жили мирно и дружно между собой.

Особенно хорошие и приятельские отношения сложились у двух соседних держав. Правильнее даже сказать не приятельские отношения, а родственные. Ведь короли обеих стран были братья-близнецы. Раньше, до их рождения, папа этих принцев владел одним большим государством Алессандрией, но перед своей кончиной, зная характер сыновей и вероятную борьбу за престол, разделил её на две страны, назвав каждую по имени одного из них. Так возникли Алесания и Сандрия.
Братья проводили много времени вместе и никогда серьёзно не враждовали. Ну, да бывало хвастались  друг перед другом своими учёными, новыми достижениями в науке и технике или охотничьими трофеями, но делали они это шутя, слегка подтрунивая друг над другом.

Однако, на этот раз конфликт оказался серьёзным.  Из-за пены.
Дело было так: после удачной охоты, Алес и Сандр, в ожидании вкусного обеда, мирно беседовали. А повара королей, в этот момент, распределили между собой обязанности, кто, что будет готовить. Повару Сандра (тот всегда брал его с собой на все мероприятия, так как считал, что лучше и профессиональнее никто, кроме него, не умеет готовить) досталось приготовление куриного супа.

- Ты почему не снимаешь пену с бульона? - воскликнул повар Алеса, обжаривая в этот момент в красном вине, с добавлением различных специй, большие пластины нежирного свиного мяса и ревниво поглядывая на соперника, - она является сосредоточением всех вредных, для организма, веществ!
- Зачем? Я никогда не снимаю её. Это всё предрассудки. Пена - это обыкновенный белок, свернувшийся под воздействием высокой температуры, в которой нет ничего вредного для здоровья.
- Это не так! Ты хочешь отравить моего господина!

Конфликт перерос в драку, о которой доложили королям. Узнав причину, Алес с возмущением обратился к Сандру:
- Пену надо убирать! Твой повар хотел навредить мне! А может он сделал это по твоему указанию?
- Что за ерунда! Я сам ем всегда куриный суп с пеной, - возразил, обиженный Сандр.
Но Алес ему не поверил.
   
Вот так, обыкновенная пена от куриного бульона привела к вражде между братьями. Конечно, народы этих стран поддерживали только своего короля и ненависть друг к другу постепенно так увеличивалась, что привела к военным действиям. Маленькие противоборства, превратились в большую, тяжёлую и кровопролитную войну, длившуюся несколько лет.
Уже все забыли причину её возникновения, но никто не хотел уступать друг другу. Наоборот, Сандр стал наращивать вооружение, грозя брату полным уничтожением. И подумал тогда Алес, что не одержать ему победы в этой схватке. От бессилия и злобы он воскликнул: "Если мне суждено погибнуть, то пусть погибнет и весь мир!" и... бросил атомную бомбу на соседей.
Ответ, конечно, последовал незамедлительно.

И тут, случилось непоправимое.
Все 15 тысяч ядерных боеголовок, которые имелись на планете, сдетонировали от этих взрывов и взорвались одновременно. Молниеносно поднялись над планетой ослепительные, огненные, ядерные грибы. Их взрывные и ударные волны много раз облетали планету, сжигая и уничтожая всё на своём пути.
Но самое страшное произошло чуть позже.
От такой встряски, на планете, взбунтовались все вулканы, которые начали извергаться, выбрасывая в атмосферу тучи горячих газов и пепла. Они полностью затмили солнечный свет и планета погрузилась во тьму, отчего прекратился фотосинтез. Наступила многолетняя зима. Всё живое погибло.

Планета осталась. Но она стала мёртвой. Называлась она Марс.

Выжили только два марсианина - мужчина и женщина, находившиеся в момент гибели своей цивилизации в Космосе, на космическом корабле. По заданию специального комитета, они летали на соседнюю планету, которую назвали Земля, и выяснили, что она пригодна для жизни. Их звали Адам и Ева".


Потрясённый воображением от услышанного, класс молчал.

- Вот, такое сочинение. Могу добавить, дорогие мои, что сегодня, когда слышны разговоры о ядерном оружии, мы подошли к той черте, преступив которую можно спираль истории превратить в замкнутый круг. Думаю, что единственное наше спасение - это заповедь, которая очень может быть нам дана той, неизвестной цивилизацией, возродившейся на Земле, но которая актуальна во все времена - "Возлюби ближнего твоего, как самого себя". 
6 Моей возлюбленной Жаннет
Ирина Вебер 2
 
Для передачи моей возлюбленной супруге, госпоже Жаннет Делаж.

Написано 22 августа 1799года.

"Любовь моя, драгоценная Жаннет, прошло больше года, как вышли мы из Тулона в Средиземное море и я ясно теперь осознаю, какое это было величайшее счастье находиться рядом с тобой, любоваться твоими прелестями, ласкать и обнимать тебя, чувствовать твоё дыхание у себя на груди. Теперь же я лишён этой радости, но воспоминания о тебе, моя прекрасная Жаннет, греют мне сердце и душу.
Твоё чудесное личико было омрачено слезами, которые ты проливала, провожая меня до "Ориента"*, а я обещал вернуться и больше не расстраивать тебя. Надеюсь, что так и будет.
 
Как ты просила, сокровище моё, пишу обо всём, о чём думаю и что видел.
За это время  произошло много событий: тяжёлых и печальных. Однако одно открытие, которое случилось здесь, поистине напоминает чудо, о чём я и хочу поведать тебе, моя незабываемая Жаннет.
Но обо всём по порядку.

Мы шли Генуэзским заливом, где в ночь на 20 мая 1798 года наша эскадра попала в сильный шторм, но всё слава Богу обошлось. Разведка донесла, что нас ищут англичане, поэтому мы направились к Мальте, которую достигли 9 июня. Островитянам было предложено немедленно сдаться и 12 июня Бонапарт принял их капитуляцию. Оставив гарнизон из 4 тысяч человек, 19 июня мы отплыли для следования прямо на Египет, где 1 июля высадились в городе Абукир, расположенный в нескольких км от Александрии. Голодные и уставшие двинулись на Александрию и к ночи следующего дня её взяли. Но и здесь нам не пришлось отдохнуть, как следует, так как получили приказ идти на юг страны, по течению Нила, в сторону Каира. Мы шли по горячим  пескам и перед нами простирались просторы древней загадочной страны.

Ах, моя незабвенная Жаннет, мне так больно, что я не вижу тебя. Но скорбь мою смягчает наслаждение писать тебе это письмо, которое ты прочтёшь и поцелуешь его верхний левый уголок, где я оставил свой горячий поцелуй для тебя.
Итак, продолжу.
Египет - это совсем другая цивилизация, милая моя Жаннет. Это мир, который нам не известен. У жителей страны другие ценности, другие представления. Полуголодные и безграмотные люди совершенно равнодушны к таким понятиям, как права человека, равенство и братство. Они думают только о еде и о том, как прокормить свои семьи.
Наш генерал, с помощью переводчика, произнёс пламенную речь перед ними, надеясь тем самым обеспечить себе поддержку крестьянского населения страны, обещая им равноправие и свободу, но местный народ(феллахи), остался совершенно равнодушным к его словам. Более того, моя обожаемая Жаннет, они ничего не поняли и, естественно, не поддержали Наполеона.
Зато главная составляющая часть египетского общества-мамелюки-активно выступила против нас. Это очень смелые и умелые воины. Лихие наездники. Их предводителя зовут Мурад-бей. В его подчинении несколько тысяч прекрасно вооружённых воинов-мамелюков.
21 июля, у Эмбабой, в Долине пирамид мы встретились и вступили в бой. Мамелюки оказались наиболее свирепыми противниками из всех, с какими приходилось нам сталкиваться в войнах.
Мне запомнились слова нашего генерала Бонапарта перед боем:
- Солдаты! Сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид!
Первая же атака показала, что тактика наша была правильной, а военная подготовка дала огромное преимущество, что позволило наголову разбить противника и 25 июля мы вошли в Каир.

Не хочу огорчать тебя, моя сладкая и прекрасная Жаннет, но из этого письма ты узнаешь   новость, от которой мы до сих пор не можем оправиться, и которая разрывает нам сердца, хоть и прошло уже много времени. Я пишу о разгроме нашего флота при Абукире англичанами под командованием адмирала Нельсона, в начале августа прошлого года. Это поражение лишило нас связи с, милой нашему сердцу, Францией. "Ориент" взорвался и затонул в Абукинском заливе. Мы отрезаны от цивилизованного мира и своими силами стараемся теперь выжить в египетских песках. Но не плачь, дорогая моя Жаннет, я живой и, надеюсь в скором времени, прижать  тебя к своему сердцу.

Нежная и страстная моя, Жаннет, мы приспосабливаемся к новым и непривычным для нас условиям. Особенно тяжела обстановка с питьевой водой и многие солдаты страдают желудком. Иногда ходим на местный базар и рассматриваем экзотические товары. Некоторые из нас покупают их. Я приобрёл у одного торговца благовониями флакончик дорогих духов для тебя, моя красавица. Обратил внимание, что египтянки уделяют большое внимание своему лицу, волосам, телу и их ароматам, поэтому, моя Жаннет, прикупил тебе ещё  масло дикого апельсина. Торговец сказал, что это масло должна иметь каждая женщина, которая хочет выглядеть моложе и очаровать своего мужчину. Надеюсь, что мои подарки ты скоро получишь.

Наш генерал наводит в Каире свой порядок и пытается обучить египтян европейским правилам. Ещё он проявил большой интерес к древностям этой страны, поэтому отправил учёных, которые прибыли вместе с нами в Египет, на поиски и раскопки этих древностей.

Теперь, моя крошка Жаннет, я подхожу к главному, о чём я хотел тебе написать. Меня прикомандировали с группой солдат и сапёров на помощь к этим исследователям. Мы принялись копать в долине, где покоятся местные короли, называемые здесь фараонами. Не мало захоронений нашла и вскрыла наша группа. В них было много драгоценностей и необычных  изделий из золота. Но одно захоронение ошеломило нас красотой и ценностью сокровищ. Я был поражён такими удивительными творениями древних египтян. Сейчас, глядя на их нищую жизнь и антисанитарию, мне не верится, что такие великолепные изделия сделаны  их руками! Сложно описать словами те изумительные вещи, которые находились в этом захоронении, и которые я видел своими глазами! 
Учёный, занимающийся редкими и старинными письменами, сказал, что это могила фараона по имени Тутанхамон. Мы хотели забрать всё это уникальное собрание с собой, но обстоятельства, в которых мы сейчас находимся, не позволяют этого сделать. 

Любимая и единственная моя, Жаннет, ты для меня самое дорогое сокровище на свете, которое я не променяю ни за какое золото и жемчуга.
Пишу тебе, что же придумал наш доблестный генерал относительно клада фараона Тутанхамона.   
Война не лучшее время для перевозки во Францию, обнаруженных бесценных сокровищ, поэтому наш генерал  не только не стал опустошать гробницу Тутанхамона, но, напротив, принял парадоксальное решение: добавить в гробницу, в переднюю комнату, ценные находки из других гробниц. Золоченые носилки не проходили в пролом стены, так мы их распилили и кое-как пристроили. Затем  гробницу закапали и оставили в таком виде, чтобы никто не мог её найти.
- Вот победим, - сказал генерал,- тогда всё и заберём.
Так что, моя дорогая Жаннет, вернусь я к тебе богатым человеком. И заживём мы с тобой, ни в чём себе не отказывая. А пока, любовь моя, береги себя ради того, кто тебя любит больше всех на свете.

Радость моя, очаровательная Жаннет, заканчиваю своё письмо, которого коснёшься ты своими нежными пальчиками, от чего сейчас моё сердце начинает учащённо биться.
Через несколько часов наш генерал  Бонапарт, отплывает во Францию на фрегате "Мьирон". Я же и ещё тысячи солдат и офицеров остаёмся пока в Египте. Надеемся, что наш генерал не забудет про нас.
 
Целую тебя, моя пленительная и божественная Жаннет. Храни тебя Господь, моя любовь!" 


20 марта 1800 года капрал 2-ой пехотной дивизии 3-го армейского корпуса Бернард Делаж  погиб в бою с турками у развалин города Гелиополис.
 


*-  "Ориент"- флагман эскадры Наполеона
7 Тень судьбы графа Монте- Кристо
Вера Шкодина
Граф Монте-Кристо
В школе у него была кличка –Граф.
 Как-то писали сочинение о любимом герое, и он признался в своем преклонении перед стойкостью и мужеством  героя известного романа.  Он много читал, учительница не только восхищалась его работами, но и зачитывала их в классе, как лучшие.А если учесть, что Толик еще был лучшим  футболистом, а в старших классах стал капитаном команды совхоза,  то можно представить,каким был у него авторитет среди одноклассников.
Они буквально ходили за ним следом, стараясь не пропустить его  шуток и острых суждений.
 Так что кличка вполне соответствовала ему, она подчеркивала всеобщее уважение, но сам объект не был ни заносчив, ни закрыт, наоборот, всегда был  общителен  и  находился в центре  внимания.
Однажды мать, учитель математики, которая была немногословна, строга, но отличалась остротой ума и четкостью замечаний, вдруг изрекла: «Вот ты, Санька, будешь счастливой, а Толик горя хватит до слез.»
Санька очень удивилась таким заявлениям и не согласилась. Младшего брата она любила, так как была его нянькой при вечно занятой матери. Разница в четыре года обязывала ее  быть  советчицей да и ответчицей за все проделки.
Ее он слушался беспрекословно, мать частенько, устав от  упрямства сына, напрямую беспомощно просила:»Ну скажи ты ему!»
Поэтому дочь потребовала объяснений.
Мать ответила, что ты похожа на отца, а он весь в меня. Она  гордилась его неординарностью и непокорным  характером. Санька со старшим братом даже ревновали ее к  младшему. Мать возражала, мол, отрежь любой  палец – все больно, нет разницы. И все же, анализируя через много лет все, что случилось с Толиком, Санька вспомнила, как однажды услышала рассказ матери   в ее беседе с подругой, как она не хотела третьего ребенка, пыталась сбросить плод, прыгая с тяжелым тазом в яму, где выбирали глину. Ничего не вышло, ведь   аборты были запрещены.
Так и родился нежеланный богатырь четырехкилогрвммовый, который стал потом самым любимым
Можно не верить всяким домыслам, но невольно  приходят в голову эти воспоминания.
Толик закончил школу на отлично, с одной дишь четверкой по химии,  потому что не было учителя, и вел предмет, кто ни попади.
Потом поступил в техникум в областном городе, где вскоре тоже стал  капитаном сборной учреждения.
И все было прекрасно, жил у тетки Юли, старшей сестры матери. Ее муж, дядя Ваня , служивший в милиции, часто подшучивал над Толиком, который был модником.
Как -то  заказал себе брюки расклешенные, при ходьбе внизу встречная складка открывалась с красной вставкой, а на складке  в три ряда пришиты цепочки.  Было смешно, дядя Ваня интересовался: «Цепи для проходимости?»
Все случилось на танцах.
Как раз вышел указ о приравнивании дружинников к работникам  милиции.
Группой пошли на танцы. Дружинник без повязки сделал какое-то замечание другу Толика , самомому мелкому и задиристому. Завязалась потасовка, которую кинулся разнимать Толик, ведь зачинщик был не только одноклассником, но и братом любимой девушки.
Всех  повязали.  По дороге договорились, чтобы  не  присудили групповую, брать на себя  тому, на кого будут переть.
Как потом оказалось, мидиция разыскивала бандита по кличке Граф. Сразу заинтересовались Толиком, остальных отпустили, так как он взял все на себя.
Все тотчас  поехали в поселок, не сказав ничего родителям  друга, да и своим тоже, лучшие  друзья. А время было упущено.
Никто не спохватился, только мать заволновалась и поехала в город, ведь телефонов тогда не было.
Дядя Ваня тотчас стал выяснять суть дела. Но было поздно, оно уже заведено.
На суде любимый техникум со страха выдвинул обвинителя вместо защитника своему успешному   студенту, гордости учреждения.
Об этом с горечью и сочувствием рассказали матери в суде.
Искали, мол,  думали Граф, а  он молодой дурак, взял все на себя, хотя потерпевший упорно твердил, что ударил его другой, а этот , наоборот, защищал.
Мать за неделю поседела и осунулась, отец сгорбился и все молчал.
А в школе начались разговоры, имеет ли право  мать преступника преподавать и быть по-прежнему депутатом сельского совета.
Санька была в страшном потрясении, она уже училась в пединституте, жила в общежитии и очень  боялась за родителей.
Ему дали год на поселении, и  когда получено было разрешение на свидание,  с матерью поехали сначала на поезде, потом на попутной открытой грузовой машине.
Санька отчетливо помнит эти километры в  грузовике
Начался страшный ливень, с громом и молниями.
Казалось, сейчас молния попадет прямо в машину. Вымокли до нитки.
 Пропустили их  в зону, в комнату свиданий, дали сутки.
Толик был мрачным, исхудавшим, каким-то взъерошенным, не похожим на себя, шутника и заводилу.
Уезжая, видели всех на работе, куда их провожали с овчарками. Грузили камни в карьере, под окрики и  понукания.
Но год прошел, в коллективе учителей успокоились, многие сочувствовали.
И еще одно  роковое событие произошло в день возвращения Толика.
Его первая любовь в этот же день выходила замуж.
Будто другого дня нельзя было выбрать. 
Но это было, вероятно, просто совпадение.
Они не переписывались, мать ее запретила, мол, нам еще зэков не хватало.
А ведь сидеть должен был ее сын.
Санька побоялась за Толика и все три дня  ходила  за ним следом и не напрасно
Дважды он пытался засунуть в розетку  женскую заколку, взятую у матери в столе.
Он орал  на сестру, чтоб оставила его, но она с такой болью и жалостью смотрела  ему в глаза, что он разрыдался у нее на плече, так же, как раньше, когда был маленьким.
постепенно  онпришел в себя даже стал  ходить на танцы, где и познакомился с ней, своим проклятием.
Санька закончила вуз, работала в другом районе, приезжала только  на лето.
Приехала на свадьбу Толика, так быстро он решил жениться на милой улыбчивой девушке, очень похожей на предмет первой любви.
Прибыли ее родители, очень приличные люди.
Отец -  потомственный шахтер, с наградами, мать простая домохозяйка.
Но оба почему-то встревоженные.
Проходя мимо, Санька услышала случайно: «Надо  сказать!»
Выяснилось потом, что доченька была  воровка- рецидивистка, сбежала из родных мест сюда, в глубинку.
Ко всему ее звали тоже Александрой, о чем с гордостью мне сообщил брат, мол, увековечу любимую сестру.
Санька в ужасе потащила брата со двора: «Отменяй немедленно свадьбу, ведь не было  регистрации!»
Брат был, как зомби. Молча ушел с невестой  на огород. Потом  сообщил, что она несовершеннолетняя, паспорт подделала, ей  всего  шестнадцать. Сказала, что подаст на него в суд. А ведь он только освободился.
От такого можно просто  оторопеть  Санька еле пришла в себя.
Ее мать, плача, говорила, что дочь  пошла в тетку, с детства «находила» то колечки, то  деньги.
На свадьбе у невесты  выпал и разбился бокал с вином.
Люди зашептали, мол, жить не будут.
На неделе молодые пошли в гости к лучшему другу Толика.
На второй день брату сообщили, что пропала пуховая шаль.
Для сибиряков вещь дорогая.
Санька услышала страшный вопль во дворе.
Брат размахивал топором и собирался отрубить руки  жены.
Скандал еле умяли, Саньке надо было ехать на работу в другой поселок.
Получив письмо, узнала, что мать отправила обоих в город.
Когда молодая забеременела, оказалось, не первый раз, то
решила сделать аборт.
Умудрилась там вытащить деньги из кармана главврача, ученика матери.
 Тут мать не выдержала, ведь ее имя и фамилия полностью совпадали с Санькой.
Еще не хватало, чтобы подумали такое о сестре!
 Уехали они в город. Через полгода она «взяла киоск» с какой-то мелочью.
  Посадили. Толик был в полном отключении, сидел, качаясь на стуле, не реагировал на слова и людей.
Поехать домой отказался. Санька осталась с ним и через два дня уговорила поехать к ней, где он  прожил год, работая  шофером и начал опять играть в футбол.
На следующий год решил  уехать в город.
 Через  время развелся и   познакомился с молодой девицей. Поженились, у них родилась дочь.
А в тюрьме от первой жены родился сын.
Молодая жена через  пять  лет нашла себе любовника и сбежала с ним, оставив письмо, что  виновата, поэтому не требует  алиментов.
А тут вышла прежняя и бросилась в ноги, долго молила и клялась, и Толик сдался. , сын, действительно, был очень похож на него.
Родились еще две девочки. И опять жена  занялась аферами   втайне от  мужа.
 Посадили опять.
Детей забради родители, а Толика сочли соучастником и тоже упекли на  год.
Когда оба освободились, сын, отслужив в элитных войсках, возвратился домой.
Через месяц решил жениться на девущшке, что его ждала.
Поехал с другом на трехколесном мотоцикле в ближайшую деревню за горячительным, там было дешевле.
Стали обгонять камаз с вихляющимся прицепом, из которого торчал какой-то огромный штырь.
Сын сидел в коляске, и этот штырь каким-то  чудовищным образом  пронзил сына при обгоне  насквозь.
Страшная, нечеловеческая трагедила.. которую невозможно осмыслить.
Толик стал пить и подолгу сидел у могилы сына.
Обострилась язва.
Она решила еще родить мальчика , чувствуя божью кару  в этой трагедии, назвала тем же именем.
Толик все болел и через пару лет умер от рака.
А вторая жена , уехав  подальше, сдала девочку в детдом.
Та выросла и не признала  постаревшую и больную мать.
Санька, похоронив брата,    все вспоминала предсказание матери, которая давно ушла в мир  иной, к счастью, не узнав всей трагедии  сына., которую она не пережила  бы.
Что было в этом предсказании? Предчувствие, вера в приметы или чувство вины за то , что не хотела  этого  ребенка.?
Когда многое не понятно, ссылаешься на  кару небесную, так легче. А может, с себя  спросить?
Так тяжелее.
Санька  до сих пор не может смириться с потерей.
Больно, а  винить кого?.Не вернуть все равно.
8 Жизнь нас учит
Вера Шкодина
 ТРЕТЬЕ МЕСТО В 14 НОМЕРНОМ КОНКУРСЕ КЛУБА СЛАВА ФОНДА
ВТОРОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "СЛУЧИЛОСЬ НА РАБОТЕ" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
ВТОРОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "А МОЯ
ПРОФЕССИЯ..." МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
ТРЕТЬЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "ЧЕМОДАН С ОСЕНЬЮ" КЛУБА СЛАВА ФОНДА
ПЯТОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "ПО ОБЕ СТОРОНЫ ЗЕРКАЛА" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ


Жизнь нас учит... А кто еще?
«Учить людей – прерогатива Бога,- часто повторяла моя мать, вздыхая,- человека понимать надо..»
Понять каждого – как это сложно! А понять – означает простить. А что такое «простить»?
Наверное, любить...
Но как они меня слушали!
Две мои любимые куклы: Таня и Катя. Они смотрели на меня, не мигая.
Они буквально пожирали меня глазами. А я, в строгом  мамином берете, в темных очках,
в туфлях на высоких каблуках, которые без конца сваливались с моих крошечных ног, объясняла куклам правила поведения за столом и на улице, а сама то и дело  заглядывала в висящее на стене зеркало, стараясь изо всех сил походить на взрослую.
Я чувствовала себя учителем!
Я так любила играть в школу в детстве.
И я всегда была учителем, сколько себя помню.
А потом, в школе, меня выбирали то старостой, то комсоргом, то ответственной за учебу, но обязательно за что-нибудь ответственной.
Как я старалась!
Я сдвигала брови, чтобы казаться строгой, я была непримиримой, укоряла и сожалела, когда разбирали лентяев и прогульщиков, Стыдила и отчитывала, совершенно забывая любимую мамину поговорку о Боге, о понимании и любви.
…Прошли годы, я закончила  школу и поступила в пединститут. С увлечением постигала науки и готовила себя к великой миссии…
….Это случилось со мной в первый год моей работы в большом селе, куда меня направили по распределению.
 Это был мой первый урок, данный не мною, а мне…
…… Сережке Пикину в школу идти не хотелось.
Он любил, чтоб его никто не трогал, а разве на уроке посидишь спокойно, особенно у этой Марь Семеновны. Как  раскричится: «Ты в школу отдыхать  что ли пришел, бездельник!
А что ему эта математика, если он все равно ничего не понимает.
Отстал он серьезно и намного
Скверно было на душе у Сережки. Он и сам понимал: в чем-то они правы, эти учителя.  Но разве может лезть в голову математика, если у него такое внутри.  Сережка тяжко и длинно вздохнул.
У него, как у всех, были и мать, и отец…
Только лучше… Он даже испуганно оглянулся от такой мысли..
Лучше, если б совсем не было.., чтоб не обидно..
Или его бы не было…, чтобы они не мучили друг друга…
Дома всегда было напряженно. И даже тишина тяжелая, точно вот-вот обрушится потолок.
И Сережка уходил, а они даже не слышали, как он уходил. Им было не до него.
Только иногда, когда приходила учительница домой, отец брался за ремень.
А мать бросалась защищать и обзывала отца извергом.
Дальше уже слушать Сережке не хотелось, дальше он уже все знал, быстренько одевался и уходил.
Потом матери не стало.. Он пришел из школы,  а ее нет.
-Уехала, - длинно и грязно выругался отец и зашелся вдруг кашлем.
А  Сережка даже не заплакал, только что-то  внутри звенело долго и страшно…
.. Ну  вот и школа. Сережка нерешительно потоптался у ворот…               
-Пойти, не пойти?  Отец побьет.  А может, не узнает?
И классная  уехала, будет новая….
«В первый же день она на дом не  пойдет»,- окончательно успокоил себя Сережка.
И ноги, словно на крыльях, понесли его от школы…
Свобода пугала и радовала .
Целый день – сам, никто тебя не трогает, отец придет только вечером.
А может, на попутке и к матери?
….Мать жила в городе, теперь у нее была другая семья..
Сережку она встречала радостно, но как-то суетливо.
Заглядывала в глаза, беспрерывно вскакивала и разговаривала, точно сама с собой:
«Сережа приехал, вот и Сережа приехал, не забыл свою мамку, не бросил свою мамку».
И неестественно, дробно смеялась, скрывая странное беспокойство в глазах.
Глухая тоска закрадывалась в душу Сережки.
«Чего это она»,- удивлялся. И вдруг, как удар: «Она.., она меня боится!               
Она …не любит.. меня!»
Впервые и глубоко Сережка почувствовал себя одиноким..
Он тосковал по ней, но приезжал все реже и реже.
И все больше и больше ненавидел взрослых..
Из своего маленького личного опыта он уже знал точно: это от них все неприятности.
И бороться с ними трудно, потому что им можно все. Они – взрослые.
-Подождите, подождите,- загораясь беспомощно мстительным чувством, думал он,- вот только вырасту..
А расти было так медленно и скучно, что Сережка часто срывался.
-Пика, Пика,- вдруг услышал  он чей-то знакомый  голос,- ты чего, опять гуляешь?
Это была  Парусовская  Людка. Маленькая, всегда подтянутая и дерзкая на язык девчонка. Ее он немного побаивался и потому хорохорился при ней страшно.
-Чего тебе?- набычившись, независимо через плечо  процедил Сергей.
-А у нас новая классная,- выпалила она, не заметив воинственных приготовлений.
-Ну и что?- сразу успокоился он, видя, что Людка сегодня не настроена язвить.
-Нам понравилась, молодая, а ты что тут делаешь?- только теперь удивилась она, оглядывая старую  высохшую ветлу у дороги, несколько разбитых фанерных ящиков, один из которых служил Сергею стулом.
-Ничего,- опять весь подобрался  тот,- катись, откуда пришла!
-И ты тут весь день один сидишь?- удивлялась Парусовская, не обращая внимания на оскорбительную фразу
-Рак-отшельник!-вдруг фыркнула она напоследок, тряхнула коротко подстриженными волосами и убежала, ехидно хихикая.
Сережка для вида бросился следом:
-Получишь, Парусиха!
Но догонять ее ему не хотелось..
…Новая учительница не походила ни на кого. Худенькая, легкая.
Она словно приносила с собой в класс множество солнечных зайчиков.
Вот один озорной скачет у нее в глазах, вот она наклоняется над чьей-то партой, и светлые волосы ее, точно искрятся в лучах, падающих из окна.
И голос у нее то взметнется высоко, то затихнет.
И становится на душе и тихо, и радостно, и неспокойно.
А он все время ждет чего-то, ждет, что сейчас кончится этот обман, она посмотрит на него строгими глазами и скажет голосом Марь Семеновны: «Почему не пишешь, бездельник?»
Сережка вздохнул. С Марь Семеновной у него сложные отношения.
Но она словно не видит его. Уже целых три урока она ни разу не обратила на него внимания.
-Ко всем подходит, а ко мне -  нет!
На четвертый день Сергею это показалось оскорбительным.
И он, пугаясь собственной смелости, словно от толчка, вдруг поднялся.
Нарочно неторопливо, шаркая ботинками, прошелся между рядов, схватил у Парусовской зачем-то линейку,треснул ею попутно вытаращившего на него глаза звеньевого Витьку,
подошел к доске, не глядя на отшатнувшуюся  учительницу, черканул там что-то, взял тряпку и запустил ею в хихикнувшего второгодника Генку. В довершении всего присел
на край учительского стола, поболтал ногами и отправился на свое место, не поднимая глаз и шаркая ногами.
Спустилась и повисла над головой тишина.
-Зачем это я?- тошновато заныло что-то внутри.
Он сидел, стараясь не смотреть в сторону учительницы, хотя чувствовал на себе давление возмущенных, восхищенных и  недоуменных взглядов.
Но ее взгляда он не ощущал.
Воровато, из-под ресниц, глянул в ее сторону.               

      Учительница стояла у окна, опустив голову, и совсем, как ученица, напряженно теребила в руках маленький платочек.
Сережка так удивился, что даже забыл про свою вину.
-Пика, Пика, дурак,- зашипела на него Парусовская,- получишь после уроков…
Сережка даже не усмехнулся тому, что ему вдруг вздумала грозить девчонка, нет.
Он вдруг как-то разом, неизбежно и тяжело почувствовал себя виноватым.
Только теперь он ощутил в воздухе висящее, всеобщее осуждение.
Учительница, неестественно отворачивая покрасневшее от слез лицо,вдруг торопливо вышла, почти выбежала…
И класс взорвался.
В него полетели книжки, линейки, обидные слова.
Даже те, кто всегда боялся Сережку, вдруг взбунтовались.
А он только, как затравленный, что-то мычал в ответ, поворачивая голову то влево, то вправо, защищаясь локтем от летящих предметов.
 Потом все утихли.
-Ну, иди,  извиняйся,- жестко сказала  Людка, глядя на него с каким-то взрослым сожалением.
И он пошел, сам не понимая, как и почему он подчиняется.
Классная стояла в углу коридора, уткнувшись в стенку,. Тонкие плечи ее жалко вздрагивали.
В Сережке вдруг что-то, оглушая, раздавливая его, невыносимо зазвенело, как тогда, когда ушла мать. И он закричал на весь коридор, срываясь и захлебываясь от слез:
-Я не буду! Я не буду больше!.
Он еще бессознательно  продолжал повторять эти слова, когда она гладила его по голове, испуганно и ласково заглядывая в глаза, и просила  успокоиться.
Сережка чувствовал, что прощен, и от этого было, совсем по-новому. легко и просто…
….Прошли годы.. Я вскоре уехала в город и больше никогда не встречала Сережку.
Я не знаю, что стало с ним, но в одно я верю: он стал настоящим человеком.
Мне много еще пришлось получать уроков от своих учеников.
Это не я их учила, это они меня научили понимать и любить.
Кстати, я даже фамилию не изменила.
Где ты сейчас, Сережка Пикин?!
9 Утки летят на восток
Альфира Ткаченко
                Утки летят на восток

                Новелла
   
                Предисловие


   Машина проехала вперёд, остальные выстроились в шеренгу и затихли. Светофор помигал и вновь загорелся зелёный. Ветер снизил натиск на дома и завернулся за крыши, провожая стаю уток. Сентябрь, он как всегда неожиданно напомнил нам бархатное лето и вскорости поигрывал ранним морозцем на полях и дачах. Люди только начали возвращаться из дальних мест отдыха, как сибирская погода решилась на то, чтобы погрозить свежим ветерком и нагнать чёрных облаков на небо, чтобы люди не расслаблялись.
   И вот сегодня, когда я шагнула на дорогу с тротуара, ветерок взмахнул последние листья на тополях и заиграл среди летящих уток.
   Я закрыла за собой дверь в здание и, повернув голову вверх, загляделась на яркий клин птиц. Он был поразительно ровный. В строгом порядке птицы пролетали над крышами домов старого Иркутска. Вдруг прозвенел трамвай, вывернув из-за поворота и, проехав немного, остановился. Мне так не хотелось уходить с этой улицы и мое любопытство не было удовлетворено тем, что будет дальше, куда летят утки, откуда. Я стояла, смотрела на летящий клин, но трамвай ждать меня не стал бы. Пришлось зайти в вагон. Солнце засверкало в стеклах домов, погода была в самый раз солнечная и мне стало немного грустно. Все-таки уже осень. Осень... Она всегда наводит грусть. Кто-то, может быть, и не замечает это. А кто-то начинает грустить по уходящим годам. Года, они меняют нашу жизнь каждый день. Мы встаем под яркими сентябрьскими лучами солнца, наливаем себе чай или кофе, съедаем кашу и спешим по своим делам. Но вот сегодня я еще больше заметила, что мои года уходят от меня, словно эта стая уток, которая скрывалась за крыши домов. Прошло лето, август, напоенный мёдом, ароматом травы и лесного духа. У кого-то лето ещё продолжалось. Оставшиеся воспоминания ещё щемили сердце сладкой истомой. Я гуляла по берегу моря, ветерок догонял и обволакивал мои волосы, касался губами плеча, заглядывал в лицо и шептал знакомые всем слова. Но бархатное лето ускользало. Точно также, как и все те дни, когда мне было очень хорошо и весело. Цветы украшали берег, его окраину. Люди расходились в отели. А мои мысли вернулись в Иркутск и опять встретили первые лучи солнца. Но лучи, красные, жёлтые, белесые, перебегали по ветвям деревьев, суетились возле окон и помогали уткам. Такое светлое утро настроило меня на хорошие дела. Захотелось жить. Просто жить.

                Глава 1

    Дорога до аэропорта была не долгой. Только с подругой сели в пригородный поезд, как прошли сразу охрана и кондуктор. Теперь часто можно было видеть, как службы железной дороги проверяют пассажиров. Ещё на терминале спросили, что в чемодане. А что там могло быть, кроме обыкновенной одежды для моря и отдыха?
Все почти также, как и в Тикси, когда улетала в Москву. А потом, когда Надежда летела из Иркутска в Москву. Везде одни правила. Лететь в Турцию сейчас в августе, интересней. Лето заканчивалось, природа начинала изменять красавице лету, повсюду разноцветным ковром расстилались клумбы и лесные поляны. Но что нас ждало впереди, мы ещё не знали. Билеты куплены. По дороге в аэропорт такси мчало нас с большой скоростью. Выехали вроде рано, но за три часа добраться до аэропорта невообразимо. Вначале таксист перепутал аэропорт и привез нас во Внуково. Только я посмотрела на билет и закричала:
- Да вы нас не туда привезли! Вы, что, плохо знаете Москву?
- Надя, мы не опоздаем на самолет? - спросила меня подруга, - Посмотри, мы все документы взяли и оформили? А как же мы теперь доедем до Шереметьево? Точно туда?
- Не беспокойся, все нормально. Давайте быстрее в Шереметьево. Смотри, какая стоит замечательная погода! А в Турции будет ещё красивее.
   Таксист довез нас до аэропорта вовремя. Объявили рейс и... Небо окружило нас
голубизной и яркими солнечными лучами. Кое где белели облака. За окном иллюминатора ветер разгонял последний туман, а мы сидели или спали, думая, что нас ждет на море.
   Море, в прошлую поездку, нам отдалось мягкими струями ветерка, жёлтыми зайчиками солнечных, вечно солнечных лучей и теплыми сумерками вечерних прогулок. Я улыбалась. Прошло совсем немного времени, как я нервничала. Истерик не было. Но какая то не устроенность мешала моему привычному бегу жизни. Люди начали помогать мне разобраться в некоторых деталях быта. Нет нет, в семье было все хорошо. Дети и внуки были на высоте. Но не большая нервозность наступала в какой-то момент и я пыталась избавиться от неё. Прогулки с внучкой не помогали мне, но иногда погода, словно по моему заказу поднимала настроение и тогда я, бабушка, была рада утреннему солнцу и первым цветам.
   Прошло несколько месяцев и я решила, надо срочно что-то сделать для себя. Мысль о Турции заставила быстро собраться и срочно улететь к морю. Тем более, что я уже была на песчаных жёлтых пляжах голубого чистого моря и вдыхала аромат фруктов, которых повсюду было много: на улицах, в отеле, в вазах.
   Резкий свет солнца заставил вспомнить отлет из страны.
   Опять прошли по залу аэропорта. Проверили билеты, все правильно, ряд двадцать четыре. Это же надо же, опять этот ряд. Зал наполнился пассажирами, несмотря на ранее утро. Приехали за три часа до вылета. Я сидела и спокойно рассматривала людей. Солнце уже осветило полосы аэропорта. Роса еще кое - где блестела, но уже жаркие лучи схватывали всю округу в дневной зной. Дарина повернула голову и...
- Надя, смотри, какой смешной шар на потолке и одновременно серьёзный! - воскликнула она, увидев земной шар под потолком зала ожидания.
- Такие шары детям интересны. Моя внучка постоянно просит что-то такое, когда в магазин приходим. Любит яркие и смешные игрушки. А этот, видимо, ещё и светится.
- Хорошо, что мы все-таки поехали отдохнуть. Август заканчивается. А на море сейчас самый сезон.
- Да... Я пойду, посмотрю, где можно купить кофе.
   Я прошла по залу. Кофе нашла, купила и уже шла обратно, как увидела интересную сцену с молодой парой. Они сидели на креслах. Парень встал, наклонился к девушке, и начал целовать её. Цветы, красные розы, лежавшие на коленях, упали. Молодой человек подхватил их и поднес к губам, поцеловав каждый лепесток. Эта сцена была так мила, что некоторые пассажиры повернули головы к ним и за улыбались. Кто-то вспомнил себя молодым, а кто-то встречал свою любимую из другой страны, а цветы, это тот предмет, когда хочется чего-то такого.
   Внезапно объявили рейс. Пассажиры, кто летел этим рейсом, поднялись и потянулись к терминалам.
   Мы уже заходили по рукову в салон и яркий лучик заскользил по двери, прорываясь к пассажирам.
   Небо нас встретило такой синевой, что оторвать взгляд от него было невозможно.


                Глава 2

    Самолет приземлился в аэропорту Анталии. Нам предстояло доехать до города Кемер. Весь путь светило яркое солнце. Вокруг росли деревья. Ветерок играл плодами граната или цветами. Море всегда звало нас к себе. Оно: теплое, светящееся, с барашками волн или крупными накатами, бесилось или мягко опускало воды на берег. Таких живописных мест, как в Турции я , конечно, видела, но здесь было по-особенному приятно. Возле отелей росли деревья: граната, цветы олеандра. Туристы отдыхали, как им хотелось. Гуляли по тропинкам городка, в салоны, на пляж. Роскошные пальмы окружали побережье. Ветерок шелестел в крупных листья деревьев, кружил над морем, подбирая барашки волн и с разбегу бросая их на берег, под шум других, набегавших. Солнце светило прямо на красные бока граната, которые, словно небесные принцессы красовались перед людьми и звали к себе. Такой был притягивающий вид у краснобоких плодов. Не большие бассейны с чистой водой манили еще раз зайти в воду и отразить солнечные лучики в плеске волны. Они кругами отходили от тебя, украшая весь бассейн красотой твоих волос, расплескавшихся по плечам. Где-то загудел гудок маршрутки. Из воды выходить совсем не хотелось. Опять молодые парни из местного отеля подошли к нам и просили не ходить далеко от отеля. Это были обыкновенные парни турки. Жили здесь во время туристического периода, а осенью уезжали к родителям в Стамбул и помогали по дому. С ними было очень весело.
   Я поставила стакан с соком на столик и засмотрелась на воду. Мои грустные мысли улетели вместе с самолетом далеко, где они должны были разместиться и забыть дорогу ко мне. Мне стало как-то спокойно, словно я давно была здесь и меня никогда никто не вывозил в Турцию. Чистые комнаты отеля, комфортный вид залов, приятные горничные и персонал, голубая вода в бассейнах: все принадлежало мне и сейчас, в эти минута очарования на морском побережье.
   С пляжа или бассейна уходить совсем не хотелось. Я не молодая уже женщина, стройная, в обыкновенных шортах, которые подчеркивали мою фигуру, шла с подругой Дариной в салоны. Мы покупали то, что хотели. Возле тротуаров росли гранаты: это оранжевые или красные плоды, кружились под ветерком или от порывов проезжающих машин, зеленые листья закрывали их частично от солнца и все люди, которые ехали в маршрутке, украдкой любовались ими. Машин на дорогах было много. Турки, народ, гостеприимный. В магазинах, куда мы заходили, нас приглашали продавцы с улыбкой на лице, разрешая смотреть и примерять одежду. Владелец магазина засмотрелся на меня и что-то сказал. Я, конечно, не поняла, что. Но продавец подошла ко мне и спросила:
- Вы модель? Вы так стильно одеваетесь в такие свои годы. Вам так все идет. И платье, которое на вас. В вас столько энергии, что вы ему понравились.
- Да?!
- О, вы не беспокойтесь. В его словах нет никакого умысла. Он так много видел женщин разного возраста, но вы оказались той, в которую можно влюбиться. Вы просто стильная. Вы бизнес?
- О, нет. Я просто российская пенсионерка. Но я хочу купить браслетики. Мне можно это сделать?
- Пожалуйста. Наш владелец может вам подарить какой-то браслет? Выбирайте.
- Нет, нет. Я сама куплю, что мне понравится. Не беспокойтесь.
   Уже позже я не могла понять, почему от меня исходит столько энергии? Я обыкновенная женщина, имею внуков. Спокойная. Не из красавиц. Но люди ко мне всегда тянулись. А здесь, в Кемере, мне очень хотелось забыть все последние дни, которые не давали мне покоя. Грусть и депрессия. Все как будто отвернулось от меня. Нет. нет, в семье все хорошо. В городке растут цветы. Небо также голубое. Голуби воркуют под окном моего дома. Машины едут по делам своих владельцев. А у меня грусть на сердце. Я много ездила по другим странам. Видела много. Города, солнце, море. Цветы и пальмы. Море успокаивало меня, как основное лекарство против грусти. Уже давно забылись старые встречи. Дождь или снег лихорадил меня. Но солнечные лучи помогали сменить характер и дать волю энергии. Все дела шли прекрасно.
    Вечером я прошлась по дорожке, посмотрела на здание Клуба. Люди входили и веселились. Музыка раздавалась во все концы, переплетаясь с природой городка, где мы остановились на отдых. Молодежь танцевала и даже не молодые люди веселились как могли. Вокруг много зелени. Она даже ночью или вечером была настолько зелена, что казалось изумрудные цветы легли под лунными лучами на все тротуары городка Кемер. Днем жаркий песок вдоль побережья ласкал ноги, и волна окатывала его, приятно принимаясь за массаж. Следы ног на песке уходили вдоль моря. Это юная Афродита шла навстречу молодому юноши. И только несколько лепестков олеандра не хватало на горячем песке, чтобы молодая любовная пара смогла воссоединиться с солнцем, песком, морем. Их сердца стучали. Мелодия любви лилась из всех песочных дюн, заглушаемая морским ветерком, ласкающим волосы и плечи любимой девушки, а парень встречал ее и на руках нес далеко к лунному ложе. Цветы олеандра в розовых лепестках шумели среди ветвей деревьев и встречали лунную ночь или алую зарю на морском побережье.
   Но вот на городок опускаются лучи луны вперемешку серых и черных облаков. Свет загорается почти во всех окнах отелей и домов. Вода в море становится ярко-синим с разноцветными дорожками от лунных лучей и цветовых гамм. Такая прелестница лунная ночь сходит к нам на песок, и мы поглощаемся в ее убаюкивающее пение. Несколько пар молодых ребят расставились на танцплощадке или площади и начали танцевать под яркие мелодии турецких песен. Мы остановились и любовались праздником. Опять подошли молодые ребята из персонала отеля, с которыми мы подружились и нам было с ними весело. Белые олеандры у меня в руках дополняли мое платье. А длинные волосы шевелились под вечерним ветерком. Мне опять стало так хорошо, как никогда. Мягкий свет фонарей опускал свои лучи на тротуар, по которому люди топтали его, а он, жалобно роптал им вслед: "Боже, мой! Я так хочу жить! Оставьте мне немного яркого света от фонарей, и я буду рад вам и, особенно благодарен".
   Дарина улыбалась вместе со мной приятным вечерам в Кемере. Она была довольна поездкой. Нисколько не пожалела, что я пригласила ее поехать со мной в Турцию.
   Несколько дней, проведенных в Кемере, остались позади и нам надо было возвращаться в Россию. Было жалко прощаться с морем: ласковым, чистым, голубым и черным в ночное время или в бурю. Оранжевые или красные гранаты на деревьях, жаркие пальмы, огромные клумбы цветов и фруктовые деревья, оставались там, где мы отдыхали в раю. Это было дни счастья и умиротворения.
   А наши утки летели не на юг, а на восток. Они тоже захотели умиротворения, как и мы люди. Они искали себе новые гнезда и места с кормом, чтобы пережить зиму. Утки, как люди, ищут в своей жизни тепло, добро людей, солнце и счастье.
10 Случай из жизни Как я была известной актрисой из м
Альфира Ткаченко
       Случай из жизни: Как я была известной актрисой из мюзикла

 (Дорогие читатели, прошу вас данную историю не считать сумасшедшей и являющейся действительной во времени)

    Солнце уже нагревает зимний двор своими необычно желтыми лучами в предновогодний день. Воробьи снуют повсюду и садятся прямо на кормушки голубей и белок. Я прохаживаюсь по двору и оглядываю все вокруг. Дома, как дома. Так пятиэтажки старых построек. Ранним утром было пока все нормально.
    Рассвет. Солнце сделало круг над городом и к десяти часам опустилось за деревья парка, где только только начали под ветерком спускаться снежинки на тропу. Парк очень хорошо видно от моего двора. Потому в десять часов мне ничего не оставалось, как еще раз взглянуть на парк, отряхнуть плечи от снежинок и пройти к трамвайной остановке. Машины, а их не так много в нашем районе, промчались рядом со мной и исчезли. Расстояние до площади не большое и исчезнуть у нас можно быстро и так просто. Народ, а это несколько человек на остановке, устремились в вагон и сели на свои места. Кое-где прошел шепоток: "Это же известная актриса из Москвы! Боже! Как она сейчас выглядит!" - слова застряли между людьми и утихли И, правда, известная актриса прошла по вагону и остановилась около сидения. Рядом с ней прошла женщина и все просто поразились схожести ее с актрисой. Такое бывает в жизни, но сейчас это было очевидно. Снежинки за окном вагона крутилась, летая друг за другом. Шепоток не утихал. Люди стали оглядываться на них. Получилась неудобная ситуация. Актриса прошла к выходу. Трамвай остановился и шепот прекратился. Не о чем было говорить. А женщина, проехав две остановки, выскочила из вагона и побежала, прижав руку к щеке. Кто мог знать, что такое сходство так повлияет на нее. Сходство сходством, а события начали развиваться совсем по другому: известная актриса начала нервно теребить перчатки, что-то ей не понравилось в том, что начало происходить в трамвае. Женщина, похожая на нее, обернулась и начала улыбаться. Да, да, именно улыбаться и оглядываться на людей.
- Вы, что так смотрите на меня? Я что-то сделала не так? Но я не виновата, что так похожа на нее...  пролепетала она, улыбаясь и моргая глазами.
  Мужчина в кожаном пальто посмотрел на нее и, подумав, удобно ли это сделать, спросил:
- А вы про кого говорите? Ведь рядом с нами уже нет известной стране артистки, которая просто так могла проехать в трамвае в нашем городе?
- Да, да, я про нее, которая пела в известном мюзикле, не помню, в какой серии, но кажется в "Старой песне о главном". Боже, как тесен мир! А мы в нашем городе еще ни разу не видели артистов просто так. Ах, как здорово!
- Да, - посмотрел на нее мужчина и опять, - Не плохо встретить в нашем городе известную всему миру актрису просто так... Но и так бывает. Может это сон? А вам не снится ли это? Мы вроде все едем в одном вагоне и я видел ее. Такое сходство!
   Женщина еще раз поправила меховую шапочку и прошла к выходу: "Да, как здорово, быть похожей на известную актрису... Можно использовать это в свою пользу. А что бы подумали мои знакомые об этом? Не посчитали ли меня сумасбродкой?"
Трамвай отстукивал вечерние часы и сквозь светящиеся витрины можно было увидеть, как люди ходили по склонам магазинов и покупали что-то.  Кто-то выбежал из дверей и заспешил на маршрутку. Девушка вышла, позвала мужчину, но он даже не повернул головы в ее сторону. Только ветерок взмахнул снежинки и опять закружилась под крышами домов. Веселые огоньки гирлянд разбегались и сверкали среди цветов,  елок и множества шаров. Весь день люди заходили в салоны, магазины, рынки и стремились быстрее уехать по домам.

                ***

    Зал местного ДК был наполнен людьми, кое-кто был нервный, кое кто, улыбался, прослушав местный анекдот, а кое кто поддерживал под руку свою драгоценейшую супругу. Перед новым спектаклем, о котором так много велись разговоры в городе, люди были в приподнятом настроении. Партии актеров прозвучали в рекламе и затаились в рамках ТВ. Что нас ожидало в следующий раз?
   Прозвенел звонок: первый, второй и третий. Люди потянулись в зал и расселись по своим местам. Свет погас и прозвучали первые аккорды музыкального спектакля, от которого многие люди ожидали многого. На сцене появился известный актер местного театра и начал выводить первую партию. Пока актеры разыгрывали ситуацию, в которой муж и жена пытались выйти из нее и уже почти весь зал смеялся над очередной сценой, мужчина встал и, бросив в зал,  что-то, вроде, как же вы могли так использовать чужую песню, вышел. Так уж привелось, что под Новый год обязательно должно что-то произойти, а вот, что?..
    И тут началось... Люди по высыпали из зала в фойе, недовольно выражая мнение и по поводу песен и по поводу сценария авторов.
- Это как понимать? Мы ожидали от вас более чем мюзикл. А вы?..
- Вы опозорили известных в городе писателей!!!
- Как можно!.. Нас совсем не предупредили, что мы попадем на ваш новый спектакль и что же мы смотрели в этот раз? Вы многое просто украли у знаменитостей.  Вы самозванцы!!!
   Люди ругались, сокрушались и просили вернуть деньги за испорченное настроение и отдых, уходили после первого акта мюзикла.
- Да, кто такой этот певец, который пытался петь известные партии Киркорова? Это, такой, такой...
    После проведенного спектакля сценарист еще долго не появлялся на людях.  Актриса пропала, словно ее и вовсе не было. А местная жительница,
уже почти забыла, что похожа на актрису. Иногда еще кое-кто вспоминал об этом, когда видел ее на улицах города и смотрел укоризненно. Она просто покинула город и вернулась только после новогоднего праздника.

                ***

   Прошло еще немного времени и известная актриса узнала про эту нелепую историю в городе N. Она разыскала адрес женщины, похожей на нее и отправила рождественский подарок в память об этом смешном случае. Ведь под Новый год может многое произойти, и совсем не печального, а смешного. Люди веселятся, кружатся в хороводе, дарят новогодние подарки, бегают по магазинам в поисках продуктов. А вот белой икры так и не могли найти. Да, бог с ней, с белой икрой белуги. Разве в этом счастье? Журналисты искали сенсации, кто и где получил почетные звания или как прошли последние продажи известных компаний и как люди будут встречать Новый год - 2023 год. Это сумбурная история могла произойти где угодно, в любой стране. А вы пожалели бы о ней, если бы вы сами попали в такую интересную историю, а потом встретили праздник с семьей? Вечерний звон бокалов под куранты оставил прекрасное настроение на весь год. Поезд или самолет увозил в горы или другие города. Обычная суета праздника позволяла и дальше наслаждаться зимней погодой. Утренний рассвет украшал деревья яркими лучами. Лунные дорожки терялись среди первых полосок солнца.  И так, меняясь из одного цвета в другой,  утро раскрывалось с новыми ощущениями для жителей. Зима становилась для молодых людей прелюдией новых отношений. Дети радовались снежным дням, играя на горках, или катаясь на коньках. А пожилые люди выходили на прогулку с подругами или друзьями в парк или просто по городу.
11 Это ли не награда
Валерий Слюньков
В тот мартовский день был дежурным по самолётной стоянке ЛИС*, потому пришлось сопроводить к самолёту инженера из сборочного цеха. Возникли какие-то вопросы с паспортом на один из агрегатов, нужно было сверить  номера. Откладывать некуда, машина только что совершила ознакомительный полёт экипажем приёмщиков и готова улетать в свою часть.

 Весна уже чувствуется, солнце ощутимо греет, тревожит снега, и они сверкают ещё ярче по степи до горизонта, заставляя щурить глаза. У самолёта оживлённо; из грузовика два солдатика выгружают, непривычное здесь, домашние вещи. Экипаж, в
полном составе, убыл в столовую, время обеда. В сторонке стоит женщина, удерживая рвущегося побегать мальчишку лет пяти-шести. Рядом, на стуле из перевозимой мебели, пожилая женщина сидит, повернувшись лицом к уже теплеющему солнышку. Предупреждены - на самолёте, убывающим в свою часть, по оказии полетит семья лётчика, недавно в тот гарнизон переведённого. Конечно нарушение. Запрещено совмещать перегон машин с завода в часть с любыми прочими заданиями, но если нельзя, но очень нужно, значит... В стране непонятное шатание, и это чувствуется и у нас.

Тем временем мальчишка, наконец, вырывается из материнской опеки и подбегает к нам.
- Здравствуйте! Вы лётчики? Вы нас к папе повезёте?
- Здравствуй! А зовут-то тебя как?
- Гена.
- Нет, Геннадий, мы не лётчики. Наверное, плоховато мы с
  товарищем в школе учились, потому только в техники вышли,
  самолёты чинить можем, а летать не умеем.
- Совсем-совсем не умеете?
- Гена, ну что пристал к людям? - наверное, бабушка его поворачивается к нам на своём стуле. - Никак не дождётся, к папе поскорее, скучает.
- А вы? - оглядываясь на молодую - к сыну? Или зятю?
- К сыну. Сынок у меня в лётчиках. Здесь и выучился, и, этим,
  как это... инструктором бы. Да перевели. И меня, вот...
  "переводят" - печально улыбается - Уж так тревожно... Куда?    
  Мне бы дома доживать, да ни в какую. Сын, и Люба, вот сноха - только с нами.
- Вам не холодно?
- Нет, мороз небольшой, да и на солнце, греет. Недолго уже,
  скоро ребята лётчики придут и... 
- А Вы чинить самолёты учились? Я выучусь и тоже
  буду. Интересно...
Мальчишка прижимается к бабушке, видно - любимчик.
- Да лучше уж на лётчика учись, Гена, как папа твой. А на
  самолётах много и неинтересной работы, вот, скажем, колодки
  таскать
- Какие колодки?
- А вот - поворачиваюсь к шасси - видишь под колёсами? Ветер
  чтобы самолёты не катал.

- Ну чего ты - инженер выглядывает из самолётной двери -
  Панель открыть... отвёртку надо.
- Иду-иду... - но что-то затревожило, что-то держит. Что? Куда
смотрел? Колёса. Поворачиваюсь к шасси, и... что это? Вижу на внутренней стороне шины  ровные и точные окружности, чем-то натёртые на резине. Откуда это? Что нарисовало?
- Ну ты скоро? - Инженер торопит
- Подожди, тут непонятное что-то... С шасси.
- Ты приборист, электрик, оно тебе надо?
Про себя: "Да, ты прав. Но я, товарищ начальник, авиатехник, и это главное. Значит обязан быть и техником по всему самолёту, это так само-собой разумеется". А вслух:
- Надо смотреть. Что-то колесо трёт, что-то где-то лишнее вылезло.
Размышляю - может, в нише, когда убрали шасси, а колёса по инерции ещё вращались? Открываю нишу. Инженер слышу, топает по стремянке, заглядывает.
- Что тут?
- Видишь на колесе? Натёрто чем-то?
- Ну и что? На лёд где-то наехали, вот и...
- Нет, так не лёд не нарисует. Так, здесь нормально, значит на
  стойке надо смотреть. - закрываю створки, инженер шагнул к стойке.
- Да ладно тебе выдумывать, самолёт уже три полёта сделал...
  всё тут... да и на стойке нормал... Опа... что это? Смотри.

Вот так. Прилетели, уважаемые пассажиры, и лётчики-перелётчики. Не получился у вас полёт. Ось двузвенника, удерживающая колёсную тележку шасси в линии движения, вылезла наружу и чуть держится на одной проушине, упираясь в резину колеса. Невероятное. Ось крепится в проушинах двумя немалыми болтами, головки которых для верности контрятся толстенной проволокой. Болты на месте, а ось...

Так, надо отсюда отойти, людей пугать... ни к чему им знать, что были, что называется, на волосок от...Надо доложить своим начальникам. Сейчас закрутиться. Дело-то серьёзнейшее. Не так давно в обзоре ЧП по стране, что до нас доводили еженедельно, было сообщение о похожем происшествии где-то в Сибири. Самолёт садился с колёсами, свободно крутящимися на стойке из-за поломки двузвенника. И как ни старался экипаж удержать машину подольше на исправной стойке на пробеге, беды избежать не удалось. Колёса, встав поперёк, "запахали" по бетонке, стойку вывернуло и самолёт буквально начал разваливаться, были жертвы.

- Как понимаю, время на паспорт ещё будет, пойду-ка я к себе.
Инженер пошёл к ангару. Женщины, что-то заметив в нашем поведении, вопросительно смотрят на меня. Вам расскажут, милые женщины, то что посчитают нужным и те, кому положено. Поднялся в самолёт, где два солдатика, под присмотром прапорщика, расставляли мебель, попросил не уезжать, дождаться экипажа. "Почему?" "Может, выгружать придётся. Вам скажут, не уезжайте".

Шёл в домик ЛИС с неким тщеславным ожиданием, что похвалят, оценят внимательность, ведь, по сути такое предотвратил. А застал бригаду взъерошенную и возбуждённую, и всегда спокойного и уравновешенного заместителя начальника ЛИС по части инженерии, сильно возмущённым. Потихоньку типа "а что тут?" "Да пришёл инженер цеховой. Рассказал, что нашёл на улетающим вываливающуюся ось двузвенника. Мол, раз в год на стоянку выхожу и такое нашёл, а вы, лисовские техники, выходит, бездельники. Вот наш и разозлился." Во... как оно выходит... И понял, что мне лучше промолчать. По сути инженер и правда увидел первым.
 
Через час у самолёта стало оживлённо: начальники чуть ли не всех заводских отделов, мастера и просто заинтересовавшиеся, которых в таких случаях набирается немало. Как станет ясно через время, невероятная по своей абсурдности ситуация была заложена на заводе-изготовителе стоек шасси. Там решили усилить узлы оси двузвенника, увеличив их в размере. И ни кому, почему-то не пришло в голову, что прежние болты не могли закрепить ось, теперь они до неё не доставали. Завод наш смонтировал на самолёте новую стойку из-за окончания ресурса прежней. И не было в перечне входного контроля пункта проверки злополучных болтов.

Говорили потом, что такие нехорошие стойки нашли ещё на скольких-то машинах, что шибко наказали завод-изготовитель. Но ни инженеру, ни, тем более мне, не поставили прижизненные памятники и даже не дали Нобелевские премии. Да и за что? Профессия, обязанность... . Но в тот день, увидев в кабине отъезжающего грузовика двух женщин и прижимающегося к маме мальчишечку Гену, помахал ему рукой, и тот разулыбался и замахал в ответ. И подумал: Кто бы и что ни говорил, а я про себя буду знать что  проживаю эту жизнь уже не зря. И это ли не награда...
 
                *ЛИС - Лётно-испытательные станции
                авиазаводов.
12 А что вы любите?
Кандидыч
(с) 25.02.2016

Что мы чаще слышим от окружающих нас людей?
Наверное – жалобы на жизнь, на плохую погоду, на...
А как, все-таки, услышать от них – счастливый монолог?

Выслушайте сначала жалобы, а потом, когда они затихнут, задайте вопрос:
– А что вы любите?
По инерции вам снова ответят, жалуясь на что-то.
Тогда уточните:
– Нет, что Вы любите – просто так? Для души?
Что любимое для вас по жизни? И было любимым – всегда?

Если вы спрашиваете об этом незнакомого  человека, он обычно внутренне напрягается, и начинает внимательно смотреть вам в глаза: "Зачем тебе это?".
Это почти – как попросить у него ключ от дверцы, в Тайный Сад его души.
И сначала он будет осторожно вспоминать – что ему нравится, потом забудется и увлечется рассказом о своем  любимом, забыв горести и невзгоды, настоящего и прошлого…
А ведь именно в такие моменты мы по-настоящему и живем. Радуясь жизни и простым вещам вокруг нас.

Что вы любите?
Я? Грибы собирать и рыбалку…
Грибов здесь почти не осталось?
Не, есть ещё такие места. Сто километров от Москвы, в сторону Владимира.
С другом когда-то ехали на машине, заболтались. Гаишник остановил и спрашивает:
– Ребята, вы что – обалдели?  140 км в час несетесь?
А нам  – хорошо. Трасса, лес кругом, солнышко проглядывает лучами…
Красиво вокруг… Забылись.
 В общем, штраф с нас взяли, но друг пристал к гаишнику:
– А грибы-то тут у вас есть?
 Тот засмеялся и показал дорогу, куда-то вбок – где самые грибные места.
С тех пор, я туда езжу не один уже год.
Никто не знает про них. Никому не рассказываю и не показываю. Места нетронутые и удивительные.
А грибов там…
И какие же они красивые…  Через сухие листочки и зеленые травинки выглядывают шляпками. Симпатичные такие, аккуратненькие – один к одному…

В лесу я никогда не курю. Хотя в день выкуриваю до двух пачек.
Но всегда беру с собой  две сигареты. 
Одну выкуриваю – до, другую – после.
Присаживаюсь на ствол упавшего дерева на поляне перед тем, как войти в лес, и закуриваю.
И смотрю – понизу, наклоняясь почти к самой траве…
Грибы же сверху не очень видно.  А когда не спеша смотришь, вровень с ними, разглядывая сначала на уровне пеньков и нагибаясь ещё ниже к земле – они  начинают появляться. 
Вон там – один, здесь – второй…
И ещё, ещё!
Докуришь сигарету, встанешь – а грибы все исчезли. Присядешь обратно – тоже не видно уже!
Пока опять – не успокоишься внутренне, не надышишься снова ароматами лесными – не хотят показываться.

А почему не курю в лесу? Запах дыма. Дым не растворяется в воздухе. Говорят – убивает грибницу.
Его слышно за 200 метров. И сразу ясно – кто-то ещё здесь есть, грибы собирает.
А я не люблю, когда кто-то рядом. Чужой. И чтобы знал, что я здесь собираю.
Иногда беру с собой молодежь.
Меня спрашивают:
– Как ты их видишь – грибы? Вон сколько у тебя в корзинке уже!
А я их не вижу. Я их чую! Вот смотри – берешь найденный гриб, разминаешь пальцами и кашицей  быстро-быстро натираешь нос и у ноздрей. И всё!
Попробуй! Как я сейчас сделал.  И нюхай – тоже учуешь.
Попробовал. И слышу потом  – восторженные вопли из-за деревьев: 
– Нашел! И ещё! И ещё!
Прибежал, с полной корзинкой белых. Глаза сияют! А мне смешно. Я же пошутил!
А он – до сих пор верит в этот способ. С полными корзинами всегда возвращается.
Боюсь разубеждать.

А ещё – грибы растут россыпью. По кругу?
Верно, только нельзя в лесу по кругу по часовой ходить, лешак говорят заблудит, уведет.
Я как-то специально пробовал...

Про лешака я уже почти не слышал, мне подумалось, глядя в счастливые глаза рассказчика: "Вот он – вкус Жизни".
У меня тоже такой есть.
У всех есть.
Почему мы про него забываем? И жалуемся, жалуемся…
А спасение наше – всегда рядом. В том, что любим.
Скажите – что это не так.
Тогда я вас спрошу:
– А что вы любите? Когда отдыхает ваша Душа?
Главное вспомнить, что мы любим...
13 Игра Просто зима. На краю Вселенной
Кандидыч
«Игра Просто зима»  Светлой Ночки
http://proza.ru/2022/12/10/1767.

(с) 14.12.2022

Задание №4
парковка   кофейня   встреча   снег  мандарины   луна   ветер   поцелуй   неожиданно   начало


"На краю Вселенной"


На краю Вселенной зима всегда бывает снежной.

Это знают все звездочёты, разглядывая Млечный путь.
Именно в морозные ночи – звёзд на небе выпадает немыслимо много.
Вы скажете, звездопад начинается осенью?
Ну да, но пока там всё до галактик долетит, уляжется, глядишь и зима уже пришла.
Или упала.

А когда во Вселенной наступает лето, звёздный снег начинает таять.
И появляются Туманности.
Как в телескопе туманности увидите – значит, там сейчас лето. Или весна?
Летом жарче тает всё.


Небесная парковка в эту ночь была занята.
Многочисленными небесными тихоходами с парусами для Солнечного ветра,
юркими метеоритами, и хвостатыми  кометами.
Поставить свой байк штурм-ураган было негде.

Ветер, увлекшись созданием очередного тайфуна с поэтическим женским  именем
«Маруся», был на вираже вышвырнут своей Галатеей – на околоземную орбиту.
Тайфуне явно не понравилось, что он загляделся на Луну.
И пощечина была мгновенной.
С импульсом второй или третьей космической скорости.
Да какая разница с какой!
Женская ревность, она кого хочешь и в космос забросит.

"После тревог, спит городок. Я услышал мелодию вальса, и сюда заглянул на часок",  –  промурлыкал Ветер и пристроил свой сумасшедше-скоростной гоночный «Шум ветра в голове» на ближайшем астероиде.
Не забыть бы его номер.
Чего? N 328006474VM223TY70172023?
Фуф, ну хоть Новый год цифрами в конце напоминает. Найду!

Ветер направился к орбитальной кофейне «Чёрная дыра - кофе пить пора!».
Как всегда, звёздный народ со всех концов галактики и Солнечной системы,
пил кофе, коньяк, шампанское и обсуждал последние новости.
Марсианки-официантки и лунатики сновали между столиками и разносили напитки, фирменные печенье-кратеры и ликёр «Парадокс времени» для любителей повторить мгновенья-опьяненья.

– Ветер, ты ли это?
Красотка Андромеда, в красивом длинном серебристом платье с синим шлейфом, стояла
у бара и кокетливо улыбалась. Хрустальный бокал с шампанским сверкал в её руке
радужными пузырьками-огоньками.

– Андромедушка! – поёжился Ветер, фальшиво улыбаясь, – Какая неожиданная встреча!

Вы думаете: Туманность Андромеды – это там, где лето?
Нет, там не лето. Там жар женской ревности до сих пор закипает.
И это только начало. А вот когда там забулькает, сверхновая каак бабахнет!
А нечего было на Луну заглядываться.
А потом удивляются – что это вся Вселенная в Чёрных дырках?
А это межзвёздный «дуршлаг» – былой ревности, космического масштаба.
Или следы неудачной парковки звёзд-колоссаль сверхгигантов. Может быть.

Ветер вспомнил свою последнюю подработку по разгону галактик в разные стороны,
во избежание столкновений. Была тогда вакансия Межзвёздного ветра.
Там он с Андромедой и познакомился.
В отделе кадров «Пространственной нулификации бессмысленных дуновений»
Ах, какой был бурный роман!
Но жениться Ветер не собирался, и пришлось сбежать на край Вселенной.
По планетам специализироваться. Там бриз изображать, а где-то бурю и ураган.
Штормить или листьями шуршать, или поземкой баловаться.

А работу пришлось доделать так срочно и наспех, что галактики до сих пор разлетаются, создавая иллюзию Большого взрыва Вселенной у многих учёных.
Дураки, вам бы влюбиться хоть раз.
Враз дурь научная из головы вжик-вылетит.

Хотя нет, им не надо.
Они же на Луну в телескоп будут смотреть, а потом им по голове сковородкой.
Пусть всё как было, так и остается.

Но что делать?
Андромеда лукаво улыбалась, постукивая пальчиками по стойке бара ритмом «Марша гибели имперских десантников с Помпеи-Центавра».

– Официант, быстро даме вина «Ландыши Световых лет Любви» и коробку шикарных конфет «Маэстро-раб у ваших стройных ножек»!
И полушепотом;
– А мне рюмку «Парадокса времени» с пять минут градусов, ещё срочнее!  Озолочу.

Марсиянин-официант понимающе улыбнулся и из-под полы быстро достал чекушку контрабандного «Пападокса», и получив сумасшедшие чаевые, быстро включил блокировку личного прошлого на браслете.

Ветер сорвал пробку и хлебнул ликера.
Последнее, что он запомнил – было удивленное лицо Андромеды, которая почувствовала что-то неладное.
И в следующий миг Ветер опять стоял у своего байка, в поисках свободного места для парковки, ровно за пять минут до своего похода в кофейню.
Не, в бар он теперь ни ногой.

На краю парковки двое влюбленных рассматривали Землю в телескоп.
– Смотри, там снег! – шептала она.
– А он ей несёт мандарины в пакете и рассыпал. И теперь они собирают их.
– А теперь они смотрят на Луну.
– И ветра нежный поцелуй, напомнит небо при Луне, хрустальный звон снежинок, Любви прекрасной и простой, что нежности всегда полна.

Ветер тоже посмотрел на Землю. И ему почему-то стало вдруг грустно и легко.
Неожиданно для себя, он снова направился в пристанище межзвёздных любителей кофе.
Там – ещё не знала, но ждала его первая и настоящая любовь.
И это было начало будущей весны.
А пока – кругом была только просто Зима. На краю  Вселенной.

Подари мне лунный камень, самой грустной из планет…
Ветер улыбался.
14 Рассказ сестры
Алексей Жарёнов
Когда я училась в 5 классе, у нас, у девочек, было одинаковое увлечение. Мы коллекционировали пожелания. Заводилась, как дневник, Тетрадь Пожеланий. На несколько дней, а то и недель мы отдавали Тетрадь Пожеланий подругам. Те приклеивали туда красивые открытки, вырезки рецептов разных вкусностей, переписывали стихи со смыслом и писали свои пожелания. Чаще всего пожелания сводились к пожеланию любви, большой и красивой, которая непременно ждала нас впереди.

Мальчишек наши Тетради Пожеланий не интересовали. В то время их охватила эпидемия «трясучки». Они трясли мелочь, закрывая её ладонью, и орали, как сумасшедшие:

-Орёл! Плата!

Проигрывались деньги на школьные обеды. Учителя боролись с этой напастью, но ничего не могли поделать.

В середине октября в наш класс привели второгодника Сашку Калягина. Его посадили за парту со мной. Сашка был двоечник и хулиган. Учителям он постоянно хамил. Дружбу в классе ни с кем не заводил. На деньги не играл, потому что их у него не было. Моя мама входила в родительский комитет класса, и я от неё узнала, что Сашка из неблагополучной семьи. Его мама крепко выпивала и постоянно меняла спутников жизни, Наверное, поэтому Сашка был зол на весь окружающий мир. Мальчишки из нашего класса его невзлюбили. И частенько в классе вспыхивали драки. Сашка был сильный и ловкий. В драке, как правило, он валил своего противника на пол, садился на него и, тяжело дыша, говорил:

-Ну, что? Успокоился? Я говорю: успокоился?

Меня Сашка не обижал. Наоборот, как-то в перемену мальчишки носились по классу и мои учебники оказались на полу. Сашка учебники поднял, а потом подошёл и вломил одному озорнику хорошую затрещину.

Однажды Сашка увидел мою Тетрадь Пожеланий, которую мне вернула одна девочка.

-Дай посмотрю!

Я дала ему свою уже достаточно пухлую тетрадь. Сашка рассматривал её всю перемену.

А после последнего урока он неожиданно сказал мне:

-Может, дашь мне свою Тетрадь. Я тоже тебе чего-нибудь напишу.

Я заколебалась, зная, что у Сашки почерк просто страшный, и ошибок у него всегда полно, но все-таки отдала ему свою драгоценность.

Через день он мне Тетрадь вернул. Я решила прочитать его записи дома.

Сашка приклеил мне открытку с 1 Мая и вырезку рецепта торта «Наполеон». А в конце написал своё пожелание. «Ира! Я желаю стать тебе хорошей МАМОЙ!» И подписался: Калягин Александр. А для солидности подписал ещё и отчество – Андреевич.

Вскоре Сашку из школы мать забрала. Они куда-то переехали.

Прошло пять лет.

Однажды у нас раздался звонок. Мамы вышла, а, когда вернулась, улыбаясь, сказала мне:

-Иди! Жених к тебе пришёл!

Я вышла на крыльцо. В высоком симпатичном парне я сразу узнала Сашку Калягина.

-Привет! – сказал он мне. – Как жизнь?

-Хорошо!

Мы помолчали.

-У тебя есть парень? – неожиданно спросил Сашка.

-Нет!

-Может, покатаемся на мотоцикле? – Сашка показал на стоящую у забора «Яву».

А у меня настроение испортилось. Я поняла, что Сашка выпивши.

-А ты пьяный такой смелый?

-Ну, всего-то стаканчик красненького! – ухмыльнулся Сашка.

-Вот когда придёшь трезвый, тогда и поговорим!

Сашка вздохнул и виновато развёл руками.

-Я приду! Я обязательно приду!

Он повернулся и пошёл к своему мотоциклу.

Через день я узнала, что Сашка насмерть разбился на своей «Яве»…

Жизнь идёт дальше.

Иногда я беру в руки свою школьную Тетрадь Пожеланий. И у меня всегда выступают слёзы на глазах, когда я читаю пожелание Саши Калягина. «Ира! Я желаю стать тебе хорошей МАМОЙ!»

Я думаю, что выполнила это пожелание! По крайней мере, мой муж и мой сын считают именно так!
15 Пичуга
Нина Пигарева
ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ "ЛАУРЕАТ 65" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВСМ
http://proza.ru/2022/02/04/854

ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ "ПРОЗА НА СТИХИ.РУ" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВСМ
https://stihi.ru/2023/06/12/2996

(Фото автора)

- Победа, слышишь, дочка, Победа, - всплакнула тётка Варвара, дрожащей рукой стаскивая с поседевшей головы
чёрный платок, - окончены траурные дни, теперь, Алёнушка, не придётся вручать людям проклятые похоронки.

Слабой здоровьем Варваре ещё до войны нашлась работёнка по силам – почту разносить. Лёгкой по весу, но
невыносимо тяжёлой по содержанию всё больше была корреспонденция военной поры, и впечатлительная Варвара
всю чужую боль пропускала через себя. Не знала она ни родных, ни близких. Сиротой выросла.
В сорок лет дочку без мужа прижила, которая была для Варвары всем смыслом жизни. Алёна  любила маму, жалела,
доставку «треугольников» жителям отдалённых улиц девочка брала на себя.      

- Мам, представляешь, мир наступил, а у нас с вечера осталось известие с фронта тёте Христе, от сына.
Давай я на Заречный хутор мигом сбегаю, а ты пока праздничный обед начинай готовить, – что звонкая соловушка,
прощебетала Алёна и выпорхнула за дверь.

Завидя издали юную письмоноску, тётка Христя застыла в ожидании. Она тоже одна поднимала сына на ноги.
Её муж давно ушёл из жизни, Матвейке третий годок шёл.
Не было такой минуты, чтобы вдова мысленно не попросила Господа взять под своё крыло её единственного сыночка.   

- Вам снова письмо от Матвея, - весело сообщила Алёна. 
- Не томи, детка, читай вслух. – привычно попросила неграмотная тётка Христя. В коротком сообщении сын, как всегда,
просил мать беречь себя, верить в Победу и в его возвращение.
 
Так сложилось, что до войны Алёна с Матвеем ни разу не пересеклись. Когда девочка пошла в первый класс,
семнадцатилетний Матвей в тот год уже поступил в военное лётное училище. Окончание его обучения совпало с началом войны. И пилот Матвей Нагорный за штурвалом своего бомбардировщика провёл её с первого дня до взятия Берлина.

Возвращение лётчика отмечали всем хутором. А назавтра, без надобности, разжигаемая интересом Алёна повесила через
плечо почтовую сумку и направилась в Заречный. Матвей чинил покосившийся верх материнской избушки. Его побывка ограничивалась всего одним месяцем, и заботливый сын наметил управиться со всеми мужскими делами, накопившимися
за долгие годы.

Небольшой хуторок ютился в пологой балке, окружённой с трёх сторон посевными площадями. Заприметив на косогоре босоногую маленькую росточком пучеглазую девчушку, похожую на совёнка, важно вышагивающую по тропинке, Матвей
со смеху чуть с крыши не свалился.

- Ты откуда взялась, Пичуга?! - преграждая ей дорогу, весело спросил лётчик.
- Не Ваше дело, - огрызнулась Алёна.
- Ты что такая ершистая? Давай на велосипеде прокачу?! - Он одним прыжком вскочил в сени и выкатил оттуда чудо-технику, купленную перед войной. Не дожидаясь согласия девочки, он сгрёб её в охапку. Посопротивлявшись немного,  Алёна сдалась. Усадив гостью впереди себя на раму, Матвей взял курс на полевую ровную дорогу. Впервые оказавшись на колёсах, Алёнка за строгостью лица пыталась скрыть неописуемый восторг души. Но Матвей чувствовал, что доставляет девочке большую радость.

- Приходи завтра, Пичуга, прокатимся ещё, – крикнул он вслед убегающей девчушке. Около трёх недель продолжались их ежедневные велосипедные прогулки, пока не произошло нечто ужасное для Алёны.

Она в первый раз выпросилась у матери в Клуб с подружкой Шурочкой, которая уже вовсю невестилась.
С разукрашенным лицом сподручной «косметикой» (столовой свёклой, сажей и мелом) в понёвном уборе, в резиновых ботах Алёна походила на огородное пугало. Но никто особо не обратил на неё внимания. Публика очага Культуры подавляющей частью состояла из взрослых девушек, старавшихся произвести впечатление на скромные ряды молодых фронтовиков. 

Одноглазый гармонист Прошка, растянув меха тальянки, бойко тряхнул кудрявой головой и виртуозно заиграл русскую барыню. В эту секунду в клуб вошёл высокий плечистый лётчик с боевыми наградами на широкой груди под руку с первой красавицей села – Настасьей.

Все расступились. Прихлопывая и выстраиваясь по кругу, молодёжь таким образом предлагала новой паре показать насколько она хороша в танце. Матвей громко скомандовал Прохору – вальс! Отведя за спину левую руку, кавалер галантно положил правую ладонь на точёный стан обворожительной спутницы и сделал первый шаг. Наряженная в сиреневые шелка Настасья
с гордо запрокинутой головой, словно лебёдушка, плавно заскользила по полу.

Алёна не могла поверить своим глазам. Шаром выскочив на улицу, она упала в придорожные лопухи и зарыдала.
По щекам потекли свекольные румяна вперемешку с печной тушью и меловой пудрой.

- Что с тобой? – испуганно подскочила к ней Шурочка.
- Ненавижу! Обоих ненавижу! Он даже меня не заметил!
- Да ты, подруженька, похоже, влюбилась. Надо же угораздило! Ты для него совсем зелёная. Прошу – успокойся, у нас с тобой всё впереди, – поднимая Алёну, тарахтела Шура.

Спустя несколько суток на Заречном хуторе состоялась первая в селе послевоенная свадьба, после чего молодожёны Нагорные отбыли за границу, к месту продолжения службы Матвея.

Алёна, познав муки первой неразделённой любви, долго не могла прийти в себя от потрясения. Она по-прежнему обслуживала Заречный хутор. Матвей часто присылал матери письма, Алёна дословно ей их цитировала, всякий раз потом плача по ночам в подушку. Он был счастлив с Настасьей и доволен судьбой.

Прошёл не один год, пока Алёна встретила своего принца – Андрея Петровича – преподавателя физкультуры. Девушка окончила курсы учителей и вела уроки в младших классах родной школы. Андрей приехал в село из города по распределению. Попав в педагогический женский коллектив – яркий «цветник» незамужних девушек, парень испытывал большую неловкость. Все, кроме одной, откровенно принялись добиваться его расположения. 

Ёкнуло сердечко и у Алёны, учитель был хорош собой и скромен, но сведя к нулю все шансы на успех, она предпочла остаться вне конкурентного поля «сражения». Негласная борьба соперниц обострялась с каждым днём. Внезапная развязка произошла накануне Нового года.

- Алёна Сергеевна, - обратился прилюдно Андрей к самой молодой коллеге, собирающейся уходить домой - разрешите Вас проводить.

- Я не против, – смутилась Алёна.

…После зимних каникул интерес к Андрею Петровичу резко пошёл на спад. Он не сводил зачарованных глаз с Алёны, которая отвечала взаимностью. Нежный, внимательный, до боли трогательный – о таком парне она и не мечтала. Купаясь в море любви и заботы, Алёна с нетерпением ожидала предложения руки и сердца…

Заполыхали бело-розовым цветом сады, коврами зелени покрылись деревенские просторы. Хозяйки затёрли щели в стенах
и обновили известью свои облупившиеся за зиму домишки. Привели в порядок своё жильё и Алёна с матерью в надежде на скорую встречу дорогих сватов. Этот день был не за горами.

- Мамка, меня сегодня Андрюша замуж позвал! – сообщила с порога довольная Алёна.
- Слава Богу, - обрадовалась тётка Варвара и не в тему брякнула, - ты слыхала, Алёнушка, новость?  У Христи неприятности. Матвей один до матери пожаловал. Люди сказывают - Настасья его на генерала променяла.

Сияющая улыбка моментально слетела с лица Алёны, сердце забилось, затрепыхалось, как птица в клетке. С трудом сдерживая нахлынувшие чувства, она надела крепдешиновое васильковое платье и заспешила к двери, бросив на ходу: «Мам, придёт Андрей - пусть меня дождётся. У меня к нему есть важный разговор».

- Дочка, объясни, что случилось? – насторожилась мать.
Но дочь, резко махнув рукой, почти побежала на Заречный хутор. Проходя мимо избы тётки Христи, Алёна замедлила шаг.

- Матушка, посмотри в окно, кто эта девушка? – напрягся Матвей.
- Пичуга твоя, Алёна Сергеевна – уважаемая всеми учительница. Должно, идёт к матери ученика своего Вовки – шкоды.

Пулей вылетев наружу, Матвей, как тогда, перекрыл Алёне путь. От образа Пичуги не осталось и следа. Перед ним стояла стройная красавица с огромными небесными глазами, как у куклы.

- Прекрасно выглядишь! – страстно восхитился Матвей, - может, прокатимся?!
- Может, - задумчиво протянула Алёна.

Матвей во всю мочь гнал велосипед по той же накатанной дороге. На ветру развевался широкий подол праздничного платья девушки, завитушки длинных волос щекотали лицо и шею велосипедиста. От соприкосновения с Алёной по его телу бежала лёгкая дрожь. Остановив транспорт и отложив в сторону, Матвей взял её за плечи и напористым голосом спросил: «Хочешь, поехать со мной, Пичуга?» Прижал к себе крепко, попытался поцеловать.

- Не надо, Матвей, - остановила его Алёна. Я - не Пичуга. Не люблю это слово. Извини, перегорело всё внутри, окончательно поняла только сейчас. Прощай.

- Жаль, Непичуга, что мы с тобой в то время оказались по разные стороны «возрастной границы», – вздохнул Матвей, печальным взглядом провожая Алёну.
 
В стенах родного дома её прихода с беспокойством ожидали Андрей и мать. Варвара не знала, как себя вести, больше молчала. Она боялась, что дочь натворит непоправимых глупостей.

- Мама, что же ты муку на хлеб не просеяла? – прервала затянувшуюся паузу вошедшая Алёна. – Скоро родители Андрюши приедут знакомиться. А у нас дел невпроворот.

- Алёнка, ты где так задержалась? – подошёл к взволнованной невесте Андрей. Обнял бережно. 

- На Заречном хуторе вдруг появились неотложные дела. Обязательно расскажу как-нибудь. Всё хорошо. Люблю тебя сильно
и никогда не предам, – глядя в глаза любимому, тихо сказала она.

Тётка Варвара, облегчённо вздохнув, заспешила в чулан за дёжей – хлеба «ставить»…
16 Искушение
Нина Пигарева
(Фото автора)

Михаил, напряжённо потягиваясь, вышел на надворное крыльцо. Первые утренние лучи летнего солнца приятно коснулись его обнажённого мускулистого торса. У конуры затявкал беспородный старый пёс, приветствуя парня. Величавый красногрудый кочет по-хозяйски топтался по двору, созывая в кружок хохлаток. Загоготали гуси, замычала в сарае бурёнка.

- Иду, иду, моя Ласточка, - громыхнув подойником, отворила сенную дверь мать Михаила Клавдия.

- А ты что, сынок, в такую рань с постели вскочил? 

- Не спится. Разговор есть серьёзный.

- Коли серьёзный – буди отца, я скоро освобожусь, - улыбнулась Клавдия.

От предстоящей беседы с родителями у Михаила внутри словно тугим узлом всё скрутило.

- Мам, бать, я решил жениться, - настороженно заявил сын.

- Это кто ж такая так скоро захомутать тебя успела? – недовольно поджала тонкие губы Клавдия. - Из армии - без году неделя. Не отдохнул толком. А ты, что молчишь, Никола? Скажи своё отцовское слово, - толкнула мужа в бок обеспокоенная женщина.

- Чего сказывать, ты ж не дала сыну и рта открыть, а уже супротив буром попёрла.
 Мишка, на кого хоть глаз положил?

- На Марину, заведующую клубом.

- Ополоумел, - схватилась за грудь Клавдия, - чужая она, ничего о ней не ведомо. За год, почитай, всех ребят взбаламутила. И ты туда же. Только замуж окромя тебя, простофили, видать, никто не звал. Авось и про дочь не просветила?

- Просветила, - вставил слово Михаил.

- Ну, ну, давай, губи свою жизнь, - гневно махнула рукой Клавдия и покинула избу.

- Ты на мать не серчай, - хлопнул сына по плечу Николай. - Тяжело ты ей достался. После родов еле оклемалась. Мечты о большой семье в прах рассыпались. Всю душу в тебя одного вкладывала.
Как мужик я тебя понимаю, красоту Марины не сможет заценить разве что слепой. Слухи дурные её стороной обходят. А что парни липнут, это ж не порок. Коли крепко запала в душу –  женись!
Мать у тебя вспыльчивая, но отходчивая. Внуки родные пойдут – всё образуется.

- Внуков не будет, - опустил голову Михаил, - Маринка предупредила сразу, что она не может больше иметь детей.

- Много ты понимаешь в этом деле. Любовь способна творить чудеса.

- Нет, отец, не наш случай. Марина с мужем попали в дорожную аварию. Он погиб сразу. Она была на восьмом месяце беременности. Врачи с трудом спасли жизнь обеим. Но на дальнейшем материнстве была поставлена жирная точка.

- Эка, Миха, как тебя угораздило, - вздохнул Николай, - не знаю, что и сказать тепереча.

- Не надо, бать, ничего не говори. Об одном прошу: матери – ни слова.  Владу буду растить как родную.

- Ох, сын, не всё так просто, - вздохнул отец. - Что ты в любви понимаешь в двадцать годков?!

- Батя, я одно понимаю – до сих пор о любви была сказана только одна неоспоримая правда, а именно, что «тайна сия велика есть», и эта тайна поглотила меня с головой. Без Марины я не жилец.  Давай закроем эту тему раз и навсегда.

Натянув футболку, Михаил зашагал в старую школу, где квартировала Марина с пятилетней дочуркой.

Вослед сыну Клавдия завыла словно на похоронах.
 
- Ты это брось, не притягивай беду, - прицыкнул Николай, - не рви напрасно душу.

- Что значит напрасно?! – ещё громче запричитала Клавдия, - на глазах теряем сына. Ты видал, как он на меня зыркнул?! Ночная кукушка уже успела перекуковать.
 
- Хватит, мать, - приобнял супругу Николай, - не нагнетай обстановку. Ты лучше в промтоварную лавку сходи, подгадай подарки Маринке и дочке ейной. Вечером пойдём родниться.

- И не подумаю! - размазав по щекам слёзы, резко подбоченилась Клавдия.

- Как знаешь, уговаривать боле не стану, немаленькая. Только потом сама на себя обижайся.

Ближе к вечеру Николай молча взял из семейного бюджета деньги, зашёл в магазин и – прямиком к назначенной цели.

- Дочка, это тебе, - протянул он Марине полушалок «живыми» цветами, - а ты, внученька, держи куклу!

- Мам, ты говорила, что у меня нет дедушек и бабушек. – поспешила Владка спрятаться за мать.

- Не бойся, маленькая, теперь у тебя есть дедушка… и бабушка, - прослезилась Марина, - проходите к столу, будем чай пить.

Влада, осмелев, взобралась на колени наречённого деда, крепко обняла за шею, заверещала звонко: «Ура! У меня тоже есть дедушка!  А когда к нам бабушка придёт?»

- Котёнок, бабушке некогда, - стыдливо сгладила неудобный вопрос Марина, - дай дедушке отдохнуть, поиграй в своей комнате с новой лялькой.

- Дети, вы не держите обиду на мать, время всё расставит по своим местам, - пригладил вихрастый чуб Николай.

- Я её хорошо понимаю, - виновато опустила глаза в пол Марина, - Миша совсем молодой, красивый, воспитанный и вдруг – женщина с ребёнком.

- Ну, будя, будя оправдываться, - остановил её Николай.

- Спасибо, бать, ты – настоящий мужик. Мать как любил, так и буду любить, но Маринку обижать не позволю никому.

- Сообща одолеем её гордыню, - засобирался до дому Николай, - Владочка – главный боец, деда уже наповал сразила.

Марина – детдомовка. Ни родных, ни близких. Родители погибшего мужа её не жаловали. А потеряв сына, вконец обезумели, грозились отобрать внучку. Ситуация накалялась. Продав квартиру, полученную от государства, Марина решилась на ответственный шаг – сменить южный край на холодный климат Сибири.

В чужом краю нашлась работа по призванию (Марина хорошо пела, виртуозно играла на баяне), но главное – после пяти лет страданий сердце смогло впустить новую, большую любовь.

Николай – знатный строитель-универсал, сразу предложил молодожёнам свою помощь. Михаил – профессиональный водитель.
На возведение нового двухъярусного жилья ушло около двух лет.

Новоселье оказалось неожиданно счастливым для всей семьи. Клавдия в первый раз наведалась к сыну, впервые назвала сноху дочкой. Извинилась. На современную мебель крупную сумму денег вручила.

Марина, неловко обняв свекровь, сквозь слёзы прошептала: «Спасибо, мама».  С глубоким облегчением выдохнул Михаил. Николай подхватил супругу на руки, закружил по залу. И только Влада, тряхнув курчавой головкой, недоумённо проверещала: «Что особенного? Я всегда говорила, что моя бабуля лучшая в мире». Лисичка - Владка – частый и желанный гость на другой улице посёлка в уютном доме бабушки и дедушки.

1 сентября того же года Владу торжественно провожали в первый класс мама с бабушкой. Папа с дедой были на работе. Все четверо души не чаяли в ласковой девчонке! Трое из них точно знали, что она навсегда останется единственным ребёнком. И только Клавдия с нетерпением ожидала продолжения рода.

- Похож, в сыне нашем подвох, а, может, на мне грех непрощённый: не хотела признавать чужую кровинку. Вот и не даёт тепереча Господь нам внуков, - однажды поделилась она тяжёлыми думами с мужем.

- Не кори себя, мать, рядом со своей семьёй Мишка насквозь счастьем светится! Другой доли и желать не надо, - успокоил жену Николай.
Не мог он сказать всей правды, не имел права нарушить данное сыну слово.

С постоянным ощущением праздника в душе жили и девчонки Миши.
Так он называл жену и приёмную дочку. Со временем окончательно растаял лёд в сердце Клавдии. Никто из односельчан не мог похвастаться такой заботливой, добродушной невесткой, какой оказалась Марина. А от расцветающей послушницы Влады – глаз не оторвать. Прикипела к ней Клавдия всей душой, порой даже забывала, что она неродная. Что до Николая, то тут без лишних слов всё ясно. Всем хорошо –  ему тем паче!
В пору поставить бы точку в этой истории, но нет – рано. Беда, как говорят, пришла откуда не ждали.

Влада заканчивала школу. Скоро выпускные экзамены, дальнейшее обучение в городе.
Михаил не мог дождаться этого момента.
С некоторых пор Владислава по отношению к нему стала вести себя неподобающим образом. Она перестала называть его папой, при встрече взглядами стыдливо опускала глаза. Он с ужасом осознавал, что у его ненаглядной девочки потухли к нему дочерние чувства и зарождается первая любовь.
Судьбу родного отца от Влады никогда не скрывали.

Марина упорно не замечала перемен в дочери. Да и как заметить, при ней Влада почти не выходила из своей комнаты. Но стоило матери выйти за порог, как она не упускала момент побыть наедине с отчимом. Отчаявшийся Михаил не знал, что делать, у кого искать совета. Напрямую поговорить с Владой не хватало духа. Не мог сказать и супруге, боясь внести разлад между родными людьми. Его терзали смутные сомнения: может, он себя просто накручивает?

- Мишань, у тебя сегодня выходной, а у меня срочная подготовка к творческому отчёту. Ждём районное руководство, – спешно заправляя утром супружескую постель, Марина обратилась к мужу. – Пожалуйста, отвези Владочку в город. Помоги выбрать ей платье и всё остальное к выпускному. Ты в этом деле – спец!

- Мариш, у меня свои планы, - попытался отказаться Михаил.

Но Марина жарким поцелуем быстро преградила путь его дальнейшим отговоркам. И, не дав опомниться, окликнула дочь: «Владонька, собирайся скоренько, папа будет ждать в машине. Тебе за нарядом поедете. Без меня».
И это ключевое «без меня» будто огнём прожгло душу Михаила.

До города километров пятьдесят будет. Вспотевший от напряжения мужчина молча крутил баранку. Девушка на заднем сиденье увлечённо листала толстенный журнал с картинками, не обращая на него никакого внимания.

Подъезжая к фирменному салону, Михаил мысленно выругался: во, дурак, нафантазировал себе невесть что. Хорошо, что рот держал на замке.

Из примерочной, Влада в сверкающем броском уборе выпорхнула словно жар-птица и, дерзко взглянув на Михаила, спросила: «Как я выгляжу?»

Капельки пота снова предательски выступили на лбу, шее, тонюсенькой струйкой потекли по «желобку» между лопаток.

- Нормально, - промычал он в ответ.

- Во даёт, - с завистью толкнул его в плечо незнакомый здоровенный мужчина, - таких красоток наша сибирская земля ещё не рождала. Она ж от тебя без ума! Вон на лице всё написано. А ты мямлишь тут не знамо что.
Тащи быстрее в ЗАГС, пока не передумала!

В обратный путь Влада примостилась рядом с Михаилом, высоко оголив стройные ножки. Но Михаил смотрел только вперёд.
У придорожного лесочка девушка вдруг потеряла сознание. Перепуганный Михаил резко затормозил, на руках вынес Владку на свежий воздух, положил на траву. Машинально приготовился делать искусственное дыхание. Но в последний миг не осмелился прикоснуться к девушке.
В панике достал из кармана сотовый: «Алло, скорая?! Девушке плохо!» - закричал он. В эту секунду Влада неожиданным рывком отстранила телефон, обвила руками его шею, попыталась прильнуть к губам.

- Влада, давай договоримся так, - нахмурился Михаил, - маме я ничего не скажу, а ты пообещай больше не делать глупости.

- Не обещаю, - истерично заплакала девушка…

Вечером Михаил решил всё же поделиться проблемой с отцом.

- Ох, сущее наказание, - встревожился Николай, - тут и до искушения недалёко.

- Не говори глупости, отец, не затем я к тебе обратился. Совет путный нужен.
Часа два Николай ломал голову и, наконец, выдал: «Пока у Владьки любовь, так сказать, не закоренела, поезжай на заработки в Москву. Месячишка на два, на три. Глядишь, за это время мозги у девчонки на место встанут.
Жёнам нашим соврём трошки, не по злобе. Я матери скажу, что деньги немалые нужны внучке на институт. А ты Маринушке поведай о моей якобы тяжёлой болезни. Да накажи строго, чтоб секрет ото всех в тайне держала».
Сказано – сделано.

…На исходе второго месяца Клавдия видит в окно такую картину: идёт её любимая внученька белым днём в обнимку с приезжим ветврачом Никитой. Глаза у обоих влюблённые. Лица – счастливые.

- Отец, ты только глянь сюды, что деется, - всполошилась Клавдия, - внучке учиться надоть, а она в любовь удумала играть. Звони срочно Мишке. Пускай возвращается да меры принимает покуда не поздно. Одной Маринке, боюсь, не совладать. И нас не послухает. Взрослая стала.

- Угомонись, мать, дело молодое, щепетильное. Не наломать бы дров. Никита парень самостоятельный, серьёзный. И внешним видом внучке нашей под стать.
Пойдём, хлопотунья моя, лучше кофейку попьём.

«А Мишке я обязательно сигнал дам!» - возрадовался в душе Николай.
17 Гитарист
Никонов Андрей 2
Недавно прочитал один очень хороший рассказ об уличном музыканте и он всколыхнул воспоминания юности, оставившие глубокий след в моей памяти. Этими воспоминаниями я бы и хотел поделиться.

Начало семидесятых годов, жаркий июльский вечер, когда солнце так разогрело асфальт, что на нем оставались следы каблуков модных тогда шпилек.  Я, школьник, только что окончивший восьмой класс, сидел в парке на скамейке недалеко от пустой покоробившейся деревянной эстрады.

Книга попалась интересная, да и идти домой пока хоть ненамного не спал этот удушающий зной, не хотелось совершенно. Тем более, что и дома делать было абсолютно нечего. Мама была на работе, у нее шли какие-то очередные испытания и она обещала вернуться только ближе к ночи. Друзья все разъехались по дачам и пионерским лагерям, а я сидел в городе и ждал маминого августовского отпуска.

Вдруг мимо меня, по направлению к эстраде, прошел старик, абсолютно седой, в довольно потертом пиджаке в едва заметную серую клетку. Но самое главное, почему я обратил на него свое внимание – это гитара, в красивом жестком футляре с ручкой, которую он нес, закинув на левое плечо. Он шел медленно, тяжело дыша и чуть-чуть приволакивая левую ногу. С видимым трудом поднявшись на эстраду, он взял стул, стоящий в углу под навесом, поставил его посередине чуть в глубине площадки, с трудом сел на него, достал гитару из футляра и стал любовно подкручивать колки, прислушиваясь к звучанию струн.

Я подошел поближе, прежде всего, чтобы рассмотреть саму гитару. У меня была, конечно, не совсем обычная, на обычных в старших классах музыкальных школ не играют, но вполне заурядная почти профессиональная гитара. Но то, что я увидел в руках старика, поразило меня с первого взгляда. Гитара была очень необычной формы, абсолютно черная, только вокруг голосника черный цвет постепенно переходил в темно бардовый. Взглянув на футляр, аккуратно положенный рядом со стулом, я заметил табличку «Gibson L-50 1932».

А между тем старик закрыл глаза и начал играть. Господи, как он играл. За моей спиной было семь лет музыкальной школы и, хотя гитара была для меня вторым музыкальным инструментом, первым было фортепьяно, я был на очень хорошем счету, всегда выступая на отчетных концертах. Я заслушивался записями Би Би Кинга, Джеффа Бека, Чака Берри, других знаменитых гитаристов, но я даже не представлял, что так можно играть на обычной акустической гитаре.

Гитара, в руках этого старика, как-будто ожила и сама стала рассказывать историю, историю любви, жизни и смерти. Она смеялась и плакала, радовалась и печалилась, признавалась кому-то в любви, говорила то нежным, мечтательным женским голосом, то взрывалась знаменитой мелодией из седьмой «Ленинградской» симфонии Шостаковича. А я, не отрывая взгляда от рук старика, заворожено стоял и слушал этот необыкновенный концерт. 

Да нет, не концерт, это была история жизни человека, рассказанная с помощью музыки. Мелодии иногда плавно перетекали одна в другую, иногда обрывались на полуслове. Концерт продолжался минут двадцать. Последней прозвучала мелодия "Лакримозы" из бессмертного реквиема Моцарта. Потом музыка смолкла и настала тишина. За время концерта к эстраде подошли несколько десятков людей и все они потрясенно молчали.

Пары стояли тесно прижавшись друг к другу, пожилые женщины, которых в парке в это время было больше всего, прижимали к глазам разноцветные платочки. Единственными звуками, нарушавшими тишину, было чириканье стайки воробьев в ближайших кустах. Между тем, старик не торопясь уложил гитару в футляр, и стал медленно спускаться с эстрады. Его сразу окружили люди. Кто-то восхищался его игрой, кто-то пытался вручить деньги, от которых он резко отказывался.

И тут одна женщина, такая же пожилая и седая, как и он, задала вопрос:
- Скажите, а почему вы нам сегодня играли?
Он остановился, с какой-то скрытой болью посмотрел на спрашивающую. На несколько секунд задумался, а потом ответил:

- Я прожил с моей женой долгую, счастливую жизнь. И каждый год, на день нашей свадьбы я готовил особый музыкальный подарок. Сегодня это было бы в пятидесятый раз, но три месяца назад ее не стало. Это был мой последний концерт для нее, но я не смог играть в пустой квартире, просто не смог, поэтому я здесь и спасибо вам, что слушали.
Потом он повернулся и медленно, своей шаркающей походкой, пошел к выходу из парка. А все долго, молча смотрели ему вслед. 
18 Контракт
Владимир Гольдштейн
Они подходили подписываться по очереди.

Одни ставили росчерк почти безразлично, с отрешенным, ничего не выражающим взглядом и блуждающей улыбкой на устах. Другие на секунду замирали,  пробегали взглядом стандартный текст и, наконец, выводили снизу затейливую роспись. Третьи приближались к столу, как к ступенькам на эшафот. Они мучительно вчитывались в каждую букву, выискивая скрытый подвох, с кислой миной крутили в руках листы и удивленно поглядывали на подмахнувших подписи товарищей. И лишь, когда время было уже совсем на исходе, и эти - последние - с тяжелым вздохом подписывали документ, призванный определить их будущее…

Джон подошел к столу почти в хвосте очереди. Голова гудела от многочасового инструктажа, который все равно скоро предстоит начисто забыть. Он давно принял решение, и потому ничего читать не стал - просто поставил подпись и отправился вслед за остальными.

Все подписывали свои контракты и проходили в просторный зал ожидания. Большинство уже не раз бывали здесь, и какие-то смутные мысли об этом мерцали из глубин памяти. Даже усилия целого штата Стирателей, прилежно очищающих память от всего лишнего перед прохождением Таможни, не могли убрать череду воспоминаний.

Таможня… Ничего нельзя взять с собой - ни один образ, ни одну идею. Закон незыблем, и никто не может его нарушать. Когда-то давно, говорят, было иначе, но времена сильно изменились - и Законы тоже. Сразу за чертой Таможни начинали действовать условия Контракта.

От зала ожидания Таможню отделял длинный узкий коридор. Стены с обеих сторон заполняли знакомые портреты, и весь коридор напоминал странную картинную галерею. Великий Леонардо смотрел на Джона из-под косматых седых бровей. Рядом расположились Моцарт и Бетховен, Менделеев и Эйнштейн, Архимед и Коперник, Шекспир и Толстой… Столетия навсегда перемешались в этом удивительном собрании знаменитостей, за которыми стояли великие открытия или выдающиеся достижения искусства. Перед тем, как занять почетное место в галерее, каждый из этих гениев тоже подписал когда-то свой контракт. Как и у Джона, в их контрактах говорилось, что подписавший обязуется на протяжении всей жизни передавать определенную информацию.

В каждом случае, в зависимости от таланта и способностей, передавались великие теоремы, новые симфонии, поэмы или изобретения. Конечно, все это не могло просто так пройти бдительную Таможню, поэтому знания транслировались в виде сложных шифров. Армия Шифровальщиков непрерывно трудилась над посланиями. Истинный смысл, вложенный Великими Учителями, всегда был скрыт от посторонних глаз. Гении же служили лишь избранными посланниками, несущими свет и не подозревающими об этом, пока они жили среди людей. Так было записано в Контракте - вся информация о прошлом стирается из памяти на Таможне. Но человек безраздельно служит Высшей Цели, пока он жив.

Служит, чем бы это не грозило - распятием на кресте, сожжением на костре или вечным изгнанием и нищетой. Контракт подписывается один раз перед началом каждой жизни, и расторгнуть его может только смерть. Тот, кто до конца выполнил свои обязательства, получает возможность затем сам передавать бесценные шифровки о великих Истинах новым контракторам…

Ни одна известная сказка или история не появились на Земле случайно. Легенда о страдающем Прометее, как всегда скрытно, рассказывала о вечных мучениях носителей истины. Сказка о Пиноккио давала знание о нелегком пути человека –  от уровня деревянного чурбана до высшего существа, узнавшего цену добру и злу… Только лучшим писателям-фантастам иногда удавалось получать сообщения почти открытым текстом. Тройным шифром, ключ к которому люди давно потеряли, передавались религиозные книги. Музыка и стихи действовали на подсознание, помогая человеку сердцем вспомнить, кто он есть на самом деле. Вспомнить о главном – о том, что каждый смельчак, подписавший Контракт Жизни, автоматически взваливает на себя тяжкую ношу – звание «Гений»… Но удастся ли  не забыть об этом внизу?   

…Коридор закончился, и перед таможенной стойкой распахнулись красные дверцы. Из уходящего вниз темного пространства повеяло холодом. Одновременно, на Джона обрушился букет терпких запахов - полевые цветы, пригоревший бифштекс, кровь и пот людей и животных…

Идти вперед ужасно не хотелось. Но Контракт был подписан, и ничего уже не изменишь. Идущий впереди Джона, скрылся в темноте. Джонни судорожно втянул обжигающий воздух, бросил последний взгляд на портреты великих предшественников и сделал шаг, чтобы забыть все и начать сначала. Его имя никому на Земле ничего не говорило.

Пока....
19 Дядя Максим
Тося Кузнецова
Чем ближе автобус подъезжал к деревне бабушки, тем беспокойнее становилось у Ани на душе. Две недели только прошло после её отъезда, и вот вновь спешит к бабушке, извелась вся: почему на звонки не отвечает? почему сама не звонит? почему охватила так тревога? Не выдержала, сказала матери, что вновь поедет к бабушке и погостит у неё до самой школы, до сентября.
 Мать не возражала. Может, и рада была. Как вышла вновь замуж, так ей и не до неё, не до Ани стало. Муж её новый – дядя Максим – не нравится девушке. Вспыльчивый, в обхождении грубый… В семье он требует, чтобы все подчинялись ему, угождали, почитали. А раньше, когда был жив папа, в их семье царили мир и любовь, помогали друг другу просто потому, что любили, и не требовали благодарности. Аня как-то сказала маме, что дядя Максим ведёт себя так, словно он король, а они – его подчинённые… Мама со слезами на глазах просила дочку не перечить дяде Максиму, выполнять его требования. Сказала, что умершего папу не вернёшь, Аня уже большая – через два года окончит школу и начнёт свою жизнь, без неё – мамы, а она ещё молодая и потому хочет пожить замужней женщиной, с дядей Максимом. Аня не спорила, маму ей было жаль. Девушка просто чаще стала уезжать к бабушке.
В деревне ей было хорошо. Сразу за околицей находился сосновый бор, который постепенно переходил в смешанный лес. Ходили с бабушкой и за ягодами, и за грибами, травы тоже собирали. Бабушку называли в деревне травницей – знала она, какая травка от какой болезни помогает, когда травку собирать и как сушить. Много рассказывала о травах и ей, внучке. Да и Аня любила поговорить с бабушкой. Они могли затрагивать в разговорах любые темы, обходились без упрёков и наставлений.
Когда мама за дядю Максима замуж вышла, бабушка с ней о чём-то очень долго разговаривала, даже ругала. Мама не стала слушать, сказала, что будет жить так, как считает правильным, и перестала ездить в деревню. Аня позднее поинтересовалась, что именно не нравится бабушке в дяде Максиме. Ответ удивил и даже озадачил её:
- Зла в нём много: чернота так и прёт. Чувствую: погубит маму твою. Морок на неё навёл. И помочь не могу – я ведь просто травница… Не моя сила здесь нужна, слаба я…

Вот, наконец, приехала! Сойдя с автобуса, девушка поспешила к бабушкиному дому. Вот и он! Но что это? От дома веяло странной опустошённостью, заброшенностью… Занавески на окнах задёрнуты, хотя ясный день… Дверь заперта… Где бабушка? В лес ушла? Аня знала потайное местечко для ключа – за наличником кухонного окна. Пошарив там рукой, она действительно обнаружила ключ и отперла дверь. В доме было темно и пахло затхлостью. На зеркало наброшена простыня. На столе в рамке бабушкина фотография с чёрной лентой на уголке… Умерла?! Когда? Как? Почему она не знает?! Может, это розыгрыш! Сердце билось часто-часто… В висках стучало: «Нет-нет, не может быть… не может…»
Стукнула входная дверь. Бабушка! Аня оглянулась – на пороге стояла соседка.
- Тёть Мань, что это? Где бабушка?
На лице тёти Мани выразилось удивление:
- Ты что, не знаешь, что умерла она?! А ведь Максим был на похоронах. Неужели и не сказал! А мать-то что… тоже не знает…или скрыла?  Максим говорил вроде, что вы больны и не можете приехать… Люди и хоронили.
Аня медленно оседала на пол… Глаза застилала пелена… В ушах стояла невыносимая тишина…
В чувство привела холодная вода, которую соседка плеснула прямо ей в лицо. Словно издалека доносились слова:
- Что ж это творится-то? Давай, девонька, оживай! Как ты уехала, так у неё сердце-то и прихватило. Сегодня уж девятый день. Как ты? Лучше?
- Да, да! Хорошо. Я на кладбище пойду. Где похоронили? Рядом с дедушкой?
- Рядом, рядом… Ты отдохни немного… попозже сходи. Может, помочь чем?
- Нет, нет… Уже всё нормально.
- Ну тогда я к себе пойду. Если что нужно будет, заходи.
Соседка ушла. Аня подошла к зеркалу, сдёрнула простыню. Что-то упало на пол. Нагнулась посмотреть – это был бабушкин медальон. Она говорила, что это её оберег. Медальон был серебряный, овальной формы. Сверху на нём нанесены  руны, а внутри лежала какая-то травка. Аня надела медальон на себя – будет напоминать ей о бабушке. Значит, дядя Максим знал о бабушкиной смерти… А мама? Вряд ли… На похороны своей матери обязательно бы поехала… Да мама и её  спокойно отпустила в деревню, деньги на автобус дала, гостинцы для бабушки в сумку положила. Что же получается? Дядя Максим обманывает обеих! Зачем?
Надо сходить на кладбище. Сунув в пакет конфет и печенья из привезённых ею гостинцев и повязав на голову косынку от палящего солнца, девушка спустилась с крыльца. На дорожке сидел кот. Рыжий, а одно ухо белое. Кот смотрел на девушку и, казалось, хотел что-то сказать. Ане почему-то подумалось, что он ждал здесь именно её. Да ну, ерунда, кажется всякая чепуха! Она достала из пакета печенинку, нагнулась и протянула её коту, но тот, проигнорировав печенье, только потёрся о ноги девушки.
- Ладно. Если дождёшься, возьму тебя домой.
Аня быстро пошла по дороге к кладбищу. Краем глаза заметила, что кот направился следом.
 Погода резко начала меняться: кажется, собирался дождь. Небо заволокло тучами, усилился ветер. Неожиданно прямо перед Аней на дорогу рухнуло дерево. В небо с громким карканьем взвилась стая ворон. Тучи над головой почернели, набухли и опустились до самых верхушек деревьев. Несколько молний сверкнули в отдалении, зарокотал гром. Бабушка бы сейчас сказала, что это – знаки свыше, что Ане что-то угрожает. Но что может ей угрожать здесь – в деревне по дороге на кладбище? Видимо, это просто суеверие.
Впереди на дороге показалась какая-то фигура. Мужчина… Что-то знакомое в облике… Дядя Максим! Но откуда он здесь? Что у него с лицом? Перекосило, искривило… Какой страшный и старый! А ей казалось, что внешне дядя Максим симпатичный… Может, не он? Может, обозналась?
Но все сомнения развеялись в один миг! И развеял их сам дядя Максим. Он шагнул навстречу Ане, вытянул руку вперёд и зло, с шипением произнёс:
- Приехала! Узнала всё! Так знай: тебе та же участь! Умри!
В следующее мгновение глаза девушки запечатлели сразу несколько одновременных действий: рука дяди Максима выстрелила направленным в неё огненным лучом, рыжий кот в прыжке закрыл своим телом Аню от этого луча, небо раскололось, яркая молния ударила прямо в макушку дяди Максима и, пронзив его, метнулась к Ане, задев при этом падающего на землю кота, молния всё же достигла груди девушки, ударила в медальон и словно прожгла его насквозь, с неба хлынул ливень, затем всё скрыла темнота.
Очнулась Аня от дождевых потоков. Она лежала в луже прямо на дороге, а сверху лила вода.  Подняла голову, оперлась руками и встала на колени – вроде цела, жива… Неожиданно услышала такой родной и знакомый голос:
- Ну что, как себя чувствуешь?
Резко повернулась…Наваждение?
- Бабушка! Жива! А я к тебе на кладбище шла… Тётя Маня сказала, что ты умерла… А это…папа!.. дедушка?! Я… тоже умерла?!
- Жива! Рано тебе ещё! Это мы пришли тебя спасать!
- От кого?
- От колдуна! От Максима! Извести весь наш род задумал! Сначала от мужчин избавился, теперь за женщин взялся.
- Как! Бабушка! Значит, дедушку, папу и тебя убил дядя Максим? За что?
- Ну да – поспособствовал. Месть это. Предложил маме твоей женой его стать, а она отказала, за папу вышла. Вот и начал мстить. А после смерти папы на маме женился всё же с помощью колдовства. Да только со временем морок и приворот ослабевали, приходилось вновь наводить. Мама прозревать стала. Вот и решил и вас со свету свести.
- Да… Меня хотел убить, но кот загородил! Что с ним?
- Не кот это! Это тебя отец твой в образе кота защищал. Что ему сделается, мёртвому-то уже! А видишь ты теперь нас потому, что колдовская сила с молнией к тебе перешла. Отец, правда, основной удар на себя принял, всё зло себе забрал – земля-матушка очистит. Да и медальон мой помог тоже. Хорошо, что надела. А сейчас домой поезжай! Там мама в больнице в коме лежит. Максим и её умертвить хотел. Её спаси!
- Как, бабушка? Я же не врач!
- Сама поймёшь! Ты теперь сильная! Нарви вон той травки – поможет! Нам пора возвращаться! Потом навестишь нас. Сейчас тебе торопиться надо.

До больницы Аня добралась к вечеру. К маме её пропустили сразу: не надеялись, видимо, врачи, что доживёт до утра. Травку девушка положила ей на лоб, сама же сжала в ладонях мамины руки. Губы шептали то ли заговор, то ли молитву: слова сами удивительным образом всплывали в памяти. И чудо произошло: минут через десять мама открыла глаза. Обе понимали, что им надо теперь многое рассказать друг другу.
20 Последняя любовь
Леда Шаталова
Мальчик Петр, был самым обычным, если не считать, то, что когда он был совсем маленький, на него обрушилась, как снежная лавина- беда. Но, наверное, спасло его от того, что эта лавина его не раздавила, то, что он, мал был и просто ничего не понял и мало, что потом помнил, как не стало его родителей. Они погибли в автомобильной катастрофе. Только иногда, по – ночам, ему снилась какая- то женщина, которая гладила его вихрастую голову и что- то нежно шептала. И он не помнил время, когда его любимая бабушка Ксения, чуть не умерла, получив известие о гибели дочери и зятя. Только внук Петенька дал ей силы и заставил жить ради него.
Петр был очень послушным и добрым мальчиком и когда стал подростком, во всем помогал своей бабушке. У нее были больные ноги (последствие нервного стресса) и Петя с длинным списком продуктов, ходил в магазин. Все продавцы его хорошо знали и с симпатией относились к этому не по годам серьезному, сероглазому с копной непослушных, русых волос мальчику.
Бабушка до пенсии работала учителем начальных классов и Пете привила любовь к чтению. Но, как всякий подросток, он помимо книг, любил играть в футбол. Во дворе он пользовался авторитетом, так, как у него всегда были какие - ни будь идеи, чем занять время, особенно летом.
Так, накануне события, которое окажется судьбоносным для него и для бабушки, он организовал поход в карьер за глиной. Из глины, которую они притащили, ребята стали лепить фигурки, смачивая глину водой, но подсохнув  , они рассыпались. Сосед   ,проходя мимо, увидел их потуги создать шедевр, засмеялся по- доброму и сказал: «чтобы изделия из глины сохранили форму, их нужно сажать в печь». «Да!» обрадовались ребята. «Давайте, их потащим, и поставим в духовку». Они стали совещаться, к кому из них лучше пойти, чтобы это осуществить, но сосед остудил их пыл, сказав: «Нет, ребята, духовка на кухне не пойдет. Тут нужна специальная печь для обжига с очень высокой темпера турой». «Ну!» разочарованно протянули ребята.
 Поэтому,  они бросили эту затею, а глина так и осталась валяться в песочнице.
И вот, на следующий день Петр играл со своими товарищами в футбол, у них был постоянный зритель- инвалид, который сидел в коляске. Надо отметить, что он сидел во дворе практически всегда, причем и зимой и летом он был обут в старые, кирзовые сапоги. Петя как- то спросил у бабушки, почему этот дед всегда в сапогах, ведь летом жарко, а он все равно в них? Бабушка ему пояснила, что у этого мужчины нет одной ноги. На Петю тогда это произвело впечатление, и он какое- то время, здороваясь с ним, смотрел на него сочувственно. Но, постепенно он привык к этому инвалиду и просто здоровался. Ну, сидит себе человек в коляске и сидит. Только несколько раз он слышал как злые соседки, разговаривая между собой очень громко, обзывали его алкашом. Петя, тогда еще посмотрев на этого пожилого мужчину, возмутился про себя, подумав, да какой он алкаш? Совсем он не похож,   всегда чисто, хоть и бедно одет и пьяным с бутылкой водки, я его никогда не видел. Несколько раз Петя был свидетелем, как добрые женщины угощали инвалида деда Митяя, так его звали.
А в этот день, когда игра закончилась и ребята отдыхали, он увидел как Колька- заноза, это у него была такая кличка, за то, что он был въедливый и злой, подошел к инвалиду, и протягивая что- то на ладони, сказал, ухмыляясь «что, дед есть хочешь? На вот, тебе хлебушек мягонький и загоготал. Дед Митяй улыбнулся щербатым ртом и закивал, «кушать хочется, хлеб это хорошо» А Петр, видя, что на ладони у Кольки вовсе не хлеб, а кусок глины и дед Митяй уже тянет этот кусок ко рту. Он был подслеповат и не рассмотрел, что это вовсе не кусок хлеба,  Петя стремглав бросился к деду, и выбил у него из рук этот комок. При этом закричав: «Нет! Не кушай это. Дед испуганно вздрогнул, а потом улыбка сползла с его лица,  а губы обиженно, как у маленького ребенка скривились. «Почему, ты выбросил хлебушко, это нехорошо, меня ведь, угостили и хлеб бросать нельзя, грех это». «Да, не хлеб это!». А дед Митяй, не слушая, продолжал бормотать: «Если черствый, все равно кушать можно, а если плесень на нем, можно соскрести, а ты выбросил!». «Подождите, я сейчас». Заторопился Петр. «Я принесу вам поесть». И побежал домой. Он ворвался в кухню и с порога закричал  : «бабушка! Дай скорей, тот кусок пирога, что остался вчера.  «Господи! Ты, что так кричишь, случилось, что? Ты ведь, только завтракал». «Да, не мне это, дай скорее, я тебе потом все объясню». Бабушка дала ему кусок рыбного пирога, это был ее фирменный пирог, который она испекла накануне. Петр выбежал на улицу, подойдя к деду Митяю, протянул ему угощение. Тот сначала понюхал его, потом стал жевать, жмурясь от удовольствия, а когда от пирога не осталось ни крошки, вытер ладонью рот, и спросил « Кто эта волшебница, которая испекла такое чудо?». Бабушка Ксения, с гордостью ответил Петр. «Передай своей бабушке, огромное спасибо, скажи ей, что дед Митяй, отродясь, ничего вкуснее не ел». А потом, задумавшись промолвил : «Так я и не понял, ты у меня тот кусок выбил, сказал, что это глина, а тот мальчик говорил, что хлеб?». «Да, пошутил тот идиот». «Пошутил?» с удивлением и обидой переспросил тот и добавил: «Да, злая была шутка и на душе после нее горько мне стало». «Да, не думайте вы об этом, дедушка Митяй! Я следующий раз вам еще пирога принесу, бабушка часто печет» «Спасибо тебе, ты добрый мальчик, а как тебя зовут?». Петя назвался. Они немного поговорили. А придя домой, он рассказал бабушке, что произошло во дворе. Она была возмущена поступком Кольки, а внука похвалила, что он вовремя вмешался и не дал надсмеяться над.  пожилым, больным человеком. Она никак не могла, успокоится, и все повторяла: «Это же надо, так зло подшутить, а еще из богатой семьи, папаша у него большой начальник, всего у них вдоволь, а сынок вон какой жестокий». И добавила: «Ты только с ним не связывайся, ну его! Садись, я тебе расскажу про дедушку Митю. Я когда ноги не очень болели, ему поесть носила, да и выспросила кто он и откуда, почему инвалидом стал? Вот, его история:
 Митя как раз, успел, окончить школу, планы у него были поступить учиться на инженера, он технику очень любит. Надо сказать у него руки золотые, многие соседки к нему на починку приносят, кто утюг, кто мясорубку, ну хоть какая- то доплата к его мизерному пособию. Так, вот планы его перечеркнула война! Его, в первые же дни, на фронт забрали. Только повоевать то он и не успел,  ;попал под бомбежку. Немецкие самолеты бомбили школу, где новобранцев обучали владеть оружием. Сам, то он уцелел, а вот правую ногу разворотило осколками, пришлось, ампутировать. И его искалеченного отправили в тыл. С одной ногой не повоюешь. Вот, и получилось, что и воевать, не воевал, а калекой стал.
После войны никаких ему льгот не положено было, ведь на фронте не воевал, не участник, не ветеран. Образования никакого. Все родные в войну погибли, ему еще повезло, что комнатка эта, где он сейчас живет,, уцелела, ему она от его бабушки досталась. Вот, Петенька такая грустная история. «Бабушка! Да, почему же ты раньше мне ничего не рассказывала?!» вскричал внук. «Да, думала, мал ты еще, чтобы такие истории слушать». Покачала головой она.
После того разговора, Петя к деду Мите стал относиться совсем по-  другому. Завтракая, перед уходом в школу, выпрашивал у  бабушки дополнительный бутерброд. Та, в  начале обрадовалась: «Вот хорошо, что у тебя аппетит стал лучше, значит растешь, но однажды видя его манипуляции, он клал бутерброд в портфель, рассердилась : «Ты, что это творишь, почему за столом не ешь, в школе вас , ведь кормят?!» Пете признаться, что идя в школу, он отдает бутерброд деду Мите. Тогда бабушка еще больше рассердилась. «Почему, же ты мне не сказал? Ты, что меня считаешь жадной? Я бы для него и так завернула тебе бутерброд. Я вообще подумывала, может ты ему хоть изредка обед бы выносил. Вон, он какой худой». «Да, что ты бабушка! Я и не думал, что ты жадная» И покраснев, обнял ее сказав: «Ты у меня самая лучшая! А накануне праздника Дня Победы, они с бабушкой решили позвать к себе на праздник Дмитрия Алексеевича, так теперь его величала бабушка Ксения. Она же на вопрос внука: «Как же мы его можем завезти на второй этаж?». Она сказала, что у него есть костыли, правда он ими редко пользуется, но передвигаться с их помощью может. Когда Петя сообщил Дмитрию Алексеевичу о приглашении, тот обрадовался, потом засуетился, да как же я пойду? «У вас же есть костыли, я знаю, а мы с бабушкой вам поможем». «Да, нет, я не об этом, у меня одежда вся старая, да и последнее время неважно себя чувствовал, постирать не смог. «А вы в узелок соберите, а я постираю». «Да, неудобно мне, а ты, что стирать умеешь?  «Конечно!» бодро соврал Петр. Он видел, как стирает бабушка и подумал, что если даже сам не сможет, попросит помощи у нее. На том и порешили. На следующий день он забрал вещи у дедушки Мити: брюки и рубашку. С бабушкиной помощью он постирал, а потом погладил вещи, чем очень гордился. Пакет с вещами отнес дедушки. Они с бабушкой к условленному часу накрыли стол и сходили за соседом, помогли ему подняться на свой, второй этаж. Праздник они отметили чудесно. Оказалось, что Митя, как стала звать его бабушка, побритый в чистой, отглаженной одежде, не такой уж старый, всего на два года старше бабушки. Он играл на баяне, который дала ему хозяйка, он остался от дедушки Петра. Сосед не только хорошо играл, но и прекрасно пел. А они с бабушкой ему подпевали.
После того праздника он стал частым гостем у них. А когда у бабушки не болели ноги, она выходила на улицу со скамеечкой и садилась рядом с коляской, на которой сидел Митя. Они долго разговаривали. Теперь дедушка Митя выглядел таким счастливым и даже помолодел. А злыдни соседки бросали в их сторону любопытные взгляды, а одна из них как- то сказала: «Ксения, ты чего этого алкаша- инвалида решила себе в мужья взять, что нормального не нашлось?». Бабушка с возмущением ей ответила : «Зачем оскорбляешь больного человека, он никакой не алкаш» Однажды вечером бабушка сказала внуку, когда они пили вечером чай. «Петя, ты уже большой, институт скоро окончишь, может, свою семью заведешь». «Ты это к чему?» Удивился внук. «Ну, может твоя жена не захочет, чтобы я жила с вами». «Ты говоришь глупости! Если, будет такая жена, то она мне не нужна! Ты всегда будешь со мной жить». «Спасибо внучёк за добрые слова, но я этот разговор затеяла, вот к чему» И тут она покраснела. Петя с удивлением смотрел на нее, он никогда не видел, чтобы его бабушка краснела, а она продолжила: «Это я к тому, ты не будешь возражать, если Митя будет жить у нас». «Как это?» удивился внук. «Ну, то есть мы с ним поженимся, мне он по душе пришелся, да и он никогда не был женат, а он очень хороший человек и достоин хоть немного счастья» После своей речи она  посмотрела на Петю. «Бабушка! Я буду только рад!»
Они перевезли немудреные пожитки деда Мити и скромно отпраздновали это событие. Петр, вскорости, тоже женился. Они с молодой женой поселились в ее квартире. Но, Петя сам или с женой Викой часто навещали стариков. Петр заказал деду Мите протез и теперь тот, наконец снял сапоги, обул ботинки. С бабушкой они жили прекрасно. Только однажды, когда Петя был у них на обеде, он услышал, как дедушка откусив хлеб и прожевав его, задумчиво сказал : «Странно, я хлеб вообще очень люблю, но почему- то последнее время, когда я его ем, во рту горько!» И добавил, глядя на Петю, видя, что тот с удивлением смотрит на него. Наверное, это глупо, но мне все вспоминается та злая шутка дворового мальчишки, ты помнишь? Вот, наверное поэтому и горько во рту, вроде как хлеб с горечью!»
Вот так, в судьбу этих уже немолодых людей ворволась последняя любовь!
21 А взрослым...
Энт Винтер
        — Спасибо, что пропустили, — незнакомый голос за спиной звенел нотками иронии мелодично и нежно, но от этого было не менее досадно. Девушка возникла внезапно, в одно мгновение, едва Максим открыл домофонным ключом дверь подъезда и перешагнул через порог; он даже не успел сообразить, что нужно остановиться и дать ей пройти.

         Двигаясь мягко и упруго, словно в ее ногах разжимались небольшие пружинки, незнакомка играючи опередила Максима в холле и впорхнула в открытые створки лифта. Он вошел следом и, нажимая на кнопку вызова этажа, краем глаза быстро взглянул на нее: в глубине души Макс обрадовался, что их глаза не встретились — объясняться не хотелось, но за это мгновение он успел разглядеть ее лицо. Оно не было по-детски милым (чем прекрасен этот возраст), наоборот, тонкая прозрачная кожа подчеркивала острые углы широких скул, вырисовывая четкую линию подбородка, и эта линия выразительно отделяла нижнюю часть лица от гибкой изящной шеи. Голубые... Нет. Платина и синева — таинственный микс в больших, чуть широко расставленных глазах, которые, как казалось, всегда улыбались. Какая-то мысль, занимавшая девушку в тот момент, заставила спрятать внутрь алый цвет плотно сжатых изогнутых губ, одновременно пустив его румянцем по задорным и очаровательным ямочкам на щеках. Будь он постарше, то непременно заговорил бы с ней, но возмущение несправедливым упреком нахлынуло настолько стремительно и охватило по-мальчишески так сильно, что не позволило ему переломить себя и извиниться — он действительно не видел ее перед входом; а затем Максу показалось, что она одного с ним возраста, может, даже чуть младше, и он смутился, рассудив, что «поздно, неуместно, неудобно и вообще — вот еще…»
Лифт монотонно гудел; они молчали, стоя спиной к спине. В небольшом уголке зеркала Максу виднелся легкий витой локон светлых волос, мило и будто невзначай сбежавший из-под вязаной шапочки. Опираясь плечом на вибрирующую стену, незнакомка что-то печатала на экране смартфона, и хотя короткий легкий пуховик был полностью застегнут, между ним и тонкой талией образовалась волнующая пустота, которая усиливала цветочную хрупкость юных совершенных форм. Весь лифт изнутри был отделан в серых и стальных тонах, и было удивительно, как бело-голубой свет, преломляясь и взаимно отражаясь, подкрашивает предметы серым блестящим металликом. И когда Максим остановил свой взгляд на металлической подвеске, дрожащей на молнии рюкзака, то вместо висящей игрушки воображение нарисовало силуэт летящего самолета, а серый пуховик, коричневый рюкзак, голубые джинсы, вязаная шапочка и все, что касалось образа незнакомки, покрылось сверкающим серебром, и сама девушка как будто превратилась в маленький изящный самолетик.
 
        Макс очнулся, только когда попытался открыть дверной замок квартиры не тем ключом. Он не помнил, как вышел из лифта, на каком этаже выпорхнула незнакомка и сейчас сожалел об этом; все, что осталось в памяти — летящий самолетик, цвет ее глаз и серебро тонкого аромата парфюма, оставшегося после.
Максим был подростком, ему недавно исполнилось …надцать, и все это ему должно быть простительно, а взрослым — четырежды завидно.

         Рассуждая о том, почему он не встретил ее раньше, Максим пришел к выводу, что она, должно быть, приехала к кому-то в гости; тот случай пришелся на пятницу, и этот факт только усилил его уверенность. Какое-то время он продолжал всматриваться в силуэты прохожих по дороге из школы домой, но все было тщетно: незнакомка исчезла так же внезапно, как появилась: «Жаль, что не переехала…»

         Утром, если позволяли обстоятельства, отец по пути на работу подвозил его до школы. Однажды Максим сильно задержался, собирая вещи; он отставал от обычного графика, в то время как возмущенный отец спустился вниз и ждал его в машине, «без запятых» озвучивая врожденную (но не в него) нерасторопность сына. Отец никогда не опаздывал. 
        Только когда Максим выбежал из подъезда, он осознал, что ему знаком тонкий, еле уловимый запах, неясно взволновавший его в лифте, и хотя он бежал сломя голову, был разгорячен и переживал за отца, он ни с чем не мог перепутать его: это был тот самый аромат.
        Макс уселся на переднее пассажирское кресло. Как ни хотелось тревожить раздосадованного отца, но он переборол себя:
— Пап, кто выходил из подъезда передо мной?
— Почему так долго? Ты — мужчина… так собираться… — отец с недовольным лицом выкручивал руль автомобиля, объезжая припаркованные машины. «Пока он успокоится, все забудет».
        Макс обреченно вздохнул:
— Так получилось, я не специально. Извини.
В салоне автомобиля воцарилась неловкая тишина, было слышно, как глухо шуршат острые стальные шипы, врезаясь в мерзлый асфальт, и тихо всхлипывает магнитола. Лицо отца стало понемногу светлеть, видимо, он наконец понял, о чем спросил его Макс, и нашел ответ на его вопрос, но внутри продолжал бороться с упрямой вредностью. Из вредности. Расстроенный Максим поежился, замер и уставился в окно автомобиля.
— Кто выходил — не видел, — спокойно продолжал отец, и если бы Максим посмотрел на него, то непременно заметил, как предательски дрогнул уголок рта на суровом лице отца. — А вот кто входил, прежде чем ты… — и он сделал паузу, раздумывая вставить обидное слово или нет, — выбежал, я запомнил. — И уже совсем по-доброму, довольный своей наблюдательностью, бросил небрежно: — Девушка. С собачкой.

       Напротив многоэтажного дома, раскинулся небольшой парк, пронизанный и переплетенный пешеходными тропинками. Здесь проводили время жители вместе со своими питомцами, поскольку других подходящих мест вблизи не было. На следующее утро Максим, собираясь в школу, то и дело поглядывал в окно, из которого виднелись дорожки, ведущие из парка к дому и еще куда-то. Он уже собирался задернуть тюль и идти на кухню к утреннему кофе, как вдалеке среди деревьев вдруг заметил сначала маленькую веселую собачку, затем вязаную шапочку, потом серый пуховик, и в какой-то момент в его глазах образ собрался полностью: это была она. Максим на мгновение замер. Ожидаемая неожиданность обездвижила его, затем, сознавая, что бежать вниз нет смысла, — он не успеет, так как не одет и не готов, — Макс метнулся к письменному столу. Он судорожно искал чистый лист бумаги, но, как назло, свежая пачка оказалась запечатанной, и с ней пришлось повозиться. Достав новый листок, он быстро сложил белый самолетик. Затем, повертев его в руках, немного подумал и подвернул крылья самолета так, что они сомкнулись. Толстым красным маркером на сведенных бумажных крыльях Макс старательно вывел большое алое сердце. Открыв окно и взяв самолет в руку, он посмотрел на него: крылья разошлись в стороны, и на каждом краснела половинка нарисованного сердца; Макс дунул на удачу в хвост самолета и запустил его в сторону незнакомки…

        Будучи неглупым человеком, хотя и очень молодым, Максим понимал, что все это — наивное и смешное ребячество и ничего из этого не выйдет, но каждый вечер он тщательно готовил новый бумажный самолет, чтобы утром отправить его навстречу незнакомке, а затем, выйдя из подъезда, по дороге в школу, подбирал его и укладывал в карман рюкзака. Так продолжалось какое-то время. Но новый день готовит новый случай…

       Ранним утром Макс открыл окно. На улице сплелись тишина, холод и темнота, только гроздья неоновых фонарей вдоль пешеходных дорожек трепыхались в клочьях влажного тумана. Девушка не спеша возвращалась с прогулки. Веселый пес кружил по памятным местам, поэтому ей приходилось останавливаться и ждать; иногда она наклонялась и гладила подбежавшую собаку, и Максиму казалось, что он даже видит ее светлый озорной локон, так и не пойманный шапочкой. Выждав, когда расстояние сократится, Макс запустил бумажный самолет. Он резко взмыл вверх, затем, как будто упершись в невидимую стену, застыл на мгновение и, завалившись на левое крыло, летел, летел и, наконец, плавно приземлился. Но все это уже не занимало удивленного Максима; он увидел, как девушка, развернувшись в его сторону, машет рукой. От неожиданности он быстро задернул штору. Зачем? Он сам не понял — волнение накрыло его с головой: казалось, что два сердца сразу колотились внутри вразнобой. Когда он, осмелев, выглянул, незнакомка уже скрылась из виду; только неоновые гроздья трепыхались в прозрачных клочьях.

       Выйдя на улицу, Макс долго искал белый самолетик, и хотя он точно запомнил, куда тот упал, никак не мог его найти. «Ветра нет, с дорожки его не видно, случайный прохожий? Вряд ли», — рассуждал он и, убедившись, что самолет действительно пропал, Максим пожал плечами и пошел дальше.

       В выходные было решено съездить к бабушке в небольшой городок, которыми плотно облеплены располневшие мегаполисы. Утренний мороз крепко хватил шершавой белизной ветви деревьев и расклеил змеиные узоры на стеклах припаркованных автомобилей. С отцом и матерью они вышли из подъезда к машине. В предвкушении приятной поездки, Макс размышлял: «Эх... хорошо, что есть бабушка! Добрая... С ней можно поболтать, и посмеяться, и она ничего не запрещает. Наверняка у каждого есть такая бабушка... Точно есть!»
Вытянутая тень многоэтажки накрыла автомобиль — все стекла были спрятаны под толстым слоем белого инея. Отец запустил двигатель, чтобы прогреть салон; открыл багажник и стал загружать вещи; мать, находясь неподалеку, общалась с кем-то по телефону. Максим протиснулся между стоящими автомобилями и, переступив через бордюр, вышел на газон. Отсюда открывался вид на замерший в морозной спячке парк. С одной стороны темная синева неба робко просачивалась сквозь мелкую решетку изогнутых ветвей, с другой — овальное солнце лениво рассыпало цитрусовый иней по верхним этажам домов. Наслаждаясь свежим воздухом, Макс краем глаза неожиданно заметил на заиндевевшем лобовом стекле их машины странный рисунок. Он подошел ближе: кто-то тонким, почти детским пальцем неровно вывел округлую половинку сердечка. Поправлявший «дворники» отец, проходя мимо, чуть приподнял бровь, но промолчал. Мотор машины шумел, салон наполнялся теплом, Максим стоял словно зачарованный: лучшая инсталляция в мире медленно таяла и растекалась по нагревающемуся стеклу.

        На скоростной трассе, когда расслабленная движением и воцарившимся в машине уютом, мать уснула или сделала вид, прикрыв глаза, отец, поймав взгляд Максима в зеркале заднего вида, спросил:
— Думаешь о ней?
— М-м-м...
— Она тоже о тебе думает.
— Надеюсь…
— Бабушка обо всех думает, — и, удовлетворенный тем, что ему удалось «подловить» незадачливого сына, отец хмыкнул и благодушно прищурился.
«Глупая шутка», — Макс хотел было возразить, но в этот момент далеко-далеко в синем небе он увидел, как миниатюрный серебристый самолетик начертил настолько прямую и острую белую линию, что она пряным блаженством пронзила его насквозь, и он почувствовал, что в этот миг обожает всех: и подтрунивающего над ним отца, и мать, мешающую ему играть по ночам в «стрелялки», и бабушку, которая... впрочем, тут он не нашелся, что сказать — бабушку он любил всем сердцем; и всех-всех-всех.
       Весь мир в его глазах стал серебряным. Если бы Макс был старше, то он наверняка бы понял, откуда льется эта чарующая искренняя прелесть, но он был подростком и ему простительно, а взрослым…
22 Эпизод
Мария Гринберг
      Тридцать шесть лет. Два развода. Актриса областного театра на выходах. Ничего впереди не светит.
      И вдруг, будто сон наяву — предложили сняться в фильме. Пока лишь короткий эпизод без слов, но ведь лиха беда начало.
      Война, оккупация, жестокий «новый порядок». За пустяковую провинность, чтобы запугать людей, расстреливают фашисты молодую колхозницу.
      Пробу — паданье мёртвой — прошла я легко. Техникой владею, всё отточено: мимика, жест, движение.
      Но задумчиво хмурится режиссёр: недостаточно трагична сцена. Надо развить, добавить ещё одну девушку: оставшись в живых, оплакивает она жертву. И меня задвинул на вторую роль, выжившей. Первую, расстрельную, отдал Эльке, приме нашего театра. Снова сокурсница меня обошла.
      Не разлей вода были мы, когда учились в Щуке. Всерьёз видели себя великими актрисами. По распределению попросились вместе в эту тмутаракань, верили, ненадолго, ждёт ведь нас мировая слава! Да так здесь и застряли. Эльке с мужем повезло: пошёл на повышение, важной шишкой стал в областной администрации. Ему благодаря Элька на первые роли в театре пробилась. Но и для неё тут потолок, выше не прыгнуть.
      Провинциальный театр — змеюшник. Человеческие отношения сохранить трудно: грызня из-за ролей, ревность, интриги, подставы. Нас с Элькой грязь эта не минула. Отдалились, едва здоровались.
      Но теперь на радостях былое забыли, за новую работу взялись дружно. Доволен пробами взыскательный наш художник. Дал добро на съёмку.
      Гримёр с костюмером потрудились на славу. Красавица Элька, стройная смуглянка-кареглазка. Милашка и я — пухлощёка, курноса, конопата. Белые платочки, простые ситцевые платьица, старенькие, на солнце выгоревшие. Босые загорелые ножки деревенских девчат.
      «Мотор!»
      Чудное летнее утро, ясная зорька над полями. С граблями на плечах идём на покос пыльным шляхом, поём «Ой, на горi…». Тридцать шесть лет на двоих, юность — и в войну юность. Дружба нерушима, любовь навек, счастье — за поворотом…
      А из-за поворота навстречу нам патруль. Два немца на мотоцикле с коляской.
      Умолкли мы, жмёмся к обочине, даём дорогу. Но затормозил мотоцикл перед нами. Немцев играют совсем зелёные парнишки, третьекурсники с актёрского. Стараются, изображая свирепых завоевателей — переигрывают слегка, карикатурят:
      «Хальт! Аусвайс!»
      Я свою бумажку достаю. Едва глянул на неё вражина, надменно губу оттопыря: «Гут».
      Элька побледнела. Забыла пропуск. Но ещё надеется: люди же они? Робко, по-детски доверчиво улыбается фашистам: виновата я, простите…
      Глаза белокурого мальчишки — словно рыбьи, пустые, холодные. Передёрнул затвор, навёл автомат.
      Вскрикнула Элька: «Не надо!..»
      В упор её.

      На репетициях движение отработано. Навзничь падает убитая. Я её поддерживаю, помогаю лечь, красиво разметаться на траве у обочины. Рыдаю над ней.
      Да что же путает Элька? Вместо того чтобы, прогнувшись, мне на руки упасть, схватилась за живот, валится куда-то в сторону.
      Я, свою роль исполняя, пытаюсь её выровнять, уложить правильно. Тяжело оползает Элька. Из моих объятий выскользнула, свернулась в пыли неуклюжим комом.
      Всё испортила, кулёма. Но команды «Стоп» нет, продолжаю играть по сценарию. Бросилась на колени, склонилась к лежащей. И тут сквозь пальцы Элькиных рук, к животу прижатых, в лицо мне кровь фонтаном, горячая, липкая.
      Закричала я, наверное… Не помню.

      Очнулась в больнице. Сразу спросила, что с Элькой. Глаза прячут врачи. Лицедейству не обучены, лгут неумело: «Всё хорошо». Поняла — нет подруги.
      Не спасла «Скорая помощь» её, смертельно раненую.
      Следствие, суд. Определили: пиротехник виновен. Какую-то заглушку забыл снять.
      Режиссёра оправдали. Немало ему это дело нервов стоило. Меня и видеть больше не хотел. Я его, впрочем, тоже.
      Кончилась моя карьера в кино.
23 Занавес!
Владимир Гольдштейн
 Сколько раз уже, выполняя беззвучную команду, эта умелая рука опускала истершийся рубильник в конце представления...

Первым всегда уходил верхний свет. Яркие лучи каждый раз меркли по-другому. Иногда, это происходило мгновенно, и темнота жадно проглатывала необъятную сцену, будто понимая, что скоро все равно придется уступить место новым потокам света. Чаще, лучи уходили постепенно, превращаясь, сначала, в густой липкий туман, чтобы затем медленно, но неумолимо раствориться где-то вверху.

 Главный Герой или Героиня еще продолжали суетиться и выкрикивать какие-то реплики на блекнущих подмостках, не замечая, что окружающие персонажи уже совсем не так "свежи", как в начале или в середине спектакля и теперь, будто по инерции, лишь доигрывают свои разноплановые роли, не слишком заботясь о качестве игры...

 Все бледнее становилась краска на разноцветных декорациях, со знанием дела выстроенных вокруг сцены, и даже великолепный реквизит и костюмы, без которых ни одно представление невозможно, и которыми так дорожили Главные Герои, вдруг, начинали казаться грудой не нужного, отработавшего хлама. Вентиляция тоже медленно сбавляла обороты, и воздух незаметно превращался в затхлый кисель из полустертых воспоминаний Главных Героев.

 Только в зале ничего не менялось до последнего мгновения. Немногочисленные Зрители в своих белесых одеждах казались мраморными статуями, застывшими в ожидании скорой развязки. Аплодисментов почти никогда не было - лишь задумчивое созерцание, больше похожее на молчаливую работу жюри, нежели на восторженное внимание впечатлительных ценителей.

 Самым последним обычно смолкал Суфлер. На протяжении всего представления он изо всех сил старался напомнить Главному Герою хоть что-то из роли, которую тот старательно учил накануне спектакля. Но Герои, как правило, уже после первого действия, начисто забывали не только роль, но и цель своего появления на сцене, и начинали нести бездарную отсебятину, несмотря на отчаянные попытки вспомогательных персонажей следовать гениальному замыслу бессильного теперь Режиссера. А главное - Герои уже в середине пьесы начинали путать действие на сцене с реальной Жизнью, разворачивающейся за стенами зала. Поэтому, большинство спектаклей заканчивались намного раньше отведенного времени, хотя Зрители, казалось, до конца не теряли уверенности в том, что пьеса все же оправдает их надежды, и Герой окажется на высоте...
 И лишь когда становилось ясно, что текст окончательно перевран, а сюжет до неузнаваемости искажен Главным Героем, забывшим идею и тему, и бесцельно меняющим аляповатые маски, раздавалась над залом беззвучная, но властная команда: "Занавес!"

 Когда непроницаемая многослойная ткань тяжелым черным покрывалом падала перед сценой, в самое последнее мгновение, Герой, иногда, вспоминал истинный сюжет. Но было поздно - персонажи и реквизит уже рассыпались в пыль для того, чтобы появиться в новом спектакле и с новой целью. И только Зрители знали, получит ли еще когда-нибудь Герой новую роль, чтобы снова учить текст и, возможно, опять забыть его на сцене. Тем более, что каждый из них когда-то тоже отыграл Главную Роль в своем Спектакле...

 "Занавес!" И умелая рука вновь опускала истершийся рубильник. Но никогда он не задерживался внизу. В Зале всегда ждали терпеливые Зрители, и рубильник тем же движением мгновенно поднимался вверх. И вспыхивал яркий свет под невидимым потолком, и занимал свое место старательный Суфлер, и появлялись привлекательные персонажи на фоне новых блистательных декораций.
 
 Первым звуком, который доносился со сцены, всегда был пронзительный крик новорожденного - очередной Главный Герой вначале еще так хорошо помнил роль...
В этом крике слышалось все - и холод от прихода в мир, и песня любви, и сладость побед, и боль утрат, и радость жизни на Земле, и страх смерти... - все, что ожидало нового Героя в его спектакле на яркой сцене...

И стремительной волной вечной надежды устремлялся вверх послушный Занавес.
24 Медовый месяц в глухой деревне
Елена Леонидовна Слинкина
Владу отпуск дали в конце мая. Это вместо карантина.
–  Что будем делать? –  спросил он с утра в свой первый день отпуска молодую жену. А поженилась они четыре месяца назад без свадебного путешествия. Границы стран уже закрывались, а рисковать не хотелось.
– Ну, не дома же сидеть месяц, – задумчиво ответила Мира.

Долго обсуждали, спорили и сошлись на мнении, что стоит съездить в какую-нибудь глухую деревню. Развернули карту области и нашли деревушку со странным названием Бесовка. Погуглили, оказалось заброшенная деревня, но туда ездят на рыбалку. Чуть более ста километров от города. Решили, что подходит для романтической поездки.

Сборы были недолги, взяли вещи, продуктов, кое-какой инструмент на всякий случай, после обеда выехали. Несмотря на навигатор, умудрились проехать поворот. Навигатор перестроил им путь и завёл в такую чащобу, что уже хотелось развернуться и ехать домой. До полного отчаянья оставались секунды. И вот в эти секунды они выехали к деревне.

Пара покосившихся домов, ещё один, видимо, когда-то стоявший в центре деревни, казалось, не тронутый временем, только почернел, и наличники болтались на одной петле. Ещё один с другой стороны большого дома казался жилым.

– Ну что, принцесса, какой «замок» выбираешь?
– Вон тот хочу, огромный.

Подъехали к дому, из соседнего вышла старуха, сгорбленная, с палочкой и нос крючком.
– Баба-яга, – сказала Мира.
– Сиди в машине! – буркнул Влад и вышел из машины.
– Что милые, на рыбалку приехали? – проскрипела своим старческим голосом старуха.
– Нет, бабушка, мы хотим пожить тут с месяц.
– Пожи-и-и-ить, – протянула старуха, - но пойдёмте ко мне в дом. Рыбаки всегда у меня останавливаются.
– Да мы хотим в этот, – показал Влад на большой дом.
– Не надо там, это нехороший дом. Его ещё помещик Бесов построил, в нём его и убили красные, семью сослали. Потом в этом доме много людей умерло. Говорили, что это дом так мстил за смерть помещика.
– Приведения, что ли, в нём? – осмелевшая Мира вышла из машины.
– Какие такие приведения? Отродясь у нас не было приведений. А вот дом мстил.
– Да ну, бабушка, двадцать первый век на дворе. Не убьёт нас дом, – уверил старуху Влад и повернул к дому.
– Ну смотрите, – сказала старуха, – если что надо, то обращайтесь. У меня и козы есть, молочком напою.

– Может и правда,  ну его этот дом, давай у бабушки остановимся, засомневалась Мира.
– Ты сначала и бабушку напугалась. Пойдём, пойдём, не бойся, я с тобой, подхватил Влад Миру под руку.

– У-ху-хух, – с каким-то вздохом открылась дверь.
– Чё припёрлись, чё припёрлись, – скрипели половицы.
– Выгоним, – тонко скрипели двери в комнаты.

Дом, действительно был огромный, с двумя печами. В грязные окна пробивалось заходящее солнце.
– Давай ночуем в машине, а завтра с утра возьмёмся за ремонт и приборку, – предложил Влад.
Мира подумала, что и Влад испугался, но виду не показала.

Утром дом уже не казался таким страшным, решили затопить печи, чтобы избавиться от сырости. Набрали сухостоя, разожгли, а весь дым пошёл в дом. Пришлось открыть окна и выбежать из дома.
– Что, не хочет вас пускать дом? – вдруг за спинами услышали голос старухи. Она утвердительно добавила, - не хочет.
– Ничего, справимся, – сказал Влад, обернувшись. Но старуха уже семенила домой.

– А тут интернет есть, только слабый, – бегал Влад по двору, искал, где лучше связь. Удалось-таки загрузить страницу, на которой он прочёл инструкцию.
– Сначала надо почистить трубы, привязав кирпич к верёвке, потом почистить колодцы в печках... – рассказывал он Мире.
– Ой, Влад, может, не надо, это же на крышу лезть, а вдруг она плохая.
– Я осторожно, – успокоил Влад.

Когда Влад уже спускался с крыши, на середине лестницы перекладина подломилась, и он кубарем скатился, сильно ударив ногу.
– Ну что, не пускает вас дом, – как из-под земли появилась старуха.
– Да лестница уже старая, вот и сломалась. А почему все стены внутри исковыряны?
– Дак, клад искали. Помещик клад в доме схоронил, вот дом и охраняет этот клад, – открыла ещё одну тайну старуха, – слухи это, нет там клада.
– Мы тоже не верим в клад, – переглянулись Влад с Мирой, – мы отдыхать приехали. Нам бы порядок навести.

Старуха снова поковыляла к себе. Молодожёны продолжили работу.
Пока Влад возился с печами, Мира набрала воды в старый таз и пошла мыть окна. Но наступила на неприколоченную половицу, та и провалилась, ударив Миру другим концом в лоб. Удар смягчил таз в руках. Мира упала, опрокинув воду на себя и заплакала. Влад подбежал, осматривает ссадину, шишку на лбу, не сломанная ли нога.
– Ну что, не пускает вас дом? – снова появилась старуха.
– Бабушка, – сквозь слёзы говорит Мира, – а извёстка у вас есть?
– Вот неугомонные-то, – ворчала старуха, – сейчас извёстку принесу.

Дело спорилось, и окна помыли, и половицы все приколотили, и двери на смазанные петли повесили, и побелённую печь затопили.
– Ну что, навели красоту, – появилась в дверях старуха, когда уже чайник закипал на печи, – пойдёмте, я вам перину и подушки дам. А то, как спать-то будете.

Вечером пили чай, старуха рассказывала о том, как в доме угорели комсомольцы, когда здесь был клуб, и о том, как в доме умер председатель колхоза.
Наработавшись за день, молодожёны спали крепко, а дом умытый и согретый вспоминал.

Когда жил помещик Бесов со своей многочисленной семьёй, было уютно и тепло, как сейчас. Дети бегали по дому, женщины хлопотали по хозяйству, помещик всем руководил.

Но наступили тревожные дни. Хозяин пришёл вечером домой и собрал всю семью:
– Завтра утром придётся уехать. Говорят, надо пробираться к морю, там уходят пароходы за границу. Собирайте вещи, рано утром выезжаем.
– Да как же так, – захлопотали жена и мать, – а как же хозяйство. Всё же по миру пойдёт.
– Цыц! Они уже резолюцией о передаче частновладельческих хозяйств в распоряжение земельных комитетов и крестьянских обществ разорили нас. Если не уедем, убьют и нас. Не причитайте, собирайтесь.

Начались сборы. Собрали вещи и продукты. К полуночи управились и только легли спать, в двери даже не стучались, а кто-то ломился, пытаясь выбить дверь.
Дверь распахнулась и в дом вошли вооружённые люди:
– Революционный трибунал приговорил вас к высылке. Разрешается взять с собой только необходимые вещи и продукты на три дня. О-о-о! Да вы уже собрались, – увидев узлы, сказал старший из пришедших, – Ну ка, посмотрим, что вы собрали.
Помещик, пытаясь защитить семью, выталкивал незваных гостей.
Прогремел выстрел. Помещик упал замертво. В доме повисла тишина…

И в этой тишине солдаты вытолкали семью на улицу, не дав попрощаться с хозяином и взять даже самое необходимое с собой.
Потом пришли какие-то люди, вынесли из дома все вещи, обходя и перешагивая труп хозяина. А через сутки вынесли и хозяина.

Долго дом стоял пустым, с разбитыми окнами и открытой дверью.
В колхоз приехал новый председатель, понравился ему старый дом помещика. Его отремонтировали, и председатель привёз семью.
Жизнь в доме снова потекла размеренно, вот только новый хозяин напивался часто до потери сознания.
Как-то пришёл он пьяный домой, перевалился через порог и упал замертво. Ровно на том месте, где лежал мёртвый помещик.
Тогда и появились слухи, что это дом мстит.

Дом снова долго пустовал.
Новому председателю пришла идея организовать в доме клуб.
Дом снова наполнился жизнью. Каждый день в него приходили люди, пели революционные песни, танцевали, ставили революционные же спектакли. По субботам устраивали танцы.

Как-то зимой в ту субботу на танцах один комсомолец всё приглашал комсомолку, а она предпочла другого комсомольца.
Тогда первый комсомолец закрыл вьюшки печей с ещё не прогоревшими дровами, вышел и приставил к входной двери кол так, чтобы невозможно было открыть дверь. Дождался, когда все потеряют сознания, колотя в дверь, убрал кол и ушёл домой.

А утром нашли мёртвых комсомольцев на том самом месте, где убили помещика. Снова говорили, что это дом мстит за помещика, и появились слухи, что в доме клад, а дом его оберегает.
После этого дом так и стоял пустым. Только кладоискатели исковыряли все стены и чердак, перерыли подпол.

Вспоминал всё это дом, вздыхал и думал, что новые жильцы ладные, дружные и работящие. Нравились они дому.

Утром, согрев чайник на костре, сели завтракать. Тут пришла старуха:
– С добрым утром! А я вам молока принесла и яиц варёных.
– Спасибо, садитесь с нами.
За чаем завязался разговор:
– Бабушка, а как вы тут живёте одна без магазинов, без больниц? На одном молоке и яйцах долго ли протянешь.
– Я ещё огород сажаю, всё выращиваю. Ко мне рыбаки приезжают, привозят муку, соль, сахар и корм для коз и кур. Никогда с пустыми руками не приезжают. Ещё социальная служба раз в месяц приезжает. Пенсию привозят и продукты. Живу! А лечусь я травами, мне таблетки без надобности.

– Смотрите, кто-то приехал, – увидела Мира, – рыбаки, наверно, к вам.
– А-а-а-а, нет. Эти у меня не останавливаются. Эти палатку ставят рядом с этим домом. Вон, видите кострище, это они там кашеварят, – рассмотрела старуха гостей, – пойду поздороваюсь.
Старуха ушла. Молодожёны убрали посуду и тоже вышли.

Вновь приехавшие — трое мужчин. Один выделялся из всех — невысокий, грузный, лысый, на вид начальник, да и по поведению тоже. Отдавал короткие распоряжения, на приветствия Влада, только слегка кивнул.
Второй мужчина представился Михаилом, ничем не примечательный человек, среднего роста, среднего возраста, средней внешности.
Третий мужчина представился Фёдором, высокий, статный и с хитрой ухмылкой.
Мира улучила момент и шепнула Владу: «Какие-то они подозрительные!»

В это время «начальник» повернулся к ним и вдруг приветливым голосом представился:
– Николай Петрович. Будем знакомы. Мы сейчас на рыбалку, а вечером приходите к нашему костру, посидим — повечеруем.

День на удивление прошёл быстро. Вадим ещё с вечера обещал бабушке помочь в огороде. Этим и занимались — вскопали грядки, прибрали во дворе.
Вечером все собрались у костра.

Потекли разговоры, рыбацкие байки, анекдоты. И вдруг Николай Петрович сказал:
– Бабам верить нельзя. Муж из дому, жена любовника в дом приводит, – и громко рассмеялся. Михаил зло посмотрел на него, а Влад спросил:
– Неужели все? Нельзя так про всех говорить.
– Ага все, и твоя такая же, – не переставая смеяться, ответил Николай Петрович.
Вадим, не вставая, ударил кулаком в глаз Николая Петровича. Тот упал, но несмотря на лишний вес, как-то быстро соскочил на ноги и завязалась драка.
Мужчины разнимали дерущихся, но без успеха. Или делали вид, что разнимают. Тогда Мира взяла ведро воды, которое стояло неподалёку, и вылила на драчунов.
Драка прекратилась.

Мира увела Влада в дом. Вскорости, и у костра все успокоились.
Ночь прошла тревожно, спалось плохо. Утром, когда уже рассвело, Мира вспомнила, что оставила свой телефон на капоте автомобиля. Накинула халат, вышла. На улице стояла тишина, солнце только-только показало свои лучи из-за горизонта. Мира решила немного пройтись, насладиться этой красотой.

Когда она вошла в дом, у порога лежал Николай Петрович, а рядом стоял Вадим.
– Что случилось?
– Не знаю. Он зашёл и упал.
Мира наклонилась к Николаю Петровичу. Тот открыл глаза и произнёс: «Та-б..»
И умер.
Позвонили в полицию. Там ответили, чтобы ничего не трогали, к обеду приедет участковый.

Участковый приехал, как и обещал, после обеда. Осмотрел труп, спросил, почему он в синяках и ссадинах. Ему рассказали про драку. Участковый сразу «раскрыл» дело:
– Значит пришёл Николай Петрович к Владу разбираться, а тот его ударил так, что Николай Петрович сразу умер.
– Не бил я его.
– А свидетели есть? Нет. Так что, ты под подозрением.
– Это дом ему отомстил, он и лежал там же, где остальные покойники лежали. Он сюда ездит не на рыбалку, а искать клад помещика Бесова, - выдвинула свою версию старуха.
– Какой клад? - заинтересовался участковый.
– Да, клад искать приехали, – подтвердил Михаил, – Он и драку затеял, чтобы молодожёны уехали из дома.
Мира вспомнила:
– Когда Николай Петрович говорил об изменах жён, ты, Михаил, очень зло посмотрели на него?
– Да потому что его жена – любовница этого мёртвого козла, – засмеялся Фёдор.
– Значит, и у Михаила был повод убить, – обрадовавшись возможности отвести подозрения от Влада, сказала Мира.
– Но умер-то он в доме, – гнул свою линию участковый.
Злой Михаил вдруг выдвинул свою версию, обращаясь к Фёдору:
– Так и у тебя был повод его убить. На фирме заканчивается аудиторская проверка, и он бы узнал, сколько ты денег украл у него.
– Не факт. Там всё шито-крыто.
– Но ты этого боялся.
– Значит, у вас, у всех был повод убить Николая Петровича, – заключил участковый и позвонил в город. Ему сказали, чтобы все оставались до утра. Утром приедет следователь и опергруппа.

– Так может, он сам умер. Сердце отказало, – сказала Мира, – Что он имел в виду, сказав «Та-б», может, «таблетки»?
– А может «табурет», которым его ударил Влад, – возразил участковый. – Или «таблица кладов». Он же за кладом приехал.
– А сердце у него болело, – вспомнила старуха, – он всегда, когда приезжал сюда, просил сделать ему отвар сердечных трав.
– Так может, ты, бабка, его отравила?-- выдвинул ещё одну версию участковый.
– А мне-то это зачем? Да и не сделала я ещё ему отвар. Не успела.

Спать все пошли к старухе. Ночевать с покойником в одном доме не хотелось.
Поужинали, разговаривать о подозреваемых не стали. Старуха достала альбомы с фотографиями, рассматривали. Среди фотографий был старинный портрет, на котором мужчина с бородой.
– Кто это? – спросила Мира.
– Это и есть помещик Бесов, – сказала старуха, – А это его семья.
Присмотревшись к лицам на фотографиях, Мира спросила:
– Бабушка, а вы, случайно, им не родня? Уж очень похожи.
– Да, – сказала бабушка, – Бесов – мой дед. Когда семью выслали на Дальний Восток, бабушка намеренно исказила фамилию, чтобы дети не были «дворянских кровей». Поэтому я Басова.
– Так вот, ты и убила его, – обрадовался такой версии Михаил, – он же в этот раз хотел дом по брёвнышку раскатать, но клад найти. И его предсмертное "Та-б" означает — та бабка меня убила.
– Как я его убила? Это дом его убил, – оправдывалась старуха.

– Да кто тебя, ведьму, знает, как ты его убила, – буркнул Михаил и тут же обратился к Мире, – А чего ты рано утром делала на улице? Может это ты что-то сделала Николаю Петровичу? Вот он и сказал перед смертью: «Та баба меня убила».
– Вот напридумывал, – засмеялась Мира, – я ходила за своим телефоном, который из-за драки оставила на машине. Да, кстати, я же снимала всё на телефон, чтобы потом выложить в соцсети. Может, там мы увидим, что произошло после драки.
Мира вспомнила, что так за весь день и не заглянула в телефон. Но сейчас телефон не подавал признаков жизни, батарея разредилась. С сожалением Мира сказала:
– Придётся телефон на ночь поставить заряжать в машине, а утром посмотрим видео. Я пойду телефон поставлю и в дом схожу за личными вещами.
Влад вызвался идти с ней, но участковый сказал:
– Я пойду с Мирой, а вы оставайтесь все в доме.

Вернулась Мира одна.
– Куда участкового дела? Тоже замочила? – смеялись Михаил с Фёдором.
Но Мира объяснила, что участковый остался в доме караулить улики и следы.
– Вот бесстрашный, – удивился Влад и спросил у Миры, – машину на сигнализацию закрыла?
– Да, закрыла. Ключи положила на подоконник у нашей кровати.

Все легли спать. Через два часа Мира растолкала Влада и шепнула на ухо: «Кто-то взял ключи от машины и вышел»
В полной темноте Влад с Мирой тоже вышли из дома. В свете луны виден был силуэт человека, который подошёл к их машине, снял с сигнализации, сел в машину. И раздался окрик:
– Руки вверх! Вы арестованы!

Когда Влад включил фонарик, то увидел участкового и Михаила в наручниках.
Участковый лёг спать в машине Влада, охранять телефон. Вот преступник и попался.
А утром на видео увидели, как во время драки Михаил из нагрудного кармана ветровки Николая Петровича, которая лежала на бревне у костра, вытащил упаковку таблеток и бросил их в костёр. Без них-то и умер Николай Петрович.

Следственная бригада увезла труп и подозреваемого. Видео было отправлено на электронную почту следователя.

Мира принесла ключевой воды и вымыла дом, они намеревались в нём прожить ещё две недели. Когда всё было сделано, Мира взяла со стола своё обручальное кольцо, чтобы надеть, но оно выскользнуло из рук, покатилось по полу и провалилось в щель.
Пришлось вооружиться фонариками и лезть в подпол. Обшарили всё и уже отчаялись найти его, как в углу что-то блеснуло. Присмотрелись, там лежало обручальное кольцо Миры и ещё одно колечко с маленьким камушком.
Когда вышли на улицу, рассмотрели кольцо, которое нашли. Оказалось кольцо золотое с небольшим брильянтом.
– Бабушка, мы кольцо в подполе нашли. Оно, видимо, ваше. Заберите.
– Нашли? Значит, ваше. Во-первых, это дом вас отблагодарил. Во-вторых, а мне оно зачем? Перед курами красоваться. Берите, берите, даже не сомневайтесь.

Молодожёны прожили в доме ещё две недели, гуляли по лесу, рыбачили, отдыхали, помогали бабушке. А уезжая, обещали ещё не раз сюда вернуться.
25 По дорогам Алтая
Игорь Бородаев
 

   Есть места на Земле, где дано приобщиться к высоким природным замыслам. На Алтае таких сакральных мест множество, живётся тут легко и свободно, не приходится задумываться о смыслах жизни, жизнь сама проявляется во всей своей красе.
   Экскурсия по Алтаю начиналась в музее Горно-Алтайска. О своих земляках рассказывала Нина Игнатьевна. Женщина алтайских кровей представилась одним именем и полных регалий своих не раскрывала из природной скромности. Нина Игнатьевна сразу заявила, что о родном крае может говорить нескончаемо, и предложила слушателям самим выбирать тематику – о чём они больше всего хотели бы узнать. Выбора у впечатлительного туриста быть не может, он схватывает всё, что на ухо и глаз попадёт. Лектору Нине Игнатьевне пришлось самой подбирать тему текущей лекции, и гости радушных музейных хозяев заслушались историей единения алтайских народов.

   Объединение стран вершится проще народного единства: докажи свою силу войной, и проигравшая страна сдаётся на милость победителю. Ущемлённый поражением народ никогда не поведётся на милости сильнейшей стороны, веками затаит в себе чувство мести и не приемлет навязанной ему чужеродной культуры.
   Сильная Россия защитила разобщённый Алтай от набегов джунгар. Торговля содействовала сближению русских с алтайцами. В единении сибирских народов большую роль сыграла религия. Языческие племена легко приняли Бога, несущего людям добро. Частные взаимоотношения между разноязыкими людьми желали складываться лучше.

   Крестьянин Тимофей Рябый нашёл своё Беловодье, осел после долгих скитаний на берегу бурливой речки. Земля на Алтае жирная, и семья его больше не будет голодать. Свобода от барского самодурства, посильный оброк, свой дом – ничего боле не надобно от жизни человеку работному. А на дворе весна, пора пахать. Как выбрать верный день для начала сельхозработ? Вот так и начинаются согласования жизни с природой, и нет для крестьянина лучше весеннего времени, когда руки сами тянутся к земле.
   Капчанак кочевал с семьёй неделю уж как. Куда идёт, он знал. Его род тубаларов испокон веков обживал эти места. Не первое лето проводит он в этом благодатном краю, где зверь в силки сам идёт. Здесь речка течёт между гор и лес защищает от жаркого летнего солнца.
   Дом Тимофея Капчанак увидел издали, с горы, и нисколько не огорчился с того замечания. Соседи кочевнику не помехой, а новые знакомства жизнь только насытят. Капчанак спустился к реке к вечеру и поставил юрту затемно, невдалеке от обжитого дома русских.
   Тимофей зашёл к новым соседям поутру, начал разговор под знакомство по заведённым традициям и попросил между прочим:
   - Ты бы перенёс свою юрту ближе к опушке. Средь поля поставил ты своё жильё.
   Капчанак не понял среди какого поля он поставил юрту, чьё место занял. Земли вокруг полно и делить её никому не дозволено. Земля, она общая и не может кому-то принадлежать. И человеку, и зверю дозволено ходить где хочется и отдыхать там, где радостней покажется. Не стал Капчанак прислушиваться к просьбам пришлого соседа и оставил свою юрту на прежнем месте.
   Тимофей предупреждал ограниченное количество раз, сын свободных разбойников-разинцев, он легко убивал людей, инородцев же – без толики сожаления. Для Капчанака равноценность земли и жизни была непонятна, и не боялся он чужих людей, которых духи защитить не берутся.
   Не злился долго Тимофей, и как только юрта Капчанака стала мешать его лошади, запряженной в соху, он достал ружьё и выстрелил в непонятливого тубалара. Оставшись без хозяина, семья Капчанака испугалась дальнейшего соседства с русским «дикарём» и покинула застолблённые им угодья.

    Нина Игнатьевна заканчивала лекцию об истории своего народа и напоследок предложила ответить на возникшие у слушателей вопросы. У праздного туриста всегда найдётся заморочка, способная смутить лектора, вот и сейчас нашёлся такой «всезнайка», спросил:
   - А есть ли такая национальность – алтаец. У кого из местных не спрошу, у всех один ответ: «Алтаец я».
   - Алтаец – наименование собирательное, - не растерялась Нина Игнатьевна с ответом. – На Алтае много малых народностей, национальности часто перемешиваются, вот и называют люди себя алтайцами, не выбрав предпочтения от родственных предков. Есть такая нация – Алтай кижи. Всяк человек волен называть себя кем он хочет.

                ***

   Хрущёвская оттепель – счастливое время свершений, и останется оно в истории таковым светлым, как не пытаются его сегодня очернить недалёкими Хрущёвскими решениями и всесоюзным голодомором.
   В советские времена на руководящие должности старались отбирать кандидатуру из местных, хотя в парторгах при директорах зачастую стояли русскоязычные беззаветные коммунисты. По этим неписанным правилам в далёком алтайском посёлке Карасу, председателем колхоза «Светлый путь» был избран Батыр Тулеев, помогал же ему управляться с людьми назначенный обкомом парторг Бедарев Пётр Фёдорович.
   По окончании посевной в колхозе по заведённой традиции чествовали передовиков-целинников, дабы путь их, по жизни избранный, и вправду «светлым» показался. Лучшим колхозником безоговорочно был признан Федька Могирёв – тракторист, механик грамотный, ударник (который труда), да и просто парень бравый. Заслуженно был выдвинут Федька в передовики и тянул свою первую лямку правильно, со всей ответственностью.
   Хорошее это дело – чествование героев труда. Люди равняются на них и понимают какими надо стать, чтоб уважали тебя и труд твой отмечался не только материальными, но и моральными признаниями. Что тоже немаловажно.

   После собрания к Фёдору подошёл парторг с просьбой:
   - Не взялся бы ты, Фёдор Павлович, за Турпана постоять? Теряем мы парня, чувствую. В отстающих он ходит, трактор его не заводится зачастую, простаивает. А ведь им, кумандинцам, нельзя в последних шеренгах плестись. Им мужчинами надо быть.
   Турпан и впрямь погряз в сомнениях: зря он в трактористы записался. Повёлся на модные веяния, завидущих женских взглядов ему захотелось: «прокати ты меня, Турпанчик, на тракторе». Все одноплеменники его на охоте в лесах пропадают, его же в поле потянуло на виду у всех покрасоваться. Поработал немного и хватит, пора подаваться в горы, по заветам предков жить.
   Фёдор не отпускал наставника в леса, заставлял полюбить металл. Заставлял грубо, со всей строгостью, что мужчине дана.
   - У тебя отец на фронте погиб, ты же его имя позоришь, с мужицким делом справиться не можешь. Мужик не только лошадь, но и трактор обслужить должон уметь. Прав я, Турпанчик? Так давай, учись. Всё в тебе есть для тракториста, а я тебе помогу им стать.
   Фёдор с Турпаном шли на тракторах по одному полю в виду друг у друга. В одной связке делали одно дело. Бригада…
   Трактор Турпана встал вдруг посреди поля, заглох. Молодой водитель спрыгнул в клубы пыли и поднял крышку капота над горячим двигателем. Фёдор остановил свой трактор и запрыгал по вспаханному полю к другу.
   Пока Фёдор преодолевал высокие грядки, Турпан успел осмотреть двигатель и сидел теперь на вздутой земле насупившись, отвернувшись от своего коня железного.
   - И что ты у нас опять такой растерямшийся? – Фёдор толкнул шутливо друга под спину. – Не понял, отчего твой трактор заартачился?
   - Не понять нам никогда жизнь эту железную, - отвернулся Турпан от взгляда наставника. – Наш бог Ульгень создал нам в помощь коня. Трактор – это придумка русских.
    - Кто, кто вам коня подарил? – рассмеялся Фёдор. – Трактор, говоришь, не заводится? А ты когда в последний раз фильтры прочищал?
   Турпан простукивал запылённый фильтр и жаловался Фёдору между делом на жизнь свою изломанную:
   - Не разрешает мне бабушка на русской жениться. А Маринка согласная.
   - Поможем мы твоему горю, - обещал Фёдор. – Поговорю с бабушкой Айлу и закатим тебе комсомольскую свадьбу.
    - Вот только не надо лезть в нашу любовь, - испугался Турпан.
   - А вот тут ты прав, - улыбнулся Фёдор. – Нет ничего хуже, чем в любви помощник.
   Фёдор обещал товарищу не влезать в его личные дела. Рабочие отношения и дружбу смешивать нельзя. Обещал Фёдор, но слова своего не сдержал, зашёл как-то к бабушке Айлу, поговорили о Турпане, с жизнью рассорившимся. А вскоре и свадьбу ему сыграли, русско-алтайскую, весёлую…!

                ***

   Хорошо туристам, расскажут им всё, покажут, интересами заведут. Слушать алтайские сказки интересно с уст самих алтайцев. Тургруппе обещали, что услышат они и горловое пение, и сказания алтайские, колдовством притягивающие. Это когда русские про чупокабру рассказывают, не хочется верить их пьяному бреду. В алтайские сказки тоже не особо вериться, но услышать их хочется ещё и ещё.
   До алтайских сказочников ехать далеко, Алтай велик. Пока доедешь и уснуть недолго. Нет ничего хуже сна в пути – не увидишь ничего, пропустишь самое главное. Хорошо, хоть шофёр разговорчивым попался. Хоть и русский он сказочник (про чупокабру), слушать его можно. Шофера правду-матку острым словом режут.
   Шофёр Антон оказался разговорчивым парнем. Должно быть, навязанная ему должность экскурсовода обязывала его быть приветливым. А может, помогала ему болтовня в пути. Встречается несмолкаемый гвалт от водителей, у которых рот не закрывается.
   Чем отличаются шофёрские рассказы от лекций экскурсовода должно быть понятно всем: эти вещают по писанному, шофера слов не выбирают: что достал из кармана, то и выдал.

   -Знакомый мой, Васька, - поведал Антон туристам очередную свою историю. – Владелец магазинов… Нет, пароходов у него ещё нет. Пока нет…
   Так вот, повёз как-то Васька свою семью по Алтаю. В гараже у него автопарк, сравнимый с госпредприятием каким, нашёлся и внедорожник. Кто хочет настоящий Алтай посмотреть, тому простенькая легковушка не подойдёт, в гору на ней не заехать.
   Так вот… Едут они и удивляются – все их места, примеченные ранее, сей год огороженными оказались. К реке, да к озерку какому просто так не подъехать. Частная собственность. Оно, с одной стороны, хорошо, конечно, когда за землёй хозяйский присмотр определён. Чистота и порядок у нас. А с другой стороны – куда делся закон о свободной прибрежной полосе?
   Ехали, ехали вот так, рядились…, и приметил Васька наконец столбик у пруда и местечко за ним шинами примятое. Явно стоянка неухоженная. А шашлычков давно уже откушать хочется. Заехали, костерок развели, столик под зонтиком разложили. Травка, водичка, деревцо… Хорошо-то как, что не жить!
   Не успели отдыхающие разложиться вещами и чувствами, как спокойствие их нарушил всадник на лошади - из местных. Спешился, коня у столба привязал и к Ваське с претензиями вышел, без приветствия:
   - За стоянку платить надо.
   Васька торгаш ещё тот, его на бабки просто так не развести. Поднялся мужик, прикрыл малорослого алтайца своим двухметровым ростом, к столу пригласил:
   - Проходи гость дорогой, шашлычку с нами отведай.
   Алтаец отмахнулся от сытного предложения и настоял на своём: «Деньги давай»!
   - И сколько ты хочешь? – спросил Васька.
   - Сто! – выпалил грозно хозяин тайги.
   Сто рублей для Васьки деньги никакие, да бросаться деньгой кому попало он не привык.
   - Сто – это с одного или со всех? – попросил уточнения.
   - На всех двести будет, - решил алтаец после некоторых раздумий.
   Васька достал телефон и спросил алтайца, куда ему деньги перевести.
   - Мне наличку давай, - настоял алтаец. – Нет денег, уходи с моей земли.
   - У меня наличных нет, не держим, - заявил Василий. – Шашлык тебе предлагали, не захотел. Ничем тебе оплатить не смогу. Мы здесь надолго не задержимся, обещаю. И за собою приберём.
   Василий легко развернул щуплого алтайца к выходу и подтолкнул его к лошади – аккуратно, но сильно. Алтайцу ничего не осталось, кроме как ретироваться.

   Василий почувствовал себя мужчиной – сильным, способным накормить и защитить свою семью. Победитель, кормилец! Он красовался перед своими, ловко орудуя шашлычными палочками. Только зря он возгордился, не зная всю подноготную алтайцев. Несгибаемые, в кровь растоптанные, они поднимутся и бой продолжат яростно.
   Пятеро алтайцев во главе со знакомцем не заставили себя долго ждать, разорвали тишь конской дробью, налетели, столик и шашлычницу опрокинули, развернулись, дело рук своих озирая: «Уходи! Не марай нашу землю».

   - Я участник группы «Дороги Алтая», - признался Антон. – Алтайцы в интернете грубо отзываются о русских с равнинного Алтайского Края: мол, цены мы им сбиваем, мешаем туристов окучивать. Мы для них враги, конкуренты. Они для нас «с гор спустились».

   Знакомство с инородной культурой всегда предстанет интересным. Научимся ли мы когда не смешивать познавательные влечения к инородным племенам с непримиримой враждой?
26 Жорик
Пётр Буракевич
    
 
     Айширка  Марта  телилась,  как  всегда,  неожиданно. В  прошлый  год  "пропустовала",  поэтому  нынешнего  отёла  ждали    особенно. Бабушка  Маша  подготовила  всё,  что  полагается  к  этому  событию, часто   посещала свою  любимицу  в  надежде  оказать  ей  необходимую  помощь,  но  Марта решила  все  свои  дела  сделать  в  одиночестве. В  очередной  раз  посетив  корову,  хозяйка  увидела, что  таинство  родов  свершилось. На  полу  лежал  результат  искусственного  осеменения,  крохотная  копия  Марты - красно-коричневый  айшир  с  белыми  пятнами,  в  точности  повторяющими  узоры  матери-коровы. Каких только  кличек  не  давала  хозяйка  маленьким  бычкам  за  более,  чем  60  лет  содержания  коров. Были:  Яшки,  Гришки,  Пекки,  Михкки  и  даже    Трамп,  но  почему-то  уже  второго  бычка  подряд  назвали  Жориком. Это  имя,  не  известно  почему,  понравилось  всему  семейству  бабушки  Маши. Жорик  лежал  на  полу  хлева  мокрый,  худой,  как велосипед,  жадно  вдыхая  только   что  расправившимися  легкими  воздух  юной  жизни. Ноги  ещё  не  держали его. Множество  запахов  окружали  новорожденного,  но  один  из  них  более  всего  волновал  его:  запах  молока  и  тела  матери. Телёнка  пододвинули  к  корове. Марта  со  знанием  дела  облизала  своё  дитя,  запуская  этим  гормональный  механизм  завершения  отёла  и  начало  кормления  телёнка.  Рачительные  хозяева  всегда  сразу  же  после  отёла  отделяли  и  сами  кормили  телёнка. Аккуратно  на  мешковине  Жорика  перенесли  в  специальное  отделение  и  поместили  в  узкое  пространство  кормушки,  чтобы его  велосипедное  тело  было  более  устойчиво. Пришло  время  первого  кормления. Хозяйка  в  удобной  посудине  преподнесла  малышу  первую  в  его  жизни  порцию  материнского  молока,  вернее,  желтоватого  густого  молозива. Жорика  ещё  надо  было  научить  самостоятельно  пить  молоко,  пить  малыми  порциями,  так  как  богатое  белками  молозиво  быстро  сворачивается  в  желудке,  образуя  комки,  и  большие  порции  могут  быть  опасны  для  телёнка. Бабушка  Маша  умелыми  движениями  пальцев,  регулируя    объём  глотков,   учила  Жорика  самостоятельно  пить.

      Прошло  два  дня,  Жорик  немного  окреп,  уже  хорошо  и  устойчиво  стоял   на  ногах  и    из  кормушки  его   поместили  в  собственную  квартиру- клеть  для  телят  по  соседству  с  мамой-коровой. Для  бабушки  Маши  началась  любимая  работа  телятницы:  уборка,  дойка  коровы  и  кормление  телёнка. Сколько  таких  счастливых  дней  было  у  84- летней  женщины  за  её  длинную  и  трудную  жизнь. Каждое   кормление  Жорика  начиналось  с ритуала  обнимания  и  ласковых  слов  в  адрес  питомца:  "Хороший  мальчик,  умница,  что,  кушать  хочешь? Сейчас  я  тебя  накормлю",  причитала  хозяйка. После  приёма  пищи  Жорик  всегда  веселился,  прыгал,  грыз  стены  ещё  нового  хлева. В  эти  минуты  хозяйка  отгоняла  от  себя  грустные  мысли  и  думы  о  цели  выращивания  телёнка.

         Шли  дни  и  недели,  Жорик  взрослел,  рос. Только  недавно  его  спина  была  вровень  с  четвёртой  доской  перегородки,  а  теперь  уже  бычок  перерос  пятую.  Хороший  уход,  неимоверная  ласка  и  любовь  хозяйки  к  питомцу  сделали  своё  дело:  Жорик  сильно  привязался  к  хозяйке. Доходило  до  того,  что  отказывался  есть,  если  его  кормили  другие  люди.
 
     Близилась  весна,  а  за  ней  и  лето.    В  один  их  погожих  дней  мая  Жорика  и  Марту  в  первый  раз  после  "стойла"  выпустили  на  "волю",  в  начале  -  во  двор. Восьмимесячный  подросток-бык,  не  подозревавший  о  таком  большом  мире,  остолбенел  от  резко  надвинувшегося  простора,  яркого  света,  множества  неизвестных  доселе  ему  запахов. Постояв  немного,  Жорик дал  волю  всем  своим  конечностям,  выделывая  акробатические  кульбиты. Марта  же,  сделав пару  кругов  по  двору,  успокоилась  и  с   солидностью,  умудрённой  житейским  опытом  матери-коровы,  наблюдала  за  баловством  сына. Так  начался  очередной  пастбищный  период  в  жизни  Марты  и  совершенно  новый   в  жизни  Жорика,  не  подозревавшего  о  скоротечности  жизни  бычка " на откорме"  до  стабильных  ноябрьских  холодов. 

      Лето,  сколько света,  цвета,  тепла,  радости  и  других  позитивных  эмоций  в  этом  слове! Лето  - это   отдых,  рыбалка,  грибы,  ягоды,  огороды  и  всё  радостное  для  людей. А  что  же  для  животных? Братья  наши  меньшие  не  знают  этих  людских  радостей. Для  них  лето -  волнующая  душу  животного  маленькая  жизнь  с  её  стремительностью,  инстинктами  подготовки  к  зиме  и  продолжения  рода. Жорик  в  эти  летние  дни  естественно  "вписался"  в  немногочисленное  стадо  крупного  рогатого  скота   Койвусельги,  уже  не  бесился,  как  раньше,  не  удивлялся  буйству  летних  красок  и  запахов,  а  спокойно,  как  подобает  взрослеющему  быку,  ел,  ел  и  ел  эту  вездесущую  траву,  с  каждым  днём  и  неделей набирая  вес -  то  для  чего  он  и  предназначен. Как  то  на  закате  лета  Жорик,  гуляя  со  стадом,  вдруг  почувствовал  неведомый  ранее   запах,  зовущий  его  к  "общению"  с  представителями  противоположного  пола. В  эти  дни  гормон  тестостерон  делал  "миролюбивого"  и  покладистого  быка   агрессивным  и  только  хозяйка  могла  с  ним  совладать.

     Незаметно  пролетело  короткое  карельское  лето,  наступила  осень,  сменив  сочную  зелень  красок  на  жёлто-оранжевую  палитру,  предвещающую  конец  тепла  и  вызывающую  какую-то  тоску  по  уходящему  сезону  безмятежности  и  спокойствия.  Жорик  возмужал  и  уже  самостоятельно  без  Марты  возвращался  с  лесных  походов  за  грибами. Хозяева  подготовили  всё  для  перевода  скотины  на  стойловый  период:  заготовили  в  нужном  объёме  сено,  подстилку,  подремонтировали  хлев  и  сараи. Бабушкой  Машей  вновь  стали  овладевать  грустные  мысли  о  неминуемой  с  наступлением  холодов  заготовке  мяса,  а  попросту  -" убийстве"  любимого  Жорика.    Эта  "процедура"  и  раньше  не  радовала  хозяйку,  но  теперь  мысли  о  предстоящем  почему -то  становились  всё  более  и  более  тягостными. И  сейчас  глядя  в  наивно-детские  глаза  заматеревшего  за  лето  быка,  хозяйка,  вдруг  представила  эти  глаза  на  уже  отделённой  голове   Жорика  и  ей  стало  невыносимо  грустно.

      В ноябре  с  наступлением  холодов  пришло  время  забоя  быка. Как  обычно,  для  этого    пригласили   мужа  бабушкиной  сестры  дядю Мишу,  подготовили  всё  необходимое. Бабушка  Маша  в  расстроенных  чувствах  ушла  на  весь  день  к  сестре,  чтобы  не  видеть  всего  этого  "безобразия". Наступил  час  "Ч". Жорика  привязали  к  столбу,  где  обычно  совершается  это  деяние. Дядя  Миша,  вооружившись  кувалдой,  размахнулся  и  промазав,  грохнулся  на  землю. Жорик  рванул,  порвал  верёвку  и,  перемахнув  через  забор,  убежал. Быка  искали  три  дня,  но  он,  как  в  воду  канул. На  четвёртый  день  бабушка  увидев  Жорика,  стоящего  во  дворе  у  стога,  грязного,  какого-то  одичавшего,  завела  его  в  хлев. На  следующий  день  хозяйка  категорично  объявила  домашним,  что  Жорика  забивать  не  будем.  Так  и остался  бы  Жорик,  как  индийская  корова,  вечным  быком  в  хозяйстве  бабушки  Маши,  если  бы  не  подвернулся  случай. От  соседки  узнали,  что  фермеры  из  Питкяранты  интересуются  покупкой  скота  для  формирования  стада.  Покупателей  не  пришлось  долго  уговаривать,  так  как  Жорик  отпрыск  чистопородной  айширки,  имеющей  паспорт  породности.  Проводы  Жорика  были  скромными  и  недолгими. Бык-производитель  на удивление  всем  сам  зашёл  по  трапу  в  специальный  прицеп. Хозяйка  не  нашла  в  себе  сил  для  того,  чтобы  проститься  с  Жориком,  но   ещё  пару  лет  периодически  звонила  новым  хозяевам,  справляясь  о  жизни  любимца.
27 Обмен
Пётр Буракевич
   
  Шёл  четвёртый  послевоенный  год,  уже  отменили  карточки  и  люди  понемногу  начали  "отходить"  от  войны. В  сельской  местности  народ  жил  в  основном  натуральным  хозяйством:  выручали  огород  и   корова,  но  не  все  семьи  имели  эту   кормилицу. В  деревне  Рогокоски  из  более,  чем  двадцати  домохозяйств,  несколько  семей  не  имели  коров.
 
       Троица  братьев-погодков "Богданят"  в  этот  воскресный   мартовский  день планировала  свой  досуг. Четвёртый  -  младший,  двухлетний  брат  был  дома,  у  него  не  было  подходящей  одежды  для  прогулки.

         Обычно   в  это  время   они  с  соседскими  детьми  катались  на  санках  с  горки  прямо  на  лёд  реки  Видлицы,  протекающей  рядом  с  деревней,  вчера  бегали  по  крепкому снежному  насту. Сегодня  братья  решили  совместить  приятное  с  полезным:  посмотреть   у   соседей  Ивановых  родившегося  несколько  дней   назад  телёнка  и  угоститься  пирогами -  тётя  Даша  по  воскресеньям  пекла  пироги  и  всегда  угощала  детишек,  приходящих  к  ним. Обычно  хозяева  в  случае  отёла  коровы  в  холодное  время,  отлучая  телёнка  от  коровы,   размещали  его  на  пару  недель  в  доме,  выделив  небольшой  угол. В  этом  году  начало  марта  было  очень  холодным  и  родившийся  у  Ивановых  телёнок  был  временно  переселён  домой,  в  тепло.

  -  Пойдём   к  Ивановым -  у  них  родился  маленький  телёнок  и  тётя  Даша  угостит  пирогами,  -  объявил  братьям  ближайший  план  действий  Ваня,  старший  из  братьев  Богдановых.

           Младшие  безропотно  согласились  и  вереницей  направились  в  сторону  дома  Ивановых:  впереди - восьмилетний  Ваня,  следом  -  Вова  с  неизменным  деревянным  молоточком  на  плече  и  в  арьергарде  -  Саша  с  зелёной  "слезой"  под  ноздрёй. Вова  уже,  как  два  года,  не  расстаётся  с  деревянным  молоточком,  сделанным  ему  отцом.  Всё  что  ни  попадётся -  забивает  и  носит  свой  драгоценный  молоточек  всегда  почему-то  на  плече. Даже,  когда  в  прошлом  году  он  провалился  в  выгребную  яму  туалета,  через  час  его  нашли  стоящим  в  этой  яме,  а  молоточек  -  на  плече!

       "Богданята"  смело  вошли  в  дом  Ивановых, где  уже  чувствовался  запах  калиток  -  карельских  пирогов  из  пресного  теста  с  начинкой.
- Сегодня  шипанники  с  пшёнкой,  -  произнес  Саша,  втянув  носом  с  постоянной  соплёй  вкусный  воздух   Ивановской  избы.

- Ой,  ребятки  пришли,  проходите,  проходите,  - встретила  детей  тётя  Даша.

- Вот  возьмите  по  пирожку,  угощайтесь -

- Спасибо,  спасибо,  -  наперебой  ответили  дети,  принимая  угощение.

- Наверное,  хотите  посмотреть  телёночка  нашей  Марты?  Спросила  тётя  Даша  и  проводила  детей  к  закутку  за  печкой,  где  за  небольшой  загородкой  на  соломе  лежал  пятнистый  бело-коричневый  телёнок.

- Какой  хорошенький,  маленький  и  красивый! - Наперебой  стали  восторгаться  братья  этим  маленьким  пятнистым  "чудом".

- Это  девочка  или  мальчик?  Спросил  старший  из  братьев.

- Девочка,  тёлочка,  -  пояснила  тётя  Даша.

- А,  как  вы  её  назвали?  Спросил  Вова.

- Энзой -  потому  что  родилась  в  понедельник -

- Теперь  у  вас  будет  две  коровы,  а  у  нас  нет  коровы, вот  бы  нам  такого  телёночка, -  вздохнув  заключил  Вова.

- Давайте  поменяемся:  вы  нам  даёте  вашего  младшенького  братика  Васю,  а  мы  вам  телёнка,  -  вдруг  неожиданно  для  себя  пошутила  бабушка  Анна,  свекровь  Дарьи,  также  присутствующая  при  этих  смотринах.

    Детишки  только  переглянулись,  и  попрощавшись,  вышли на  улицу.

      Не  прошло  и  получаса  с  момента   визита  братьев  Богдановых,  как  в  дом  Ивановых,  опять   постучались.

- Да,  да,  заходите,  -  ответила гостеприимная  хозяйка.

В  дом  опять   ввалилась  целая  группа  детишек  Богдановых.
- Проходите,  проходите,  ребятки,  вы  хотите  ещё  посмотреть  телёночка,  -  пригласила  тётя  Даша  детей.

- Мы  пришли  за  телёнком,  вот  привели  Ваську,  -  сразу  выпалил  старший  из  братьев,  указывая  на  стоящего  рядом  Васю.

Двухлетний  Вася  предстал  перед   тётей  Дашей  смирённый,  готовый  на  любой  обмен,  в  больших  валенках  и  в  отцовском  пиджаке,  подпоясанном  ремнём. Для  придания  более  презентабельного  вида  "обменщик"  Ваня  деловито  поправил   на  брате  загнувшуюся полу  отцовского  пиджака  и  расхваливая  предмет  обмена  сказал:

"Он  у  нас  тихий,  кушает  немного,  мамке  помогает  и  в  постель  уже  не  писается".

       Трагикомическая  ситуация, достигшая  своего  апогея,  должна  была  как-то  разрешиться:  дети  искренне  ждали  исполнения  договорённости,  не  понимая  того,  что  взрослые  так  нехорошо  пошутили. Дарья  приняла  решение,  заявив  детям:

"Вы,  ребятки,  идите  домой,  а  я  вечером  зайду  к  вам  и  с  родителями  обо  всём  договоримся".

    Вечером  обговорив  с  мужем  помощь  соседям  Дарья  направилась  к  Богдановым. Ивановы  предложили  соседям  помощь:  решили  отдать  им  тёлочку  для  выращивания  из  неё  коровы  с  последующим  возвращением  телёнка  от  первого  отёла. Такая  практика   взаимовыручки  была  не редкостью  на  селе.
28 Лучшее имя
Елена Путилина
          Праздничный день — первое сентября — оказался омрачён слезами. Младшая дочь-первоклассница прибежала после уроков зарёванная и с порога заявила, что больше в эту дурацкую школу ни за что не пойдёт. Ни за что и никогда!
          Мать вопросительно посмотрела на старшую дочь, но та только плечами пожала. После длительных уговоров, «улещиваний и умасливаний», как говаривала когда-то бабушка, удалось-таки добиться более-менее вразумительного ответа, правда, тоже перемежающегося всхлипами и всё теми же отчаянными «ни за что и никогда!» Причиной трагедии, как в конце концов удалось выяснить, стало имя дочери, вызвавшее у одноклассников недоумение и смех. Даже учительница, молоденькая выпускница педучилища, не удержалась, чтобы не улыбнуться: «Как, как тебя зовут? Фима? Но Ефим — это же имя мальчика!» Этого оказалось достаточно, чтобы весь класс — по крайней мере так показалось Фимке, — начал смеяться и выкрикивать тут же сходу сочинённую нескладную дразнилку: «Фимка-мальчик, на макушке бантик!»
          — Ну вот почему, почему вы дали мне такое дурацкое имя?! — обида на родителей била через край. — Вон Аньку нормальным именем назвали, а меня?
          Мать с отцом переглянулись, и мать покачала головой:
          — Ну вот! Я же говорила!
          Отец усмехнулся. Семь лет назад, когда родилась вторая дочь, именно он, несмотря на протесты жены, настоял, чтобы девочку нарекли этим именем. Теперь по всему выходило, что он, как главный виновник, должен взять на себя все объяснения. Вздохнул и сказал:
          — Когда ты перестанешь плакать, я расскажу почему вас с сестрой назвали именно так. Это будет длинная история, поэтому давайте-ка поставим чайник. Пусть Аня накроет на стол, а ты пока поди умойся холодной водой, а то с красными глазами будешь похожа на того белого кролика, что живёт у бабушки.
          Фимка заулыбалась сквозь слёзы, припомнив смешного длинноухого крольчонка, белого с красными глазами, которого они с сестрой прошлым летом, когда жили в деревне у бабушки, отняли у соседской собаки и выходили. Уезжая домой, она огорчалась, что мама не разрешила забрать Ушастика с собой, но бабушка обещала заботиться о нём и с тех пор время от времени присылала фотографии, чтоб девочки убедились: их любимец вполне доволен жизнью. Отвлеклась мыслями о кролике — и утренние беды как-то отошли на второй план, а слёзы высохли.
          Вскоре на плите засвистел чайник, мама поставила на стол вазочку с конфетами, и сёстры, усевшись рядышком на диване, приготовились слушать обещанную историю.
          Отец взял свой стакан — он всегда пил чай только из стакана с серебряным подстаканником, не признавая кружек и тем более чашек с блюдцами. Размешивая ложечкой сахар, посмотрел на притихших девочек, улыбнулся.
          — Жили-были… — сказал и засмеялся: — Когда-то моя бабушка рассказывала мне перед сном сказки, и все они начинались с жили-были. Вот и мне почему-то захотелось начать свою историю именно так, хотя то, что я собираюсь вам рассказать, вовсе не сказка… — он на минуту задумался, потом поставил стакан на стол и продолжил: — Итак, жила-была женщина по имени Ефимия. Жила она одна. Муж погиб в гражданскую войну, а детишек у них не было. Жила Ефимия в деревне, и было у неё какое-никакое хозяйство: корова, курочки, огород, а ещё пасека, оставшаяся от мужа. Работала она много, как говорится, от зари до зари, рук не жалела, без дела сидеть не любила и жила, в общем-то, хоть и в трудах, но безбедно. Что лишнее оставалось — овощи, сыр, мёд — продавала, и на старость, когда работать уже тяжело станет, кое-что откладывала. По субботам баньку топила, по воскресеньям ходила в церковь. Не то чтобы очень богомольна была, но веру хранила, посты соблюдала и лампадка в красном углу перед образами у неё горела, не гасла. Так и жила…

          …Ефимия, немолодая бездетная вдова, приехала в Кашин в середине января продать-обменять кое-что из своих деревенских припасов, да купить, если повезёт, нужное в хозяйстве. Остановилась, как всегда, у знакомых, которые за умеренную плату пускали таких вот приезжих, сдавая, в зависимости от суммы, либо комнатёнку, либо койку. Лишних денег у Ефимии не водилось, и она обычно довольствовалась койкой, деля тесную комнатушку с двумя-тремя такими же, как сама, приезжими.
          Завершив, не слишком удачно, но всё-таки не без прибытка, дела, уже собиралась в пятницу возвращаться в свою деревеньку, но прошёл слух, что на субботу назначено — страшно вымолвить! — вскрытие мощей святой Анны Кашинской. Господи, это что ж такое затевается?! Неужели посмеют, неужели попустит Господь?
          Но осталась, хотя хозяин жилья накинул на последний ночлег сверх обычной цены, объясняя, что много народу ожидается «на праздник» — и как язык-то не отсох выговорить такое…
          В субботу около полудня пошла с другими постояльцами к собору. Поперёк улицы висел намалёванный белой краской на кумаче плакат. Шевеля губами прочитала по складам: «Все на вскрытие мощей!» Значит, и взаправду собираются матушку-заступницу потревожить?
          На площади было полно народу. Перед собором стояли милиционеры и красноармейцы с ружьями, ходили какие-то отряды с флагами, где-то играли марш, откуда-то доносились разухабистые звуки гармони…
          После долгого и томительного ожидания открыли доступ в собор. Собравшихся на площади призывали строиться в колонны по четыре человека во избежание толкучки. Появилась милиция на конях, но порядок удавалось поддерживать с большим трудом, слишком велико было скопление людей.
          Ефимия, всегда боявшаяся тесноты в толпе, постаралась отойти к краю, туда, где боковыми дверями из собора выходили люди после осмотра мощей. Большинство шло молча. Угрюмые, растерянные лица. Кто-то сказал нарочито громко: «И это выдавали за нетленные мощи!», другой голос прошелестел едва слышно: «Ответят безбожники, за всё ответят…»

          Двадцать лет назад, светлым погожим июньским днём на этой же площади они с мужем стояли в праздничной нарядной толпе, заполнявшей и площадь перед собором, и Думскую улицу. Со стороны Вознесенской церкви под дружный и мощный звон колоколов медленно с церковными песнопениями двигался небывало многолюдный и торжественный крестный ход: бесконечная лента хоругвей, крестов и икон, святынь кашинских приходских церквей, Успенского собора и трёх монастырей, в сопровождении псаломщиков в стихарях, диаконов и священников в праздничных облачениях.… Свет этого всеобщего ликования по поводу восстановления церковного почитания святой благоверной княгини Анны Кашинской никогда не гас в душе Ефимии. Воспоминания о том необыкновенном дне поддерживали её в самые горькие минуты жизни.
          И вот теперь… Неужели это те же самые люди? Тот же самый город? Как такое может быть?

          Она не пошла в собор. Толпа, в которой кощунственная радость мешалась с чьей-то тоской и болью, а бесовский смех с безмолвными слезами, казалось, вытянула из неё все силы. Едва передвигая ноги, вернулась к дому.
          На пороге, ухмыляясь, руки в боки, стоял хозяин. Ничего не ответив на его глумливый вопрос: «Ну что, богомолка, как праздник — удался? Полюбовалась на нетленные косточки?», прошла мимо, в свой угол, легла на койку и пролежала, не шевелясь, не поднимая головы до самого вечера.
          Вернулись соседки по закутку, заговорили, обсуждая события дня, но она почти и не слышала ничего. Однако несколько раз повторенное слово «сироты» привлекло её внимание. Прислушалась. Речь шла о семье, жившей в большом доме на той же улице. Одна из женщин рассказывала, что глава семейства, священник, неделю тому назад был арестован властями за непозволительные речи и отказ «оставить службу религиозного культа, как ненужную и антигосударственную». Жена его с тремя детьми («сиротинушками», как называла их рассказчица), была вынуждена покинуть дом, опечатанный властями, и ютилась в сарае у сердобольного соседа. «Но, — вздохнув добавила женщина, — вряд ли это надолго. Ясно же, муж и жена — одна сатана. Со дня на день и её заберут, а детишек-сироток по приютам раскидают». «Туда им и дорога, поповскому отродью! — желчно сказала другая. — Пусть радуются, что новая власть о них позаботится, поить-кормить будет, а не оставит подыхать под забором!»
          На этом разговор оборвался, а Ефимия задумалась. Она помнила семью, о которой шла речь. Приходилось ей встречать на улице и опального батюшку, и жену его с детишками. Защемило сердце от жалости — да вот что тут поделаешь, знать, судьбинушка у них такая! Говорят же: на всё воля Божья…
          Соседки наконец-то угомонились, видать, уснули. Заснула и Ефимия.
          Проснулась резко, как от удара колокола. Что это было? Ей приснился свет. Яркий, сияющий, и в его лучах — силуэт женщины. И голос — тихий, ласковый: «Ефимьюшка, спаси детишек малых! Своих тебе не дал Господь, так пусть эти станут тебе как свои…»
          Голос всё звучал у неё в ушах, как будто говорившая ещё была где-то рядом. Но в комнатушке было темно, лишь лунный лучик, пробившийся сквозь щель между неплотно задёрнутыми занавесками дрожал на смятой тощей подушке. Перекрестилась — и вдруг подумала: не сон это был, то сама Анна Кашинская, покровительница вдов и сирот, взывала к ней!
          Встала, оделась, взяла свой немудрёный багаж, скользнула в дверь, стараясь не зашуметь, не скрипнуть невзначай половицей…
          Занесённая снегом улица была безлюдна и тиха. Озираясь, прошла мимо нескольких спящих домов, отворила калитку, замирая и прислушиваясь, не залает ли собака, не стукнет ли дверь, не прозвучат ли голоса… Но двор был пуст. Подошла к сараю, где, как она помнила из ненароком подслушанного разговора, нашла приют осиротевшая семья непокорного батюшки. Осторожно постучала в дверь — раз, другой — и застыла, ожидая ответа.
          — Кто это? — прозвучал тихий голос.
          — Отвори, матушка, — так же тихо шепнула в щёлку, — с добром я…
          Стукнул откинутый крючок, скрипнула, приоткрываясь дверь, Ефимия скользнула внутрь.
          Женщина зажгла свечу и тревожно оглядела непрошеную гостью.
          — Я вас знаю?
          — Вряд ли, — ответила Ефимия, — мы только встречались несколько раз на улице, я тут неподалёку квартирую. Я ведь не здешняя, не кашинская. Приехала, вот, на рынок, да задержалась немного.
          Женщина посмотрела на неё с недоумением:
          — Вы что-то хотели?
          — Да! Матушка, тебе с детками надо уезжать отсюда. Беда может случиться.
          — Беда? Разве может произойти что-то хуже того, что уже случилось?
          Ефимия оглянулась по сторонам и зашептала взволнованно и быстро:
          — Матушка, не сочти меня сумасшедшей. Видение было мне. Велено мне тебя и деток увезти из города. Чтобы не нашли вас…
          — Велено? Кем?
          Ефимия, торопясь и сбиваясь, поведала ей сегодняшний сон.
          — Поверь мне, матушка, нельзя вам тут оставаться, ежели сама святая покровительница наша просила вас упредить!
          — Верю тебе, такими вещами не шутят. Только не могу я уехать, пока не узнаю…
          Голос сорвался, женщина как-то по-детски всхлипнула и отвернулась. Но Ефимия поняла, что хотела она сказать: не могу уехать, пока не узнаю, что с мужем… Покачала головой: так-то оно так, долг жены быть с мужем до конца, но дети — кто их приютит-пожалеет, если не станет отца с матерью? Сказала тихо:
          — А детки-то как? Ведь случись что, не дай Бог, в приют их заберут!
          Женщина задумалась.
          — Хорошо, — сказала, — детей тебе поручаю. Заботься о них. Будет Божья воля, свидимся, а коли нет… тогда ты одна у них останешься…

          …Девочки слушали, затаив дыхание. Отец замолчал, посмотрел на притихших дочерей.
          — И что, папа, что дальше было? Она спасла их, эта Ефимия? — стала теребить его Фимка.
          А старшая, Анна, спросила:
          — Это ведь ты про свою прабабушку нам рассказываешь, да? Дедушка всегда говорил, что его маму и её братьев спасло чудо. Это они были, те дети? Она их увезла и спрятала?
          — Ефимия увезла детей в свою деревню и там сказала всем, что это дети её племянницы из Твери. Померла, дескать, племянница-то, а муж её ещё в запрошлом году на железной дороге погиб, машинистом он был. Вот и решила она кровиночек родных без призора не оставлять, а забрать и растить, раз уж своих Бог не дал. Упросила председателя сельсовета, чтоб помог усыновление оформить, документы новые детишкам выправить. Недёшево ей это обошлось, зато теперь она была спокойна: не найдут детей недобрые люди.
          Нелегко, конечно, пришлось: три птенца, три рта голодных… Одеть-обуть опять же надо, да и побаловать иногда… Но мальчики, они постарше были, как могли по хозяйству помогали. Жили, не бедствовали и на жизнь не жаловались. На сбережения свои, что на старость откладывала, Ефимия детишек вырастила, выучила. А когда мальчики техникум окончили, в городе на заводе работать стали, Ефимия дом свой продала, тоже в город перебралась, к приёмным сыновьям. Так и жили. Потом война началась, старший в армию ушёл. С войны вернулся героем, с медалями. Семьи все завели, детишки пошли, и Ефимия с удовольствием нянчилась с внуками.
          Трудную жизнь она прожила, но никогда не роптала, радовалась каждому дню. Бабушка моя, она младшенькая из Ефимьиных приёмышей была, вспоминала, как, бывало, та говорила: «Выросли детки, выучились, в люди вышли — чего же ещё?»
          Вот в честь этой женщины, которая, по существу, сохранила нашу семью, я тебя и назвал. И скажи мне, неужели ты хотела бы другое имя?
          Фимка покачала головой и обняла отца.
          — Нет! Не хотела бы! Ни за что я своё имя ни на какое другое не поменяю! Только… Можно вы меня будете звать не Фимкой, а Ефимией?
          Отец улыбнулся:
          — Ну раз ты так хочешь…
          — А меня? — спросила старшая. — Почему вы назвали Ефимией её, а не меня?
          — Я знаю! Я знаю! — закричала Фимка-Ефимия. — Тебя назвали в честь Анны Кашинской, святой защитницы сирот, потому что это она подсказала Ефимии, что нужно детей спасти!
          — Вот видишь, — сказал отец, — мы во всём и разобрались. Этим летом мы с вами поедем в Кашин, вы должны своими глазами увидеть город, где начиналась эта история. И ещё я подумал: может быть, тебя перевести в другую школу, как ты считаешь? Ну чтобы одноклассники над тобой не смеялись.
          — Нет! — решительно заявила Ефимия. — Пусть смеются, если хотят. Я-то знаю: моё имя самое лучшее.
29 Фантазии об арабо-израильской войне
Алексей Борзенко
     За год до начала арабо - израильской войны Судного дня:

     Командир танкового взвода второго батальона лейтенант Славик Новожилин отличился уже на первых ночных стрельбах. В самом начале движения танка со старта, ещё не поднялась мишень, башня задвигалась в поисках цели. И цель нашлась. Резко поведя пультом стабилизатора, лейтенант неожиданно развернул башню на сто восемьдесят градусов и нажал гашетку. Стреляли из вкладного ствола авиационной пушки. Болванка 23-х миллиметрового снаряда ударила в угол смотровой вышки, посыпались оконные стёкла. Находившиеся на вышке и рядом с ней офицеры попадали на пол и на землю. Все с ужасом ждали очереди из спаренного пулемёта. Не растерялся водитель, заглушил двигатель. Первым к вылезшему из танка экипажу подбежал друг Славика Виталий Полянский, с ходу ударив его в челюсть. Зимний шлемофон смягчил удар. Дальше посыпались пинки от других двухгодичников. Подошёл начштаба. С ненавистью взглянув на Славика прошипел: "Создал бог двухгодичников на нашу голову".

    Через неделю, вернувшись с полигона, начштаба расписал наряды и то ли случайно, то ли предвидя, отрядил лейтенантов Новожилина и Полянского в ближайшую от военного городка подшефную школу на вечер старшеклассников. Тема вечера - встреча с людьми героических профессий. Полянский расстроился: "Я к вечеру выходного никакой. Испортил гад воскресенье".
Полянский терпел на службе, но в выходные запивал. И в этот раз, он пришёл в школу слегка не в форме.
  Прошли в актовый зал, сели в последнем ряду. Славику было скучно и неинтересно слушать, выступающих героев - строителей коммунизма. Он встал и пошёл на сцену. Попросил слова. Показал пальцем на спящего Полянского:

  - Вы посмотрите на лейтенанта. Он трое суток не спал, разминировал немецкий склад неразорвавшихся с войны боеприпасов. Рисковал жизнью. Спас один из районов города от разрушения, спас сотни жизней. Вместо отдыха пришёл на ваше мероприятие, понимая важность этой встречи. К сожалению, предыдущие выступающие не раскрыли заявленную тему, не привели примеров трудовых и боевых подвигов советских людей в наше героическое время, на которые надо равняться, которым надо соответствовать.
Я недавно приехал из командировки в Египет. Кто знает, что происходит в Египте, где служат наши советники?

 Кто-то робко ответил: "Там какой-то военный конфликт".

  - Какой-то? Израиль грубо нарушая международные договорённости, ежедневно совершает военные преступления, обстреливая кварталы мирных жителей. Военное командование Египта решило отодвинуть израильские войска, лишить их этой возможности. Под огнём противника десант, в котором я участвовал, переправился через Суэцкий канал и занял плацдарм на израильском берегу. Во время переправы наш катер перевернулся от взрывной волны. Я оказался в воде. У меня в руках был контейнер с секретным оружием, ПТУР "Малютка", весивший около двадцати килограмм.
Я не имел права его бросить, потерять, оставить врагу. Я шёл под водой и тащил за собой ПТУР. Одним из первых ворвался во вражеский окоп и ударами контейнера буквально размазал по стенам окопа трёх евреев. Знаменитый израильский спецназ атаковал нас под прикрытием лучшего американского танка "Центурион". Я быстро собрал ПТУР в боевое положение и с первого выстрела разнёс его на куски. Египтяне возвели понтонный мост и переправили танковый батальон в штате которого я был инструктором. Я сел в свой танк. Наступила ночь и началось сражение с подошедшими израильскими танками. У меня лучший результат в полку по ночной стрельбе. Я пополнил свой счёт подбив ещё три "Центуриона". На другом участке, где не было наших советников израильтяне нанесли поражение арабам и стали атаковать нас с флангов. Нам пришлось оставить плацдарм. Если б не наши советники евреи дошли бы до Каира.

Славика несло. Старшеклассницы слушали раскрыв рты. Ребята старших классов восхищённо оценивали выступление: "Во врёт!"
Не известно, чем бы закончилась арабо-израильская война, если бы не директор школы, выставивший наших героев из зала, заявив, что не стоит превращать серьёзное мероприятие в балаган.

  В понедельник, до развода двухгодичники бурно обсуждали подвиги коллег. После развода, Славик отчитывался о выполнении задания перед собранием старших офицеров. Начштаба сравнивал версию Славика с версией директора школы.
  У комбата был один вопрос, почему лейтенант Новожилин, так метко стреляя в евреев в Израиле, на полигоне подверг смертельной опасности своих боевых товарищей. Славик ответил, что прицел ночного видения на учебном танке засвечен в отличии от хорошо подготовленной техники арабов, что мы дарим в африканские страны новую современную технику, а сами вооружены старьём, особенно второй батальон танкового полка. Комбат остался доволен ответом.
  Начштаба отметил, что при сдаче нормативов по физподготовке лейтенант Новожилин не выполнил норматив на перекладине и он сомневается в том, что данный лейтенант может поднять двадцать килограмм и размазать по стенам хоть одного еврея.
  Вопрос на который никто не смог ответить задал зампотех:

  - Разве граница между Египтом и Израилем проходит по Суэцкому каналу?

  Выступил замполит. Указав на прикреплённые к мундиру два ромба с изображением Маркса и Ленина, обратился к собранию:
 
  - Я вот два университета Марксизма и Ленинизма окончил, но не пропускаю политзанятия, а этих лейтенантов, на политзанятиях, не видел ни раза. Обращаю на это внимание командира батальона и начальника штаба. И ещё, как можно доверить разминирование лейтенанту Полянскому? У него от пьянства руки трясутся. Надо что-то делать.

  Возмутился начштаба:
 
  - Вот что-то и сделайте, а я не врач-нарколог. Я днюю и ночую в расположении, мучаюсь с этими двухгодичниками, а вы пропадаете в доме офицеров, в своём университете Марксизма-Ленинизма.

  Разрядил обстановку комбат. Он заверил командование полка в том, что к весенней проверке он поднимет уровень боевой, физической и политической подготовки офицеров своего батальона. На этом и закончилось обсуждение фантазий лейтенанта Новожилина о выдуманной им арабо-израильской войне. Это был не первый и не последний разбор достижений лейтенанта Новожилина.

  Через год после этого события началась война Судного дня. Фантазии превратились в реальность. Появились предположения о возможности военного столкновения США и Советского Союза. Обстановка была тревожной, демобилизацию задерживали, двухгодичники жили на казарменном положении и стало неожиданностью для всех подача Славиком рапорта на службу в кадровую армию. К удивлению двухгодичников и неудовольствию начштаба, благодаря протекции замполита его приняли.
На эту войну он не попал. Она закончилась также неожиданно, как и началась,  договорились там на верху.  Все двухгодичники демобилизовались, а Славик остался.

  Через семь лет я случайно встретился с ним. Он был в погонах старшего лейтенанта. Разговорились:

  - За девять лет службы, недалеко ты продвинулся.
  - Задержали немного. В Казахстане на уборочной перевернулась машина. Солдат-водитель погиб. Виноват ротный. Вот, недавно повторно послали на капитана. Звонил в округ. Говорят присвоили. Жду.
 
   Очень сожалею о том, что прощаясь, я пошутил: "Капитан, никогда ты не будешь майором".

Капитан Вячеслав Новожилин погиб в Афганистане в 1980-м году.
30 Волшебная симфония Моцарта
Олег Маляренко
На «30-ой Номерной Конкурс Клуба Слава Фонда»


После работы в нашем отделе проводили комсомольское собрание. Как сознательный комсомолец я на нём поприсутствовал, а потом улизнул под благовидным предлогом.

На троллейбусной остановке рядом с заводом никого не было кроме девушки, сидящей на скамейке. Я подсел к ней, и сходу стал забрасывать шутками, а она в ответ широко улыбалась, что добавляло мне желание усиливать свой юмор.

Девушка и в самом деле была привлекательной, именно такого типа, который больше всего нравится мне. Молодая, стройная, как выяснилось, студентка. Мы начали болтать обо всём, а по сути, ни о чём. При этом я сразу перешёл с ней на «ты», что мне было не свойственно. Мы так увлеклись разговором, что не заметили появление рядом со скамейкой старушки в тёмной одежде.

- Какая сейчас невоспитанная молодёжь, - начала она скрипучим голосом. - Никакого уважения к пожилым людям.

Девушка и я подхватились со скамейки.

- Садитесь, бабушка, пожалуйста. Напрасно вы думаете плохо о молодёжи, - сказал учтиво.

В это время к остановке подошёл троллейбус, и девушка устремилась к нему. И тут до меня дошло, что ничего не знаю о ней.

- Скажи свой телефон, - попросил я спешно.
- У меня нет телефона.
- А где тебя можно найти?
- Если хочешь, ищи меня в мединституте.
- А как зовут тебя? Фамилия?

Она что-то произнесла, но дверь закрылась, и троллейбус рванул с места. Я остановился в растерянности. Какой же дурак! Надо было тоже сесть вместе с ней. А теперь её ищи-свищи. А, впрочем, надо ли искать?

Я дождался своего троллейбуса, а мысли вертелись только о той случайной девушке. Ощущение было такое, словно в руках держал жар-птицу, а она внезапно улетела. Напрягал память, чтобы вспомнить её ускользнувшее имя. Внутренний голос подсказывал, что имя двусложное, кажется, с двумя «а». Не густо для поисков!

Вечером у меня возник план поисков прекрасной незнакомки: надо прийти к мединституту к началу занятий, а её узнаю среди тысячи других. Для этой цели договорился с начальником, что в течение трёх дней буду приходить на работу к девяти часам с отработкой в конце дня.

Ранним утром я стоял у входа в мединститут, пристально следя за входящими девушками. Особой приметой моей была русая коса, довольно редкая среди студенток. Но ведь её можно и распустить, так что внимание ослаблять нельзя. Девушки мелькали, но мой поиск никаких результатов не дал. Трудно искать человека, о котором почти ничего не известно. А что, если в этом виновата злая ведьма, которая прикинулась старушкой? Впрочем, не буду поддаваться мистике.

Следующим утром я вновь был на прежнем месте, и также безуспешно. Неужели я так и не найду её? Возможно, что она никакая не студентка? Какие у меня есть другие варианты? Не дежурить же на остановке, где встретил её!

А что, если ищу её не там, где надо? Ведь в городе есть не только мед, но и пединститут!

В третий день поисков мой пост находился уже на этом месте. Моя задача затруднялась, поскольку здесь выбор девушек был богаче. Они мелькали и мелькали, а глаза стали уставать.

Наконец, о чудо! Лёгкой походкой рядом с другой девушкой шла ОНА.

Я с нескрываемой радостью бросился к ней, было заметно, что и она обрадовалась этой встречей.

- Здравствуй, незнакомка. – ласково произнёс я.
- У меня есть имя.
- Ты это серьёзно? Какое же?
- Ванда.
- Определённо, польское.
- Так и есть. Моя мама – полька.
- Это замечательно. А меня зовут Игорь.
- Вот и познакомились! – резюмировала Ванда.
- Скажи, Ванда, ты любишь классическую музыку?
- Просто обожаю, хотя ещё больше джаз. А к чему такой вопрос?
- Дело в том, что городская филармония сегодня проводит концерт классической музыки. У меня на него абонемент, но будет билет и для тебя, если согласишься пойти со мной.
- Я согласна.
- В таком случае встречаемся в семь часов вечера у входа в драмтеатр.

В тот вечер в концерте симфонический оркестр филармонии исполнял музыку Вольфганга Амадея Моцарта, моего любимого композитора. В притихшем зале лилась мелодичная, глубоко выразительная и искренняя, с лёгкой весёлостью, а порой меланхоличная, чудесная музыка. Концерт был составлен так, чтобы отразить разные виды шедевров творчества Моцарта. Ванда, как и я, затаив дыхание ловила волшебные звуки концерта.

И вот прозвучали первые такты симфонии Моцарта №40 соль минор – вершины его творчества. Начало симфонии известно каждому человеку даже не соприкасавшемуся с музыкой. Я обратил внимание, насколько отразилась музыка на лице девушки, внеся в него благостное состояние, словно она парила в дивном океане мелодий.

После концерта я проводил Ванду домой. Сияла полная луна, моросил мелкий дождик, а мы с удовольствием обсуждали нашу встречу с высокой музыкой.

- Скажи, Ванда, почему ты оживилась, когда прозвучала симфония Моцарта? Или это мне показалось?
- Нет, не показалось. С ней связана давняя история. Всякий раз в день моего рождения отец ставил на проигрыватель пластинку с этой музыкой. После того, как он ушёл от нас, я больше её не слышала.
- Обещаю подарить тебе такую же пластинку.
- Гарик, - засмеялась она, – заранее тебе благодарна.

Субботним вечером у меня было назначено свидание с Вандой у памятника Пушкину. Наступило условленное время, а она всё не шла. Решил ждать полчаса, а потом со спокойной совестью уходить. Но тут неподалеку остановился шикарный мотоцикл, с которого сошла девушка в шлеме, неся в руке другой. С удивлением узнал в ней мою Ванду в неожиданном виде. Подошёл к ней и вручил букет цветов со словами:

- Ванечка, что это за прикид, да ещё и с мотоциклеткой?
- Это означает, что я забыла тебе сказать, что состою в мотоклубе. Завтра у нас выезд в лес на пикник. Приглашаю тебя на него, а пока давай прокатимся.

Как только мы выехали за черту города, так Ванда резво прибавила скорость своего транспортного средства. Ветер свистел в ушах, развевающаяся коса девушки временами била меня по лицу, но мне от этого было только смешно.

- Милая Ванечка, - нежно обратился я. - Не кажется тебе, что мы слишком быстро мчимся?
- Нет, не кажется. Мой байк способен выжать в два раза быстрее.
- В таком случае, благодарен тебе, что не стремишься к пределам.

В какой-то момент мне стало спокойно на душе, и я не обращал больше внимание на мелькающие придорожные столбы.

Свой пикник в честь годовщины клуба байкеры устроили на лесной поляне. Обратил внимание на множество байков гораздо более крутых, чем у моей девушки. Публика собралась довольно разношерстная. Тепло поздоровались с Вандой, а ко мне проявили любопытство. Царила благодушная атмосфера, поскольку в компании преобладали молодые и весёлые. В воздухе витал запах шашлыков, и звучали песни под гитару. Именно здесь я почувствовал, с какой замечательной девушкой познакомился. Вокруг было много привлекательных парней, но она выбрала меня.

С Вандой я стал встречаться, и всякий раз нам было радостно. Взаимную влюблённость спрятать было невозможно. Я просто восторгался ею. Студентка третьего курса филологического факультета, довольно успешная, кроме байка увлекалась пением в хоре. Как будущий филолог, она писала стихи, которые обещала дать почитать. Просто невозможно было понять, когда она всё это успевала делать.

Когда я узнал, что через два месяца у Ванды будет день рождения, задумался о подарке для неё. Остановился на пластинке с симфонией №40 Моцарта, тем более, что уже обещал. Я купил её в универмаге, а затем до самого дня рождения Ванды почти каждый вечер слушал пластинку, пока не подарил её любимой. Такого горячего поцелуя я никогда не испытывал в жизни.

- Спасибо тебе, Игоряша, -  проникновенно произнесла она, – за то, что вернул мне милые воспоминания из прошедшей жизни.

День рождения отметили в доме моей девушки, где собрались её подруги, родичи, знакомые. Там же я познакомился с матерью Ванды Александрой Михайловной, красивой женщиной, приятной и добродушной. Звучала танцевальная музыка, но венцом вечера стала первая часть знаменитой симфонии Моцарта. Долго веселились, но по неизвестной причине у меня на душе было неспокойно.

Наши отношения с Вандой становились всё более нежными. Нам интересно было быть вдвоём, постоянно шутили, а порой и подтрунивали друг над другом. Мне стало ясно, что лучшей жены чем Ванечка мне не найти. С волнением я сделал предложение, и любимая приняла его. С одобрения её матери мы стали готовиться к свадьбе, которая должна состояться после окончания летней сессии.

Моя невеста дала почитать тетрадь своих стихов, с которой не расставалась никогда. Насколько я разбираюсь в поэзии, стихи были превосходные, не робкие ученические экзерсисы, а вполне зрелые, глубоко лиричные, со светлым мироощущением и мягким юмором. Пока её стихи появляются в институтской стенгазете, но имеют реальные шансы быть напечатанными.

- Скажи-ка, Ванечка, почему при нашей первой встрече ты дала мне неверный ответ о месте, где тебя можно было найти? – поинтересовался я.
- Тогда я решила, что если был лёгкий флирт, то лучше нам больше не встречаться, но если ты действительно заинтересовался мной, то найдёшь непременно. Считай, что это было испытание, и ты его успешно прошёл.

На заводе устанавливалась новая линия, а меня назначили одним из ответственных за её пуск. По этой причине домой я возвращался в девять-десять часов вечера. Когда звонил Ванде, никто не поднимал трубку. Так продолжалось в течение трёх дней подряд. Это начало меня беспокоить. Вроде Ванда не собиралась никуда уезжать, да и её мать могла бы ответить на мои звонки.

Только на четвёртый день я сорвался с работы. Дверь квартиры мне отворила Александра Михайловна. Вид у неё был печальный, одета в чёрное платье и повязана чёрным платком.

- Где Ванда? – спросил с тревогой.
- Её нет… Она ушла…
- Куда?!
- Откуда нет возврата. Она умерла… Сегодня похоронили…

Это было что-то невероятное. У меня потемнело в глазах. Моя любимая, молодая, весёлая Ванечка вдруг умерла! В это не хотелось верить.

Из сбивчивого рассказа Александры Михайловны следовало, что её мотоцикл таранил самосвал, вылетевший на встречную полосу. У неё не оставалось никаких шансов выжить. Доктора сказали, что смерть наступила мгновенно.

- Дорогая Александра Михайловна! Примите мои искренние соболезнования.  Я никого больше не любил чем вашу дочь. Она была моей невестой, и мы собирались пожениться. Это для меня горькая утрата, но ваша ещё горше, так как вы потеряли единственную дочь.

- Ты всё правильно сказал… Только я не знаю, как мне дальше жить…
- Позвольте дать вам совет: будьте среди людей, не замыкайтесь в себе. Если вам потребуется какая-либо помощь, обращайтесь ко мне в любое время.

Я вышел из дома Ванды, прислонился к дереву и разрыдался, будучи больше не в силах сдерживать себя. Невозможно представить, как моя любимая так неожиданно покинула этот мир…


Минули годы. Как-то пригласили меня на читательскую конференцию в областную библиотеку. По завершении этого интересного мероприятия остался в фойе. Звучала из репродукторов умеренно громко классическая музыка, будто только для меня. И тут прозвучала очаровательная мелодия Сороковой симфонии Моцарта. Я присел на скамью и отдался во власть музыки. Перед глазами поплыла зелёноокая красавица Ванда со своей неподражаемой улыбкой. Видение было такое отчётливое, словно наяву, пока не исчезло в лучах освещённого солнцем окна.

В моей жизни была первая любовь, которая оборвалась так трагично. Навечно с ней связаны творение великого Моцарта и щемящие душу стихи девушки Вандочки, талант которой не успел раскрыться в полную силу.

Ты – моё начало и конец,
Ты – мой мир.
И ты – моё пространство.
Ты – тот свет,
Что для меня в окне,
Ты – предел
Моих надежд и странствий.

Будет всё: рассветы у плетня
И на листьях золотые блики.
Будут очень близко от меня
Губы, голубые от черники.

Будет просто беспричинный смех
И один ответ на все вопросы.
Но от радости, тайком от всех,
Хлынут неожиданные слёзы.

И не будет бесконечных дней,
Будут дни – стремительны, как взгляды.
Говорят, есть счастье у людей…
Будь со мною, счастья мне не надо.
31 Море, солнце и любовь
Олег Маляренко
В тот год у нас с Олей отпуск выпал на август. Мы оставили сынишку Мишку на бабушку и подались на южный берег Крыма. На этот раз решили отдохнуть на море вдали от городской духоты и суеты, от скопления людей и всех благ цивилизации. Для этого следовало найти укромный уголок на морском побережье. К экспедиции мы готовились основательно, взяв с собой самое необходимое и безжалостно оставив всё лишнее. Так, по крайней мере, нам казалось.

Прибыли в один посёлок, расположенный между Алуштой и Судаком. Там я разговорился с местным рыбаком, и он мне сказал, что знает такой уголок, который мы ищем. Когда день клонился к вечеру, он нас туда доставил на лодке.

От того, что мы увидели, у нас загорелись глаза. Это то, что надо! Крошечная бухта, ограниченная с двух сторон скалами, выдвинутыми в море. Небольшой пляж, покрытый мелкой галькой, от которого довольно круто поднимается гора с поросшими на ней кустами и деревьями. Добраться сюда можно либо вплавь, либо на лодке. Перед бухтой из воды возвышаются камни, придавая ей вид полной изоляции от внешнего мира. А вдали голубел узнаваемый силуэт горы Аю-Даг. Воистину райский уголок!

Обследовали окружающую местность и к радости обнаружили ручеёк с водой вполне пригодной для питья. Установили палатку и поспешили купаться в море. Вода ласково охлаждала наши разгорячённые тела. Заплыли довольно далеко. Оттуда открылся чудесный вид на гористое побережье, покрытое лесом. Солнце скрылось за горой, и мы стали готовить ужин на портативной газовой плитке. Начало отдыха мы отметили кружками чая, который показался нам необыкновенно вкусным.

На море опустилась чарующая южная ночь с чёрным небом, утыканным невероятно крупными и ярким звёздами. Время от времени они падали, оставляя после себя длинный и искристый след. Нам не оставалось иного, как загадывать желания. И что удивительно - они исполнялись. С моря дул освежающий лёгкий бриз. Мы уснули под мерный плеск волн у ног и стрекот цикад сверху.

Утром нас разбудили чайки, что сели на ближайшие камни и оживлённо перекрикивались, должно быть, о прибывших гостях. Когда мы зашли в воду, они дружно поднялись и улетели. Ласковые лучи восходящего солнца пронзали всё окружающее пространство. В прозрачной воде хорошо было видно каменистое дно, покрытое водорослями. Изредка мелькали рыбки и медузы.

И тут я приступил к своей роли добытчика. Для этой цели забросил закидушку в надежде поймать рыбку. Клевало слабо, но к обеду поймал две пикши. Хороший довесок к рациону пока не голодающих диких туристов.

Так весело и непринуждённо начался наш отдых. В полной безмятежности купались, загорали и радовались жизни. Кроме нас двоих остальной мир как бы переместился в другое измерение. Вдалеке проплывали катера и моторные лодки, а ещё дальше, корабли. Но мы воспринимали их лишь как часть пейзажа.

На третий день я вспомнил о том, что собрался писать акварели. Последний раз брал в руки кисточку в детстве. С собой я прихватил школьные акварельные краски, две невзрачные кисточки и несколько листов ватмана. И с таким богатством ринулся в художество. Сначала ничего не получалось, и собрался прекратить, казалось, бессмысленное занятие. Но проявил упорство, и рисунки стали приобретать осмысленный вид. Я так увлёкся рисованием, что остальное отодвинулось от меня на задний план. Надо во что бы ни стало отразить на бумаге эту неземную красоту. Сейчас достаточно чем угодно нащёлкать снимки сносного качества. Но тогда у меня ничего такого не было.

Вечерами мы пили чай и слушали музыку по транзисторному приёмнику. В отличие от города здесь помех почти не было, и ничто не мешало наслаждаться музыкой. Мы пристрастились плавать в море нагишом. Ведь никого не было кроме нас. Казалось, что избавлялись всего лишь от малых лоскутов ткани, но ощущение было совершенно иным.

На четвёртый день запас продуктов, взятых с собой, подходил к концу, и надо было их пополнить. Единственный приемлемый выход из нашего уголка лежал вверх по горе. Никакой тропинки не наблюдалось, поэтому я начал осторожно карабкаться наверх. Мне удалось проложить сравнительно безопасный маршрут. Через некоторое время выбрался на трассу и по ней прибыл в посёлок, где сделал необходимые покупки.

Когда я вернулся в наш уголок, то нигде не было видно Оли. Спрятаться здесь негде, и то, что жены нет, начало меня беспокоить. Стал звать её, вначале негромко, а потом перешёл на ор. Никакого ответа. Если Оля спряталась, то её надо как-то выманить.

- Оля! Если ты сейчас не появишься, то я съем и твою порцию мороженого! – громко сказал я, зная её слабость.

Из-за прибрежного камня появляется моя распрекрасная супруга, заливаясь довольным смехом от своего розыгрыша.

- Да вот я! А где мороженое?
- Пока ты пряталась, оно растаяло, - теперь смеюсь уже я.

Обоюдная шутка удалась. Хотя мы были женаты пять лет, здесь в ограниченном мирке мы в полной мере почувствовали, насколько близки физически и духовно, насколько сходны наши взгляды на жизнь, на наше прошлое и будущее. Нам было крайне интересно друг с другом, и произошло то, что называют психологической совместимостью. Наши чувства не были такими страстными как в начале совместной жизни, когда зашкаливали гормоны. Теперь они проявлялись спокойно и гармонично, основываясь на полном доверии и взаимной заботе.

Для весёлого времяпровождения мы с Олей играли в такую высокоинтеллектуальную игру как подкидной дурак. Проигравший должен был окунаться в море. Чтобы у жены не пропал интерес к игре, я играл вполсилы. По этой причине мне часто доводилось принимать морские ванны. Когда Оля проигрывала, переносила это стоически. А я из солидарности тоже погружался в море, хотя имел законное право оставаться на берегу.

В одну ночь полил сильный ливень. Под порывами ветра волны почти достигали палатки. Ручей, который обычно едва струился, быстро превратился в бурную речку и грозился затопить палатку справа. Таким образом водная стихия обступила на нас со всех сторон. В таких условиях переносить палатку на другое место было непросто, и нам оставалось только ждать дальнейшего развития событий.

Тем временем дождь постепенно стал затихать, пока не прекратился совсем. Опасность миновала, и мы продолжили прерванный сон.

Утром небо было ясным, светило яркое солнце, и ночной дождь напоминал о себе лишь мокрой галькой и мутной водой у берега. Стали осматривать палатку изнутри. Почти ничто не намокло кроме моих шедевров, которые я неосмотрительно подвесил к внутренней стороне палатки. И только одна картинка, что находилась в рюкзаке, не пострадала.

Помимо того ночного происшествия погода благоприятствовала нашему отдыху. За неделю, проведенную у моря, оно было тихим и гладким, а августовское солнце обеспечило нам умеренный загар.

Мы находились словно в райском уголке и напоминали Адама и Еву, вкусивших запретного плода, совершивших грехопадение,  но ещё не изгнанных из рая. Однако я был в лучшем положении чем Адам, так как Ева обошлась мне без операции и все мои рёбра были целы.

Наконец настал день, когда нам следовало покинуть рай. Я ругал себя за то, что не договорился с тем рыбаком, чтобы он вывез нас на своей лодке в посёлок. Остаётся путь через гору, что с тяжёлыми рюкзаками непросто.

Первым делом надо было налегке вывести Олю на трассу. Как истинный джентльмен я пропустил даму вперёд, идя следом за ней для подстраховки. Наверх мы добрались без приключений, а затем я дважды возвращался за рюкзаками. Покидая место нашего пребывания, я огляделся вокруг и с удовлетворением заметил, что там ничто не изменилось. У нас была давняя привычка не оставлять после себя никакого сора.

На трассе мы проголосовали и автобусом добрались домой. Оставшуюся часть отпуска всей семьёй провели в деревне у родителей тёщи. Там тоже хорошо отдохнули, но с той дивной неделей у моря не было никакого сравнения.

Тогда мы провели незабываемое время. С нами было море, солнце и любовь. Именно там мы получили бесценный подарок. Ровно через девять месяцев после жизни в раю Оля родила прелестную дочку. Её мы назвали Галиной, что на греческом означает «морская гладь».

С тех пор Оля и я неоднократно порывались вновь побывать на том счастливом и радостном месте, но всякий раз подавляли такое желание. Мы опасались разочароваться и решили оставить его в нашей памяти и воображении. Никому не удавалось вернуться в сказку, чудо или волшебство.

                И напоследок пару строк
                О том, как вспоминаю вновь
                Тот дивный райский уголок,
                Где море, солнце и ЛЮБОВЬ.
32 На краю Солнечной системы
Сергей Валентинович Соболев
   Случилось это в день святого Тихона. Я надумал сходить на рыбалку – отдохнуть от мирских забот. С утра накопал навозных червей, сунул в карман мякиш хлеба, взял удочку и пошёл на реку Битюг.
   Зайдя в лес, я дошёл до русла реки и повернул направо – в сторону, где в прошлом веке на берегу стояла водяная мельница, и хотел там порыбачить в омуте. От мельницы уже давно ничего не осталось, лишь дубовые пеньки торчали из воды, а вокруг росли самые высокие вётлы, заслоняя небо. Наверное, почва была плодородной от перегнившего навоза, поэтому они такие вымахали. В недалёком прошлом к мельнице подъезжали многочисленные подводы с зерном со всей округи. Лошади здесь долго стояли в ожидании очереди для помола зерна и унавозили всю поляну. Хотя многие кизяки в своё время были собраны людьми для топки печей. Они долго тлели в печурке как торф, обогревая деревенские избы. Моя бабушка постоянно собирала сухие коровьи лепёшки на лугу перед лесом, где паслось стадо коров. Время было тяжёлое, надо было как-то выживать.
   Вдруг в прогале я увидел серый просвет неба, которого не должно было быть. Раздвинув удочкой высокую крапиву, я обомлел – стоит! Прямо на том месте, где 30 лет назад мы с ребятами обнаружили след от летающей тарелки и студенистое вещество светло-зелёного цвета с чёрными вкраплениями в виде икры. Меня то ли парализовало, то ли я оглох, в ушах стоял лёгкий перезвон. Все части моего организма затрепетали мелкой дрожью. Вокруг наступила тишина: птицы не поют, листва не шуршит и вода не журчит. Я, не замечая, что иду, приблизился к дискообразному объекту. Почувствовав, что у меня отвисла челюсть, я закрыл её, как мне показалось, щелкнув зубами в полной тишине. В этот момент мимо меня безмолвно пролетела стрекоза. Всё моё тело дрожало, а на лбу выступили крупные капли пота. Не знаю, сколько прошло времени, но ко мне вдруг вернулся слух: тишина исчезла, а в ушах учащённо застучало сердце, отбивая барабанную дробь. Постепенно взяв себя в руки, я огляделся.
   Передо мной стояла настоящая летающая тарелка и её края сверкали в солнечных лучах. Она была светло-серого цвета с тёмно-серой полосой посередине и размером примерно десять метров в диаметре. Стояла – не правильно сказано: никаких треног не было, она просто висела в воздухе над травой. Вдруг снизу диска ударил широкий светлый луч и в его ореоле появился человек.
   – Здравствуй! – сказал пришелец на чистом русском языке.
   – Здрасьте, – на автомате ответил я.
   – Раз уж ты меня заметил, давай знакомиться – Велимир!
   – Сирёня, – смущённо ответил я.
   – Хочешь полетать со мной?
   – Да, – сказал я по инерции, хотя организм говорил «нет».
   Когда я оказался в зоне действия луча, невидимая сила потянула меня внутрь «тарелки». Моя душа заметалась в телесной оболочке и закричала «нет!», пытаясь выпрыгнуть из организма. Я и не догадывался, что во мне живут два человека. И вот в стрессовой ситуации они проявились, борясь между собой. Меня разбирало любопытство посмотреть, что находится внутри «тарелки». Поднявшись внутрь, я слегка разочаровался: в ней было всё просто, ничего лишнего. Я думал, что там будет пульт управления: всякие кнопки, лампочки, рычаги, циферблаты, спидометры… А там оказались мягкие раскладывающиеся кресла и висящее в воздухе изображение леса. И внеземной пилот просто водил пальцем по воздуху и «тарелка» совершала определённые действия.
   – А как вы перемещаетесь? – спросил я с широко открытыми глазами.
   – Методом точечной телепортации, используя пятую мерность. Так можно мгновенно перемещаться из одной галактики в другую. Ставишь нужную дистанцию и уходишь в другое измерение, а затем материализуешься в этом – в заданном месте. Так легче путешествовать.
   – Ух ты! А это не больно будет? Перепонки не лопнут?
   – Нет. Не беспокойся.
   Мы молниеносно метнулись в космос и зависли над Землёй рядом с Луной.
   – Нет! Этого не может быть! – я в полном исступлении стал щипать себя за кисть, чтобы проснуться, думал, что это сон. Кожа на руке покраснела, аж отметины от ногтей остались, но я не проснулся.
   Иллюминаторов в «тарелке» не было, но через какое-то голографическое устройство открывался полный обзор Вселенной, и было видно всё, как на ладони – как будто ты паришь в космосе. Куда повернёшь свой взгляд – там и открывался вид на космическое пространство. Мои глаза отказывались всему этому верить. Земля смотрелась красиво, как идеально круглый голубой шар с белыми расплывчатыми пятнами. Чётко был виден Аравийский полуостров желтовато-коричневого цвета и чуть ниже – Сомали. Вокруг чёрное небо и тусклые звёзды, а сзади яркий источник света – Солнце. Я повернул голову вправо, а там – огромная серая Луна, вся испещрённая кратерами разного диаметра. Высокие горы отбрасывали тень, создавая впечатление, что наш спутник гораздо больше Земли.
   Не успел я опомниться, как мы сиганули ещё дальше.
   – Сирёнь, глянь, какая красота! Это Юпитер и его спутники, – пропел инопланетянин бархатным голосом.
   – Ого! Большое Красное Пятно и правда существует, – открыл я рот от изумления.
   – Этому циклону уже несколько тысяч лет!
   Как заворожённый я смотрел на Юпитер, разглядывая удивительные узоры: как будто кто-то разлил банки с красками и перемешал всё это палкой. Самые высокие облака имели белый цвет, чуть пониже находились голубые и фиолетовые, а в самом низу – рыжеватые. С трудом оторвавшись от величественной красоты планеты-гиганта, я перевёл свой взгляд на висевший рядом небольшой шар.
   – А это что за жёлтая луна? – сделал я невозмутимый вид, стараясь ни чему не удивляться, а у самого руки задрожали от волнения.
   – Это Ио, на нём идёт извержение вулканов. Два года назад на вулкане Прометей я сделал потрясающие снимки выброса магмы на высоту 100 километров и занял высокое место в фотоконкурсе природных катаклизмов.
   Ещё раз полюбовавшись причудливыми завитками газового гиганта, мы телепортировались дальше.
   – А это Сатурн – властелин колец! Смотри, какая красота!
   – О! Вот это да! Всё жёлтое! – оживился я.
   – 14 января 2005 года я снимал ваш зонд «Гюйгенс», который вошёл в атмосферу Титана и на парашютах совершил посадку в регионе Адири, западнее факулы Антилия. Местечко там жуткое: температура – минус 180 градусов, атмосфера состоит из азота, облака из метана, а озёра и реки из жидкого этана, видимость минимальная – всё в оранжевой дымке. И в добавок – постоянно идут метановые дожди: огромные капли падают медленно, как снежинки на Земле. Правда, ваши аппараты примитивные, но я попал в призёры межгалактического конкурса развивающихся цивилизаций.
   – Во как! Поздравляю!
   – Спасибо. Ещё у меня есть видеозапись, как космический аппарат «Кассини» совершил 22 витка через щель между Сатурном и его кольцами на скорости 125 тысяч километров в час и нырнул в атмосферу газового гиганта.
   – Здорово! – я с интересом стал разглядывать шероховатые на вид кольца, напоминающие наждак.
   – А это Нептун, – не успел мой мозг отойти от окольцованной планеты, как космический пилот опять пошевелил пальцами на висящем изображении пульта, и мы очутились в окрестностях следующего ледяного гиганта. – И его спутники Тритон, Протей, Нереида, Ларисса, Галатея, Наяда…
   – А почему вокруг него какие-то красноватые дуги?
   – Это кольца, просто в некоторых местах они более плотные.
   – А я и не знал, что у Нептуна тоже есть кольца.
   Справа выделялся своим размером Тритон, желтовато-коричневая поверхность которого напоминала змеиную кожу, из тёмных пятен которой струился чёрный дымок. Создавалось такое ощущение, как будто в подземном аду нептунианского спутника черти варят битум. Глаза разбегались от потрясающего вида. С трудом оторвавшись от изображения дымящейся луны, я перевёл свой взор к синей планете и воскликнул:
   – Глянь, и на Нептуне есть Большое Пятно, только – синее, здесь тоже закручивается гигантский тайфун!
   – Там дуют сильнейшие ветры со скоростью 2000 километров в час и идут алмазные дожди, – улыбнулся мне глазами Велимир.
   – Спускаться не будем, а то град из бриллиантов прибьёт нас и завалит драгоценными камнями, – сыронизировал я. – Не нужна нам богатая смерть.
   В атмосфере наблюдались белые облака с красивыми завитками, двигавшиеся против направления вращения планеты с востока на запад, и отбрасывали тени на более низкие синие тучи. На экваторе облака выпирали вверх, создавая выпуклые борозды вокруг планеты. С правой стороны с огромной скоростью, вдогонку за синим пятном, нёсся ещё один циклон, но только белого цвета. На полюсе скорость ветра заметно снижалась, образуя тёмно-синюю шапку, по краям которой искрилось северное сияние.
   – Обалдеть, Нептун такой же голубой, как и Земля, и облака отбрасывают тень, – сказал я и нащупал в кармане мякиш хлеба и баночку с червями.
   – Он состоит в основном из водорода и гелия, а небольшое количество метана впитывает красный свет и поэтому получается синий оттенок.
   «Ой, как неудобно получилось. Может, сказать о червяках гуманоиду? – пронеслось в моей голове. – Или выбросить. А куда? В «тарелке» чистота стерильная! Может быть, кинуть их на Нептун и они зародят здесь новую жизнь?»
   – Ты что ёрзаешь?
   – А Плутон где? – задал я встречный вопрос, вытащив руку из кармана.
   – Он сейчас на другом краю Системы.
   – Его недавно вычеркнули из состава планет, – решил я блеснуть своей эрудицией.
   – Да, это карликовая планета, имеющая 5 спутников: Харон, Стикс, Никта, Кербер и Гидра.
   – Да? Первый раз слышу.
   – В прошлом году я был на Плутоне в котловине Гекла – мрачное местечко я тебе скажу. Притяжение слабое. Всё изморозью покрыто. Температура – минус 230 градусов.
   – А почему он не относится к планетам?
   – У орбиты Плутона большой эксцентриситет и наклон к плоскости эклиптики. Плутон и Харон вращаются вокруг общего центра тяжести и всегда повёрнуты друг к другу одной и той же стороной. У них маленький диаметр – меньше Луны, и возникли внутри пояса Койпера, где находятся многочисленные обледеневшие тела небольшого размера, такие как Эрида, Хаумеа, Макемаке...
   – А это что за идеально гладкий астероид? – поинтересовался я.
   – Это «Золотой ковчег» созданный из особо прочного металла с образцами растительного и животного мира Земли на случай третьей ядерной войны. Находится здесь на орбите в безопасном месте.
   – Ничего себе, подстраховались.
   – Сейчас я тебе покажу Оумуамуа – погибший космический корабль наших братьев по разуму. Ты такое ещё не видел.
   На экране появился окаменевший звездолёт, похожий на вытянутый астероид розового цвета.
   – Ого! Какой большой и длинный!
   – Длина 400 метров, а ширина – 40. Скорость – 94000 километров в час.
   – А почему он розовый? Нагрелся от высокой скорости?
   – Нет. Он сделан из специального материала.
   – И как там люди живут в такой кромешной темноте и холоде?
   – В нём мумифицированные тела инопланетян. Звездолёт стартовал 45 миллионов лет назад из звёздной ассоциации в созвездии Киля, и по пути случилась авария.
   – Уму непостижимо! Зачем они сюда прилетели?
   – Чтобы использовать гравитацию Солнца для набора скорости.
   – Смотрите, ещё один разбитый космический корабль! – повернув свой взгляд в другую сторону, воскликнул я, увидев искорёженный космический аппарат.
   – Он потерпел аварию, когда первая партия переселенцев прибыла на вашу планету.
   – А что случилось?
   – Напоролись на чёрный астероид.
   – А когда было переселение?
   – 18 миллионов лет назад.
   – Ничего себе! – невольно вырвалось у меня. – А я думал, что мы от обезьян произошли.
   – Вас ввели в заблуждение.
   – А почему мы об этом ничего не знаем?
   – Так вы уже две ядерные войны пережили и начали цивилизацию с нуля. На подходе – третья…
   – Велимир, а где вы живёте? – посмотрел я на праотца, и тут только разглядел его, как следует. Это был крепкий человек лет шестидесяти, с короткими русыми волосами и умными серыми глазами. Одет в обтягивающий тело комбинезон из тонкой ткани, но, по-видимому, очень крепкой.
   – Далеко по вашим меркам, почти в центре Галактики. У нас там тесно: постоянно происходят катастрофы космического масштаба. А здесь – на краю Млечного Пути – спокойно и есть достаточно времени до столкновения нашей галактики с Туманностью Андромеды и образования Млекомеды. Поэтому люди сюда и перебрались.
   – Вот астрономы удивятся, когда обнаружат этот корабль. Подумают, что это инопланетяне летят, – задумавшись, пробормотал я.
   – Судя по скорости и траектории движения, он будет около Земли 28 марта 2052 года. Он уже несколько раз проходил мимо Земли, но люди его не замечали – ещё не такой развитой была цивилизация. Он появляется там через каждые 500 лет.
   – А этот, Ау-мама… – как вы сказали называется доисторический звездолёт – тоже?
   – Нет. Оумуамуа летит в сторону созвездия Пегаса и уже никогда не вернётся к Солнцу.
   Я стал рассматривать чёрное как смоль небо и с удивлением обнаружил, что расположение звёзд в созвездиях не изменилось, светила находились на тех же местах, что и при наблюдении с Земли, хотя мы уже далеко переместились вглубь космоса. Звёзды были какие-то другие, как будто не живые, а нарисованные, не мерцающие.
   – А это что за ожерелье? – указал я пальцем на вереницу появившихся огоньков. – Млечный Путь?
   – Это пояс Койпера – сборище комет.
   – Тут и комета Галлея должна быть, которую я наблюдал в 1986 году.
   – Кометы здесь – незатейливое зрелище. Это когда они приближаются к Солнцу – у них отрастает хвост: начинают испаряться вещество и газы. А здесь они просто ледяные глыбы без хвоста. Видишь эти мёрзлые камни слева – это потенциальные кометы. Кстати, комета Галлея подойдёт к Земле 28 июля 2061 года.
   – Я, может быть, ещё раз её увижу, если доживу.
   – Сирёнь, за ними глаз да глаз нужен: в 1992 году, когда я в очередной раз летел на Землю, обнаружил комету Шумейкера, которая неслась на вашу планету. Пришлось отбуксировать её в зону гравитации Юпитера, так как она была довольно крупной – 10 километров в диаметре – и могла уничтожить жизнь на планете.
   – Это помогло?
   – Да. Юпитер разорвал её на 22 осколка и затем поглотил. Сейчас нам нужно поставить длинную дистанцию, чтобы перепрыгнуть через пояс Койпера и облако Оорта, а то есть риск столкновения с каким-нибудь камнем.
   Мы ещё раз сиганули в пространство на 100 тысяч астрономических единиц. Проявились где-то за пределами Солнечной системы: кругом чёрная бездна космоса, только звёзды стали ярче. Стало страшно. Я только простор Тихого океана видел, а такую бесконечную пустоту ещё не встречал. Это просто жуть! Взгляду не за что было зацепиться. Даже Солнца не было видно. Мы далеко оторвались от Земли. Меня охватил ужас при мысли о том, что мы уже никогда не вернёмся домой.
   – Велимир, давайте назад! – путаясь в мыслях, запаниковал я.
   – Дальше не хочешь?
   – Нет. Я боюсь, что мы заблудимся и дорогу назад не найдём. Превратимся в вечных странников, как Оу-муа-муа.
   – Ну как хочешь. Не буду тебя принуждать.
   – В следующий раз туда слетаем, – вкрадчиво намекнул я, чтобы не обидеть бесстрашного путешественника. – Может, Альфу Центавра покажете.
   – Толиман что ли? Да там ничего интересного, только три звезды вращаются вокруг общего центра тяжести. Есть места и попривлекательней.
   Резкий яркий свет ударил в глаза, я даже зажмурился. Мы очутились в лесу на той же поляне.
   – А когда вы прилетите в следующий раз? – спросил я.
   – Ровно через год. Если у вас будет високосный год, то – на день раньше. У вас летоисчисление идёт от рождения Христа, а у нас – от начала Вселенной. Но с сокращением цифр нашего года до четырёх – у нас идёт тот же год, что и у вас.
   – Значит, Иисус родился в день рождения Вселенной?
   – Получается, что так.
   – Вы постоянно прилетаете?
   – Да. Я контролёр.
   – А откуда вы русский язык знаете?
   – Русский язык – это язык действующей Вселенной. Мы его на планету Земля завезли. Вы его чуть не потеряли в тридцатых годах прошлого столетия. Мне пришлось вмешаться и сохранить этот прекрасный язык для потомков.
   – Велимир, а можно я обо всём расскажу родственникам?
   – Рассказывай, тебе всё равно никто не поверит. Поэтому я не заморачиваюсь по этому поводу.
   Я нагнулся поднять свою удочку, оглянулся, а «тарелки» уже нет! Сев на берег Битюга, я достал из кармана хлеб и червей и бросил их в речку. Молча сидел и переваривал увиденное, глядя, как силявки обгладывают только что побывавший в космосе мякиш и проглатывают космических червяков. Кисть руки ныла и чесалась, по-видимому, я сильно вцепился в неё ногтями, когда путешествовал по Солнечной системе. Я был потрясён и ошеломлён. Только что я был в космосе, а сейчас уже сижу с удочкой на берегу Битюга и кормлю рыбок. Невольно мои мысли вертелись вокруг происшедшего. Даже не верится! Во чудеса! Вот это я отдохнул: кому расскажи и, правда, – не поверят! Переизбыток впечатлений отбил у меня охоту ловить рыбу, я сидел в полной прострации и спрашивал себя: неужели это всё было на самом деле, или мне померещилось? Мысли путались и сбивались в кучу. Интересно получается: мы тут собираем кизяки, а они бороздят космическое пространство?! Просидев час, я поднялся, взял удочку и пошёл домой. Иду по лугу, а ноги подкашиваются, я даже притопнул левой ногой и несколько раз присел, чтобы унять дрожь в коленях и головокружение. В глазах всё время стоит чёрная бездна, истыканная иглами звёзд. Меня затошнило и чуть не вырвало. Вот это я сходил на рыбалку!
   Когда я всё же добрался до дома и уединился в своей комнате, то ещё раз прокрутил в своей памяти всё увиденное. «Реально это было или нет? – вертелось в голове. – То, что летающая тарелка была, я осознавал. Но всё остальное было за рамками моего восприятия». Я невольно ловил себя на мысли, что это был просто сон. Но если это была реальность, то Велимир через год прилетит. Теперь вот сижу дома и жду приближающуюся дату. У меня накопилось много вопросов к контролёру. Я с нетерпением жду, а душа говорит «нет!», но я хочу. Хочу, а сам боюсь. Иногда даже закрадывается мысль, что не пойду больше в лес.
   После всего этого, я как ни старался уснуть, сон не приходил. Слишком сильны были впечатления от увиденного.
33 Письмо бабушке
Ираида Букетова-Алвий
    Бабушка моя  любимая, Настена! Я бы тебя так называла. Пишет тебе твоя внучка.
С рождения  тебя не баловала жизнь. И детство  твое было самым тяжелым.  Твой отец Александр, а мне прадедушка, в Первой мировой войне пропал без вести.   Как же  твоя  мама  Акулина горькими слезами обливалась! Тяжело  было тогда в деревне жить без мужчины! И дрова  нужно приготовить, приходилось пилить вручную пилой. И за домом следить. Досталось тебе, бабушка. Ты не смогла учиться в школе, обошлась лишь  ликбезом. С  четырнадцати лет работала   на заводе по переработке смолы. Подросшей девочке приходилось  до Казани возить на лошади смолу для продажи.
 Бабушка, тебя в деревне называли Чачук. Как оно красиво звучит! Название милое, наподобие игрушки. Марийский писатель  Никандр Лекайн, родом из твоей же  деревни Кораксола,  написал роман «Железная сила» (Куртньо вий) о трудной жизни деревенских жителей.  Именно тебе удостоилось  стать  прототипом главной героини Верук.
 Сюжет начинается с мая 1919 года. Супруг Веруш воюет на берегу реки Дон против Деникина. В конце декабря 1920 года приходит письмо  от помкомполка  о  смерти супруга Эчана Алексеева – удар штыком бандитами. Веруш переживает смерть супруга, считает себя несчастной и бедной женщиной. На руках остается  новорожденный сын Гена. Она проклинает войну из-за смерти супруга. Женщина  не уберегла  старшего сына Синуш, который умер из-за нужды и отсутствия лекарств. Веруш пришлось  ходить по деревням  и просить милостыню в  лаптях. Иногда удавалось получить лепешку хлеба…  Эта книга о Советской власти, о тяжелой доле крестьянок. Бабушка, я горжусь тобой. Ведь тебя выбрали главной героиней романа.
 Любимая, слишком тяжело тебе приходилось в жизни. Нужда  заставила  рано выйти замуж. Когда  сватался   мой дед Иван, гармонист и колхозник из деревни Малый Кулеял, сразу согласилась, вручив  льняное полотенце с национальной  марийской вышивкой. После замужества  стала трудиться  в колхозе имени Молотова. От каждодневной тяжелой работы, постоянного недоедания и сильных головных болей тяжело заболела, также потерю любимого мужа   не  смогла пережить. Ведь твой любимый Ивук умер от тяжелого ранения в Белоруссии, похоронен в братской могиле около  деревни Щеки. Тебе пришла похоронка. На твоих женских плечах   остались трое  ребятишек –  Раиса, Аркаш и Соня. Старшая  твоя дочь Малюй уже была замужем, а старший сын Эчук был призван   в  сорок втором   на войну. Успела ли  получить в руки медаль Материнства II степени за воспитание пятерых детей? Ведь ты награждена была 10.07.1945 года.
   Почему    твое имя  не попало в книгу «Они ковали Победу»? Забыли, не вспомнили, хотя твои дети –  Малюй, Эчук, Раиса, Аркаш – вместе с тобой  наравне  трудились в колхозе. Твои дети в списке, ковавших Победу, а тебя нет! Как восстановить справедливость? Ты  же прошла всю войну! Мне  так обидно.
  В память о  тебе  любимый сынок  Аркадий оставил строки в поэме «Тотарэнгер»:
       Ой, а-вай, а-вай» – кто это
        Надрывно голосил в лесу?
        Притихло, спряталось эхо
        В кустарниковую полосу…
Тебя, называя по-марийски  авай,  сынок Аркаш сравнивает с эхом, которое спряталось в кустарнике.
 Бабушка, о твоей  доброте и сердечности   дочь  старшего брата  твоего супруга Ивана Федора Надежда  написала письмо  твоему сыну Аркашу. Пишу тебе  отрывок  из письма от  24.10.1957 года: «...горько поплакали, вспоминая своего отца и его брата Ивана и вашу маму, которая была нам очень дорога. Она нам много помогала материально, бывало, добродушно нас всегда встречала, угощала, очень и очень добрая, трудолюбивая и многодетная мать. Мы ее очень жалеем, что так рано она померла».
  После твоего ухода  круглыми сиротами остались тринадцатилетний Аркаш и младшенькая  Соня – восемь  лет от роду. Воспитанием занималась  старшая  дочь Раиса, которой тогда было двадцать один лет. Она    вынуждена была через военкомат искать защиту в твоем старшем сыне Эчук. Он  через несколько лет после окончания  войны прибыл в деревню Малый Кулеял, в  родное гнездышко, почти сразу  женился на Чачи из соседней деревни.
   После женитьбы у твоих детей начались  кошмары. Старший сын Эчук начал  издеваться над Раей и Соней, а также  над сыном Аркашом. Почему он стал жестоким? Может война повлияла? Может из-за контузии, полученной на войне?  Он  жестоко избивал младшего твоего сыночка. Знаешь, придумал голову ударять  о потолок. Ему повезло, ум не повредился, но  навсегда остался с плохим  зрением, постоянно очки носил.
  Бабушка, ты бы знала, твой сынок Аркаш стал знаменитым человеком. Его стихи читают на праздниках, звучат мелодичные песни на стихи. Ты должна гордиться.
 Бабушка, и дочери  Раисе  доставалось от Эчука. Он   ее по голове пряжкой солдатского ремня  избивал. Умница, училась в школе и педучилище на отличные оценки, хотела детей обучать в школе. Результатом избиения  стали мучительные  сильные головные боли. Ей пришлось лечь под нож хирурга. Операцию  провели в Казани на лобной части основания  черепа.  После трепанации черепа остался  на всю жизнь след на лбу в виде воронки, как напоминание о злом брате.
  Младшей доченьке Соне  также изрядно доставалось. Супруга  Эчука    Чачи  ей ежедневно на ложе  сыпала дуст. Наверняка, думала отравить. Через многие лета ей  вернулось бумерангом. Сама отравилась, покончила жизнь самоубийством. Может ты, бабушка,  так решила наказать?
 Как часто твоим детям Аркаше и Соне приходилось ночевать  под открытым небом! Твой сын Эчук в любое время дня и ночи  мог выгнать их на улицу. Часто пристанищем становилось старое дерево  с дуплом за домом, куда можно было залезть и заночевать до утра.
  Бабушка Чачук,  помнишь пожар в 1950 году? Тогда сгорел  твой дом с имуществом, на стене висевшие фотографии  в стеклянных рамках в виде фотоальбома висевшие фотографии. Твой сын Аркаш всю жизнь искал у родни твою фотографию, но не суждено было  сбыться. Твоя фотография случайно нашлась в другой деревне  Купсола у  твоего супруга Ивука  сестры Марпы. Ты  внешне похожа  на свою дочь Раису. Такие же   глаза голубоватого цвета, прямой  нос  и  тонкие губки. Ты была красива, как бутон цветущей розы. На фото вижу льняное платье с  марийским орнаментом, наверху надет фартук темно-синего цвета, а на голове белый атласный платок с мелкими цветочками.  На ногах лапти. Наверняка в ту пору невозможно было покупать сапожки.
  Бабушка, я   видела сон, когда твой сын Аркаш  к тебе придет. Расскажу сон: «Папа зашел в деревянный  домик, а  там побеленная печка. Рядом  стоит заправленная железная кровать, с правой стороны стол, покрытый белым  вышитым марийским узором полотенцем, и стул. Я говорю отцу:«Хватит, повидалась с мамой, пора домой. А он мне  отвечает: «Дочка, я так устал, хочу остаться с мамой». Твой любимый сынок возвратился к тебе через три года после увиденного сна.
  Бабушка Настена, все твои детки рядом с тобой. И ты счастлива с ними. Рядом   и  твой супруг, мой  дед Ивук. Твоя внучка Галя привезла землю с братской могилы из Белоруссии, где покоится  его прах,  рассыпала к тебе  на могилу. Когда-нибудь и мы встретимся с тобой. А пока пожелай своим внукам и правнукам  здоровья и семейного благополучия.
34 День Ангела
Марина Ланговая
                Знаете, почему мы так уязвимы перед днём рождения? Наши Хранители получают свой заслуженный отпуск. На несколько дней. В это время за нами, конечно же, присматривают. Но не так тщательно. 



   Четверо давних знакомых сидели за столом, потягивая из бокалов радужный клубящийся напиток.
   - Можете меня поздравить, - начал один из них, с узким лицом и аккуратно приглаженными на прямой пробор волосами. - МОЙ перевёл все свои капиталы Детскому Реабилитационному Фонду... - Говоривший выдержал многозначительную паузу.
   - И? - без оттенка зависти спокойно спросил второй, здоровяк, на голову выше остальных.
   - Меня поощрили "нулевым днём"! - радостно объявил первый и торопливо добавил: - И, самое главное, в следующий рун мне доверят вести Вершителя!
   - Поздравляем! - тем же ровным тоном произнёс здоровяк, но всё же поинтересовался - А это только за Фонд такое повышение?
   Его собеседник торжественно извлёк из складок накидки сложенный вчетверо листок, развернув, продемонстрировал его своим товарищам, прочёл:"За глубокое очищение личности" и добавил: 
   - Оставил бизнес и служит в хосписе санитаром.
   - Круто! - спокойно отреагировал здоровяк. - А я МОЕГО как только не пытался вытянуть!!! Уже и ногу отняли, а ему всё ни по чём: дымит, как паровоз! Да и выпить не дурак...Скоро, наверное, отмаюсь.
   - Какие-то все они, рождённые в НАШ ДЕНЬ, проблемные, - вступил в разговор третий, худощавый, с бровями-ниточками. - За МОИМ всё время глаз да глаз: творческие кризисы. Регулярные. Суицидник хронический... Пару раз чуть не просмотрел его.
   Говоривший горестно вздохнул.
   Четвёртый, круглощёкий, с белоснежным "облачком" кудрявых волос, всё это время молчал, словно, не слыша собеседников, отстранённо потягивая из трубочки радужный нектар.
   - Эй, дружище! - легонько толкнул его под бок здоровяк. - Ты где?! Вернись к нам! Как у тебя?
   - МОЯ... - начал "пушистик". - Знаете, друзья, жаловаться не на что. Всё предначертанное она несёт с достоинством. Так...мелочи, но за это можно и не наказывать: сама себя "ест". И мне спокойно... было. До прошлого мая. Пока в отпуске был, оступилась - влюбилась в кого нельзя. И... не справилась.
   - Сообщил? - строго спросил первый.
   Кудрявый замялся:
   - Пока нет. Она совестью мается. Может, достаточно и этого? Ведь не убийство же, в конце концов! - он заискивающе заглядывал в глаза собеседников, ища поддержки. - Уверен, она сама скоро справится.
   - Ты что, - вскричал причёсанный, -  ЖАЛЕЕШЬ её?!!! Забыл Кодекс?!Узнает...низвергнет. Тебе это надо?
   - Не могу объяснить, - сжался "пушистик". - Десятый рун. Никогда такого не испытывал... Смятение что ли... Понимаю, что должен сообщить, а взгляну, как она мается, и не могу отчёт отправить. Не сломать бы: кто знает, какое наказание ей назначат...
   - Отправь, пока не поздно, - посоветовал худощавый.
   - И хватит о работе! - подытожил здоровяк.

   Не спалось. А выспаться не мешало бы. Он взбил облачную подушку.
   - Как она там? Не наделала бы глупостей. Максималистка. И очень ранимая.
   Над головой зазвучала нежная струнная мелодия. "Вот и всё,"- подумал он и уже через пять минут, тщательно расчёсанный, в белоснежной свежей тунике, стоял перед САМИМ, не смея взглянуть в глаза.
   - Можно последнюю просьбу? - решился нарушить тягостное молчание вызванный и, удивившись собственной смелости, чеканя слова, твёрдо проговорил:
   - Прощу МОЮ не наказывать. Виновен я.
   - Знаешь, Лаис, плохо не то, что произошло с твоей опекаемой, а то, что у тебя появились тайны от меня, - печально произнёс САМ. - В "падшие" тебя не сошлю. И от подопечной не отлучу. Но, пока ведёшь её, коль не смог остаться бесстрастным, отныне будешь, как свою, чувствовать любую  её боль, и душевную и физическую. А насчёт просьбы твоей... Наказание ей всё же будет. Но будет и утешение.


   - Дружище! - воскликнул здоровяк. - Уж  и не чаяли тебя здесь встретить! Думали, что ты - внизу. Но... выглядишь, прости за прямоту, неважно.
   И правда, когда-то ослепительно белая кудрявая шевелюра вошедшего поблекла и напоминала выгоревшую на солнце льняную соломку, а лицо сильно осунулось. Он присел на краешек лавки, отказался от коктейля, протянутого худощавым.
   - Не томИ! Рассказывай, как год прошёл? - потребовал здоровяк. - Говорили, тебя САМ из отпуска выдернул.
   - Да. Тайное стало явным. И за это я благодарен одному из вас. МОЯ понесла НАКАЗАНИЕ. Её любимый человек погиб. Но она получила и УТЕШЕНИЕ. Взгляните...
   Он раздвинул облака и указал вниз.
   На парковой скамье сидела миловидная женщина в бежевом плаще. Она любовалась спящим в коляске малышом.
35 Сапфировый вкус засухи
Геннадий Казанский
Неожиданное пробуждение после приступа мучительного кашля заставило Анну прислушаться.
Ничего. Завывание сухого ветра, который нёс лишь частицы пыли и смертельного зноя.
Который месяц природа наказывала засухой род людской.
Птицы покинули гнёзда и разлетелись во все стороны, соседи оставили дома. Они давно начали исход из поселения и погнали остаток поголовья скота подальше от про;клятой земли.
Надежда на то, что по другую сторону каньона они доберутся до озёр с водой, была сильнее, чем страх упасть в ущелье или попасть под камнепад.
— Движение вперёд есть надежда, — сказал ей на прощание Том – последний из отбывающих фермеров.
— Анна, пойдём с нами. Бог оставил это место, здесь теперь властвует погибель.
— Спасибо дядя Том, но бабушка не переживёт переход, а я не могу оставить её. Даже в мыслях я не смогу с ней так поступить.
Том с грустью взглянул на тринадцатилетнюю Анну, притянул на прощание её руку к иссохшимся губам.
— Бабушка Рут всегда была добра ко мне, — он немного обдумал, —вернее ко всем.
Том вручил ей почти пустой бурдюк с водой, которую рассчитывал растянуть на половину дня переправы.
— Анна, храни вас господь.
Мужчина развернулся и побрёл прочь. Грязная одежда мешковато висела на его измождённом долговязым теле, редкие сальные волосы потеряли какой-либо оттенок и болезненно облепили череп. Удаляясь прочь, он вяло погонял остатки некогда большого поголовья высокогорных коров. Раньше их могучий скот отличала особенно пышная кучерявая шуба, теперь же они больше походили на облезлых коз.
Девочка вошла в дом и обернулась к окну, вновь оглядела пустынный выжженный пейзаж.
Опустевшая деревня представляла собой заброшенную картину забвения: трава сгорела и превратилась в песок, камни сгорели и превратились в пыль. Из песка торчали остатки оглоблей, вся остальная часть повозки так же обратилась в пыль и песок.
Колодец засох, а река давно остановила сток воды.
Вдоль берега красовались цветы ярко-сапфирового цвета. Аконит — единственное оставшееся растение, которое смогло жить в засухе. Единственное наполненное влагой живое растение и то было ядовитым.
Девочка с трудом разделила поросшие коркой губы представляя…
— Нет, нет! Нельзя! — прохрипела она и закашлялась, поспешно отвернулась от окна.
Она подошла к бабушке, смочила ей губы из бурдюка Тома, хотела отпить, но тот был окончательно пуст.
Девочка опустилась возле ног старушки и прикрыла глаза.
***
Анна не могла воссоздать в памяти как давно ушёл Том, она не могла вспомнить, когда последний раз бабушка проронила хоть слово и она не могла припомнить, когда в последний раз они пили воду.
Анна подошла к бабушке Рут, которая продолжала мирно сидеть в кресле качалке.
Верхняя пуговица сорочки была расстёгнута.
Внучка хотела позволить знойному ветру хотя бы так обдувать старушку.
— Бабушка, ты меня слышишь? — прохрипела девочка и с грохотом завалилась рядом.
***
Анна открыла глаза.
Поволока забытия расступилась, открывая всё ту же удручающую картину.
Солнце возвышалось над их разваливающимся домиком.
Она кое-как приподнялась и села подле ног ссохшейся в летах старушки.
Девочка вздрогнула, но всё-таки взглянула на усыхавшую женщину в кресле качалке.
Грудь бабушки Рут под сорочкой едва двигалась.
— Ты дышишь, — облегчённо прохрипела девочка.
Анна с невероятным трудом поднялась, облокотилась о подоконник, оттолкнулась и заковыляла в сторону выхода из дома.
Обжигающий песок и пыль нещадно жгли её босые ноги. Горячий ветер трепетал сухие локоны и неистово задул со спины.
Она медленно обернулась и взглянула на горизонт. Девочку пробил горячий озноб.
Не смея дышать разгорячённым воздухом, Анна узрела надвигающуюся мучительную погибель.
На горизонте во весь рост встала песчаная буря.
Поток двигался в сторону их домика.
— Это конец, — бесцветно проговорила девочка.
Она вновь взглянула на яркие цветы аконита и приняла решение.
Смерть от удушья песком и пылью куда хуже, чем от отравления.
Анна подошла к опустевшим берегам и набрала охапку сапфировых цветов.
Вернувшись домой, начала отделять цветы от сочных стеблей. Стебельковый сок побежал прохладными ручейками по рукам девы.
Невероятным усилием воли она подавила желание слизать каждую каплю.
Сапфировые цветы были ловко сплетены в два венка. Стебли Анна отжала досуха и разделила на волокна, превратив в травинки.
Дева зашла в комнату, взглянула на покосившийся шкаф, достала белую юбку, белую сорочку и жилет песочного цвета.
Пригладила сухие русые волосы и хотела было выйти, как на глаза ей попалась сшитая бабушкой кукла.
Рыжеволосая игрушка в белом платье расставляла руки в стороны, приглашая Анну в последний раз заключить её в свои объятия и не отпускать.
Сколько ночей, охраняя сон, кукла лежала подле девочки, сколько игр они успели сыграть и сколько счастья разделить.
Анна подумала, что было бы совершенно нечестно оставить добрую маленькую игрушку и уйти без неё, а посему дева взяла куклу за руку и последовала к бабушке.
— Бабушка, ты меня слышишь? — спросила девочка.
Рут продолжала склонять голову к плечу и медленно дышать.
— Прости меня бабуля, но нам некуда скрыться.
Анна надела на бабушку венки из сияющих сапфировым цветом цветов, вслед за венком вплела несколько травинок, взяла чашку со стола, посмотрела внутрь.
Пятую часть ёмкости занимал выдавленный ядовитый сок аконитов. Смертоносная жидкость цвета весеннего неба игриво плескалась внутри.
«Интересно, какой у неё вкус» — пронеслось у девочки в голове.
От жажды у Анны скрутило живот.
Раскрасневшиеся, измученные глаза девочки не могли плакать, но стон отчаяния сорвался с губ.
— Прости меня бабуля, я люблю тебя! — произнесла внучка и прикоснулась губами к впалым щекам бабушки Рут. — Прости.
Анна поднесла кружку к губам старушки и наклонила.
Водянистый сок ядовитого растения дотронулся до губ Рут, она сделала маленький глоток, потом ещё, ещё.
Помутневшие глаза бабушки распахнулись, молниеносным движением она выхватила чашку у Анны, оттолкнула девочку и в два глотка осушила ёмкость.
— Нет, нет, нет, бабуля! Что ты?! Нельзя!
Девочка вырвала у бабушки пустой сосуд. Анна хотела бы разразиться истерическим плачем, но слёзы не текли. Вместо этого она уткнулась в колени бабушки.
— Как ты могла не оставить мне ничего?! — прошептала девочка. — Я же не успею собрать на себя и буду вынуждена задохнуться пылью.
Небо над их разрушенным домом потемнело. Солнце скрылось в клубах марева песчаной мглы. В комнате стало темно.
Рут положила ладонь на голову Анны и медленно поглаживала сухие волосы, покуда старческая рука не замерла навсегда.
Свет окончательно покинул их обитель.
Анна зажмурилась, готовясь затаить дыхание, но вместо ударов песчинок на раскалённую крышу упали первые капли дождя и злобно зашипели.
Девушка распахнула глаза.
— Нет, не может быть. Наверное, я умерла или от страха лишилась рассудка.
За первыми каплями последовали остальные.
С неба извергались потоки воды. Над домом воинственным набатом гремел гром. Молнии разлетались, кривыми всполохами освещая тёмную комнату.
Анна взглянула на бабушку. В неровных вспышках молний старушка казалась особенно умиротворённой. Она будто склонилась в блаженной послеобеденной дрёме.
Девушка оторвалась от созерцания последней ушедшей родственной души.
Анна на подгибающихся ногах прошла к шкафу с посудой, достала запылённую глиняную чашку и выставила руку из развалившегося окна.
Рукав её белой блузки мгновенно промок и прильнул к коже. Вода побежала по иссушенной руке и скатывалась с локтя на босые ноги.
Девушка закатила глаза от удовольствия прикосновения живительной влаги.
Резким движением опрокинула чашку с дождевой водой, а после переложила куклу и повторила то же самое, но уже другой рукой.
Покуда мы не ощущаем великую нужду, не придаём значения простым вещам. Лишь утратив самое важное, мы осознаём их жизненную ценность.
Ливень продолжался не более получаса. Грозовая туча, влекомая порывом ветра, гнала исцеляющую влагу навстречу песчаной буре, загоняя последнюю туда, откуда она явилась в мир.
Анна, сжимая куклу, вышла во двор. Она шла босыми ногами по мокрому песку, ощущая невообразимое удовольствие от прикосновения к остывающей, мокрой почве.
Дойдя до аконитов, которые продолжали излучать сапфировое свечение, девочка наступила в воду. Потоки реки вернулись на прежнее место.
Порыв влажного ветра взметнул волосы девочки, она вгляделась вдаль и произнесла:
— Я думала, что спасаю тебя, а убила. Я думала, испив весь яд, ты обрекла меня на муки смерти, а спасла. Бабушка, ты подарила мне заботу, тепло, уют и даровала жизнь, приняв иную участь из моих рук. Скажи, как я смогу жить дальше, зная, как поступила с тобой? А нужно было лишь немного подождать.
Из-за туч показалось солнце и осветило Анну.  От яркого света она неосознанно разжала руку и уронила куклу. После дождя солнце перестало казаться таким убийственно знойным. Оно вновь приобрело былое значение.
Девушка посмотрела вдаль и поняла, что больше никогда не сможет вернуться в свой дом, где прожила лучшие годы с бабушкой и самые страшные мгновения без неё.
— Том был прав. Движение вперёд есть надежда, — произнесла Анна и, шлёпая босыми ногами по реке, пошла по течению жизни.
36 Послушание
Дарья Михаиловна Майская
 
***

   Вот оно, восьмое чудо  света!               
В большом чистом и теплом доме родилась девочка. И была она такая маленькая, что редкость даже для новорожденных.

   Измученная мать, едва глянув на своё крохотное сокровище, впала в глубокое забытьё… Но всё обошлось. Мать и дитя быстро набирались сил. А вскоре девочку окрестили, и стала она Дунечкой.

   Дунечкин папа далеко на фронте, ведь идёт 1915 год - Первая Империалистическая... Тяжело Ивану. Смерть часто заглядывает ему в глаза, задевает его и леденит незримым плащом, сжимает смертной тоской сердце.
Вокруг проверенные боевые товарищи падают мёртвыми, стонут от ран,
 покалеченные, молят о помощи.

   Иван воюет, как одержимый. Его героизму дивятся даже нахлебавшиеся
ратной жизни командиры. И было для них загадкой: как удаётся бойцу
остаться живым и даже невредимым, постоянно находясь в самом пекле.

   А он, чем бы ни был занят, молился:
«Господи! Ты над нами, Ты с нами, Ты всё видишь, всё знаешь. Дух самых лучших Твоих рабов отошёл к Тебе. Прошу, Господи, оставь меня вживе до известия от жены о том, кто у нас родился, как назвали моего первенца. Позволь благословить его и не ропща, но с великой благодарностью, положить душу cвою на поле брани»…

   И так каждую минуту, просил он Богородицу и всех святителей умолить за него Господа Бога.

  Идет ратное время, полное трудов и опасностей, а известия всё нет.
Знает Иван – все сроки родов у жены прошли. Молится и о себе, но с жаром о том, чтобы с дитятей всё хорошо было...

   Занялось очередное утро. Не успели бойцы ни каши поесть, ни рубахи
перед боем поменять, как повалил зеленый зловещий туман. Клубы его быстро приблизились и накрыли левый фланг. Раздались звуки душераздирающего кашля, крики: га–а-з!

   Солдаты ладонями, шапками закрывали нос и рот, заворачивали головы в шинель. Открылась адская картина: лица, руки людей стали глянцевого серо-чёрного цвета, рты открыты, на глазах свинцовая глазурь. Многие уже были без сознания, в судорогах. Все вокруг метались, кружились, борясь за жизнь.
Люди молили о помощи.

   За несколько минут фронт протяженностью шесть километров накрыло смертоносным одеялом. Видя, что шапки и шинели мало помогают, Иван помочился на приготовленную для смены нижнюю рубаху, обмотал ею голову. Одни поступали, как Иван, другие не успели, а были и такие, что побрезгали это сделать. И не дни, не часы, а минуты их жизни были сочтены.

   Пройдя все круги ада, Иван вернулся домой. Долго кашлем и першением в горле давал о себе знать тот зеленый дым. Но молодость, а еще более первозданная чистота природы их края, залечили отравленный организм.

   Жена Аринка встретила его с маленькой Дунечкой на руках.
   - Что же ты не написала мне о такой радости?- спрашивает счастливый отец, 
не сводя восхищенного взгляда с маленькой девочки, его копии.
   - Уж и не знаю, сколько писем тебе отправила, а ответа нет и нет…
   - Видно, так Богу было угодно, чтобы по молитве моей я был жив,
пока ждал от тебя весточку.

   С тех пор называл он дочку своей спасительницей. А уж любил, жалел и берег её так, что больше и детей не захотел иметь. И осталась Дунечка одна у родителей.

   Растет Дуня в ласке да холе, только это не портит её: такая скромница, такая трудолюбивая и заботливая, ко всем внимательная и отзывчивая, словно тихий ангел в доме.

   Бегут, торопятся годы. Заневестилась Дуня: двадцатый год пошёл. Тут и жених ей
нашёлся. Всем хорош Дмитрий: и красивый, и работящий, и не ошибётся, где какое слово сказать, а где промолчать. Счастливая Дуня птичкой порхает по дому,
во дворе, на огороде. Уж так ей хочется родителям помочь, подменить их в любом деле.

   Свадьба Дуни с Митей получилась шумная, весёлая. Только, благословляя дочь, горько зарыдал отец. Досужие кумушки качали головами: ай предчувствует что неладное? Но Дунечка с мужем зажили дружно. В положенный срок у них и сын народился.
   И снова Иван безутешно рыдал…

   Отгремела революция. Коллективизация лишила Ивана жилья. Но он не опустил рук и работал с зятем от темна до темна, а жена и дочь были надежными помощницами.

   Пришло долгожданное время: построил Иван дом. В новом доме засветил  огонёк в лампаде и собралась за столом вся семья. Маленькому внуку Славику отвели почётное место, рядом с дедушкой.

   На столе все, что украсит любой обед: наваристый борщ, рассыпчатые картофелины, соленья, каша с молоком.

   …Ну почему же такие узенькие светлые полосы в жизни? Только вздохнули
полегче - война… Великая Отечественная.

   Собирает Дунечка своего любимого Митю и крестит с молитвой, горючими слезами кропит свёртки полотенец, рубашек, даже кусочек мыльца: послужите моему Митеньке, сберегите его. Да только и месяца не прошло – получила она «похоронку». Не стало Дмитрия, её ясна-сокола, отца их единственного сына Славика.

   Тяжелое горе дочери камнем придавило стариков-родителей. Истаяли они, как свечки, оставили навсегда бедную Дуню один на один с трудной жизнью. Работает Дуня день-деньской, но не сетует. У каждой женщины такая доля – за себя и мужа успевать. Тяжко ей в пустой дом заходить. Одна у неё радость – Славик.
Сама не доест-не допьёт – все Славику. От всех трудностей бережет чадушку,
ничем не обременяет: ни делами, ни думками. Так и растет он, не зная,
как трудно матери, не задумывается, чем облегчить участь единственного
на свете родного человека.

   Закончилась война великой победой. Год за год и Славик уже старшеклассник. Учится он хорошо: способности отменные и поведение безупречное. Но девочки не обращают на него внимания - все ребята крепыши, здоровяки. А этот щупленький, волосы (и чем он их бриалинит?) на зачес прилизаны, а сам такой прыщавый…

   О карманных деньгах тогда никто и не слыхивал, а у Славика всегда водились. Мать ему рублишки да трешки постоянно совала, а он объедался конфетами.
По хозяйству маме, конечно, он не помощник: всегда с книгами то сидит,
то лежит на кровати… мамина тихая радость…

   И вот Славик поступил в институт! Сколько радости, сколько гордости!
Ещё бы: за последние годы первый настоящий студент на селе. Вот она, светлая полоса в жизни Дуни, вот оно - её счастье.

   - Сыночек мой, Славик! Вот так радость!-
Встречает Дуня сына, но что-то кольнуло её в сердце и сама не поняла: тревога такая острая или опять сердце шалит.
   - Мам, я насовсем приехал. Бросил я эту канитель.
   - Какую канитель? – не понимает мать.
   - Да институт этот. Я ещё как поступал понял, что это гробиловка.
   - Какая... "гробиловка"? – как эхо повторяет  Дуня.
   - Какую, какая… заладила!

   Отвернулась мать к узелкам сына, вздохнуть боится: грубит, расстроен.
А она ничего в толк взять не может.
   - Славик, не знаю, чем и покормить тебя. Я сварила две картошки. Одну съела, другую на утро оставила.
   - Так приготовь… Я там наголодался и тут такая же потеха?!
   - Какая потеха?.. – но, поймав колкий взгляд сына, испуганно залепетала:
   - Славик, я же все до копейки тебе с собой отдала, сальца заняла, круп насыпала, сахара. Соседки говорят, что я тебя, как купеческого сына отправила,
а сама ни с чем осталась… не мог ты там голодать…
   - С соседками поменьше болтай. Я голубям высыпал твои крупы. Какой от них толк? Кто мне их там сварит?  А деньги быстро кончились. Я что, подыхать там с голоду должен?
   - Что ж ты делать-то теперь будешь?
   - Ты собираешься меня кормить? – Славик так рявкнул, что от неожиданности и обиды она выскочила из комнаты…

   Рыдания разрывали ей грудь, перехватывали дыхание. Кое-как  справившись
с собой, она зажгла керосинку, зажарила несколько яиц, которые по штуке собирала к следующему приезду сына, метнулась в погреб - несколько огурцов малосольных
достала.
…Славик сидит над сковородкой в каком-то ожидании. Мать было всполошилась, но нет: и хлеб, и вилка – всё есть.
   - Ты, мать, на радостях, что сын приехал, могла бы и стопочку налить.
   - Какую стопочку?
   - Да ты тут что, в уме повредилась? – взревела «тихая мамина радость».
И Дуня не выдержала, горько-горько  заплакала при сыне. Ей показалось, что она только что получила похоронку… на себя.

   Утром соседки здоровались со Славиком. Он, как всегда, отвечал вежливо, спрашивал их о здоровье.

   Дуня, прибежав с работы, застала обычную картину: Славик на кровати с книгами. Только накурено – не продохнуть и книги художественные.
   - Ты что же, курить привык,- спросила она, тайно надеясь, что сына навещал какой-то заядлый курильщик.
   - Ты, мать, отвыкай от глупых вопросов. Сама видишь, что курю. Чего спрашивать?

   Маленькая от природы, Дуня с этих пор стала будто усыхать, уменьшаться.
Лежачка Славика на кровати затянулась. Однажды на вопрос матери,
чем же он всё-таки намерен заняться, вяло ответил:
   - Присматриваюсь.

   Но время было такое, что можно и статью за тунеядство схлопотать. И вот вызвали его в правление колхоза. Славик очень вежливо и убедительно,
со слезой на глазу, жаловался на измучившие его «недуги». Наконец, он привез из райцентра справку о трудоустройстве. Но его постоянным местом работы так и осталась кровать.

   Хорошая жизнь, плохая – у времени нет разницы. Оно течёт своим ходом. 
Для одних мелькает, другие, вздыхая, говорят: день – год…

   Дунечка давно стала Евдокией Ивановной, она пенсионерка.
Проработав всю жизнь свекловичницей, перешла на « легкий труд», в садоводческую бригаду. Славик так и не женился. Всю зарплату, а теперь и пенсию, он отбирает
у матери – проедает, прокуривает, пропивает. Никто и никогда, кроме единственной подруги (она доверялась ей за умение молчать) не слышал от Евдокии Ивановны ни вздоха, ни жалобы.
   - Евдокия Ивановна, что-то я ни разу не видела, чтобы вы обедали,- спрашивает её как-то бригадир.
   - Ах, да что ты, Прасковья Михайловна, я до обеда не выдерживаю, вот и сажусь пораньше. Так наелась! Так наелась!..
   Женщины молчат. Они видят, что Дуня, уединившись, зажимает в одной руке кусочек хлеба, а в другой зубок чеснока, а когда яблоко, морковь или огурец.
А запивает «обед» кружкой воды из общей бочки.

   Но вот кто-то затягивает протяжную «долевую», как они говорят, песню.
Дуня вся меняется, преображается. Она вступает так мощно, красиво и величаво,
что певуньи на миг замирают: век бы слушали.
   - Бабы, милые, повыше начинайте. Не могу голос сдерживать!- просит Дуня
и глаза её сияют, а душа расправляется и, освободившись от безмерного груза, парит и увлекает за собой души подруг…

   Сдавать  Дуня начала неожиданно и резко. Силы её уходили стремительно, как вода, пробившая запруду. Скоро она совсем слегла. Двери её дома то и дело открывались и закрывались, впуская и выпуская частых посетителей.

   Славик всех встречал, вежливо усаживал, благодарил за гостинцы для больной. Сам, при них, садился на краешек постели матери, гладил её иссохшую руку,
говорил тихо, жалостливо:
   - Захворала моя мамка. Не жалела себя, не берегла.
Потом он отворачивался, тёр глаза. Посетители сочувствуют, желают выздоровления, призывают обоих крепиться. Наконец, дверь за ними хлопает.

   Славик тут же срывается с постели, хватает гостинцы, что-то пихает себе в рот, что-то бросает кошке и выносит во двор собаке.
   - Сла-а-вик… что ж ты кошку с собакой кормишь, а у меня который день крошки во рту не было… Дай чего-нибудь…
   -Тебе этого нельзя! Лежи, воды подам. Всё боялась, воды подать некому будет. На, хоть залейся.
   С великим трудом Дуня повернула голову к стене. По впалым щекам проползли
две капельки, как росинки.
   -Почему  у меня такой сын? Он, как будто, наказывает меня или страшно мстит
мне.

   Не находя ответа, больная тяжко стонет уже и от физической боли.
   - Ну, завела музыку,- зло бросает сын и выходит на улицу.
   Через некоторое время к их дому подходит новая группа женщин.
   - Как ваши дела? А мы к вам, идём проведать.
   - Заходите, заходите, пожалуйста. Я уже не в силах смотреть на муки мамы, вышел на минутку.

   Женщины входят, осторожно прикрывают дверь, боясь нарушить минутный покой страдалицы. Вдруг одна из них показывает на постель Дуни: поверх одеяла – неестественно откинутая рука.

   - Славик! Иди! Отмучилась…

   Хоронили Евдокию в погожий летний день. Народа собралось много,
горевали о женщине-труженице. И в храме отпевали.

   Славик стоял отрешённый, опустив голову, погрузившись в себя. Лишь изредка
взглядывал он на гробик, на почти детское тельце той, кто была так недавно его матерью.

   Если поднимал глаза выше, то встречался со строгими ликами на иконах, некоторые казались ему скорбными. Впервые в жизни он задумался. Не о том,
как он будет жить - его пронзила мысль: как он жил?

   После похорон и поминок пошёл Славик в храм. Ему так захотелось с батюшкой поговорить и всё-всё рассказать, без утайки, не кривя душой.

   Трудно давался разговор с батюшкой, у заблудшего вырывались выработанные
за жизнь оправдания, ложное сочувствие. Но не для этого он пришёл.
И он тихо говорил: Простите, батюшка, я не так сказал. И поправлял
сказанное, не щадя себя, выворачивая всю свою подлую суть.

   Батюшка слушал, глаза его теплели - не пропащий перед ним, кающийся.

   - Вот что, Вячеслав, в колхозном клубе сейчас художественный руководитель
нужен. А ты в мать, музыкальный. И грамотный. Справишься. Начни своё
исправление с работы. А Господь не оставит, если твои помыслы чистые,
пошлёт тебе послушание для исправления.

   И стал Славик работать в клубе со всей страстью, желанием, прилежанием.

   В хоре пела одна молодая женщина. Не местной она была. Мать с ней в годы войны
откуда-то приехала, да так здесь они и остались. Эту женщину звали Машей.
Она выходИла замуж, троих детей нажили, но муж погиб на лесозаготовке,
оставил её и троих детей на сиротство.

 Маша так тяжко переживала, что вселилась в неё какая-то болезнь
и точила изнутри.

   - Маша, выходи за меня, - предложил ей однажды Вячеслав. Я изо всех сил
буду стараться, чтобы стать тебе мужем и отцом твоим детям.

   Маша сказала о своём недуге.

   - Будешь лечиться. Всё наладится.

   И сыграли они свадьбу. Скромную. Да какая свадьба - вечер.
И батюшка, благословивший на брак и повенчавший пару перед Богом, был.
Хорошо живут, а Маше всё хуже. И в один день не стало её.

   Остался Вячеслав с тремя детьми - мал мала меньше.
   - Вот моё послушание, - подумал он и решил, что не оставит детей,
вырастит, в люди выведет.

   Так и стало. Бился он на работе и дома, за детьми, как за родными ходил,
учил, наставлял, воспитывал, в чистоте и холе содержал.
Помощи не просил ни у кого, но и не отказывался, не гордился.
Выросли его орлята, а когда женил младшего, первый раз за все годы
приснилась ему его мама. Улыбалась:

   - Сынок, мы с папой и дедушкой довольны тобой...
И Славик впервые за всю жизнь сказал ей:
   - Прости меня, мама.

   Он думал потом, рассказать ли об этом сне батюшке? Не очень священники
доверяют снам. Но с его души, наконец, свалился страшный гнёт!
И Вячеслав рассказал... просто поделился охватившей его великой радостью.
37 Гармонисты
Дарья Михаиловна Майская
 
***
   Зинаида Васильевна давно подбирается к одному рассказу, но постоянно
ей что-то мешает: то мелкотемьем покажется, а то, как представит в подробностях,
о чём писать предстоит, так и самой страшно... И вот всё позади! Решилась!
А это уже полдела.

   Завершив немудрёные дела по дому, чтобы ничто досаду не вызывало,
Мысли не отвлекало и на душе была лёгкость, с хорошим чувством села за комп.

   Опааа!.. А Интернета-то и нет... Там нажала, там покрутила - без толку.

   - Ах, ты тааак?! Ну, хорошо!

   Она подхватилась лёгким пёрышком и... в дверь.
Побежала в ближайшую "Пятёрочку", закупила разных вкусностей.
"Приглашу,- думает,- подружек. Славно посидим!
Но сама очень наделялась, что к её приходу Интернет появится, а вкусняшки
не пропадууут.

   Пока возвращалась, надежда крепла! Но... не оправдалась.
Разложила Зинаида Васильевна покупки. Ходит из угла в угол,
скучно, неприкаянно.

   - Да, что я, в самом деле?- ругнула себя. - Это ж какой подарок -
живое общение с моими клюшками-подружками!
И тут же за телефон!

   - Верочка! Чем-то занята? Нет? Бегом ко мне!
   - Что случилось? - Верочка изо всех подруг Зинаиды самая пугливая,
вечно дрожащая за всех, когда к ней обращались, она начинала плакать...
на всякий случай.
Конечно, Верочка уже в полуобмороке.
   - На лимонад приглашаю и мороженку!
После некоторой паузы, Верочка недоверчиво тянет:
   - Прааавда?
   - Правда!
   - Тооочно?
   - Точно!
   - Серьёёёзно?
   - Верочка, прекрати! Выбегай моментально!

   - Людмилка! Привет! Становись на одну ногу и на ней
мгновенно ко мне!
   - Что при себе иметь? - вот такая она всегда: конкретная,
деловитая, поспешная.
   - Себя имей! - и тут же слышится заливистый, неудержимый хохот Людмилы.
Зинаида отключается. Людмилка ещё долго будет смеяться.

   - Маруська-красотуська! Оставь все свои бесконечные дела
и пулей ко мне!
   - Я на ногти собралась...
   - А ко мне на лимонад и мороженое не хочешь?!
   - О! Тогда я к тебе! Куда-нибудь, зачем-нибудь заскочить?
   - В уголок задумчивости заскочи и не засиживайся! Жду!

   Так. Теперь Нине. Без Нины нельзя. Просто никак!
 
   - Нинок, разбудила?
   - Да нет, конечно, я же никогда не сплю днём!
   - А что же ты весь день делаешь? Ты же ничего не умеешь!..
   - Прикалываешься?
   - Нет, издеваюсь!
   - А что звонишь-то?
   - Давай ко мне! Щаааз же!
   - А есть смысл спешить и падать? - чего бы ни касался разговор,
Нина уточняет: есть ли в этом смысл?
   - Будет. Придадим.- Коротко обещает Зинаида.

   Так. Этих четверо, сама пятая... Валефа надо пригласить. Он уж давно
живёт в своей квартире рядом. Один. Где его семья - каждый раз говорит
по-разному. Да, ладно, кому это надо? Живёт спокойно. Уважительный...
смешной.

   - Алло. Валеф? Здравствуй, Валеф! Это Зинаида Васильевна.
Ко мне сейчас приятельницы придут. Хотим посидеть. Приглашаю.

   - Дарагая! С радостью! Через полчасика буду!

  Все в сборе! На столе торт, мороженое, лимонад, фрукты.
Звонок в дверь - Валеф! Нарядный! Надушенный! Усы нафабренные!
Своими чёрными с маслянистым блеском глазами он всех обводит,
сразу видно: доволен. В одной руке у него роскошный букет, в другой - тёмная бутылка вина.
Слегка наклонив голову, он приятным голосом, с акцентом здоровается:
   - Здравствуйте, гармонисты!

   Все были готовы улыбаться, отвечать приветственно, но тут замерли.
Зинаида Васильевна, принимая букет и вино, спросила: почему гармонисты?

   - Валеф расплылся в улыбке, и ласково-нежно, певуче пояснил:
   - У вас же всё в гармонии - красота... одежда... причёски.
Вы такие красавицы! Настоящие гармонисты!

   Зинаида Васильевна представила его подругам, потом по очереди
назвала каждую.

   Дамочки заулыбались, а Зинаида, водрузив букет и бутылку на стол,
пригласила всех рассаживаться, сама пошла за бокалами для красного вина.
Настроение у дамочек было прекрасное, а после нескольких глотков
вина, даже игривое.

   Зинаида Васильевна включила тихую музыку. Для фона лёгкой, приятной
беседе. Валеф превосходил себя: старался каждой что-то подать, предложить,
улыбался искренне и счастливо. Иногда казалось даже, что он вот-вот
оближет свои пышные усы и замурлычет...

   Наконец, девочки не выдержали и пошли танцевать. Валеф тут же подсел
к оставшейся за столом Верочке. Та задрожала мелкой дрожью - наверное,
со страху..

   - Вас зовут Вера? - киношным глубоким голосом заговорил Валеф.
   - Да.
   - Мою жену тоже Верой звали... - правый глаз у Валефа задёргался, а левый
угол губ опустился и выглянул из-под усов.
   - Я слушал, что вы говорите... Для меня было приятной неожиданностью,
что вы красавица, а такая умная. Мне с вами хочется смеяться!
Смех обладает неким гипнотическим воздействием.
У меня есть одна подруга (уловив дрожь Верочки и поняв это по-своему, спешит успокоить: жена институтского товарища), с которой мне было противопоказано находиться в одной комнате: мы начинали неудержимо хохотать по всякому пустяку,  о чем бы ни шла речь. Прошли годы. Она сейчас в другом городе. И мы с ней давно
уже не хохотаемся. Я намерен продолжить знакомство с вами последовательно и... неотвратимо. Вы бы так меня расха... ха... ты... ва... ли!
Да! Расхаливатыли!

   Следующий танец не успел начаться, а Верочка уже выскочила из-за стола
и завертелась в кругу, хотя был медляк.

   Людмилка захотела лимонаду и задержалась у стола.
Валеф тут же оказался около неё. Они присели.
   - Вы Людмила.
   - Да... Вы запомнили моё имя? Молодец! Похвально!- Людмилка уже готова была
прыснуть, но заметив тоскующий взгляд Валефа, удержалась.
   - Мне легко было запомнить... Мою жену так звали...
   - Ооо... Вы страдаете? Я вам сочувствую.
   - Вы меня растрогали тем, что сразу поняли меня. В наше время
такое почти не случается... Такая неожиданная, радостная встреча!
Я тоже вас понял: только с вами можно жить и радоваться счастью бытия,
не глядя на весь окружающий мир, который давно и прочно сошёл с ума...
   - Ну, вы это... как вас... - Валеф? - несколько сухо прервала кавалера
конкретная Людмила, - со мной уже много лет живёт и радуется счастью бытия
мой муж.
   - Извините! Не обижайтесь! Я просто хотел вас с мужем... в кино пригласить.
Он с вами бы сидел, а я сбоку... с его боку...

   Людмила захохотала, поставила свой бокал с лимонадом и порхнула
в круг. Валеф покрутил головой, налил себе вина и, потягивая его,
отвалился на спину стула, откровенно рассматривая танцующих красоток.

   Наконец, дамочки собрались за столом, гомонили шумно и весело.
Маруська, лукаво посмотрев на Валефа, запела:
   - Цып-цып, мои цыпляяяятки.
Все запереглядывались,  а потом грянули: Чип-чип чю-джялярим!

   Валеф растрогался и часто-часто заморгал. Потом ещё и ещё пели,
читали стихи даже. И Валеф что-то читал, на своём языке.
Людмилка не удержалась:
   Жаль, я вашего языка не знаю: мне так много нужно рассказать вам!
И залилась всеми своими серебряными колокольчиками, - это она из какого-то
фильма понравившуюся шутку повторила.

   И снова танцы! Валеф коршуном налетел на Нину. Взяв за руку, попросил:
   - Посидите со мной... Пожалуйста. Вас зовут Валя?
   - Да... Нина...
   - И мою жену так звали!.. Мы с вами могли бы подружиться,
у нас так много общего! 
   
   Нина, конечно, и теперь не изменяя себе, спрашивает:
   - А есть в этом смысл, резон, хоть какой-то?

   - Я и водитель классный... и с ЖИГУЛЯМИ! Правда, они синего цвета...

   - Синего? Это меняет дело! Наоборот!  - В этом есть смысл! - Большим усилием ей удалось сдержать смех. Посмотрев на Валефа долгим взглядом, она протянула:
   - Воооон вы каааакой... оказывается... А с первого взгляда и не подумаешь...

     Вдруг все, как опомнились, стали спрашивать, в честь чего или кого
такое счастье разразилось?

   - Событие великое! - говорит Зинаида Васильевна торжественно, -
Интернет в отключке!

   Все захохотали, захлопали в ладоши, радуются, а больше всех Верочка:
и то сказать - ни с кем ничего плохого не случилось!
38 Земляника
Надежда Бакина
   Тем летом я опять поехал в лагерь, заранее предвкушая ночи в палатке, купание в реке и вечерние посиделки у костра. Я любил лагерь. Каждый год туда приезжали новые ребята, иногда я встречался с уже знакомыми, с теми, кто был год или два назад в одной смене со мной, и тогда мы здоровались чуть радостнее – как бы ни было интересно в лагере, с друзьями будет еще интереснее. Так было и в том году. В одной палатке со мной поселили шестерых мальчишек: пять из них я видел первый раз в жизни, и немного робея, как всегда при первом знакомстве, я поздоровался с ними, а вот шестым был парень, с которым я виделся год назад. Он тогда жил не в моей палатке, но я его хорошо запомнил, смешливый и заводной – он был весьма яркой личностью.

   Пятеро других были не то, чтобы испуганными, но им не хватало его легкости. Они разложили свои вещи, переоделись в спортивные костюмы. Мы сделали то же самое. Собственно, все первый час делали одно и то же: раскладывали вещи, переодевались и ходили из палатки в палатку, знакомясь с теми, кто будет рядом все три недели летней смены в лагере. С кем придется ходить в лес, купаться, болтать в тихий час под одеялом и убегать тайком в лес. Или даже узнать, кто будет тем несчастным, кого в последнюю ночь вымажут зубной пастой. Такова традиция, которую чтили все, приезжавшие в лагерь: в последнюю ночь не заснувшие ходили к заснувшим, чтобы на прощанье подшутить над ними. Вымазать лицо зубной пастой. Связать шнурки кед. Спрятать полотенце. Налить воды в кровать .Безобидные шутки, проверяющие, насколько человек способен посмеяться над собой утром. Жертва намечалась заранее, чаще всего их было несколько, даже целые палатки. Главное было не заснуть, пересидеть соперника. Я каждый год засыпал, утомившись за долгий летний день. И пару раз мне доставалось. Но к следующему году все забывалось.

   Мальчишки из моей палатки держались одной стайкой. Потом я узнал, что они были из детского дома. И не мог себя преодолеть, смотрел на них во все глаза: раньше я только слышал о детских домах, а они – вот, рядом со мной, и ничем от меня особо не отличаются, худенькие, радостные, взволнованные летом и лагерем, но чуть настороженные. Впрочем, оказалось, что они знают анекдотов гораздо больше, чем я, и читали не только «Три мушкетера», но и «Двадцать лет спустя» и даже «Виконта де Бражелона», до которых у меня никак не доходили руки, а потому они мне рассказывали, что же будет дальше, и по ночам мы шептались, мешая нашему соседу спать. Его Дюма не очень интересовал, он чаще проводил время в другой палатке, где у него были друзья. А мы пытались играть в мушкетеров. Пытались – потому что не могли поделить между собой героев, нас-то было шесть человек, а мушкетеров четверо. Поэтому кому-то приходилось, скрепя сердце, иногда быть Ришелье или Рошфором. Иногда мы звали к себе в игру кого-нибудь из девочек, чтобы она была Миледи или Анной австрийской. Быть Констанцией мы не просили никого, стесняясь даже и играть в любовь.

   На самом деле, кажется, таких вот стаек, объединенных обшими интересами было много раскидано по лагерю. Просто мне повезло, мой интерес был рядом, прямо в моей палатке. Хотя иногда я бегал в другие группки, играть в карты и настольные игры, болтать о тысяче интересных вещей, рассказывать про школу смешные и не очень вещи… Группки разделялись, перемешивались, менялись составы.

   Где-то через неделю жизни в лагере, когда весь отряд пошел в лес, мы набрели на огромную земляничную поляну. Красные ягодки выглядывали то тут, то там из-под зеленых резных листьев, прятались под ними, но стоило присесть на корточки и пониже склониться к земле, как становилось видно темно-красное море земляники. Мы ели ее, сначала собирая полную горсточку, чтобы уже потом всю ее отправить в рот, ощущая языком сладость и аромат – клянусь, я чувствовал его не носом, а на вкус! – ягод. Чем больше ягод за раз, тем вкуснее. Потом набрали в баночки, которые были у нас с собой. Детдомовцы – большинство мальчишек в лагере называли их так за глаза, а некоторые и в глаза, впрочем, совсем беззлобно, просто так было удобнее и понятнее, чем называть каждого по именам,  да и потом, их не особенно разделяли, они ж всегда были вместе, - так вот, детдомовцы землянику есть не стали, они собирали ее в свои баночки и радовались каждому следующему кустику. И потом, уже в лагере, когда все после ужина съели свою землянику, они все равно не стали ее есть. Вместо этого мальчики аккуратно тонким слоем рассыпали ее на расстеленную на тумбочке газету.

   Каждые утро и вечер в течение оставшихся двух недель они перемешивали подсыхающие ягоды, не давая им заплесневеть, следя, чтобы те сушились ровно. Я сначала удивился, ведь земляника гораздо вкуснее свежая, вот только с куста, когда пальцы еще в красном соке, и хочется есть ее всю, даже не дозрелую, с белым твердым боком, чуть кислую или даже безвкусную, только сорванная с куста она все равно была вкуснее конфет. Которых, кстати, у детдомовцев не было. Это у меня и у других в чемоданах лежали кулечки с конфетами и сушками. У них не было. Ни кулечков, ни конфет, ни сушек. Но все ребята с ними делились. И не потому, чтобы их жалели и оказывали снисхождение. Нет, просто делились. Почему нет? Если у тебя есть, почему не разделить это с тем, у кого нет? Тем более, что мы все вместе играли.

   На мое удивление мальчишки сказали, что хотят взять землянику домой. В свой детдом. Чтобы угостить своих друзей, которые остались летом там. Детдому дали только пять путевок в лагерь, я не очень понимал – и теперь не понимаю – что это значит, мальчишки были более подкованы в этих вопросах, но не смогли мне объяснить, как распределяются социальные путевки. Просто именно в этом году эти путевки достались им. И они смогли поехать в лагерь. Смогли уехать из детдома и спать в палатке, быть внутри большого лагеря, среди еще нескольких десятков мальчиков и девочек – но не в детдоме. А другим не достались. Может, в следующем году дадут еще путевки, и тогда поедет кто-то другой. Но сейчас, здесь – они. И они очень хотели поделиться этим летом и этой земляникой с другими, с теми, кто остался там.

   Я искренне порадовался за них. Это действительно было очень благородно.  В тот день, когда они мне объяснили, что они делают, я даже не стал спорить из-за роли моего любимого Атоса и взял себе роль Бонасье. Господина Бонасье, само собой, в Констанцию мы не играли, я уже говорил. Взял, потому что мне тоже хотелось стать хоть немного благородным.

   В жаркие дни мальчики выносили газету с земляникой на солнце, и весь лагерь знал, что они сушат ягоды. Впрочем, они и не пытались это скрывать. Они вообще, достаточно спокойно жили в лагере, так что я чаще всего не помнил, что они из детдома.

   Приближался конец смены и надо было собирать вещи. Землянику на последнюю ночь оставили там же, на газете на тумбочке, мальчики не убирали ее в банку, боясь, что если ягоды не просохли как надо, они могут заплесневеть в банке. Пусть лежат, никому ж не мешают.

   Ночью я долго боролся со сном, боясь, что в палатку прокрадутся, чтобы подшутить, выполнить ритуал прощальной ночи, но все равно заснул. И мальчишки заснули. И наш сосед заснул. Или мне так показалось. Я не знаю.

   Утром ударил гонг, и мы начали просыпаться и выходить.

   Возле нашей палатки в траве что-то краснело. Я нагнулся посмотреть, и нашел засушенную я году земляники.

   Кто-то решил не мазать нам лица пастой, а подшутить по-новому. Кто-то пришел ночью в палатку и рассыпал землянику в траву. Кто-то решил, что это очень, очень смешно, рассыпать ее ночью. Высыпать. Раскидать у входа в палатку.

   Мальчики не плакали. Не знаю, как это им удалось, я бы плакал, мне бы было жаль потраченного времени, не попробованных ягод, друзей, которых я не смог бы угостить,- но они не плакали. Они попробовали собрать хоть что-то, и я кинулся им помогать, но это было бессмысленно. Трава была густая. Мы собрали от силы полгорсти. Мальчишки посмотрели на нее и бросили. И молча ушли в палатку. А потом так же молча, не прощаясь, сели в автобус и уехали. В свой детдом.

39 Случайное знакомство
Александра Эм
Телефон тихонько завибрировал. Татьяна Николаевна оглянулась по сторонам, быстро разблокировала экран и, замирая от волнения, прочла сообщение: «Богиня моя, с добрым утром!» Вслед за сообщением прилетела картинка с котенком и мерцающей золотистой чашкой чая. Татьяна Николаевна почувствовала, что краснеет.

- Тань, ты чего, – оторвала взгляд от монитора сидящая за соседним столом женщина, -давление?
- Нет-нет, - Татьяна Николаевна сунула телефон в карман вязаного кардигана, машинально поправила прическу, - я в туалет. Я быстро.

Запершись в кабинке, с бешено колотящимся сердцем, Татьяна Николаевна в двадцатый раз прочла заветное послание. Мысли скакали, путались, не давая сосредоточиться: «Нужно что-то ответить. А что? Что-то нейтральное. Вроде «Доброе утро! Хорошего дня». Нет, это слишком банально. Хорошо, что нам нельзя пользоваться телефонами на рабочем месте, а то он подумал бы, что я легкодоступная. Только и делаю, что торчу в телефоне, жду его сообщений. А я разве не жду?» Татьяна Николаевна вспомнила, как маялась в постели всю прошлую ночь, томясь смутными мечтаниями. «Не спалось просто. Чаю напилась на ночь. А там кофеин! Так что же ответить?»

Снаружи кто-то подергал дверцу кабинки. Татьяна Николаевна вздрогнула и быстро напечатала: «Доброе утро! Желаю хорошего настроения!», выключила экран и нажала на кнопку слива на туалетном бачке. Телефон снова требовательно зажужжал.
«Танечка, смотрю на твою фотографию, ты обворожительна. Как бы мне хотелось прикоснуться к твоим золотистым кудрям», - еле сдерживая волнение, прочла женщина. Времени на обдумывание ответов уже не оставалось, и она напечатала первое, что пришло в голову: «И мне бы этого хотелось». Зажмурившись, она отправила сообщение. А что? Судя по фото на анкете он был вполне привлекательным мужчиной. Не молод, так она сама не девчонка давно. Интеллигентный. Увлекается рыбалкой, фотографией, ходит в спортивный зал. Не женат – это важно. Татьяна Николаевна почувствовала укол совести: она сама ведь замужем.

До обеда времени на переписку не было. Сдача отчета – это всегда нервотрепка, голову от бумаг поднять некогда. Стоя в очереди в заводской столовой, Татьяна Николаевна вспомнила про телефон: пять не отвеченных звонков. И все с одного номера.
 
- Маша, мне позвонить нужно, кушайте без меня, - прошептала Татьяна Николаевна и, сопровождаемая недоуменным взглядом подруги, проворно выскочила в коридор.

Они проговорили весь обеденный перерыв. Петр Дмитриевич оказался галантным и чутким собеседником. Захватывающе рассказывал, как ездил прошлым летом в палаточный городок на реку, с юмором передавал все, что там происходило с его незадачливыми попутчиками. Красочно описывал тихие закаты, туманные восходы, острый запах свежей хвои и дымный привкус ухи, приготовленной на костре. Сама Татьяна Николаевна в походах не бывала уже очень давно. Однажды, еще в первый год ее замужества они с Виталиком отправились в поход. Все, что она помнила из той поездки – это жуткой холод поутру, вездесущие комары и отсыревшие за ночь вещи. А сейчас ей почему-то захотелось снова попасть в неустроенность палаточной жизни, окунуться в беззаботное веселье, которое ей сулил новый знакомый.

- Ну что, Танюша, рванем летом с палатками в горы?
- Я не против, - зачарованно проговорила женщина.
- А что ты делаешь сегодня вечером? Неплохо бы отметить наше знакомство, - было слышно, как Петр Дмитриевич на том конце провода понизил голос, - у меня есть восхитительное калифорнийское вино. Для особенных случаев. Что скажешь?
- Ой, как-то так, сразу, - начала отнекиваться обескураженная напором Петра Дмитриевича женщина, - боюсь, сегодня у меня не выйдет…
- Окей, Танечка, я могу подождать до завтра, - с придыханием сообщил Петр Дмитриевич, - но не дольше. Не терпится взглянуть на тебя воочию, моя наяда.

Татьяна Николаевна снова покраснела и, едва закончив разговор, стала лихорадочно просматривать телефонную книжку в поисках контактов парикмахерши и маникюрши.
 
- Виталик, я дома! – Татьяна Николаевна ворвалась в квартиру, распространяя вокруг себя благоухание парикмахерской и воодушевление женщины, предвкушающей приключение.

Сбросив в прихожей сапоги и пальто, она вбежала в слабо освещенную спальню. Грузная фигура мужа резко выделялась на фоне окна и таявших за ним голубых мартовских сумерек. Виталий сидел на своем привычном месте в кресле. Склонив голову, он дремал под мерное бормотание телевизора, изредка всхрапывая.  Рядом на столике были свалены тарелки с остатками обеда, кружки с недопитым чаем, хлебные крошки, обертки от конфет. В спальне стоял спертый запах болезни. Татьяна вздохнула и, с досадой ощущая, как улетучивается приподнятое дневное настроение, начала потихоньку собирать посуду. Она смахнула крошки, приоткрыла окно, впуская свежесть весеннего вечера, и тихонько разбудила мужа.
- Виталий, просыпайся. Сегодня нужно принять ванну.

Мужчина открыл глаза и уставился на новую прическу Татьяны. В ясном, по-детски непосредственном взгляде читался восторг. Здоровой левой рукой он неловко провел по Таниным волосам.

- Аааооооыыы, - с трудом произнес он.
- Да, дорогой, у меня новая прическа. Спасибо за комплимент.

Очень давно, кажется, в другой жизни, Виталик не пропускал ни малейшего изменения во внешности жены. Он любовался и восторгался ей, сыпал комплиментами, похвалами и подарками, искренне считая Таню подарком судьбы. Она такой и была: пухлой хохотушкой с легким характером.
 
Телефонный звонок, прозвучавший пять лет назад, разделил ее жизнь на две части: до и после болезни мужа.  Мчась в то утро в больницу, Таня до последнего не верила в страшный диагноз. Виталику всего 42, какой инсульт? Но врачи не ошиблись. Месяц в больнице, реабилитационные центры, домашние упражнения – Таня вкладывала все свои силы, время и деньги на восстановление здоровья супруга, подчас забывая о своих нуждах. За ежедневными заботами о муже Татьяна не заметила, как их дочь окончила одиннадцатый класс и уехала учиться в другой город. Таня и Виталик, получивший нерабочую группу инвалидности, осталась в квартире вдвоем.
 
Жизнь Татьяны стала размеренной и предсказуемой: днем работа, а по вечерам она спешила домой, к Виталику. Постепенно она растеряла друзей и подруг, которые едва заслышав от Татьяны: «Я не смогу прийти, Виталик не может долго оставаться один», отводили глаза и сочувственно кивали. Виталик, благодаря стараниям Татьяны, понемногу снова начал ходить. Сначала с костылем, потом с тростью. Он научился простейшим бытовым действиям, но разрабатывать правую руку, висящую плетью, отказывался: было больно, требовалось прилагать усилия и настойчивость. А его и так все устраивало. Сыт, одет, любимая женщина рядом. Что еще надо? Поначалу Татьяна еще надеялась, что к нему вернется былая энергия, стремление достигать и двигаться вперед. Но годы шли, а сил и желания у мужа не добавлялось. Он все реже выполнял нехитрые физические упражнения, предписанные докторами, стал привередлив в еде, начал набирать вес. Татьяна поначалу искренне радовалась его успехам, подбадривала мужа, но, наблюдая захватывавшую Виталика апатию, она становилась все печальнее и печальнее, чувствуя свое бессилие. Она стала замечать, что просьбы начальницы задержаться на пару часов после окончания рабочего дня уже не вызывают у нее возмущения, и по выходным все чаще находятся дела вне дома. Разумеется, Виталик имел все необходимое, все самое лучшее. Но Татьяне вдруг стало чего-то не хватать. Хотелось человеческой теплоты и участия, заботы, крепкого мужского плеча, в конце концов. Всего того, что в одночасье украла у нее болезнь.

 Как-то раз коллега в порыве откровенности рассказала о том, как легко заводить новые знакомства на специальном сайте. Татьяна фыркнула.

- Куда уж мне! Там, наверное, красотки двадцатилетние. Да и замужем я, неудобно как-то.
-Танька, ты дурочку из себя не строй. Разные там женщины. Ну и по-честному, какой из твоего Витальки муж? Ну обуза же, признайся?
- Маша, - задохнулась от негодования Таня, - как ты можешь? Это мой родной человек, мы с ним двадцать лет живем…
- Знаю, знаю, - отмахнулась Маша, - а вот признайся честно, ведь хочется иногда нормального мужика рядом? Чтоб и лампочку поменял и машину сам отремонтировал, ну и это самое…
- Да ну тебя, Машка! – засмеялась Таня, замахав на подругу руками, - вечно ты об этом.

Однако, теперь эта мысль не давала Татьяне покоя. Несколько дней ей потребовалось для того, чтобы скачать нужное приложение на телефон. Потом она долго и обстоятельно описывала себя в анкете. Писала, стирала, снова писала. А чего стоило подобрать соответствующую фотографию! Чтоб и поплывший подбородок был не заметен, и лицо не слишком уставшее. Виталик заглядывал ей через плечо, тыкал пальцем в фото и радостно кивал, бормоча что-то нечленораздельное.

- Да, мой хороший, и мне эта фотография нравится, - отвечала Татьяна, пряча в смущении телефон.

Наконец дело было сделано. Татьяна часами рассматривала фотографии подходящих ей по возрасту и увлечениям мужчин, не решаясь написать первой. Портрет и анкета Петра Дмитриевича Осокина сразу привлекли ее внимание. Спокойное, даже благородное лицо располагало к доверию. Алгоритмы приложения сработали каким-то непостижимо-волшебным образом, и тот самый Петр первым написал ей. Татьяна удивилась, обрадовалась и ответила. А потом не спала всю ночь.
 
В день свидания Татьяна Николаевна не могла найти себе места. Кофе сбежал, Виталик с утра капризничал, рабочий день казался нескончаемым. Несколько раз Таня собиралась позвонить Петру и объявить, что не придет сегодня, скажется больной или еще какой-нибудь форс-мажор сочинит. Но потом вспоминала одинокие вечера и ночи, обзывала себя трусихой и продолжала с замиранием сердца ожидать вечера.

Петр назначил встречу в незнакомой части города, в парке. Таня мчалась туда, отринув страхи, воображая прекрасного галантного кавалера, увлекательный диалог и возможно даже поцелуй на прощание.
 
Парк выглядел неопрятно. На газонах кое-где виднелись потемневшие кучи снега, бескрайние лужи на дорожках вынуждали редких прохожих совершать неловкие прыжки. Татьяна шла по парку, не обращая внимания на окружавшую ее серость, вдыхая полной грудью свежий воздух. Неожиданно с соседней дорожки к ней приблизился мужчина.
 
- Таня, это ты? Ах, всенепременно это ты! Боже, как ты великолепна! – мужчина попытался приобнять ее.
Таня немного опешила от внезапного натиска. Остановилась.
- Добрый вечер, Петр, - проговорила она, отступая на шаг назад и оглядывая высокую худощавую фигуру.
- Танечка, я безмерно счастлив познакомиться лично.
 - Взаимно.
-Ах, Таня, если бы я был художником, я бы бросился рисовать твой портрет. Танечка, я должен напоить тебя чаем. Пойдем, пойдем, Афродита моя, у тебя такие ледяные руки.

Напористый шквал заботы, которую обрушил на нее Петр, сразил отвыкшую от подобного обращения Таню. Мужчина услужливо поддерживал Татьяну под локоть, помогая обходить лужи и выщербленную тротуарную плитку. Петр болтал без умолку, пересказывая все ту же историю про палаточный поход. «Волнуется, наверное», - сочувственно подумала Татьяна и украдкой взглянула на его небритый подбородок.
 
Едва выйдя из парка, они очутились в маленьком неухоженном дворе внушительной сталинской пятиэтажки.

-Сейчас, сейчас, богиня моя.
- Петр Дмитриевич, а куда, собственно … - насторожилась Татьяна.

Тем временем Петр уже открыл обшарпанную дверь подъезда и, галантно пропустив вперед себя Татьяну, вошел вслед за ней в темный подъезд, пропахший кошками и застоявшейся канализацией. Татьяна отшатнулась.

- Пойдемте, Танечка, - уговаривал спутник, подталкивая ее в спину, - вот сюда, пожалуйте. Чаю вам предложу.

Он открыл дверь квартиры, расположенной на первом этаже и широким жестом пригласил Таню войти. Немного поколебавшись, она робко ступила в темную прихожую. Петр захлопнул входную дверь, и тут же Таня ощутила на своих губах слюнявый, дрожащий от вожделения поцелуй.

- Что это вы себе… - с негодованием выдохнула она, оттолкнув назойливого ухажера.

Таня начала шарить по стене в поисках выключателя. Под руку попалась невидимая в темноте полка. С нее посыпались какие-то пыльные предметы, вроде статуэток, грохнула связка ключей. Таня почувствовала под ладонью что-то колюче-шерстяное и одновременно липкое и брезгливо отдернула руку.

- Включите свет! Немедленно! Я буду кричать!

Незримые трясущиеся руки начали расстегивать ее пальто, стянули с головы берет. Она снова почувствовала на щеке омерзительный поцелуй и пронзительно завизжала. Через секунду зажегся свет. Перед ней стоял растрепанный Петр Дмитриевич со спущенными до колен брюками и выражением абсолютного непонимания на лице.  Полубезумным взглядом Таня обвела заваленную невообразимым хламом прихожую и примыкавшую к ней кухню. На кухонном столе, покрытом пестрой клеенкой, стояла початая бутылка водки, два граненых стакана и апельсин.
 
Внезапно ожило висящее на кухонной стене радио.
- Двадцать один ноль-ноль, - оглушительно-громко объявил диктор.

И как-то разом на Таню обрушилось осознание всей нелепости и ужаса ситуации, в которую она попала. Попала сама, по собственной неопытности, наивности. Глупости в конце концов. Кто этот дурацкий клоун, вообразивший себя дон Жуаном? Как она могла повестись на его банальные россказни? На что она рассчитывала, соглашаясь на встречу с незнакомцем, о которой никому не рассказала?
Таня молча подобрала свой берет, открыла дверь и вышла из квартиры.

- Куда же ты, наяда моя! – неслось ей вслед.

***
 - Виталик, я дома! – потухшим голосом сообщила Таня полутьме, царившей в квартире.

Она сняла пальто, сапоги. Поправила перед зеркалом волосы, пристально вглядываясь в своё отражение. Уже не молодая, но неплохо сохранившаяся женщина. Морщинки возле глаз, но это от смеха. Почему все настолько нелепо вышло? Что она сделала не так? В какой момент свернула не туда. Ей до сердечной боли стало жалко себя. Жалко своей бесцветной, безрадостной, беспросветной жизни. Жалко Виталика, который уже никогда не станет прежним. Жалко бестолкового Петра, промышляющего случайными знакомствами с неопытными дурочками.

- Аааоооээ, - донеслось из ванной.
- Виталик?

Таня вздрогнула и резко обернулась, ударившись локтем о дверной косяк. От внезапно пронзившей ее боли, слезы навернулись на глаза. Таня бросилась в ванную.

Виталик лежал на спине на кафельном полу. Вода из открытого крана лилась через край раковины, попадая на его рубашку и брюки.

- Боже мой! – в отчаянии воскликнула Таня.
Она моментально выключила воду, присела на корточки и принялась поднимать мужа, прекрасно осознавая, что ей это не под силу.

- Как же это ты, зачем? – причитала она, - ждал, меня, ждал и решил сам умыться?
- Эиии, - жалобно застонал Виталик.
- Дуралей ты мой, - простонала вконец обессиленная Таня, садясь рядом с мужем на мокрый пол.
- Ииии, - негнущимися пальцами Виталик дотронулся до мокрой щеки Тани.
-  Я ударилась. Нечаянно. Но мне уже не больно, милый, - ответила Таня, беря Виталика за руку и чувствуя, как глаза снова наполняются жгучими слезами.
40 Гроза
Александр Козлов 11
Лето было жаркое, особенно несколько последних дней, что и стало причиной болезни Тани. Наигравшись в догонялки с ребятами, она вместе со всеми попила холодной воды из колодца, у неё заболело горло, и появился кашель. Поэтому последняя и самая интересная работа на сенокосе проходила без неё. Без неё утром растрясли все копны подсушенного ранее сена, и заворошили его. Пообедав на скорую руку, без неё все снова ушли на покос грести сено и скирдовать его в стог. Тане хоть и всего семь лет, но она уже участвовала в такой работе, она помогала грести сено, оставшееся на месте валков после того, как его собирали в охапки и относили к стогу. А ещё её сажали на стог, и она утаптывала сено, которое отец подавал вилами, а мама охапками укладывала его там. Таня, держась за подол матери, прыгала по стогу, проваливаясь в рыхлое сено и тем самым уплотняя его. А ещё она показывала маме, где в стогу большие ямки, и мама клала туда очередную охапку. Со временем стог становился всё уже и всё выше, и у Тани начинала кружиться голова. Тогда её спускали вниз, а мама завершала стог одна. На покосе всегда было весело, пахло свежим сеном, и все пили клюквенный морс. Но вот сегодня её не взяли, и она в одиночестве сидит на ступеньках крыльца, покашливая и шмыгая носом.

Не зная, чем заняться, она покрутила головой, высматривая что-нибудь интересненькое. Её взгляд остановился на кадке, стоящей тут же рядом с ней на крыльце. Вчера мама готовила её к засолке огурцов. Таня с интересом наблюдала за тем, как она делала это. Вначале мама помыла кадку пучком крапивы и положила на дно несколько веточек можжевельника. Затем принесла из печки в совке большой плоский камень. Камень был очень горячий, поэтому, когда мама положила его на можжевельник, в кадке затрещало, и оттуда показались языки синего душистого дыма. Мама осторожно вылила в кадку полведра кипятка. Там зашипело и забулькало, а вместо синего дыма клубами повалил белый пар. Мама со словами: «Пусть теперь денёк попарится!» - быстро накинула на кадку старое одеяло, которое до сих пор так и лежало на ней. Таня потрогала кадку и одеяло – ей показалось, что они ещё тёплые. Приподняв уголок одеяла, она заглянула под него. В нос ударил приятный запах можжевельника, а на дне кадки она увидела камень, наполовину залитый водой, да и только. Таня опустила одеяло, интерес к кадке пропал.
Вот если бы выйти на улицу, было бы интересней, там и с соседскими детьми поиграть можно было бы. Но путь на улицу закрывала калитка и категорический наказ мамы: «Дальше крыльца – ни ногой!»

Калитка была гордостью папы. Несколько дней тому назад он заменил старенькую разваливающуюся калитку из обычных тычинок, на новую из обструганных штакетин. Если старая калитка была подвязана к столбу двумя проволочными связками, и открывалась с трудом, то новая плавно распахивалась от легкого толчка, потому что была прибита к столбу металлическими петлями.
- Петли. Название какое-то чудное, две металлические пластинки с дырочками для гвоздей. Почему петли? – подумала Таня и продолжила рассматривать калитку. Чтобы та не открывалась от ветра, папа смастерил запор - вертушок. Его он сделал из куска штакетины, срезав топором острые уголки, и прикрепил к калитке так, что кончик вертушка при повороте цеплялся за противоположный столб и не давал калитке открыться, а повернуть его можно было и со сторону улицы, просунув руку в щель между штакетинами.
- Вертушок – тоже чудное название, наверно потому что вертится вокруг гвоздя, которым прибит к калитке, - стараясь побороть скуку попыталась пофантазировать Таня
И тут она вспомнила, что её старший брат, когда помогал отцу крепить калитку, лихо прокатилась на ней, уцепившись руками за верхнюю перекладину и встав ногами на нижнюю. За что сразу получил от отца смачную оплеуху. А ещё папа отругал его и наказал всем, чтобы впредь никто не катался на калитке, потому что петли могут поломаться. Так и сказал: «Увижу кого на калитке – выпорю!»

Таня встала со ступенек крыльца и не торопясь подошла к калитке. Её донимал соблазн прокатиться на ней, как это сделал брат. Ведь никто не увидит, все же на покосе. Ну, всего один разок! Придерживая калитку правой рукой, она осторожно стала поворачивать вертушок левой. И тут в кусте сирени, который растёт на улице недалеко от калитки, мяукнул котенок. Таня отпустила калитку с вертушком и позвала: «Кис! Кис! Кис!» К её удивлению и радости, в ответ она услышала жалобное мяуканье. Посмотрев через изгородь, она увидела в середине куста маленького рыженького котенка. Через изгородь не достать, но чтобы выйти на улицу, надо открыть калитку. Мама запретила Тане сегодня выходить на улицу, но не гулять же она идёт, а только к кусту сирени - посмотреть котёнка. Повернув вертушок, Таня растворила калитку, даже забыв, что хотела на ней прокатиться.

Подойдя к сирени, она присела на корточки и вновь позвала котёнка. Котёнок жалобно мяукнул и медленно стал вылезать ей навстречу. Но тут тишину разорвал резкий раскат грома. Это было так неожиданно, что Таня громко вскрикнула. Гром и Танин крик так напугали котёнка, что он снова скрылся в кусте. Таня посмотрела вверх, солнце ярко светило прямо над головой, небо было чистое и голубое. «Откуда же прогремел гром?» - прошептала она. Поднявшись с корточек, она увидела, что из-за крыши соседнего дома прямо на неё довольно-таки быстро выползает тёмно-сиреневый клубок тучи. Казалось, что темное чудовище переползало через соседский дом. Косматая голова чудовища тянулась к солнцу, чтобы проглотить его, а огромные лапы захватывали голубое небо всё больше и больше. По спине Тани пробежал холодок, ей стало страшно. К тому же в воздухе установилась мёртвая тишина, даже ветер стих до такой степени, что ни один листок на деревьях и кустах не шевелился. Тане показалось, что не только она, но и все вокруг напуганы этим чудовищем.

Но вот несколько редких крупных капель дождя, ударив по листве сирени, разорвали безмолвие природы. Одна капля ударила Таню в плечо, обдав его резким холодом. Потом капля обожгла холодом спину, потом ударила в руку. «Вот и дождь начинается, - подумала Таня, - а как же котёнок? Он же промокнет!» Она быстро сунула руку в куст сирени, нащупав там котёнка, схватила его за шею и вытащила. Тот так был напуган, что даже не попытался сопротивляться. Таня прижала котёнка к груди, а он, словно прося защиты, сунул свою голову ей в подмышку.

Прежде чем побежала на крыльцо, под крышу, она остановилась у калитки, и посмотрела в конец деревни, не возвращаются ли все с покоса. Улица была пуста, лишь в конце её клубилось облако пыли. Оно быстро двигалось в её сторону, увеличиваясь в размере. Таня быстро побежала к дому, забыв запереть калитку вертушком. Едва она оказалась на крыльце, сверкнула молния, и прогремел гром, снова напугав её. Капли дождя редкими хлопками стучали по крыше, постепенно увеличивая частоту ударов. Таня оглянулась и посмотрела на незакрытую калитку. Надо вернуться и запереть её, а то мама поймет, что она выходила на улицу и будет ругаться. Но как только она сбежала со ступенек, по улице пронёсся вихрь с клубом из песка, пыли и сухой травы. Калитка, подхваченная вихрем, с шумом распахнулась, часть пылевого облака резко вкатилась в палисадник, напугав Таню. Калитка резко захлопнулась и, поломав петли, на которых висела, с треском повалилась на дорожку. Сверкнула молния, громыхнул гром, а дождь полил как из ведра. Чудовище окончательно проглотило солнце, стало темно, словно наступил вечер.

Напуганная до смерти Таня вернулась на крыльцо. Можно было спрятаться от дождя в избе, но, представив как там темно и жутко, она не пошла в дом, а забилась в угол за кадку и заплакала. Ей было страшно, но больше всего было обидно, что сломалась калитка, а папа подумает, что это она каталась на ней и сломала. А мама догадается, что она выходила на улицу, и будет её ругать за это. А ведь она только хотела спасти котенка, который так доверчиво жмётся сейчас к ней.

Дождь уже не стучал по крыше, а громыхал, стекая с неё уже не струйками, а сплошной водяной стеной. Дорожка от крыльца к калитке мгновенно превратилась в ручей. Молния и гром снова напугали Таню. Котёнок тоже при этом вздрогнул. «Не бойся котик, туча скоро уйдёт!» - шепнула она. И вдруг Таня почувствовала, что она сильнее котика, что она защитила его от дождя, что она правильно поступила, взяв его из куста сирени. Страх стал уходить, но слёзы ещё текли по щекам и она стирала их кулачком, оставляя на щеках грязные разводы.

Дождь прекратился так же резко, как и начался. Опять наступила тишина, лишь капЕль с крыши, прекратив литься струёй, весело стучала каплями по лужицам, да под яблонями раздавались шлепки кАпель, падающих на мокрую землю с листвы. Таня успокоилась, но тут её внимание привлекли звуки на улице. Словно кто-то хлопал доской по луже - так часто развлекались ребята, брызгая водой на девочек. Звуки приближались. "Неужели дети уже гуляют?" Таня выглянула из-за кадки и увидела запыхавшуюся, бледную и промокшую до нитки маму. С тревогой та остановилась у сломанной калитки.
 
- Мам, а к нам котёнок прибился, - наивно, с надеждой в голосе, пробормотала Таня, вылезая из-за кадки.
Увидев дочь с котёнком на руках, живую, невредимую и чумазую, мама улыбнулась, шепнула: - Слава богу, - и вытерла у себя на щеках то ли капли дождя, то ли слёзы.
41 Заколдованное счастье основано на реальных события
Александр Козлов 11
Пелагея сидела в саду на лавочке, дочка с внучкой пололи грядки. Помочь бы, да куда там, отработалась, уже за девяносто перевалило. Жизнь прожита, а какая она была? Какой могла быть? Часто мысленно она возвращалась с этим вопросом в прошлое. Её свадьба с Николаем вначале 1945 была скромная, война ещё не закончилась, да и денег не было. Николай пришёл с фронта без ноги, на протезе. Пенсия по инвалидности маленькая, Пелагея работала в стеклодувной артели, тоже копейки получала. Собрали только близких родственников, но всё ровно получилось большое застолье. Гости выпили "За молодых", покричали "Горько", стали дарить подарки. Кто-то дарил наволочки на подушку и желал хорошего сна, кто-то вручал что-нибудь из посуды и желал хорошего аппетита. Дошла очередь и до тётки жениха - Акулины. Та взяла буханку хлеба, отрезала с обеих сторон горбушки и, со словами: "А теперь посмотрим, хорошие ли зубы у молодых", - одну сунула в руки жениху, а другую невесте. И добавила: "Грызите!" Молодые добросовестно съели эти горбушки. Эта история со временем затерялась бы в памяти Пелагеи, но через год состоялась свадьба у дочки Акулины - Марии.

  Неудачно жизнь у Марии складывалась. В сорок первом забрали её жениха на войну, поженится не успели, а проводила-то его видать хорошо! Проводила так, что забеременела. Жених погиб на фронте в первые месяцы войны. Родилась девочка, но в трёхлетнем возрасте она умерла. После победы в местную артель устроился новый рабочий, Ванька Виноградов. Высокий, неуклюжий и худой до такой степени, что получил кличку - "Жирный". Пошли слухи, что Акулина приворожила его к своей дочке. По деревне стали шептаться и про другие её проделки. Пелагея не верила в это. Свадьба Марии и Ивана была богатая - наряды, угощения. Пышностью и роскошью пытались затмить позор невесты, родившей в девках. И вот в разгар веселья Пелагея решила показать, что не в первый раз гуляет на свадьбах, тоже знает обычаи. Взяла буханку хлеба и повторила тост Акулины. Но горбушки молодым передать не успела, на неё набросилась Акулина. Выхватив горбушки, она бросила их Пелагее прямо в лицо. "Сама жри!"- со злобой сквозь зубы процедила она. «Но ведь ты же сама заставила нас с Колькой на нашей свадьбе их грызть», - растерянно проговорила Пелагея. "Вот и грызите их всю жизнь", - отрезала Акулина. Помнит Пелагея, как её тогда холодным потом обдало. "Да ты и впрямь колдунья что ли? - не ожидая от себя такой смелости, спросила она. "Каждый как может себе счастье добывает", - расплывчато ответила Акулина. С той свадьбы они перестали знаться, словно и не были родственниками. А Пелагее долго эти горбушки покоя не давали. Даже у батюшки в церкви совета просила, тот сказал: "Молись! Бог всё видит!"

Давно это было. Не получила Акулина от своего колдовства счастья. Ушла в мир иной вскорости вместе с мужем. У Марии счастливой жизнь тоже не сложилась, детей больше у неё не было. Ванька Жирный хозяином оказался плохим, да и умер рано. Хоронили Марию дальние родственники. Дом её продали, а новые хозяева его разобрали и построили свой. "Бабушка, пойдём пить чай!" - прервала её раздумья внучка. "Иду, иду!" - отозвалась Пелагея, мысленно возвращаясь в прошлое, где она прожила с Николаем в любви и мире почти сорок лет, столько позволили ему военные раны. Родила ему четверых детей. Хоть и жили бедно, влезая в долги, но детей подняли, вот и внуки уже подрастают, а в доме всегда был уют и звучал детский смех. Разве это не настоящее счастье!
42 Ave, Оза!
Лидия Гладышевская
Ave, Оза!
(«Портреты эпохи» - в ЦДЛ)

На этот раз, как и в день Вознесения, снова шел дождь… Но несмотря на ненастную погоду, Она пришла… Не могла не прийти… И на этот раз чувствовала себя хорошо, да и настроение было прекрасное.

16 октября в малом зале Центрального дома литераторов состоялся долгожданный вечер, посвященный презентации книги Зои Борисовны Богуславской – «Портреты эпохи». Ее новой книги, изданной на пороге столетнего! юбилея. Это воспоминания об одном из самых интересных и неоднозначных периодов советской эпохи – о свой жизни, о знаменитых современниках –Высоцком, Любимове, Райкине, Аксенове, Тарковском, Кончаловском, Жванецком…, о встречах с Вольфом Мессингом и Вангой, Брижит Бардо и Михаилом Барышниковым, Марком Шагалом и Хулио Кортасаром.

Зоя Богуславская – прозаик, эссеист, драматург, общественный деятель и одновременно… жена, друг и муза Андрея Вознесенского. Несравненная Зоя-Оза долгие годы для многих оставалась как бы в тени своего гениального мужа. Она была и талисманом, и спасала опального поэта от всех невзгод и потрясений.

«Зоя, помнишь пора иная?
Зал, взбесившийся, как свинарня…
Если жив я назло всем слухам,
В том вина твоя иль заслуга»

 Эти строчки из стихотворения Андрея Вознесенского – по сути «поэтический портрет» верной Озы из той странной, порой необъяснимой, эпохи шестидесятых.

Как ни странно, но ее книги в то время переводили на французский и издавали не в России, а во Франции… Иконы стиля Диана фон Фюстенберг, имя которой можно встретить по сей день на этикетках одежды, туфель  и духов в Нью-Йорке, и жены американских президентов Нэнси Рейган и Жаклин Кеннеди  восхищались  необыкновенной элегантностью Зои, а может, даже чуть-чуть завидовали… Ведь Оза-роза дружила с самим Пьером Карденом…, который сделал для нее прекрасное черное платье, украшенное хрустальной розой, на выставке презентации в Париже.
 
***
Зоя Борисовна прошла по узкому проходу зала, приветливо размахивая обеими руками собравшимся. И сразу – с места в карьер:
- Ребята, задавайте вопросы!
Это всегдашнее «ребята» по отношению к седовласым почитателям (собравшиеся были в большинстве людьми весьма солидного возраста) вмиг разрядило атмосферу долгого ожидания живой легенды.
Она искренне и с большим удовольствием старалась ответить на все, даже не совсем удобные вопросы с улыбкой и неподражаемым юмором. И про Жаклин, и про знаменитую видеому «Бабочка Набокова», которую, похоже, в конце концов кто-то «стырил»… И конечно же, про 3 счастливых замужества, и свою последнюю неиссякаемую Любовь к Вознесенскому.
Об истории их воссоединения я неоднократно слышала из уст Озы и свидетелей, читала, да и сама описывала в нескольких своих произведениях о Зое и Андрее, в т.ч. в  пьесе «Возвратитесь в цветы», но каждый раз история звучала по-новому…
- Ребята, ведь сначала отвергла, потом пожалела, а потом так полюбила… Вот, если пожалеете мужчину, то непременно потом может случиться… большая любовь. Так и знайте…
Эту фразу Зоя Борисовна повторяла в течение вечера вновь и вновь. И невозможно было слышать без слез, как тяжело она пережила смерть любимого мужа, тяжелобольного поэта, страдавшего нетипичным Паркинсоном и потерявшего голос… Сын, Леонид Богуславский, увез ее из дома в Переделкино, где каждая вещь напоминала о Вознесенском. Но через 13 дней она вернулась и осталась одна в пустом доме. Одна… наедине с Его Духом. Одна вот уже  13 лет…
- Жизнь без Него остановилась. Я люблю быть Одна.

В конце вечера мне удалось одной из первых пробиться к Озе сквозь «оцепление» фанатов, вручить неизменные розы и получить автограф на «Портретах эпохи»:
«Лидии Гладышевской – от Зои…»
Я, пользуясь случаем, благодарно пролепетала, что найду возможность в ответ передать ей свой сборник пьес о первых жителях писательского городка - «Переделкино и его обитатели», как только получу из печати.
"Просто Зоя" улыбнулась:
- Приезжайте, приезжайте, деточка. В любое время. Я всегда в Переделкино. Одна.
43 Прикосновение к истории
Любовь Малофеева
Две временные плоскости моего повествования сосредоточены в одной географической точке, современные координаты которой на карте России можно обозначить так: Удмуртская республика, Игринский район, деревня Бачкеево. Два столетия назад эта точка определялась несколько иначе: Вятская губерния,  Глазовский уезд, Игринская волость, деревня Бачкеево.  Связующей нитью сквозь толщу лет проходит дорога – Сибирский тракт.

Сфокусируем внимание на одном объекте этой дороги, он является немым свидетелем давно ушедшей эпохи. Это чудом сохранившееся деревянное здание, построенное в 1837 году, включенное в республиканский реестр памятников истории местного значения. В 2000 году здесь был открыт музей «Этапный пункт Сибирского тракта», раскрывающий тему арестантского быта XVII – XIX веков.

Cибирский тракт – уникальный памятник истории России. С ним связаны судьбы тысяч людей: купцов, строителей, первопроходцев, служилых. Но в большей степени дорога известна как «великий кандальный путь». Шли в Сибирь партии уголовников, шли крепостные крестьяне, в чем-то не угодившие своим помещикам. В разные годы дорога печали и страданий видела А.Н.Радищева, А.И.Герцена, декабристов, Достоевского, Н.Г.Чернышевского. Только в 1860 году, накануне отмены крепостного права, по Сибирскому тракту проследовало 18 тысяч осужденных.

Тихий звон кандалов на государевой дороге не утихал, правительство не могло не реагировать на столь оживленное движение арестантских партий по Сибирскому тракту. Так, в 1817 году вышел указ, в котором было предписано в местах расположения почтовых станций учредить этапы -  пункты для ночевок арестантов - со специальными тюремными зданиями. Тогда же такая тюрьма была построена в Бачкеево, в 1837 году ее здание перестроили, оно то и сохранилось до наших дней.
 
Что побудило меня посетить музей, отражающий далеко не самые приятные страницы истории России? Наверное, желание узнать и осознать их.

И вот я в Бачкеево. Вижу ничем непримечательное деревянное здание. Перед домом верстовой столб. Заворожено замираю перед этим зримым воплощением ушедшей эпохи. Осторожно вхожу внутрь и попадаю в неуютный полумрак длинного коридора. Тускло горит свеча. Тоскливая кандальная песня заполняет все пространство, усиливая ощущение физического и душевного дискомфорта.

Динь-бом, динь-бом, -
Слышен звон кандальный.
Динь-бом, динь-бом, -
Путь сибирский дальний.
Динь-бом, динь-бом, -
Слышно там и тут:
Нашего товарища
На каторгу ведут.

Смутные очертания фигуры экскурсовода в темноте возвращают к реалиям современного мира, - так начинается моя экскурсия.  Любопытство – мой главный двигатель, заставляющий сквозь призму времени прикоснуться к тайнам старого дома, хранящего много печальных историй.
Здесь воссоздана атмосфера давно ушедших лет: старинная дверь с глазком, кованый засов, на окнах решетки, двухъярусные нары, печь, деревянные стол и лавки.

В музее две экспозиции. Одна из них посвящена истории Сибирского тракта, другая – арестантскому быту.

Сибирский тракт складывался на протяжении веков. Для постройки дороги требовался труд не одного поколения. Путь в Сибирь был проторён русскими людьми в конце XVI века и первоначально использовался купцами. Кроме торговых целей дорога служила для почтовых перевозок и доставки грузов на строящиеся уральские заводы. При Екатерине II на сибирской дороге были поставлены верстовые столбы, построены мосты, почтовые станции и избы для ямщиков. К концу XVIII века окончательно сложились две ветки Сибирского тракта: на севере – Петербургско-Вологодская, на юге – Московско-Казанская, соединившиеся в удмуртском селе Дебёсы, и далее в Сибирь вела лишь одна дорога. Этапный пункт в Бачкеево принадлежит к Московско-Казанской ветке.

Перед знакомством со второй экспозицией мне предлагают из экскурсантки превратиться в арестантку XIX века и почувствовать все «прелести» арестантского быта. Надеваю бесформенную одежду – холщовую рубаху и штаны, армяк (верхняя долгополая распашная одежда из грубой шерстяной ткани). Экскурсовод, заключая мои руки и ноги в кандалы, начинает свой рассказ.

Перед отправкой в Сибирь арестанта заковывали в кандалы, ограничивавшие движение и служившие для наказания заключенных.  Кандалы были ножные и ручные, вес – около четырех килограммов. В середине XIX века участь арестантов немного смягчили: уменьшили вес кандалов до двух с половиной килограммов, женщинам разрешили снять ножные. На мои ноги и руки были надеты оковы весом 1650 граммов - скажу вам честно, они очень тяжелые и неудобные.

Мне предлагают прилечь на нарах. Повинуюсь. Гремя кандалами, устраиваюсь на жестких досках. Экскурсовод продолжает рассказывать о тюремном быте. Нары были разные: одно - двух- трехъярусные. Арестанты спали на голых досках, все вместе - больные, здоровые – случалось, и умирал кто-нибудь рядом… В углу стояла параша — сосуд для испражнений. Экскурсовод описывает ужасающую картину: в камере стоял удручающе тяжелый воздух, пропитанный запахом испражнений, немытых тел.  Клопы и тараканы донимали усталых путников. Освещения в тюрьме не было. Возможно, все-таки использовались сальные свечи из вытопленного сала или светец - старинное осветительное устройство из подставки и укрепленной в ней лучины.

Грустно разглядываю унылые стены, на них сохранились несколько надписей. Одна сделана карандашом, датирована 1891 годом. В другом месте отчетливо видны две фамилии: Ковзин и Сандаков. Высказываю предположение, что эти фамилии могли написать местные жители. Экскурсовод опровергает мою версию. Говорит, что эти фамилии не типичны для здешних мест. Прикасаюсь к «автографам» неизвестных мне людей.  Какая судьба, какой злой рок вел по этой дороге сотни тысяч «Сандаковых» и «Ковзиных», давая им кратковременный приют в подобных домах-этапах? Каждый из сотен, тысяч арестантов имел свою историю, которая безвозвратно канула в Лету. Стены старого дома – молчаливые свидетели и хранители этих историй.

Позже, кстати, я провела небольшое расследование. В Интернете нашла историю фамилии Сандаков. В сохранившихся и заслуживающих внимания старинных грамотах сказано, что носители фамилии были важными персонами из славянского муромского купечества XV - XVI веков. Изначальные корни фамилии можно увидеть в таблице переписи Всея Руси во времена царствования Ивана Грозного.

Напоследок в музее мне предлагают отведать «арестантской каши». Но то ли от тяжести кандалов, то ли от удручающего рассказа, ком в горле застревает. Наконец я освобождаюсь от тяжелых оков и неудобной одежды и слушаю заключительную главу арестантской повести в Бачкеево.

Последний этап по Сибирскому тракту прошёл в 1900 году. Строительство Транссибирской железнодорожной магистрали поставило точку в истории сибирских трактовых тюрем-этапов. С конца XIX века арестантов на каторгу и в ссылку стали отправлять по железной дороге, этапные пункты остались не у дел. Позже в этом здании открылась земская школа, а еще позже – советская. И, как уже было сказано, в 2000 году открыт музей.

Экскурсия закончилась. Экспозиции музея и мое богатое воображение позволили мне буквально прикоснуться к истории. Я испытала противоречивые чувства. Тяжесть кандалов и печальные звуки кандальной песни запомнятся надолго.
44 Кепка в сортире
Вячеслав Чехут
   Ты знаешь, у меня в детстве была поучительная история. Я, маленький, лет пяти или шести, ходил в детский сад. Мы жили в старом деревянном доме на окраине города. Взрослые всегда были заняты и нам, детям, постоянно приходилось им помогать, делать лёгкую работу: таскать воду из колонки, в двух руках по полведра, копаться в огороде. Честно говоря, мне это не нравилось, хотя физически развивало лучше любой зарядки. Я больше любил валяться на топчане у печки и читать Жюль Верна или Марка Твена. Читал я медленно, только научился, но живо представлял себя пятнадцатилетним капитаном или Томом Сойером. У меня образовался свой внутренний мирок, в котором не было вечно пьяного отца и ругающей его матери. Как сейчас говорится, рос ботаником. Ни с кем не спорил, не отвечал на обиды.

   В детский сад я ходить не любил. Иногда там было весело, но слишком много дисциплины. А ещё и Лёнька с Сашкой. Сашка худой и маленький, а Лёнька потолще и повыше. Сад был продлённый и под конец дня мы не бегали и не шумели, а просто ждали родителей. От скуки Лёнька с Сашкой  цеплялись ко мне, толкали, отнимали одежду, пока никто не видел, и всячески доставали. Я очень переживал. Иногда плакал. Вернее часто. Однажды на прогулке Лёнька так толкнул меня, что я упал на чугунную скамейку и рассёк себе лоб. Кровь залила глаза. Спотыкаясь и плача, я прибежал в группу. Вызвали врача. Он сказал, что у меня сотрясение мозгов и сделал укол от столбняка очень болючий.

   После медосмотра, на котором воспитательница Ольга Алексеевна пожаловалась врачу, маму вызвали в сад и сказали, что я «неадекватный» и мне лучше быть дома в семье. Я обрадовался.

   Два дня я просидел дома.Если бы не книги, было бы ужасно скучно. За мной присматривал дед, остальные работали.

   Дед, Василий, обычно находился в своей комнате и пил чай с печеньками, которые покупал на рынке утром во время прогулки, а иногда на кухне смотрел телевизор. В обоих случаях он, как правило, молчал. Я, пацан, не понимал, почему он молчит, родители, обычно, кричали.

   Иногда я просил его рассказать про войну. Он отмалчивался. Однажды только сказал, чтобы я не верил никаким рассказам, что было всё не так. Я же был уверен, что он был единственным в семье, кто мог бы рассказать что-то интересное.

  - Дед, почему ты молчишь, ты мамы боишься?- пристал я как-то к нему.
  - Нет, я никого не боюсь! – ответил он с нажимом.- Просто мешать не хочу. А маму надо любить, а не бояться. Когда ты делаешь плохо, она переживает. И всё, что она делает, на пользу тебе.

   - Она меня вчера отлупила.
   - И это на пользу.
   Он задумался, потёр плечо, где была давно зажившая рана, полученная бог знает на какой войне. Я не выдержал.

   - Дед, расскажи, где тебя ранили? Ты подвиг совершил?
   Он странно посмотрел на меня, как будто проверяя, пойму ли я то, что он хочет рассказать.

   - Подвиг? Кому он нужен этот подвиг!? На войне человек себе не принадлежит. Прикажут в атаку идти, и ты пойдёшь, даже если от роты человек десять осталось. Нагнёшь пониже голову и летишь перебежками, молясь, чтоб не попали. А потом всем телом плюхаешься в грязь и радуешься этой грязи и тому, что живой. Я несколько раз в атаку ходил и пару раз попадал в рукопашную в чужих окопах. Ранение там получил в плечо и ещё в лоб прикладом. А единственную медаль мне знаешь за что дали? За то, что я показал генералу удобное место для наблюдения за противником. Вот так то. Люди жить хотят, а подвиги в кино и газетах. Не жди наград и защищай лишь то, что тебе дорого.
 
    Наконец два дня закончились.
    Мать взяла отгул, и мы поехали на трамвае, машин тогда ни у кого не было, через весь город. Там мне задавали много вопросов и показывали разные картинки. Когда мы вышли на улицу, мама улыбнулась и помахала у меня перед носом какой-то бумажкой.

   - Нормальный ты, понял!?
   Дома мама усадила меня за кухонный стол, пригладила волосы и спросила:
   - Ты почему часто плакал? Кто-то обижал тебя?
   Я ей всё рассказал.

   Мама подумала и спросила:
   - А воспитательнице ты говорил?
   - Она не поверила. Сказала, что ей некогда разбираться с нами, и она сильно занята. Как ты,- добавил я зачем-то.
   Мама покраснела.

   - Вот что,- сказала она,- ударь кулаком по моей руке, сильно. Как только можешь. И подставила раскрытую ладонь.
   Я от природы был довольно плотным, таскал воду из колонки, копал огород. Так что и в пять лет мускулы у меня были. Я ударил.

   Мама крякнула и потрясла рукой.
   - Вот так и бей!
   - Кого?- В ужасе спросил я.
   - Тех, кто пристаёт или одежду отнимает, или дразнится. Только без причины первым не бей. И не признавайся.

   Всю ночь я не спал. Легко сказать «бей», а если ответят? Их двое. Сашка щуплый может отвечать не будет, а вот Лёнька…. Или двое навалятся.
   Утром, невыспавшийся, я шёл в сад. Странно, я не боялся, как обычно, но был очень взволнован. Чувствовал, что-то должно произойти.
   После завтрака группа пошла гулять. Детский сад был старый, перестроенный из бывшей усадьбы с печным отоплением и с удобствами во дворе. Ранка на голове уже не болела и была заклеена пластырем, который маме дал доктор.
   Мы оказались у той же скамейки. Лёнька, нагло ухмыляясь, щёлкнул меня в лоб.
   - Ну что, мозги- то не вытекли?- Он взглянул на Сашку и заржал. Сашка хихикнул и схватил меня за рукав.

   - Он, наверное, хочет ещё.
   Я взбесился, вырвал рукав из Сашкиных рук, размахнулся и ударил его в лицо. Ярость придала сил, и удар получился гораздо мощнее, чем в мамину ладонь.
   Сашка странно охнул и сел на землю. Из носа пошла кровь. Он сморщил лицо и смешно захныкал. Ярость моя прошла. Я запаниковал, резко отшатнулся и спиной толкнул что-то мягкое и тяжёлое. Раздался грохот. Лёнька от неожиданности упал на скамейку с такой силой, что та перевернулась, и он теперь лежал на спине с задранными в небо ногами.

   -Гады! - Завопил я в лицо Лёньке и замахнулся. - Тот закрылся от меня руками и громко завизжал.
   Это меня отрезвило, хотя обида ещё не прошла. Я зачем-то схватил Лёнькину кепку и побежал прочь. Лёнька за моей спиной продолжал вопить и всхлипывать. Меж деревьев замелькало платье воспитательницы, я же заскочив в деревянную будку туалета, поспешил избавиться от улики – бросил кепку в ближайшее отверстие.
 
   Дело заварилось нешуточное. Лёнька с Сашкой, конечно, всё рассказали, прибавив выгодных им деталей.
   - У него свинчатка была,- вопил Сашка.- Он её в кусты бросил.
   Крови на лице у Сашки уже не было, но красный нос делал его похожим на клоуна.

   - Он меня жопой ударил со всей силы,- Лёнька до сих пор потягивал носом и с опаской поглядывал на меня. – У меня спина сломана и болит сбоку.
   Воспитательница нахмурилась.
   - Лёня, у кого спина сломана, ходить не может, а только лежит.
   - Врут они всё,- закричала Танька, самая мелкая в группе. – Я видела всё, я за кустами стояла. Свинчатки не было. Лёнька Славке по голове постучал и сказал что-то, а Сашка ржал как дурак. Потом схватил его за рукав и не пускал. Славка потому и дал ему в нос и правильно сделал. Я и первый раз всё видела. Они толкали Славку вдвоём, пока он не упал и ударился лбом о скамейку. И разбил себе голову! – Закончила Танька и победно взглянула на опустивших головы пацанов. Лёнька сделал шаг в её сторону, но я уже совсем осмелев, показал ему кулак. Тот вздрогнул и остался на месте.

   Прошло месяца два. Маму вызывали куда-то.  Требовали вернуть кепку или возместить ущерб. Потом и меня вызвали на комиссию, опять показывали картинки и задавали вопросы. А когда я заявил, что умею читать и быстро прочёл две страницы лежавшей на столе мне непонятной книги, дядька в белом халате замахал на меня руками и выдал маме ещё одну бумажку, такую же, как первая.

   В детский сад ходить стало не страшно. Во дворе заменили металлические скамейки на деревянные. Никто меня больше не трогал, но и рядом со мной садиться на скамейку побаивались. Все побаивались, кроме Таньки.

   - А дальше что? Где Лёнька, Сашка, Танька?
   - Лёнька отказался ходить в этот сад и его перевели куда-то. Сашка был в нашей группе до школы, но на глаза мне не показывался, а Танька, у неё отец геолог, уехала с родителями на Сахалин. А я с тех пор смотрел всем прямо в глаза, записался в боксёрскую секцию, и никто со мной не связывался.

45 Валенки
Игорь Гудзь
Меня...нет! Нечем смотреть, слушать и говорить, нет ни рук, ни ног, ничего не обоняю и не осязаю. Но всё-таки - Я ЕСТЬ!
И я живой, как это ни странно в моей ситуации. Я не покинул мир в тот дождливый скорбный день. Скорбный для близких, но не для меня. Просто перешёл в иную форму, только и всего! И ещё..., я точно не сошёл с ума, вот как раз с этим все отлично, хотя мозг, как всё остальное у меня также отсутствует. Вот уж поистине: я мыслю, значит я существую.

Да..., тело.  То самое…скрюченное, парализованное, утыканное жуткими пролежнями, вызывающими невыносимую боль при малейшем движении. Питание через трубку, обратный процесс ... тоже, сбоку шланг торчит. Бесконечные уколы, капельницы, инъекции и... смертельно усталые, измученные лица самых дорогих мне людей. Почти уже ненавидящих меня! На сиделок денег не было, а в приют запихнуть совесть не позволяла. И о чем жалеть!? Пропади оно пропадом такое тело. Оболочка проклятая! Сколько я с ним намучился... Закопали и слава богу! Лучше бы сожгли! И пепел... по ветру! Над Москвой-рекой…

А сейчас - абсолютная свобода! Как говорят «сияние чистого разума»! И ... вечность! Здесь времени нет! Да и есть ли оно вообще.

Э...! Похоже пора прояснить кое-что...
Ещё при жизни мы передаём свои детям, и через них внукам и дальше ... свой геном, сущность, то что называют «душой». Именно потому наши прекрасные потомки так похожи на нас: и внешне, и характером, и способностями. Как с плюсом, так и с минусом. И даже покинув этот мир, мы продолжаем «жить» в них, только в другом обличии, бестелесном. И незаметно даже «напрямую» участвуем в их жизни, ... а что такое интуиция?


- Это кто? - мотнул курчавой шевелюрой в сторону висящего напротив портрета
Артурчик.

- Дед мой! - сонно проурчала Светка. - Самый любимый! Умер уже, болел долго, тяжело…

- Ну и взгляд у него! - поежился Артур. - Прямо насквозь прожигает.

И повернулся к Свете. Вчера они подали заявление в ЗАГС, и Светка получила наконец добро на серьезный кредит в банке под залог её квартиры. Артур помогал всё оформить. Мотался везде вместе с ней, весь тоже изнервничался. Деньги были нужны позарез, чтоб вытащить его товар с таможни. А после реализации и с квартиры обременение снять, и с банком расплатиться. И на тачку приличную ещё хватит. И на Париж... в свадебное...

Жених как никак! Да ещё какой: жгучий южный брюнет, молодой, сильный, деловой, активный, креативный. Светка втюрилась в него сразу и бесповоротно, было в нем что-то такое… мужское. Самец во всех отношениях. И защитит, и утешит! Не то что наши … пентюхи!

Светка соскользнула с кровати и метнулась в душ.

Артур дождался пока в ванной зашумит вода, достал мобильник, набрал номер и тихо произнёс в трубку:

- Все ок! Сегодня после 12 перечислю!

- И…!? - прохрипели с той стороны.

- Все как замётано! И...  как бы без шума! Заявление о пропаже через двое суток подам, всё по закону! Пока вынесут постановление, пока заведут дело…, одна она! А я типа теперь родственник, жених! 

И захихикал мерзко.

Светка вышла из ванной, вся такая свежая, желанная, и даже уже накрашенная.

- Ну что!? - приобнял ее  Артурчик. - Я тут отбегу по делу. Встречаемся у банка. Паспорт не забудь…, невестушка ты моя! Любимая…

И поцеловал нежно… и уже из коридора игриво:

- Я вот как жених уже…, чьи тут у дверей валенки огромные? С галошами страшными! Точно не твои, может у тебя был кто-то, самое время признаться!

- Дедовы они! Не смогла выбросить. Пусть стоят!

- Вонючие…

- Пусть вонючие…, вроде талисмана, беду отводят…У кого-то подкова над дверью, у меня вот… валенки!

-Ладно! В 12 у банка, документы не забывай…

Дверь сильно захлопнулась, сквозняк.  Портрет деда качнуло, он упал, стекло справа чуть треснуло.

- Ты что дед!? - вскинулась Светка. - Как же ты так родненький.

Дед с портрета смотрел ей прямо в глаза, как живой.

Её родители тогда разом погибли в авиакатастрофе, летели в грозу с вахты, старенький АН не выдержав болтанки, развалился прямо в воздухе. Никто там не выжил.

Дед забрал ее к себе. Его молодая жёнушка только пару раз успела что-то вякнуть против, как была выставлена безжалостно. Дед заменил Светке и родителей, и бабушку, вырастил, выучил, а перед кончиной и эту квартирку на неё переписал. Проклятый рак сожрал, а так пожил бы ещё, сильный был, жилистый.

- Сегодня некогда, а вот завтра рамку сменю, будешь у меня в «обновке»! - нежно чмокнула портрет Светка и аккуратно повесила на место. И пошла собираться. День был ответственный. Новая жизнь начиналась.

Артурчик тем временем завернул за угол, прошёл чуть вперёд и проскользнул в малоприметный проходной дворик. Там подошёл к неприметному красному авто, сел на место пассажира и застыл. Тот что за рулём и другие двое на заднем не произнесли ни звука. Все было обговорено заранее. Время неумолимо шло к полудню. Заветный банк был в двух шагах. И вход в него хорошо проглядывался.

Светка тем временем судорожно собиралась. В такие момент все вещи, вроде бы вот только что лежавшие на виду вдруг разом куда-то деваются. Вот и сейчас, самого важного … паспорта нет и всё, хоть ты тресни. Светка сдёрнула с вешалки сумочку, вытряхнула на кровать всё содержимое, перерыла все карманы, перетряхнула постель, залезла во все потаенные места. Нет! А без паспорта… в банк идти бесполезно.

Старые часы на стене проскрипели полдень. Через мгновенье зажужжал новый подаренный Артуром дорогущий навороченный мобильник.

- Как это… нет паспорта!? - задохнулся на той стороне Артурчик.
- Ищи! Сейчас буду…

Через минут пятнадцать он, взлохмаченный, с выпученными глазами ворвался в квартиру. И они оба окунулись в поиске. Банк ждать не будет, там строго! 

- В ванной смотри! Может там обронила!

Светка метнулась туда.

Сам набрал все тот же номер.

- Ищем! - свистящим шепотом голосом доложил он. - Ну какие шутки!? Без него не оформят ничего. Да! Я понял! Я сейчас..., я сделаю..., я всё сейчас сделаю...

Светка вышла из ванной, виновато улыбнулась и беспомощно развела руками. Артур, криво улыбнулся и широко размахнувшись ... влепил ей мощнейшую пощечину, от которой та отлетела на кровать. Артур прыгнул на неё, схватил обеими руками за горло и принялся ... душить.

- Су-у-ка! Думай, думай! Куда ....  дела! Убью! Убью!

И это был совсем не тот её милейший и нежнейший Артурчик, лицо его искривила  страшная гримаса, над ней навис готовый на всё свирепый беспощадный зверь. Спас звонок на его мобильник. Стальные объятия на горле чуть ослабли, давая вдохнуть спасительный глоток воздуха.

- Нет ещё! Минуту..., ищем, да-да!Выйти!? Но..., понял! Сейчас выйду. Выхожу!

- Ищи! Не найдёшь... убью! - брызнул он слюной прямо ей в лицо и метнулся к выходу.

Светка тяжело сползла с кровати, на четвереньках добралась до открытых настежь дверей и с силой захлопнула их. Держась за стенку с трудом встала на ноги и побрела в комнату. По пути споткнулась о дедовы  валенки, один их них опрокинулся и оттуда вывалился он самый..., паспорт. Видать в суматохе сборов выпал из висящей на вешалке сумочки и упал именно туда, в валенок. Кому придёт в голову проверить старый вонючий валенок в поисках основного документа!?

«Нашёлся! Слава Богу! - встрепенулась Светка. - Где Артур? Бедный...! Чуть не подвела я его! Вот он и потерял разум! Надо догнать! Ему нужен этот кредит! Нам обоим нужен!

Светка сунула паспорт в ту злосчастную сумочку, выскочила на лестницу и чуть не ломая ноги бросилась вниз. Добежала до угла, свернула направо и ... застыла как вкопанная. Метрах в двадцати лежал на асфальте  ... её Артурчик, неловко подогнув правую ногу и распластав обе руки. Из-под головы его медленно растекалась темно-красная лужица. Вокруг медленно собиралась толпа, пслышался вой сирены.

- ... Да он сам махнул им рукой! - щебетала пожилая растрепанная дама. - А они, прямо на полном ходу... и в него! И не думали останавливаться! Я номер не запомнила, красная вроде машина-то, не наша какая-то, я не разбираюсь!

Светка всё разом поняла, вернулась домой и прилегла на кровать. Дед с портрета заглянул ей в самую душу.

- Вот так дедуля! - кисло улыбнулась ему Светка. - Новая жизнь закончилась, так и не начавшись..., что теперь будет, что будет...!?

Вот так как-то! Иной раз приходится действовать жестко, даже жестоко. Когда продолжение рода под угрозой. В остальное не лезем. На пустяки не размениваемся!  Поспи милая, отдохни! Завтра новый день, и... новая жизнь. А я..., я всегда с тобой...
46 Держать удар
Лариса Вер
– Зараза! Дура! Непутёвая! Да как же ты достала меня! Ничего не ценишь, что мать для тебя делает. Вот и будешь драить эту кастрюлю сегодня весь день…. Почему… Почему и на английский не пойдёшь?
Ключи застряли в кармашке сумочки и никак не желали вытаскиваться.
– У всех женщин бывают «радостные дни». Так что теперь надо весь день с телефоном валяться в обнимку? Ой, завралась ты совсем, Лилька. Всё.
Лаура дёрнула связку ключей в сердцах так сильно, что сумочка сделала сальто в воздухе и веером рассыпала помаду, зеркальце, блокнот и ножнички прямо на ступеньки. Последними выпали ключи. Женщина рывком собрала все предметы, ссыпала в сумку и рванула к двери. Через пять минут начинался рабочий день, а она всё ещё кипела. Парикмахерская не пользовалась большой популярностью, но сегодня первая клиентка у Лауры записана на сложное окрашивание. Надо немного успокоиться.
– Представляешь, что моя Лилька учинила? – Лаура почти дрожала от чувства праведного материнского гнева, но только что вошедшая коллега скривилась как от зубной боли.
– Лаура, доброе утро. Давай поговорим потом. Не могу сейчас.
– Да, да. Я ей позвоню после клиентки. Я ей спать не дам. Распоясалась совсем. Надо же, сжечь кастрюлю с супом! В телефоне она просто зависла, а не «сознание поплыло, чуть не упала»… Как же, упала прямо…
– Ей плохо стало, что ли? – мастер ногтевого сервиса Катя застыла с фартуком в руках.
– Ой, это её вечные отговорки! Знаю я все эти примочки.

У Кати две дочери, и материнское чувство заботы нажало на тревожную кнопку. Лаура всегда поливала свою дочь оскорблениями на всю улицу по телефону. И невдомёк ей было почему-то, что эти истерики взрослой женщины неприятны окружающим. И, между прочим, несколько клиенток, хоть и дорожили умением мастера создавать причёски быстро и качественно, забыли дорогу к её креслу. Сердце сжималось у чувствительных натур за незнакомую девчушку. Сегодня, похоже, подростку нужна помощь врача, а странная крикливая мать этого не понимает.
– Мастер Катя – это Вы? – дородная женщина перекрыла дверной проём. И новый рабочий день начался. Катя с клиенткой ушли за ширму, а Лаура писала сообщение своей непослушной дочери. Потом были две сложные стрижки, пыл цирюльницы поубавился. Но стоило закончиться потоку клиенток, как всё вернулось.
– Как это ты не успела записать темы сочинений? Звони подружкам, у них же уши были на уроке, когда твои прогуливались.

Однажды, лет пять назад, коллеги впервые увидели на пороге парикмахерской девчушку с двумя торчащими в разные стороны косицами. Тоненькая, озябшая в лучах мартовского нежаркого солнышка девочка робко спросила:
– Здравствуйте, а где можно найти мастера Лауру?
– Ты – Лиля? Заходи, погрейся. Мама сейчас прибежит – пошла размен искать.
Лет десять тогда было девчушке. Но уже было видно, что природа-мать сжалилась и не передала Лиле грустное наследство матери: ножки прямые и длинные, а не Лаурины – коротенькие, толстенькие и буквой Х; плечи по-девчачьи узенькие, а не как у мужичка с корабля – шире шкафа.
– Я только маме ключи отдам и всё. Передайте ей, пожалуйста! – и девочка протянула Кате связку ключей с брелком-фонариком.
Катя внутренне охнула. Один глаз Лили смотрел на неё, а второй – куда-то в потолок. Казалось, что это туго заплетённые косицы так тянули волосы на голове, что аж раскосили глаза. Мать-природа, за что ж ты так?
Второй раз она прибежала прошлым летом. Лаура уже выходила из парикмахерской, когда Лиля окликнула мать. За девчонкой увязался местный огромный пёс Ураган. Он большой и лохматый, но незлобный. Однако Лиля была еле жива от страха. Тут громыхнуло в небе, и через секунду тяжёлые капли упали на горячие ступени. Мать и дочь нырнули в парикмахерскую и полчаса вместе со всем коллективом пережидали стихию, не переставая …ругаться друг с другом! Девочка отвечала тихо, смущаясь посторонних, а мать с каждой фразой всё повышала голос.
Коллеги Лауры не дождались окончания тропического ливня и разбежались, лишь бы не слушать этого кошмара. Только Катя в сердцах бросила:
– Лаура, как тебе не надоело девчонку пилить?

С каждым днём разлад в семье Лауры и Лили становился всё острее. Девочка вошла в возраст отрицания, а маму окончательно захватила в плен барышня Истерика. За Лаурой даже в самые юные годы никто не ухаживал – слишком уродливой была её фигура, слишком злым язык. Поэтому мужа и отца в этой семье не было. Иногда отбойником ссор становилась сестра Лауры – красавица тётя Нина. Лиля убегала к ней ночевать и выплакиваться.
– Ох, эта девчонка меня с ума сведёт! Сказала, что или сбежит из дома, или, – Лаура выдохнула, – я соглашаюсь на жуткое дело: к новогодним каникулам  всё подготовить для операции. Это ж кучу медицинских справок нужно собрать, а денег сколько!

Лиля оказалась твёрже гранита и выжала из матери обещание сделать операцию, чтобы удалить косоглазие. Медицинское вмешательство прошло успешно. Даже немного сблизились мать и дочь в новых проблемах и заботах. Впереди замаячил выпускной из девятилетки. А Лиля летала как на крыльях: наконец-то она перестала быть изгоем! Ровесники больше не шарахались от её взгляда. И мальчишки будто только сейчас заметили, какая тоненькая талия у одноклассницы, и какая она озорная девчонка. Кроме того, оказалось, что без дурацких косичек, а просто с распущенными волосами девочка выглядела не смешно, а очень даже стильно.
Но кто бы знал, что творится в душе, в голове человека, рядом с тобой живущего на планете! Сколько стоит мир, столько и приходится удивляться истокам того или иного поведения соседей по планете!

Однажды случилась странная история… В парикмахерскую пришёл на стрижку мужчина, ни разу не приходивший ранее. Он стал свидетелем того, как Лаура отчитывала дочь по телефону за незабранный из химчистки костюм. Мастер мужских стрижек заметила, что клиент напрягся и весь превратился в слух. Можно было бы осудить его – неприлично подслушивать. Но не в этом случае! Здесь именно маленькая женщина с уродливой фигурой била рекорды по неприличиям.
Когда стрижка была завершена, мужчина расплатился. И спросил, как зовут мастера женских стрижек.
– Лаура, могу я вас украсть у коллег на 10 минут? – мужчина обаятельно улыбнулся всем присутствующим дамам, взял под локоток обалдевшую Лауру и вывел из парикмахерской наружу.
Через несколько минут женщина вернулась. Плечи опущены, нет вечной позы бросающегося в бой петуха, она будто бы очень удивлена была чем-то и не пыталась быть, как обычно, центром вселенной своим зычным голосом и острыми репликами.
Коллегам объяснила, что мужчина попросил Лауру прийти на дом к сестре, чтобы постричь и покрасить женщину. Не сказала лишь, что он пообещал двойную оплату, если мастер не будет после работы обсуждать свою клиентку с коллегами.
– Ты ему приглянулась-то как! – Катя улыбнулась.
– Нет, просто сестра плохо слышит, и ей нужен мастер с громким голосом.
– Это тогда точно к тебе! – хохотнули в парикмахерской.

А вот то, что зычность Лауры и агрессивные выпады стали все меньше и реже, заметили не сразу. Что-то происходило во внутреннем мире женщины, но этот потаённый процесс Лаура не выпячивала. И перемены не резали глаз. А вот кто удивил коллег мастера женских стрижек, так это бывшая косоглазая нелепая девчушка.
Раз в полдень дверь в парикмахерскую резко дёрнули, и в проёме нарисовалась красотка! Невысокая, уверенная в своей неотразимости, ярко одетая Лиля громко спросила:
– Мастер Лаура где? – сначала спросила, потом поздоровалась. –  Здрасьте.
И Катя, и её клиентка обернулись и восхитились точёной фигуркой и умелому яркому макияжу у девчушки. Лаура пока что не пришла, но девушка ждать не стала. Положила на столик матери какой-то свёрток, брякнула прощание и растворилась в июньском воздухе. Знали бы они, как долго Лиля мечтала вот так вот прийти к маме на работу и королевой выйти в лето, ловя спиной восхищенные взгляды! Теперь у бывшего гадкого утёнка появилась мечта-фикс – царственной походкой пройтись везде, где её жалели или где отпускались шпильки в адрес косоглазия, жалкости косиц и вообще прошлой Лили. Когда Лиля была крошкой совсем, мама часто говорила, наклоняясь к малышке в кроватке: «Ты – моя радость. И мы всегда будем вместе, моя девочка. Ты – кусочек меня. Нам никто больше не нужен, правда ведь? Счастье ведь может быть и в том, чтобы не впускать жизнь тех, кто этого недостоин!»

Если бы коллеги мастера женской стрижки могли заглянуть в маленькую однокомнатную квартирку Лауры и Лили, они бы безмерно удивились. Лиля теперь и в их маленькой семье обрела силу и уверенность в себе. Пришла новая эра в отношения матери и дочери: Лаура каждый день пыталась перекинуть мостик взаимопонимания между их сердцами, но дочь смотрела отчуждённо, если не сказать жёстче: злобно. И запиралась в ванной, на балконе или уходила прочь, к новым друзьям… Это пугало мать и расстраивало, ведь она так мечтала родить дочь только для себя. Навсегда для себя. Не получилось. Иногда Лаура вспоминала ту несчастную женщину, которую теперь часто стригла на дому. После аварии та ещё в юности оказалась прикованной к инвалидному креслу. Её страшная фигура была в разы ужасней х-образных ног, длинных и мощных плеч и рук Лауры, но женщина излучала любовь, нежность и интерес к жизни. Однако к ней, с трудом передвигающейся по квартире, наперегонки прибегали племянницы – дети этого мужчины. Им было с ней уютно. И, что самое удивительное, она никого не пыталась около себя удержать. И не стеснялась своего уродства. Просто жила. Просто любила тех, кто рядом. После похода к ней на Лауру спускалось какое-то успокоение. Жаль, что у них не получилось сотворить маленький мир на двоих с дочерью, где Лаура была бы оплотом, центром, добытчиком и единственным близким человеком для непутевой всегда маленькой дочки… Девочка всё же выросла. Как же прав был тот симпатичный посетитель парикмахерской, когда представился психологом и грустно подвёл итог беседе: «Не пытайтесь спрятать свой страх одиночества за криком на дочь. Она всё равно вырастет и всё равно перестанет быть вашей, только вашей...» Он смотрел грустно, но по-доброму.

Прекрасно поняв однажды, зачем мать костерила её на весь район, Лиля лишь хмыкнула. Пусть у мамы так и не получилось стать красивой, но удалось боевым настроем выстоять в жестоком мире, Лиля не готова была на такой сценарий.
«Ничего, я ещё отыграюсь и отомщу всем, кто шпильки пускал мне в спину! Какое счастье быть красивой – весь мир и все парни этого мира скоро будут лежать у моих ног! И я их растопчу!»
47 Сорочья благодарность
Николай Елисеев
      Эту невероятную, на первый взгляд, историю можно отнести к разряду святочных. Тем не менее, все описанные события имели место быть.
               
                *****

      Я всегда считал, что птицы – существа почти безмозглые. Да и разговоры всякие про них это подтверждали. Вспомним, хотя бы, поговорки про сороку–воровку, галку-кричалку или басню про глупую ворону с куском сыра в клюве. Только с некоторых пор у меня полностью изменилось отношение к птицам, особенно – к сорокам. И вот почему.

      Несколько лет назад мы с женой столкнулись с проблемой – куда на лето из города отправить внучку - первоклассницу? Дело в том, что здоровье у нее было слабенькое, в оздоровительный лагерь ее не принимали, а летом в городе она иногда просто задыхалась. Да и тесновато было жить впятером в совсем небольшой трехкомнатной квартире. Три недели, проведенные с родителями в Сочи, немного поправили ее здоровье. Но после этого врачи рекомендовали девочке подольше находиться на природе, на свежем воздухе.

      Пришлось нам с женой, дочкой и зятем срочно искать недорогую дачу, желательно – недалеко от города. К нашей радости, в этих поисках нам повезло. В стрелковом клубе приятель сказал мне, что его очень пожилая, дальняя родственница – вдова отставного военного, хочет продать большую, но старую дачу, расположенную километрах в десяти от города, в небольшой, полузаброшенной деревеньке. Содержать ее женщине было и трудно, и хлопотно. Дети у нее были, но давно жили за границей и дачей не интересовались.

      С владелицей мы быстро договорились, бегло осмотрев постройки дачи: двухэтажный дом с верандой, небольшую баньку и сарайчик. К нашему удивлению, цену она запросила просто символическую. В общем, в течение двух-трех дней дача стала нашей собственностью. А еще дня через три, сделав небольшую уборку во всех помещениях, мы с женой и внучкой переселились на эту нашу дачу, оставив в квартире дочь с зятем.

      Место, где располагалась деревушка с дачей, оказалось хорошим. Совсем рядом начинался березняк, примерно в километре было небольшое озерцо, окруженное лесом, в котором уже поспела черника, и встречались хорошие грибы. Сама дача была отделена от деревушки небольшой рощицей, выросшей на месте двух, давно сгоревших домов.

      Прошло два года. В середине апреля я, как обычно, приехал на дачу, чтобы кое-что подремонтировать и подготовить ее к летнему проживанию. Отдыхая на втором этаже, увидел, что прямо напротив дома, на двух березах сороки свили два огромных гнезда. Зная, что они могут утащить из дома что-либо блестящее, я вставил решетки во все окна и форточки. Только веранда внизу оставалась открытой.

      В мае мы с женой и внучкой опять переселились на дачу. Сороки летали около дома, но нам не надоедали. В середине мая у них в гнездах уже были видны птенцы, которых родители постоянно кормили.

      Примерно через неделю жена с внучкой опять уехали отдыхать в Сочи, а я пошел на озеро порыбачить. Наловив десятка два небольших окуньков и беляшек и искупавшись, решил возвращаться.

      Около деревни услышал громкий, птичий гвалт. Подойдя ближе, увидел, что около нашей дачи летает, крича, целая стая сорок, периодически пикируя к кустам. Оказалось, что на кустах, растущих около дачи, сидел птенец сороки. А около кустов крутились два кота. Они пытались подобраться к птенцу, но сороки их отгоняли. Только оказавшись рядом с птенцом, я понял, почему он не мог улететь: его ноги и одно крыло накрепко запутались в каких-то нитках, принесенных ветром на кусты.

      Я отогнал котов, с трудом выпутал сорочонка и взял его в руки. Обессиленный борьбой с нитками, он даже не вырывался, только иногда сипел открытым клювом. Я проверил его раскрытое крыло: переломов и повреждений не обнаружил. Разжал ладони, но птенец сидел неподвижно, чуть прижав полураскрытое крыло. Похоже было, что у него и сил не было, и крыло побаливало. Сороки притихли и, негромко “переговариваясь”, смотрели на нас с берез.

      Поразмышляв немного, решил вернуть сорочонка в гнездо. Нашел на веранде корзинку, посадил в нее птенца, накапал ему пипеткой в клюв воды и накрыл его полотенцем. Затем взял у сарая большую лестницу и принес ее к березе с пустым гнездом. В другом гнезде, как я увидел из окна второго этажа, находились птенцы.

      Высоты лестницы не хватило, пришлось с нее подняться еще метра на два. Сидя на ветке и держась за нее одной рукой, оглядел гнездо. Кроме кусочков фольги и обрывков елочного дождя ничего в нем не было интересного. После этого свободной рукой я вынул птенца из корзины и осторожно положил в гнездо. Потом спустился на лестницу, а с нее – на землю. Все это время сороки настороженно наблюдали за мной, не взлетая со своих мест.

      Убрав лестницу к сараю, я зашел в дом и поднялся на второй этаж, чтобы незаметно понаблюдать за гнездом. Минут через пять к гнезду с птенцом подлетела одна сорока, а еще через пару минут – вторая. Далее я стал заниматься своими делами, а сороки – своими.

      Дня через три или четыре, посмотрев на гнездо, птенца в нем не увидел. Видимо, он уже окреп и нормально слетел из гнезда.

      Примерно через неделю, перед обедом, умываясь на первом этаже, услышал, как на веранде что-то вдруг захлопало, потом зазвенело. Войдя на веранду, увидел через окно улетающую сороку, а на столике – что-то желтое и блестящее. Это блестящее оказалось колечком. Я взял его в руки и обалдел: похоже, оно было золотое, да еще с пятью сверкающими камушками. Центральный, большой, отсвечивал желтыми лучами. Еще четыре - поменьше, по два с каждой стороны от центрального, переливались на солнце всеми цветами.

      На следующий день я поспрашивал жителей деревни и отдыхающих, но ни у кого золотые кольца не пропадали, и никто их не терял. Так что мои попытки отыскать владельца принесенного мне сорокой кольца оказались безуспешными.

      Поэтому через пару дней, взяв кольцо, я поехал в город, к знакомому ювелиру - пенсионеру Якову Соломоновичу. Его честность и порядочность не вызывала у меня сомнений. Он взял у меня кольцо, с минуту смотрел на него в свою лупу. Потом снял ее, сдвинул очки на лоб и удивленно посмотрел на меня:

   - Сергей Иванович, где Вы взяли его?

   - Что – подделка? – переспросил я разочарованно.

   - Какая подделка? Золото высокой пробы и бриллианты! А вот этот – желтый – он показал пинцетом на центральный камень, – вообще очень редкий и дорогой.

   - Даже на “Жигуль” хватит? – спросил я шутливо.

   - Какой “Жигуль”? На это можно крутой “Мерседес” купить!

      Ювелир еще раз осмотрел кольцо и покачал головой:

   - Очень красивое изделие, старинное. Сейчас такие не делают. Вы хотите продать его?

   - Пока не знаю. Оно досталось мне случайно: наследство дальней родственницы, - соврал я.

   - Сергей Иванович, если будете продавать, - обращайтесь. Я знаю достойных
людей, которые понимают толк в подобных изделиях. Даже с учетом моей скромной комиссии, Вы можете получить весьма приличную сумму.

   - Благодарю Вас, Яков Соломонович! Если надумаю продавать, обязательно приду к Вам.

      От ювелира я вернулся на дачу. Когда приехали жена с внучкой, я рассказал
все жене. А вечером, на семейном совете, вместе с дочкой и зятем, решили продать кольцо, а на вырученные деньги постараться купить семье дочери квартиру.

      Яков Соломонович обрадовался нашему решению. Он, действительно, за довольно небольшие комиссионные помог мне продать кольцо за хорошие деньги. Их как раз хватило на новую квартиру.

      Вот так сорочья благодарность помогла нашей семье решить квартирный вопрос.
48 Два Соловья
Виктор Панько
ДВА СОЛОВЬЯ
(СКАЗКА)
Сегодня, дети и, особенно, взрослые, я расскажу вам сказку о двух соловьях.
Они родились, то есть вылупились из соловьиных яиц, в одном материнском гнезде, поэтому условно можно назвать их братьями. Хотя, надо сказать прямо, сказочные судьбы сложились у них по-разному.
Один из них стал известен как «Соловей-Разбойник», который в своё время был побеждён Ильёй Муромцем.
Эта зловещая фигура вам давно знакома по аудиозаписям и телевизионным роликам, а также публикациям в интернете.
А о втором братике я впервые расскажу здесь сегодня, добавив некоторые сведения и о Разбойнике.
Если начать повествование с самого начала, то есть с появления двух маленьких писклявых братьев в материнском  гнезде обычной птички-соловьихи, то почему-то прежние сказочники до сих пор не смогли внятно объяснить зарождение у одного из них небывалой силы свиста и непреодолимого стремления к разбойничеству.
Как известно, Соловей-Разбойник жил на семи дубах, которые ему удалось приватизировать вместе с солидным участком леса, включая недра, содержащие, возможно,  залежи нефти, газа, драгметаллов и других несметных богатств.
Затем некоторые  гастарбайтеры, приехавшие незнамо откуда, построили Соловью-Разбойнику огромный прекрасный дворец.
С рабочими он посчитал ниже своего достоинства рассчитаться.
Сначала обманул их при заключении контракта.
Вы знаете, что в некоторых кругах иногда слово «миллион» заменяют словом «лимон».
Этим и воспользовался Соловей-Разбойник. Договаривался со строителями, что заплатит два миллиона рублей и «накроет поляну».
Поляну-то он накрыл, но вместо двух миллионов вынесли строителям в виде окончательного расчёта на серебряном подносе два жёлтых лимончика.
Якобы так предусматривалось в контракте.
К тому же у Разбойника сохранилась магнитофонная запись с подтверждением того, что строителей удовлетворит окончательная оплата в количестве «двух лимонов».
Обращаться в суды было бесполезно, там более, что последовал страшный соловьиный свист, подкреплённый появлением нескольких злых автоматчиков.
Поляна перед дворцом, ясное дело, вмиг опустела!
Как хорошо, что в это время в Муроме выздоравливал былинный богатырь Илья!
В конце- концов за все его несправедливости  Соловью-Разбойнику наступила от рук Ильи Муромца ожидаемая расплата, как о том описывают прежние сказочники.
Но вот беда, прежние сказочники так ничего и не сообщили нам о том, что же стало с имуществом Разбойника?
 С  его дворцом на семи дубах?
С его огромным участком леса?
С богатейшими недрами под этим его участком?
Кому-то, может, и не очень хочется узнать об этих тонкостях, но есть многие люди из числа детей и, особенно, взрослых, которые с удовольствием пополнили бы свои знания по этой теме.
Ответить на эти вопросы ещё предстоит кому-то….
***
А теперь перейдём к рассказу другом брате, которого звали Соловушка.
Соловушку не занимали мысли о рейдерских захватах чужой собственности, незаконной приватизации народного достояния, о преступных схемах и финансовых пирамидах. Не думал он и о хитроумных планах по поводу преследования политических оппонентов.
Пролетая над городами, посёлками, сёлами, деревнями и хуторами, Соловушка прислушивался к разным звукам, издаваемым людьми.
«Во поле берёза стояла. Во поле кудрявая стояла. Лю-ли лю-ли стояла» - услышал он как-то раз человеческую песню.
- Полечу, посмотрю на эту берёзу, - подумал он.
Полетел, посмотрел, понравилось. Красота.
«Ой рябина кудрявая, белые цветы, ой рябина-рябинушка, что взгрустнула ты?..»
- И чего-то ей грустно? – Полечу, узнаю.
Полетел, узнал, разобрался. Песня классная.
«О любви немало песен сложено, я спою тебе, спою ещё одну…».
- О, ещё одна песня! О любви….
И тут где-то далеко-далеко, Соловушка почувствовал это всем своим маленьким телом, раздался едва заметный писк.
То было для него что-то новое, необъяснимое.
Печальное и радостное.
Ожидаемое и сладостное.
 Волнующее и красивое.
Безбрежное и нежное.
И тогда впервые в своей маленькой жизни Соловушка запел, засвистел, защёлкал, зарокотал.
И первая песня эта, как и все последующие, у него получилась превосходная.
Как и все последующие.
А вы знаете, что пение соловья настолько приятно человеческому уху, что выражение «Поет, как соловей» стало очень распространённым, если хочется похвалить певца?
«Ой ты песня, песня соловьиная, до чего ты за сердце берёшь!» - стали петь об его искусстве люди.
Слушать пение соловья даже рекомендуется  для лечения у людей склонностей к депрессиям.
И происходит это потому, что в этом пении заключается много чувств, навеянных красотой природы.
Так вот и получилось, что Соловушка вошёл в историю. Он упоминается во многих песнях разных народов, если в них поётся о красоте, нежности, доверии, дружбе и любви.
Что же могу я посоветовать читателям в конце этой моей сказки о двух непохожих друг на друга соловьях?
«Выбирая свой путь в жизни, хорошо подумай о том, куда он тебя приведёт».

49 Игры нашего детства
Виктор Панько
ИГРЫ НАШЕГО ДЕТСТВА
(Сводный текст)

Немало мудрых людей определяло период детства как самое счастливое и радостное время человеческой жизни. Конечно, у каждого из нас в отдельности бывали в детстве, наряду с радостными и счастливыми минутами, минуты грусти, печали и тоски, обиды, страха и недоразумений, но они давно стёрлись из нашей памяти, а в ней осталось нечто светлое и приятное.
Детство сегодняшних мальчиков и девочек очень сильно отличается от нашего, от того, что пережили люди моего поколения в первое послевоенное десятилетие. Трудно сегодняшнему третьекласснику – владельцу мобильного телефона, «смотрителю» телевизора и «оператору» персонального компьютера объяснить, что в наше время у многих из крестьянских детей его возраста не было НИ ОДНОЙ заводской или фабричной игрушки. Что наше детство вполне оправданно и обоснованно называлось «босоногим», и что уже в апреле-мае каждого года, независимо от погоды и температуры воздуха, от множества сельских домов пунктирами обозначались в сторону школы следы этих самых босых ног. Через несколько дней, с наступлением теплоты, эти гладкие отпечатки  детских ступней начинали блестеть на солнце, и в конце концов превращались в непрерывную линию тропинки, ведущей на более широкую улицу - к школе. Что мы играли в «футбол», который представлял собой нечто круглое и непрыгучее, созданное из тряпок, такой тряпичный клубок, перевязанный нитками.
Но не думайте, что наша радость от забитого гола была меньшей по сравнению с радостью сегодняшних второклассников от игры с настоящим мячом! В наше время было немало и преимуществ. Воздух был чище, весенние и летние дожди были теплее, В нашей речке Калдаруше, превращённой в пруд можно было смело купаться, не опасаясь порезать ноги о стекло от разбитых бутылок, брошенных туда какими-то дураками. И не думайте, что у нас, в нашем послевоенном детстве совсем не было игрушек. Они были! Да ещё какие!
Вот о том, какие это были игрушки, и как мы с ними играли, я вам расскажу.

1.ЗЕМЛЯ
   В раннем детстве земля являлась для нас одним из важных материалов, из которых мы сами и изготавливали предметы, которые и были для нас игрушками. Тогда не было детских садов, детских площадок, предусматривающих обычно для детей песочницы. Поэтому нам приходилось обходиться без песка, а играть с обыкновенным докучаевским тяжелым чернозёмом, характерным для Бельцкой степи нашей Молдовы. Когда этот чернозём был сухим (мы называли его «порох»), мы строили из него всё, что нам хотелось. Это были маленькие пирамидки, конусообразные строения, разного рода лабиринты. Не исключалось, что какая-нибудь девчушка, которой надоело играть таким способом, могла взять пригорошню этого самого «пороха» и подбросить его вверх, смотря с интересом, как эти «порошинки» опускаются на головы ровесников.
Но самый «кайф» нам приносил обычный летний дождь. Он вносил в наши игры большое разнообразие. Как я уже упоминал, дожди во время нашего детства были, как мне кажется, много теплее, чем теперь. Это позволяло нам ходить босыми ногами по ручьям, которые текли по дороге или у нас дома, мы могли перекрывать землёй течение этих ручьёв, строить дамбы («гати»), пускать разные щепки, изображающие корабли и лодки, и даже «ловить рыбу», стоя на берегу «пруда» с какой-нибудь палочкой, имитирующей удилище или «фатку».
Но верх удовольствия девочкам доставляло изготовление из этого мокрого чернозёма («болота») разного рода «хлебцев», «калачей», «плацинт». Для мальчиков же открывались другие возможности. На кончик подходящего прутика устанавливался земляной катышек «балабушок» и его можно было забросить метров на десять. Если же устроить соревнование «кто - дальше!», то понятно, что все эти операции приводили к тому, что руки у всех были грязными от земли.
Но самый смак был тогда, когда кто-нибудь из нас изготавливал «лёпанку». Из густого тестообразного замеса грязи формировалось нечто похожее на глубокую миску с толстыми стенками и тонким дном, ещё более утончающимся к центру. В этот центр почему-то нужно было плюнуть. Потом, выбрав ровную площадку, и подняв над головой «лёпанку», изо всей силы бросить её на это выбранное место. Иногда в результате этого действия раздавался сильный хлопок, казавшийся нам настоящим взрывом, а брызги грязи оказывались на волосах, щёках и рубахах любопытных.
Наши родители, как мне кажется, терпели эти игры, хотя они и приносили им дополнительные заботы по стирке одежды и умыванию лиц малолетних «игроков».

2. СОЛНЦЕ, ВОЗДУХ И ВОДА
Солнце, воздух и вода были постоянными объектами нашего детского внимания и занимали немало места в наших играх. Чтобы глядеть на солнце - нужно было иметь хотя бы несколько разноцветных стекляшек. Обычно это были осколки зелёных и жёлто-оранжевых бутылок, попадались кусочки слюды и самые неожиданные прозрачные цветные предметы. Особую радость доставляли некоторым счастливчикам-обладателям призмы от военных биноклей. За последние лет 60 я уже не встречал ни у взрослых, ни у детей этих призм. Куда они подевались – ума не приложу. Во время же нашего детства, хотя их и не было так много, но в коллекциях наших игрушек их можно было обнаружить. Эти самые призмы привезли с войны наши отцы, деды, дяди и соседи. Сколько биноклей должны были быть раскуроченными, прежде, чем попасть к нам в руки, - этого никто не знает. Видимо, в перерывах между боями наши родные вспоминали о том, что мы их ждём дома, что мы растём, и что не мешало бы нас чем-нибудь удивить и обрадовать, таким ярким, блестящим и цветным. Разглядывание света через эти призмы позволило нам уже в первом классе или даже  ещё до школы убедиться, что белый свет красив и понять, из чего состоит цветовая гамма солнечного спектра, напоминающая знакомую нам радугу после дождя.
Вода тоже использовалась моими сверстниками в наших играх. Распространённым занятием было изготовление, испытание и применение игрушки, которая называлась «сикавка». Срезался ствол распространённого в наших местах растения, которое называется по-молдавски, да и по-нашему, «кукута». Он – полый внутри, а в самом верху заканчивается перегородкой. И вот вам идеальная заготовка для изготовления водяного насоса. Надо только найти подходящую палочку, обмотать её конец тряпкой и превратить в поршень, который бывает у современных велосипедных насосов, и проколоть иголкой несколько дырочек в перегородке. Получался своеобразный насос, но не воздушный, как у велосипедов, а – водяной. Набрав в него воды, можно было разбрызгать её и создать в своё удовольствие искусственную радугу. А можно было также кого-нибудь облить – струйки воды попадали на объект, находящийся метрах в пяти или даже больше.
Из «кукуты» можно было изготовить и своеобразный свисток, но гораздо более низкой тональности и более сильного звучания, чем обычные свистки. Для этого перегородка стебля «кукуты» не прокалывалась иголками, а стебель осторожно разрезался продольным разрезом на сантиметр-два создавая щель, пока опытным путём мы не добивались получения громкого звука, вдувая в полученный музыкальный инструмент воздух.
Настоящий же свисток, подобный судейскому на футбольном поле, мы изготавливали весной из веточки орехового дерева. Срезали подходящую веточку, отбирали пригодный кусок, делали заготовку, оставляя некоторый запас, для того, чтобы будущий свисток можно было держать в руке. С одного края разрезали кожуру до ствола, удалив треугольный кусочек.  Лёгкими ударами ножа по заготовке добивались того, что через некоторое время кожуру можно было осторожно, не повреждая, снять со ствола. Работая ножом, делали в стволе углубление примерно до середины или чуть глубже, создавая место для прохождения воздуха. Со стороны отверстия в кожуре стёсывали ствол, чтобы получилась узкая щель. Надевали кожуру на ствол – и свисток готов! Если кому захотелось, чтобы он звучал с переливами – в пустое место на стволе можно было поместить кукурузное зерно или горошину, но это уже зависело от величины самого свистка.
Другая интересная игрушка, связанная с использованием воздуха была посеръёзнее. Она изготавливалась из бузины и называлась «пукавка». Процедура её изготовления не сильно отличалась от работы с «кукутой». Разница в том, что бузиновая трубочка была совершенно полой, в роли поршня использовалась обычна палочка, без тряпки и это был насос не водяной – а воздушный. Но предназначался он… для стрельбы. Пульки для стрельбы изготавливались из остатков от домотканого производства родителей, неиспользованного материала для конопляных ниток, из которых и была соткана наша одежда, а также ковры и разное полотно. Этот материал назывался «клочча». Это «клочча» мы разжёвывали во рту до пригодности использовать его для приготовления пульки. Для начала изготавливали две пули, диаметром чуть больше внутреннего диаметра бузинового ствола, чтобы добиться необходимой плотности заготовки. Загоняли поршнем первую пулю до самого конца трубки. Затем - то же самое делали со второй пулей. Получался довольно сильный хлопок. Выстрел! «Пук!». Отсюда и название «пукавка».
Подрастая, мы постепенно переходили от одних игрушек и игр – к другим. Но об этом – в продолжении.
3. БЫЛО ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО
   Вряд ли кто-нибудь сегодня поверит, что в наше время девочки не играли в куклы. И правильно сделает, что не поверит! Ведь такое – в принципе невозможно, наверное, нигде в мире. Это – их главная игра детства хоть у нас, хоть в Африке или Арктике. Совсем другой вопрос – что это были за куклы, если в наше время пластмассовые красавицы были настолько большой редкостью, что обычным крестьянским девчонкам они, может быть, только снились по ночам, если ещё им удавалось где-нибудь такую куклу увидеть. Поэтому «куклы», в которые играли маленькие «мамы», представляли собой обыкновенные кукурузные кочерыжки, бережно обмотанные в тряпочки-пелёнки. Голову вполне похоже могли изображать плод ореха или картофелина, а волосы, даже лучше настоящих можно было расчесать из кукурузных же рылец. Из тех самых, что мальчики, намочив предварительно слюной, клеили себе на верхние губы для изображения усов.
   Одежде «кукол» девочки уделяли больше внимания, чем даже самим «куклам». Они умудрялись представлять один и тот же лоскут ткани то косынкой, то рубахой, то пелёнкой, то юбкой. И это, поверьте, у них здорово получалось.
   Когда девочки чуть подрастали, то не исключено, что они, как и моя соседка Мила Горлевич (ныне её зовут Эмилия Петровна Визитиу), играли в «медсестру». Она, Мила, строила нас (было нас несколько соседских ребятишек) и устраивала «уколы» каждому по очереди. На голове у неё была белая косынка, а шприц заменяла обыкновенная акациевая колючка, правда - значительно длиннее обычных, потому что акация была какой-то дикой породы. К чести Милы она была в наших глазах очень хорошей медсестрой, ставила нам уколы превосходно и они нас совершенно не болели. Объяснялось это тем, что она только чуть прикасалась к коже «пациента», хотя «пациент», чего греха таить, всё-таки нервничал перед «процедурой».    Эмилия Петровна не стала медиком, а стала учительницей немецкого языка, много лет проработала в школе, теперь на пенсии и, я уверен,хорошо помнит эти свои медицинские опыты времён раннего детства.
   Для нас же, мальчиков, с течением времени открывалось в играх большое поле деятельности, в зависимости от возраста. Скачки на «коне», то есть на обыкновенной палке или сухом стебле подсолнечника, заменялось катанием старого обруча с обыкновенной печной плиты. Кусочек проволоки изгибался таким образом, чтобы, если его прикрепить к концу палки, можно было, толкая, катить колесо по дороге. Если в первом случае, с «конём», поездка сопровождалась звуками «и-га-га», то во втором было слышно настоящее движение железа. Такой звук может издавать только трущийся о проволоку железный обруч и ничто другое на целом свете!
   Зимой же, когда от мороза и носа на улицу не высунешь – об этих самых обручах можешь только мечтать. Но и в доме есть много интересного. Если родители лущат кукурузу, освобождая от зерна кочерыжки, вот тут тебе – работа. Ты можешь строить «колодец», по-нашему «кернечку». Для начала ставятся два «кочана», затем – два других сверху, чтобы внутри образовался квадрат. Потом – следующие два и так далее, пока вся эта конструкция благополучно не рухнет. Или пока строитель, почувствовав наступающий крах, не успеет похвастать бабке или матери, какой глубокий «колодец» он построил.
   Если же в комнате успели просохнуть предназначенные на растопку стебли кукурузы,  то из подходящего толстого стебля с прочными перегородками можно было изготовить «скрипку» и «смычок». В определённом месте ножом делались надрезы для того, чтобы между мякотью стебля и прочной тонкой «корой» можно было просунуть две спички или похожие на них палочки. Потом ножом же удалялась лишняя «кора», чтобы получились «струны». Это была «скрипка». «Смычок» можно было не обрабатывать, он годился и без того.
   Самое удивительное было то, что это изделие, при определённых, конечно, условиях, - звучало!
Конечно, первые «скрипки» нам изготавливали старшие: дедушки, бабушки, родители, а у кого они были – то братья или сёстры. Потом мы научались делать их самостоятельно.
   Правда, звучали они не всегда и не у всех.

4.ГОНКА ВООРУЖЕНИЙ
  Прежде, чем перейти непосредственно к материально-технической базе нашей героической армии в играх нашего детства, скажу, что мы были вооружены до зубов, и от этого иногда страдали не только уши от взрывов, но и даже у некоторых и  бывали выбиты зубы. Говорю это с полной серьёзностью, потому что у одного из моих одноклассников, которому другой одноклассник выстрелил у уха из «рушнички» лопнула барабанная перепонка.
   Но о тайных и явных арсеналах – позже. А теперь несколько слов – о смежных с обороной и наступлениями сферах.
   Пока мы ещё были слишком маленькими, чтобы вытворить что-нибудь серьёзное, подступали к этому периоду исподволь, издалека. Командование войсками, естественно, не могло обойтись без средств связи. Поэтому мы конструировали «телефон». Система состояла из катушки с нитками и двух пустых спичечных коробков, в которых в центре прокалывались, в одном и другом, по дырочке. Конец нитки просовывался сквозь дырку внутрь коробка с запасом, к нему привязывалась спичка и ставилась на место в коробок. То же самое делалось с другим концом «провода». Нитка натягивалась на приличное расстояние. «Операторы связи» по очереди использовали свой коробок то в виде микрофона (говорили в него), то прикладывали его к уху и слушали, о чем говорится на противоположном конце. Не знаю, насколько это правда, но нам действительно казалось, что звуки речи передавались по нитке на приличное расстояние. Вполне возможно, что мы заблуждались.
   Другая имитация наступательных вооружений, связанная с деревянными катушками из-под ниток, относится к изготовлению «вездехода». Катушка – вот тебе настоящих два готовых колеса, а больше для «вездехода" ничего и не нужно. Для лучшего сцепления с поверхностью школьной парты, имеющей наклон в  несколько градусов, с помощью ножа эти два «колеса» превращались в нечто подобное колёсам трактора «Универсал». Затем бралась резинка, прикреплялась с одного конца катушки, просовывалась в полое пространство внутри. Второй конец резинки привязывался к спичке или какой-нибудь палочке. После того, как эту резинку достаточно хорошо накрутить, «танк» или «трактор» вполне самостоятельно проезжал по наклонной плоскости школьной парты без приложения человеческой руки.
   Катушка с ниткой применялась у нас и для создания своего рода «летательного аппарата». На торцовой плоскости катушки набивались две патефонные иголки на таком расстоянии друг от друга, чтобы они свободно помещались в вырезе бритвенного лезвия, допустим, «Нева» или любого другого, они все стандартные. Конец нитки привязывался к катушке, и нитка наматывалась несколько оборотов так, чтобы, дёрнув за неё, можно было придать катушке сильное вращательное движение, наподобие того действия, что происходит при заводке трактора при помощи магнето. Теперь, если насадить свободно плавающее лезвие на патефонные иголки и дёрнуть за нитку, то лезвие оторвется от катушки и полетит самостоятельно в том направлении, куда ты желаешь. Но, сказать правду, играть таким образом с лезвиями у нас не совсем получалось, потому что они – лёгкие. Поэтому мы делали из жести нечто подобное и добивались более сильного эффекта.
   Что же касается других видов вооружений, то, видимо, мы, в разные периоды времени, подрастая, проходили тот же путь, что и всё человечество, которое до сих пор не может насытиться войнами и придумывает на свою беду всё новые и новые средства самоуничтожения. Это были: лук со стрелами, деревянные шпаги и мечи,  при которых были щиты (их роль успешно выполняли «затулы» от печей, в которых наши матери пекли хлеб). Далее шли обыкновенные рогатки, в процессе изготовления которых из резины от старых велосипедных камер мы также интересовались возможностями пращи, которой Давид победил Голиафа.
   Забыл упомянуть, говоря о луке со стрелами, такое оружие, как арбалет. Оно было большой редкостью, поэтому я и забыл, но его изготовил мой друг Лёня Мотря, и это было интересно.
   Что касается такого оружия, как обычная резинка, надетая на два пальца в виде рогатки и стреляющая бумажными или – хуже того - изготовленными из алюминиевой проволоки пульками, то они известны всему мальчишескому миру и о них здесь, по-моему говорить сколько-нибудь пространно не стоит.
   А о нескольких происшествиях, очевидцами и участниками которых были я и мои друзья, связанных с применением более серьёзных игрушек, расскажу в заключительной части этого повествования, навеянного чудесными воспоминаниями давно безвозвратно ушедшего детства.

5. ПАТРОНЫ В ГАРМОШКЕ
   Постепенно мы подрастали, и круг наших интересов расширялся. Я дружил с Лёней Мотрей, тогда подобные  фамилии склонялись, а в последние годы перестали склоняться, но это не имеет отношения к нашей теме. Лёня Мотря был один у родителей, я – тоже. Мы сидели за одной партой в школе и крепко сдружились на многие годы. Так что все перечисленные мною игрушки нашего детства были нам не то, что знакомы, но досконально изучены.
 Но в какое-то время мы выросли из этих обстоятельств, и настала пора примеряться к подвигам, связанным с настоящим порохом, пока не дошли до самых настоящих патронов. Но об этом – позже.
 Первое изобретение, вернее сказать – изделие, которым интересовались и изготавливали мальчишки из нашего детства, это были «рушнички» (от слова «рушница» - «ружьё», а не от слова «рушник» - «полотенце»). «Рушничка» представляла собой обыкновенную медную трубочку (откуда столько медных трубочек было тогда в нашем распоряжении – до сих пор ума не приложу!), загнутую с одного конца и встроенную в кукурузную кочерыжку или бузиновую трубку. Чтобы было удобнее и безопаснее держать в руках. В эту медную трубку крошили, кому - сколько приходило в голову, «порох» спичечных головок. Для выстрела были необходимы согнутый в виде буквы «Г» гвоздь и прочная резина из велосипедной камеры. Резина, представляющая собой кольцо, крепилась к тому концу «рушнички», где находилась загнутая часть трубки. Другая сторона кольца надевалась на шляпку гвоздя. Гвоздь вставлялся в трубку с порохом.
 Оставалось оттянуть остриё гвоздя, чтобы оно упиралось во внутреннюю стенку начинённой порохом трубки, а потом, подняв изделие над головой в целях личной безопасности, двумя руками сильно надавить на резину. Гвоздь соскальзывал и с силой ударял в уплотнённый спичечный порох и раздавался самый настоящий взрыв.
 Бывало, что трубку разрывало, и «стрелок» получал по рукам. А однажды у одного из наших одноклассников от такого выстрела лопнула барабанная перепонка в ухе, когда другой одноклассник решил похвастаться своей «игрушкой» и нажал на резину у самого уха, конечно, не своего.
 Другая модификация подобного «оружия» была «пистолет». Упомянутая медная трубка прикреплялась к деревянной рукоятке намертво, наподобие настоящего пистолета. Но сначала ближе к концу загнутой трубки пилочкой делался небольшой надрез, чтобы получить доступ к набитому пороху. Под этим надрезом в ручке при помощи проволоки и гвоздиков готовили место для вкладывания спички, головка которой плотно прилегала бы к надрезу на трубке. Пистолет готов. Осталось набить дно трубки порохом, вставить спичку, вытянуть руку далеко вверх над головой и шурануть по спичке коробком - «сиркой». Вот  то был звук! Многие перед этим закрывали уши. Бывало, что и у «пистолетов» трубки разрывало, от чего страдали пальцы «конструкторов».
 Но то, о чём я рассказал до сих пор, выглядело детским лепетом по сравнению с тем, до чего мы с Лёней додумались в шестом классе, и что могло бы нам обойтись значительно дороже этих мощных звуков.
 Идеи начали у нас формироваться, оттолкнувшись от одного примечательного события.
 Моя мама, увидев у меня склонности к конструированию, а больше, видимо, для того, чтобы привить сыну интерес и любовь к труду, решила купить мне набор слесарных инструментов. Были там маленькие тиски, пилка по металлу, напильники, надфили и другие инструменты.
 И надо же! Через некоторое время после этого события, играя в огороде у дяди Николая Кучерика с его сыном Борей, мы случайно обнаружили не что иное, а ржавый ствол настоящей боевой винтовки, возможно, образца 1895 дробь 30 годов, а возможно – ещё намного старше, времён турецкой войны. На конце ствола была мушка в виде пирамидки. Это тебе – не детская медная трубочка с надрезом и спичечным порохом! Это тебе – ого-го!
 А надо сказать, что в те времена в магазинах почему-то в свободной продаже были патроны для малокалиберных винтовок. В пачке было, кажется, 50 патронов к «мелкашке», и каждый желающий, в том числе и подросток нашего возраста мог запросто купить несколько пачек.
Чувствуете, к чему дело клонится?
 Мы с Лёней решили изготовить настоящий пистолет, который мог бы стрелять пулями. Для начала разрезали ствол винтовки, удалив лишнюю его часть. Примерили – патрон в нём болтается и вообще тонет в отверстии. Подобрали подходящую медную трубку, которую можно было вогнать в ствол, и одновременно патрон входил бы нормально в неё.
 Всё это сделали, нужно испытать.
 Дождались, пока у меня дома никого не было из взрослых, и провели это самое испытание. Привязали ствол «пистолета» к ореховому дереву, приготовили молоток и напильник, чтобы ударить по капсюлю патрона. Лёня держал напильник, а я должен был ударить. Конечно, мы волновались. Конечно, мы ждали этого момента. И я ударил...
 Но мы не могли предположить, что патрон выстрелит не вперёд, а – назад! Одновременно со взрывом пороха раздался вскрик Лёни. Гильза с силой впилась в его руку, потекла кровь, и нам было не до экспериментов.
 Побежали в дом нашли, чем перевязать, остановили кровь…
 Тогда мы и забросили эту идею, поняв, насколько опасно иметь дело с патронами, пусть даже и от «мелкашки». Если бы наш эксперимент тогда прошёл успешно, мы намеревались придумать спусковой механизм. А если бы и это нам удалось, то неизвестно, что бы произошло дальше.   Маленькие пули могли стать причиной большой беды.
 Три пачки с патронами хранились в Лёниной гармошке. Но мы уже не хотели использовать их самостоятельно. В то время в нашей школе была организация ДОСААФ, преподавалось военное дело и проводились организованно стрельбы из «мелкашки» по мишеням.
 В садах за селом мы все эти патроны по мишеням и расстреляли.
 А покупать их на деньги, полученные от колядования на Рождество и Новый год, в Глодяны в универмаг ходили я вдвоём, по-моему, с Мишей Панчёхой или с Мишей Баланюком.
Таковы были игры нашего детства.
50 Следы на снегу. Из цикла Из историй про любовь
Светлана Казакова Саблина
  Обещалась пасмурная, ветреная погода. Из окна их квартиры, выходящего на близлежащий школьный парк и стадион, что в пригородном посёлке, видно, что за ночь замело тротуары и виднеющиеся вдалеке аллеи. Но дома всё равно сидеть не хотелось. Взяв лыжные палки (специальных – для скандинавской ходьбы – она так и не приобрела), Вера поспешила на улицу.

    Небо было затянуто пеленой зрелых туч. По всему было видно, что не весь снег ими был вытряхнут ночью на землю. И хотя утро было уже нераннее, но всё же на снегу оставалось много не затоптанных следов.
    На снежном полотне хорошо читалось, что недавно проходил здесь человек с весёлой, активной собакой: её следы были везде – и по чуть протоптанной уже тропинке, и в наметённых возле неё небольших сугробах. Да и сама ширина собачьих шагов была различной: вот она делала большие прыжки, должно быть, ещё в начале пути от радостного предвкушения первой прогулки в  наступившем сегодня, вот она, принюхиваясь, делала неторопкие шажки в сторону, а вот – прыгала от избытка чувств хозяину на грудь, оставляя в снегу отпечатки лишь задних лап.

    Вера любила собачников. Они всегда оказывались людьми более открытыми к общению. И хотя их последней собаки уже восемь лет как нет, она снова вспомнила их незлобивую, озорную болонку Динку, которая всегда радостно сопровождала её в давних прогулках.

    Сегодня дома у Веры лишь кошка Масяня, которая всегда (в отличие от мужа) встречает её у порога. Но Масяня – кошка с характером, впрочем, как и все белые капризные кошки. И всё же, когда бы не обустраивалась Вера на освободившемся от мужа диване, Масяня обязательно прыгнет ей на колени и будет мурлыкать вечную песню любви своей хозяйке.

– А куда уходит любовь у людей? – ни Вера, ни Масяня не знают. Так хочется слышать слова любви и когда тебе 60+
   Но Верин муж об этом, похоже, напрочь забыл.
   Здесь на ум Вере пришли слова коллеги Александры Валерьевны: «У людей с возрастом все черты характера усугубляются: добрый становится добрее, вредный – вреднее, а умный– забывчивей». И хотя Вера за собой особого житейского ума не замечала, а вот забывчивой «Машей-растеряшей» она точно была.

   Правда, рассеянной она была с юности и это, как цвет глаз, было неисправимой особенностью её индивидуальности. В молодости это не было причиной раздражительности для её мужа, но, выйдя на пенсию, тот начал по этому поводу пускаться в занудные проповеди вреда такого безответственного поведения жены.
   И как он не поймёт, что забыв ключи от дома и дожидаясь его прихода на лестничной площадке  Вере, нагруженной пакетами, совсем не улыбалось маячить перед проходившими соседями полтора часа?..
   Или вот, с той же сберкнижкой – почти три года понадобилось ей научиться класть ту в одно и то же место. Но и здесь бывали казусы: то забывала вынуть её из сумочки (а их у Веры было штук восемь) и приходилось вытряхивать их содержимое поочерёдно в спешных розысках потери, то засовывала свой банковский документ в читаемую на то время книгу в качестве закладки. Куда важнее были поиски никак не находимых порой медицинских направлений или справок. А уж что говорить о часто оставляемых ею бутылках молока, минералки или булках хлеба в магазинах или заложенных не известно куда дома квитанциях, даже и говорить не приходится… Но слушать при этом очередные нотации супруга ей  было невыносимо.

   Со временем, приноровились ходить вместе по общественным местам. В сберкассе муж клал её – «растетёхи» – сберкнижку себе в карман («…чтоб опять куда не задевала»), а снятые ею деньги – в общий кошелёк. Оплату квитанций он тоже взял на себя.
   Жена её двоюродного брата говорила, как Вере повезло, что и она хотела бы иметь такие семейные привычки, в их семье кошельки были раздельные. Вера и не спорила с Галиной, но всё же чувствовала себя иногда уязвлённой, когда её благоверный порой не одобрял выбранного ею продукта или сувенира «просто так на подарки». Нет, он был человек не жадный, но как-то умел контролировать свои траты  и Верины порывы.
– Ах, да что же это я, опять о неинтересном! – вздохнула Вера и принялась снова разглядывать следы на снегу.

   Снег, скорее всего от серого неба, тоже казался серым.

   Вера оглянулась назад и с удивлением заметила, что проложенная ею тропинка вокруг школы (здесь было теплее, чем на открытом пространстве стадиона) стала гораздо заметнее и плотнее. Оставляемые на снегу «сердечки»: опорные кольца её лыжных палок были такой необычной конфигурации, казались уже ожерельем.

– Ну вот, уже и готов для следующего «скандинава», боящегося ветра, новый маршрут, – подумалось Вере.
 
  И она поспешила завершить очередной круг. У неё уже выработалась привычка делать двенадцать кругов, что в общей сложности составляло два с половиной километра. По времени это составляло час с небольшим. На большие подвиги Верина «дыхалка» пока ещё была не готова. А такая по времени и расстоянию прогулка была ей и по силам, и в радость.

– Эх, если бы все люди помнили, как наш иммунитет зависит от таких прогулок, не сидели бы по квартирам, а дружно встречались в таких вот местах, – подумалось Вере.
   В их пригородном посёлке увлечение скандинавской ходьбой было ещё не распространённым явлением, хотя уже и не экзотическим.  В основном, люди занимались ею на этом вот окраинном школьном стадионе, да в дальней больничной роще. Вера и мужа пыталась приохотить к таким прогулкам, но походив с нею немного кругов, он тут же поворачивал домой, как только появлялся новый «скандинав» на горизонте.

   Сегодня Вера решила погулять подольше: вчера её благоверный уехал на машине с сыном в оставшиеся дни рождественских каникул к тому погостить и повидаться с внуком.  Так уж повелось, что Вера ездит к сыну в гости летом, а муж – зимой. Они никак не могут отсутствовать дома сразу вдвоём: сначала были старенькая мама и Масяня, которых не на кого было оставить. Теперь вот одна кошка. А отдавать домашнюю капризулю в передержку на время даже и не предполагалось.
  Сын жил за тысячу с лишним километров в большом городе – республиканской столице. Вере не надо сегодня торопиться к совместному обеду, она доест оставшиеся вчерашние праздничные салаты. Она ещё не в полной мере насладилась наступившей свободой и очарованием домашнего одиночества.

  Гуляя на воздухе, у неё иногда возникало желание читать про себя молитвы. Вот и сейчас она почувствовала необходимость помянуть в благодарных словах Всевышнего за своих родных, благополучно преодолевших дальнюю дорогу за Урал.

   Читая слова молитвы, она вдруг ощущает какую-то перемену окрест. А это, оказывается, снег стал бледно-голубым из-за промелькнувшего в просвете из-за туч солнечного луча. Вера останавливается и с удивлением замечает, как снег становится всё более голубым, а тени от деревьев клавишами пианино ложатся на этот нежный колер снега просто от того, что уже треть неба очистилась и солнце, вырвавшись на свободу, вовсю сияет на январском небе.И сразу исчезла серость.

– Как хорошо! – подумалось Вере.

   А снег, действительно, был небесного цвета, а кроны дички, озарённые солнцем, казались бронзовыми, а, осыпанные снегом, огромные ели оттеняли красоту преображённого пейзажа. И оставленное Верой ожерелье из «сердечек» было не лишним штрихом в этой открывшейся картине.

   В приподнятом настроении она возвращается домой, ставит на стол салатники и вдруг вспоминает, что в хлебнице нет хлеба: ещё утром она доела последний кусочек. И вот теперь ей придётся снова одеваться, спускаться с пятого этажа и идти в магазин. Но даже не этот факт огорчает её, сколько то, что придётся самой нарезать хлеб. А ведь это всегда делал муж. Она, из-за своей вечной рассеянности, частенько ранила свои пальцы не только когда отрезала хлеб, но даже и тогда, когда просто мыла эти норовистые ножи.
   Вспомнив, что муж, уезжая, сказал, что хлеб он оставит на балконе и в магазин ей до его приезда ходить не надо, потому как «… холодильник затарен по самое не хочу», Вера бежит на балкон за хлебом, и, открыв пакет, обмирает от увиденного: хлеб в пакете лежит нарезанный мужем, чтоб она - «растетёха» - не порезала случайно пальчики…
51 Сын
Светлана Казакова Саблина
               
      Он стар. Он немногословен. Он устал от одиночества и, быть может, поэтому  он выходил меня, когда я слепым щенком был подброшен к его домику на окраине прибрежного городка. Он зовет меня   «Сын». Мне нравится: коротко и звучно.
    Он всегда был скуп на ласку. Когда я был юн, игрив и глуп, меня брала досада на его безучастность к моим шалостям, но когда я вырос и поумнел, то понял, что даже лёгкое касание его руки моего загривка  не может выразить всей полноты его глубокой ко мне привязанности.
     Сколько помню себя – я всегда сопровождаю  его: прыгаю в лодку, отправляясь с ним на рыбалку, бегу  впереди по дороге, ведущей к базару, где мой хозяин продаёт свой улов и закупает провизию.
    Горожане снисходительно относятся к хозяину, называя его отшельником, но только не ко мне. Я всегда начеку и отличу простую шутку от скрытой угрозы.
   Мне нравится почтальонка Анна, которая раз в месяц приходит к нам. Тогда мой хозяин вынужден поддерживать разговор, изредка улыбаться. Но почему он подолгу молчит, когда речь заходит о сыне, я никак не пойму:  я рядом, я бью хвостом по полу,  я кладу морду ему на колени, но его рука неподвижна, как и взгляд. И лишь недавно я сообразил, что где-то есть у хозяина ещё, наверное, один сын: он подолгу  глядит  на какую-то картинку, что  достаёт   из ящика стола, и  шепчет  : «Сын, сыночек» и при этом меня не замечая. Я стараюсь не показывать своей обиды, ухожу во двор.
       Сегодня не день Анны, но слышатся чьи-то приближающиеся шаги. Мы с хозяином настроженно смотрим на закрытые ворота. Сейчас откроется калитка… Вдруг я увижу неведомого мне второго сына хозяина?.. Та же надежда теплится и в его глазах.
52 Доставка с монтажом
Виктор Санин
                ВЫРУЧАЙКИН

- Выручайкин, выручай! Монтаж посудомойки…
- Нет. Я не могу, - перебил собеседник, окидывая взглядом кухонный стол, где вместо еды вольготно разместились конспекты, таблички, словарик. - У меня завтра экзамен.
- Выручай, Костя! Там всего полчаса дел, и рядом с твоим домом.
- А сам что? Мы же в одном подъезде живём.
- Мы с братом договорились ещё неделю назад, что на рыбалку поедем, а тут срочный заказ.
- Без меня на рыбалку? Я вообще возмущён!
- У тебя сессия! – напомнил собеседник.
- Ладно. Куда и в какое время доставка? Завези документы.
- Открывай. Я возле двери стою…

Костя, плечистый синеглазый крепыш – с таких можно рекламные открытки делать, просто модельный весь – впустил приятеля в квартиру. Тот, радуясь удаче, передал коллеге конверт с бланками.
- Тут всё как обычно: адреса, пароли, явки.
Пришлось Выручайкину упаковаться в фирменный синий комбинезон. Удобно, всё чин-чинарём: кармашки, ремешки, бейдж с фамилией… - не просто имидж всё, но и эргономика!

                ФИЛИППИНКА

Не читала Жанна всем неизвестного писателя Санина, который однажды заявил: «Надо верить в чудеса. Иначе они перестают верить в нас».
Более того, она была уверена, что счастье, быт и сами чудеса нужно строить своими руками. Ведь часто в жизни как? Многие люди ждут, что трудные времена скоро пройдут, а времена об этом не подозревают и поэтому не спешат проходить. Как следствие у ожидающих раз за разом начинается очередной виток бесполезного ожидания лучшей жизни.
Жанна всегда трезво оценивала ситуацию. При этом случайно избежала распространённой ошибки, о которой тот же сочинитель сказал: «Так девушки и живут. В чудищах ищут принцев. В принцах подозревают чудовищ».

Ровно поэтому уже в двадцать с хвостиком наша героиня стала Жанной Аркадьевной. Замужней женщиной, живущей в солидном доме. Пусть и не с принцем, не красавцем, но и не чудовищем, а с более чем солидным мужем.
Если бы их – дом и мужа – увидели её студенты! Особенно те, кто вздыхает, глядя на молодую институтскую преподавательницу. Да у них вообще дыхание спёрло бы. Но жила она в большом городе, поэтому о месте обитания красавицы-преподавательницы студенты ничего не знали. Мужа, правда, видели.
А он, несмотря на всю свою солидность, любил розыгрыши.
- Жанна. Я с тобой не посоветовался, извини, в общем я филиппинку завёл.
- Настоящую!? – повелась девушка. – Зачем она нам?
- Настоящую. Посудомойку…

                ДОСТАВКА И МОНТАЖ

Вернёмся к Косте. Кто сказал, что у нас сервис никакой? Что наши работать не умеют.
Совершенно ошибочное утверждение. Так говорят те, кто сам ничего не может. Или не пробовал. Или ему просто не повезло.
Сессия - сессией, но, если друг собрался на рыбалку, ему надо помочь. Ведь рыбалка… Как бы получше объяснить. Вот, допустим, бывают мужчины мечты, так и у таких мужчин бываю свои мечты.
Какие? У многих просто рыбалка!

Константин взял документы на заказ, достал с полочки в плательном шкафе органайзер с инструментом, дождался грузовичок. Подъехав к жилищному комплексу, позвонил хозяйке, чтобы заказала пропуск на охраняемую территорию. Минуты не прошло, ушли под брусчатку пограничные столбики, впустили машину. Водитель помог Выручайкину (он уже слышал, что руководство собирается поставить заочника вместо уходящего на пенсию руководителя отдела, а с начальством надо дружить) донести коробку до лифта и поехал дальше.

Бесшумный, блестящий механизм объявляющий с непонятным акцентом этажи, взметнул груз и мастера на заданную высоту. Вот и матово-чёрная сейфовая дверь с камерой. Нажал на звонок. Тихо, но повторять не стал, опыт есть, перезванивать не надо. Хорошая звукоизоляция, и сама дверь не из китайского картона – такую консервным ножом не открыть.
Мягко открылась…

В проёме стояла она.
С первой пары иностранного языка вонзилась преподавательница занозой в сердца мужской половины из группы начинающих. Парни тихо таяли, когда Жанна Аркадьевна, она же Жанна д` Арк, она же просто француженка, она же Железная француженка входила в аудиторию.
У Кости, так уж вышло, был прочерк в аттестате по иностранному языку. До института иняз он изучал пунктирно. Год один, полгода никакой, ещё полгода другой. Потом снова никакой. Учительницы не задерживались в школе-интернате.

Студент-заочник Костя – отзывчивый, умелый, а часто и незаменимый специалист по монтажу домашней техники не первый год трудился в сервисной фирме. Устроился после дембеля «на время», да и остался. Работа, как и вся жизнь, должна радовать. Если к тому же приносит деньги, то какие ещё радости от радости искать?
Из-за готовности всегда прийти на помощь, да в рифму с фамилией весёлого покладистого парня за глаза, да и прямо звали Выручайкин.
Чайкин–Выручайкин. Он не обижался.
После окончания школы прошло несколько лет. В них вместилась служба в армии, работа, однушка по ипотеке, приобретение с рук старенького Харлея и покатушки на нём по дорогам Сибири.
Дом, деньги, «дук-дук-дук» чопера… Жизнь удалась!
А сердечные переживания можно никому не показывать. Дело личное.

Что ж, пусть она замужем – счастья ей – но отставать по предмету стыдно. На первом курсе лингафонный кабинет стал вторым домом для Кости.
Наушники. «Ля…ле…лё…»
И вот уже два года на студенческой скамье позади. Завтра экзамен. Костя прекрасно понимал, что его чувство обречено! Не раз видел, что Жанну Аркадьевну после занятий ждал-поджидал тонированный джип.

Короче, открылась дверь, и Константин чуть коробку не выронил.
- Здравствуйте Жанна Аркадьевна. Bonsoir, - поздоровался он.
В доли секунды – не будем утаивать правду – перед ним промелькнули дурацкие сюжеты из фильмов для домашнего просмотра о доставщиках пиццы и о сантехниках. Чем он хуже?
- А…, - на секунду замешкалась заказчица, - здравствуйте, Чайкин, вам помочь?
- Нет-нет, не надо, я сам. Я сам. Коробка лёгкая, - Костя покраснел, хоть и понимал, что преподавательница не умеет читать мысли, прошёл в тесную прихожую. – Мне разуться или бахилы?
- Как удобнее.

Работа не терпит суеты. Собрать, смонтировать и подключить к воде, канализации и свету посудомойку – дело нехитрое. Сделать это качественно для Кости норма. В сложившейся ситуации «качественно» или «хорошо» - это мало. Только «отлично». Замер каркаса, предназначенного для кухонного гаджета, показал, что техника встанет идеально.

- Мне можно присутствовать? – поинтересовалась заказчица.
- Конечно, - не задумываясь согласился парень. Он знал, и об этом не раз ему говорили, что работает красиво: быстро, без лишних движений, чётко… При этом думал он о другом. Вдруг Жанна Аркадьевна предложит ему чаевые! Вообще, небольшое вознаграждение за работу – это штука неплохая. «Вообще» - да, только не в этом случае.
Константин открыл органайзер, коробку, разложил содержимое на полу.

Лишь через несколько минут хозяйка поняла, что не давало ей покоя. Запах. ZAHRET ALNARJES! Чёрная коробочка с золотой надписью стояла у неё на туалетном столике. В Эмиратах купила туалетную воду. Продавец, улыбаясь, предупредил, что это «унисекс»!
Даже интересно, побывал монтёр там, или приобрёл здесь?

Внешность обманчива, предупреждали древние. Есть люди, которые всю жизнь не производят ничего кроме впечатления. Некоторые с первого раза оставляют неприятное, некоторые сразу вызывают доверие. Вот как этот… она с интересом наблюдала за действиями гостя.

И вот уже шланги подключены, кабель с вилкой свернулся худеньким удавчиком рядом с розеткой, ожидая команды хозяйки. Удачно получилось, что кабель и розетка зарифмовались по цвету. Иногда не совпадают, возникает диссонанс.

Вопрос о чаевых терзал и хозяйку. Глядя, как элегантно он подкладывает картон от упаковки под фасад, чтобы не оцарапать ни пол, ни панель; как ставит метки под крепёж; как вкручивает шурупы, она пришла к выводу, что надо предложить «чай» вместо чаевых.

Всё! Машина подсказывает на дисплее время. Собран инструмент в органайзер. Скотч зафиксировал плоский пакет – сложенный гофрокартон коробки. Мелкие соринки на полу протёрты влажной салфеткой.
- Сюда бросайте, - показывает хозяйка пакет для мусора, приготовленный к эвакуации.
- Могу вместе с упаковкой отнести, - предложил Константин. И снова покраснел: «Навязываюсь…»
- Буду благодарна, - спокойно приняла предложение девушка, - – мойте руки, я хочу угостить вас чаем. Будете?

                ЧАЕВЫЕ

И правда, зачем, стесняясь, совать какие-то деньги «на чай», когда можно им угостить. И не каким-нибудь тампаксно-пакетиковым, а настоящим. Из красивой фарфоровой чашечки тонкой росписи. С вареньем, с мёдом, с пастилой… И с разговором.

- Хуже голода может быть только ЗОЖ или правильное питание! Конечно буду, - с облегчением согласился Костя. Чай лучше чаевых.
- Сама ягоду собирала…
- Вкусная должна быть. Чувствую запах идентичный натуральному ароматизатору!
- У меня всё натуральное… - и осеклась, и покраснела. «Дура какая. Саморекламы только не хватало!»
«ХХI век – это век силиконовой женской красоты. Дорого даётся тюнинг женщин. Автомобили и байки тюнингуют дешевле!» - подумал мастер, но вслух ничего не сказал.

Вытер мягким полотенцем руки. Взгляд в очередной раз остановился на большой фотографии. Над столом в красивой золотой рамке цветное фото. Хозяйка на ярко-красном байке. На голове гермошлем переливающийся как глаз стрекозы, не видно лица, но понятно же, что это она. Снимок сделан в горах. Синеют за зелёной долиной далёкие горы. Угрожающе чернеют отвесные скалы. Беспечно летят облака.

Рыбак, все знают, рыбака…
- Любите путешествовать?
- Да. Это мы в Саянах. Перед перевалом. За спиной…
- Спящий Саян.
- Тоже там были?
- И не один раз. А как в горах вёл себя ваш байк. Не грелся?
- Вы и в мотоциклах разбираетесь!

Умные люди могут дурачиться, шутить, глупости делать. И это нормально. Глупые люди пробуют умничать. Плохо у них получается. А люди с общими интересами могут не выпендриваться. Они друг друга просто понимают.

Чёрный чай в стеклянном чайничке – увы, но всё-таки хозяйка не идеальна, не все нормы чайной церемонии соблюдает – приобрёл тот самый неповторимо вкусный цвет. Малиновое варенье в розетках, пастила в тарелочке.
«Так вот каждый вечер бы…» - поймал себя на невозможной мысли Костя и отважился на каприз:
- Мне чай, если можно, с молоком.
- Не можно, а нужно! - метнулась к холодильнику девушка. – Я тоже чай с молоком или со сливками люблю.
Потекли чай и разговор…

- Спасибо. Засиделся. Мне пора, - Костя с трудом заставил себя подняться из-за стола.

                ФИНАЛ

В дверях он остановился. Посмотрел в глаза хозяйки. И само собой вырвалось:
- Если бы вы не были замужем, то… Ладно. Пойду готовиться к экзамену.
Девушка покраснела.
- Обязательно готовьтесь. Но сестру я попрошу, чтобы с вами помягче как-нибудь обошлась.
- Сестру? – Костя прилип к площадке.
- Да. Жанна – это моя сестра. Старшая. Я на целых восемь минут моложе. И мы внешне совершенно одинаковые, а во многом другом сильно разные. Меня зовут Анна, - протянула она ладошку.
- Очень приятно. Просто очень. Анна Аркадьевна, можно позвонить после сдачи? Телефон у меня есть.
- Обязательно. Буду ждать звонка.

                НАЧАЛО

Неделей раньше Анна вечерком заглянула к сестре.
За ужином Жанна завела обычный разговор. Старшая (разница в семь - младшая упорно утверждает, что в восемь, и поэтому она значительно моложе… - минут!) в очередной раз спросила:
– Ты когда замуж выйдешь?
– Звучит так, словно спрашиваешь, когда за ум возьмусь. Вот подвернётся вариант и выйду. А пока нет никого, да и зачем?
- Жанна права, давно пора. Варианты сейчас пошли осторожные. Их голыми руками не возьмёшь, - отвлёкся от новостей муж. – Что же касается последнего вопроса, то ответов уйма. Хотя бы для того, чтобы он посуду мыл.
- Я и сама её мыть умею.
- А с мужем руки будут целее. Ногти беречь надо. Конечно можно купить посудомойку…
- Правильно. И куплю! Они в эксплуатации дешевле и носки по квартире не разбрасывают.
- Не все мужчины одинаково разбросучие, а некоторые и деньги в дом приносят, - засмеялась сестра.

Сказала. И купила.
53 Мнежнадо
Виктор Санин
                Сергею К.
                За сюжет о попутчице

Вечер. В маршрутке непривычно полупусто. Обычно – как и у всех – рабочий день в пятницу заканчивается раньше, но сегодня пришлось задержаться. Хозяин снова получил заказ. Номерные детали делаем. Не знаю, что за изделие. Не понимаю, для чего. Очевидно, из тех, у которых «есть только миг между пуском и будущим».

Фитюльку из нержавейки с кучей дырочек и проточек шлифую, как даже блесны никогда в жизни не шлифовал. Но там-то, сам речной бог велел, приходится десятки и сотки миллиметра ловить. Это для рыбалки! А здесь…

Мне тем более трудно, что всю жизнь пахал на стройке; где сантиметр – не зазор, а полметра – лёгкое отклонение. Наработался. Теперь всю ночь станок сниться будет. Это если усну. Но по пути домой подремать – закон.

Увидел девчонку через окно. Пуховик цвета спелого апельсина, на головёнке самосвязанная красная шапочка-менингитка с ушками мультипликационного мышонка. Могла и не сама связать. Бабушку возможно уболтала. А та свои пионерские рейтузы на нитки распустила.

Рост метра полтора вместе с мышкиными ушами. Мчится, не разбирая дороги по лужам от реагента. Чешет вприпрыжку. Коленки навыворот, как у молодого телёнка, на ногах копытцами уги эти уродливые. Как только не слетают!

Бежит, будто собаки по пятам. Или спешит в ЗАГС, пока жених не передумал. Точно из категории безбашенных зацеперов. Такие и в отлетающий самолёт норовят запрыгнуть. И в АПЛ в стадии погружения просачиваются через задраенные люки, если им – не люкам – сильно надо.

Догонит или не догонит?
Успела. Заскочила, когда дверь автобуса уже неотвратимо неслась по своим полозкам, прикидываясь гильотиной. Шустрая.
Ну, теперь можно и подремать.

Ага. Только не храпи сильно. Стремительное существо плюхнулось рядом, несмотря на то, что половина мест свободных.
- Не шпи. Жамержнешь.
- Что? - вздрагиваю. Никакого уважения к старшим. Спросил и понял. Предлагает не спать, чтобы не замёрз. Ещё и беззубая. Молочный выпал, наверное.
- Сучу. Но нисего, - интересно, что все эти «С», «З», «Ш» и «Ж» у неё то получались, то просвистывали, то местами менялись. Она никак не уймётся, тараторит, – шкоро стифт призывётся, имплант поштавлю. Я номер не пошмотрела. Мнежнадо в отделение шбера до закрытия ушпеть. До штанции доеду?
- Доедешь, - отвечаю сухо.
- Ты понимаешь. Они ш меня хотели тришта рублей комиссии шлупить. Как скурку ш белки. Фигушки. В шбере по карте мир меньше шбор.

Вот егоза. Какое мне дело до её проблем? Но в разговор поневоле втянулся.
- За что комиссия?
- За квартиру. Мне надо восемь восемьсот внести, а они трясут шверху. Молодцы, да? У меня пенсия 14 400 в месяц, а я им за селчок мыски тришта отдать должна.
Тут я окончательно проснулся. Пригляделся к попутчице внимательно. Она оказалась из той категории старушек, о которых говорят: «Маленькая собачка до старости щенок. Издалека девочка, а нос к носу – бабушка».
- Надо субсидию оформить, раз такая квартплата, - советую. – А ещё лучше квартиру взять поменьше.
- Куда меньше? У меня однуска. Это не плата, а ипотека. А шубсидия не положена. Я же работаю. Метро на Сёлковской мою. Тридцать одна тысяся в месяц. Сорок лет на штройке стукатуром, а сейчас на восьмом десятке систоту навожу.
- И что, - возмущению бывшего строителя нет предела, - квартиру на стройке не смогла заработать?
- Шмогла. Чего там. Я зэ лимита. Перед олимпиадой в штолицу приехала. За два года трёску получила.
- Трёшку? Одна? – удивляюсь.
- Сего одна. Муз, сын с доськой и мать. Трёску нам и дали в Серёмусках.
- А чего на старость лет в ипотеку влезла? – интересуюсь, как будто сам на неё жилы не рву.
- В ней теперь сын с семьёй. Доська со своими в другой. Мнежнадо шамой по себе. Мешать им не хочу. Дальше хорошо пойдёт, я и внукам по квартире поштрою.
- Потом правнукам надо будет…
- У правнуков швои бабки и дедки.
- Это правильно. Я вот, - вздыхаю, - тоже в ипотеку влез. Шыну, тьфу ты! Сыну помогаю.
- Как влез, так и вылезес, - успокаивает и совершенно чётко угадывает. Досрочно же гасис?
- Гашу, - соглашаюсь я с ней.
- А как? Шумму уменьшаешь или шрок.
- Срок, конечно.
- Молодец! – похвалила и переключилась на своё, актуальное. – У меня штоматолог хороший. И недорогой. Шкоро буду нормально говорить. Мнежнадо, я же в обсестве. Неудобно перед людьми сепелявить. Вштавлю, так и замуж выйду. Возьмёшь? Да не бойся, сучу. Ты молодой есё. Ты и пережить меня сможешь.
- Могу пережить, а могу и не пережить. Платим вот с тобой, платим, а вдруг бомба!
- И сто? Тем более надо платить. Кто тебя ш неоплаченной ипотекой в рай пуштит?

За трескотнёй дорога пролетела незаметно. Я потрогал языком пустоту от своего клыка.
- А ты дай адрес своего врача. Мне тоже помощь нужна.
- Моя оштановка. На визитку, - протягивает бумажку. Рядом с номером, задорная картинка. На ней глазастая комсомолка-отделочница и перечень услуг. - Пожвони, объясню, как врача найти. А то, может быть, наймёшь? Я ремонт в твоей квартире сделаю. Я хорошо работаю!

Выпорхнула из автобуса и вприпрыжку отправилась к отделению банка. Проводил взглядом. Можно не сомневаться. Такая и ремонт сделает, и внуков обеспечит. Она с подружками и коммунизм построила бы, но перестройка помешала. Кто там на Россию зубы скалит. Да с такими бабульками нас никто не одолеет!

Кстати, обои надо бы переклеить… Заодно «бабке-ейженадо» помогу и сам в «систоте» жить буду.