Я гадаю на воске, я плавлю его над свечой в чайной ложке и выливаю в миску с холодной водой. Он застывает, принимая странные формы, но язык этих форм непонятен мне. Они должны что-то сказать мне о будущем - но они не похожи ни на что и не говорят ничего, я даже не знаю, как назвать их.
Может быть, для них надо изобрести новые слова: «аааииия», «ллллррриии», «ууоооль» - но эти звуки могут значить что угодно или ничего. Гадание ничего не сказало мне. Пора спать. Я задуваю свечу.
В полусне, уже выпадая из бдения, я вижу эти формы, прочерченные огнем по темноте, и читаю их спящим разумом, знающим больше дневного и бденного, они складываются во фразу со странным сонным синтаксисом, которого не понять дневному разуму, только сонный разум разумеет такое, но пересказать это дневным языком нельзя, его семантика и синтаксис застыли, они не горячий воск, еще помнящий огонь, они не помнят, они только мнят.
…В моих руках горячий воск, живой и текучий, он не ждет, что мои руки придадут ему форму, он знает за себя сам, чем ему быть, он становится деревом со странным рисунком ветвей, похожих на «аааииия», «ллллррриии», «ууоооль». Мои руки тоже становятся воском, все мое тело - текучее дерево со странным рисунком ветвей.