Рита возвращалась из парикмахерской, стрижкой она была довольна, а своим настроением не очень. Причиной плохого настроения служил разговор другой клиентки со своим мастером. Говорили они о детях. У обоих были взрослые сыновья. Они звонили им почти каждый день, расспрашивали о делах, об учёбе и работе, интересовались здоровьем. Понятно, что за глаза ругали своих невесток – все ленивые и руки из одного места. Порядка дома нет, пыль толщиной с палец, в холодильнике мышь повесилась. Когда-то и Рита была такой невесткой, все через это проходили.
Рита в своих воспоминаниях немного ушла в сторону от вопроса материнства: вспомнила свою первую свекровь. Ангелина Николаевна много Ритиной кровушки попила и нервных клеток убила, женщиной она была яркой и крупной, а в сыне своём души не чаяла. Рита замуж рано вышла, ещё и двадцати лет ей не было, глупая была, но гордая, всё какие-то права свои отстоять пыталась. Сейчас, конечно, смешно всех их ссоры вспоминать, классика, одним словом. Сыночке надо было котлеты на пару готовить: к гастриту он с детства предрасположен был. Сыночка, правда, пиво пил литрами, но кого это интересовало. Сумки ещё ему тяжёлые носить нельзя было. Рите можно, конечно, она же женщина. Про грязь в доме, про бельё постельное, которое Рита не гладила никогда. А когда у Риты дочь родилась, вообще такое началось!
Дойдя в своих воспоминаниях до рождения дочери, Рита остановилась прямо посреди дороги, достала телефон и набрала номер Олеси.
– Привет, ты не занята, говорить можешь? – немного взволновано спросила Рита.
– Ой, мам, ты чего звонишь, случилось что? Срочное что-то? Мне сейчас говорить вообще неудобно.
– Олеся, а как там у вас дела? Как учёба? В холодильнике есть еда? – Рита старалась говорить так, чтобы в её голосе чувствовались забота и участие.
– Мам, ты чего с ума сошла? Мы с Петей в Египте, в отпуске. А диплом я полгода назад защитила…
– Шучу я, шучу. Вернётесь, позвони мне.
– Хорошо. Мы только вчера, правда, уехали…
Рита почувствовала себя ещё ужаснее, чем до этого разговора. Как она могла не знать, что дочь в отпуске. Про диплом она старалась не думать. Потому что в её понимании, сдачу диплома как-то отмечают, во всяком случае, так было в её время, а Олеся точно ничего такого не праздновала. Рита позвонила Сидорову:
– Я ужасная мать. Я не знаю, что моя дочь в Египте. Ещё она диплом защитила. Полгода назад.
– Дорогая, не волнуйся. Ты – прекрасная мать. Ты, наверное, знала. Просто забыла. Ты где сейчас? Давай, за тобой заеду? – Сидоров не любил вести телефонные разговоры с женой, особенно такие сложные, ему было проще разговаривать, когда он видел Ритину реакцию на свои слова, больше было возможности для манёвра.
– Не надо забирать, я уже рядом с домом. А Славик твой ещё учится, да?
– Учится. В медицинском. Только он не Славик, а Владик…
– Хорошо, что я хотя бы помню, что у тебя сын.
Весь оставшийся до дома путь Рита плакала, это были странные слёзы: их было немного, и они лениво скатывались по щекам, так иногда бывает, когда дует сильный ветер. Но в тот день ветра не было.
****
Дома Рита немного отвлеклась приготовлением ужина, Сидоров же сам не собирался поднимать щекотливую тему, с немного преувеличенным энтузиазмом смотрел футбольный матч, комментируя происходящее на поле намного чаще, чем обычно.
– Сидоров, заканчивай ломать комедию, я же знаю, что этот матч тебя не интересует. Давай, лучше обсудим наши проблемы! – Рита встала между экраном телевизора и мужем.
Спорить Сидоров не стал, выключил телевизор и жестом пригласил Риту сесть рядом с ним на диван.
– Ужинать скоро? Запахи такие… Аппетит разыгрался, – приобняв жену за плечи, спросил Сидоров.
– Через полчаса. Сегодня в парикмахерской я услышала, как две женщины про своих сыновей говорили. Понимаешь, они всё про них знают, про детей своих: что ели на завтрак, в какой шапке на работу ходят…
– Подожди, дорогая, – прервал Сидоров Риту, – ты хочешь знать, что Олеся ела на завтрак. У них там в Египте шведский стол, поэтому могу почти со стопроцентной уверенностью предположить, что они объелись.
– Не смешно. Мне кажется, я мало участвую в жизни дочери. Она, наверное, думает, что не нужна мне.
– Это она тебе такое сказала? – серьёзным тоном спросил Сидоров.
– Нет, конечно, ещё чего ни хватало.
– Вспомни себя в её возрасте: тебе нравилось, когда мама вмешивалась в твою жизнь, часто звонила, давала советы. По твоему лицу вижу, что не нравилось. Думаешь, у Олеси как-то иначе. Нет. Будешь ей нужна, позвонит.
– И что, ничего не делать?
– Напиши ей, что любишь и скучаешь и попроси сувенир из Египта привезти. Ладно, можешь ещё написать, чтобы обязательно кремом от солнца мазались.
– Всё равно ведь обгорят, – сказала Рита и улыбнулась, – а потом позвонят и жаловаться будут.
– Ты – самая лучшая женщина на свете и просто не можешь быть плохой матерью. Пойдём, поедим, а?
*****
Утром позвонила Олеся, сказала, что они сильно обгорели, а у Пети даже температура поднялась, и она не знает, что ей теперь со всем этим делать…