Предисловие
Это же надо быть наивным простачком – спрашивать у людей знают ли они, кто такая баба Яга. Баба Яга – костяная нога, которая печку топила и что-то там свое старушечье-колдовское варила. Люди засмеются и скажут: «А кто ее не знает? Очень даже пренеприятнейшая старушенция. Не внушающая никакого доверия. К тому же, по описанию сказочников, довольно непривлекательная на вид: росточком невелика, нос крючком, волосы торчком, глаза ехидные, а изо рта один зуб торчит, да и тот – кривой. А помыслы у нее каковы были? Все по большей части какие-то хулиганские. То она крадет ничего не подозревающих малых ребятишек, то пытается царевича усыпить. Благо, что всегда это у неё получалось, так неуклюже, что в результате зло оборачивалось против неё самой.
А вот теперь давайте все вместе подумаем, кто же повинен в том, что баба Яга стала такой, какой она постоянно предстает перед нами? Ведь ни один ребенок не рождается злодеем. Все люди в младенчестве чисты, красивы и добродушны. Если вы скажете – воспитание, то будете недалеки от истины. Действительно, если в детстве ребенок рос избалованным и капризным, дерзким и непослушным, то во взрослой жизни в доброго и вежливого он никогда не превратится. А еще бывают и такие случаи, когда к маленькому человеку цепляются дурные наклонности совсем независимо от того, что ему говорят взрослые. Больше того, никто не может точно сказать, откуда и с какой стороны этих наклонностей ждать. Ведь если бы знали, уж точно их не допустили.
Вот и с бабой Ягой – тот же случай. Разве ж мог кто-нибудь предположить, что со временем из хорошенькой доброй и справедливой девочки вырастет злая и нехорошая старуха? Вы спросите, а почему мы считаем, что в детстве она была доброй и справедливой? И мы ответим: потому что знаем об этом. Просто нам об этом поведал один очень прелюбопытный персонаж, которому мы доверяем. Этот персонаж познакомился с девочкой Ягой, когда она была совсем ещё маленькой, и подружился с ней настолько, что она решилась уйти с ним из дома. Он потом с ней расстался и потерял её из вида. А впрочем, давайте всё по порядку…
Глава первая,
в которой рассказывается о тех временах, когда Яга появилась на свет
Сразу поспешим пояснить, что когда взрослые говорят о появлении кого-нибудь на свет, то это совсем не означает, что этот кто-то вышел из темноты на солнышко. Нет, они говорят совсем о другом. Они всегда имеют в виду рождение этого кого-то. То есть, если повстречались папа и мама, то у них рано или поздно непременно появляется малыш.
Так вот, когда баба Яга появилась на свет, все было совсем не так, как стало потом, когда она выросла в бабу Ягу. И царство было не тридевятое, а тришестое. И леса были подремучей, и реки – помолочней, и берега – совсем не кисельные, а погуще, что-то типа джемных или повидловых. А зверья и леших в лесах, а рыбы и водяных в реках, а гномов и домовых в погребах – видимо-невидимо.
Царствовал в тришестом царстве тогда царь весельчак, любитель всяких розыгрышей и шуток – Василий первый, которого, как это тогда было принято на Руси, никто по имени не звал, а звали – царь-батюшка. Бывало, кликнет своих служителей царь и начнет им задания разные давать. Те, которые без чувства юмора, сразу впросак и попадают. К примеру, скажет царь: «Доставить немедленно к царскому столу штук сто дырок от бубликов!». Мечутся придворные туда-сюда, а сами в толк не возьмут: как это так дырки от бубликов к царскому столу доставить? А тот с хохоту покатывается, глядя на них из окна своего дворца. Пока наконец кто-нибудь из придворных не сообразит, что это шутка и не придет пред царевы очи с пустой корзинкой: «Вот, милостивый государь, я принес девяносто девять дырок от бубликов…». «А где еще одна?». «А я не удержался и съел ее по дороге – так она вкусно пахла…». Радовался царь таким минутам и говаривал: «Нет, не перевелись еще остроумные люди в нашем Отечестве. И пока они есть, нам, друзья мои, не страшны никакие беды!».
Веселое, хорошее было время. И люди были добрее, и колдуны – не такими коварными и жадными. И Змей Горыныч был еще этаким маленьким и хорошеньким змеенышем с одной головой, а две других головы у него только еще прорезывались. А Кощей Бессмертный – тот вообще был неприметным мальчиком – долговязым, в коротких штанишках на лямках, и матросской бескозырке на маленькой ушастой голове.
* * *
Надо сказать, что взрослое имя у девочки Яги было Ягрипина Ивановна. А Ягой ее звали потому что для девочки Ягрипина – это было слишком как-то длинно и неудобно. Жила она с дедушкой и бабушкой в маленькой избенке на берегу большой реки.
Родители ее умерли, когда она была совсем маленькой, и она их не помнила. Дедушка с бабушкой души во внучке не чаяли, баловали ее, избавляли от тяжелой работы, постоянно приговаривая:
- Успеет еще горемыка наша намаяться на своем веку. Пускай хоть в малолетстве понежится да сохранит свои ручки от непосильного крестьянского труда.
И росла девочка Яга капризным и непослушным ребенком. То ей не так, то ей не эдак. Вконец замучились с ней дедушка и бабушка. Уж как они ни старались, все не могли своей внученьке балованной угодить.
…А времечко летело, летело, и исполнилось Яге семь лет. Вот однажды бабушка и посылает внучку на опушку леса к речке попасти корову Дуняшу. Запротивилась было Яга, закапризничала, а потом вдруг подумала: «А чего это я, дурочка, капризничаю? Схожу с Дуняшей к речке. Оставлю ее на берегу, а сама искупаюсь да на солнышке полежу. А если малина да земляника поспели, то и сладкими ягодками полакомлюсь…». И согласилась она пойти пасти корову.
А день-то стоял такой теплый да солнечный. Птички чирикали, стрекотали кузнечики. Ароматно пахли травы с покосов за огородами дедушкиного дома. Девочка Яга, весело помахивая прутиком, гнала к речке корову и напевала свою любимую песенку:
Дружат сказки с чудесами,
Как со звездами луна.
За волшебными лесами
Есть волшебная страна.
Путь туда найти непросто.
Не найдешь – не обессудь.
На волшебных перекрестках
Не для всех указан путь.
День и ночь о ней тоскую
И люблю ее одну –
Тришестую, трибольшую,
Триволшебную страну.
Глава вторая,
в которой появляется некое загадочное роковое существо
- Замя-мя-мя-мячательно! Какая замя-мя-мя-мячательная мя-мя-мялодия!
Девочка Яга вздрогнула от резкого и громкого мяукающего голоса и остановилась.
- Кто это? - испуганно спросила она.
- Это я, Чучело-мя-мя-мяучело, - ответил из густой травы противный кошачий голос.
Яга была храброй девочкой. Она бесстрашно сошла с тропинки и сделала два маленьких шага…
То, что она увидела, не очень просто описать. На замшелом сосновом пне сидело существо метрового роста, с лягушачьим плоским большеротым лицом, с круглыми большими ушами, коротким зеленым туловищем, тонкими волосатыми ручками и ножками. Яга, ошеломленная увиденным, остановилась. А Чучело-мяучело, какое-то мгновение повращав своими выпуклыми бесцветными глазками, вдруг громко рассмеялось:
- Уо-кхо-кхо-кхо-кхо. Испугалась мя-мя-мяленько. Мя-мя-мяня здесь все почему-то боятся. А я совсем не злое, хотя и допускаю, что из-за своего необычного вида кажусь вам всем немножечко мя-мя-мярзковатым.
- Ты кто такой? – приходя в себя, снова спросила Яга.
- Я же русским языком сказало: Чучело-мя-мя-мяучело. Это мое обычное имя. А на самом деле мя-мя-мяня зовут Теграмя-мя-мяполиволиусом.
- Телегра… как-как?
- Теграмя-мя-мяполиволиусом. Это по-нашему – приносящим счастье.
- По-вашему – колдуньему? – осмелела девочка Яга.
- Уо-кхо-кхо-кхо-кхо. Так и быть, зови меня колдуном. Я для вас и есть колдун.
- А на самом деле ты не колдун? – поинтересовалась девочка Яга.
- На самом деле я абракадабрянин.
- Как это? – не поняла девочка Яга.
- Ну, это самое… я из Абракадабрии, понимя-мя-мяешь?
- Ака-бра-дянин?
Девочка Яга, как любая уважающая себя девочка, хотя ничего и не поняла, утвердительно кивнула головой. А как она могла понять, когда не знала не только, что такое иное царство – вообще никакого представления не имела о том, как устроен мир. Она знала только то, что живет в тришестом царстве и что есть у них царь-батюшка. А больше ей никто ничего про окружающий мир не рассказывал. А и кто расскажет: в деревне, где она жила, все были сплошь неграмотными.
- Тебя как зовут, мя-мя-мяленький человечек? – спросило Чучело-мяучело, весело пуча глазки.
- Яга.
- А кто твои родители?
- Мои родители умерли, - сказала грустно Яга, - а я живу с дедушкой и бабушкой.
- Как это умя-мя-мярли? – удивилось Чучело-мяучело.
- Ну, умерли, их не стало. Жили, жили – и умерли. Как люди умирают?
- Как люди умя-мя-мярают – я пока не знаю, но выясню. А ты, выходит, живешь без мамы и папы?
- Ну да, - горестно вздохнула Яга и хотела заплакать, но тут Чучело-мяучело вдруг спрыгнуло с пенька и заскокало с ноги на ногу, при этом в голове его послышалось сухое потрескивание, а уши завертелись, как пропеллеры. Потом оно сказало: «Акры-бакры», вытерло ноги о траву и снова вскарабкалось на пенек.
- Ты это чего? – испуганно спросила Яга.
- А это так… пустяки - махнула лапой Чучело-мяучело, - не обращай на м-мя-мяня внимя-мя-мяния… это физзарядка… встряска мозгов, чтоб лучше думя-мя-молось.
- А-а-а, - сказала Яга. Она посмотрела на худенькое и неказистое тельце своего нового друга и с жалостью в голосе спросила:
- А у тебя папа с мамой есть?
- А как же, - гордо ответило Чучело-мяучело, - у меня есть папа… хотя, скорее всего, мама. Но если все-таки поточнее, - то папа.
- Как это? – не поняла Яга.
- Ну, тот, кто мя-мя-мяня выводил в инкубатории, был добрым и внимя-мя-мятельным. И звали его дядюшка Додо.
- В инкубатории? – удивилась Яга, - значит, ты вылупилось из яйца?
- Ага… а что тут удивительного? - сказало Чучело-мяучело и шмыгнуло носом.
- Но из яиц вылупляются только цыплята, - сказала Яга, - ты же не будешь утверждать, что ты курица?
- Нет, я не курица.
Девочка Яга наморщила лоб и с недоверием оглядела этого странного замухрыжку.
- Ты думаешь, мне сколько лет? – спросило чувствующее себя неловко от девочкиного недоверия Чучело-мяучело.
- Не знаю… ну, наверное, лет восемь.
- Восемь?
- Ну, может быть, девять?
Чучело-мяучело снова спрыгнуло с пня и заскокало с ноги на ногу.
- Уо-кхо-кхо-кхо-кхо… пятнадцать тысяч лет! Это по-вашему сказочному летоисчислению. А по абракадабринскому – тридцать три.
- Ври да не завирайся, - вдруг вспылила Яга, - так много никто не живет!
- Ну, девочка, ты мя-мя-мяня обижаешь, - посерьезнело Чучело-мяучело. Я никогда и никому в своей жизни не врало. И если ты не веришь, то я сделаю так, что ты сама на себе испытаешь это тяжелое бремя вечности.
- Я? – не поверила Яга.
- Ты и твой дальний родственник Кощей. Он тоже такой же невоспитанный.
- А это плохо быть вечным?
- Еще как плохо… так плохо, что со временем от самого себя тошно становится.
- Ты опять врешь, Чучело-мяучело. Хочу быть вечной! – капризно топнула ногой девочка Яга.
Тут что-то громко щелкнуло. Поляна наполнилась дымом, который, впрочем, тут же рассеялся. На пне, где только что стояло Чучело-мяучело, сидела обыкновенная зеленая лягушка. Яга хотела взять ее в руки, но лягушка высоко прыгнула и исчезла в высокой траве.
- Чучело-мяучело, - громко позвала Яга, не обижайся. Я не хотела тебя обидеть.
Но вокруг были слышны только трескотня кузнечиков да щебетанье птиц. Девочка Яга вернулась на тропинку. Сделала несколько шагов и тут она вспомнила про свою корову Дуняшу.
- Дуняшенька! – громко позвала она.
Но звона колокольчика, привязанного к шее коровы, слышно не было.
- Да куда же ты запропастилась, - испугалась Яга и побежала к речке.
Был полдень. На небе висело яркое раскаленное солнце. Яге захотелось искупаться и она уже на бегу начала снимать с себя платье, но, пробежав несколько шагов, остановилась, как вкопанная. На месте речки, всегда такой широкой и полноводной, поблескивал худосочный, заросший камышами да осокой, ручеек. Что случилось? Куда пропала речка? Откуда взялся этот ручеек? Яга протерла глаза: неужели она заблудилась… или ей это просто кажется. Она огляделась по сторонам. Та же вдоль и попрек исхоженная тропинка спускалась с крутого обрыва. Та же березка, зацепившись за голый камень, одиноко выглядывала из-за холма. Тот же дремучий лес, подступившщий вплотную к речной пойме, шумел своим неумолчным лесным шумом.
Яга подошла к ручейку и хотела зачерпнуть в ладошку воды, но тут же руку отдернула. Вода была обжигающе горячей. И тут Яга увидела в ручье извивающихся мерзких червей. Они были большеголовы, мясисты, с короткими, как у гусениц, волосками.