Мои постоянные читатели знают, что я по образованию врач. А вот каким специалистом был, можно узнать из моего трудового перечня. После окончания Хабаровского медицинского института в 1971 году 3 года прослужил на подводной лодке в должности начальника медицинской службы. В это время я был, как говорится, и жнец, и кузнец, и на дуде игрец, то есть мастер на все руки. Если во время стоянки в береговой базе любой заболевший должен был обращаться в санчасть, то во время выходов в море я лечил все болезни личного состава экипажа, даже зубы дергал. Но вот операцию аппендектомии не довелось делать, хотя я был этому обучен.
После увольнения в запас прошел первичную специализацию по рентгенологии и следующие 15 лет работал в этой специальности. По мнению знающих меня коллег, стал неплохим специалистом, получив вначале первую, а потом высшую категорию врача-рентгенолога. Вырос и по карьерной лестнице, стал заведующим рентгеновским отделением крупной городской клинической больницы, а затем внештатным главным рентгенологом города Хабаровска. А через некоторое время и уже штатным главным рентгено-радиологом Хабаровского края. Знали меня и на республиканском уровне. Я был избран членом Правлений краевого, а потом и республиканского научного общества рентгенологов, дважды принимал участие в заседаниях Правления республиканского общества и на одном из них делал даже сообщение об опыте работы по бригадному подряду. Был делегатом и Всесоюзного съезда врачей рентгенологов и радиологов.
И с этой должности был приглашен на работу в отдел здравоохранения Хабаровского крайисполкома на должность заместителя заведующего. После долгих раздумий и уговоров заведующего отделом Анатолия Ивановича Вялкова согласился занять эту должность и в дальнейшем, с небольшим перерывом, более десяти лет работал в штабе отрасли в крае, который за время работы поменял несколько названий. Из отдела здравоохранения крайисполкома стал называться управлением здравоохранения администрации края, затем краевым департаментом здравоохранения и министерством здравоохранения края. В это время мне была присвоена высшая квалификационная категория по организации здравоохранения и социальной гигиене. Вот и судите сами, каким специалистом в медицине я успел побывать.
Но это еще не все. Как известно, врачам в советское время платили мало. Поэтому, чтобы содержать семью, многие работали на 1 ставку, а на 1,5 официально разрешенных ставки. Но я работал в специальности с вредными условиями труда (рентгеновского облучение), поэтому официально иметь совместительство по своей специальности мне было запрещено. Я мог лишь на время отпуска или болезни замещать их на 0,5 ставки, хотя работу приходилось выполнять всю, т.е. на ставку. Но хотя у нас была большая больница и три поликлиники, врачей-рентгенологов в те время было всего 6, да и болели они нечасто, так что мне была возможность замещать им максимум 7 месяцев в году. А в деньгах я остро нуждался.
У меня была семья, жена не работала, ухаживала за малыми детьми, которых у меня было трое. Но устроить в ясли или садик их было невозможно. Так что кормильцем оставался я один. Когда я получил первую зарплату в больнице, чуть не заплакал – 159 рублей , из которых вычисляли подоходный налог и надо было заплатить партийные и профсоюзные взносы. А на подводной лодке я в конце службы, будучи старшим лейтенантом м/с, получал около 400 рублей со всеми надбавками (должностной оклад, за звание, дальневосточные, морские, «гробовые», за спуски в барокамере на 100 метров). Да еще обеспечивали формой и кормили бесплатно. А тут с 15% за вредность жалкие 159 рублей. Лишь через десять лет, став заведующим отделением, имея высшую квалификационную категорию врача-рентгенолога, работая на 2,5 ставки, я получал около 400 рублей. Сужу по записям об оплате взносов в партийном билете. Так что в нашей стране уважают армию и флот и не балуют бюджетников.
Надо было искать подработку. Пока проходил специализацию в течение 4-х месяцев, устроился врачом-физиологом в Мостоотряд № 8. Они выполняли работы по установке опор, при которых могла развиться кессонная болезнь, и эта должность была у них в штате. А когда закончил учебу и стал работать рентгенологом, устроился дежурить врачом-травматологом в травматологический пункт нашей больницы. Работа мне в общем была знакомой. За время военной службы дежурил в медсанчасти береговой базы, где оказывалась помощь и при травмах. Только вот пришлось осваивать способы репарации отломков при переломах лучевой кости в типичном месте со смещением отломков.
Травмпункт вел прием как первичных больных Индустриального района города Хабаровска, в котором проживало около 200 тысяч человек, работников промышленных предприятий, которых в районе было очень много. Так что за сутки через травмпункт проходило свыше ста человек. Велся и прием повторных больных, которым был наложен гипс и надо было следить за его состоянием, а также продлевать больничные листы, если они выдавались. И этих больных было почти полсотни в день.
А вот сам травмпункт был очень небольшим. На входе тамбур, затем ожидальня и там стол для регистрации. Далее кабинет первичного приема, за ним операционная-перевязочная. В другую сторону от ожидальни кабинет повторного приема, куда больные заходили не через тамбур и входную дверь травмпункта, а из больничного коридора, где стояли стулья и они ожидали своей очереди. В дневное время в вели прием два врача-травматолога постоянных. Их работа заканчивалась в 17 часов, далее велся прием только первичных больных приходящими врачами, чаще это были хирурги, и вот я, рентгенолог с опытом работы. Обычно я брал 6 ночных дежурств в месяц, но в период отпусков сотрудников – до десяти. С 8 часов утра по 14 я работал рентгенологом, потом перерыв до 17 часов и далее ночное дежурство до 8 часов утра следующего дня. Но скоро я стал заниматься еще эндоскопией на 0,5 ставки, так что перерыва уже не стало. Таким образом, около 6-10 раз в месяц были дни, когда мой рабочий день продолжался 35 часов беспрерывно.
Случай, о котором я хочу поведать своим читателем, произошел во время ночного дежурства зимой. Но вначале небольшая миниатюра, которую мне прислал мой коллега из города Советская Гавань Юрий Михайлович Егоренко. Он сейчас на пенсии, а до этого долгие годы работал хирургом, а потом главным врачом центральной районной больницы, продолжая дежурить в хирургии. Вот эта миниатюра.
***
Дежурство в больнице. Глухая зимняя ночь после суматошного дня. Три часа полуночи. Хорошо подогретые друзья привезли разухабистого и столь же тёплого братка прямо с шумной вечеринки. Крутой, весь в цепях и наколках, браток, привыкший, чтобы его красиво обслуживали, жалуется на животик. Ведёт себя безобразно: куражится, хамит, матерится, закидывает ноги прямо на стол…
Медсестра на грани слёзной истерики. Звонит хирургам. Дежурит Доктор Женя. 29 лет, хирург, рост 190 см, вес 120 кг.
Телосложение: ОЧЕНЬ крепкое. Стрижка под ноль. Характер: спокойный, уравновешенный, надёжный товарищ, добрейшей души человек.
Далее со слов Доктора Жени:
"Пришёл с экстренного грыжесечения. Замучился в доску. Добрёл в дежурку, свалился на кушетку и моментально отключился. Оглушительный треск телефона во тьме. Вскочил на прямые ноги. "Хирурга — в приёмное, срочно!!!" Нашарив в темноте стетоскоп, повесил его на шею и на автопилоте отправился в смотровую".
Распахивается дверь, и Доктор Женя влетает в приёмное. Останавливается напротив "клиента" и хриплым со сна басом вопрошает:
- Что беспокоит??
Браток меняется в лице, улыбочка сползает с его пунцового лика:
- Да ничего, доктор, извините, уже всё прошло.
Доктор Женя издаёт вопросительный рык. Браток застёгивает кожан, приобретает совершенно приличный вид и бочком — бочком, по стеночке пробирается к выходу:
- Извините за беспокойство, до свидания!
Исчезает за дверями, с улицы доносится рёв стартующего «бумера».
Все в недоумении глядят друг на друга, потом на Доктора Женю. Персонал хватается за животы и начинает дружно гоготать.
Доктор Женя: в истерзанном кровью хирургическом костюме, с помятой мордой и налитыми кровью глазами. На бычьей шее, спускаясь на мощную грудь, висит толстая, в палец, цепь с образом Николая Чудотворца и ………КИПЯТИЛЬНИК!!!!!
Зоя Хохлова
***
Вот такая миниатюра. Смешная, правда, особенно если представить картину. Только у меня есть небольшое замечание. Врач не может быть в залитом кровью хирургическом костюме, как называют хлопчатобумажный комбинезон. На операцию он надевает сверху стерильных халат, который может быть в крови. Выходя из операционной, стерильный халат снимается. Но какое кровотечение может быть при грыжесечении, не представляю. А вот при травмах, особенно волосистой части головы, где богатое кровоснабжение, очень даже запросто. Вот о таком случае на моем ночном дежурстве я и хочу рассказать.
Стационар с травмпунктом городской больницы № 11 стоит в районе под названием «Пятая площадка». В этом районе много рабочих общежитий и устойчивая алкогольная атмосфера в самом воздухе. В те года (а это были 70-е) квартиры не продавали, а обменивали. Так в объявлениях на обмен всегда была приписка «Пятую площадку не предлагать». Так что вы можете представить, что может быть ночью зимой в этом районе. Рисковали ходить по ночам лишь умалишенные или пьяные по потери сознания. И вот один такой пьяный получил бутылкой по голове, когда пытался сохранить свою шапку, которую у него отбирали несколько человек.
Как я уже говорил, кровоснабжение волосистой части головы очень богатое, поэтому из раны кровь так и хлынула. После удара мужик малость протрезвел и решил, что с такой головой на работу завтра его не пустят, и решил пойти в травмпункт, тем более что он не очень далеко. Что уж он там делал по пути с головой, не знаю, но пятна крови на недавно выпавшем снегу, как мне потом рассказали, прослеживались от места удара до самого травмпункта.
По ночам дежурит в травмпункте всего 3 человека: врач, фельдшер и санитарка. Еще в рентгенкабинете есть рентген-лаборант, но это не рядом. Днем, с 8 до 20 часов, есть еще регистратор, которая потом уходит. Но если по ночам приходилось репонировать отломки, то приглашали рентген-лаборанта (у нас они были женщины), тянуть за руку вместе с санитаркой, пока врач сопоставляет отломки, а фельдшер готовит гипсовую лангету. Но в эту ночь с нами дежурила санитарка, про каких говорят «Божий одуванчик» - маленькая, сухонькая, морщинистая и сварливая старушка, и если бы надо было репонировать, пришлось бы звать дежурного хирурга. Растянуть руку такой бабушке было не под силу.
Вообще ночная нагрузка в травмпункте разнится. Если на заводах выдают аванс или зарплату, народ валил валом. А в другие дни поспокойнее. Эта ночь была где-то посредине. Сидеть и уж тем более прилечь на кушетку и вздремнуть возможности не было. Я принимаю очередного больного в своем кабинете, еще один сидит в ожидальне. На столе у меня журнал с записями больных, куда я после осмотра пишу диагноз. Рядом со мной фельдшер, выполняет мои указания. В ожидальне одна санитарка. Дверь туда закрыта.
Вдруг она открывается, и санитарка заводит окровавленного мужика, еле стоящего на ногах. Она успела снять с него только верхнюю одежду и завела без спроса и без очереди, потому что на голове сплошное кровавое месиво. Я тут же отпустил больного, которого принимал, и вместе с фельдшером завели пьяного в операционную. Разобраться, в каком месте рана, в этой копне окровавленных волос было невозможно, и с немалым трудом удалось определить, откуда кровит. Понял, нужно зашивать, а значит, выстригать волосы вокруг раны. Стонущий мужик и так вел себя беспокойно, а тут просто взбеленился. Закончилось тем, что он просто вскочил, выбежал из травмпункта, прихватив в ожидальне свое пальто.
Как гласит народная мудрость, «спасение утопающих – дело самих утопающих», поэтому за мужиком, естественно, никто не побежал. Санитарка стала вытирать с пола кровь, я занялся больным, которого до этого осматривал. Закончил с этим, занялся вторым, и тут снова появлялся мужик с разбитой головой. Прошло около минут 20 с тех пор, как он убежал. Кровь по-прежнему сочилась из раны. Видимо, на морозе он малость протрезвел и решил вернуться. Потому что носовой платок, который он прижимал к ране, был насквозь мокрый и толку от него не было.
Я строго поговорил с мужиком, припугнул, что вся кровь вытечет и он умрет прямо на улице, и он притих. Позволил фельдшеру выстричь волосы вокруг раны, залить в рану перекись водорода, а края обработать йодом. И без всякой анестезии, как я говорю, под «крикаином», наложил на рану несколько швов. Потом санитарка принесла воды, малость отмыла от крови его волосы, и пока этим занималась, костерила его по рабоче-крестьянски. Она жила на «Пятой площадке» и этот лексикон знала хорошо. Потом мужик почти час сидел в ожидальне, пока ему делали прививку от столбняка, и отпугивал своим видам новых больных. Пока текла кровь, он изрядно испачкал ею свою одежду, но уж стирать её наш «божий одуванчик» не собиралась.
Первым по утрам в травмпункт приходил заведующий, Виталий Владиславович Янушевич, отставной военный врач. Зашел и спросил, что у нас за побоище было, все крыльцо и территория у входа в крови, как будто барана резали. Рассказал ему наше ночное приключение про пьяного мужика. Он позвонил заместителю главного врача по АХЧ Павлу Арефьеву и попросил убрать кровь со снега, а то отпугивает больных.
И в заключение еще одну миниатюру, которую мне прислали коллеги, для улучшения настроения.
***
Ржу, не могу, рассказ: Положили нашего деда в больницу, приболел... Приехала бабка его проведать и привезла деревенских яичек, таких с перьями, с прилипшим пометом... Ну и банку с яйцами поставила на тумбочку.
Врач делает обход, замечает эти яйца с г@вном и перьями, подзывает медсестру и говорит, чтоб деду из 7 палаты помыла яйца.
Медсестра, не задавая глупых вопросов, деда на каталку и мыть ему яйца. После помывки деда привезла в палату, дед в шоке, старая за всю жизнь в руки не брала, а тут молодые девки мыли, лежит и охреневает...
Утром врач снова делает обход, замечает эту же банку с грязными яйцами, отчитывает медсестру, что плохо помыла деду яйца.
Медсестра в шоке, думает - дед блатной, пожаловался врачу что плохо помыла... Хватает опять деда на каталку и снова мыть! С шампунями, с гелями...
Дед в палате спрашивает у мужиков: "Вам яйца моют?", те в один голос: "Нет, мол, не моют!" Дед лежит, еще больше охреневает...
Утром та же картина: обход... грязные яйца. Врач в бешенстве отчитывает медсестру за то, что та забила на работу, его указания ни во что не ставит!!! Орёт на всё отделение!
Медсестра в шоке, не знает что и делать, опять деда на каталку и ... мыть ему яйца. Вымыла, выбрила, кремами намазала, привезла его в палату, а тут бабка приходит проведать.
Дед взмолился на старую: "Спасай меня!!!! Увози скорее отсюда!!! Кажись к операции готовят!!! Кастрировать хотят..." Только после этого крика разобрались...
Ржали во всех отделениях неделю и сотрудники, и больные…
***
Но чтобы вы, уважаемые читатели, не думали, что в медицине сплошные юмористические моменты, хочу рассказать и о трагических, и о смешных. За те 12 лет, что я дежурил в травмпункте, что я только не увидел. Однажды пришел мужик, который сам себе вырвал из глазницы глазное яблоко, закрывая дверцу такси. Мне оставалось только вправить яблоко обратно и перевязав, на скорой отправить в глазную клинику. Однажды милиция привезла попавшего под трамвай мужика в переломанными ногами. Привезли на милицейском УАЗике в том закутке, где возят задержанных. Открываю дверцы, а там сидит мужик со сложенными на груди … ногами. Как он не умер от болевого шока при транспортировке по ухабам дороги, ума не приложу.
Однажды пришлось наложить более сорока швов на грудь и плечи дамы, которую соперница вставила в окно ресторана «Южный». Истратил весь месячный запав атравматических игл, зашивая многочисленные раны от разбившегося стекла. А однажды скорая помощь привезла трех дам, которые, лечась от сифилиса в кожвендиспансере, так соскучились по мужикам, что не нашли ничего лучшего, как выпрыгнуть с окна второго этажа здания диспансера, и сломали себе пяточные кости. Они могли передвигаться только на четвереньках. Представляете картину, когда три бабы (извините, на женщин они не тянули) в больничных халатах, гуськом, подталкивая друг друга головой, на четвереньках появляются в травмпункте, даже дверь открывая лбом.
Но больше всего я боялся среди ночи услышать визг тормозов. Это значит, что какая-то попутка привезла травмированного, и не всегда живого. Особенно часто бились мотоциклисты, молодые парни, которым еще жить и жить. Не раз привозили таких, когда снимаешь шлем с головы, а он полный крови вперемешку с мозгами. Кто при таких повреждениях останется жить?
Если бы я в те годы думал, что на старости стану писать рассказы, то писал бы короткие заметки о случаях в травмпункте, на полноценный роман точно бы хватило. Видимо, поэтому и есть народное выражение «и смех, и грех».