Врач сказал, что он должен ложится Спать!!! в 9 вечера – поручила мама бабушке Гале и укатила в Ленинград. Спать!!! в 9, мне предстояло в комнате деда, как и в прошлые годы, а значит схема преступного сговора с директором совхозной школы, была прежней. В девятом часу, Я объявлялся в хате, меня ужинали, заставляли мыть ноги и отправляли спать. Спать – это смотреть с дедом «17 мгновений весны», пока за окном не свистнут. И тогда, меня уже одетого и с нежалкой кофтой в руке, дед, сдвинув пахитоску в уголке рта, тихо, за подмышки опускал за окно, перемахнуть забор и вот она стрекочущая деревенская улица, под каштаном ждут Ташлык и Кабан, вся ночь впереди. Можно пойти смотреть на танцы, или подглядывать за купающимися студентками, или раков ловить, попутно воруя клубники и яблоки. С Ташлыком Я познакомился еще в том году, дав его старшей сестре в нос и укрывшись во дворе директора школы. Что это Ташлык, здравствуй Вова, вдоль нашего забора такой взъерошенный гуляет, спрашивает директор. Ну пришлось сознаться. Иди – велел мне педагог, и Я пошел, и получил по носу, едва пересёк государственную границу. Недолго повалялись пыхтя, так и подружились и с ним, и с Кабаном, Кабана зовут Сережа, он восточных кровей, но всем врёт, что это он так по малолетству на море загорел. Сестра, кстати, у Ташлыка выросла красивая, до жути потом, но всегда меня недолюбливала, почему-то. Так, о чем это Я…. А … Яблоки!!! Но не в тот раз – сегодня волшебное «пасти коней!». Кони понятное дело, прямо в деревне не гуляют, до них надо долго идти через луг, мимо костёла и старого Гнезно, там ещё одно поле кукурузы, потом вдоль реки, путь и днем то не близкий, а ночью совсем далеко. Ташлык рассказывает, как его весной волки, воон на то дерево загнали, но сейчас лето и они сыты, врёт конечно, но Я иду – ни жив ни мертв, кофта не греет – на фига мне эти кони обосрались. Интересно короче. Кони красивые оказались, Ташлык и Кабан кормят их хлебом, кони их любят, Я свой съел еще по пути и коням безразличен. На, говорит Кабан, вон того покорми, его ИванЧай зовут. А чего так назвали? Спрашиваю. Да пастух наш старый, помер этой зимой, мы с ним много раз тут у костра сидели, он всегда вкусным чаем нас поил, траву какую-то заваривал, ИванЧай его в деревне звали, высокий был воот такой, рассказывает Ташлык. Как схоронили, так жеребенка этого в его честь назвали. Да ты знаешь его – у него сад за рекой, сколько раз там были. Тикаем – шепчет Кабан – вон Митька идёт, это тебе не ИванЧай, ухи накрутит и кнутом может. Обратно шли еще дольше чем туда, Ташлык с Кабаном опять волками меня пугают, а Я иду, ем не пригодившийся хлеб, боюсь конечно и думаю, видать хорошим человеком был этот ИванЧай, раз его именем и растение, и коня назвали. Вот бы и в мою честь, когда ни будь какую траву или лучше, конечно, дерево. Надо завтра ещё раз пойти, или через неделю, покормить ИванЧая. К хате Я уже не подходил, а скорее подползал. Штакетина в заборе, заботливо снизу оторвана, в окне светится пахитоска, в ту секунду, когда дед берет меня за подмышки, Я засыпаю. Сниться мне, как мы бежим по саду, только что рвали яблоки, но – ВОТ Я ВАС – сдуло нас как одуванчики. В углу сада всегда стоит нарошный чурбачок, с него очень удобно махать через забор. Мы разбегаемся. Пообедав дома, Я собираюсь дальше шалить. Меня зовет дед – Ян, иди сюда! На крыльце дед, хозяин сада и ведро яблок. Вот Иван Виленович яблоки принёс, вкусные ли? Попробуй. Да и так известно, что вкусные – краснею Я. Возьмем, пожалуй. Эти двое стоят – смеются одними глазами, дед рубли отсчитывает. Таким Я его и помню – стоит на крыльце – улыбается, а рядом с ним самые вкусные яблоки в мире.