Многие лета назад, когда ещё верил, что слово моё отзовётся, посмел я немного покритиковать товарища по перу: «Ты бы хоть как-то осудил своих героев». Не понимал я ещё, что слово деньгой должно быть подкреплено, и только тогда дойдёт оно до широкого круга читателей. Как человеку советскому, трудно мне было понять как проще всего ограничить народные веяния – через банковские счета.
Писатель тот (не называю имени с уважения к его заслугам) ничего мне не ответил. Всё верно: кто я, а кто он, и не повадно мне критиковать высокие порывы руководящих структур. Он дорос до председателя родного колхоза, под старость решил поделиться опытом, рассказать о делах, минувших давно и недавно. Нашёл себе учителей, в которых верил, и стал писать по-русски, правильно. Дорос до высокого звания Писатель и был избран председателем городского литературного сообщества. Опыт руководителя помог ему собрать вокруг себя писателей-единомышленников.
В моём становлении мне никто не помогает, да я и не ищу критиков и редакторов, зная что никто не откликнется на одно моё доброе слово. Времена не те, благодарность по сегодняшним дням рублём считается. До всего мне приходится доходить своим умом, по интуиции, и не ведаю я о своих стилистических ошибках. С чередующимися упадническими настроениями, которые частенько меня посещают, настоящим писателем не стать.
И вот такой горе-писака решился наводить критику на Писателя настоящего; и это хорошо, что завершилась моя глупая выходка презрительным молчанием со стороны избранника всея и всех.
Поднялся тот Писатель с рассказов о деревенских разборках, что сродни городским межрайонным группировкам. Возвышал он своих героев и ставил примером для читателя – такими надо быть. Не стану пересказывать его, выдам для примера свою короткую бийскую легенду о «настоящих» пацанах.
Влюбился парень в зареченскую девчонку и стал её провожать через реку, по мосту, что по тем временам было опасно: поймают местные чужака и морду расквасят. Чужие здесь не ходят. Ради любви на всё пойдёшь, и паренёк наш влюблённый от своей избранницы не отставал. Выследили его, окружили на мосту всей зареченской кодлой. «Влезай (говорят) на парапет». Делать нечего, полез. За любовь необходимо побороться. Там высота под сто метром и мели речные не промерены. Трамваи ходят по мосту, трясут конструкции. Риски запредельные, и глаз не зажмурить, идти надо, балансировать. Прошёл пролёт кое-как, за столб вцепился дрожащими руками. «Слазь (скомандовали пацаны). Будешь ходить по Заречью свободно. Заслужил».
Такая история захватит любого читателя, и этим качеством пользовались многие рассказчики на пути своего становления. Самым известным, пожалуй, был Высоцкий, на его песнях и стихах я рос. Это была частичка нашей начинающейся жизни – друзья, хранящие законы улицы.
Родился я в Андижане, у парка имени Крупской. Район наш назывался «Австралией». Когда мне исполнилось десять, семья переехала в микрорайон. На новом месте появились новые друзья, но и о старых я не забывал, не захотел переходить в новую школу по месту жительства, продолжил учёбу в старой, «австралийской».
Как-то, уже в пору моей юности, микрорайонские пацаны собрались бить «белинских» за то, что они побили нашего. Битого я не знал, но от коллектива не отбился, вышел в ночь со всей сотней «микрорайонских» за наших на широкую улицу Белинского. По пути мелкие группы с нашей демонстрации уложили троих лицом в асфальт. А в конце пути на нашу сотню вышел мой знакомый мужчина с Австралии – Камиль, с одной отвёрткою в руках. Врезался в толпу, зацепил одного за зад и погнался за ним. Остальные разбежались. Я остановил взбешённого Камиля: «Не трожь его. Мы уходим». Невзлюбили меня пацаны за тот случай. Пришлось мне искать новых друзей.
Много пережил я уличных разборок, всех не сосчитать – техникумовская общага, дедовщина в армии… Слава Богу, не навредил никому и меня не задели сильно. Увёртливым я был, спортивным. Выросли мы на уличных законах, по ним же закаляли свой мужской «стержень». И с нами был Высоцкий со своими песнями. Запрещён он был, тем более привлекателен.
Фергана гремела пуще Андижана. Тякша, базарские – были у всех на языках в Ферганской Долине. Это там убили брата Александра Абдулова. В Фергану я переехал уже после армии. С опаской гулял по ночам по ферганским улицам, да какая юность пройдёт без блужданий под звёздами? Как ни странно, никто там меня не останавливал, не приставал. Должно быть, посчастливилось мне избежать случайных выходов разъярённой толпы. А может, и поведение моё вписывалось в местные законы. Научен я был улицей и походку выработал соответствующую – уверенную. А и взрослым я уже стал. Пацаны к взрослым не пристают, старших уважают.
Жил же я в Фергане в авиагородке при заводе. Тут все знали друг друга и редко кто закрывал за собою входные двери. Делали все одно общее дело, и на заводе в одной бригаде оказывались тякшинские с базарскими. Тут, за общим делом, уличные дрязги забывались начисто. Никакое дело не придёт к должному результату, если не достигается слаженности в работе.
Уличные группировки уродились после войны, когда многие дети росли в неполных семьях, на безотцовщине, и вечно занятые матери не находили времени на воспитание своих чад. А в то же время послевоенные улицы заполнил криминал, доказавший своё право на свободу, словив случайную фашистскую пулю. Воровская романтика легко вливается в детскую душу, жаждущую свободу от взрослых. «Отними и съешь», - что может быть проще в жизни? А тут учиться приходиться, любить и уважать кого-то. Как ни боролись с этой напастью, криминал вошёл в нашу жизнь запретными песнями и альтернативными кодексу законами и правИлами. Вся тюремная философия выстроена на то, чтоб душу заблудшую охмурить.
Хрущёвская оттепель, когда из тюрем валом повали осужденные, только усилила интерес обывателя к необычным судьбам воров и убийц, для которых не существует устремлений к строительству великой страны.
Советский Союз результативно боролся с преступностью и её веяниями, этого у великой страны не отнять. Рано или поздно, но каждый ребёнок, замазанный улицей понимал, что надо готовиться к большой жизни и завязывать с бестолковой враждой с соседним районом. Советская идеология всегда побеждала воровскую романтику.
Горбачёв отказался от морального кодекса строителя коммунизма и наделил советского человека свободой нравов и устремлений. Тут и вышла воровская романтика на большую сцену и захватила не только детские умы, но и созревшие: к чему чего-то строить и стремиться, когда можно просто взять и показаться умным видом – я это заслужил.
Воры завладели умами россиян и потянулись к власти, отказавшись от главной своей заповеди «вор должен сидеть в тюрьме». Криминальная революция девяностых прошла гладко, без болезненной гражданской войны. С ворами были согласны большинство, захваченные душевными песнопениями о тюрьмах и воле.
На новых управителей жизни российской повёлся даже сам мэтр кинематографа – Михалков, снявший «Утомлённые солнцем», где показал штрафные батальоны и заградотряды, коих не было. Не остановило «видение» Никиты Сергеевича ни славное прошлое отца, ни мнение брата, который с трудом расставался с советским прошлым. Победила воровская романтика и суровая правда уличных авторитетов.
И полилось с широких экранов вседозволенное «видение» прошлого и настоящего: крутые бойцы-убийцы доказывают правду-матку кулаком и пистолетом, а немцев побеждают освобождённые под честное слово воры и хулиганистые юнцы, отрёкшиеся от святых заветов коммунизма.
Читатель сейчас меня осудит, когда я укажу ему на главных героев нашего времени: Михаила Круга и Сергея Бодрова. А кто сегодня стоит выше их? Есть у нас герои СВО, сравнимые с Мересьевым, Матросовым, Космодемьянской? Криминалитет затмил всех.
На последней встрече с настоящим Писателем я смолчал, всё равно меня никто не услышит. Высказала ему женщина:
-Всё замечательно вы пишите, душевно. Только вот, ваши рассказы… Добрее надо как-то быть.
-У меня есть хорошие рассказы, - ответил ей писатель. – О лесе, реке, о животных.
Ответил писатель, но править свою «токаревщину» (который Вилли) не стал. Продолжил славить своих земляков, охраняющих родную землю от зареченских врагов-однофамильцев.
Все мы выросли на улице, и я не призываю замалчивать о наших хулиганках. Если было что в прошлом, оно должно быть описано и зафиксировано историей. Только вот зверства славить не в доблесть, наши ошибки юности новому поколению надо преподносить назиданием.
Пока же на наши экраны выходит бестселлер «Пацаны», в котором звучит призыв: «Будь смелым и сильным. Кругом враги». А где же главный лозунг нашего государства о народном единстве, хочу я спросить у режиссёров фильма, заточенных на популизме и прибыли.
Цензуры на вас не хватает, дорогие вы наши носители культуры российской. Очень дорогие…