Сорок с лищним лет назад наша большая страна хоронила одного за другим своих генсеков, объявляла антиалкогольную компанию, стояла в очередях. А люди жили, влюблялись, учились, работали и не ведали еще, какие перемены грядут...
События, о которых идет речь, произошли в крохотной деревушке Выдрино*. Может быть, все было не совсем так, а, может быть, и совсем не так...
Но было, было!..
И мы еще живы, мы помним.
* Названия «Выдрино» и «Заречный поселок», использованные в рассказе, вымышлены.
***
«Когда это было,
Когда это было?
Во сне? Наяву?
Во сне, наяву,
По волне моей памяти
Я поплыву…»
Николас Гильен, перевод Инны Тыняновой
Через десять дней после свадьбы Катерина сломала ногу. Вот уж не повезло, так не повезло. Вышла за хлебом, называется… Не заметила предательски припорошенный ноябрьским снежком лед, заскользила, замахала руками, пытаясь удержаться. Да напрасно, только хуже сделала. Нога подвернулась, острая боль пронзила насквозь…
До дома хоть и недалеко, а что толку? Андрей по делам уехал, помощи ждать неоткуда… Хорошо, сердобольный сосед из окна увидел, выскочил, помог встать, вызвал скорую… И даже пообещал позвонить мужу, сообщить о случившемся.
Пока Катя сидела в очереди на снимок, потом прыгала на одной ноге по коридору к травматологу, потом терпеливо переносила упаковку ноги в гипс, Андрей успел приехать в травму, чтобы забрать невезучую свою супругу…
А на следующий день мужу пришла повестка в военкомат… Все его однокурсники еще в октябре отправились на двухгодичную офицерскую службу, вызов же для Андрея подзадержался. Может быть, судьба так распорядилась, чтобы он успел жениться и мог поехать «в армию» вместе с женой… Однако гололедица у Катерининого подъезда внесла свои коррективы…
Пригвожденная к койке Катя даже толком проводить мужа не смогла. Поплакала, повздыхала, попричитала… Но что изменишь? Служить двухгодичником отправлялись практически все выпускники НИИЖТа. Как говорили: «Меньше взвода не дадут, дальше БАМа не пошлют…». Не дали и не послали. Улетел Андрей в Хабаровск, затем в Чегдомын, а оттуда отправился прямиком на бамовскую станцию Сулук, где квартировал батальон его приписки…
Перелом у Катерины срастался поначалу неплохо, но потом что-то пошло не так… И в результате она провалялась дома почти полгода до самого приезда мужа на побывку… Комбат пошел навстречу лейтенанту, выхлопотал ему отпуск, чтобы тот мог навестить молодую жену, поддержать страдалицу… К приезду мужа Катерина уже вполне прилично ходила, поэтому ехать «в армию» из отпуска получилось вместе. Весь месяц она потратила на увольнение с работы и оформление документов: нужно было как-то сдать на бронирование квартиру и выписаться, чтобы устроиться на работу по месту службы.
За это время в армейских верхах произошли подвижки, и батальону, где служил Андрей, было предписано передислоцироваться на границу Амурской области и Хабаровского края. Так что побывать в Сулуке Кате не пришлось, и начала она свою жизнь «жены-декабристки» во вполне обжитых местах Дальнего Востока…
Воинская часть разбила полевой лагерь за селом Выдрино Амурской области на краю так называемого Заречного поселка, расположенного на речушке Хинган и принадлежавшего уже Хабаровскому краю. Заречным поселок был собственно для райцентра Облучье, так как именно их разделяла река. А вот Выдрино и поселок находились на одном берегу Хингана, представляя собой практически единое жилое образование. Административная граница делила их не только на две юридически независимые территории, но и на два часовых пояса, что, конечно же, вносило серьезную сумятицу в существование поселения. Зато купить алкоголь в Заречном можно было утром уже на час раньше, чем по Амурскому времени, а вечером в самом Выдрино, соответственно, на час позже, чем в поселке. Да и Новый год жители охотно отмечали дважды…
Работу в Выдрино найти было сложно, однако Кате, имевшей высшее строительное образование, повезло устроиться прямо в батальоне. Командир честно признался, что инженер ему очень нужен, но оформиться можно только нормировщиком… Инженерные должности для гражданских не предусматриваются… Катерина не возражала.
Рабочее место Катерине выделили в небольшом вагончике с гордой надписью: «Производственная часть». Рядом были такие же вагончики – офицерская столовая, «финансовая часть» и вагончик командира. Роты размещались просто в огромных палатках…
Поначалу Катя страшно трусила и переживала. Работа с солдатиками-нормировщиками, чьим начальником она числилась, давалась с трудом. То, что Катя - городская девчонка из семьи научных работников, не приспособленная ни к деревенской жизни, ни к работе «с людьми», не ожидающая от них ни хитростей, ни уловок, - бойцы поняли сразу! И старались по возможности облегчить себе жизнь, оформляя наряды кое-как: все равно добросовестная Катерина перепроверит, пересчитает, исправит… Можно и не заморачиваться! И Катерина перепроверяла, пересчитывала, исправляла, укоризненно качала головой… Мальчишки, потупив взоры, делали вид, что раскаиваются, однако продолжали филонить…
Жить Кате пришлось в основном в одиночестве: муж вместе со своим взводом, впрочем, как и все офицеры части, квартировал «на трассе», то есть на конкретном строительстве километрах в ста от места дислокации батальона. Примерно раз в две недели Андрей приезжал на денек, что-то там оформлял в лагере и снова отправлялся на объект… Так что подсказать или помочь супруге ни по дому, ни на службе он ничем не мог…
Дорога от домика, который удалось снять в центре Выдрино, до лагеря занимала почти сорок минут быстрым шагом, и каждое утро Катя топала через всю деревню, опасливо прислушиваясь к лаю собак за заборами и ловя на себе любопытные взгляды местных жителей.
Постепенно Катерина освоилась, с солдатиками подружилась. Они были благодарны ей за то, что она никогда не жаловалась комбату на нерадивых исполнителей, которым конечно же не хотелось заменять теплую должность ротного нормировщика трудовой вахтой на строительной площадке. Мальчишки даже прониклись к ней особым уважением: Катя угощала их какими-нибудь вкусностями, иногда рассказывала веселые истории из студенческой жизни, разрешала покемарить в уголке, пока рядом нет офицеров, и как-то перед очередной проверкой по батальону подстригла обросших пацанов… Пусть не идеально, зато коротко и быстро!
Хозяйка, у которой Катерина с мужем снимали жилье, оказалась женщиной добросердечной и приветливой. Сдавая приезжим дом, где раньше жила ее мать, сама тетя Люба обитала по соседству и частенько приглашала Катю к себе то почаевничать, то телевизор посмотреть. Каждую субботу зазывала в баню, иногда баловала пирогами «на вынос», которые пекла просто неподражаемо: и мягкие, и ароматные, и вкусные! Катерина благодарно принимала выпечку и щедро угощала своих мальчишек-нормировщиков.
В Катином домике были кухня и комната, разделенные огромной печью, из мебели – кровать, комод да пара табуреток. Андрей договорился и привез из батальона стол, а тетя Люба поделилась посудой. Воду для хозяйства доставать приходилось из старого колодца во дворе: цеплять ведро на огромный шест, опускать вниз, зачерпывать, а потом вытягивать наверх… Хлипких Катерининых силенок хватало максимум на пол ведра…
Видя полную неприспособленность девчонки к жизни в деревне, тетя Люба взяла над ней шефство, научив разжигать печь, следить за вьюшкой и орудовать колуном. А также вовремя направила Катю на местную лесопилку:
- Лето быстро пролетит, нужно дров еще заказать. Этих, что сейчас во дворе, на зиму тебе не хватит! Мужика своего не жди, когда приедет неизвестно, а заказ надо заранее сделать. Еще пока привезут-то!
И Катерина отправилась на лесопилку, смущаясь и заикаясь расспросила местных работяг, отыскала начальство и договорилась, и оплатила! Домой она шла страшно гордая собой: она справилась, она молодец! И дрова действительно через пару недель привезли, свалили у забора. Хорошо, что Андрей как раз приехал, так что они вместе за вечер сложили чурбаки в высокую гору. Одна Катя провозилась бы долго…
Вечерами Катерина скучала, сочиняла длинные письма родителям и подругам. Записалась в местную библиотеку при клубе и старалась читать побольше. Съездив в Облучье и купив себе альбом и акварельные краски, она стала рисовать вечерами: то просто вид из окна, то натюрморт, составленный из нехитрой домашней утвари.
Когда миновала слякотная осень и начались холода, топить печь пришлось и вечером, и утром. В выходные Катерина, вооружившись колуном, сражалась с чурбаками, таскала наколотые дрова в сенки, укладывала штабелем у печки, чтобы подсыхали, но все равно на неделю не хватало… Приезжающий «с трассы» Андрей старался помочь жене, колол на запас, тогда Катя радовалась и отдыхала…
Первый снег выпал в конце октября, на ноябрьские лег плотным ковром, а в декабре сугробы намело уже под самые окна. Дорожка, от калитки до крыльца, которую Катя старательно чистила, становилась все уже, а валы снега по бокам все выше. Колодец в огороде замерз, и воду теперь приходилось таскать ведрами от тети Любы. Как было устроено водоснабжение там, Катя не задумывалась. Отдавала хозяйке пустую тару и забирала полную…
Перед самым новым годом, Катерина сидела на кухне, пыталась читать, но все время отвлекалась на раздумья, где добыть елочку к празднику. Ну, в крайнем случае, сосенку… Вот приехал бы Андрей хоть на денек! Можно было бы организовать вылазку: хвойники густо покрывали сопки, окружающие поселок. Только насколько это законно? Поди ж, самовольно вырубить деревце нельзя…
Так ничего и не придумав, Катерина решила попить чайку перед сном, и тут услышала отчетливый скрип снега под окнами, выходящими в полисадник. Дыхание перехватило, руки похолодели и разжались, книга мягко шлепнулась на пол. Замерев, Катя продолжала прислушиваться к звукам с улицы. Скрип повторился. Казалось, будто кто-то переминается с ноги на ногу, утаптывая снег, чтобы удобнее было заглянуть в комнату. Вечерами жизнь в поселке практически стихала, прохожие на улицах случались редко. Никто не должен был ходить под окнами в такой час! Поэтому шаги повергли Катерину в панику. Сердце, тревожно стукнув, ухнуло куда-то вниз, потом вместе с горячей волной взлетело и замолотило уже прямо в горле. Кто? Зачем?
Катя метнулась к выключателю, комната погрузилась в темноту, только алые отблески пламени узкими полосками мелькали за печной дверцей. Затаившись, Катерина снова начала слушать. Кровь в ушах грохотала, мешала, но понемногу удалось различить потрескивания дров в печи, булькание воды в закипающем чайнике и шорох начинающейся метели за стеной. Под окном снег опять отчетливо захрустел, и шаги стали удаляться. Неторопливо, спокойно! Значит, внезапно погасший свет даже и не напугал визитера!
Когда все стихло, Катя решилась подойти к окну и отдернуть кружевную занавесочку. Стекла были полностью затянуты белыми морозными узорами, через которые слабым пятном расплывался вдалеке свет уличного фонаря. Это означало, что незваный гость не смог бы ничего увидеть даже в освещенной комнате! Зачем же он подходил к окну?
Идти в темноте на улицу и рассматривать следы, было бы совершенным безумием. Неизвестно, как далеко ушел посетитель и что еще задумал! А вдруг спрятался и только и ждет, когда она сама откроет дверь и выйдет…
К утру снег укрыл ровным ковром весь двор и расползся языками на крыльце и дорожке. Чтобы выбраться, пришлось наспех расчищать себе проход. Катя, открывая калитку, мельком глянула на заметенный снегом полисадник и застыла пораженная: в сугробе красовалась, прислоненная к стене запорошенная, пушистая, прямо-таки сказочная елочка…
Кто принес этот неожиданный подарок? Как догадался, что ей нужна елка?
Катерина не стала трогать деревце, но весь день не могла не думать об этом.
Вечером, после работы она отправилась к тете Любе за советом. Та удивилась:
- Надо же! Видать, кто-то решил тебя порадовать. Может, солдатики твои расстарались, ты ж наверняка им говорила про елку…
- Да, нет, - Катя покачала головой. – Это вряд ли… Кто ж их за пределы части выпустит? На сопку по снегу забраться, найти и срубить елочку - дело не быстрое.
- Значит, из офицеров кто, - тетя Люба лукаво погрозила пальцем, - видать, приглянулась ты кому-то.
- Точно-точно! Кому-то приглянулась! – встрял в разговор хозяйкин сын Федор. Он с женой как раз пришел забирать сынишку, дневавшего у бабушки. - А уж догадаться, что ты захочешь елку наряжать – дело не хитрое. Ты девочка городская, домашняя, у тебя на лбу написано: хочу, чтобы все было, как у папы с мамой: и елка, и подарки, и апельсины…
- Про тебя тут местные судачат, - поддержала мужа Тоня, работавшая продавщицей в местном магазинчике и бывшая всегда в курсе всех сплетен. - Мол, приехала городская красотка. Живет одна. Уж не скучает ли без ласки? Муж неделями на работе…
- Боже мой, не пугайте! Мне и без того страшно…
- Ты, Тоня, напраслину-то на наших не возводи, - покачала головой тетя Люба. – Кумушки, может, и судачат, но мужики у нас смирные, не обидят! Скорее сами оберегать девчонку не смышленую будут!
- Не слыхал я среди мужиков таких разговоров! – согласился с матерью Федор. – А бабы пусть себе языками треплют. Катька - деваха ладная, им, поди, завидно!
И повернувшись к Катерине добавил:
- Я бы сам тебе сосенку привез с лесопилки, да думал, что вам из части помогут. Ты ж мне ничего не говорила…
Тоня остро глянула на мужа и засобиралась, заторопила:
- Давайте, давайте, ночь на дворе! Нечего тут лясы точить! Идти надо, ребенку спать пора!
Катя почувствовала, что разговор свернул куда-то в неблагоприятную для нее сторону. Не хватало еще, стать причиной семейных разборок… Нужно срочно менять тему!
- Тетя Люба, я бы еще водички взяла. Одолжите ведро, я потом занесу…
- Иди в кухню, я сейчас! Своих отправлю и найду тебе ведро. Ты там чаю налей пока да пирог возьми. Ведь не емши еще? – и хозяйка принялась помогать Тоне, укутывать малыша.
Федор откровенно расхохотался, приобнял супругу за плечи и через ее голову подмигнул Катерине.
- Так что мне с елкой-то делать? – спросила Катя, когда тетя Люба, наконец, выпроводила детей и пришла на кухню.
- Как что? Принимай подарок! Устанавливай! Там в подполе старая крестовина валяется. Приладишь сама?
- Постараюсь, - неуверенно ответила Катя. – А вообще-то Андрей должен на днях приехать, обещал к Новому году успеть. Я лучше его подожду.
- Да уж! – тетя Люба рассмеялась. – Федора просить не будем, а то Тонька тебя со свету сживет. Видала, как вскинулась?
И серьезно добавила:
- Ты действительно и красивая, и другая, не похожая на местных. Может, и впрямь кто из молодых на тебя глаз положил… Да не принято у нас к замужним подкатывать. Вот и пытается он хоть как-то тебе приятное сделать. Опять же, кто знает, что на уме… Я на всякий случай с дедом Колей – это сосед твой справа – поговорю. Пусть поприглядывает. Он хоть и старик, но еще крепкий. Если что, шуганет незваных гостей.
Катерина забрала ведро с водой и потащилась к себе. Елку она вызволила из сугроба и занесла в сенки. Пусть пока понемногу отходит от мороза…
Андрей приехал днем тридцать первого и огорошил известием, что заступает в ночь дежурным по части, так что Новый год встречать Кате придется в одиночестве. Выслушав рассказ жены про ночного визитера, заволновался:
- Может, тебе лучше домой уехать? Я постоянно на трассе, ты тут совсем одна…
- Не поеду я, – покачала головой Катерина. – Решили «служить» вместе, значит, вместе! Давай лучше елку поставим. Я ее наряжу, мне нормировщики снежинок нарезали из старых бланков: разноцветные! А еще у меня есть апельсины и шампанское! Тоня помогла купить, им завезли к праздникам…
- Снежинки, елка, апельсины… О чем ты думаешь? А вдруг снова кто-то появится и начнет в дверь ломиться?
- Я же говорила, что сосед, дед Коля, приглядывает. Обещал помочь, если что…
Спорили долго, но все-таки Катя убедила мужа, успели и крестовину разыскать, и елку приладить. Нацепила заготовленные снежинки, повесила карамельки в пестрых фантиках. Получилось замечательно…
Елка, отогревшись, упоительно пахла, аромат хвои сливался с запахом свеже нарезанных апельсинов. Андрей открыл шампанское. Выпили по бокалу, и муж отправился в часть.
Катерина, повздыхала, взялась за книжку и, задремав, чуть не прозевала полночь. Подскочила, плеснула себе еще шампанского:
- Елочка, с Новым Годом! Ну, вот. Мы тут с тобой вдвоем. Лягу-ка я спать. Не попраздную, так хоть высплюсь…
А утром на заснеженном крыльце Катя обнаружила ровные овальные следы от пимов. И шоколадку…
Поразмыслив, решила Андрею ничего не рассказывать. Что зря дергать его? Пусть служит спокойно. Она сама справится. В конце концов, ничего страшного не случилось. Опять подарок… Может быть, кто-то просто балуется, от скуки дразнит ее? Придумал себе такое развлечение… Чем еще в деревне зимой заняться?
Катя почистила снег на крыльце, шоколадку съела с утренним чаем и занялась обычными хозяйственными делами. И постирать надо, раз выходной, и дров поколоть… Да и воды придется еще принести, на стирку много уйдет…
Второго января снова начались рабочие будни.
В часть Катерина выходила рано, чтобы успеть к восьми. Фонари были только на главной улице, тянущейся вдоль всей деревни. За околицей, где заканчивались выдринские постройки и путь сворачивал на тропу, ведущую по Заречному поселку к лагерю, света не было, если только луна да звезды… В метель приходилось идти медленно, старательно нащупывая утоптанную дорожку.
Зимние дни коротки! Так что возвращалась домой Катя тоже по темноте. После новогоднего приключения она слегка трусила, оглядывалась да прислушивалась: не идет ли кто следом. Главное было добежать до Выдрино, на обитаемой улице становилось не так страшно: по обыкновению, за заборами приветственно брехали собаки, редкие прохожие тянулись в магазин и обратно, во многих дворах еще гомонили ребятишки.
Но «сколько вьюге ни кружить, не долговечны ее кабала и опала…»
В конце февраля день заметно прибавился, а дневное солнце начало понемногу пригревать, подтапливая южные сугробы. Про случай с елкой и шоколадкой Катя почти не вспоминала, только каждый раз, когда Андрей приезжал «с трассы», отчитывалась: все хорошо, все спокойно…
Однако, вскоре история получила свое продолжение…
Вечерами, когда Катерина шла домой, на входе в Выдрино ее стала встречать громкая музыка, несущаяся из дома, притулившегося на самом краю деревни под огромной разлапистой елью.
«Как виденье, неуловима,
Каждый день ты проходишь мимо-о-о…» - разливалось из-за высокого забора, окружавшего двор.
Катя успевала дойти до поворота, когда вступали Битлы:
«If you need somebody to love, just look into my eyes,
I'll be there to make you feel right…»
И уже где-то к середине улицы ее догоняло:
«Две верных подруги - Любовь и Разлука-
Не ходят одна без другой …»
Сначала она не придавала происходящему значения, ну, радуются люди концу зимы!
Уже весна вот-вот… Но постепенно ее стал тревожить странный выбор одних и тех же песен и явственное ощущение, что из этого дома за ней кто-то пристально наблюдает. Катерина ускоряла шаги и изо всех сил старалась не оглядываться…
А на восьмое марта она снова получила подарок. Как и в прошлый раз, на крыльце ночью появилась шоколадка…
Март ознаменовался бурными ручьями во дворах и на улицах, ярким солнцем, шальными ветрами. Сопки сбросили свои снежные шапки, обнажив каменистые склоны. В синих вечерних сумерках можно было бы идти домой неторопливо, вдыхая острый, чуть горьковатый, волнующий запах талой воды… Но традиционное «Как виденье, неуловима…» тревожило и подгоняло Катю, она спешила пробежать «опасный» участок, по-прежнему чувствуя чей-то пристальный взгляд…
Теплые весенние денечки принесли новые сюрпризы. Теперь почти каждое утро на крыльце Катерину ждал маленький букет первоцветов. Поначалу это были какие-то ярко желтые цветочки, похожие на крупные лютики. Такие она видела за деревней на берегу Хингана. Потом появились подснежники: сиреневые и белые. Эти цветы Кате были знакомы, в детстве она с родителями часто ходила за ними в лес, папа называл их «сон-трава».
В июне на лугах у подножия сопок и вдоль реки распустились огромные ирисы.
Катерина никогда не видела их так много. В лесу ее детства росли крохотные копии ирисов - кукушкины слезки, которые попадались не часто. Не удержавшись, она уговорила мужа сходить в выходной к Хингану, чтобы набрать букет, ну и развеяться, отдохнуть на природе… Приезд «с трассы» чудом совпал с воскресеньем и, конечно, Андрей совершенно не собирался потратить его на прогулку по лесу. Но согласился, и поход получился удачным. Отправились уже ближе к обеду: Катя дала мужу выспаться. Собрала с собой нехитрую провизию, взяла в займы у тети Любы термос и рюкзачок, загрузив в него покрывало, доску, заменяющую этюдник, и свои рисовальные принадлежности.
День выдался теплым и ясным. В высоком голубом небе пушистыми перышками плыли облачка, прибрежный ивняк шелестел на легком ветерке, вода плескалась и пенилась на камнях… До вечера они просидели на берегу. Катя рисовала ирисы и все еще по-весеннему бурную речку, Андрей, развалившись на покрывале, читал и подремывал…
Отдохнули чудесно. Когда солнце начало заваливаться за сопки, густые тени укрыли речную низинку и заметно похолодало, решили возвращаться. Ирисы рвать не стали: пусть себе цветут. Тем более, что они не живут в вазе больше одного дня…
На следующее утро Андрей уехал очень рано, Катя, позевывая, проводила его до калитки и отправилась досыпать. Она едва не пропустила время подъема, а выскочив в спешке из дома, обнаружила на ступеньках букет. На этот раз – несколько редких местных орхидей. «Венерины башмачки» были совсем свежие, покрытые утренней росой… Нельзя было оставлять их до вечера, пришлось вернуться и водрузить цветы в стакан. Вазочкой Катерина так и не обзавелась…
Катя бежала на работу и лихорадочно обдумывала случившееся. Значит «даритель» наблюдал за ними, дождался, когда Андрей уйдет на станцию и только тогда принес букет… В конце концов, это уже переходит все границы! Что за жизнь под контролем, как будто в аквариуме… Наверное, нужно самой проследить неведомого визитера. Хотя бы увидеть, кто это…
Попытки подкараулить «дарителя» ночью не увенчались успехом. Два раза Катерина элементарно засыпала и пропускала «визит». На третий раз она мужественно промучилась до самого утра, сидя без света и прислушиваясь к шорохам за окном. Но никто так и не пришел, и букета на крыльце не оказалось…
Катя решила бросить это дело, тем более, что цветы стали появляться реже и никакой системы в их доставке не наблюдалось. Так что определить, когда имеет смысл дежурить, было невозможно.
Понемногу Катерина привыкла и к песням, встречающим ее на околице, и к появляющимся временами цветочным презентам. Она перестала нервно оглядываться на улице и даже не стала узнавать у тети Любы, кто же живет в том самом доме…
В августе музыкальное сопровождение неожиданно прекратилось. Катя, проходя мимо дома под елью, поглядывала искоса. Что там? Жизнь за забором продолжалась. У ворот выросла груда чурбаков, явно закупленных на зиму, на веревках во дворе сушилось белье. Как-то даже удалось увидеть пожилую женщину. Она сидела на скамейке у калитки, подставляя лицо закатному солнышку. Рядом развалился толстый серый кот и стояла тяжелая трость. Ни кот, ни женщина никакого интереса к Кате не проявили…
А осенью все Катины переживания свелись к ожиданию: когда же закончится служба Андрея и они вернутся домой?
Начались нудные сентябрьские дожди, миновала короткая вспышка бабьего лета, пришли утренние заморозки… Приказа все не было и не было…
А «даритель» объявился снова! Каждое воскресенье он оставлял на крыльце букеты из пушистых елочных лап и веток с яркими осенними листьями, иногда добавляя рябиновые грозди. Катя ставила подарок в большую банку, ягоды укладывала на тарелку и рисовала… Натюрморты получались симпатичные.
В октябре приказ наконец-то прислали.
Перед самым отъездом, Катерина заглянула к тете Любе на прощальный чай. Сидя на кухне, они обсуждали проблему обустройства следующих двухгодичников, которые уже вот-вот должны приехать. Хозяйка вздыхала, сетуя, что может не успеть побелить до прибытия новых жильцов… Да и дров им на зиму маловато…
В кухню заглянул Федор и, кивнув Катерине, сказал:
- А, вы здесь! Мама, ты слышала новость?
- Что случилось? – встревожилась тетя Люба.
- Да ничего не случилось! Просто Савельевы дом продают. Костик в Хабаровск подался, вроде бы в автодорожный институт поступил. Забирает мать с собой.
- Вот это да! А я не слышала… Как же он успел-то? И Степанида молчала! Никому ничего…
- Видать, сглазить боялась! Ты же ее знаешь, - хмыкнул Федор.
- Где ж они в Хабаровске-то жить будут?
- Ищут домик в пригороде. Костик говорит, есть варианты. Если этот продать, да добавить слегка… Гляди, придут в долг просить… Возвращаться уже не хотят. Городскими заделаются. Степанида-то все равно на пенсии. Ей без разницы, где доживать…
- Да кому они дом-то продадут? – засомневалась хозяйка. – Что за спешка? Лучше бы повременили пока, комнату Костика могли бы офицеру какому сдать. Очень удобно, рядом с частью. Вот и денежек подкопили бы. Хотя, конечно, одна Степанида зимой на вытянет… Правильно, что Костик решил ее с собой забрать.
Катя до этого слушала, в разговор не встревала. А тут вдруг решилась:
- А где она живет-то, Степанида эта?
Федор махнул рукой в сторону Заречного поселка:
- Да, там на околице! Ты ж каждый день мимо шагаешь: домик маленький под елью…
- Вот оно что… - задумчиво кивнула Катерина и стала прощаться: - Спасибо вам за все! Пойду, еще вещи дособирать нужно. Завтра утром поезд… Да, я хочу вам на память оставить свой рисунок!
Катя протянула тете Любе акварель на альбомном листе. Это был один из первых осенних натюрмортов: астры, арбуз да буханка хлеба на кухонном столе. Астры, конечно же, были принесены неизвестным дарителем, а вот арбуз по просьбе матери притащил Федор. Тоньке завезли целую гору, надо было активно реализовывать.
- Спасибо, Катюша! Мне очень приятно! – тетя Люба вытерла повлажневшие глаза. – Хорошая ты девочка, привыкла я к тебе… Ну, счастливой дороги! И дай Бог тебе счастья!
Эпилог
«Здравствуй, Катя! Как твои дела? Дома-то, конечно, лучше. Родители, поди, рады-радехоньки, что вы вернулись.
У нас новые жильцы приехали. Тоже офицер с женой. Зовут их Илья и Марина. Илья, как и твой, постоянно где-то в отъезде. А мы с Мариной вдвоем побелили и печку, и потолки… Федя помог завезти еще дров. Хорошие достал. Не только сосна, часть береза… В магазин Тонин продавщица нужна, хотят Марину оформить.
Помнишь, мы тебе про Степаниду говорили? Так ведь продала она дом! Из Заречного поселка молодая семья купила. Они от родителей съехали, отдельно жить решили. Оно и правильно. Самим свою жизнь строить нужно.
На ноябрьские Степанидин Костик приезжал, вещи паковал, багаж отправлял. Федя с Тонькой помогать ходили. Да что там сборов-то? Бедно Степанида жила. Муж ее по пьяни под поезд попал лет пятнадцать назад. Так она одна сына поднимала, работала учетчицей на лесопилке. И уже какой год на пенсии. Костик у нее поздний был.
Ты своих-то деток не планируешь? Пора бы уж. А вот Тонька второго ждет. По весне в декрет.
Должна повиниться я перед тобой, Катюша! Не уберегла я твой подарок! Куда делся рисунок – ума не приложу! Уже все обыскала. Он же у меня в рамочке на комоде стоял. Федя сам смастерил рамку-то. Красиво! Стоял-стоял… А теперь нету…
Федька смеется: «Прятать надо было!» Да зачем прятать-то? Я посмотрю на картинку, тебя повспоминаю. Приятно!
А Тонька вообще заявила, что это Костик унес. Он, говорит, приходил, долго рисунок вертел, рассматривал… Это когда приезжал, помогать звал, что ли…
Не знаю, Костик или нет… Да и ладно! Наверное, ему картинка понравилась, пусть любуется.
Федя с Тоней тебе привет передают. Пиши, коли время будет!
До свидания.
Тетя Люба»
«Здравствуйте, тетя Люба!
У нас все хорошо. Родители, конечно, очень рады нашему приезду. Я вернулась на свою прежнюю работу. Андрей тоже устроился. Постепенно привыкаем жить вдвоем. Пока он служил, мы вместе-то и не жили.
Я все время вспоминаю Выдрино, чудесный у вас поселок. И люди замечательные. Я вам очень благодарна за заботу, которую вы ко мне проявили, помогли, поддержали. Без вас мне было бы и страшно, и трудно одной в незнакомом месте!
Передавайте наши искренние поздравления Федору и Тоне: ребенок – это прекрасно! Про себя ничего пока не скажу, пусть идет как идет…
И не переживайте вы за рисунок. Я посылаю вам другой, а тот пусть новых своих обладателей радует...
Поздравляем вас с Новым годом! Пусть у вас все будет хорошо. Здоровья вам!
Ваши Катя и Андрей»