Глава первая
ОККУПАЦИЯ
Она ворвалась в судьбы людей, сметая безжалостно всё на своём пути. Ещё вчера люди мечтали и строили планы на будущее, словно готовились к своему первому выступлению, но внезапно опустился занавес. В городе Старая Русса в первые дни войны паники не наблюдалось, горожане жили относительно спокойно. Началась мобилизация, Виктор и Федор ушли на фронт, но никто не верил, что линия фронта может подойти к порогу дома. В газетах уже появились сводки Совинформбюро о приближении фронта к Пскову и Острову, но люди верили в непобедимость советской армии.
Анна приняла решение покинуть город вместе со своей семьёй, бежать к реке Ловать. Много ли могла захватить из вещей с собой Зинаида, когда на руках лежала трёхмесячная крошка? До пункта назначения добрались быстро. Оттуда перебрались на плотах к озеру Ильмень, где на берегу, в заброшенной старой барже Мария 5 июля родила девочку Галю.
Многие жители города строили шалаши и рыли землянки вдоль рек Полисти и Ловати. На город уже упали первые фашистские бомбы, но только с 12 июля среди горожан началась настоящая паника. И люди стали покидать город на транспорте, баржах и плотах.
Железнодорожным транспортом люди выехать из города могли по специальным пропускам, которые выдавались только семьям начальников. На баржах и плотах люди уплывали по реке восточнее Старой Руссы к деревням. Город опустел, остались лишь старики, которые физически не могли уехать. Многие люди осели поблизости города за неимением достаточного количества продуктов для пропитания. Ходили по близлежащим селам и деревням, обменивая ценные вещи на продукты для детей. Анна тоже спозаранку уходила пешком, меняла вещи на молоко для внучек.
31 июля враги подошли к границам города вплотную. Не смотря на ожесточенные бои, фашистам удалось 9 августа прорваться к центру города. В это время у советских войск еще оставалась надежда отвоевать город, выгнать фашистов с этой земли. Кровавые бои не прекращались ни днём, ни ночью. Но в ночь на 22 августа обескровленные и угнетенные остатки советских войск были вынуждены оставить город, который оказался в оккупации фашистов на 950 дней. Нацисты установили в городе жестокий карательный режим. Был издан Указ «Нового немецкого порядка» , по которому населению в обязательном порядке следовало зарегистрироваться в помещении бывшей аптеки. На должность начальника городской полиции был выбран местный эстонец Кютт Александр Карлович, который враждебно относился к советской власти. Выискивали среди горожан политически неблагонадежных и евреев.
Анна с семьёй продержалась за городом до начала сентября, прячась на барже от дождя и взрывов, наивно полагая, что снаряды не попадут в них. Когда менять на продукты было уже нечего, вынуждены была вернуться вместе со всеми беглецами в город, чтобы встать на учёт в регистрационном пункте. Там уже во всю хозяйничали фашисты и новая власть. На столбах в городе уже висели повешенные люди в разодранных одеждах. Было жутко проходить мимо людей с высунутыми языками и свернутыми набок головами. Понурив головы, молча шла вереница людей на регистрацию.
Двадцатилетняя Зинаида держала на руках шестимесячную Люсеньку, Мария шла рядом с двухмесячной Галей, Анна и младшие сыновья -подростки Анатолий и Иван несли пожитки. Вдруг за спиной раздался грубый оклик: «Юуде?», кто-то больно схватил Зинаиду за толстую длинную косу и заглянул в лицо. Она интуитивно заговорила на немецком, Анна,трясущимися руками, доставала из передника приготовленные документы, свое свидетельство о рождении, где в графе «мать» значилась немка Штейнмиллер Катарина. Курносый нос и круглое лицо Зинаиды успокоили фашиста после прочтения документа, и семья, дрожа от страха, продолжила путь.
После проверки и регистрации документов прошли собеседование, которое было на русском и немецком языках. Зинаиду устроили уборщицей в немецкую комендатуру. Первое время фашисты настороженно относились к молодой женщине, проверяя на честность: забрасывали за стол дорогую запонку,"забывали" на тумбочках часы, печатки, кольца. Но вскоре оценили честность и чистоплотность новой уборщицы и успокоились. Люсенька оставалась под присмотром бабушки Анны. Старшей сестре Марии была дана временная отсрочка от работы по состоянию здоровья, но вскоре её определили уборщицей в общежитие карательного отряда, как немку по бабушке.
Иногда немецкие солдаты угощали Зинаиду шоколадом, показывали семейные фотографии, где они были изображены со своими фрау и киндерами. Зина быстро запоминала новые слова, и её смышлённость тоже нравилась немцам. Только страшно было идти вечерами по улицам города, где ветер раскачивал трупы повешенных. Только вздрагивала от резкого оклика:" Аусвайс!". Только всё чаще мысли возвращались к мужу - где он? живой ли? Последнее письмо от Сергея было написано торопливым почерком ещё в начале лета, в котором сообщалось, что кулоны для сведения о родных уже получены, направляются в Одессу.
В городе временно работали столовые для стариков и инвалидов. Всем еды не хватало. Поэтому городская управа поставила вопрос о выдаче пайка. Налоги крестьян резко возросли, и к городу потянулись подводы с картофелем и зерном. Всё это сгружалось в городской тюрьме. Камеры были использованы под кладовые. Официально паёк для населения ввели только в декабре 1941 года. Стали выдавать продукции по 4 кг на взрослого человека и 2 кг на детей до 16 лет. Регулярно полиция делал проверки и обыски в квартирах лишней муки, которую делали в запас жители, и тогда лишали пайка на срок, соответственно количеству найденной продукции.
Ульян со своими двумя несовершеннолетними детьми проживал с Анной после смерти жены. Ольге было 11 лет, Лёшке - 9 лет.
В экстремальных условиях люди теряли веру в советскую власть, самих себя и охотно стали посещать церкви, которые опрометчиво открыли немцы в начале войны. Молились и плакали, когда читалась или пелась молитва "Отче наш" и произносились слова -"Хлеб наш насущный даждь нам днесь". Все крестились и плакали: женщины, старики и дети.
Глава вторая
БОМБЁЖКА И ТИФ
Анна боялась за своих младших детей: Анатолию шёл уже семнадцатый год, Ивану -15. При очередной бомбёжке советской авиации зимой Толик наблюдал в небе за самолетами, стоя на пороге своего дома, а Зинаида находилась у окна. Осколком от бомбы Толику повредило ногу, оторвало кусок пятки, когда он уже собралася бежать домой. От взрывной волны вылетели стёкла, и мелкими осколками было поранено лицо Зины. Чудом уцелели её ноги, когда обрушилось стекло. Она схватила мокрую пеленку дочери, пытаясь остановить струйки крови. Кричал от боли Толик, Анна побежала к нему. Проснулись малышки, Мария старалась их успокоить. Хаос, суета, паника. Перетянув ногу младшего сына ремнём и перевязав рану, Анна принесла деревянные саночки с полозьями, чтобы везти сына в немецкий госпиталь. Но помощь требовалась и дочери, чтобы вытащить мелкие осколки, вонзившиеся в кожу лица и головы. Зинаида сама повезла брата через весь город на детских саночках.
В госпитале им оказали первую помощь, на скорую руку обработав раны, вынув быстро пинцетом часть осколков: пострадавшие от бомбёжки прибывали постоянно. Анатолия оставили на несколько дней. Кусок пятки был утерян. Зинаида приносила ему скудную похлёбку и плакала, глядя на обгоревшие головки и личики голодных детей. Их было много, этих сирот. А что могла им дать Зинаида, кроме краюхи чёрствого хлеба? Ведь, дома своих двое малышей. Люсе мочили в кипятке хлеб и через марлю кормили. От такой еды у ребёнка часто пучил животик, и девочка плакала, переходя на крик. Анатолию была предложена ампутация ступни. Зинаида отказалась и забрала брата домой, в надежде на знахарские знания матери. От гангрены ноги Анна намыливала холщевые куски от своей старой юбки хозяйственным мылом, которое хорошо высасывало из раны появившийся гной. Толик медленно шёл на поправку.
8 марта 1942 года Люсеньке-Белке исполнился годик, но некому было радоваться за маленькое и неулыбчивое дитя войны: всех подкосил сыпной тиф. Анна со своими детьми и внучками, Ульян со своими детьми - все валялись на сенных матрацах на полу в тифозной горячке уже несколько дней. Из под дверей сквозило холодом, стояли морозы.
Еды в доме не было, никто их не беспокоил: с улицы дверь была забита гвоздями и сделана меловая надпись "ТИФ". Вши ползали по одежде и телу людей, кишмя кишели в волосах.
"Фашисты заразили им почти 70% всего мирного населения, которое оказалось тогда на временно оккупированной фашистами территории и стало,по сути "живыми бомбами" как для всей остальной страны, так и для солдат нашей армии. Свыше 50% из всех зарегистрированных случаев заболеваний сыпным тифом были привозные через железнодорожные вокзалы с продуктами и людьми. Когда Красная Армия очистила от оккупантов Украину и Белоруссию, то выяснилось, что в сравнении с 1940 годом на Украине заболеваемость сыпным тифом при немцах повысилась в 28 раз, а у белоруссов в 44 раза. "Военный тиф"- смертельная болезнь войн, разрухи и нищеты".
Сквозь душную пелену небытия и спутанного сознания, Зине порой слышался голодный плач маленькой дочери, она ощущала, как крошечные пальчики назойливо лезли в рот и глаза. В безумии и отчаянии мать отпихивала ватными руками ребёнка, не в силах вырваться из огнедышащего страшного плена болезни.
Анна с Ванечкой очнулись первыми, еле живые, то ползком, то на карачках добрались до ведра с замерзшей водой. Ковшиком разбивали наледь, пили ледяную воду, пихали в рот кусочки льда больным. Одной Люсеньке уже ничего не надо было.
Когда сознание вернулось к Зинаиде, то узнала от матери горькую весть - 10 марта от истощения умерла её дочь. Кирикова Людмила Сергеевна прожила на свете один год и два дня. Горе молодой матери было безутешным, невыплаканным до конца.
Немецкие солдаты, постояльцы соседей, сколотили для ребёнка из досок маленький ящик и помогли Зинаиде, еле живой от горя и болезни, дойти до кладбища. Отвели под руки,выкопали могилку и похоронили.
Через несколько дней советская авиация разбомбила комендатуру, вокзал и кладбище, где была похоронена Люсенька. Зинаида не нашла больше могилки своей дочери. И всю жизнь ей будет сниться это страшное кладбище, груды земли и человеческие кости.
Глава третья
ЛАГЕРЯ
Пришла весна. Солнце чаще стало появляться на небе. После болезни Зинаида неожиданно расцвела: густые чёрные волосы, которые пришлось обрезать после тифа, стали виться крупными кольцами. Немцы с подозрительностью интересовались, не еврейка ли она? Её спасал курносый русский нос и бойко разговаривающий на немецком языке Иван, худой и длинный подросток, у которого после болезни оказался длинный нос и большие уши. Немецкие солдаты любили, смеясь, смотреть на его представления, которые мальчик устраивал, чтобы получить банку тушёнки или плитку шоколада для семьи. Дома у немецких солдат были свои дети. Обычные семейные мужчины, попавшие в мясорубку войны.
В 1942 году через город вели русских солдат-военнопленных. От них Анна узнала, что её старший сын Николаев Виктор с ротой попали в окружение. Пленных воинов расстреляли за городом в этот же день.
Анну, Марию с дочерью, Ивана и Толика, а так же всех семейных с детьми немцы отправили в лагерь Торошино Лениградской области. Мужчин поселили в школе, женщин с детьми - по домам. Возле дома на ночь вставали в караул по 2 часовых. Пленные весь день рыли окопы.
Вскоре, из Торошино пленных погнали пешком на Псков, оттуда опять пешком в Ригу. Гале, дочери Марии, было полтора года. Несли её по очереди на руках все члены семьи. Галя простыла и из-за плохого питания заболела туберкулёзом. Жили в лагерных бараках. Из Риги шли поезда- товарники в Германию. Попали за Эльбу, жили в спортивном клубе 650 человек, зал был набит людьми до отказа. Спали сидя, держа на руках по очереди маленькую Галю. Пленные работали на гипсовом заводе с 6 утра до 6 вечера. Маленькая Галя находилась под присмотром своей бабушки Анны, которая убирала у поляков.
Зинаида осталась без поддержки семьи в городе.
(Продолжение следует)