Бои с Курширматом в Фергане
Взятие Старой Бухары и установление в ней Советской власти позволило усилить борьбу с басмачеством в Фергане.
Командование Туркестанского фронта по-прежнему имело в своем распоряжении ограниченное количество войск. Приходилось все время маневрировать резервами. Чтобы предельно сократить воинские перевозки, к местам нового сосредоточения перебрасывались обычно только штабы, которым придавали войска, расположенные в этих районах. Таким образом, состав соединений часто менялся, менялась и нумерация полков, но зато достигалась оперативность и большая экономия в средствах. Кроме того, изменение нумерации частей вводило в заблуждение разведку противника.
В сентябре я получил приказ Реввоенсовета фронта следовать со штабом бригады в Андижан в распоряжение командира 3-й Туркестанской кавалерийской дивизии Тимофеева. Прежние полки бригады остались гарнизонами в Китаб-Шахрисябзском районе.
Штаб бригады погрузился в эшелон на станции Карши. Ехали быстро, останавливаясь только для того, чтобы взять для паровоза воду и саксаул. На станции Горчаково в штабной вагон зашел военный комендант и сообщил, что получено распоряжение задержать эшелон. О причине задержки он не знал, а может быть, не хотел говорить.
В полдень на станцию прибыл поезд, состоявший из трех вагонов, и вскоре ко мне зашел адъютант Фрунзе.
— Вас ждет командующий, — сказал он.
Проводив меня в салон-вагон, адъютант попросил подождать в салоне и пошел доложить о моем прибытии. Этот салон-вагон раньше принадлежал эмиру. В нем правитель Бухары ездил в Петербург и в Крым, где у него в Ливадии был дворец — подарок Николая II. Я смотрел в окно на перрон, когда за спиной у меня раздалось приветливое:
— Селям алейкум[10], товарищ Мелькумов.
Я не слышал, как вошел Фрунзе.
— Товарищ командующий, прибыл по вашему приказанию, — доложил я.
Адъютант принес и поставил на стол поднос с чайником, лепешками и изюмом. М. В. Фрунзе предложил сесть и, разливая чай в пиалы, сказал:
— Привык я к кок-чаю[11]. Не знаю, как буду обходиться без него.
Тогда я не понял значения этих слов, так как не знал, что Фрунзе получил новое назначение.
Фрунзе сообщил мне, что в Андижане в бригаду войдут 15-й и 16-й кавалерийские полки. Оба полка имеют славное революционное прошлое. Возникли они в первые дни гражданской войны. Костяком для их формирования послужили партизанские отряды, состоявшие из уральских рабочих и казаков, которыми командовали Василий Константинович Блюхер, братья Николай Дмитриевич и Иван Дмитриевич Каширины и Николай Дмитриевич Томин. Партизанские отряды были развернуты в 4-й и 1-й полки оренбургского трудового казачества. К моменту создания Туркестанской армии оба полка, получившие номера пятнадцатый и шестнадцатый, вошли во 2-ю бригаду 3-й Туркестанской кавалерийской дивизии. Бригада эта под командованием И. Д. Каширина принимала участие в организованном М. В. Фрунзе контрударе против левого фланга наступавших к Волге корпусов адмирала Колчака. Во время ликвидации оренбургской пробки конники первыми прорвались в Туркестан, а затем успешно действовали на ферганском и красноводском направлениях.
— Эти полки — лучшие среди частей фронта, — сказал М. В. Фрунзе. — Вы понимаете, почему я даю их именно вам? В Фергане на стороне басмачей огромный численный перевес. Крупнейшие курбаши — Курширмат, Туйчи, Хал-Ходжи, Парпи — имеют в своем распоряжении до 30 тысяч джигитов. Ликвидировать басмачество необходимо в кратчайший срок, пока эмир не укрепился в Восточной Бухаре и не начал оказывать басмачам помощь. Сделать это можно. Нужно только изолировать басмачей от мирного населения, которое истощено поборами курбашей. Однако сделать это, разумеется, нелегко. Авантюристы и проходимцы, используя ошибки таких людей, как Колесов, подбирались к власти, рассчитывая половить рыбку в мутной воде. Вместо того чтобы защищать мусульманское население от баев, над ним чинили неслыханные надругательства. К сожалению, силу басмачества составляют сотни и тысячи тех, которых так или иначе задела или обидела прежняя царская власть. Они ушли к басмачам и тем придали движению массовый политический характер. Как видите, операция предстоит сложная. И вы — самая подходящая кандидатура для ее осуществления. Поэтому вам и выделены лучшие полки.
Далее Фрунзе сказал, что мне предоставляются большие полномочия и самостоятельность действий, что командование дивизии не будет стеснять меня мелочной опекой.
— Но и ответственность на вас возлагается большая, — добавил Фрунзе.
Я сказал, что постараюсь оправдать доверие.
— Всегда помните, в какое бы положение вы ни попали, ваша задача — привлечь на нашу сторону дехканина, доказать ему, что между колониальной политикой царизма и задачами Советской власти нет ничего общего, что Красная Армия — друг трудящихся и преследует единственную цель: обеспечить дехканам свободу и независимость, помочь вырваться из-под гнета беков, ишанов и мулл, — сказал Фрунзе в заключение.
В вагон вошел комендант станции и спросил, можно ли отправить поезд. Фрунзе разрешил. Это была моя последняя встреча с Михаилом Васильевичем в Турке-стане: он был назначен командующим Южным фронтом и совершал свою последнюю инспекторскую поездку.
10 сентября 1920 года М. В. Фрунзе подписал прощальный приказ войскам Туркестанского фронта. Желая своим боевым товарищам успешно завершить борьбу, Фрунзе писал:
«До сих пор попытки удушения нашей Революции кончались крахом. Иначе и быть не могло, ибо безмерны запасы энергии, таящиеся в недрах народа, борющегося за свою свободу и лучшую жизнь».
* * *
Я приехал в Фергану, твердо помня напутственные слова М. В. Фрунзе. Мне, как жителю Туркестана, хорошо было известно, что такое басмачество.
Слово «басмач» (басмачество) получило широкое распространение и известность со времени завоевания царизмом Средней Азии. Это слово происходит от глагола «басмак», что значит насиловать, убивать, грабить.
До революции гнездами басмачества являлись Китабское и Шахрисябзское бекства. Беки Шахрисябза и Китаба, не желая признавать эмира бухарского, претендовали на полную независимость от остальной части Бухары. Во второй половине XIX века правители Китаба и Шахрисябза не раз восставали против владычества Бухары, но каждый раз эти восстания подавлялись эмиром с помощью царских войск.
На первый взгляд может показаться, что многочисленные восстания против эмира и его сильного союзника — царизма — имели характер национально-освобо-дительной борьбы. Но это далеко не так. Главной целью всех подобных восстаний была присущая феодальным государствам борьба за власть между феодалами. И эту борьбу всячески разжигала и поддерживала Англия, боявшаяся проникновения России на Восток. О том, что эти восстания не были национально-освободительными, говорит и название, данное им народом, — басмачество.
В предреволюционные годы басмаческие выступления прекратились. Ишаны и беки отлично поладили с царской администрацией. Но как только в Бухаре началось революционное брожение, клерикальная верхушка Бухары, опасаясь за свою власть, вновь стала разжигать басмаческое движение.
В основе тактики басмачей лежали внезапные налеты на слабо защищенные пункты и уклонение от боя с регулярными частями. Обычно конная банда врывалась в кишлак, убивала представителей Советской власти и активистов, после чего рассеивалась, чтобы вновь собраться уже в другом месте. Такая тактика требовала тесной связи с населением, поддержки и сочувствия с его стороны. К концу 1920 года благодаря правильной национальной политике Советской власти не только трудовое дехканство, но и средние слои стали отходить от басмачества.
Тактике басмачей мы противопоставили свою тактику. Она заключалась в привлечении на сторону Советской власти большинства населения. Политотделы частей распространяли в кишлаках и на базарах листовки, в которых разъяснялись задачи бухарской революции. Листовки призывали бедняков отнимать у баев землю и воду, создавать в кишлаках Советы. Вокруг наших ча-. стей создавался преданный Советской власти актив. У нас всюду были друзья, которые извещали штабы о всех передвижениях басмачей. В тактически важных пунктах мы разместили гарнизоны, в кишлаках создали отряды самообороны. Басмачи уже не могли свободно и безнаказанно останавливаться в любом населенном пункте, каждый кишлак мог оказаться для них ловушкой. Чтобы занять кишлак, басмачам теперь приходилось вступать в бой с его защитниками, а тем временем подходил маневренный отряд и окружал шайку.
В течение октября — ноября бригада разгромила банды курбашей Туйчи, Хал-Ходжи, Парпи и стала готовить операцию против руководителя ферганского басмачества — Курширмата.
Нам стало известно, что Курширмат избрал своей базой кишлак Язаван. К этому кишлаку мы начали стягивать небольшие отряды с тем, чтобы они перехватили пути отхода. Когда эта часть операции была завершена, к Язавану пошел 15-й полк бригады под командованием Красильникова. Полк должен был нанести главный удар, и Красильников, чтобы не раскрыть преждевременно наши планы, вел полк в обход кишлаков. Но это затрудняло снабжение полка продовольствием и фуражом. Необходим был небольшой подвижный обоз, которого бригада не имела. А прибегнуть к обычной мобилизации обывательского транспорта не хотелось, так как об этом через лазутчиков мог узнать Курширмат.
И пока мы думали, как же быть, помощь пришла совершенно неожиданно.
У штаба бригады остановилась арба. Молодой арбакеш[12] в рваном халате потребовал у часового, чтобы его пропустили к Якуб-тюря (так прозвали меня в Фергане: Якуб — Яков, тюря — начальник).
Арбакеша привели ко мне. Был он высокого роста, с открытым лицом и смелым взглядом умных глаз. Он сообщил важные сведения: Курширмат стягивает в Язаван всю свою банду. Трудно было выбрать более подходящий момент, чтобы покончить со всей шайкой.
Я не решился сразу довериться незнакомому арбакешу и спросил, не может ли он раздобыть десяток арб с надежными людьми, чтобы отправить в Коканд неко-торые грузы (Коканд был в противоположной от Язавана стороне). Арбакеш с готовностью согласился.
Арбакеша звали Юлдаш Ахунбабаев…
В 1930 году я отдыхал в Кисловодске. В это время здесь отдыхал и председатель ЦИК Узбекистана Ахунбабаев. Как он узнал, что я в Кисловодске, не помню. Помню только, что я был приглашен на плов. Когда все уже сидели за столом, Ахунбабаев улыбаясь обратился ко мне:
— Скажи, Якуб-тюря, Курширмата помнишь?
И рассказал своим гостям о нашей первой встрече. О своей роли в борьбе с Курширматом он умолчал.
* * *
Операция против Курширмата прошла успешно, и этому во многом способствовали Ахунбабаев и его товарищи. К вечеру груженные продовольствием и боеприпасами арбы подкатили к штабу бригады, откуда под охраной взвода кавалеристов направились к Коканду, а в это время полк поэскадронно выступил на юг. Этим маневром нам удалось обмануть лазутчиков Курширмата. И до тех пор, пока обоз, отъехав километров двадцать, не свернул на другую дорогу, никто, в том числе и Ахунбабаев, не догадывался о наших истинных намерениях.
За два ночных перехода полк подошел к Язавану. На арбы навалили клевер, и Ахунбабаев поехал в кишлак. Заставе басмачей он сказал, что привез курбашам селяу[13]. Его беспрепятственно пропустили: с фуражом у басмачей было плохо.
В кишлаке Ахунбабаев пробыл часа три, и я уже начал было волноваться. Но вскоре он вернулся и сообщил важные сведения о расположении банды.
Решено было атаковать кишлак с двух сторон. Пока эскадроны занимали исходное положение, Ахунбабаев приказал арбакешам, которые слушались его беспрекословно, распрягать лошадей. Мне он заявил, что пойдет в атаку вместе с полком. И действительно, во время боя его рваный халат то и дело мелькал среди гимнастерок атакующих красноармейцев. Банда Курширмата была разбита. Полк захватил до 500 лошадей. Однако самому Курширмату с большой группой басмачей удалось уйти, и 15-й кавалерийский полк Красильникова начал пресле-дование.
14 ноября ко мне пришли несколько дехкан узбеков и сообщили, что в кишлаке Горбуа идет сильный бой. По рассказам дехкан, шайка Курширмата численностью 2000 всадников окружила какую-то нашу часть, которой командовал «хромой командир».
Я сразу догадался, что речь шла о командире 1-й бригады 3-й Туркестанской кавалерийской дивизии Константине Петровиче Ушакове, который хромал после ранения, полученного 2 сентября 1919 года во время боя за Актюбинск. В том бою Ушаков, командуя бригадой, с головным эскадроном 13-го кавалерийского полка атаковал тюрьму, которая находилась в руках у белых егерей. Егеря встретили атакующих сильным огнем, и атака захлебнулась. Ушаков был ранен и упал с коня. Он отстреливался из нагана, пока на помощь головному эскадрону не подоспели главные силы полка. Батальон егерей был разгромлен, мы заняли тюрьму. За этот бой Ушаков был награжден орденом Красного Знамени.
Дехкане показали нам кратчайшую дорогу к кишлаку Горбуа. Шли мы переменным аллюром. Проводники рассказывали подробности боя.
Дело обстояло так: к кишлаку Горбуа шло около трехсот кавалеристов во главе с Ушаковым (это был 13-й кавалерийский полк 1-й бригады). Кругом лежали убранные поля хлопка и джугары. Видимость была хорошая, и разведку полк не выслал. Вдоль дороги тянулись дувалы[14], которыми в Средней Азии обычно огора-живают поля и сады. На окраине кишлака из-за дувалов неожиданно открыли по красноармейцам сильный огонь. Однако Ушакову удалось прорваться в центр кишлака и занять там круговую оборону.
«Только бы не опоздать», — думал я и торопил Красильникова.
Вскоре мы услышали ружейно-пулеметную перестрелку. Находившиеся впереди разъезды встретили два эскадрона 14-го кавалерийского полка. Командиры эскадронов Зорников и Андерсон также спешили на помощь своему комбригу. Я принял общее командование.
Эскадроны Зорникова и Андерсона галопом по полям пошли в обход кишлака. 15-й кавалерийский полк развернулся и с пулеметным эскадроном в центре устре-мился в конную атаку, полукольцом охватывая кишлак.
Как только басмачи услышали красноармейское «ура», они в панике побежали из кишлака. Перед самым кишлаком эскадроны Плотникова и Тартышева налетели на большую группу басмачей, пытавшихся прорваться на запад. На головы басмачей обрушились клинки. Потерявшие всадников лошади метались по дороге. В это время из кишлака на басмачей бросилась группа конников: это был эскадрон Шарабурки, впереди я увидел Ушакова. Он, как всегда, шел в атаку во главе своих бойцов.
Я подскакал к Ушакову, и мы, не слезая с коней, расцеловались.
— Ну, спасибо, Яша, — сказал Ушаков, — выручил… Эскадроны преследовали басмачей до тех пор, пока кони не начали спотыкаться от усталости. Курширмат, потеряв много всадников, ушел в горы.
В декабре 1920 года штаб 1-й отдельной Туркестанской кавалерийской бригады вместе с 15-й кавалерийским полком прибыл на станцию Андижан, погрузился в эшелон и направился в Самарканд. Эта переброска вызывалась тем, что штаб Туркестанского фронта готовил операцию по освобождению Восточной Бухары и приводил в порядок предназначенные для этой цели войска.
В Фергане для окончательной ликвидации банд Курширмата были оставлены 3-я кавалерийская и 2-я стрелковая Туркестанские дивизии.