Герка рано заинтересовался предметом, который висел в
передней на стене. Он чем-то напоминал ему сковороду, на которой готовила мать, заталкивая её вместе с чугунами под своды русской печи - оттуда исходил приятный аромат наваристых
щей или тушёной картошки на молоке, а уж запах куриного
супа нельзя было сравнить ни с чем. Его Герка улавливал даже
на улице, возвращаясь от друзей. Хотя такое было нечасто, но
было. Мать умела готовить. Это у неё было от природы, или,
как говорят, от Бога. Да ещё от того, что, как только начала себя
помнить, стояла у русской печи и помогала или матери, или
тётке. Готовить приходилось на огромную семью. А в летние
полевые работы - и не на одну. Запомнил на всю жизнь Герка пироги на противне или сковороде. С мясом или с сурной
рыбой, сомятиной или стерлядью. Такое забыть невозможно.
Как говорят, ум отъешь. А уж долгожданных гостей сурчане
обязательно старались попотчевать такими пирогами да и ухой
знатной тоже.
Герку с малого возраста занимала всякая ерунда. Его привлекали трещины на потолке с глиняной штукатуркой. Проснувшись, он подолгу лежал в кованой железной кровати и рассматривал потолок, складывая из трещин различных сказочных
героев, забавные рожи, причудливые деревья, загадочных зверей и птиц. А в зимние морозные дни подобное он проделывал с
рисунками на оконном стекле. Большой загадкой были для него
и старинные часы, которые висели на стене над его кроватью.
Он подолгу смотрел, что это за штука, а в ней блин мотается из
стороны в сторону, да ещё две какие-то чёрные палочки бегают
по белому кругу друг за другом. И вот однажды он дотянулся
и открыл дверцу, и поймал этот блин, и он замер. Он и не знал,
что остановил время. В детстве это ещё чуточку возможно. Потом он слышал, как отец спрашивал мать: «Почему это у нас
часы встали?» При этом посматривал на Герку, но никак не мог
предположить, что это сделал он.
Но ещё большей тайной обладала эта чёрная «сковорода» на
стене, от которой тянулась верёвочка. Особенно после того, как
отец что-то делал с ней, и она начинала говорить дребезжащим
человеческим голосом, или в «сковороде» начинали петь, или
просто играла музыка. Герка часто подходил к этой чёрной вещице и внимательно рассматривал её со всех сторон. Он начал
думать, что есть какие-то маленькие человечки, которые сидят
в ней, потом понял, что нет. И тогда он спросил отца: «Чо это?»
Отец сказал: «Это радио. Ты видел столбы на улице, а к ним
один провод прикреплён, он к нам в дом идёт?» «Видел». - «А
видел провод из земли у дома по завалинке в дом идёт?» «Ну».
- «Вот по этим проводам с радиоузла, который там, за углом,
всё и передают. Понял?» - «Ах-га».
Герка знал, где этот радиоузел. С друзьями постарше через
огороды он иногда наведывался туда, чтобы раздобыть столь
необходимый провод для рогатки или подобрать выброшенную
диковинную железяку и потом выменять на что-то более нужное. Иногда мальчишки заглядывали в открытую дверь каменного помещения, где внизу, как будто в погребе, сильно что-то
тарахтело и ярко светилась какая-то стекляшка - дома такого не
было. Дома была керосиновая лампа.
Про радиоузел Герка, стало быть, хорошо знал, но он не
предполагал, что оттуда по проводу в эту чёрную «сковородку»
и песни, и музыку передают. Мудрёно. И теперь он начал воображать, как приходящие на этот радиоузел мужики и тётки
говорят там, играют на гармошке, поют, и всё это бежит по проводу к его чёрной «сковороде». Да не только к его и к другим
- у других тоже ведь есть. И поэтому он очень стал завидовать
одному мужику, который каждый день ходил на радиоузел.
Герка рос, и его представления о чёрной говорящей «сковороде» стали меняться, и он очень радовался тому, что никому
об этом никогда не говорил. Тогда бы друзья постарше точно
поизмывались бы над ним, а от них порой и так доставалось.
Отец иногда утром чертыхался, включая радио: «Опять чо-
то оборвалось, говорит чуть слышно, ничего не разберёшь».
Герка уже мог давать советы: «Землю», чай, наверно, парни откусили». Отец шёл на улицу ко двору. Через некоторое время
в репродукторе слышался вначале треск, а потом он начинал
работать. «Ну как?» - кричал отец. «Да вроде нормально», - отвечал из дома Герка. Входя в дом, отец ворчал: «Точно ты говоришь: или клещами, или напильником. Вот оглоеды. Узнать
бы, кто. Да палку обломать. Делать, што ли, нечего?» Частенько такое бывало - резвились парни, возвращаясь заполночь с
улицы домой, и тогда у многих на порядке радио молчало. А
заодно они могли и дрова на «попа» поставить или калитку ими
припереть. Вот такое оно, радио, получалось.
Много всякого услышал Герка из этой «сковородки». Особенно ему нравились радиоспектакли. Это было что-то удивительное! И так ему жалко, что не сохранил он эту «сковородку!» Может, она не всегда говорила правду, да где, и кто, и в
какие времена эту правду доподлинно говорил, да и будут ли
говорить? Хотя в правде - огромная сила. А слушать так же, как
и смотреть, надо уметь, а это непросто.