Снеговик

   
    Димка медленно завалился в метро. Подошел к турникету, долго не мог попасть жетоном в щель автомата, затем, пошатываясь, добрел до эскалатора, с размаху шагнул на него, да и уселся на ступеньку, выставив вперед длинные ноги. Жить не хотелось. Она опять его прогнала.
    Эскалатор плавно плыл вниз. Ряды длинных фонарей  медленно поднимались навстречу, рекламные шиты один за другим нависали над головой, обещая одни удовольствия. Она даже не объяснила причину, просто выгнала взашей, а сама как будто не пила, стерва. Но, до чего красивая! Усевшись на диване, как положит длинные ножищи в черных колготках друг на друга, прикроет узкие шальные глаза и слушает, слегка раскачиваясь, Энигму.  Потом начинает рассуждать о космосе, знаках Зодиаках, и вдруг посреди всех этих рассуждений ее начинает как будто клинить, и она  вспоминает, зараз
а, какие же рокеры славные ребята.   Был у нее один знакомый в косухе… Тьфу, так ее мать. Обожает рокеров. А его тошнит от одного слова. Сам-то он по жизни  всегда панковал, хоть и влегкую. Он сто раз ей говорил, сто двадцать раз – нужен тебе рокер, откопай его где-нибудь в Лужниках, пусть он тебя катает ночами на своем вонючем байке, а потом трахает ранним утром в кустах у набережной, только не мозоль уши.
      А вообще-то он проглотил сегодня вечером бутылку водки. Один. Она-то глотала крымский портвейн, оставшийся с прошлого раза. - Вот черт. Как ведет-то. Улечься на эскалатор, что-ли. – И он медленно откинул спину на ступеньки, неуютно впившиеся в позвоночник. Да, закусывали плохо. Что там было-то: картошка, банка шпрот. Черт, наверное, потому и мутит. Успеть бы на последний поезд. Вот сука!
      В последний момент успев подтянуться на поручнях, он с трудом выгрузился с эскалатора, который уже норовил выбросить его расслабленное тело на мраморный пол, и пошатываясь, побрел по платформе. Старые сандалии на толстой подошве  издавали сухие каркающие звуки, гулко заполнявшие  станцию. Длинная  футболка с эмблемой MTV доставала ему чуть ли не до колен, и от нее  невыносимо хотелось освободиться.  На платформе абсолютно никого не было. Наверное, даже менты и дежурные по станции куда-то попрятались  от полночной летней скуки. - И поделиться не с кем своей болью сердечной, - вяло подумал он, выруливая вправо на звук приближающегося поезда.
     По инерции направив свое тело на противоположный от открывшихся дверей диван,  он расслабленно рухнул в него, привычно вытянув ноги и прикрыв глаза. Что-то было не так. Его сандалии уперлись в нечто твердое и шевелящееся.
     Медленно открыв глаза, он увидел, что напротив сидит мужик в легкой кожаной куртке и тупо смотрит на него. Мужик по видимому не страдал от отсутствия габаритов и никак не мог понять, как кто-то посмел покуситься на его территорию.
     - Извините, сударь, - я никак не хотел вас обидеть, - несколько театрально произнес Дима.
     Сударь не пошевелился. Казалось, его толстая шея не поворачивается вовсе, так безнадежно прямо он смотрел перед собой. Видимо, Дима разбудил мужика, и тот все еще находился в иных измерениях. 
     - Ты меня слышишь? – неожиданно изрек мужик, упершись своими стеклянными глазищами на выкате прямо в Димин лоб,  - ты, козлиный пух, ты понимаешь, с кем имеешь дело!?
      Дима неожиданно отметил про себя, что влип. Но страха не было. Водка все еще действовала на  мозги, разжижая их и приводя в состояние глубокого конформизма, как выражался  его друг Федя.
     - Дяденька, я не прав, прошу покорно меня извинить, - примирительно сообщил он мужику, скрестив руки на груди.
     - Ты у меня сейчас докаркаешься, - вдруг заорал тот не своим голосом, - и достал из-за пазухи черный новенький пистолет.
     –  Знаешь, скольких я к ангелам отправил!? – яростно вопросил мужик, наморщив узкий низкий лоб и наклонившись чуть вперед. – Ты у меня сейчас маму вспомнишь! – и мужик затряс пистолетом в полутора метрах от Диминого носа.
     Самое замечательное, что Дима почему-то и пистолета не испугался. Он возвращался домой в столь страдальческом настроении, что жизнь казалась лишь тяжелым сном, из которого во чтобы то ни стало хотелось куда-нибудь сбежать за счастьем. – Черт возьми, да пусть стреляет, все равно не быть мне с Зосей, - без обиды подумал он и приготовился умереть.
     - Стреляйте, пожалуйста, - нисколько не смутившись, обратился он к разбушевавшемуся мужику, который все сверлил его своими гляделками как удав, -  меня полчаса назад девушка прогнала,   – и Дима беспомощно улыбнулся.
     Как знать, если б не принял в тот вечер Дима огненную воду, может бандюга и разрядил бы в него полобоймы, уж очень хотелось сорвать ему на ком-нибудь свое зло. Спасла окаянная, ей - богу, спасла.
     Мужик между тем встал, обнаружив немалый рост, и ни слова не говоря пальнул вверх раз, другой, третий. Похоже, он попал в электропроводку, потому что свет в вагоне погас. Поезд, между прочим, стал тормозить – приближалась следующая станция, Маяковская. 
     -  Всех вас надо мочить,  педерасов, - необузданно заревел мужик, - всех! Вероятно он потерял равновесие, и поперхнувшись, грохнулся в темноте на пол, выронив пистолет, который  со стуком отскочив от стенки, приземлился где-то возле Димы.
     Поезд вовсе замедлил движение и на редкость медленно стал вползать на станцию.Дима посмотрел в окно – мраморные колонны мелькали все реже и медленнее, и вдруг посередине зала, откуда ни возьмись, пошел сильный густой снег. Поезд остановился, открылись двери. В наступившей тишине грянула до неприличия громкая музыка. «Техно, 180 битов в минуту», - автоматически сработало сознание. Музыка вдруг зазвучала еще громче, и в левой стороне зала Дима увидел танцующую процессию, которую возглавляла ослепительной красоты мулатка в откровенном ярко-красном бикини. За нею в несколько рядов отплясывали   здоровенные танцоры в  строгих белых костюмах  с бабочками. Вся процессия медленно двигалась сквозь падающий снег по ходу движения поезда.
    - Как же им не холодно, - подумал сочувственно Дима, - ведь снег же. Хотя откуда на Маяковке снег в июне? Продырявилась крыша! Если внезапное похолодание, то ночью может быть, конечно, и в июне…- Мысли Димы были на редкость оригинальны, противореча упрямой реальности минувшего дня, где на календаре абсолютно точно красовалось двадцатое число именно июня, а не января, и термометр на Тверской еще три часа назад, он точно помнит, показывал, 22;градуса по Цельсию, а не по Фаренгейту. Водка уже не справлялась с воспаленным сознанием. Разбушевавшаяся действительность оказалась сильнее.
    - Так, это сон! - радостно нашелся Дима, и тут же по-настоящему испугался, представив  себя напрочь отрубившимся в подземном переходе на подходе к метро. Пытаясь проснуться, он чуть не оторвал себе мочку уха. Тогда он встал с дивана, подошел к окну и стал старательно открывать себе глаза, но ничего не вышло. Музыка между прочим не смолкала, и очаровательная танцовщица как раз поравнялась с их вагоном. Внезапно совсем рядом он услышал сопение и ерзание. В полутьме вагона его несостоявшийся убивец сумел доползти до двери и туловище его, упершись руками в мраморный пол, уже было снаружи, в то время как коленки почему-то застряли на самом порожке.
    - Вот это бл.! – восхищенно зарычал он, тараща глазища на танцовщицу и тщетно пытаясь выбраться из вагона.
     Как из-под земли выросли два дюжих мента. Мужика немедленно смели с порожка и поволокли куда-то в сторону головного вагона. Двери захлопнулись и поезд осторожно тронулся, постепенно обгоняя залепленых снегом танцоров, с лиц которых не сходила счастливая улыбка.
     - Еще бы им не радоваться, когда такая телка впереди скачет! – грубовато сообразил он и вспомнил, что по идее, на следующей остановке надо выходить.
     Поезд, наконец, нырнул в туннель и наполняя его грохотом, стал набирать скорость. Диме стало жарко, и он сорвал с себя футболку. Он не стал присаживаться, все равно сейчас выходить, да и столько впечатлений. Завтра он все-таки звякнет Зосе. А пока, до дома добраться бы. Но, если это не сон, а он все подергивал себя то за уши, то за нос, то какого черта снег-то шел!?
    Дверь, в которую он уперся лбом, вдруг поползла вправо, и Дима, как был с голым торсом, так и полетел вперед, постепенно выходя из дремы и соображая, что хорошо бы не разбить себе нос. Он все-таки приземлился на руки, и вспомнил, что находится в метро.
    К нему медленно приближался мент. Другой мент с собакой на поводке и фонарем, бежал вдоль состава.
Федь, проверь  четвертый, из него студент выпал.
    Федя зашел в вагон, и посветив там фонарем, замешкался, собака злобно зарычала.
Тряпка у тебя? - спросил Федя коллегу, который разбирался с Димой.
    -  Нашел чего? – спросил тот равнодушно. – Есть улов, - отозвался Федя, и снова нырнул в темное чрево вагона. Призрачно вспыхнул фонарь, и Федя вскоре вынес длинную желтую футболку Димы и завернутый в тряпку ТТ.
    - Что, студент, допрыгался, одевайся и пошли разбираться. – Это не мой пистолет, - вспомнил вдруг тот, - это мужика, который раньше вышел.
    - Там разберемся, – жестко распорядился блюститель порядка, помогавший ему вставать.
     Диму доставили в ближайшее отделение милиции и усадили на широкую скамью из пластика, зачем-то обнесенную невысоким деревянным барьером.  Слева находилась комната дежурного, тщательно изолированная от внешнего мира стеклом и толстой крашеной фанерой.
С какой станции? - поинтересовался дежурный у сопровождавших. 
С Белорусской. В этом же вагоне нашли ТТ, - зевая, откликнулся мент,
 подобравший Диму.
     - Вы понимаете, на станции Маяковская шел снег, а человек, с которым я ехал в одном вагоне там вышел, - бормотал сонный Дима заплетающимся языком.
      Дежурный лениво снял трубку,  набрал номер отдела милиции метро Маяковская.
    - Палыч, какого черта, у нас тут очередной кадр со снегом. Десять раз вам  говорили, передайте этим козлам, как их там, клипомейкам, чтобы начинали не раньше трех ночи. Вчера двоих дам переправили на скорой в Кащенко,  сегодня еще один нарывается. Да он еще и c пистолетом был. Дежурный сделал паузу, слушая густой уверенный бас Палыча.
    - А фамилию установили? –спросил он поморщившись. – Наш снеговик говорит, что тот на Маяковской вышел.
    - Эй студент, расскажи как твой попутчик выглядел, - обратился он к Диме, привстав со стула и наклонив голову в сторону скамейки. Но Дима уже мирно дремал, свесив голову на грудь. Ему снилась Зося в красном бикини.