Итак, они направились в Вифлеем, город царя Давида, расположенный недалеко от Иерусалима.
Дорога была и утомительной, и, в общем-то, опасной. Но с ними был еще Иаков, сын Иосифа от первого брака, молодой человек, сильный и преданный Семье, и вполне способный защитить в случае опасности и оказать помощь при необходимости.
Шли не быстро: темп порой замедлялся, чтобы дать Марии отдохнуть, немного перевести дух. Делались остановки. Затем снова трогались в путь.
Наконец, Семейство добралось до Вифлеема. Сразу, привязав ослов, стали в очередь на перепись. Очередь была очень большой, состоящей из горожан и усталых от дальней дороги путников, в общем-то шумной, но мирной и доброжелательной. Святая Семья не выделялась из остальных, такие же уставшие как и все, разве что более молчаливые. Мария была тепло укутана, и за складками одежды выглядела как немного полная молодая женщина, что тоже довольно обычно.
Но напряжение дороги и очередь, как и сама перепись, утомили Марию. Святая Дева нуждалась в отдыхе и восстановлении сил, так что Иосиф оставил Ее в наиболее спокойном месте с Иаковом и пошел искать приюта или гостиницы, помещения для приезжих. Однако, все уже было занято теми, кто прибыл раньше, а уже начинались сумерки.
Кто-то из местных посоветовал укрыться в пещере, где пастухи часто пережидали непогоду, возле могилы Рахили как гласило предание, и в отсутствии другого выбора, Иосиф отвел Семью в такую пещеру вблизи городка.
Это была довольно обустроенная пещера в горах, у самого их подножия, недалеко от пастбища, где паслись городские стада. Было холодно, и они развели небольшой костер прямо в пещере. В любом случае, это было лучшее, и главное, был покой, довольно чистая солома, на которую можно было лечь и отдохнуть, а также покормить животных.
Но спустя малое время стало ясно, что приближаются роды. Нужна была повитуха. Иаков пошел в город искать повитуху. А тем временем Мария пошла в соседнее помещение, скорее даже закуток, и попросила Иосифа не входить в него.
Был просто свет. Откуда-то появился свет. Сначала тихий, потом ярче. Иосиф видел отсветы, ему стало странно спокойно, и он уснул.
Когда он проснулся, Мария сидела с Младенцем, запеленатым в приготовленные пелены, и кормила Младенца. Свет продолжался, но он сливался со светом дня, растворяясь в нем, а в остальном — все было чистейшим счастьем, миром и светом — юная Мать, Младенец — невероятный покой и защищенность. Чистейшее счастье или что-то, не имеющее даже и названия. Иосиф плакал. В этой тишине было слышно как Младенец пьет материнское молоко. Казалось, открылась вечность и пришел на землю мир.
Пришел Иаков и Саломея, которая тоже оказалась в городе.
Саломея осмотрела Марию.
И выглядела и удивленной, и потрясенной.
О том, чтобы идти и записывать Младенца в римские ведомости в этот неприветливый город не было и речи.
К тому же очень рано утром приходили пастухи, и, увидев свет и Младенца, поклонились Ему и Его Матери в великом восторге и смирении, пещеру же оставили Семейству. Затем они, выразив самые благочестивые чувства, принесли пищу — и молоко, и хлеб, и все необходимое для Матери.
Костер горел, о дровах пастухи позаботились также.
А через некоторое время, когда Семейство уже собралось в путь, пришел караван с Востока, тоже поклониться Младенцу и Матери, с особыми дарами: золотом, ладаном и смирной. Царскими дарами. Они-то и рассказали про Звезду.
Они следили за ней, изучали ее, решились за ней последовать, дошли до Иерусалима, пришли во дворец, чтобы узнать от царских астрологов о Звезде, встретились с Иродом.
Его звездочеты подтвердили их предположение о рождении Царя Мира. Но что-то выглядело каким-то фальшивым, Ирод был безрадостным, астрологи выглядели напуганными.
И путешественники поняли, что Ирод имел особый интерес, и теперь они уже не пойдут обратно в Иерусалим тем же путем, как того хотел Ирод, но вернуться к себе другой дорогой. В общем-то, все это было не то чтобы странно, но таило потенциальную опасность.
Однако, Семья все еще оставалась в Вифлееме, хотя уже и перебралась в гостиницу. Только к сороковому дню от рождения Младенца они вернулись в Иерусалим и пришли в Храм, чтобы пройти обряд очищения.
А затем Иосифу было сказано во сне незамедлительно бежать в Египет.
Этой же ночью святое Семейство вышло из Иерусалима, и они направились в Египет, ибо «Ирод захотел смерти Младенца», как сказал Ангел Иосифу.
И пока Семейство, стараясь оставаться незамеченными, и днем, и ночью спешило вон из Иудеи, Ирод устроил ужасную резню в Вифлееме, погубив всех младенцев в городе, совершив чудовищное злодеяние просто из-за страха когда-нибудь потерять власть.
Но именно тогда он и потерял не только власть, но и последнюю поддержку Земли и Неба, преданные сердца близких и симпатию дворцовых придворных. Все.
Беглецы передвигались по горным дорогам и тропам. Их целью был Египет.
Пройдя безопасное расстояние, они спустились с гор, пересекли Иорданскую пустыню, достигли берега Средиземного моря, и договорившись с капитаном корабля, поплыли в царственный Египет. Корабль шел в Александрию. В город ученых, знаменитой Александрийской библиотеки, средоточие наук, искусств, духовных знаний, мистерий и таинств.
Теперь уже можно было перевести дух. Спокойные воды, небо, легкое покачивание судна, возможность мира и покоя сегодня, завтра, в будущем… даже если и не всегда, но какое-то время… какое-то время. В этом была особая забота Отца Небесного. И их сердца бились благодарно в ответ.
Прекрасный Младенец в окружении любящей Его Семьи, доброй природы и ласкового неба плыл вдоль морского берега с небольшими остановками в страну, где Семья будет находиться в материнских ладонях Земли под отцовской защитой Неба.
Фаросский маяк указал им, что они в Александрии. В городе шумном, занятом, глядящим в себя, было легко слиться с толпой горожан, не вызывая особого любопытства. Семья иудеев не возбуждала большого интереса еще и потому, что в городе уже было немало таких семей. Их находили почти привычными, понятными. И еще одна такая же семья не выглядела чем-то особенным и не вызывала любопытства. Это была еще одна очень хорошая защита.
Были некоторые моменты и странности при посещении храма. Но падение древних античных статуй списали на скрытое землетрясение, всякое ведь случается, и могут быть самые разные совпадения. Город был интеллектуальный, далеко не варварский. Скоропалительные выводы делать здесь опасались. И город процветал.
Вообще Египет был полон некоторых противоречий. Но прекрасный климат, миролюбие его жителей, интерес к жизни, загадкам жизни и знаниям, оазисы, сады, зелень, близость Нила, удобство жизни, обилие фруктов и овощей, и прочие многие плюсы жизни в этом городе делали жизнь Семейства если не идеальной, то все-таки прекрасной, мирной и счастливой.
Чего нельзя было сказать о виновнике этого бегства, Ироде. Эти годы он проводил в мрачном, угнетенном состоянии. У него, конечно, было время на покаяние. И в благостные минуты просветления он приходил в себя, ужасаясь все больше и больше содеянному им. Но затем он снова погружался в мрачное свое состояние, в стремление удержать и укрепить свою власть. И вот это угнетало и подавляло его душу все более и более. В минуты просветления он понимал, что было бы самым правильным покинуть мрачные чертоги дворца, чтобы обрести душевный покой в уединении какой-нибудь глухой местности, жить просто и молить Бога о прощении. Полностью отойти от дел и всего прежнего. Но он не мог. Слишком дорого он заплатил за право занимать свое место в этой ненавистной ему теперь стране. И этот душевны раскол только усугублялся со временем.
Нашел ли он свой покой? Получил ли прощение?
Возможно, своим ужасным концом он искупил в какой-то мере свои злодеяния. Кто знает? Тайну своей мрачной души он унес с собой. Но из всех преступлений своих, он все-таки не совершил одно: он не погубил Младенца. Младенцев. Ни одного, ни другого.
Один Младенец Сын Марии спасся в Египте.
Другого же младенца же Иоанна, сына первосвященника Захарии, воины не нашли. Его отец отказался открыть место, где скрывалась его семья. И заплатил за это своей жизнью, воины Ирода убили его.
Но младенец Иоанн выжил.
Он расцвел, словно цветок шиповника, в Иорданской пустыне в обществе родственников царя Давида, хотя и потерявших прежний блеск и власть, но сохранивших и величие, и благородство, и чистоту, и мудрость, и связь с Богом.