Такова жизнь. Агент зап. спецслужб. глава 6

 
глава 6
В понедельник было пасмурно. Дождя не было видно, но дойдя от подъезда до машины, я почувствовал на лице влажность и по стеклу автомобиля стекали извилистые струйки. Обычное для Берлина дело - морось. Как только я зашел в техцентр, Вика сразу объявила мне, что в 10 часов собрание. Ожидал я этого момента, но возник он всё-таки как–то неожиданно. Кроме Евгения при разговоре вчера после работы, заранее никто меня не предупредил о собрании. Где-то внутри пробежала холодная льдинка. Надо было готовиться что-то сказать. Но не понятно о чём будут спрашивать или говорить. На всякий случай снял со стеллажа папки с планами работ, с договорами и перепиской. Зачем? Ничего не буду делать. По ходу будет видно. Хорошо, что без  женщин будет, ведь собрание партийное. Потом болтовни меньше будет. Впервые в жизни коллектив в котором я работаю, будет меня обсуждать, с намерением осудить. Но внутренне я был готов не признавать хоть в чём-то свою вину. Особенно в работе. Я чувствовал себя уверенно, хотя была какая-то неприятная внутренняя вибрация. Мне было не понятно что же обо мне плохого могут сказать мои коллеги и казалось, что они переживают больше меня. В десять часов все были в сборе. Пришел главный инженер Пашка. Он был в костюме с белой рубашкой и с красным галстуком - у человека праздник. Все пытаются шутить о постороннем, но было видно, что нет обычной лёгкости,– экзамен для всех.
 - Здравствуйте, - громко с порога, сказал шеф, поглаживая сытый, через ремень переваливающийся живот. - Жуков, почему над твоим столом горят шесть лампочек.
 - Лампочки по отдельности не включаются, это же люстра, - ответил я.
 - Ну да, это же не из твоего кармана,- не слыша моего ответа, серьёзно и уверенно сказал шеф.
- Леон Евсеевич, свет нужен для того, чтобы Вам лучше было видно всю мою подлую сущность.
- Вот, вот, я бы на этом и закончил собрание. В связи с чистосердечным признанием  уволить, как не соответствующе подготовленного для работы за границей. Ну что, товарищи, поскольку все в курсе по какому поводу собрание, тогда сразу и начнём. Первым выступит Павел Григорьевич - главный инженер технического центра,- объявил шеф. 
В эту минуту в зал вошла Лариса Каменцева, извинилась за опоздание и сразу включила во всём помещении свет со словами:
- Что это вы в темноте сидите, на улице мрак как вечером, - на слова и действия Ларисы шеф ничего не сказал, только дважды покашлял и объявил:
 – Внимание, Лариса будет вести протокол как опытный работник профсоюзов.
Далее начал свою речь Пашка:
- Когда я ещё находился в Москве, перед выездом сюда, слышал, что в Берлине завелся какой-то неуживчивый тип. Скандальный, много умничает, якобы принципиальный. Все работники внешней торговли, особенно те, у кого есть высшее академическое образование, знают, что за границей особенная специфика отношений. Они должны быть дипломатичными, гибкими и исключительно в интересах дела. А Жуков себя ведет так, как будто он у себя на заводе. Не умеет разговаривать с руководством, заносчив, ни в чём не советуется. Сам решает куда поехать и с кем встречаться. У меня есть данные, что он имел не санкционированные встречи с представителями немецких спецслужб на границе с ФРГ. Чаще чем другие коллеги ездил в Новосибирск на завод, где производится секретная военная продукция. Оттуда привозил упаковки с какой–то документацией. Выезжая из техцентра, якобы в командировку, увозил эти документы. Никто не проверял, что и кому он это всё передает, привезённое с военного завода. И другое известно, что он несколько раз и подолгу имел встречи с американцами на пограничном пункте в Западный Берлин Чекпоинт-Чарли. О чём он там часами с американцами беседовал? Возвращался из Западного Берлина домой за полночь. Я, как главный инженер, могу сказать, что и машину Жигули он разбил, по безалаберности. И даже думаю, что он надеялся на свою исключительность и что ему дадут новую. У меня всё. Даже этого хватит для того, чтобы передать дело в КГБ для расследования и ходатайствовать о немедленном выдворении его из ГДР. А дома следствие и суд решат – что с ним делать за шпионскую деятельность.
- Я бы хотел ответить на сказанное главным инженером, - сказал я, одновременно удивившись: откуда информация о моих задержках при переходе через границу.
- Нет, Жуков, ты будешь говорить после всех,- сказал шеф. - Следующим выступит Калинцев Семён Георгиевич.
Сеньку было жалко. Он встал, поморщив лоб, почесал кудрявую голову, пытался улыбнуться, и глядя на шеф, начал медленно выдавливать слово за словом:
- Ну, я с Колей работаю два года…
- Ну что за панибратство, Калинцев. Ты что забыл где находишься, и о чём надо говорить? - строго сказал шеф.
Да, ничего я не забыл. Да в принципе Жуков нормальный мужик. Но какой–то он не компанейский. Столько раз по нормальному поводу предлагали посидеть, выпить, поговорить по душам. Но он почему-то избегает, ездит куда-то по вечерам - якобы к каким-то своим друзьям. Мне это непонятно. Ну, короче, тёмный он человек. А когда надо было Леону Евсеевичу помогать грузить контейнеры, он вообще отвиливал. Короче, Николай Степанович, в коллективе так нельзя. Мы с женой предлагали организовать кружок танцев. Вы все знаете, что мы с женой были лауреатами Лениградского конкурса по танцам среди семейных пар. Так он нас высмеял и сказал, что лучше будет петь. Я думаю, на его место давно надо нового человека. Заелся он здесь за четыре года. И тут Женю понесло и он уже не мог остановиться.
Выговорившись, Семён тяжело сел. На его висках выступили вены, и он ни на кого не смотрел.
- Виктор Дмитриевич Расторгуев - специалист по светокопировальному оборудованию, пожалуйста Виктор Дмитриевич, - представил следующего шеф.
- Ну, Вы же знаете Леон Евсеевич, что меня с Жуковым объединяет только гитара. Работа у нас у каждого своя. - Витя Расторгуев нравился мне своей непосредственностью, манерой и интонацией разговора коренного одессита. Он всегда показывал свой артистизм и его манере играть и петь я откровенно завидовал. По работе у него вечно были какие-то промахи, за что на совещаниях он был мальчиком для битья. Теперь он слегка склонил голову, и покачивая рукой с авторучкой говорил полусерьёзно, едва улыбаясь, в свои богатые, почти полностью закрывающие ему рот, усы.- Ну, машину он мне не давал в командировку съездить. А если даст, то потом вечно бурчит: то это ему не так, то ему масла мало в двигателе, то плохо помыта и всё по мелочам. Всегда найдёт к чему придраться. Жену мою на складе унижает, говорит, что она не умеет работать с каталогом и требует, что бы она детали заворачивала в мазут. А у неё от этой гадости руки раздражаются. И вообще она не для этого ехала сюда. Она библиотечный работник. Саженцы сажали, Жуков посчитал, посадил свои и ушел. Это уже индивидуализм какой-то. Всё-таки в коллективе должна быть взаимопомощь. У него завышенное самомнение, это у него есть и любит поскандалить. Короче, Жуковым я теперь недоволен. У меня всё.
- Евгений Проклов не так давно работает у нас, но у него уже есть что сказать о Жукове. Они вместе бывали в командировках и Жуков ему кое в чём проболтался. Пожалуйста, Женя,- с долей нежности сказал Молов.
- Я, конечно, благодарен Николаю Степановичу за его помощь мне, особенно когда я входил в курс дела. Но хочу сказать, что у него здесь была любовная связь с одной немкой в Нойгерсдорфе. Я точно не знаю, но кажется, у этой немки ребёнок от него. Он как с родным обнимался с отцом этой немки. Там ещё бывают западные немцы - родственники хозяйки отеля где он раньше жил. Так он с ними общается как со старыми друзьями. А меня, когда разговаривает с ними, отправляет погулять. Я думаю, ему есть что скрывать. А ещё я видел вчера как  Николай Степанович подъехал к дому на новой Волге. Я не знаю откуда она у него.
- Ни хрена себе, - сказал Пашка.- Леон Евсеевич у Вас личная Волга есть?
- Нет. У меня - Генерального директора Волги нет. А у рядового инженера есть. Чувствуете несоответствие. И этот человек думает, что он праведник. Вот где она истина. Я этого не знал, спасибо Женя. Так, у нас остался Виктор Боголюбов. Хотя нам уже всё ясно и можно время не тратить…
- Да, нет, Леон Евсеевич, я хочу добавить к неполному портрету Николая Степановича. Я тут не услышал, что Жуков  добрый и внимательный, всегда готов помочь. Что он порядочный и чужого не возьмёт. Что он отличный специалист, я это знаю из разных немецких откликов предприятий и внешнеторговой фирмы Текстима.  Когда я сюда приехал завидовал ему: вот бы мне так освоится в ГДР. Завод о нём снимал фильм. Думаю руководители завода знают его десятки лет, и дают себе отчет в том что делают. А кто из вас может похвастаться таким немецким как у Николая. Мне стыдно за вас мужики, что вы  делаете, - обратился он к коллегам. - Со мной Леон Евсеевич тоже разговаривал, просил вспомнить плохие поступки Николая. Я сказал, что подумаю. Как видите думать полезно. Кругом коррупция, того и гляди страна развалится. Кто на чьей стороне будет. Надо быть на стороне правды. Это на стороне своих родителей и своих детей. А то, что у Николая Степановича могла быть какая–то история с немкой. Так он тогда ещё не работал в техцентре. Тогда давайте вспоминать всё, что у нас было с самого детства. Это его личное дело и мы не вправе совать свой нос в его прошлую жизнь. Главный вопрос к нему может быть только один: какой закон он нарушил? Ну, кто скажет, какой? Он нормальный мужик со своими взглядами на жизнь. Да он грешен, как  все мы - рождённые во грехе,- закончил Боголюбов.
- Лариса, запиши слова Боголюбова, - Жуков грешен, - сказал негромко шеф.
Я смотрел на Виктора и сожалел. Напрасно он так себя подставляет. Теперь наверняка у него  будут проблемы.  Хотя я его понимал - иначе поступить он не мог. Общаясь с ним в течение двух лет, я удивлялся его уму, душевности, изобретательности и знаниям в электронике. В семье его любовь и полное умиротворение. Всегда улыбчив. Он обслуживал не только поставляемую электронику, партии телевизоров, но и сложные комплексы на телестудиях. Школу он закончил с золотой медалью. Эрудированный и знаток древнегреческой и Римской истории и мифологии. Да и похож он на грека, со своими слегка вьющимися волосами, греческим профилем и атлетическим телосложением. Позже, уже в 1992 году, я по делам находился в Москве и случайно столкнулся с Викой. Она тогда и поведала мне о том, что Виктора Боголюбова выслали из ГДР через три месяца после моего отъезда…   
- Боголюбов, ну хватит. Ещё один нашелся. Один голос против, это не в счет. Я думаю надо ставить точку, - Сказал директор. - Коллектив достаточно сказал, оценивая своего коллегу. Я бы мог добавить, но не хочу опускаться до разборок с ним. Жуков это не мой уровень, чтобы пачкать свои руки. В Торгпредстве у меня полная поддержка. А теперь пусть Жуков скажет хоть что-то в свою защиту. И заранее знаем, чтобы он не говорил, это пустое сотрясание воздуха. Протокол  пойдёт по всем  инстанциям и всю оставшуюся жизнь он будет не выездным. Надо чтобы каждый это помнил на будущее, и знал своё место. Слушаем Жуков:
- Да, мне и говорить - то ничего не хочется. Вакханалия абсурда. На вас на всех надеты театральные маски, где главный режиссер директор, а играете вы все фальшиво. 
 Мужики, ну не противно вам? Все ваши заявления чушь, - и притянута за уши. Роль  Балина понятна - защищать шефа, корпоративные и свои шкурные интересы. Вы, уважаемые руководители, нарушили баланс представительства, принятый министерством внешней торговли, в котором сказано, что в техцентрах главным инженером должен быть человек от промышленности. А вы теперь, сговорившись, всех несогласных перемелете в муку. Порядочный главный инженер мешал вам здесь, так вы всё сделали, чтобы не продлить ему работу здесь на новый срок. Все знают, что Вы, директор, занимаетесь нечистоплотными делишками и все отгруженные Ваши контейнеры с ворованными товарами, зарегистрированы на станции Берлин – товарный. Вы и нас всех втягиваете в грязные дела. А Ваши потуги насильно сплотить коллектив мероприятиями со спиртным, являются банальной пьянкой. И в них надравшийся спиртного человек никогда не покажет своей лучшей сути.  Скорее всего наоборот, из него лезет всякое дерьмо. А Вам только это и надо, чтобы человек обгадился и висел у Вас на крючке. Сближает людей просто нормальный труд и уважительные отношения. Что касается моих коллег: они малодушные марионетки, хотят тут работать и плетут как Иуды. Они даже не могут поднять глаза. Мне их жаль. Виктор Боголюбов - человек чести и он просто не мог поступить по другому. Да, только жаль, что вы же его теперь заклюёте,- закончил я.
- Всё Жуков, хватит распространять лож и домыслы. Всем оставаться на рабочих местах и заниматься делами. Виктория напечатает протокол, все подпишите, - сказал шеф.
- Я ничего подписывать не буду, - тихо сказал Боголюбов.
- А ты, между прочим, с сегодняшнего дня в командировке в Ваймаре. Вот прямо сейчас и выезжай, тебя там ждут. Можешь идти, - сказал Пашка Балин.
- Я подпишу со своим особым мнением,- сказал я.
- А от подсудимого согласия и не требуется, - издевательски, со смешком проговорил Пашка, - ты еще дорасти должен, чтобы что–то решать. Ты вообще скоро ту-ту и он изобразил кривую ухмылку и показал рукой куда-то вдаль.
Только в самом конце дня протокол был готов. Пашка собрал подписи присутствующих и увёз конверты в Торгпредскую канцелярию. Мне протокол не показали. Шефа на работе уже не было.
Перед выездом домой, Вика ждала меня на первом этаже и попросила довезти её до магазина Кауфхалле купить фрукты. 
По дороге она рассказала, что шеф долго правил протокол. Она вытащила из сумки в четверо сложенную бумажку сказала:
- Коля, это я для тебя один лишний  сделала, чтоб ты знал, что там написано. Подпись Боголюбова на отправленных экземплярах стоит, наверное Балин нарисовал.
Я тут же прочитал протокол. Документ адресован Торговому Представителю СССР в ГДР, Министру среднего машиностроения, в Техстанкоэкспорт и заводу Сибтекстильмаш. Протокол написан сухим языком в стиле следственных документов. Общий вывод: скандалист, вероятный агент западных спецслужб, имел интимные связи с местными женщинами, от одной из них имеет неусыновленного ребёнка, незаконно куплен автомобиль и т.д.
- Вот, как я высоко взлетел. Интересно, по телевидению в Союзе сообщат о выявленном шпионе,- пошутил я.
- Я не знаю Коля. Но ты конечно вляпался и теперь тебя затаскают. Может тебе не надо было скандалить с шефом. Кстати я разговаривала с девчонками из Москвы. Они сказали, что фильм, который тут снимали весной, уже крутили по первому каналу. Там шеф тебя встречает в аэропорту, обнимает как друга и улыбается тебе.
- Ну да, мы с ним лучшие друзья,- и я попрощался с Викой.
Через пару недель меня вызвал к себе начальник отдела кадров Торгпредства, показал факс из Техстанкоэкспорта и сказал:
- Я знаю, что ты купил автомобиль. На право покупки машины недавно было официальное разрешение Минторга, поэтому теперь это не является нарушением. Я поговорил с заместителем Торгпреда Щенковым. Он даст команду руководителю автогаража и твою машину протехничат. По прайсу услуг надо будет заплатить. Всё-таки зима, чтобы ничего не случилось в дороге. Деньги - то на это есть?
- Немного есть, думаю хватит. Я проверял машину, вроде всё в порядке, но подъеду в гараж, спасибо. 
- И ещё. Тут написано, что тебе три дня на сборы. В бухгалтерии я сказал, что выедешь через пять дней. Сделают полный расчёт, в котором будут предусмотрены деньги на билеты семье поездом. Жене и дочке купи билеты и отправь их. Потом сам выедешь следом на машине. Сопровождать тебя до границы никто не будет, хотя было такое мнение. Я надеюсь, ты не подведёшь, не повезёшь какие-то запрещённые вещи и не наделаешь глупостей на таможнях. Будут тщательно проверять тебя. Смотри чтобы не усугубил своё положение. Будь во всём осторожен.
     В декабре 1985 года от Берлина до Москвы всё было завалено глубоким снегом. Снег шёл не переставая. Особенно сложно было ехать ночью по Польше - всё сливалось в единую мутную пелену. Практически не было видно никаких придорожных знаков. Прямо по Пушкину: "Буря мглою небо кроет". Проехав польско - советскую таможню, где самым тщательным образом проверили мой багаж, я уткнулся к первому столбу с фонарем, около него и устроил себе парковку.
 Утром было солнечно и всё искрилось нескончаемыми бликами. Такое превращение казалось невероятным. Вчерашняя отбушевавшая буря была словно финальной музыкой  последнего акта большой, начавшейся несколько лет назад романтической увертюрой оперы, переросшей в абсурдную и трагическую драму. Последние кульминационные события унесла тяжелая, но столь необходимая снежная пурга.   Утренние солнечные лучи были символичными, и по ощущению - домашними. Хотя до дома было ещё несколько тысяч километров. Свет этих лучей отделял от смутного периода, оставшегося позади за границей. Впереди открывался путь на родные просторы, долгий и успокаивающий, дающий надежду на обновление.
а 6