Девушке очень хотелось заявить соседу, что ее вклад в семейный бюджет не только не меньше вклада Зинаиды Васильевны, но и значительно больше него, но выражается не деньгами, а урожаями и трудом...
И она, сказав такое, была бы абсолютно права, но, во избежание ненужных осложнений, она вновь заставила себя промолчать...
- Напакостила ты... - после секундной паузы спесиво и самодовольно заявил Яковлев. - Сама себе нагадила, идиотка наглая... Ты еще пожалеешь о своем поступке, склочница малолетняя...
Елена сидела молча и изображала спокойствие и достоинство, хотя внутри нее вовсю клокотали гнев и раздражение...
Ей очень хотелось высказать этому наглецу в глаза все, что она думает о нем, о его поступках, притязаниях, требованиях, о его супруге и об их дружбе с ее матерью...
А еще больше девушке хотелось взять этого "друга семьи" за шиворот, наподдать ему как следует за все те оскорбления, которые она давно уже привыкла от него слышать в тех случаях, когда дома не было матери, и вытолкать вон из дома что называется - взашей...
А потом собрать свои вещички и уехать на дачу, чтобы жить там круглогодично... Вдали от всей этой нескончаемой мерзости и нервотрепки... В тишине и покое...
Но, поскольку достаточным на всю зиму количеством дров Елена в этот раз запастись, по вине Яковлевых, не смогла, вопрос о ее переезде на дачу на постоянное жительство, автоматически откладывался до весны девяносто третьего года...
А не смогла она купить нужное количество дров исключительно из-за Яковлевых, влезавших во все ее дачные дела своими длинными носами и, чтобы не пропустить чего-нибудь важное, ходили за нею буквально по пятам и комментировали все ее действия отнюдь не в хвалебном тоне...
Когда Ляля решила купить машину дров, которую продавцы отдавали по очень хорошей цене, Яковлев устроил целый митинг-скандал на тему ее откровенного транжирства...
Он так яростно скандалил, громко орал и занудно убеждал Зинаиду Васильевну в том, что дрова им с Лялей в этом году покупать совсем не нужно, что Елена не стала возражать принявшей, как обычно, сторону соседа матери...
У девушки тогда создалось впечатление, что Сапог понял, зачем Елена хочет купить такое серьезное количество дров и почему-то решил воспрепятствовать этому...
А, поскольку Зинаида Васильевна, единолично распоряжавшаяся их с Еленой семейным бюджетом, во всех без исключения делах заглядывала в рот своим друзьям и поступала только так, как советовали они, деньги на дрова из семейного бюджета ею выделены не были...
Конечно, Елена могла бы купить дрова на деньги из своей подушки безопасности, образовавшейся из арендной платы жильцов, которых она втайне от матери пускала в квартиру, доставшуюся ей бабушки Иры, Ирины Федоровны...
Она скрывала от матери наличие денежной заначки исключительно потому, что отлично понимала, что мать немедленно потребует отдать эти деньги в семейный бюджет, а потом обязательно расскажет об этом обнаруженном ею дополнительном источнике дохода своим драгоценным Яковлевым... Поделится радостью...
Как показывал девушке ее многолетний и весьма специфический опыт, у Яковлевых после рассказа Зинаиды Васильевны о деньгах немедленно найдутся совершенно неотложные надобности, на которые они обязательно попросят у нее денег в долг...
Насчет матери девушка не сомневалась ни секунды, поскольку прекрасно знала, что мамаша очень хорошо умеет отказывать только ей... Даже в самом необходимом...
Но для Яковлевых, превративших Савельеву-старшую в постоянный источник денег, Зинаида Васильевна была человеком безотказным, способным выгрести из семейного бюджета все деньги, а потом вместе с дочерью перебиваться до зарплаты исключительно тем, что выросло в огороде...
Конечно, Елена и тогда могла бы пожалеть мать и вложить в общий бюджет небольшую сумму своих накоплений, чтобы не бедствовать до зарплаты...
Но девушка рассудила иначе...
Она в такие периоды добровольно бедствовала вместе с матерью, но делала это только для того, чтобы ее безмозглая мамаша, наконец, убедилась в том, что нельзя отдавать чужим людям последние деньги из своего семейного кошелька, поскольку никаких гарантий ни того, что ей этот долг вернут, ни того, что ей вообще когда-нибудь помогут в трудную минуту, не было...
Собственно, поэтому-то, охраняя свои средства от совершенно безмозглой, так и не научившейся не давать соседям денег, матери и от самих потерявших берега от наглости соседей и их постоянно растущих аппетитов, Елена и не стала ни рассказывать матери ни о наличии арендаторов, ни о доходе, получаемом от них, ни, тем более, отдавать ей деньги...
С годами у нее накопилась вполне симпатичная подушка безопасности, которую она нашла способ приумножить опять же тайком от матери и соседских аппетитов...
Правда, Елене пришлось напрячься, чтобы уберечь деньги от тотального обесценивания во времена, предшествовавшие гайдаровской реформе, но все обошлось благополучно...
Девушке помог сохранить деньги очень надежный помощник...
И, сохранив с его помощью накопленное, Елена продолжила постоянно, стабильно приумножать свою подушку безопасности, поскольку тот же человек, который помог ей сохранить деньги, обеспечил ей стабильную преемственность арендаторов точно так же, как когда-то он же сделал то же самое для Ирины Федоровны, своей матери...
Елена наблюдала все эти соседские фортели уже не один год и никак не могла понять, почему ее мать совершенно не замечает, что соседи регулярно занимают у нее деньги именно тогда, когда они у Савельевых появляются, но отдавать не только не торопятся, но и вообще словно забывают о своих долгах...
Но вот в том единственном случае, когда мать попыталась в трудную минуту занять денег у Яковлевых, они сослались на безденежье, на словах посочувствовали ей и посоветовали потребовать от дочери не лениться и найти подработку...
Случилось это давно, в 1987 году, когда Елена закончила институт и пришла по распределению работать в очень крупное НИИ Союзного значения, в котором ей платили весьма неплохую для молодого специалиста зарплату...
Предыдущий, 1986 год, был для девушки очень тяжелым, потому что он стал годом ухода бабушки Иры...
Ляля очень тяжело пережила уход бабушки...
Она почувствовала себя одиноким, брошенным на произвол судьбы кутенком в грозном, страшном и жестоком мире, "преподнесшем" ей вместе с потерей бабушки еще и море проблем житейских...
То, что бабушка оставила ей дачу и свою квартиру уже с проживающими в ней арендаторами, девушка знала давно...
Она давно была прописана в бабушкиной квартире, а также юридически еще с 1984 года являлась владелицей бабушкиной дачи, на которую Ирина Федоровна составила дарственную на имя Ляли.
Пока бабушка была жива, девушку все это совершенно не волновало...
Она по-прежнему считала бабушку единственной хозяйкой всего имеющегося имущества и в житейские дела не вникала...
Но теперь, когда бабушки не стало, Ляля растерялась и не знала, что ей со всем этим делать...
Продолжение следует...