Данная статья была мною написана в 2011 году. Но на «Прозе.ру» не была опубликована». И актуальность не потеряла.
Весь мир в кризисе, и мировая элита лихорадочно ищет из него выход.
«Новый мир, новые идеи» — такой девиз придумал Николя Саркози для прошедшего саммита в Каннах. Новизна же этого мира заключается в том, что к решению накопившихся макроэкономических проблем начинает подключаться население.
Самостоятельно и по-своему — в духе «мы наш, мы новый мир построим». Наиболее продвинутой формой народной активности стало возникшее в США движение «Захвати Уолл-стрит». В Европе дело пока сводится к массовым забастовкам и демонстрациям протеста. Но всюду мы наблюдаем противостояние: «трудящиеся массы – элита».
Однако политическая и финансовая элита не спешит откликаться на вызов времени и при принятии важных экономических решений по-прежнему предпочитает держать народ по ту сторону полицейских кордонов. «Новый мир» она не воспринимают всерьёз. По-прежнему элита считает, что стратегические проблемы мировой экономики она должна решать сама.
Но напрашивается другой вывод. Для преодоления кризиса необходимо наладить контакты между элитой и обществом. Необходим диалог, подключение общественности к процессам принятия решений. Если же он не состоится, баррикады между элитами и обществом будут все выше. И все сильнее будет желание их разрушить — «до основанья, а затем…».
Сегодня это очевидные, банальные истины….
И многие вновь обратили внимание на то, что, оказывается, кроме эволюции есть и другой способ исправления великих перекосов социальной несправедливости. И что существует революционная теория, разработанная Марксом и Энгельсом.
Предлагаем перечесть фрагменты статей (писем) позднего Энгельса, подводившего итоги их деятельности с Марксом.
Непосредственно о революции.
«Пролетариат не может завоевать политическое господство – единственную дверь в новое общество – без насильственной революции. Для того чтобы пролетариат в решающий момент оказался достаточно сильным и мог победить, необходимо – Маркс и я отстаивали эту позицию с 1847 г., - чтобы он образовал особую партию, отдельную от всех других и противостоящую им, сознающую себя как классовая партия. Но это не значит, что эта партия не может использовать в своих целях другие партии» (1889 г.).
«Грубая ошибка считать, будто революцию можно сделать в один день. На самом же деле она представляет собой многолетний процесс развития масс в условиях, которые способствуют его ускорению. Каждая революция, которая совершалась в один день, либо только устраняла заранее обречённую на гибель реакцию (1830 г.), либо приводила к результатам, прямо противоположным поставленной цели (1848 г., Франция)» (1883).
«Как только наша партия овладеет государственной властью, ей надо будет просто экспроприировать крупных землевладельцев и промышленных фабрикантов. Произойдёт ли эта экспроприация с выкупом или без него, будет зависеть большей частью не от нас, а от тех обстоятельств, при которых мы придем к власти, а также, в частности, и от поведения самих господ. Мы вовсе не считаем, что выкуп недопустим ни при каких обстоятельствах: Маркс высказывал мне – и как часто! – своё мнение, что для нас было бы всего дешевле, если бы мы могли откупиться от всей этой банды» (1894).
О неизбежности революции и насильственных действий.
«При современном строе тунеядцы пользуются досугом и роскошью, на долю рабочих достаётся труд и бедность, а на долю всех – общий упадок; этот строй по существу своему несправедлив и должен быть уничтожен» (1887).
«Капиталистическое производство пришло в противоречие с созданными им самим производительными силами, когда оно оказывается неспособным управлять долее этими силами и когда оно гибнет от этих внутренних противоречий и обусловленных ими классовых конфликтов» (1894).
«Маркс признаёт для определенного периода историческую неизбежность эксплуатации, присвоения другими продукта труда рабочего, но одновременно он доказывает не только то, что эта историческая обусловленность теперь перестала существовать, но и то, что дальнейшее сохранение эксплуатации в какой бы то ни было форме, вместо того, чтобы способствовать общественному развитию, с каждым днём всё больше тормозит его и приводит ко всё более острым коллизиям» (1886).
«История классовой борьбы в настоящее время достигла в своём развитии той ступени, когда эксплуатируемый и угнетаемый класс – пролетариат – не может уже освободить себя от ига эксплуатации, не освобождая вместе с тем раз и навсегда всего общества от всякой эксплуатации, угнетения, классового деления и классовой борьбы» (1888).
«Я считаю, что вы ничего не выиграете, если будете проповедовать абсолютный отказ от насильственных действий. Этому никто не поверит, и ни одна партия ни в одной стране не заходит так далеко, чтобы отказаться от права противостоять беззаконию с оружием в руках…. Ни в коем случае нельзя отказываться от своего права на революцию. Ведь право на революцию является единственным действительно «историческим правом» - единственным, на котором основаны все без исключения современные государства» (1895).
«Я вовсе не говорил, будто «социалистическая партия получит большинство и затем возьмёт власть». Напротив, я подчёркивал, что имеется десять шансов против одного, что наши правители ещё задолго до этого времени применят против нас насилие, а это перенесёт нас с арены парламентской борьбы на революционную арену» (1892).
Об осознании массами необходимости революции.
«Лишь только рабочие осознают, чего они хотят, в их руках окажется и государство, и земля, и промышленность, и всё». (1895).
«Пока у власти остаются имущие классы, любое огосударствление будет не уничтожением эксплуатации, а только изменением её формы…. А чтобы отстранить имущие классы от власти, нам, прежде всего, нужен переворот в сознании рабочих масс, которые должны осознать своё положение, что и откроет им путь к политическому господству» (1891).
Вот почему во все времена капитализма господствующие классы использовали всю мощь пропаганды, чтобы электоральное сознание рабочих не соответствовало их социальной принадлежности.
О «классовой борьбе».
«Что касается «классовой борьбы», то она уводит нас не только к «средневековью», но и к внутренним конфликтам, происходящим в античных республиках – Афинах, Спарте, Риме. Все эти конфликты были классовой борьбой. Со времени разложения первобытных общин борьба между классами, из которых состоит каждое общество, всегда являлось великой движущей силой исторического развития. Эта борьба исчезает лишь с исчезновением самих классов, то есть после победы социализма (1894).
О социализме.
«Решающее отличие так называемого «социалистического общества» от нынешнего строя состоит, конечно, в организации производства на основе общей собственности сначала отдельной нации на все средства производства» (1890).
«Задача социализма состоит, скорее, в передаче средств производства производителям в их общее владение» (1894).
Кстати, Томас Мор говорил: «Если нет частной собственности, то споры редки, а преступления немногочисленны, потому и законодательство будет несложно».
Когда в последние годы жизни Энгельса попросили сформулировать в немногих словах основную идею грядущей новой эры, он ответил, что не нашёл ничего лучшего, кроме этой формулы «Манифеста Коммунистической партии»: «На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех».
При этом он отметил, что «сформулировать в немногих словах идею грядущей новой эры, не впадая ни в утопизм, ни в пустое фразерство, - задача почти невыполнимая» (1894).
О революционных мероприятиях антикоррупционной направленности.
«Рабочий класс, придя к господству, не может дальше хозяйничать со старой государственной машиной, он должен, с одной стороны, устранить всю старую доселе употреблявшуюся против него машину угнетения, а с другой стороны, должен обеспечить себя против своих собственных депутатов и чиновников, объявив их всех, без всякого исключения сменяемыми в любое время.
В чём состояла характерная особенность прежнего государства? Первоначально общество путём простого разделения труда создало себе особые органы для защиты своих общих интересов. Но со временем эти органы, и главный из них – государственная власть, служа своим особым интересам, из слуг общества превратилась в его повелителей.
Это можно видеть, например, не только в наследственной монархии, но и в демократической республике. Нигде политики не составляют такой обособленной и влиятельной части нации, как именно в Северной Америке.
Там каждая из двух больших партий, сменяющих одна другую у власти, в свою очередь управляется людьми, которые превращают политику в выгодное дело, спекулируют на депутатских местах в законодательных собраниях, как союза, так и отдельных штатов, или живут за счет агитации в пользу своей партии и после победы в качестве вознаграждения получают должности.
Известно, сколько усилий затратили американцы в течение последних тридцати лет, чтобы стряхнуть это ставшее невыносимым иго, и как они, несмотря на это, всё более погружаются в болото коррупции. Именно в Америке лучше всего можно видеть, как развивается это обособление государственной власти от общества, для которого она первоначально должна служить только орудием….
Мы видим там две большие банды политических спекулянтов, которые попеременно забирают в свои руки государственную власть и эксплуатируют её при помощи самых грязных целей, а нация бессильна против этих двух больших картелей политиков, которые якобы находятся у неё на службе, а в действительности господствуют над ней и грабят её.
Против этого неизбежного во всех существовавших до сих пор государствах превращения государства и органов государства в господ над обществом Коммуна применила два безошибочных средства.
Во-первых, она назначила на все должности, по управлению, по суду, по народному просвещению, лиц, выбранных всеобщим избирательным правом, и потом ввела право отзывать этих выборных лиц в любое время по решению избирателей.
А во-вторых, она платила всем должностным лицам, как высшим, так и низшим, лишь такую плату, которую получали другие рабочие. Таким образом было создана надёжная помеха погоне за местечками и карьеризму» (1891, т.22, с.199-201).
О государстве и демократии.
«Люди воображают, что делают необыкновенно смелый шаг вперёд, если они отделываются от веры в наследственную монархию и становятся сторонниками демократической республики. В действительности же государство есть не что иное, как машина для подавления одного класса другим, и в демократической республике ничуть не меньше, чем в монархии.
И в лучшем случае государство есть зло, которое по наследству передаётся пролетариату, одержавшему победу в борьбе за классовое господство; победивший пролетариат, вынужден будет немедленно отсечь худшие стороны этого зла, до тех пор, пока поколение, выросшее в новых, свободных общественных условиях, окажется в состоянии выкинуть вон весь этот хлам государственности». (Там же).
О национализации земли.
«Ни одно разумно организованное общество не может оставить землю, которая является источником жизни, во власти небольшой кучки частных лиц как объект их причуд и капризов. Правительство, избранное всем народом и пользующееся его доверием, является единственной силой, способной управлять землёй в интересах всего общества» (1869).
Кстати, из данной фразы следует, что необходимы не только выборы народом ключевых должностных лиц в государстве, но и наличие доверия к ним со стороны народа.
Об избирательном праве.
«Больше всего, десять шансов против одного, что всеобщее избирательное право, разумно используемое рабочими, заставит власть имущих нарушить законность, то есть поставить нас в положение, наиболее благоприятное для совершения революции» (1892).
О национальном вопросе.
«Как только рабочий класс добьётся политического господства, будет устранён всякий повод к национальной розни. Ибо рабочий класс по самой своей природе интернационален» (1893).
Вот ещё несколько любопытных высказываний: «Революция в России в данный момент спасла бы Европу от бедствий всеобщей (мировой) войны и положила бы начало всемирной социальной революции» (1888). «Если война разразится, то на долю тех, кто потерпит поражение, выпадет возможность и обязанность совершить революцию – вот и всё» (1892).
«Наша теория – это теория развития, а не догма, которую надо выучить наизусть и механически повторять» (1887).
Судите сами, насколько устарело идеологическое наследие классиков марксизма.