10.
- Прошу уважаемое собрание меня извинить, - начал администратор. - Я не должен был присутствовать, поскольку являюсь всего лишь смотрителем Питомника и прибыл в столицу всего лишь с отчётом. Однако, узнав о слушаниях, захотел лично разобраться в вопросе, который чрезвычайно меня взволновал.
- Неужели делишки нашего министра затронули даже Питомник? - со слишком живым интересом спросил Кинни-Гер.
- Дело не в Питомнике, - ответил Хан. - Мы ни коим образе не имеем представления о финансовых делах министерства образования, и лично я ничего не знаю о его отношении к нашей церкви. Вопрос, который меня взволновал куда шире и может повлечь за собой такие последствия, что их с полным правом следует назвать трагическими. Чтобы всё объяснить, следует начать немного издалека, так что, если уважаемое собрание позволит...
- Пожалуйста, пожалуйста, - закивал головой дядя Пориедор.
Но спохватившись, тут же повернулся к председателю.
- Вы ведь не возражаете, господин Афтринглиф?
Тонкие губы Афтринглифа поджались так же раздражающе медленно, как происходило всё, что он делал, веки еле заметно качнулись и, казалось, утянули за собой всю голову. Надо полагать, председатель согласно кивнул.
- Благодарю вас, - поклонился Хан.
Потом повернулся к залу и, прежде чем начать говорить, обвёл всех неторопливым взглядом.
- Как известно, в Питомник приезжает достаточно много людей. Одним интересно просто посмотреть, как живут дикие особи, другие выбирают себе питомца, но, если не считать членов правительства, которые прибывают по долгу службы, никто и никогда не проявлял заботы о безопасности Мира-А в целом, учитывая сколько дикарей уже перебралось на нашу сторону. И дело тут не в том, что вопрос безопасности в отношении мего ведомства такой уж актуальный, а в самом факте понимания, что расслабляться нам ни в коем случае нельзя. Однако недавно нас посетил молодой человек, в котором я сразу увидел совсем иной подход к делу, и сердце моё возликовало!
Администратор вытащил из рукава платок, промокнул глаза, что вполне можно было принять за утирание слёз умиления, и Легор тихо выругался. Было ясно, как день, кого администратор имеет в виду. Вся его дальнейшая речь содержала краткий обзор Легоровой экскурсии, но с комментариями в духе: «И тут он прозорливо спросил... тут обратил моё внимание... тут проявил интерес настолько нестандартный, что поразился даже я...» Короче, что ни эпизод, то лишнее доказательство какого-то сверх государственного мышления!
Но, вот ведь странность, чем сильнее Хан его расхваливал, тем более униженным Легор себя чувствовал.
В тот день, когда Синь ошарашила его своим заявлением, он так и не поговорил с ней. Испугался, что не готов. Что его опять обведут вокруг пальца таким вот ловким маневром — ходом, которого он не ожидает. Легора только на то и хватило, чтобы сказать: «Позже поговорим», да ещё велеть дикарке хорошо есть, потому что в Питомник она вернётся не скоро, а возиться с её обмороками у него нет ни времени, ни желания. Но у себя в комнате он пожалел, что не посмотрел на её лицо. Ведь как бы эта особь ни старалась, его реакция — отличная от той, на которую они с Ханом вероятно рассчитывали — должна была вызвать в ей хоть мимолётное замешательство.
Но теперь уже момент не вернёшь. Своё замешательство тоже не очень-то хотелось демонстрировать.
Легор потом пол ночи не мог заснуть, всё думал и думал, чего добивалась дикая тварь, в открытую заявляя прямо в глаза, что им, Легором, нагло воспользовались ради каких-то махинаций? И кто?! Таинственный смотритель Питомника, который в столице бывает раз в пол года, не входит ни в один из правительственных Советов и даже на слушания, вроде того, которое Легору тогда только предстояло, являться не был обязан! Однако, какие-то махинации он затевает и не просто так, а с явной активной поддержкой дядюшки, который родного не племянника ради этого не пожалел! А ведь если брать родовую иерархию, то, как Асокет, Легор стоит куда выше Пориедора!
От подобных мыслей убегал не только сон, но и душевное равновесие и способность трезво рассуждать. На первый план выходила обида, которая безжалостно душила в Легоре остатки самообладания. Разве можно было в таком состоянии говорить о чём-то с дикой Синь, которая, как ни относись к дикарям, всё же нахваталась кое чего у хитрого Хана?
Нет. Всё надо было хорошо продумать. А чтобы продумать, следовало и разузнать что-нибудь. Хотя бы про Программу эту. Ведь запросто могло получиться и так, что Хан просто придумал нечто особенное в отношении дикарей, и ему дали настолько полный карт-бланш, что даже дядя Пориедор вынужден слушаться! Могло такое быть? Могло... Хотя, с другой стороны, какими бы полномочиями ни наделили простого администратора, это ещё не повод угрожать по его указке родному племяннику! Да и что за тайны такие, в конце концов?! Тестю, которому и знать-то ничего не полагалось, хотя бы намекнули, что есть какая-то Программа, а Легора так и держат в неведении! Если ждут удобного случая, чтобы рассказать ему после получения Доступа, то нечего было подсовывать раньше времени дикую тварь, но раз уж подсунули, то могли бы намекнуть на существование Программы прямо Легору, а не тестю! Уж как-нибудь хватило бы ума понять, что всему своё время, и не лезть с расспросами! Но нет! Предпочли запугивать совершенно дурацкими угрозами, заставили жениться...
Кстати, про угрозы. Тут тоже странность. Почему Легор в них так сразу поверил? Бивень, конечно, прав — их приучили особо не размышлять над тем, что говорят старшие, а дядя Пориедор не раз давал возможность убедиться в том, что слов своих он на ветер не бросает. Однако, поверить в угрозы совершенно абсурдные! Не настолько же Легор глуп?! Скорей всего, в Питомнике его чем-то опылили, сделали послушным, до идиотизма доверчивым, а к моменту встречи с дядей этот дурман до конца ещё не выветрился, поэтому Хан и советовал поступить с племянником жёстко!
С подобными мыслями заснуть было сложно, и Легор провертелся в постели почти до утра. Потом проспал до полудня, вызвал горничную, спросил ест ли дикарка? Когда узнал, что всё хорошо, валялся ещё часа два, размышляя, стоит ли поговорить с Синь прямо сегодня? Решил — не стоит. Пускай сначала пройдут слушания...
Внезапно Легора словно обожгло! Так вот кого дядя пригласил оказать им поддержку! Не Козимо, а этого ящера, который сейчас источает дифирамбы, настолько преувеличенные, что стыдно слушать! Простого смотрителя из глухой провинции, что готовит ему — Легору — светлое будущее!
Кто же он такой, этот Хан?
- Молодые люди, подобные моему недавнему гостю, скоро начнут определять наше будущее, - неслось тем временем из динамиков. - Войдут в правительство, будут утверждать политические и социальные программы, и чем больше им станут доверять, чем сильнее будут уважать, тем более безопасной станет жизнь Мира-А! Но, что же я услышал, прибыв на днях в столицу? Хулу и поклёп! Обвинения, ничем не обоснованные, но повторяемые то одним, то другим уважаемым членом Совета! А вокруг крутились секретари, посыльные, простые служащие! Мало ли кто что мог услышать и понести дальше, на улицу, в толпу, где неизбежно начнёт создаваться общественное мнение. Не опасно ли это для нашего будущего? Я спросил, почему они решили, что юноша, который мне так понравился своим, не по возрасту серьёзным отношением к жизни, человек ничего не стоящий? И знаете, что услышал в ответ? «Нам так сказал господин Монтер»!
Зал послушно зароптал.
- Вы можете нам сказать о каком молодом человеке идёт речь? - сурово спросил дядя Пориедор.
Администратор якобы пришёл в замешательство, но ответить ничего не успел — палка господина Министра громко стукнула в пол.
- Да и так всё понятно, зачем спрашивать? - грубо, с истеричными нотками в голосе завопил Монтер. - Речь о племяннике господина Пориедора, всем нам хорошо известном Легоре Асокете! То-то я удивлялся, чего это так рьяно за меня взялись! Но теперь всё стало на свои места. Отлично! Непонятно пока одно, зачем? Моё место оболтусу всё равно не занять, у него нет Доступа, да и молод ещё! Неужели всё это, - он вскинул палку и обвёл ею зал, - всё это только ради того, чтобы потешить самолюбие наследника, позорящего свой род?!
- Как ты можешь, Монтер? - раздался в динамиках возмущённый голос тестя. - При чём тут молодой Асокет? Не переводи стрелки! Ты был мне другом, но обворовывал меня, чего я никак не могу простить. А теперь пытаешься увести собрание в сторону, очерняя, и уже не в первый раз, имя человека, который скоро станет моим зятем! Это нельзя простить вдвойне! Во-первых, потому что, кому, как не мне знать, что он совершенно не таков, каким ты его рисуешь, а во-вторых, денежные потери восполнить можно, а потерю репутации и честного имени...
Тесть запнулся, подбирая слова и закончил:
- Практически невозможно!
Пока он говорил, на лице Монтера сменилась целая гамма различных эмоций — насмешка, удивление, возмущение. Он явно готовил какой-то язвительный ответ. Но в зале так роптали и шумели, что пришлось немного помолчать, и этих мгновений хватило, чтобы до возмущенного сознания министра начало что-то доходить. Он внезапно побледнел, часто заморгал, попятился и в одно мгновение сник, тяжело навалившись на палку.
- Вы скажете что-то в своё оправдание, господин Монтер? - спросил дядя Пориедор.
- А кому это нужно? - глухо спросил министр после паузы, за время которой он даже не пытался повернуться к ареопагу.
- Вам, - с лёгкой усмешкой заметил Кинни-Гер. - неужели вы не хотите себя как-то защитить? Впрочем, если вам нечего сказать, можете просто признать вину, и после перерыва мы вынесем своё решение.
- Уверен, всё уже вынесли, - еле слышно произнёс Монтер. - Перерыв не нужен.
Внезапно открылась дверь, ведущая в апартаменты Президента, и прежде чем на сцену вышло новое действующее лицо, все услышали:
- А это уже не вам решать.
___________________________
http://proza.ru/2024/01/14/1293