Валентин Олегович Ивонин имеет официальное звание писателя. Этот факт подтверждают полученное им удостоверение и прилагающийся к нему значок писательской организации. Литературных и квазилитературных союзов теперь много. Есть даже всемирные, в которые принимают также творцов из России. Заплатить, конечно, нужно. В общем с получением членства в одной из них у Ивонина обошлось без особых проблем, несмотря на то, что за его писательской душой была только одна книжка стихов в семьдесят пять страниц, выпущенная тиражом тридцать экземпляров.
Пятнадцать разошлись по родственникам и знакомым, остальные пристроить не удалось. Хотел продать через книжный магазин, но там ему отказали, сказав, что принимают только свежий материал: книги, изданные в год обращения автора, - а его книжка вышла полтора года назад. Так что остаток тиража, прикрытый от пыли старыми газетами, нашёл своё пристанище на платяном шкафу в его спальне.
Уплачивая свой первый писательский взнос в литературном союзе, Валентин Олегович предложил почитать свою книжку двум тётенькам, принимавшим деньги. Те чуть ли не в отчаяние пришли: - Простите, - мол, - но каждый писатель, что бывает у нас, обязательно предлагает то же самое, а вас теперь столько, - разоткровенничались они, забыв об элементарной вежливости, - что если бы мы занялись чтением всей вашей продукции, нам бы и жить было некогда!»
– Насколько же заурядным стало писательское дело, если такое говорят вслух чуть ли не в одном из чертогов литературных муз их служки, - подумал тогда Валентин Олегович, правда, никак не относя причину данного положения вещей на свой счёт. Тут верх брало честолюбие, заставлявшее рассуждать и делать выводы безотносительно к качеству собственного творчества.
Да и может ли быть иначе, если соотечественники теперь чуть ли не через одного в писателях. Как-то в поликлинике Ивонин попал на приём к врачихе по фамилии Стишкова. Тут уж не обошлось без того, чтобы не коснуться литературной темы. Оказалось, врачихина мама, пенсионерка, очень плодовитый, но совсем безвестный стихотворец. За два года две книги издала, на подходе третья.
Писательство превратилось в поветрие особенно в среде возрастного населения. Берётся оно за него не только по причинам творческого озарения. Бывает, что делается это с практическим умыслом. Кто-то мог бы лежать на печи да есть калачи, но не даёт покоя хорошо усвоенное наставление медиков, в один голос утверждающих, что век сытого бездельника короче, чем человека физически или умственно активного. Так что писательство можно отнести ещё и к медицинскому фактору, считать его писательской терапией, а не только выражением душевных чувств, волнений и переживаний.
Валентин Олегович, обретя писательский статус, пусть для кого-то дутый, получил заряд жизненного оптимизма. Открылись занимательные социальные контакты. Появилось чувство интеллектуального превосходства, освящённое писательским званием. Потом какой-никакой авторитет среди близких и знакомых: звание инженера человеческих душ у нас ещё чего-то, худо-бедно, да cтоит. Главное не впадать в высокомерие, не обольщаться по поводу своих писательских талантов. Ивонин же уже поучает, как надо писать, а на светских посиделках раздувает щёки, подчёркивая свою принадлежность к писательскому цеху.
Однако ж осуждать его за писательскую неполноценность, по поводу чего однажды высказался один из его коллег по перу, не стоило бы. Разве было бы лучше, если бы он нашёл для себя иное, быть может вредное и для себя и для окружающих занятие!? Просто не надо искать в писателе Ивонине совесть народа, совесть эпохи.
Беспокоит, правда, одно обстоятельство: писатель Ивонин почти перестал быть читателем.
12 января 2024 года