До 1959 года все дома в нашем маленьком городе были деревянными и одноэтажными.
Двухэтажных построек было всего шесть. Горсовет, школа, больница, почта, гостиница и универмаг.
И вот сенсация! Первый трехэтажный дом! И в нем квартиры по две и даже три комнаты, да еще и со всеми удобствами внутри.
А еще через пару лет к нашему дому присоединились такие же три идентичных дома. И получился большой квадратный двор.
Пространства земли между домами засадили многочисленными саженцами лиственных и хвойных деревьев.
И лет так через десять уже казалось, что наши дома построены прямо в лесу.
Кроме больших каштанов, плакучих ив, рябиновых деревьев и сосен, каждый дом обладал собственной клумбой полукруглой формы.
Засаживались клумбы различными цветами. Анютины глазки, нарциссы, тюльпаны ромашки, фиалки и георгины - в зависимости от времени года яркими и веселыми пятнами украшали наш двор.
И что бы, еще больше подстегнуть жильцов, в конце осени проходил дворовый конкурс на котором решалось, чья же клумба признана наикрасивейшей.
Весь сезон взрослые в дежурном порядке пропалывали сорняки.
Ответственное задание было и у детей - охранять клумбы от братьев наших меньших и подвыпивших романтичных, но бедных влюбленных.
Но, все же самой большой достопримечательностью двора, считались не клумбы, а красивые, как-будто перенесенные из старинных сказок деревянные беседки.
В праздничные дни эти резные в диковинные конфигурации и окрашенные в яркие цвета деревянные полу-домики, еще украшались воздушными шариками. И тогда они напоминали космический корабль из современных мультиков.
Внутри каждой беседки находился стол с лавками по всему периметру.
Беседки, как и клумбы также ревностно охранялись всеми жильцами нашего двора.
Самые младшие из детворы имели свои привилегии. Они смело могли пользоваться всеми четырьмя беседками, не обращая внимания, к какому из домов они принадлежат.
Официально никто по домам их не разделял. Просто, по умолчанию, в одной беседке собирались ребята подросткового возраста, а в другой дошколята.
Малыши, с куклами и машинками перемещались из одной беседки в другую, чтобы «погостить».
Дети пионерского возраста, если рядом присутствовал кто-нибудь из взрослых пели или разыгрывали театральные сценки, а когда оставались совсем одни, то чаще играли в ножички или карты.
Третья беседка называлась «театральная». Она была самая красивая и самая любимая у девчонок.
А четвертая «взрослая».
Поздней весной, летом и ранней осенью в беседках собирались наши мамы.
Приготовив после работы ужин и накормив им всю семью, выходили они, как принято было тогда говорить, «на свежий воздух».
Длинными, теплыми летними вечерами, засиживались женщины и до пол одиннадцатого вечера, что бы, как смеялись мужья, «почесать языками».
Мамы обменивались рецептами, вязали, вышивали крестиком картины, а главное выгуливали своих самых младшеньких деток, мирно спящих рядом в колясках.
А когда мамы освобождали беседки, то их занимали старшие подростки, начиная лет так с четырнадцати. Те любили засиживаться до глубокой ночи, пока не выходили сонные отцы и грозясь кожаными ремнями не загоняли молодежь домой.
Вплоть до семидесятых годов наше жилье считалось самым элитным в городе.
И только последняя четверть уходящего двадцатого века с невообразимым темпом построила жителям города целых девять новых районов, с гигантскими многоэтажными домами - близнецами.
А пока, под словосочетанием «большие дома», имелся в виду именно наш двор.
Сорок восемь семей проживало в нашем дворе, по двенадцать в каждом доме. Чаще всего в каждой семье было по трое детей, немного реже – по одному или два ребенка, хотя были семьи с четырьмя и более наследников.
Однажды я не поленилась и пересчитала всех детей от самого рождения до 18 летнего возраста. Оказалось ровно сто десять человек.
Впоследствии еще появлялись дети, но это уже было другое поколение. А вот тех, кого помню я, было сто десять.
Но, конечно самыми «родными» были жильцы из своего дома.
Наша квартира под номером три находилась на первом этаже.
А в квартире номер один проживала «Красавица».
Так, за глаза, все жильцы нашего двора называли эту женщину. «Красавица» была обладательницей огромных голубых глаз и длинных густых волос пшеничного цвета, обычно туго затянутых резинкой в высокий хвост.
Мужа у красавицы не было. Зато были двое мальчишек - близнецов и старенькая мать.
Одинокая женщина, да еще такой красоты, у некоторых мам с нашего двора, конечно вызывала некоторые волнения.
Но, боялись Красавицы они зря. Зоркое око бабушки Полины не давало бедной женщине даже вздохнуть воздухом свободы.
Старушка - мать прожила долгую жизнь, вырастила внуков и помешала дочери, по словам моей мамы, найти свое женское счастье.
Ее сыновья были такими же прехорошенькими, как и их мать. В возрасте младенцев их было не отличить.
Но по мере взросления различия увеличивались. Мы, дети, никогда их не путали даже с большого расстояния.
А вот у взрослых, обладателей совершенно другого взгляда на окружающий мир, частенько возникала путаница.
С самого рождения мальчишки отличались разными характерами. Все девчонки тайно любили Алешку. И хотя, тот часто хулиганил, бывало даже и
обижал девчонок, но в ответственный момент всегда становился на защиту любого из наших, как мы тогда называли «из своих».
А Виталик был наоборот, очень тихим, покладистым и, как нам тогда казалось, слегка трусоватым. Ему часто несправедливо попадало из-за брата.
В действительности, если кого- то и баялись близнецы, так только свою бабушку. Вызов в школу, из-за очередных проделок, был естественен и регулярен, как смена дня и ночи.
На «разбор полета» тоже всегда ходила только бабушка.
Разговор с учителями у нее был короткий:
- Некогда моей дочери с вами встречаться, ей работать нужно! По две смены работает, бедная. И днем, и ночью в больнице уколы колет. Все знают, что лучше, чем она никто укол не сделает. Руки у нее золотые. А сердце не железное, чтобы еще с вами тут расстраиваться.
Так что разговор будет со мной. И, сверля учительницу пронзительным взглядом, продолжала:
- Давай, дорогая, разберем по пунктам случившийся инцидент.
После бабушкиных разборок, виноватыми всегда оказывались учителя. Бабушка оставляла их в недоумении и, махнув рукой говорила:
- Ладно, молодо- зелено. Еще научитесь работать. Как говорится – «Пращавайте».
Часто мальчишки приносили дневники с такой записью. «Убедительная просьба подойти в школу мать. Если у нее нет такой возможности, то больше никому приходить не нужно!»
Однажды, мать двойняшек все же засобиралась лично поприсутствовать на школьном собрании. Но, в дверях ей перегородила дорогу несокрушимая бабушка Полина.
- Нечего тебе там делать. Разберемся сами. Иди-ка ты, милочка моя, лучше работать и, как говорится, прощавайте.
Мой папа называл бабушку Полину генералиссимусом. А она и не оспаривала это прозвище. Ведь взрослые из нашего двора частенько пользовались ее советами.
В квартире номер два жила семья из пяти человек Отец семейства был очень высокий, худой мужчина, который слыл редкостным молчуном. Никто и никогда, не мог завести с ним разговор.
Тихо, сам себе под нос, здоровался он с соседями и тут же быстренько семенил длинными ногами в противоположную сторону.
Слышимость в нашем доме всегда была превосходная. Только голоса нашего соседа, мы не слышали никогда.
А вот жена его – толстенькая, а по росту, почти в двое меньше своего мужа, постоянно орала своим писклявым голосом на детей и супруга. Продолжалось это обычно с самого утра и до вечера.
Иногда, не выдерживая постоянного шума за стенкой, моя мама стучала и просила соседку:
- Марусечка, что же Вы все время так кричите. Попробуйте с ними просто разговаривать…
Та, на секунду немела и не снижая градус крикливости оправдывалась:
- Валечка, я не кричу. Я так разговариваю.
Вечерами шум, доносившийся из соседней квартиры, мешал моему отцу слушать радио. И тогда он говорил нашей маме:
- Когда - ни будь, она все же сорвет голос.
- Может тогда хоть муж начнет разговаривать, поддерживала, мама и философски продолжала:
-Вот в такую, крикушу, можно влюбиться только, когда тебе 18 лет и ты служишь в Армии. Жениться и привезти такое чудо из самой Сибири!
- Этот молчун тоже не большой подарок, - кривился отец.
В принципе, мой отец, считал, что подарком мог является только он сам.
В детстве я так и считала, что люди, родившиеся в Сибири, очень громко разговаривают. И только, много лет спустя, оказавшись в этом крае, убедилась, насколько противоположным оказался этот стереотип.
У тети Маруси было трое детей.
Старший сын был одноклассником моей старшей сестры. Младший сын - одноклассником младшей. А средний учился в одном классе со мной.
Рвением к учебе мальчишки не отличались совсем. Учились нехотя и домашние задания никогда не записывали.
Встречая всех нас из школы, тетя Маруся сразу «одалживала» на время наши дневники, чтобы быть в курсе всех заданий.
Думаю, ее сыновья не очень радовались такому соседству. Но выбора у них не было.
Однажды отец мальчишек пришел чуть раньше времени на обед. Тетя Маруся, не успев переписать все задания, побежала разогревать мужу еду, оставив все дневники в раскрытом виде на тумбочке.
Заметив дневники, Отец семейства решил полюбопытствовать, как учатся три его сына.
Какой же радостью переполнилось его сердце, когда он увидел оценки. Почти на всех страницах четверки с пятерками.
Если бы он любил разговаривать, то, конечно бы спросил у жены, с каких это пор дети стали так хорошо учиться? Но глава семьи был известным молчуном.
Он молча, на сей раз с аппетитом пообедал и, улыбаясь, пошел работать дальше.
А вечером прикатил, купленный в магазине, новенький велосипед. В ответ на раскрывшие от восхищенья рты сыновей и пожарного возгласа жены, стеснительно пояснил:
- Дали аванс. Копейка в копейку хватило. Ну, давно же, мать, они просили. Пусть катаются, раз так хорошо учатся!
Сначала был маленький скандальчик от тети Маруси. А после показа настоящих дневников, матерился уже и отец семейства.
-
Этот анекдотичный случай, впоследствии превратился в одну из легенд нашего двора.
- Немой заговорил? - удивлялся отец.
Наше косвенное участие в этой истории было награждено разрешением беспрепятственного катания на велосипеде.
Квартира под номером четыре была самая многочисленная. Отец, мать, четверо детей и бабушка. То есть семь человек. Дети были погодками и, для детского возраста, намного младше нас. Я училась уже в школе, а старшая девочка только пошла в детский сад.
Хозяин квартиры работал вахтовым методом. Дома не жил месяцами, потом появлялся и, по словам жены, «валялся на диване», две недели. А потом снова уезжал на два - три месяца.
Тетя Маруся говорила моей маме:
- А что - удобно. Только деньги привезет и опять, его нет. Очень удобно.
Мама, возражала:
- Он не только деньги привозит, он еще детей делает. Господи четверо подряд!
- Так соскучившись, дело понятное. Но, на ее бедную голову еще свою мать повесил. Толку от нее никакого, а смотреть нужно больше, чем за дитем. А, как она еще и позорит невестку.
В те времена многие даже из взрослых, а не только мы, дети, совсем не понимали, что такое болезнь Альцгеймера.
Кто-то считал пожилую женщину из четвертой квартиры сумасшедшей, кто-то избалованной хитрой старухой с капризами, а кто-то верил рассказам, что невестка пока сын в отъезде, действительно изводит бедную свекровь.
И та вынуждена убегать из дома.
Наш дом был на стороне молодой невестки. Но, у некоторых соседей с нашего двора возникали сомнения.
Нездоровая женщина несла ужасный бред. Она жаловалась, что ее обзывают, бьют.
При этом старушка действительно показывала бесконечные синяки на руках и ногах, которые появляются у старых людей от малейшего нечаянного столкновения об любой предмет.
От нее прячут еду, ее хотят отравить, не пускают спать на кровать. Она, бедная, целыми днями плачет.
Однажды дети, игравшие во дворе, увидели, как старушка, открыв окно, размахивала руками и кричала, что ее избивают. Вся детвора с шумом и желанием выявить обидчиков, без разрешения рванули к ней в квартиру, благо дверь была открыта. К полному детскому разочарованию в квартире, кроме самой старушки никого не оказалось...
.
Квартира номер пять находилась уже на втором этаже. Там жила моя лучшая детская подружка Нелька. У нее был маленький братик.
Он лежал в красивой коляске. Эту коляску Неллин отец привез из Таллина.
Она была не такая низенькая, как у других соседских малышей, а на высоких колесах и прямоугольной формы.
Цвет коляски был самым модным в те времена и назывался - морская волна. В общем, я очень гордилась, когда мне доверяли повозить коляску с маленьким Артурчиком внутри.
В шестой квартире жила детский доктор. Эта святая женщина была нашей спасительницей.
Молодые мамы только в очень тяжелых случаях обращались в детскую поликлинику. В основном все шли к ней.
А чаще, просто останавливались с коротким вопросом, который затягивался на часы. Дети тоже с разодранными коленками или разбитыми носами сначала за помощью бежали к тете доктору и только потом, уже перевязанные, гордо появлялись перед очами родителей.
А вот в седьмой квартире жил человек, которого мы очень уважали, но немножко и побаивались. Это был известный хирург. Слава о нем гремела не только в нашем городке. Мама говорила:
- Из столицы приезжают. Аппаратура аппаратурой, а руки пока еще никто не отменял.
Лицо хирурга всегда было немножко хмурым и очень сосредоточенным. Когда на балконе второго этажа вывешивался плакат с надписью ПАУЗА ТИШИНЫ, все дети знали- не визжать, так как дяденька - хирург спит. Мамы, прикладывая пальцы к губам, говорили малышне:
– Пожалуйста, не бегайте под окнами нашего дома. Доктор всю ночь не спал, спасал людей, дайте теперь ему отдохнуть.
Ни у Хирурга, ни у детского врача детей не было.
Когда я спросила у мамы:
- Как так можно жить, совсем без детей? - мама долго смеялась.
Дети у них есть. Просто они уже взрослые, работают и учатся в городах, где есть институты.
Вот вырастите вы и мы тоже останемся с папой, как ты говоришь, без детей.
Зато в квартире номер восемь жила одна мать с четырьмя сыновьями. Старший хулиган, средний старший и средний младший хулиганы, и младший - тоже хулиган.
Они всегда ходили с полными карманами камней и рогаток. Не было дня, что бы кто-то из хулиганов не «прославился» плохими делами.
Особенно обижали они девочек, может потому, что у самих не было сестер. Мне не везло больше всего. Старший хулиган любил дернуть за мою косу так, что рвался бант.
А средний хулиган выбивал из рук портфель и бросал его в лужу. С лужами, вообще всегда была беда. Мальчишки любили дождаться пока девчонки поравняются с ними около лужи. Потом, разбегаясь и прыгали в нее, обрызгивая всех подряд и себя, конечно тоже.
Когда я в слезах появлялась дома, родители задавали только один вопрос:
- Который?
- Средний,- хлюпая носом, отвечала я.
- Какой средний? Средний старший или средний младший?
Наши мамы грозились написать коллективное письмо с просьбой отправить всех четверых в интернат или в колонию для малолетних. Но, конечно ни о чем таком не писали и никуда никого не отправили.
Пробовали в воспитательных целях угощать мальчишек сладостями, а некоторые отцы играли вместе с ними в футбол или даже брали с собой на рыбалку.
Мальчишки с радостью принимали от взрослых заботу о себе, но строить козни девчонкам, не переставали.
- Как хорошо, что в нашем городе, нет других учебных заведений, кроме школы. Хоть есть надежда, что хулиганы вырастут и наконец уедут отсюда - с надеждой говорила моя мама.
- Да, с логикой у тебя все в порядке, - замечал отец. Когда они вырастут наши дочки тоже будут далеко не здесь. Но ты бантики уже не носишь, так что светлое будущее уже не за горами.
Если мама видела хоть что-то положительное, в отсутствии в нашем городе высших учебных заведений, то для моей сестры это было горем непоправимым.
Дело в том, что в квартире номер девять жил молодой человек по имени Герман. А моя младшая сестра была в него безответно влюблена. Герман учился в одиннадцатом классе и было ему почти восемнадцать лет.
Учился он хорошо и весь дом знал, что парень собирается поступать в летное училище.
Сестра по секрету разъяснила мне, что не обращает Герман на нее никакого внимания только сейчас, потому что ей только двенадцать.
Но, через три года, когда ей исполнится пятнадцать, она обязательно расцветет.
Так пишется во всех романах!
И когда Герман увидит, какая она красавица, то обязательно в нее тоже влюбится.
Еще сестра очень завидовала мне, так как я дружила с младшей сестренкой любимого парня. Мы были одногодками. Я часто приходила к ним в гости и могла видеться с объектом ее обожания без проблем.
Честно, Герман, мне тоже нравился. Но, признаться в этом я стеснялась даже себе.
Полагаю, нравился он всем девчонкам нашего двора от семи до двадцати лет. Среди малышни, конкуренцию ему мог создать разве только Алешка из первой квартиры.
В квартиру номер десять я приходила, как на работу. Там жила девочка, которая из-за болезни не могла ходить. Колясок для инвалидов тогда не было.
Может они и были где- то, но у нас не было. Больная девочка жила на 3 этаже. Только по выходным дням, в хорошую погоду, выносил ее отец на улицу.
А в будние дни она одна находилась с утра до вечера дома.
Двери, в те времена, никто не закрывал, поэтому после школы я заходила к ней в гости.
Рассказывала про школу и про разные девичьи новости. Девочку звали Снежана и она считалась, после Нельки, второй моей подружкой.
Мои родители были не в восторге от такой дружбы, но совсем не из-за больного ребенка. В доме побаивались отца Снежаны, из-за его резко открытого непримиримого отношения к существующей власти.
- Мама, а ты знаешь, по телевизору все врут, объявляла я дома. Мне так сказал отец Снежаны. А он знает, он же работает журналистом. А еще он говорил, что все кругом воруют.
- Не ходи к ним больше, - пугалась мама.
- Что этот сумасшедший еще наговорит? Это же надо всякую чушь говорить детям.
Когда-нибудь его выгонят с работы.
Доченька, мне очень жаль Снежану, но не ходила бы ты к ним.
Но, я не бросала подругу. Рассказы Снежаниного отца меня волновали, его было невероятно интересно слушать. Меня очаровывали необыкновенной красоты альбомы и захватывали книги, которые мне любезно предоставлял хозяин квартиры.
Что такое запрещенная литература, поняла я намного позже, но к тому времени все уже «мало –мальски» доступное было прочитано.
Снежанина мама, то появлялась, то пропадала. Взрослые шептались, что она с двумя сыновьями живет у любовника.
- Кукушка, -возмущалась бабушка Полина.
-Испугалась больного ребенка и убежала.
-Какая такая любовь, когда у тебя трое детей, один из которых инвалид?
-Убивать таких, мамашек, нужно!
- Хорошо, что у бабушки Полины нет ружья,- думала я. А то убила бы маму Снежаны.
А я же наблюдала, как радуются мать и дочь при встрече.
Но, когда ее мама жила вместе с ними дома, отец частенько приходил пьяный. А как только жена с сыновьями исчезала, он сразу переставал пить и заботился о больной дочери.
В одиннадцатой квартире жили «Шишки города» Так их все называли.
Мужчина был заместителем председателя горисполкома, а его жена работала заведующей в универмаге.
У них было всего двое детей и целых две няни. Одна нянечка смотрела малышей, а вторая убирала квартиру.
-Слуги народа сами держат слуг,-подмечал мой отец.
«Шишки города» не признавались, что это домработницы. Убеждали всех, что это родственники из деревни, которых они по доброте своей приютили.
Но никто особо не верил в их родственные связи. Наверно поэтому, «Шишки» здоровались с соседями сквозь зубы, хотя, как подчеркивал мой отец- не так должно себя вести городское начальство.
И в последней двенадцатой квартире жил директор музыкальной школы.
Жена его была певицей в местном народном театре. Трое их детей тоже учились музыке. Там была скрипка, виолончель и флейта.
Музыка и пение из этой квартиры доносились круглосуточно. Кроме того времени, когда в доме объявлялась ПАУЗА ТИШИНЫ.
Хирурга они уважали.
Но, когда им в дверь, находясь на пределе нервного срыва, звонил заместитель председателя горисполкома или его жена, то семья музыкантов огрызалась:
- Купите себе дом, у вас денег хватает…
Такое реагирование на замечания, да еще от уважаемого директора музыкальной школы, попахивало хамством.
Но, своего мнения жильцы дома в слух не высказывали.
Во-первых, у многих дети посещали эту единственную в городе школу.
И во-вторых, все просто обожали его жену-актрису.
Какие концерты закатывал наш дом в знаменитой театральной беседке! Задействовали всех. Красавиц и не только. Молчунов и крикуш. Начальство и простых служащих. Учителей, врачей, журналистов, рабочих и домохозяек. Девчонок и мальчишек, отличников и двоечников, подростков и совсем маленьких.
Сценарии писали мой папа и журналист. Директор музыкальной школы занимался музыкальным оформлением.
Мама и тетя Маруся отвечали за декорацию беседки. Нелина мама пекла удивительные сладости. Бабушка Полина отвечала за дисциплину, а певица не только была примой выступления, но еще и могла взять на прокат шикарные театральные костюмы.
После очередного театральное праздника, всем казалось, что дружнее и добрее нашего дома нет не только во всем дворе, но и в целом городе…
Но проходили дни, менялась погода, настроение, цены – и опять кто-то шушукался, кто-то проказничал, кто-то безответно влюблялся, целовался, а кто-то грозно стучал с жалобой в дверь.
Кто-то болел, а кто-то лечил, кто-то уезжал, а кто-то приезжал или рождался и, к сожалению, кто-то и…
Но сегодня я вспоминаю о жизни...