7. Жизнь народа 1941-1944год
Последние четыре года своей жизни, в возрасте 86-90 лет, папа писал воспоминания о войне и о жизни до войны и после. Эти четыре томика его тетрадей - как семейная реликвия, как компас, по которому мы просто обязаны идти по жизни! В этих книгах, его дневниках, его письмах и заметках - собрана вся боль белорусского народа, его слава и его гордость за каждого погибшего и выжившего в этом горниле войны.
Кажется, что о войне всё было сказано, но, читая воспоминания ветеранов, всё более приходишь к мысли, что у каждого солдата, офицера, их матерей, жён, детей была своя личная война, своя боль и своя беда.
Возможно, папины воспоминания написаны не совсем художественным языком, ведь он не литератор, а историк, но я не захотела ничего менять, пусть будет так...
Глава 7.
А как жил народ в эти тяжёлые годы борьбы? На этом вопросе надо остановиться более детально.
В начале войны мобилизацию людей в Красную Армию не успели провести. Ушли с отступающей армией и гражданской властью только единицы. С нашей деревни ушёл председатель колхоза, директор маслозавода Галай и житель района Пепелко Трофим Иванович, который приехал весной 1941г из Ленинграда на время отпуска. Остальные молодые люди, подлежащие мобилизации, остались. Следовательно, основная масса населения на восток не ушла. В деревне разделили колхозный скот, посевы зерновых, картофеля, льна. Всё это провели мирно, без скандалов. Постепенно люди привыкли к крестьянской единоличной жизни. Фронт, если и был, то был где-то далеко. Немцы в райцентр заявились 5 июля 1941г без какого-либо сопротивления. 11 июля в нашу Старину въехала на лошадях какая-то хозяйственная часть. Лошади крупные, ухоженные, короткохвостые.
Расположились на лужайке около колхозного двора. Рядом - колодец. Поставили палатки. Составили ружья в пирамидки (козлы). Собрали женщин чистить картошку, которую привезли с собой. Интересно: женщинам сказали взять из дома ножи, но немец, который ими командовал, забрал их ножи, отбросил в сторону, а им выдал свои какие-то приспособления для чистки картошки - это жестянка с ручкой, посреди этой жестянки прорезь для прохода кожуры картофеля. Таких приспособлений в деревне ещё не было, да я думаю, что их не было даже на просторах Советского Союза. Женщины с интересом вертели в руках эти типа ножики, но не знали, как ими работать. Тогда немец взял одну жестянку и показал женщинам, как ей работать. Как теперь говорят, для наших деревенских женщин это было новшеством, какое-то "ноу-хау".
Оказалось, что ничего страшного и сложного в этом процессе нет и работа закипела. Многие немцы, особенно кто помоложе, собрались у нашего колодца, разделись до трусов. Доставали воду колодезным журавлём (так называли в деревне длинный шест на вкопанном бревне с привязанным ведром), стали обливать друг друга водой из ведра. Подняли не смех, а дикий гогот.
Один из немцев пришёл к нашему дому, который стоял на противоположной стороне от колодца, сел на скамеечку у дома, достал сигарету и зажигалку. Щёлкает зажигалкой, а она не срабатывает. Я стоял в сторонке и наблюдал за купанием немцев. Немец, который хотел закурить, обращается ко мне со словом "штрохгольц!" (я не понимаю). Тогда он знаками показал, что ему надо. Я догадался, что ему надо спички. Пошел в дом и вынес ему спички. Он прикурил, посмотрел на коробок из-под спичек. Там нарисована Кремлёвская башня. О, Москау капут! Я понял - вот куда вы направляетесь!
А там, на колхозном дворе, немцы ходят и что-то ищут. Заметили на улице стоит мужик из деревни (по кличке "Рипинчик"), подозвали его, поясняют что им надо, но он не понимает. Потом догадался, что им надо что-то из колхозного имущества. Он показал на наш дом, что, мол, там живёт человек, который ведает этим имуществом. Два немца пришли к дому и спрашивают что-то по-немецки. Я понял, что им надо отец и сказал, что его нет дома. И это была правда, потому что отец, когда появились немцы, сразу ушёл, кабы не встречаться с ними. Тогда они начали мне пояснять, что им надо. А я никак не могу их понять. Тогда немец нарвал на обочине дороги травы, порвал её на мелкие кусочки и показывает мне, что это желательно сделать на какой-то технике и накормить лошадей. Я это понял, когда он произнёс слово "пферд" - лошадь. Я же в школе в Кубличах изучал немецкий и еврейский язык в одном лице, т.к. у нас учительница была еврейка. И мы в школе шутили, что изучаем одновременно немецкий и еврейский языки. Я повёл их на колхозный двор, ходили мы по всем сараям, но нигде этой ручной машинки - сечкарни (так её называли у нас в деревне) не нашли. Немцев собралось уже человек 5. Все галдят, возмущаются. Я уже вижу, что дело не очень складывается положительно в мою сторону. Подвели меня к начальнику, что-то говорили, показывая на меня. Потом поставили меня к стенке сарая и один из них снял с плеча автомат. А женщины на картошке всё это наблюдали. Видят, что всё очень плачевно складывается и быстро прибежали к нам. Обступили всех этих немцев и все вместе (как это бывает у женщин) стали что-то доказывать немцам. А одна пожилая женщина (имя её Домна), подошла ко мне ,схватила меня за рубашку и шёпотом сказала "Уходи...). Я медленно, задом, подался к углу сарая, а потом быстро метнулся за сарай и побежал в силосную яму. Посидел там у стенки этой ямы, понял, что всё уже успокоилось, вылез и обходным путём смылся к ручью и забрался в кустарники. Так у меня произошло первое знакомство с немцами.
Сразу после оккупации нашей территории местные жители потеряли все связи со страной, со всеми городами и сёлами Белоруссии. Оккупанты ввели местные документы типа паспортов (аусвайс). Без этой бумажки ты будешь задержан. Правда эти документы ввели спустя пару месяцев после оккупации и мы, пока их ещё не было и можно было худо-бедно свободно перемещаться по оккупированной территории, решили съездить в город Лепель. В первую очередь с надеждой на то, что может быть как-нибудь удастся добыть соль. Решили, что поедет мать со мной и взяли соседку Ганну. Выехали очень рано, потому что дорога была не близкая. Никто нас не задержал и мы приехали в Лепель. Въезд в город находился сразу у площадки, где располагался тупик железнодорожной станции. И справа метрах в 100 от въездной дороги мы увидели большую площадь, огороженную сеткой колючей проволокой. За ней находилась значительная толпа советских пленный красноармейцев. Метрах в десяти от проволочной сетки, огораживающей лагерь, шла огорожа в одну проволоку вокруг лагеря. Это было сделано для того, чтобы женщины, которые приносят еду пленным, не подходили близко к огороже и не смогли передать что-либо из еды пленным. Здесь же ходят немецкие солдаты с автоматами и отгоняют женщин от лагеря. Мы проехали дальше к базару, который находился не так далеко. С собой у нас было масло и сало. Эти продукты мы обменяли на несколько стаканов соли. Постояли на базаре несколько часов, чтобы дать немного отдохнуть лошадям, а мать и Ганна пообщались с местными женщинами и двинулись в обратный путь. Так нам удалось посмотреть на оккупированный Лепель.
А дома тем временем работы прибавлялось. Подошло время окучивать картофель. Это была уже середина июля 1941года. Для окучивания картофеля нужна была лошадь и отец отправил меня в поле за лошадью. Поле, где паслись лошади, находилось далеко от деревни, где-то в двух километрах от Старины, в направлении деревни Адворицы. Это поле начиналось за большим участком зарослей ольшаника. Я присел возле лошади и стал распутывать её ноги. В это время услышал гул самолётов, который конкретно отличался от гула наших самолётов. Я стал возле лошади и стал всматриваться вверх, чтобы определить в какую сторону они летят. Увидел, что с запада на восток очень высоко в небе летят два самолёта. Вдруг в воздухе раздаётся совершенно не похожий на звук летящих самолётов визжащий и закладывающий уши звук. И сразу же услышал за ольшаником в сторону деревни взрыв. Но самое странное, что самолёты как летели, так и продолжали лететь на восток. Тогда я смекнул, что один из этих самолётов сбросил бомбу на деревню. Я побежал через кустарники к деревне Адворица и увидел, что крайний к зарослям дом пылает. Люди сбегались к дому, очень быстро собралась большая группа людей. Плач, крики, проклятия... Оказалось, что был ранен мальчишка. Я посмотрел на всё это, а так как оказать помощь никак не мог, то пошёл к лошади и поскакал домой. Дома рассказал о случившемся. Повозмущались, попереживали... И что сделал этот мальчишка немецкому лётчику? В такой ситуации мог бы оказаться любой из нас. Война.... Так постепенно накапливалась и яростно кипела лютая ненависть к фашистам.
Тем временем отец окучил участок картофеля, но что-то у меня работа никак не спорится - всё перед глазами стоит эта трагедия в Адворице.
А работа по хозяйству такая: обработка земли, косьба, жниво, копка картофеля. Таким вот образом и прошёл 1941 год. К зиме из старых запчастей от молотилок мы собрали молотилку, способную работать. Устройство её простое - две ручки, за которые берутся два человека и приводят её в движение. Поэтому зимой уже началась молотьба зерновых культур. Собирались несколько семей и по очереди в каждом току обмолачивали зерно.
Зимой сидели с керосиновыми светильниками. Керосин для них брали в Великодолецкой МТС. Когда МТС увозили в тыл, что не могли забрать с собой, директор МТС раздал жителям деревни, в том числе и остатки керосина для освещения домов.
Прошла зима 1941-42 года. Весной в хозяйстве работы много. Надо запахать землю и посеять яровые культуры, картофель на поле и в огороде возле дома.
В деревне пока спокойно. И вдруг - новость! Ночью кто-то вывесил на стене уцелевшего колхозного сарая приказ комбрига Дубова, обязывающий население не выполнять распоряжений немецкой управы, а по мере возможности оказывать помощь партизанам. Такие листовки были и в других деревнях. Немцы, служащие управы, полицаи очень встревожились. Полицаи ходят по деревням, что-то выискивают, выслушивают.
Однажды, это было весной 1942 года, мать попросила меня сходить и принести травы маленькому телёнку. Я взял косу и вышел на луг. Трава ещё сильное не выросла и я пошёл к зарослям лозы, ольхи. Это подальше от деревни, в надежде отыскать более сочную траву. Нашёл молодую травку, начал её косить и складывать в мешок. Это заняло некоторое время. Почти закончил свою работу, засобирался домой и тут из кустарников выходит человек в сапогах, полупальто. Поздоровался и начал расспрашивать есть ли в дереве немцы, какие рядом деревни и как они расположены. Я понял, что это партизан и всё подробнейшим образом показал и рассказал, где какая деревня находится и приблизительно сколько километров до каждой из них. Перечислил все деревни, которые находились рядом - Аферовщина, Адворица, Рагозино, Мазулино, Великие Дольцы и предупредил, что в Великих Дольцах находится немецкий гарнизон. Он меня внимательно выслушал и сказал мне такую фразу, которую я запомнил: "Русский человек русского человека не видел..." и ушёл по направление к тем кустам, откуда вышел. Я так понял, что он был не один. Вечером соседка говорила, что она, когда пасла коров, видела людей с оружием. Эти люди переходили через поле из одного кустарника в другой. На следующий день мы узнали, что партизаны уничтожили предателя Смоляка и полицейского Лося, которые выдали немцам Кудрявцева. Смоляк и его жена - жители деревни Косари, а полицай Лось и его родители - жили в деревне Поповка. При взятии Кудрявцева дом Смоляка сгорел и немцы отдали ему за хорошую службу дом еврея Михаля в деревне Мазулино. Дома их партизаны не сожгли. Таким образом народные мстители начали расправляться с предателями и изменниками Родины.
Вскорости из деревни под видом ареста были выведены несколько молодых парней. Эту операцию провернула группа бойцов Манохина. Об этом я уже писал в главе " Ушачская малая земля великой Родины". Название "малая земля" не мои слова. Так говорили лётчики, которые прилетали из-за фронта на наши аэродромы в 1943 году.
Кстати: На территории района работало два наземных аэродрома в районе деревень Плино и Сержаны. Эти аэродромы принимали не только знаменитых "кукурузников", но и американские двухмоторные самолёты, которые мы называли "дугласы". Третий аэродром был на озере Вечелье, рядом с Ушачским льнозаводом. Там же располагался штаб объединённых бригад. Жаль только, что этот аэродром мог принимать только "кукурузники" и то только зимой, когда уже стоял крепкий лёд.
Вторая мировая война продолжается. США и Великобритания собираются ещё с 1942 года открыть второй фронт. А партизаны нашего района открыли этот второй фронт уже в 1943 году. Этот маленький по численности населения, да и по территории тоже, Ушачский район с числом партизан чуть больше 18 тысяч человек, оттянул на себя 60-ти тысячную немецко-фашистскую армию с артиллерией, танками, самолётами.