«Где тебя найти, Алёша? Встретимся в центре?»
«Нет, Света. Очень жду с тобой встречи, но выехать в центр не могу. У меня некоторые проблемы…»
Шифровальщик! Светлана Быкина ухмыляется про себя. Она отлично знает, какие проблемы преследуют Алексея Хороводова. И эти проблемы только-только начинаются.
«Ты на колёсах, Светик? – пишет глупый Хороводов. – Сможешь прямо ко мне? Я встречу, я очень жду!»
«Да, я на машине. Куда ехать, мой таинственный поклонник?»
«Улица Белая Балка, это северная окраина города, чуть дальше фосфорного завода. Третий поворот налево, отдельно стоящий дом с синей крышей. Я выйду на дорогу».
Есть адрес! Вот ты себя и выдал, дурачок. Светлана Арнольдовна заводит мотор. Должник на крючке.
«Принято. Жди, Лёшенька, готовь шампанское», - отбивает она в телефон и трогает с места зеленоватую «Приору».
Полнеющая блондинка Быкина туго затянута в тёмно-синий мундир судебного пристава. Форменная юбка оставляет обнажёнными колени, но слишком тесно стискивает колокольные бёдра, мешая давить на педали. В машине пахнет черносмородиновым парфюмом, глянцевой помадой и морским освежителем. Когда Светлана чуть расставляет ноги, в этот букет вплетается запах липких капроновых колготок и влажной женской плоти.
«Приора» мчится к фосфорному заводу. Игрушки кончились. Судебный пристав Быкина находится при исполнении. Должник Алексей Хороводов давно скрывается от кредиторов, он обвешан судебными исками, как новогодняя ёлка. Нигде не работает, по месту прописки не появляется, у бывшей жены – тоже.
Но пристав Быкина умудрилась выцепить Хороводова в сети, заведя с ним знакомство от имени вымышленной Светы Нолиной. Разыграла из себя провинциалочку-разведёнку, выложила несколько завлекушных фото. Внешность у Быкиной не модельная, однако весь дамский дизайн на месте. Упитанная сероглазая женщина тридцати трёх лет. Двойной подбородок, крутые плечи, тяжёлые турбореактивные сиськи. Фигура чуть расплылась, но если ягодицы подтянуты колготками и тугой юбкой – они плещутся очень упруго и заманчиво.
С помощью фоторедактора Светлана отбелила себе кожу, убрала лишние пятна и родинки, добавила талии стройности. Получилась симпатичная бальзаковская милфа. О своей профессии Быкина, разумеется, умолчала. Это маленький сюрприз.
Трюк с «ловлей на живца» используют многие девчонки-приставы. Вооружённые соблазнительными фотками (необязательно своими), они рыщут по сетям и напропалую кокетничают с неуловимыми должниками, провоцируя тех высунуться из норы. Чаще – неудачно, но иногда охота приносит свои плоды.
На сетевые шашни с Хороводовым Светлана убила две недели, прежде чем ловушка сработала. Конспиратор Алёшка повёлся на пышную милфу Свету – назначил свидание. Любит крупненьких. Ему понравились кубические формы Быкиной, её пухлые губы, налитые молочные ляжки. Сперва Хороводов признался, что дамы в теле – его давняя слабость. К концу второй недели счёл, будто разведёнка Светка – лёгкая добыча, а Быкина не спешила его разочаровывать. Хихикала и поддерживала флирт.
Постепенно Алёша осмелел. Похоже, не на шутку изголодался по женщине, пока скрывался от правосудия. Стал открыто кидать интимные намёки, восхищаться бюстом и купальниками Быкиной-Нолиной. Намекнул, что обожает нетрадиционные виды любви и умеет доставить женщине небывалое удовольствие. Выразил желание перевести общение в оффлайн… за что теперь и поплатится.
Быкина за рулём усмехается. Какова будет рожа Хороводова, когда вместо гражданской милфы Светули он увидит мощную бабу в форме судебного пристава? Скорее всего, наделает в штаны. Сомнительно, что он сможет сбежать вместе со всем имуществом, которое подлежит аресту по судебному приказу.
Сопротивление Алёшка вряд ли окажет. За время переписки Быкина изучила его достаточно хорошо. Парнишка рослый, но худой, пугливый. Белый воротничок. Не самбист и не спецназовец. Если дойдёт до драки, Светлана шутя уронит его одной левой. В отделе судебных приставов за ней закрепилась кличка Бульдозер. Крепкая и круглая, весом в сто килограммов, Быкина и двух мужиков заломает, не вопрос.
***
Фосфорный заводик остаётся позади. Светлана Арнольдовна вглядывается в изгибы дороги. Не прохлопать бы нужный поворот, где улица Белая Балка и дом под синей крышей. Где ничего не подозревающий Алёша Хороводов ждёт будущую любовницу с бутылкой шампанского наготове.
Каждому своё. Хороводова заботит секс, а пристава Быкину – план по отлову должников и сбор задолженностей по исполнительным производствам.
«Что там за жильё? Съёмный домик? Жилплощадь друзей? Чья-то дача или бесхозный сарай? – мысли Быкиной переходят в практическое русло. – Вся недвижимость, какая числилась за Хороводовым, вроде бы уже арестована или мы что-то пропустили? Но в любом случае у беглого Алёшки должны быть смартфон или комп. Выходит же он откуда-то в сеть! Плюс бытовая техника, мебелишка, спутниковая антенна… возможно, даже есть ликвидная автомашина. Тогда всё чики. Что-нибудь отожмём и опишем».
Вот и нужный поворот, и дом под синей крышей. От дороги метров триста. Действительно, адрес на отшибе, самые зады города. Это даже не улица, а несколько разрозненных строений на краю неглубокого оврага с белыми известняковыми склонами. Отсюда и название – Белая Балка. Хорошо спрятался поганец Хороводов. Если бы не сетевая уловка Быкиной со свиданием, никто не догадался бы его тут искать.
А вон и герр Хороводов собственной персоной. Любитель крупных женщин и экзотической любви маячит на въезде – рослый, нескладный, худой мужчина лет тридцати пяти. Бывший коммерсант, бывший брокер, бывший инженер, а ныне – злостный неплательщик по кредитам. В чёрных джинсах и светлой рубахе. Принарядился, похотливый бобёр, в ожидании сексуальной провинциалочки Светы Нолиной!
В последний миг у пристава Быкиной мелькает опасение: вдруг Хороводов будет не один? Вдруг в доме караулит стая друзей, желающих отведать тела доверчивой Светы Нолиной? Он что-то писал про нетрадиционный секс. Не входит ли сюда групповуха?
Но Быкина успокаивается – это нереально. Нет у Хороводова друзей! Давно нет. Он затравленный, офлажкованный волк, объявленный в розыск, убегающий от кредитов. С такими людьми никто не дружит, от них одни головняки. Интуиция тоже подсказывает ей, что в доме нет ни души. А она Светлану Арнольдовну никогда не подводила.
На худощавом лице Алексея Хороводова играет выжидающая улыбка. Он видит грудастую белогривую женщину в зеленоватой «Приоре», приветливо машет рукой, но мундир пока не разглядел.
Теперь ты его разглядишь! Нажав на тормоза, грузная Светлана Быкина одёргивает юбку на ляжках, напяливает форменную пилотку и выкатывается из машины, словно полная тёмно-синяя луна.
- Добрый день! Хороводов Алексей Николаевич? А я Быкина Светлана Арнольдовна, служба судебных приставов. Пройдёмте в помещение?
***
Явление суровой бабы-пристава вместо сдобной Светочки Нолиной получилось эффектным. Хороводов смешан, растерян, испуган. Рефлекторно озирается, вычисляя, как бы смыться, но Быкина пресекает бунт на корню.
- Алексей Николаевич, мы цивилизованные люди. Не будете же вы прыгать от меня в овраг? Имейте совесть, у меня каблуки и лишний вес! Чай не дети. Идёмте в дом. Кстати, чья это недвижимость? На вас записана?
- Н-нет… знакомого одного, - потухший Хороводов плетётся рядом с неповоротливой блондинкой в тёмно-синей форме и на лице его – разрушенные мечты о фееричном сексе с провинциальной красавицей.
- Разберёмся. Пробьём, что тут можно арестовать в счёт долга. Не валяйте дурака, показывайте сами. Я при исполнении, вот удостоверение. Сейчас подъедут ещё люди.
- А на фотках талия у вас была тоньше, - с детской мстительностью говорит Хороводов. – И задница стройнее.
Как ни выбит он из колеи, но по-мужски исподтишка изучает свою лакомую лже-пассию. Крутой бюст Быкиной, до треска обтянутый кителем, щекочущий запах чёрной смородины, белопенные локоны, тяжёлый аппетитный зад с проступающей сквозь сукно извилиной трусиков.
С губами Светлана не обманула: они у неё и в жизни пухлые, вязкие, густые, словно мёд. Спелые колени до скрипа облиты оливковой лайкрой колготок, упругие икры напоминают пончики. Даже при исполнении должностных обязанностей пристав Светлана остаётся сочной и мясистой бальзаковской милфой.
Толстая врушка в погонах. Близок локоть да не укусишь! Хороводов тягостно вздыхает, а что ему ещё остаётся?
Домик под синей крышей оказывается полутораэтажным. Вверху – две комнаты, ванная и кухня, в цоколе оборудован полуподвал. Заметив в комнате накрытый стол на двоих и пару бутылок шампанского, Быкина испытывает лёгкий укол жалости к глупому Хороводову.
Он действительно ждал в гости обычную женщину Свету Нолину, обставлял свидание по всем канонам романтики. Какие-то закуски, конфеты, персики, ананасы…
«На ананасы, значит, деньги есть! – суровеет Быкина, снова становясь судебным приставом. – А долги, значит, выплачивать не надо?»
Обстановка в доме не больно роскошная. Диван, кровать, телевизор, колонки. Кое-какое барахло описать можно, однако много за него не выручишь.
Полуподвал гораздо любопытнее. Он стильно обшит тёмной вагонкой, звукоизолирован, свет пробивается только в узкие оконца под потолком. На оконцах глухие чёрные шторы. Сейчас они отдёрнуты, поэтому, едва спустившись, Быкина видит всю обстановку как на ладони.
Дорого-богато! Здесь стоит великолепная постель с металлическими ажурными спинками. Вдоль стен громоздятся непонятные сверкающие механизмы. Колёсики, тросики, шкивы, стальные швеллеры. С потолка свисают цепи. На специальном стенде развешаны кандалы, плётки, зажимы и совсем уж загадочные прибамбасы. Запах дублёной кожи, металла и пластика забивает обоняние, как будто Светлана Арнольдовна вошла в галантерейно-мебельный салон.
Профессионалка Быкина понимает, что вся эта садомазохистская музыка тянет на солидную сумму. Одного цветмета наберётся на сотню тысяч!
- Ай-яй-яй, плохой мальчик! – она оборачивается к Хороводову. – Чего-чего, а этого не ожидала! Порнофильмы снимаешь, что ли? И в этот вертеп ты хотел затащить несчастную Светулю Нолину?
- Это не моё… - снова бубнит поникший Хороводов. – Хата моего знакомого. И барахло – тоже его.
- А мне кажется, весь этот хлам поедет в наше хранилище! – торжествует Быкина, снимая адские приспособления на телефон. – И будет реализован на торгах согласно букве закона! Боже, сколько тут ремней, шестерёнок, железа! Может, секс-шоп какой-нибудь купит, ха-ха-ха!
- Да оно неисправное всё! – заикаясь, выкрикивает должник Хороводов. – Всё уже непригодное! Можете сами посмотреть! С виду блестит, а внутри сплошная труха.
Он тычет пальцем внутрь какого-то устройства, приглашая оценить, насколько там всё плохо. Пригнувшись, Светлана Арнольдовна машинально суёт белокудрую голову в указанное отверстие.
- Комиссия проверит! – говорит она, пытаясь что-нибудь рассмотреть, кроме темноты и пыли. – В крайнем случае продадим на металло…
Не надо было совать голову в эту странную штуку! Пристав Быкина понимает свою ошибку слишком поздно. Понимает лишь тогда, когда сверху что-то лязгает, на шею ей падает тяжёлая деревянная плита и закусывает женщине голову, словно древняя гильотина.
Дёрнувшись, Светлана чувствует, что назад хода нет. Горло намертво застряло в деревянном капкане. Пыточный станок прикручен к полу огромными болтами и сдвинуть его невозможно даже такой сильной даме, как Быкина.
- Эй, Хороводов! – обезглавленная женщина тщетно стучит кулаками по механизму, отплёвываясь от пыли. – Выпусти мою башку! Подними эту штуку обратно, что за ерунда?
- Свидание всё-таки состоится, - говорит где-то сзади Хороводов.
Сыплющая проклятьями Быкина чувствует, как ей заламывают за спину руки и надевают наручники. А потом чувствует резкий тёплый укол в правую ляжку сквозь колготки – и спустя минуту улетает из мрачной подвальной комнаты куда-то в мохнатую черноту…
***
«Хороводов! Тварь! Фашист! Что ты со мной сделал?»
Очнувшаяся Светлана Арнольдовна Быкина сидит на богатой широкой кровати в неподвижной позе. Руки сведены перед грудью, ноги – вместе. На шее застёгнут чёрный металлический ошейник, к нему прицеплена труба. На середине и на дальнем конце трубы – кандалы-кольца. Руки Светланы заключены в средние зажимы, лодыжки закованы в дальние. На всех кольцах стальные замки.
Нанизанная на эту трубу шеей, руками и ногами, пристав Быкина не может ни разогнуться, ни повернуться. Во рту у неё кляп. Она тихо покачивается, гремя стальными фрагментами оков и воет от непроходящего бессилия, от злобы на себя, на всю лопнувшую затею со свиданием.
«Ты кретин, Хороводов! Это же уголовная статья! Покушение на судебного пристава. Незаконное лишение свободы!»
Надо же было так глупо вляпаться! Светлана служит в приставах одиннадцать лет, переловила десятки должников, вступала с ними в рукопашную, за шкирку вытаскивала из подполья… но сегодня облажалась, как наивная первоклассница. Зачем-то сунула башку в неизвестное устройство, да ещё на глазах у должника. Чем ты думала, Светлана Арнольдовна?
Подмышками хлюпает, розовые трусики врезаются в зад. Оливковые гладкие колготки Светланы раскалены, как сковорода, и промокли, как бумажный кулёк в полосе прибоя. Они хрустят и шелестят на сгибах ног, рот женщины наполняется бессильной слюной.
«Сука ты, Хороводов! – мысленно стонет толстая блондинка в пыточной амуниции. – Тебя посадят! Тебя уничтожат! Я тебя лично за яйца вздёрну!»
Хороводова в подвале нет, по крайней мере из согнутой позы пленница его не видит. Но в застенке наверняка установлены скрытые камеры. Возможно, Алексей Николаевич спокойно лежит в ванне наверху, любуется полуголой беспомощной Быкиной на экране, попивает шампанское и мастурбирует.
Хочется утереть пот с лица, но руки зафиксированы на уровне груди слишком далеко. Разъярённая Светлана впустую сгибает и разгибает пальчики, вытягивает шею вперёд, пытаясь выгадать хотя бы дюйм, однако стальные цепи прочно приварены к трубе. В этом строгом фиксаторе пленница не может почти ничего, кроме как дышать, моргать и мучиться от дикого зуда в плавках и колготках. Безропотно слушать, как текут капли по спине, как ноют соски, как её женские лепестки в трусиках сворачиваются в трубочку от неимоверной тесноты и желания.
Пока Светлана лежала в отключке, Хороводов снял с неё китель, юбку и ботинки, будто в насмешку оставив Быкиной голубую рубашку с погонами пристава, галстук, бюстгальтер, трусики и оливковые колготки. Судя по всему, он даже не изнасиловал её, лишь сковал по рукам и ногам, отнял возможность бежать и сопротивляться.
Чего он ждёт? Наверное, ему неинтересно трахать бабу в беспамятстве. Герр Хороводов предпочитает бодрствующих, связанных, злых и выдохшихся женщин?
Несмотря на скудость наряда, неподвижной арестантке жарко и душно. Когда она вздрагивает от бегущего пота, груди гулко качаются двумя огромными гирями. Боже, как свербит в гениталиях! Женщина пытается коснуться грудями трубы, но ошейник мешает дёргать плечами. Сидеть надоело, хочется лечь, но если невольница завалится набок, то не сможет подняться обратно. Сейчас Светлана хотя бы способна видеть подвал вокруг себя и шоркать по постели ягодицами, если тесные трусики вопьются в мокрое тело глубже, чем нужно. Лёжа на боку почесать попку не удастся.
Сидя в луже собственной росы, пленница тщетно скребёт наручники яркими ноготками, но понимает, что голыми руками кандалы не расстегнуть. Запястья и щиколотки Светланы Арнольдовны заключены в стальные кольца с замками, которые отпираются ключом. Ключа у неё нет. Выхода тоже нет. Единственное занятие – греметь оковами, тупо смотреть на пыточные приспособления, развешанные по стенам, и ждать, ждать, ждать… чего?
А неизвестно чего.
С личной жизнью у спелой Светланы Арнольдовны неважно. Ей тридцать три года, есть сын. С мужем в разводе. Существует приходящий любовник Костя, но он у Быкиной гость редкий, а нового искать некогда и неохота. Нормальным сексом Светлана занимается не чаще одного-двух раз в месяц, в остальное время – дом, работа, должники да отчёты. Разве что в ванне себя иногда приласкаешь, но «ручной труд» слабая замена качественному половому соитию.
И теперь, томясь в плену и вынужденном безделье, скованная женщина поневоле чувствует, как в ней просыпаются самые низменные инстинкты. Они всё громче заявляют о себе, пронизывают её до кончиков волос и мочек ушей, щекоча изнутри соски, буйствуя в животе, заставляя клитор раздуваться так, что тот едва не протыкает колготки. Но сделать ничего нельзя. Белокурые волосы лезут Быкиной в глаза, руки сцеплены наручниками, лодыжки защемлены ножными кандалами.
Клокоча от ярости, обиды и интимного голода, женщина скулит в нос. Она устала от неестественной позы, от кляпа и кандалов… но страшнее всего её сейчас терзают сексуальное возбуждение и колготки.
Капроновые колготки и тесные шёлковые трусики, словно действуя заодно, доставляют Светлане самые жёсткие мучения. Приятно натянуть их утром, пока они свежие, лёгкие и невесомые. Колготки нежно и туго обнимают ноги, подтягивают попку и облегают пах. Сладко похрустывают и блестят, словно сделаны из затемнённого стекла.
К обеду колготки перестают быть свежими, они будто уменьшаются в размере, сильнее давят на эрогенные зоны. Бёдра устают от постоянной стянутости, но ощущение усталости тоже доставляет удовольствие. А главное – Светлана знает, что нужно немного потерпеть. Через несколько часов она вернётся домой, высвободится из капрона, бросит колготки в стиральную машину и испытает невероятное облегчение.
Но вечер наступил, а облегчения нет, потому что в глухом доме на Белой Балке должник Хороводов обманом усыпил Светлану Арнольдовну, раздел, скрутил и бросил с кляпом во рту! За день тучная Быкина и без того пропотела, измучилась от стильного белья и неугомонного зуда в паху. Подлые оливковые колготки чувствуют, что их хозяйка беспомощна. Они становятся всё туже, жарче и нестерпимее.
В изнеможении женщина скрипит мокрым капроновым задом, блестя коленками и расставленными ляжками. Между ног всё слиплось и задохнулось. Трусы и колготки так натирают лоно, что оттуда беспрестанно выделяется предательский женский сок. Рыча от безысходности, Светлана Арнольдовна ёрзает так и сяк, с отвращением слушая хлюпанье в трусиках и свой животный пряный запах.
Сейчас она ненавидит свои колготки больше, чем наручники. И чем злее становится пленница, тем безжалостнее капроновая ластовица жмёт её в своих объятиях. Ляжки стонут от сырости и тесноты, ягодицы почти онемели, промежность утопает в интимных выделениях, но Светлана лишена возможности хотя бы прикоснуться к ноющему, распаренном лону.
Бесконечное сидение в колготках и железе приводит пухлую пленницу в исступление. Оковы тисками сдавливают запястья и лодыжки, трусы увлажняются всё обильнее и только колготкам всё равно. Они продолжают блестеть, скрипеть и переливаться, крепко стягивая свою взмыленную хозяйку…
***
…Наверное, под остаточным действием укола Светлана снова отключилась, впала в забытье, потому что пропустила момент, когда её положение изменилось.
Придя в себя, Светлана понимает, что противная железная штанга с кандалами исчезла. Женщина лежит в той же царской постели, но уже на спине, с растянутыми в стороны руками и ногами. Бёдра приподняты и раздвинуты. Лодыжки и запястья обхвачены наручниками. Пошевелиться и сменить позу невозможно.
Глаза женщины замотаны чёрной повязкой, во рту торчит плотный кляп, заклеенный сверху пластырем до самых ушей. Лишённая возможности двигаться, говорить и смотреть, Светлана способна только ощущать. Она ощущает онемение в теле, впивающиеся в руки наручники и сладко-кислый вкус кляпа во рту. Чувствует облегающие оливковые колготки (будь они прокляты совсем!) и врезавшийся в плечи и подмышки лифчик.
Мыча, пленница тычется языком в пластырь, облепивший губы и щёки. Соски Светланы вздуты от похоти, перенапряжённые женские гениталии рвутся сквозь трусики, чавкают и истекают виноградным бражным соком.
Отяжелевшее лоно рабыни разбухло от прилива крови и желания, и чем туже давят трусики, тем яростнее оно разбухает. Это одновременно приятно, больно и неудобно. Между ног Быкиной пропущен ремень, разрезающий пах точно посередине. Пока рабыня лежит спокойно, терпеть можно. Но стоит хоть чуточку пошевелить тазом – кожаная уздечка впивается глубже, сплющивает интимные части, месит промежность, вызывает раздражение, боль и постыдное удовольствие.
Мокрая насквозь, растянутая и беспомощная, перевозбуждённая Светлана лежит целую вечность. Но потом что-то происходит. Кто-то проводит ей между ног пальцем.
Всего одно скользящее прикосновение кончиком пальца – но организм пышнотелой озверевшей арестантки так напряжён, что реагирует бешено и обильно. Светлана воет от взрыва ощущений, её кожа, сосуды и нервные окончания отзываются на прикосновение целым потоком сексуальной горячей лавы, сердце стучит как отбойный молоток, а рот с кляпом пускает пузыри.
Ремень во влагалище отзывается на движение – впивается грубее и больнее. Быкина снова воет, а чужой палец скользит по колготкам у неё в паху. Колготки дымятся и кипят от ошпаривающей сырости. Светлана трясётся в наручниках, не замечая, что браслеты, ремни и трусы впились в плоть чуть не до костей. Плевать на боль, сексуальное безумие перевешивает всё! Пленница инстинктивно тянется лоном вслед за пальцем, она хочет, чтобы Хороводов гладил, давил, комкал и мял её между ног не переставая!
Но мужские пальцы то появляются, то исчезают. Без всякой системы – внезапно и с разными промежутками. Больше Светлане Арнольдовне не трогают ничего – ни волос, ни сосков, ни колен. Только слегка поглаживают перевозбуждённые половые губы, перехлёстнутые трусиками и ремнём. И от этой невинной и лёгкой пытки прикованная невольница готова проглотить собственный кляп, лопнуть и разорваться на части…
***
…Сколько времени прошло? Никто не скажет. Светлана дрожит с завязанными глазами, крепко прикрученная к кровати. Руки и ноги растянуты в стороны. Щиколотки, шея, колени, талия и руки пристёгнуты ремнями к перемычкам.
Бёдра Быкиной по-прежнему обливают тесные оливковые колготки, блестя в полумраке, без единой морщинки и складки. Упругий капрон настолько изощрённо сдавливает кожу, что иногда Светлане кажется, будто сквозь колготочную оболочку пущен лёгкий ток, а в каждой клеточке тела клубится едкий вязкий туман.
Челюсти арестантки обхвачены ремнями, в рот втиснут громоздкий эластичный кляп. Ремень вокруг шеи не позволяет приподнять голову, изредка слюна просачивается наружу и течёт из уголков распятого беспомощного рта, смешиваясь с помадой.
Мышцы зафиксированной Светланы ноют от полового желания, усталости, тугого белья и фиксирующих ремней. Спина и бёдра затекли от неподвижности. Единственное, что доступно судебному приставу Быкиной – шевелить пальчиками, дышать и сглатывать слюну. Пах болит от капроновой тесноты, женщина чувствует непроходящее возбуждение и зуд в интимном месте, но дотянуться до низа живота нельзя.
Из-за глухой повязки Светлана ничего не видит, поэтому чуть не подпрыгивает от неожиданности, когда кто-то начинает лизать ей обтянутую капроном пятку. Сначала левую, потом правую… это щекотно и в то же время приятно. Светлана пытается отдёрнуть ноги, но не может шевельнуться.
А теперь кто-то (Хороводов, конечно!) залез под неё и покусывает ей спину через деревянную раму. Это тоже щекотно, влажно и горячо. Распятая женщина дёргается сильнее. Её кусают за лопатки… за плоть на боках… между лопаток…
Ой, хватит, хватит! Блондинка Быкина ужом изгибается от стыда и возбуждения. Грызёт кляп, натирая себе руки и ноги ремнями. В промежности стало совсем невыносимо – «женский бутон» раздулся от вожделения, словно сочный ломтик переспевшего персика. Бутон распирает капрон, сердится на неудобство и усиленно выделяет свежие соки и смазку.
Мучитель добирается до сосков Светланы, прикусывает их зубами и интенсивно издевается над ними, не забывая гладить и щипать шею, бёдра, спину и живот пленницы. Он крутит, мучает, втягивает в рот женские соски, водит по ним языком, вжимает их внутрь и снова вытаскивает наружу.
Нет! Нет! Светлана захлёбывается слюной от щекотки и злости, но бессильна чем-либо помешать. Покорно трепещет на деревянной раме, воет в кляп и гадает, какое место ей станут целовать и мучить в следующую минуту?
«Кровопийца! Негодяй! Извращенец! – потная жалкая Светлана бьётся, растопыренная в путах и ремнях. – Если бы не наручники – я сама бы тебя давно трахнула! О-о-о, ну сделай что-нибудь ещё, Хороводов!»
Как ни прискорбно сознавать, в сети Хороводов не врал: он знает толк в сексуальных играх, умеет доставить партнёрше небывалые муки и удовольствие, даже если она этого не хочет.
В глубине души пленница умоляет, чтобы извращенец Хороводов погрузил лицо ей между растянутых ног. Там всё перезрело, переполнилось предвкушением, закаменело и приготовилось к тому, что предназначено природой.
Извиваясь на спине, Светлана надеется, что ласковый и жестокий насильник снова потрогает её ТАМ. Хотя бы потрогает! Ущипнёт, укусит, потрёт… Ну хоть немножко! Хотя бы пальчиком! Хоть кончиком языка! Мучитель мой Хороводов, будь человеком наконец! Женщина готова плакать от изматывающего желания, липкого капрона и крепких ремней.
В эти мгновения Светлана Арнольдовна обнулилась для всего света. Она больше не судебный пристав. Не служивый офицер, не охотница за неплательщиками, не домохозяйка и не любовница. Она – одна сплошная пульсирующая вагина, привязанная к кровати, которая безумно хочет лишь одного. Дайте, дайте, дайте! Наплевать, что будет потом. Пусть её убьют, разорвут, затопчут, пусть весь проклятый мир провалится в тартарары.
Пленница чувствует себя вошедшей в многоэтажный дом. Сверху на неё падают капли – на плечи, на волосы, на грудь. Где-то на верхнем этаже протекает кран, там зарождается великий потоп, но внизу это пока незаметно.
Светлана поднимается по лестнице, подняв лицо к небу. Капли падают всё чаще и обладают чудодейственным свойством: попав на женщину, каждая из них разжигает в ней невероятное желание. К третьему этажу на Светлану льются тонкие струйки. Светлана подставляет руки, ловит их ртом и размазывает по себе, но никак не утолит сосущую жажду души.
Пятый этаж. Потоки воды окрепли, они бегут по ступенькам, захлёстывая щиколотки, отвесно летят между лестничными маршами. Хохоча, Светлана купается в них, мечтая утонуть. Одежда прилипла к телу, всё перемешалось, невозможно разобрать, где волшебная вода, а где – её пот, слёзы и женские гормональные выделения. Идя навстречу упругим струям, Светлана впитывает их в себя, как губка. Она знает, что каждая капля приближает её к оргазму… но пока этих капель слишком мало, мало, мало!
Девятый этаж. Поток превратился в водопад. Он пытается сбить её с ног, кружит, захлёстывает шею. Упав, Светлана как полоумная ползёт по лестнице на коленях. Волшебная вода заливает спину, гениталии, ягодицы, рот и лицо. Изумительно. Сладко. Потрясающе… но недостаточно. Нужно продолжать путь к водяному изобилию. Карабкаться, ползти, стремиться ввысь.
Счастье где-то наверху. В самом небе, в том источнике, откуда хлещет этот поток. Светлана должна до него дойти, и нет на свете более важной цели. Только вперёд!
…нависая над прикованной распластанной жертвой, мужчина-палач в полуподвальной комнате наконец срывает с неё трусики с колготками и входит в Светлану до самого сердца – резко, больно, сокрушительно.
Ааааааааааа! Да!
Ещё! Ещё!
Больше и больше!
Больнее! Злее!
Мучь меня, рви меня!
Ты можешь! Вместе мы можем всё!
Это произошло.
Светлана достигла своего святого источника.
***
Спустя долгое время, где-то на другом краю земли.
- Ты редкая сволочь, Хороводов, - тихо говорит около машины Светлана Быкина. – Мразь, подонок и издеватель! Но… будем считать, для отдела судебных приставов я тебя не нашла.
- Завтра на этом же месте? – невозмутимый палач Хороводов кивает на домик с полуподвалом, где Светлана сегодня провела столько кошмарных и невероятных часов.
Грузная блондинка Быкина внезапно целует своего мучителя. Она пахнет мёдом, сырыми колготками, шампанским и многократно удовлетворённой женщиной.
- Да, Алёша, - говорит она просто. – Теперь ты от меня никуда не денешься. И я от тебя тоже.