Бомарше

- Он скучный и холодный, как хрустальный графин! - Дарси сделала широкий жест, ловя в воздухе ускользающие слова,
 - Все правильно! Но это же медитация для идиота! С таким же рвением и меньшей опасностью для жизни можно коллекционировать гвозди или жестяные банки! И благо, если ржавые или с погнутыми краями... Так нет! Обыкновенные гладкие жестяные банки...
Собеседница не возражала, не отвечала и не одергивала ее. Она внимательно слушала иногда, правда, нервно поводя хвостом. Последнее, скорее в силу привычки, потому что единственной собеседницей Дарси была ее  же любимая серая кошка.
- Так вот! – не унималась Дарси, - На прошлой неделе (ты видела) Он принес в дом мерзкую банку с тритоном. Да, да, именно: зеленая мутная жижа, в которой полощется это гадкое чудовище! Потом стеклянный шар с опилками внутри, которые вопреки разуму там размножаются. А вчера! Этот страшный портрет старикашки! Он буквально буравит меня своими злыми глазенками, как только я переступаю порог его кабинета...
-  От этого можно сойти с ума! – эмоциональным речитативом продолжала Дарси,
- Ты не замечала, у него в последнее время, пустые глаза! Там ничего нет! Совсем ничего! Только он! Он. Его кресло. Его стол с кучей всевозможного хлама... Его
рептилии...
- Это дико! Меня вытесняют из жизни его рептилии, - поймав мысль, которая многое объясняла, Дарси неожиданно замолчала.
Клотильда - так звали кошку – свернувшись калачиком, лежала на
кухонном диванчике и внимательно слушала. Дождавшись паузы, она встала, потянулась и принялась аккуратно вылизывать переднюю лапку. Кошка считала, что разговор окончен.
- Ну ладно! Если ты думаешь, что это не существенно, хорошо! – сердито
сказала Дарси.  Она обиженно отвернулась от кошки и принялась греметь грязными тарелками, коих в кухонной раковине скопилось изрядное количество.
Однако сделать ей это не удалось. Дарси открыла воду, но тут же оставила эту затею и помчалась в соседнюю комнату, где настойчиво зазвонил телефон. Из соседней комнаты до Клотильды доносились обрывки телефонного разговора.
- Нужно ли так суетиться? - думала Клотильда, наблюдая за беготней
хозяйки, которая периодически мелькала в дверном проеме,
- Куда приятнее лежать на диване и ни о чем не думать, - продолжала удивляться кошка.
 Но вскоре и сама Клотильда вскочила, выгнула спину и громко замяукала, потому что из раковины на пол начал низвергаться поток воды.
Клотильда мяукала до тех пор, пока в дверях не появилась запыхавшаяся хозяйка.
Схватив тряпку, Дарси принялась ликвидировать потоп, который быстро
набирал силу на черно-белом кафельном домино кухни. Покончив с этим, Дарси неожиданно для себя разрыдалась, отшвырнула тряпку, и снова заговорила с Клод.
- Так больше продолжаться не может!
За спиной она чувствовала пустоту стен и почти живой взгляд злобного
старикашки, портрет которого ее супруг приобрел на каком-то аукционе. Она слышала плеск зеленой воды и шорох плодящихся опилок. Ей было невыносимо и одиноко. Ей казалось, что жизнь, постепенно обрастая карстовыми отложениями мистики, в конечном итоге заточит ее душу в этом саркофаге плодящихся, как  опилки, пугающих вещей...
- Так больше продолжаться не может! – раз за разом повторяла себе
Дарси,
- Я должна уехать, я должна развеяться...
Скрывшись в соседней комнате, она принялась грохотать
ящиками, и через некоторое время опять появилась на кухне, таща за собой
сумку, из разверзшейся пасти которой, торчали книги, видеокассеты и
скомканные рубашки.
Установив, прямо посередине, это сооружение, Дарси упала в кресло и задумалась. Она вспоминала себя еще до этого безумного замужества, которому уже скоро год. Своих друзей. Веселые и совершенно необязательные разговоры,  когда смысл находится где-то между строк, просто в радости общения. Когда впереди маячит нечто незнакомое, но заведомо хорошее. Когда... Дарси отрешенно думала о прошлом, пытаясь отыскать в нем утраченные возможности для своих маленьких надежд, и эти мысли, постепенно отдаляясь от реальности, принимали все более иллюзорный и фантастический вид, пока плавно не перешли в сновидение.
______________

Она спала, и ей снился сон, в котором она – Дарси - смотрела на себя –
Дарси -, спящую в кресле напротив. Это было неожиданно и интересно. Перед глазами она увидела пушистые лапки. Встав и потянувшись, по необычности этого движения она поняла, что она спит и видит сон, в котором она – Клотильда.
Почему-то не было страшно, хотя напоминало все тех же тритонов. Но Дарси прогнала от себя эту неприятную мысль и, почувствовав невероятную легкость, вскочила на подоконник.
- Неплохо, - сказала Дарси, она же – Клотильда, и сделала длинный
затяжной прыжок на соседнюю крышу. Это было настолько легко и приятно, что  она неожиданно рассмеялась:
- Ухожу! – еще раз сказала она сама себе, и что-то грубое без слов
адресовала рептилиям и тому, кого они собой заслонили:
- Возможно, я еще вернусь, но мне надо хорошенько обо всем подумать...
– и, напевая песенку, Дарси скрылась за стеной ближайшего мезонина.
_______________________

Пьер Бомарше - так называли большого полосатого кота обитатели Малой
Бронной - вел весьма замкнутый образ жизни. Он жил в большой квартире,
заставленной устрашающим количеством мебели и покрытой ровным слоемпыли, которая если и теряла где-нибудь свою монолитность, то только в местах его спонтанной миграции. С соседями почти не знался, сведя редкие контакты на лестнице к дежурным фразам, состоящим из набора необязательных реверансов. Почитал себя особой отличительно образованной (не без оснований) и даже успел приобрести звание «полиглот», в звучании которого обитателям лестничной диаспоры слышался не столько интеллектуальный подтекст, сколько некая общая глобальная гастрономическая направленность, правда, слегка отдающая каббалой и прочей запредельщиной.
И вот как-то погожим весенним вечером, которые Петр Петрович в
принципе не любил, потому что смятение, некогда исторгнутое из его души, в подобные вечера пыталось вторгнуться обратно (в виде всяческих неясных устремлений), покой Петра Петровича был неожиданно нарушен мотивчиком
популярной мелодии, которая доносилась до его распахнутого окна с соседнего карниза.
Обладательница высокого сопрано, (она же исполнительница куплетов),
быстро продвигалась в сторону его холостяцкого жилища, нарушая тем самым хрупкое равновесие скверного вечера со стоическими усилиями Петра Петровича дотянуть до умиротворяющего осеннего ненастья.
Остановясь прямо напротив его распахнутого окна, молодая серая
представительница слабой половины кошачества неожиданно прервала свое пение и довольно внятно произнесла:
- Неоклассицизм. Время постройки восходит к середине 18-го века. Судя
по общему рисунку ансамбля, автором его может быть Баженов... – проговорила она, обращаясь к несуществующей аудитории. Это было разыграно настолько убедительно, что Петр Петрович с максимальной скоростью дозволительной для того чтобы не показаться слишком поспешным в глазах стороннего наблюдателя, метнулся к окну и выглянул на улицу в поисках слушателей, с тем чтобы напомнить им о неприкосновенности Его(!) частной жизни и жилища. Но никого не
обнаружив, недоуменно он поднял глаза на нарушительницу спокойствия и
довольно зло произнес:
- Растрелли.
- Да, действительно. Как я могла ошибиться? - ничуть не смущаясь,
произнесла серая леди. - Вам неимоверно повезло, вы имеете возможность жить в таком доме... Меня всегда интересовала история, запечатленная в камне. Эти дома, их судьбы... Они куда интереснее судеб тех, кто их заселяет!
- Позвольте с вами не согласиться, - произнес Петр Петрович. Он уже
справился с приступом раздражения, которое вызвало это непрошеное
вторжение, и теперь ситуация начала его забавлять:
- Думаю, я мог бы убедить вас в обратном, - произнес он,
- Входите и...Позвольте представиться - Петр Петрович, или Пьер Бомарше.
Гостья, легко преодолев значительное расстояние от карниза до
распахнутого окна, соскочила на подоконник.
- Вообще-то я путешествую инкогнито, - промолвила она, - И всегда в
подобных случаях выбираю себе новые имена. Например, - она ненадолго
задумалась, - например, сегодня меня будут звать Клотильда!
- Имя более подходящее для старинного буфета, - подумал Петр
Петрович, но вслух ничего не произнес. «И что меня заставляет совершать все эти глупости?» - последний вопрос Петр Петрович, адресовал самому себе и счел за лучшее никак на него не отвечать.
Тем временем гостья медленно обходила комнату, и от ее внимательных
глаз не утаилась ни одна мелочь. Она недолго постояла возле книжного шкафа, бегло изучая корешки старинных книг, более половины которых относилось к другой языковой группе... (Санскрит - на скорую руку подытожила их новоявленная Клотильда, первым пришедшим на ум определением...) Некоторое время у нее ушло на изучение запылившихся окаменелостей, коими в изобилии были уставлены все мыслимые уступы и ниши. Наконец ее взгляд примерз к
старинному портрету, на котором был изображен сухонький желчный старик, одетый в длинный ниспадающий балахон, складки которого терялись в полумраке едва различимого интерьера.
- Какое он имеет к вам отношение? Это ваш родственник? - недоуменно
спросила она.
- Ну что вы! - Пьер Бомарше поежился. Не приведи Господи иметь
родственником Великого инквизитора. Так... достался мне вместе с этой
комнатой. Надо сказать, я его практически не замечаю. Воспринимаю как одну из деталей обстановки...
Это замечание несколько успокоило Дарси, но какой-то неприятный
мельчайший осадок от взгляда Великого инквизитора опустился на самое дно ее души.
- Вы не возражаете, если я сяду так, чтобы его не видеть? – спросила она
и, не дожидаясь ответа, прыгнула в единственное свободное кресло. Затем, не тратя времени на лишние умозаключения, Дарси сразу перешла в наступление:
- Вы занимаетесь научной деятельностью? – изысканным кивком головы
она указала на книжные полки.
- Не знаю, что вам ответить... – улыбнулся Петр Петрович, подбирая нужные слова, чтобы, намекнув о многом, не сказать ни о чем, - Скорее я, - тут он замялся, - Скорее я... – практикующий чудотворец.
- Что?!
Дарси почувствовала себя человеком, которому только что торжественно
вручили змею.
- Не обращайте внимания... – поспешил успокоить ее Бомарше. От него не
скрылась настороженность собеседницы, - ...люблю импровизировать.
Воспринимайте меня таким, каким я буду удобен для восприятия: Ученым,
клоуном, путешественником... И, смею вас уверить - вы не разу не ошибетесь!
Дарси хмыкнула и произнесла:
- В таком случае я – кошка, которая не далее как сегодня еще была
человеком, а потом сбежала из дома.
- Мало того, которая сейчас спит в кухне на своем диване, - внес
дополнение Бомарше.
Дарси сдержано рассмеялась. Ситуация развивалась стремительно и совсем в рамках не того сценария, который ей представлялся логичным.
- Продолжайте! Хотя, нет! Вначале ответьте мне на один вопрос:
- Почему Вас зовут Бомарше? Почему не адмирал Нельсон, например?
- На который из вопросов я должен ответить? – переспросил Петр
Петрович и, выждав некоторое время, сказал:
- Знал я одного адмирала Нельсона, - он был трактирщиком и варил
самый лучший кофе на нашей улице... И леди Гамильтон - она работала
маклером в одной известной фирме... Они так никогда и не
встретились...
- Наши дороги в этом мире безнадежно запутаны, и не всегда к нам на остановке подходит именно наш троллейбус.
- Троллейбус? Но ведь можно в него не садиться. Зачем садиться в чужой
троллейбус? – Дарси удивила эта нелогичная аллегория.
- К сожалению... К сожалению... – произнес Петр Петрович, и, не закончив,
предложил:
- Расскажите что-нибудь о себе. Например, то, что бы вам хотелось
рассказать о себе первому встречному. Ну если бы вдруг, возникло такое
желание: рассказать что-нибудь о себе... первому встречному.
- Представляете, - Дарси, неожиданно понравилась эта затея, и она
решила выкинуть что-нибудь непредсказуемое в духе собеседника:
- Тундра, собаки, температура минус тридцать. Мы мчимся на нартах за
стадом диких оленей. И выстрелы, разрывающие тишину полярной ночи...
Бесконечная степь...
- Тундра.
- Что?
- Вы хотели сказать тундра, - терпеливо поправил Бомарше.
- Ну, да! Тундра.
Дарси взглянула на собеседника но, вместо ожидаемого восторга прочла
в глазах Петра Петровича крайнюю степень вежливого и рассеянного
невнимания. Она несколько опешила:
- Но, я вижу, вас это нисколько не интересует...
Ей захотелось состроить обиженную физиономию, но, вспомнив, что
кошкам сложно изобразить обиду, передумала и переменив позу вонзила в
собеседника неподвижный выжидательный взгляд.
- Отчего же, - промолвил Петр Петрович. - Весьма мило из уст красивой
особы, выслушивать безумные пиратские истории. Запах пороха (особенно если вы его никогда ни нюхали) весьма будоражат кровь... Позвольте! - он потянул за рукав пальто, на который Дарси неосмотрительно приземлилась, прыгнув в кресло.
Рукав пальто медленно скользил к хозяину, сгоняя ее с места.
- Хам!
- Я не ослышался?
- Нет! - Дарси покинула вся ее восторженная манерность. Проглотив обиду
она вдруг почувствовала что все слишком нарочито и неоправданно... И, вообще, кто он такой? Да как он смеет?! – ей захотелось что-нибудь разбить, наговорить гадостей и скрыться, унося с собой свое негодование.
- Не обижайтесь... – тотчас пошел на попятную Петр Петрович, - но пока
вы рассказывали, меня не покидала мысль: от которого из своих
многочисленных поклонников Вы слышали этот сибирский опус?
- Не обращайте внимания... Люблю импровизировать! – довольно едко
процитировала она предыдущую реплику.
То что за этим последовало, опять застало ее врасплох: Бомарше
неожиданно резко обернулся и превратился в довольно импозантного человека.
Его облик был почти неуловим, он как бы мерцал в воздухе. Дарси посмотрела на свою кошачью шубу, и ей стало обидно.
- Зачем я все это затеяла? – в ней зарождалось запоздалое сожаление.
Но это состояние длилось недолго. Бомарше улыбался, и Дарси
превращалась в такой мерцающий фантом, снова принимая свой человеческий облик.
Тем временем, Бомарше достал из буфета два старинных бокала и, не
дожидаясь согласия, уронил в них несколько капель тягучего напитка. В бокалах тотчас запрыгали янтарные искорки и их отблеск, казалось, заиграл на всех предметах, наполняя собою комнату.
- Представьте, иногда в вашу жизнь, довольно устоявшуюся в своей
ежедневной обыденности, врывается прямо с улицы какая-то внезапная
непредусмотренная собеседница. Начиная с порога, она засыпает вас
рассказами из детских популярных книжек или женских любовных романов.
Потом шутя, смахивает на пол плоды ваших тридцатидневных поисков – тут
Бомарше посмотрел на нечто, находящееся за креслом, наличие которого Дарси даже не заметила, - потом она располагается в вашем кресле, - продолжал Бомарше, - и соглашается выслушать того(!), кого, ради своего же спокойствия не стоило бы не только слушать, но и... – тут Петр Петрович решил выдержать актерскую паузу, которую ему выдержать не дали:
- Продолжайте!
- Приходит в голову мысль, что возможно все к лучшему! – Бомарше
сделал в разговоре неожиданный галс:
- Возможно, она не случайно ворвалась в вашу жизнь, спутав все карты в
колоде старого шулера. Приходит мысль, что за этим может таиться нечто
большее. Ведь она в силу своей молодости и неопытности даже не может
ответить на вопрос: «Почему(!) она это сделала?».
- Она - это я. Будьте любезны, обращаться ко мне на «ты»! Третье лицо
здесь неуместно, - довольно жестко и невпопад парировала Дарси.
- Так же, как и сочетание слов «Будьте любезны» с предложением
обращаться на «ты», - сказал Петр Петрович.
В глазах Дарси читались и внимание, и недоумение. За занавесью столь
необычного знакомства ей почудилось нечто большее, чем то(!), на что она не то что бы рассчитывала, а что заведомо было рассчитано в стратегии проверенных и уже не единожды опробованных шагов.
Несколько помедлив она взяла в руки бокал, к которому вначале решила
не прикасаться, и янтарные искорки казалось заиграли в ее глазах.
- Знаете, - она вдруг перешла на более шелестящие интонации, - у вас
здесь очень красиво и интересно, но почему-то хочется отсюда уйти... - она
обвела теперь уже мало узнаваемую комнату неторопливым взглядом. - Похоже, что вы никого никогда  не любили. Или вы никогда не знали этого чувства, или просто не помните его. Это так удивительно... - продолжила она, немного помолчав. – Мне вас жаль...
И уже засыпая, Дарси почувствовала, что ей становится невыносимо
одиноко в этой глупой комнате, рядом с этим нелепым собеседником, который не в состоянии что-либо понять и только провоцирует ее на совершенно ненужные игры. И, что, несмотря на всю его неординарность, он... – далее Дарси не успела додумать, потому что на нее накатывало сновидение: убаюкивая, унося с собой, приглашая к путешествию...
- Отдыхайте, - произнес Петр Петрович, - В этом доме вам ничего не
угрожает. Завтра вы проснетесь и обо всем забудете... - последние слова она слышала уже сквозь густую пелену сна, который как туман, обволакивал все ее озябшее существо.
____________________

Она спала, и ей снился сон, в котором громадные серые коты, рассекая
лапами волны спокойного океана, плыли в направлении невидимой цели. Их длинный фронт, начинавшийся где-то на берегу, тянулся в тусклую даль
бесконечной колонной. И мощное сопение плывущих диссонировало с
воцарившейся в мире тишиной. Над головами серого воинства реяли сумеречные стяги, с двумя диагональными полосами. Одновременно в воздухе начали появляться и тут же тонуть аккорды угрюмой маршевой песни, слова которой разобрать было невозможно.
Клотильда долго смотрела на этот безумный марш. Она находилась
рядом и одновременно вне пределов досягаемости, на каком-то странном,
лишенном растительности острове, таком же молчаливом и неприветливом, как и весь этот серый пейзаж. На «острове – отраве» - пришел ей в голову не совсем уместный каламбур. Она захотела переложить его на какой-нибудь популярный мотивчик, но спохватилась, понимая, что от нее все время ускользает что-то очень важное.
Цель противостояния, которое она наблюдала, была ей непонятна или
недоступна в силу причин, лежащих за гранью ее понимания. На некоторое время Клод даже онемела, потому что мысль противилась приближаться к горизонту, за которым (и она это знала) стоит нечто большое и ужасное - «Понимание».
Понимание, от которого потом некуда будет деться. Которое войдет в
жизнь, как ртуть, и убьет в ней все живое. Она знала, что эти серые полчища видели то, что находится за этой гранью. И теперь для них не существует цели.
Они идут туда, куда направляет их эта холодная сила... Они бессмертны... но они же и не имеют жизни. Они - коллективное тело того, что лежит за этой чертой...
- Зачем?! - этот крик, почти разорвавший ее существо, остался внутри.
- Но - вы - же - без - ум - ны.... Вы! Безумны! - по слогам произнесла
Клотильда.
Ее слова бледнели, как узоры калейдоскопа, постепенно теряющего
стеклышки. Клод понимала, что ни она, ни вся ее жизнь не имеют в этом
военном спектакле никакого значения. Она понимала, что в рядах серого
воинства находится ее новый случайный знакомый Пьер Бомарше, а в стане тех,
других, которых она еще не видела, находится все то, что ей когда-либо
нравилось, все то, что она когда-либо любила...
Потом была тишина. Всепоглощающая тишина перед неизвестным. Клод
понимала, что, когда ряды наступающих сойдутся, произойдет нечто. Иногда оно виделось как вспышка, иногда как молчаливое исчезновение одного в другом. И мир прекратится. Перестанет быть.
Останутся только такие же, как она странные личности, затерянные на бесконечных пустынных островах.
- Но я не хочу быть Робинзоном! Я не желаю быть Робинзоном! Вы!
Безумные особи! Остановите наконец свое движение! – возмущенно говорила она кому-то...
- Замолчи и смотри на конец мира, - говорил некто. И молчал тот, кто
должен был ему возражать.
- Это же - безумие! - повторяла Клод и, неожиданно начала смеяться:
- Эта пьеса нелогична! - сказала она, - Это глупо! Театр военных
действий?! Кто это придумал? Я не желаю на это смотреть!
Вспомнив о театре, она внезапно подумала об обязательном в таких
случаях телепатическом помидоре, который всегда мысленно посылала на сцену вместе с рецензией.
Но помидора в руках не оказалось, а оказался большой ароматный пупырчатый апельсин, которым Клотильда не долго думая и даже не
сильно досадуя, тотчас запустила в удаляющиеся колонны. Войдя в вводу,
апельсин сделал какой-то умопомрачительный тихий «плюх!» и скрылся в
набежавшей волне. Но это простое действие возымело неожиданный резонанс.
Пропали и серый океан, и угрюмые полчища. Она осталась одна на
оранжевом, залитом солнцем острове, вокруг которого рассыпался мираж на маленькие цветные стеклышки, выбрасывая в теплое тропическое небо
калейдоскоп улыбок.
Из-за горизонта приближалась ухмыляющаяся в неподдельной радости
физиономия ее нового знакомого Пьера Бомарше:
- Видимо это и должно было произойти, моя дорогая! Вы прекрасно все
поняли. И... извините мне мою маленькую некорректность... До встречи... -
говорил он, кивая головой.
- Мы больше никогда с вами не увидимся... - противоречил он сам себе.
- Будь что будет! - решила Клотильда и ушла в еще более глубокий сон.
_________________________

Дарси проснулась оттого, что настойчиво звонили в дверь. Некоторое
время, еще ничего не понимая, она продолжала сидеть в кресле, а потом пошла открывать.
- Привет, дорогая. Я по рассеянности оставил ключ дома, - произнес
вошедший. Он ловко скинул пальто и уже было собирался пройти в комнату, когда сквозь открытую дверь кухни увидел сумку с вещами. В воздухе повисла пауза, во время которой Дарси пыталась окончательно проснуться, а супруг принялся рассматривать ее зло и насмешливо.
- Разреши поинтересоваться: куда это ты собралась? – наконец произнес
он.
- Не знаю, - ответила Дарси, - В последнее время со мной происходят
какие-то ужасные вещи. Только что я спала и видела странный и страшный сон...про полосатого кота, которого зовут Пьер Бомарше.
И, нимало не заботясь о логичности перехода, добавила:
- Мне необходимо уехать на некоторое время. Сменить обстановку...
- Мелкий приступ истерии на фоне тотального безделья?
- Мне действительно надо уехать, - не обращая внимания на видимый
упрек, сказала Дарси.
- Я хочу немного побыть наедине...
- Наедине с кем? С котом? – прервал ее супруг. Он натянуто улыбался,
пока Дарси, глядя в висевшее рядом зеркало, пыталась привести в порядок свою заспанную физиономию.
- Пьер Бомарше, - наконец произнес он, выплевывая согласные. - А
Моцарт не заходил случайно?
Ни слова не говоря, Дарси схватила сумочку и плащ, и выскочила за
дверь. Пересекая улицу, она чувствовала взгляд своего супруга, который
наблюдал из окна, как она заходила в кафе напротив.
- Один кофе, пожалуйста, - обратилась Дарси к официанту. Сев за столик,
она закурила и принялась рассматривать струйку дыма, которая, устремляясь вверх, рисовала в полумраке безопасных сизых чудовищ. Уйдя в свои невеселые мысли, Дарси собиралась провести за этим занятием несколько часов, когда сидящий за соседним столиком мужчина, неожиданно обернулся и сказал:
- Нет никакой необходимости знакомиться с официантом. Разрешите
представиться... Пьер Бомарше.