Ты... мой ангел...
Приди ко мне с небес,
Принеси мне любовь,
Принеси мне любовь...
Massive Attack. Angel
Иногда я чувствую, будто со мной что-то не так. Я начинаю искать себя. Каким я должен быть. Каким я был ещё вчера. Минуту назад. И не нахожу. Я внимательно всматриваюсь внутрь, но там ничего, кроме смятения и хаоса. Беспорядочная возня, растущего пчелиного роя... «Что если кто-то застанет меня в этом состоянии?!» – От этой мысли по моей спине до сих пор пробегают мурашки.
Возможно, впервые я встретился с этим страхом ещё в раннем детстве, когда лежал в горячем бреду с температурой под сорок. Мама натирала мои ноги уксусом, чтобы сбросить жар. Я чувствовал приятную прохладу в ногах и мокрое полотенце на лбу. Потом она вышла, и я остался один на один с темнотой в своей детской спальне. Через узкую дверную щель в комнату проникал лишь слабый луч света, в котором на полу плясали два жутко маленьких человечка в чёрных масках кроликов.
Моё тело тяжелело и будто проваливалось внутрь кровати. Я не мог пошевелить рукой, или даже приоткрыть веки. Мне хотелось кричать, но ничего не выходило. А уже через мгновение я был благодарен своей немоте. – Моё тело начало стремительно увеличиваться. Очень быстро оно заполнило собой почти всю комнату. Коленями я упирался в потолок, а головой в дверь. Пальцами ног ощущал холодные оконные стёкла. Я молил Бога только об одном, чтобы никто никогда не открыл эту дверь и не увидел монстра, в которого я превратился.
Потом я просто исчез. На светлом фоне непонятного цвета в центре появилась маленькая тёмная точка. Она быстро росла... Никаких звуков не было. Картинка слегка дрожала, но, когда точка увеличилась, и превратилась в быстро крутящийся клубок, тряска усилилась. Клубок всё быстрее и быстрее наматывал невидимую нить, пока не вылез за границы бесцветного фона, и тогда затрясло по-настоящему! Клубок превратился в гигантскую пружину. С мерзким скрипом и скрежетом пружина сжималась и разжималась всё быстрее и быстрее вместе с пространством...
От паники и ужаса ко мне будто вернулись силы. Я вскочил с постели, и сквозь покосившуюся дверь выбежал в коридор. Пол уходил из-под ног, а стены заваливались на бок. Влетел в ванную, посмотрел в зеркало на своё уплывающее отражение и не узнал себя. Быстро умываясь холодной водой я всматривался в зеркало, временами хватая серебряный крестик на груди. Каждый раз, убрав руки от лица после умывания, я видел в зеркале растянутые личины, напоминающие тотемных языческих богов. Я умывался до тех пор, пока в этом сумасшедшем слайд-шоу не нашёл своё детское лицо, с тёмными кругами под испуганными глазами.
Страх вообще был моим верным спутником с самого раннего детства. Каждый день и каждую ночь, когда меня оставляли одного. Или, когда от меня требовались какие-то ответственные действия в школе. Особенно если это было связано с публичными выступлениями. Тогда я совершенно терял собственный взгляд и видел самого себя лишь глазами окружающих.
Но однажды всё изменилось. Вернее, после этой истории, о которой я и хочу рассказать, всё стало меняться. Только сейчас, много лет спустя, я могу по достоинству оценить тот единственный день, что в сознании шестнадцатилетнего пацана оказался мостом через эту пропасть на потолке. Его голос всё ещё звучит во мне, так пусть же он сам обо всём и расскажет.
*****
Это было в старших классах, перед нулевыми. Я переживал тогда сильно затянувшийся период глубокой депрессии. У меня совсем не было друзей. Дома тоже творилось полное дерьмо. Я разочаровался в религии, в людях, в самом себе… Но последней каплей стала моя единственная подруга, с которой мы дружили чуть ли не с детского сада. Она отказывалась встречаться, постоянно ссылаясь на какие-то дела, а потом и вовсе перестала брать трубку. Я долго не мог понять, в чём дело, пока однажды не решил за ней проследить.
Мы учились тогда во вторую смену. Я сбежал с последних уроков и приехал в её школу. По пути, из окна автобуса, я увидел кошку. Она лежала возле двойной сплошной, между встречными потоками машин. Мы быстро пролетели мимо, но я, чёрт возьми, всё равно успел разглядеть её раздавленное туловище в луже из крови и грязи. И как потом она подняла голову и, глядя по сторонам, стала беззвучно открывать и закрывать свою пасть... До конца дороги я не мог отделаться от дурацкого чувства вины.
Изучив школьное расписание в холле, я спрятался во дворе, на баскетбольной площадке, огороженной высоченным забором из сетки рабицы. Вокруг всё было засажено кустами и всякими ёлками, поэтому снаружи меня трудно было увидеть. Двое парней бросали мяч в кольцо, временами ругаясь отборнейшим матом, и ржали, как кони.
Я успел выкурить, наверное, пол пачки сигарет, прежде чем она, наконец, появилась на крыльце со своими подругами. Они громко смеялись и о чём-то увлечённо болтали. Потом начали прощаться, обмениваясь понарошку поцелуями в щёчку. Она спустилась по ступеням и пошла мимо баскетбольной площадки. Я следовал за ней, как тень, вдоль забора и чувствовал себя серийным убийцей из триллера. Выйдя через железную калитку за территорию школы, она остановилась в сторонке и закурила.
Вцепившись пальцами в сетку, я не мог поверить своим глазам. – Она же никогда не вылезала из джинсов! Разве что, на какой-нибудь крупный праздник могла надеть платье или типа того. Но сейчас на ней была чёрная обтягивающая мини-юбка, туфли на высоченном каблуке, и она курила! Делая короткие, как поцелуи своих подруг, затяжки, она манерно отводила в сторону запястье, с тонкой сигареткой между пальцами, как это делают какие-нибудь искушённые дамы.
Не успела она докурить, как мои самые худшие подозрения подтвердились. Со скрипом тормозов, вдруг подлетела красная «Мазда». Из салона разносился тяжёлый рок. Водитель вышел, и она повисла на нём, как вешалка. Я думал, что они, наверное, достают друг другу до горла своими языками. Его руки плавно перекочевали со спины на её зад. К моему горлу тут же подступил комок. Они прыгнули в тачку и укатили ко всем чертям! Прям киноштамп какой-то, не иначе... Я стоял какое-то время, как вкопанный и чувствовал себя законченным куском говна! Потом зашарил сигареты по карманам. Открыл помятую пачку и достал последнюю. Засунул в рот и, не прикурив, куда-то пошёл.
Очень скоро, однако, я оказался у супермаркета, а потом у алкогольного отдела. Взял бутылку самого дешёвого пойла и подошёл на кассу. Выглядел я старше своих лет, особенно когда был не брит и не в духе, как сегодня, так что кассир без проблем отбила чек за бутылку портвейна и сигареты.
Выйдя из магазина, я распечатал новую пачку «Честерфилда», и только когда поднёс сигарету ко рту, сообразил, что там уже была другая. Зубами оторвал пластмассовый колпачок с бутылки и впервые в своей жизни всёк портвейна. На вкус он был, как дерьмо и ужасно отдавал спиртом, но я об этом не думал. Я воткнул наушники и включил первое, что попалось. Это оказались «Massive Attack». Альбом «Mezzanine», который я ещё толком не слушал. Я пошёл домой пешком по узкому тротуару у самой кромки дороги, по которой стремительно неслись машины. На ходу я глушил портвейн и курил, как паровоз. На третьей композиции меня начало потихоньку нести с выпивки... До меня, вдруг, совершенно ясно дошло, что эта девчонка, которая только что укатила с каким-то богатеньким ублюдком из колледжа, была единственным человеком, которого я любил. Причём, как оказалось, больше, чем просто, как друга.
В плеере играла «Teardrop». Я включил на полную. Крышу мне сносило дико. Потом я разревелся. Слава богу, я не хныкал, как баба. Чёрт возьми, слёзы просто текли ручьем, и я ничего не мог с этим поделать. Я достал тёмные очки из сумки и спрятал за ними глаза. На дворе был пасмурный осенний вечер. Серое небо. Недавно закончился мелкий моросящий дождь. Я не хотел бросаться под машины, но думал, что если бы кто-то сбил одного подвыпившего школьника, то мир от этого не стал бы сильно хуже.
Я продолжал идти и вскоре почувствовал себя героем какого-то фильма... Тот парень из «Жестоких игр» в самом конце, чёрт его дери, тоже идёт, вот, так вот вдоль дороги и попадает под машину, спасая свою девушку. Но только мне-то спасать некого... – Эта мысль показалась мне ужасно забавной, и я начал хихикать. Случайные прохожие шарахались в разные стороны. Впервые мне было совершенно наплевать!
Смеркалось. Я уже было почти дошёл до дома, как вдруг понял, что больше всего на свете не хочу домой. Я вспомнил про деньги, которые должен был сдать, после уроков. Их собирали на покупку нового школьного инвентаря для спортзала. Ну, там, гантели, штанги, какие-то тренажёры... По сути, всё это снаряжение предназначалось для тех, кто пинает и унижает самых слабых в школе. Для того, чтобы эти уроды стали ещё сильнее.
В общем, я решил, что лучше спущу эти деньги в каком-нибудь клубе на первую встречную девчонку. Мне хотелось напиться, чтобы обо всём забыть. Наверное, эту идею мне подкинул мой ангел хранитель, который никогда не помогал мне раньше.
Я выбросил на половину выпитую бутыль и остановил проезжающий мимо чёрный «Фольксваген». За рулём сидел молодой человек лет двадцати пяти с короткой спортивной стрижкой. Я подумал, что он смахивает на Винсента Касселя, только не такой длинный.
– Подбросишь до клуба? – Спросил я.
– До какого?
– До любого.
Он быстро вздёрнул брови (он вообще всё делал быстро) и стал похож на удивлённого пингвина. Резко повернул голову к лобовому стеклу. Почавкал жвачкой пол секунды и кивнул на переднее сидение: «Прыгай!»
Водил этот тип как бешеный. Дёргал коробку. Складывалось впечатление, что каждый отрезок от светофора до светофора для него это драг-гонка. У него стоял спортивный красный руль, на руках кожаные перчатки с обрезанными пальцами, и он ПОСТОЯННО ЧТО-ТО ГОВОРИЛ И ГОВОРИЛ, И ГОВОРИЛ...
Пока я тормозил с ответами на вопросы типа «давно ли моя тёлка делала мне минет?» или «какого хрена, на мне чёрные очки в такую погоду?», он успевал предложить столько вариантов ответа, что я просто кивал «ага» или «не-не» и так он узнавал ответы на все свои вопросы. Ей богу, я чувствовал себя какой-то черепахой рядом с этим типом.
Минут через десять мы уже подъезжали к клубу с пафосным названием «Санта Мария». Но мне казалось, что за разговорами с Лёхой (так он представился) я провёл никак не меньше часа. Клуб представлял из себя двухэтажное здание с панорамным остеклением. Над парадным входом размещалась световая неоновая вывеска с рукописными буквами «Санта Мария», над которыми (тоже из неона) изображался парусник, плывущий на одной волне.
– Чем займёшься в клубе, браатишка? – Иногда он неожиданно затягивал некоторые гласные.
– Напьюсь...
– Отличный план, пацан! А это тебе, если не сможешь снять тёлок!
Он взял мою левую ладонь и положил в неё маленькую розовую таблетку с изображением сердца, пронзённого стрелой херувима.
– Это что?
– Это... – Он опять превратился на секунду в пингвина и уставился в лобовое стекло. – ...Это средство от разбитого сердца, братишка. – Ээкстази. А это... – Он достал ещё одну таблетку из пакетика, но уже белого цвета и положил рядом с розовой. – Это метамфетамин, ну, и кое-что ещё… Какую выберешь, Нео? – Пошутил он, и довольно омерзительно захихикал.
– А это от чего средство? – Спросил я, кивнув на беленькую.
Он наклонился ко мне поближе, словно кто-то ещё мог нас услышать.
– Ты проходишь в клуб. Бухаешь. Пристаёшь к тёлкам. Они тебя отшивают. Потом выпиваешь белую. Проходит 20 минут, и ты становишься королём танцпола. Впиваешься в ухо какой-нибудь грудастой тёлочки. Говоришь про то, какая она красивая, интересная… Про её грёбаный внутренний мир, и прочую херню. И что у тебя такое ощущение, типа ты знаком с ней сто лет. А если ты будешь говорить много, то и у неё возникнет такое же ощущение. Ты угощаешь её выпивкой, а потом…
Он вдруг осёкся.
– Ты живёшь с родителями так? – Я кивнул. – И денег на съёмную хату у тебя нет?
– Думаю, нет...
– Тогда белая тебе не нужна!
Он схватил белую таблетку и отправил обратно в пакетик, в котором была целая куча таких же.
– Просто буухни по старинке. Повеселись. А розовую сожрёшь, когда тебе подскажет твой ангел хранитель. У тебя ведь есть ангел хранитель?
– Да, я не очень-то верю во всю эту фигню… – Ответил я.
– Ну, каароче,братан, скоро он у тебя появится. Всё давай теперь проваливай нафик!
– А деньги?
– Какие деньги?! Тебе что ещё денег надо дать, чувак?!
– Нет-нет. За проезд, сколько с меня?
– Да ты гонишь!
Я начал вылезать из машины…
– Погоди! – крикнул он.
– Что?
– А вот за розовую заплатить надо, братан…
– Сколько?
– Двести...
Я достал из сумки деньги и отдал Лёхе две купюры.
– Ну, всё бывай, братишка, сумку сдашь в камеру хранения, сразу налево после двух амбалов у входа. Да! И сними эти ушлёпские очки, когда будешь заходить. Держись уверенно. Если спросят документы, скажешь, что ты братан Лёлика НЕсвета. Всё, давай, братуха!
И он с визгом шин укатил с парковки. Я поднялся по широким ступеням метра на три вверх. На площадке у стеклянных дверей ошивалась компания молодых людей в одних рубахах и футболках, без верхней одежды. С видом «я только что вышел покурить и теперь возвращаюсь обратно» я увязался за ними и прошёл мимо двух охранников в чёрных костюмах. Кажется, эти пни меня вообще даже не заметили.
Как объяснил мне Лёха, клуб «Санта Мария» делился на две палубы. Ну, типа нижняя и верхняя. Внизу обычно играли «транс», а наверху просто разные танцевальные хиты. Я не слушал ни то, ни другое, но из холла наверх вела необычная винтовая лестница с «морскими» перилами. Ну, там якоря, штурвалы всякие... Я закинул сумку в багажный ящик и сунул номерок в правый передний карман джинсов. Через двустворчатые двери с окнами – иллюминаторами попал на верхнюю палубу. Она представляла собой огромный танцпол, две барные стойки в центре, и столики по периметру, каждый на два кожаных диванчика.
На танцполе вяло тусовалось несколько человек. В основном девчонки. Остальные, развалившись, глушили небольшими группами за столиками. Я подошёл к стойке, у которой было поменьше народу. Бармен в футболке с надписью «Push off from the bottom and fly!» приготовил мне сразу три «шляпы» – Одна из многочисленных рекомендаций Лёхи. Я выпил одну, потом чуть погодя вторую, потом ещё одну... Пара долек лимона. Сигарета, другая и снова выпивка...
Музыка становилась всё громче, а посетителей всё больше и больше. Со всех сторон теперь постоянно кто-то тёрся, пихал локтями или смеялся. Кто-то сбрасывал пепел в «мою» пепельницу. И этот нескончаемый поток протянутых через барную стойку рук с купюрами, в клубах сигаретного дыма...
Я вспомнил, как в прошлом году мы ходили с ней в кино на «Город ангелов». Помню её лицо, когда Сет (герой Николаса Кейджа) сиганул с крыши небоскрёба. Её блестящие голубые глаза. Застывшая рука с попкорном перед чуть приоткрытыми губами… Помню, как потом, когда включили свет, я спросил: «Ну, как?» Она быстро смахнула слёзы. Улыбнулась и вместо ответа, смеясь, полезла обниматься. А потом поцеловала меня в щёку и, наклонив голову немного на бок, посмотрела в глаза...
Ну, какого чёрта я не поцеловал её тогда в ответ прямо в губы?! Вместо этого я отвёл взгляд и пробубнил что-то вроде «значит понравилось...» Каким же я был мудаком!
Как ни странно, но ни алкоголь, ни все эти люди вокруг, ни давящие на перепонки басы, совсем не отвлекали от мыслей. Скорее наоборот. Всё это было лишь подходящим фоном. Я всё думал и думал, всё вспоминал и вспоминал. Всё пил и пил... Пока не обнаружил себя на райском острове с белым песком и пальмами. Там дул лёгкий бриз, мерно накатывала волна. И уже начинали покрикивать чайки, как вдруг кто-то больно пихнул меня локтем в нос, и мне пришлось оторваться от созерцания этикетки мартини на прилавке.
– Ой! Простите! – Услышал я откуда-то справа.
Задрав голову к потолку, чтобы остановить кровотечение из носа, я косился вправо, на блондинку, лет двадцати, с испуганными глазищами, в коротеньком коралловом платье на бретельках.
– Простите – простите – простите... – она быстро махала ладонями, словно отгоняя мух от своей груди, и временами чуть присаживалась. При этом она всегда ставила ноги в туфлях на высоком каблуке вплотную друг к дружке.
– Всё в порядке. – Прогнусавил я. На стойку капнула первая капля крови.
Она зашарила в сумочке. Достала влажную салфетку и, глупо улыбаясь, протянула мне. За её спиной выглядывала полноватая девушка с тёмным каре. У неё было такое лицо, будто я только что вспорол себе живот и принялся запихивать в рот собственные кишки. Она что-то шепнула своей подруге и бочком, с двумя коктейлями, косясь на меня, исчезла в толпе.
– Я вам помогу, хорошо? – Спросила блондинка и взяла меня осторожно за запястье. Рука у неё была холодной. Не успел я слезть с высокого барного стула, как она быстро потянула меня за собой через весь танцпол. Несмотря на своё хрупкое телосложение, она прорубалась сквозь толпу, как ледокол, а меня тащила будто на буксире. По пути я чуть не грохнулся на пол, запнувшись о чью-то ногу, видимо... Она втолкнула меня в женский туалет и подвела к раковине, включила воду... Я принялся смывать кровь...
– Молодой человек, простите меня пожалуйста... (У неё был приятный грудной голос, и она немного картавила. Совсем чуть-чуть.)Какой-то... дикий орангутанг так подлетел к стойке, что я начала падать вместе со стулом и я... Я начала...
– Да, всё хорошо. Я в порядке.
– Мне так стыдно, обычно я и мухи не обижу...
Она протянула мне новую салфетку и я, задрав голову к верху, приложил её к носу. Мы стояли так какое-то время и молчали. Она тёрла свои замёрзшие руки выше локтя и оглядывалась по сторонам. В туалет заскочили две девушки и медленно прошли мимо, бросая на нас косые взгляды.
– О вас есть, кому позаботиться? Где ваши друзья? Они где-то здесь?
– Их здесь нет... – Прогнусавил я. – И можно на ты.
– Ох! – Вздохнула она. – Кстати, меня зовут Ксюша.
Я тоже представился.
– Очень приятно. Давай я угощу тебя пивом? – Спросила она.
– Вряд ли мне это поможет...
– А что тебе поможет?
– Не знаю... Новое сердце. Или хотя бы секс. – К тому времени я уже успел порядком набраться.
– Ахах! А ты забавный фрукт.
– Я не фрукт.
– А кто ты?
«А действительно кто я?» - подумал я, и на долю секунды как будто исчез. Кажется, кровотечение прекратилось. Я выбросил салфетку в урну.
– Похоже, я отрицательный персонаж какого-то дерьмового и пошлого фильма...
– Хм... И чего же ты сделал отрицательного и пошлого?
– Вообще-то, я это прямо сейчас делаю. – Она приподняла брови и разлепила пухленькие губки, с прозрачным блеском... Тут я с диким рычанием схватил её обеими руками за бёдра и притянул к себе. Она завизжала, вырвалась (я всерьёз и не удерживал), и отпрянула на несколько шагов, а потом хохотала, наверное, с полчаса, сгибаясь пополам.
– Пошли! Я тебя угощу. Только не делай так больше ладно?
– Этого я не могу обещать...
– Ты точно чокнутый! – Сказала она хихикая.
Мы вернулись к барной стойке. Она угостила меня пивом. Потом я угостил её. Потом мы перешли на водку с энергетиком. Платил в основном я. Она рассказала, что тусуется здесь с тремя девчонками из своей команды по волейболу, которые хорошо играют, но совсем не умеют веселиться и вгоняют её в тоску своими кислыми минами. Училась она на третьем курсе факультета экономики и чего-то там ещё... Мечтала открыть свой собственный салон красоты и нанять управляющего, который бы решал за неё все вопросы, пока она будет колесить по свету.
Я наплёл, что играю в одной крутой готической рок-группе на бас-гитаре и поэтому у меня такой мрачный вид, а вчера, ко всему прочему, у меня умерла собака, лабрадор, по кличке «Сет». За что мы с удовольствием опять выпили.
Потом она потащила меня танцевать. Мне не очень хотелось, но я всё равно пошёл. Сначала я чувствовал себя полным дураком, но после подключилось спиртное, и меня уже было за уши не оттащить с танцпола. Я выкидывал какие-то совершенно сумасшедшие штуки и самые дикие па, на какие только был способен. Кое - кто уже повторял за мной движения. Короче, это была настоящая Колбаса...
Мы покидали танцпол только чтобы опрокинуть ещё по одной, немного отдышаться и покурить. Мы брали обычно по «бонусу» (коньяк с колой) и шли в небольшую комнатку за шторкой, в которой размещались три столика и один большой диван по периметру вокруг них. Ксюша всегда доставала кучу всякого барахла из своей крошечной сумочки, чтобы добраться до сигарет. Перчатки, косметику, телефон, аспирин, таблетки активированного угля и ещё бог знает, что. Как столько всякой фигни там у неё помещалось?
В конце концов, меня начало конкретно накрывать и дальше я не помню всего в подробностях. Под конец вечеринки я уже не прыгал, а скорее не спеша плыл куда-то брасом, задрав голову к потолку в лучах стробоскопа. В голове пустота. Ну, просто вообще пустота... Никаких проблем. Только музыка и ничего, кроме музыки. Я растворился в ней, как пакетик «юппи», не успевший выпасть в осадок. Это был какой-то космос, не иначе... Чей то голос будто шептал мне тихонько на ухо: «Мир не вращается вокруг тебя. Миру на тебя плевать...» – «Знаю...» – отвечал я восторженно, – «и теперь это взаимно!»
Моя коллега (так мы в шутку друг друга называли) тоже вошла в раж. Отжигать она умела. Этого у неё не отнять. Да, вообще, классной она была девчонкой, эта Ксюха...
Помню, мы танцевали медляк. Кажется, я нёс что-то про её внутренний мир и какая она вообще мировая женщина. Мои руки блуждали с её поясницы к заднице и обратно. На этот раз она не визжала и не брыкалась. Потом я каким-то образом очутился на полу. С трудом поднялся. Чувствовал я себя словно на карусели. Мы снова стали танцевать. Она спросила «ты точно больше не будешь падать?» Я ответил, что нет, и тут же снова навернулся. Она сказала, что ей пора. Я хотел проводить, но она отказалась. Я спросил её номер телефона. Создать контакт никак не получалось, и я по сто раз переспрашивал номер. Тогда она сама взяла мой мобильник и забила в него новый контакт. «Пока!» И ушла.
Я умылся холодной водой в туалете и направился в комнатку за шторкой, чтобы немного прийти в себя, перед тем, как отсюда свалить. В уголке сидела парочка с бутылкой шампанского на столе. Я рухнул на диван у среднего столика, за которым мы обычно сидели, и закурил. Рядом лежали перчатки из кремовой кожи. Напрягая память, я пытался вспомнить цвет её перчаток, которые она доставала из сумочки, но мысли путались. Тогда я решил позвонить и спросить, чтобы забрать, если что. Включил телефон. Нашёл её имя в контактах и нажал вызов. Голос робота сообщил, что такого номера не существует.
Со стороны соседнего столика вдруг раздался громкий визг. Парень лет двадцати пяти в синей рубашке забавлялся с девчонкой, тиская её за талию и пытаясь целовать. Она морщила нос и отворачивалась, хихикая. А он при этом мацал её в самых, так сказать, интимных местах и что-то нашёптывал в ухо. Я снова нажал вызов и поднёс мобильник к уху: «Набранного вами номера не существует».
Потом меня как-то особенно сильно стегануло с выпитого. Я встал, быстрым шагом прошёл по коридору в туалет и закрылся в кабинке, после чего меня как следует вырвало... Умывшись и прополоскав рот, зажевал Ксюхин арбузный дирол. Потом стал умываться холодной водой, чтобы прийти немного в себя. В зеркале чьё то бледное лицо с тёмными кругами под глазами...
Вернулся обратно к столику. Рухнул на диванчик. Вытащил из кармана пачку «Честерфилда» и закурил, бессмысленно озираясь вокруг.
– Ты чё смотришь? – Вдруг услышал я и повернул голову к тому парню. Он убирал руки с талии девушки на свои колени и смотрел на меня такими бычьими глазами из-под широкого лба. Она усаживалась поудобнее, поправляя задравшуюся юбку.
– Я не смотрю... – ответил я и отвернулся, уставившись в телефон. Заблокировал и убрал в карман. Подвинул пепельницу и стал сбрасывать пепел.
– Эй, ****ь, я с тобой разговариваю! – Не унимался этот тип. – Смотри на меня! – Кричал он.
Я продолжал следить за кончиком сигареты, затачивая её, как карандаш о стенки пепельницы. Потом повернулся к нему. Он сидел теперь, наклонившись корпусом вперёд и смотрел в глаза. Его спутница тоже, застыв, пялилась на меня. Её лицо ничего не выражало. Она тупо сидела как зомби, с приоткрытым ртом. Не хватало только слюны, текущей с уголка рта.
– Ну, чё ты вылупился? Иди-ка покури в другом месте. – Он кивнул в сторону шторки и заухмылялся во всю харю.
– Щас я… до-ку-рю, – ответил я по слогам, – а потом уйду.
– Да ты чё? Не понял, что ли?! – Он развёл руки и выпучил удивлённые глаза, налитые кровью. У него было такое лицо, словно что-то его потрясло до глубины души, чёрт его дери! Они быстро переглянулись. Он встал. Медленно вразвалочку он двигался ко мне. На лице его бабы отобразился, наконец, некоторый интерес к происходящему. Исход возможной драки для меня был почти очевиден, но, чёрт возьми, не бежать же, поджав хвост! Я решил, что ни хрена не сдвинусь с места, пока не докурю эту чёртову сигарету до конца.
Он подошёл вплотную и нагнулся через стол, упираясь руками в колени. Наши лица оказались на одном уровне. Я чувствовал запах из его рта. Он говорил теперь не громко. Так, чтобы никто кроме меня, не мог его слышать. Он с прищуром смотрел в глаза и почти шептал.
– Я знаю таких, как ты... Я вижу вас насквозь. Когда вы ссыте.
– Неужели? – Я затянулся сигаретой, выдохнул дым в сторонку и снова повернулся к нему.
– Да-а-а... Ты даже не сомневайся в этом. Знаешь сколько таких, как ты, педиков, мы ломали в армейке? – Он поправил уголок воротника моей кофты. – Все они были, как ты, сначала героями, мужиками, а потом сосали в сортире и умоляли их больше не бить. Звали свою мамочку. А один пидор потом там и повесился. В том же самом сортире...
– Поздравляю... – Сказал я. Он выпрямился. Я поднялся с дивана и поравнялся с ним. Он был примерно такого же роста, может даже чуть ниже, но коренаст и по объёму раза в два крупнее меня.
– И знаешь, почему он это сделал? Тот парень... – Продолжил он громко, чтобы все могли слышать.
– Ты же всё равно расскажешь... – Ответил я, стараясь выглядеть, как можно непринуждённее.
– Потому, что у таких как вы...
Он улыбаясь переглянулся со своей спутницей. Та скривила наигранную ухмылку.
– ...нет яиц!
Я видел его лицо теперь совсем близко. Почти в упор. Россыпи мелких жировичков под его глазами на раскрасневшейся коже, чёрные точки на носу и под губами, искривлёнными самодовольной улыбкой до ушей. И какие-то совершенно осоловелые от счастья маслянистые глаза. Я посильнее затянулся сигаретой до самого фильтра и медленно выдохнул дым ему в лицо. Потом, как ни в чём не бывало, спокойно затушил сигарету в пепельнице, и направился к выходу. Он схватил меня за рукав и дёрнул к себе. Левой рукой вцепился в кофту на груди, оттягивая её к верху, а правой начал замахиваться...
Мне жаль, но в этом месте я должен прерваться и рассказать небольшую предысторию, а то, вы ещё не поверите, что дальше всё так и было.
Прежде чем в прошлом году мой старший брат покончил с собой на квартире своего школьного друга, которая стала наркопритоном. Прежде чем отец, после десятилетнего перерыва, снова запил. Прежде чем, за какие-нибудь несколько лет, поседела мать и превратилась в старуху, живущую телевизором… Вообще, задолго до того, как началось всё это дерьмо, мой брат научил меня одному приёму, как раз от такого вот хулиганского захвата. Один раз я его даже уже использовал.
Это было ещё в средних классах. Мы тусовались у друга на квартире. Колбасили на «Сеге» в «Дабл Драгон». Нас было четверо. А джойстиков только два, поэтому мы проходили каждый уровень по очереди, разбившись по двое. Потом откуда-то вдруг нарисовался старший брат моего друга. Он постоянно лупил младшего и всяко унижал, но если это делал с ним кто-то другой, то заступался. В общем, ублюдок решил обломить нам всю малину, заявив, что будет играть в какую-то дебильную стратегию. Он схватился за джойстик и стал отнимать его у своего брательника. Тот не отдавал, вцепившись обеими руками. Тогда старший замахнулся и влепил ему подзатыльник. Ещё и ещё… С каждым разом он бил всё сильнее и сильнее. Мой друг прятал от нас лицо, чтобы мы не увидели его слёзы. Когда звуки подзатыльников стали до страшного громкими, я не выдержал и схватил старшего за руку. Он повернулся и толкнул меня к шкафу. Схватил за футболку на груди, а правой стал замахиваться...
Вот, тут я и впервые испробовал приём в реальной ситуации. Хватаешь кисть противника обеими руками и быстро сгибаешь от себя. Выкручиваешь против часовой, чтобы его локоть смотрел вверх, а сам заходишь с боку и как бы почти спиной. Своим локтём и всем своим весом давишь сверху на его вывернутую руку, пока он не оказывается животом на полу. Причем, практически не важно, какого размера противник.
Не успел я обо всём этом подумать, как старший брат моего друга оказался пузом на подлокотнике кресла. Да, я сам тогда офигел! Я добился от него слова, что он не будет никого бить, когда я его отпущу, и только тогда отпустил. Он сдержал слово, хотя все понимали, как ему было это тяжело. Не глядя никому из нас в глаза, он молча вышел из комнаты.
Приём сработал и в этот раз. Я вывернул руку парню в синей рубашке и уложил его брюхом на столик. Мордой в лужу разлившегося шампанского. Его баба явно не ожидала такого поворота событий и, прикрывая рот ладонью, сидела с выпученными глазами. Я мог бы легко стащить его со стола. Разбить его башку о мраморные плиты. Втоптать её в пол подошвами кроссовок. Уж во мне то злости хватило бы на весь этот чёртов мир. Он кряхтел, и выглядел теперь куда покладистее.
– Отпусти! Пу-пу-пусти, братуха, пусти!
– Увидел мои яйца? Увидел?! – Орал я, выкручивая ему руку.
– Да-да! Увидел! Отпусти! Братуха! А-а! Отпусти! – Этот гандон визжал как баба и кряхтел.
– Не хочешь извиниться?
– Хочу! Хочу-у-у! Ай! Извини! Я просто... Просто пошутил.
– По-твоему это смешно? Тебе сейчас смешно?!
– Нет-нет... Мне не смешно! Пусти-и-и!
– Ты понял, что был не прав?
– Да-да! Я понял...
– Ты понял, что с людьми нельзя себя так вести?
– Да–а–а!
– Инцидент исчерпан?
– Да–а–а! Пусти-и-и…
– Молодой человек, отпустите его, пожалуйста, он всё понял. – Вставила его спутница. Она сидела, застыв на месте и испуганно смотрела на меня. Я вернулся к нашему парню.
– У нас не возникнет проблем, если я тебя отпущу?
– Никаких! Братуха! Никаких проблем!
– Дай слово.
– Даю-ю-ю! Даю слово…
– Что?
– Что этот инцидент... исчерпан!
– И?
– И что проблем... проблем не будет! Ай!
– Это слово мужика или слово гомика?
– Слово мужика! Слово мужика-а-а! – Орал он.
Я отпустил... Отдуваясь, он медленно отлеплялся от стола. Я направился к выходу и тут почувствовал руку на плече. Обернулся... И сразу острая боль под глазом. Потом удар в челюсть, потом несколько ударов по корпусу. Затылком об пол. Черный потолок с винтажными узорами. Тяжесть на животе. Ещё несколько ударов по лицу. Слева, справа, опять слева, и последний, что я помню – прямой в нос. (Боли я уже не чувствовал.) Негромкий хруст и темнота...
*****
Проснулся от холода на уличной скамейке во внутриутробной позе. Сел, спустив ноги на брусчатку тротуара. Светало. Прохожих почти не было. На перекрёстке стоял единственный автомобиль. Звуковой сигнал светофора начал захлёбываться, и машина быстро умчала, мелькнув серебристым корпусом за придорожными кустами.
Затылок ныл от боли. К носу тоже было невозможно прикоснуться. На кофте и джинсах следы запёкшейся крови. Под глазом на ощупь огромная гематома. Ужасно болели ребра слева под сердцем и ко всему дикое похмелье. Кожа на губах будто покрылась коростами. Очень хотелось пить…
Я вспомнил, как охранники вели меня под руки вниз по лестнице. Они все допытывались, сколько мне лет и где мой бумажный браслет гостя. Они протащили меня метров пятьсот по улице, не меньше, пока не решили, что это достаточно далеко и скинули на эту лавочку. Сумка валялась рядом, на скамейке. Я набрал последнюю мелочь по карманам и доковылял до ларька у остановки. Купил «полторашку» минералки и вернулся обратно на лавочку. Залпом выпил треть бутылки. Достал из смятой пачки последнюю сигарету и закурил.
Как объяснить всё родителям? Где был всю ночь? Куда дел деньги и что с моим лицом? Но для начала нужно как-то добраться до дома... – От этих мыслей, вперемешку с воспоминаниями о прошлом вечере, голова шла кругом и пульсировала болью. Память постепенно возвращалась, а вместе с ней возвращался и весь этот долбаный мир. Я достал из маленького кармашка джинсов розовую таблетку с сердечком, проколотым стрелой херувима. «Просто съешь и будет тебе любовь». Положил таблетку на ладонь и тут же сжал в кулак...
Мимо проходила женщина с уставшим лицом. Она катила коляску, в которой сидела девочка лет двух. Из-под красного капюшона со смешными ушками вились светлые прядки волос. Пухленькое личико с лёгким румянцем на щёчках и большущие небесно-голубые глаза. Она с интересом таращилась на меня. Потом протянула ручку и пролепетала несколько раз «Бяка!». Женщина окинула меня с головы до ног быстрым оценивающим взглядом. «Да… Дядя курит бяку…»
Они прошли мимо, а я всё смотрел им вслед. Вдруг девочка свесилась из коляски и обернулась. Она ковыряла в носу, поместив туда почти весь палец. С серьёзным, даже хмурым, видом она следила за мной. Я подмигнул. Она вынула пальчик из носа, игриво улыбнулась и тут же спряталась обратно.