2. Детство
Николай, мало чем отличаясь от сверстников, рос в простых крестьянских условиях, но с особой близостью непосредственного общения с природой. Невысокого роста и худощавый он имел подвижные черты лица, на котором выделялись глаза, восторженно смотревшие на мир. Переживая или волнуясь, он начинал слегка заикаться, в спешке проглатывая слова и с трудом выталкивая их наружу. Мало кто знал, что это следствие тяжёлой семейной тайны.
Страшная война искалечила жизнь многих уроженцев посёлка, в том числе перемолола своими жерновами и Фёдора Чистова – отца Николая. Будучи пленённым, он оказался в концлагере. Не каждый выдерживал жестоких испытаний, уготованных судьбой. Среди них оказался и Фёдор. Сломленный, цепляясь за жизнь, он продолжил воевать уже на стороне противника, в составе власовской армии. После войны был осуждён к 10-ти годам работ на руднике. Вернувшись в деревню, жил он тихо и обособленно на её окраине, без веселья и праздников. Постоянно хмурое выражение лица да мрачный взгляд, как прилипли к его облику. Редкое подобие изуродованной улыбки бледным проблеском нечасто пробегало по его морщинистому лицу, заросшему кустистой щетиной. Даже с братьями – участниками войны, имевшими ранения, он не общался. Его любимым занятием была ловля рыбы с использованием различной оснастки и летом, и зимой. В одиночестве он ставил верши, перегораживая узкие места речки плетёной изгородью. В деревне все признавали его высокое мастерство в разделке свиных туш и обращались к нему за помощью. Как правило, эта процедура осуществлялась глубокой осенью, а жалость к заботливо выращенным животным многих лишала воли самим вершить их судьбу. Немногословный, без выражения эмоций, Чистов хладнокровно лишал животных жизни, ловко орудуя ножом. При этом по его отстранённо-невозмутимому выражению лица казалось, что он не чувствует ни чужой, ни своей боли. Единожды, сорвавшись, нож срезал ему полпальца, кровь залила руку.
- Ой-ей-ёй, отрезал… без пальца! – хозяйка, и так переживавшая за своего лишённого жизни кабана, побледнев, схватилась за сердце, увидев глубокую резаную рану специалиста.
- Что воешь? Людей распугаешь, - невозмутимо остановил он её вопли. – Принеси тряпку, перевяжу, - спокойно, даже с подобием ухмылки, попросил он.
Исковерканная судьба Фёдора, как плохо вспаханное поле, не могла не сказаться и на близких ему людях.
- Николая все уважали за проникновенную чистоту детской души, - пояснила Степанида, - поэтому никто и никогда не напоминал ему о тяжёлых событиях, связанных с его отцом, от которого он перенял тягу к рыбной ловле.
Будучи ещё подростком, Чистов чувствовал и видел отстранённость отца от коллективной жизни колхоза и посёлка, но сам с малолетства, не навязываясь, стремился быть в гуще событий. Особенно тесные взаимоотношения, быстро переросшие в дружбу, завязались у него с Василием Сидоркиным. Тот был на год младше, жил неподалёку и тянулся к восторженно любящему природу Николаю. Сам же был покорён современной техникой, поступавшей в колхоз. Его не оставляли равнодушным ни шум двигателя с лёгким постукиванием клапанов, ни стрёкот жнейки или мощный гул работающего комбайна. Всё свободное время Василий, как завороженный, проводил в поле у работающей техники, следуя за ней и наблюдая. Ровесники не понимали, как они могут дружить, имея такие разные интересы.
Николай же не по-детски серьёзно относился и воспринимал природу. Его любимой птицей был аист, наделённый особыми народными приметами и рассказами. Это для них он изготовил гнездо на ольхе у болотины, находящейся за домом. Ему доставляло особое удовольствие наблюдать за красивой парой аистов, ежегодно прилетавших в родные места, любоваться их нежным отношением друг к другу и заботой о потомстве.
Главным же увлечением Чистова была рыбная ловля. Он хорошо изучил речку и все болота, окружавшие посёлок, знал удачливые места в любой период года.
- Вася, ты не видел моего Николая? Вечер уже, а его всё нет, - обеспокоенно поинтересовалась Екатерина, зная, что они друзья «не разлей вода».
- На речке он, линей в заводи гоняет.
- Какая речка? Темно уже, - слова прозвучали неопределённо к кому обращённые, по принципу: сам сказал – сам и услышал.
Опытный Вася не стал ждать длинных разборок, его и след уже простыл.
Николай, уставший голодный и мокрый, но довольный, появился дома поздно.
- Сынок, что же ты в темноте лазаешь по речке? В это время и рыбы не видно, – озабоченно выговаривала ему Екатерина.
- Мама, рыбу не нужно видеть, её нужно чувствовать. Я знаю, где и какая рыба обитает.
- И зачем ты её ловишь? Ты же сам её не ешь, а отдаёшь другим, - не переставала она удивляться его странному увлечению.
- Мне интересно и нравится. Люблю я рыбную ловлю, - объяснял сын. - Завтра пойдём вьюнов ловить.
- Не нужны нам эти ужи. Страшные они и пищат противно, - но Николай уже не слышал, быстро уснув…
- Василий, пойдём вьюнов ловить, - предложил он другу на следующий день.
- Не могу. Новый трактор Беларусь пригнали, пойду смотреть, - его руки с жирными пятнами солидола и блестевшие от счастья глаза лучше слов объясняли ситуацию.
Вылазки за вьюнами были особо удачливыми в жаркую летнюю пору, когда речка местами пересыхала, формируя отдельные водоёмы, замаскированные густо поросшим олешником и кустами ивняка. В них и скапливалась рыба, которую можно было выловить просто руками.
- Здесь должны быть молодые щуки, - уверенно произнёс Николай, остановившись у одного из таких неглубоких водоёмов. – Надо замутить воду, и рыба выйдет на поверхность.
Ребята дружно бросились в водоём, поднимая ногами ил со дна. Рыба, тяжело работая жабрами, то в одном, то в другом месте всплывала на поверхность водоёма, где вода была более чистой. Прогноз опытного рыбака оправдался, и все были довольны.
- Теперь в соседней речной впадине, где осталась только небольшая лужица, будем брать вьюнов.
- Скользкие они и трудно выловить, - высказал сомнение Иван, при этом стараясь не показать другим, что побаивается выковыривать из неприятной грязи этих змеистых существ.
- Ищи отверстия на поверхности ила и раскапывай их, внизу будут вьюны, - объяснял Николай.
Босой, в старых закатанных до колен брюках, он смело, шагнув в вязкую донную грязь, погрузил в неё по локти руки и стал с азартом и особым наслаждением искать скользкие и крепкие тела. Вскоре вьюн извивался и пищал от досады, что попался в руки опытному рыбаку, а тот, перемазанный грязью, улыбаясь, засовывал его в холщовую сумку. Его примеру последовали и остальные. Их зоркие глаза сразу усматривали небольшие отверстия на дне бывшего водоёма, а руки погружались в ил, раскапывая его. Недовольный писк рыжих и полосатых, скользких и вёртких вьюнов, обвивавшихся вокруг рук удачливых рыбаков, измазанных в грязи, подтверждал успех.
- Коля, Коля! – испуганно закричал Иван.
- Что ты кричишь, как оглашенный? Всю рыбу перепугаешь.
- Пиявка, пиявка на ноге…
Чёрная, надувшаяся вопросительным знаком она висела на икроножной мышце Николая.
- Ну и что, что пиявка? – спокойно отодрав её и отбросив в сторону, он увлечённо продолжил ловлю рыбы.