- Нюся, иды мыть макитры, нэхай сохнуть и будэм шпанку збырать, а то шпакы упэрэд нас всэ склюють,- позвала Фёкла дочь.
Вишня в этом году у тётки Фёклы, действительно, уродилась знатная, налитая, с рубиновой кожицей. Ягоды готовы брызнуть сладким, тёмно-красным соком. Птицы и осы так и липли к деревьям. Не помогали ни развешенные трещалки, ни сетки, ни громкие крики, ни размахивающее рукавами огородное чучело.
- Кыш, кыш! Знову нэнажерлыви шпакы злэтилыся! - прогоняла банду скворцов Фёкла.
В то утро птицы собрались чёрной тучей и дерзко атаковали вкусную ягоду. Тут - не зевай!
- Давай, доця, видра скорийше, - кинулась хозяйка защищать урожай.
Через пару часов Фёкла отёрла вспотевший лоб.
- Успилы. Дывысь Нюся, аж два видра набралы. .
Нюся, раскрасневшаяся от скорой работы, уложила мытую шпанку в широкогорлые макитры, а мать приготовила маринад для заливки.
Казалось, всё она сделала по особому рецепту от бабушки, который помнила наизусть. Но через неделю обнаружилось, что по неизвестной причине, впервые за много лет, в двух макитрах ягоды запенились и забродили.
-Ой доця, такого нэ було ныколы. Тэпэр их тильки выкынуть, - досадовала Фёкла.
Единственными, кто радостно воспринял эту беду, оказались хозяйские гуси, которые с удовольствием потчевались ягодами, выброшенными в угол двора. Они клевали необычное лакомство, суетились и одобрительно гоготали.
Вечером испуганная Нюся вбежала в хату с криком:
- Ма-ма-а-а, все гуси подохли, валяются по двору! Они вишнями отравились, наверное. Лежат и даже не шевелятся!
- Ой-ё-ёй!- шо мы, бестолкови, наробылы, - запричитала Фёкла и тут же сообразила:
- Давай хоть бы пирья для подушек з ных оскубэм, йисты мэртвых гусэй нэ можно.
На этом и порешили.
- Скубай тилькэ пух, крупнэ пирьря нэ надо, - наставляла дочку мать.
За несколько часов все девять гусей ощипали, трупики сложили в кучу и накрыли старым плащом.
- Закопаемо завтра утром,- решительно молвила Фёкла.
Нюся проснулась рано утром, с удовольствием потянулась, улыбнулась солнечному зайчику на оконном стекле, потом встала, подошла к окну и обомлела. По двору ходили и громко, тревожно гоготали их гуси. Голая пупырчатая кожа синеватого оттенка и уродливо торчащие крупные перья на крыльях и хвосте производили жуткое впечатление.
- Ма-а-ма, ма-а-ма-а-а,- заорала от испуга Нюся. - Наши гуси ожили!
- Ах, паразыты, пьяныци! - всплеснула руками Фёкла.
- Ой, поняла, - присела на табуретку Нюся. – Они, видать, захмелели вчера, ягода ведь забродила, и вырубились, а мертвецки пьяные даже не почувствовали, как мы их ощипывали!
- Шо мы наробылы! Живых гусэй оскублы. Воны ж тэпэр мэрзнуть будуть! Осень вже на порози.
- Вот что значит, нельзя в спешке принимать необдуманные решения,- молвила в ответ Нюся.
Вечером женщины закрыли птиц в тёплом сарае, а ночью Фёкле приснился сон. Гусак больно ущипнул её за руку и злобно прошипел:
- Теперь мы не просто гуси, мы правители из страны Гусляндии, я - её Президент, а вы – наши поданные. Что велю, то и будет. Фролом Вольдемаровичем меня звать станете со всем уважением. И вот первый вам мой наказ: шей нам одежду, хозяйка, не то дом подпалим!
Утром Фёкла вспомнила свой странный сон, взглянула на руку и к великому удивлению увидела там лиловый синяк. Задумалась...
- Нэсы, Нюся, уси стари сорочки пацанив, пошиемо гусям жилеты, - торопливо распорядилась она.
Наскоро пошили наряды. Некоторые получились с воротниками и на пуговицах, другие без них и на завязках. Гусынь приодели в юбочки и повязали платочки на головы. Фрол Вольдемарович, прогуливаясь по станичной улице, важно оглядывался по сторонам. Жилетка из детской сорочки превратила его в надменного франта. Смех, да и только!
Соседи, увидев разодетых в жилетки гусей, хохотали до слёз и вертели пальцами у висков:
- Бабоньки, с ума сойти! Никогда ещё такого не видывали! - тыкали пальцами в сторону расфуфыренного стада дородные казачки.
- Глянь, а гуси - то, гуси – ну чистые старосветские помещики со своими гоношистыми жинками!, - смеялся любитель Гоголя кузнец Панас.
- Вот уродцы-то, и впрямь из срочинской ярмарки герои, - вторил ему дядька Агафон.
- Гусаку только шляпы с пером и трости не хватает! - кричали детишки с забора.
- Гарный хлопец, гусак, тилькы дуже сыний, поганый, на Вия схожий, - хваталась за живот соседка Мотря.
Однако уже в полночь у обидчиков стали происходить пугающие события. У соседки Мотри кто-то ночью открыл сарай, и вся живность- корова, бычок, куры, кролики - бесследно исчезли, как будто их и не было никогда. У Панаса, ни с того, ни с сего, загорелась камышовая стреха на крыше кузницы, еле погасили всем миром подворье, не дав случиться большому пожару. Дядька Агафон споткнулся и на ровном месте сломал ногу. Трое детей заблудились в лесополосе рядом со станицей, и их еле отыскали только через двое суток, хотя лесок тот и был в три жерделины, два тополя, да несколько жиденьких кустов тёрна. Видать, сама нечистая сила куролесила .
А потом случилось совсем уж неожиданное. Гусак Фрол Вольдемарович заявился посреди рабочего дня в сельсовет, без стука прямиком в кабинет председателя. Он нагло, закинув лапу на лапу, расположился в кресле и потребовал, чтобы его стаду отписали все лучшие земельные угодья, иначе он призовёт всех своих сородичей из Гусляндии, и они вытопчут поля пшеницы, овса, кукурузы, в общем, уничтожат весь урожай станичников.
Через неделю Фрол Вольдемарович отправился в детский сад к заведующей и вменил в обязанности, чтобы воспитатели вместе с детьми каждый день маршировали по главной улице с песней "Гуси, гуси, га-га-га" и несли портреты крылатых предводителей в руках. А если не исполнят наказа, то их всех заклюют.
А ещё через две недели гусиный Президент обнародовал указ о непременных поклонах станичников при встрече с гусями и ежедневных молениях во их здоровье в местной церкви, а также срого-настрого наказал построить ему на центральной площади дворец с фонтанами, бассейнами и прочими водными забавами.
Это-то и переполнило чашу терпения местного населения.
- Давайте избавимся ото всех этих гусей. Их запросы становятся опасными, - рассуждали жители станицы на вечернем тайном сходе в самой дальней и глубокой балке за околицей. - Или ты, Фёкла, порешишь всех гусей и зажаришь, или...
- Ни, хай воны лэтять к соби, в свою Гусляндию,- тяжело вздохнула Фёкла.
- Про каку таку Гусляндию ты балакаешь? - удивились соседи.
- Так цэ гусак мэни казав, шо вин там главный, и йёго стадо - нэ просто гусы, а баре цей Гусляндии. Вот нэхай и лытять туды!
На том и порешили. Фролу Вольдемаровичу на следующий день так и объявили общее решение: или на юга – или на жаркое...
- Да что тут думать,- внушали гусаку наперебой станичники, не забывая при этом кланяться, - там на югах в Атлантидии, действительно, есть гусиное царство Гусляндия, огромное, как две Америки с Африкой в придачу. Там под пальмами и зерна не меряно, и травы сочные до небес, и хищников нет вовсе. Никто вас не сожрёт. В общем, благодать, круглый год тепло и сытно. Там тебя, Фрол Вольдемарович, сотни пышных гусынь ждут не дождутся, Президента-то в тех краях не назначено, а его там пожизненно выбирают.
* * *
Провожали гусей дружно, всей станицей, и даже всплакнули украдкой. Поднявшийся в небо клин покружил над двором Фёклы, а потом стая исчезла из поля зрения, будто её и не было никогда.
Только вот ещё продолжительное время ночами к Фёкле в снах являлся общипанный синий гусак Фрол и злобно шипел на ухо:
- Обманула, старая карга, ну погоди ужо, вот вернёмся, мы тебе первой-то волосёнки на голове повыдёргиваем и ежегодной прибавки к пенсии лишим.