REX LUPUS DEUS
Михаилу Зингеру
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Сразу же по прибытии римского проконсула Гая (Кая) Юлия Цезаря, считавшего своей прародительницей богиню Венеру, в марте 58 года в порученную его отеческому попечению галльскую провинцию республики сынов Энея и Ромула, «потомку Венеры» представилась возможность силой оружия отвести серьезную угрозу от границ Римской державы.
Многочисленное кельтское (и, соответственно, родственное галлам) племя гельветов (о которых Цезарь уважительно писал: «<…> гельветы превосходят остальных галлов храбростью: они почти ежедневно сражаются с германцами, либо отбивая их вторжения в свою страну, либо воюя на их территории»), мигрировавшее еще в семидесятые годы I века до Р.Х. из своей исконной области расселения, расположенной в междуречье Мена (сегодняшнего Майна) и Рена (нынешнего Рейна), на территорию современной Западной Швейцарии, покинуло ее и, в сопровождении примкнувшего к нему племени тигуринов (или тигуринцев), а также целого ряда более мелких племен, отправилось дальше на Запад в поисках новых земель, более благоприятных для проживания. Миграция гельветов в свое время привела к продвижению в область нижнего течения Рена германцев-свевов. Тех самых свевов (или свебов – предков позднейшей южнонемецкой народности швабов), чьему умному и опытному в военном деле вождю, а точнее - «царю-воеводе», или «войсковому (военному) царю» (гееркёнигу, а по-северогермански - герконунгу) со звучным именем Ариовист удалось, при поддержке кельтского племени секванов, добиться власти и влияния в значительной части Галлии, но в то же время заключить основанный на общности интересов союз и с римлянами.
Следует заметить, что тогдашние германцы стояли на более низкой ступени развития, чем тогдашние галлы. Так, в землях германцев не было еще, в отличие от Галлии, дорог, достойных этого названия (а не просто направлений), и городов в собственном смысле слова (как центров торговли, ремесел, промышленности), а только «грады»-«бурги» (укрепленные ставки родоплеменных и военных вождей). В то же время германцы не только не уступали галлам в воинственности, но и превосходили их в этом отношении, чем и объясняется приглашение германцев – так сказать, «бойцов по жизни» - в качестве военных союзников одними галлами против других галлов в Галлию (аналогичным образом впоследствии ромеи-«византийцы», да и русские князья нередко приглашали к себе на военную службу варяжские дружины северных германцев-скандинавов).
Традиционными соперниками и противниками секванов в Галлии были эдуи – другая кельтская народность, находившаяся в союзнических отношениях с Римской республикой. Вражда и, соответственно, ожесточенная борьба между секванами и эдуями расколола надвое всю Галлию. И каждое из галльских племен, в той или иной мере, участвовало в этой ожесточенной борьбе – либо на стороне эдуев, либо на стороне секванов. Таким образом, Гай Юлий Цезарь с самого начала своей галльской миссии оказался в самом центре острого военно-политического конфликта между кельтскими народами. Что весьма способствовало успеху его миссии. Дивиде эт импера! Разделяй и властвуй! Побеждай одних варваров с помощью других варваров!
Подозрительные и недоверчивые секваны, под влиянием своего германского союзника Ариовиста, отказались пропустить через свою территорию гельветских «вооруженных мигрантов». Что, в общем-то, вполне понятно. Из трехсоттысячной маршевой колонны гельветских переселенцев чуть ли не две трети составляли опытные воины, испытанные в многочисленных походах и боях. Гельветам, с поистине фаталистической решимостью разрушившим за собою все мосты, сжегшим свои города и селения, опустошившим покинутые ими земли, не было пути назад. Получив отказ от галлов, союзных германцам Ариовиста, они надеялись теперь получить разрешение на проход через галльские области, союзные Риму. Однако галльские союзники римлян, не желая брать на себя ответственность, переадресовали просьбу гельветов прибывшему в зависимую от Рима Галлию римскому проконсулу, как высшему арбитру.
Гельветы «со товарищи» облюбовали себе под новую область расселения богатые и плодородные земли племени сантонов в юго-восточной Галлии. Но, чтобы попасть туда, им предстояло пройти через римскую Заальпийскую Галлию. Сложившаяся ситуация представлялась «потомку Венеры» довольно-таки критической. Ибо Цезарь мог противопоставить многочисленному «народу-войску» отчаявшихся, готовых победить или умереть гельветов «и иже с ними» всего лишь один-единственный полносоставный легион, поскольку главные силы находившейся под его командованием армии все еще пребывали на зимних квартирах в Аквилее на Адриатике. Путь, которым решило идти племя гельветов, был довольно легко проходимым, без перевалов, лощин и лесистых долин, используя которые, проконсул мог бы попытаться остановить, задержать или хотя бы затруднить продвижение гельветских мигрантов. К тому же в Генаве (нынешней Женеве) через Родан (сегодняшнюю Рону) – реку, по которой проходила граница контролируемой Римом территории - был, как нарочно, переброшен прочный мост.
Римский проконсул обеих Галлий, внимательно и благосклонно выслушав присланных к нему гельветами переговорщиков, испросил себе время на размышление. Правда, не для того, чтобы действительно поразмыслить над их просьбой, а для того, чтобы спешно принять оборонительные меры. Он распорядился немедленно разрушить мост через Родан и приказал воинам своего единственного легиона возвести на протяжении тридцати километров - от устья полноводного Родана до отрогов горного хребта Юры, отделявшего гельветские земли от секванских, – фортификационные сооружения (ров и вал), позволявшие ему даже с наличными силами контролировать оказавшийся под угрозой участок римской государственной границы. В строительстве подобных укреплений римские легионеры, привычные к лопате и кирке не менее, чем к гладию* и пилуму**, были подлинными мастерами своего дела.
Когда гельветы все-таки попытались под покровом ночи переправиться через реку на паромах из наскоро сколоченных попарно лодок и плотах, они наткнулись на римскую оборонительную линию и были вынуждены отступить под градом пилумов, пущенных в них воинами Десятого легиона. Выстроенная Цезарем линия обороны оказалась очень даже эффективной.
Изрядно получившим по зубам гельветам оставалось только утереться и идти в обход, через перевалы в области секванов. Гельветскому вождю, однако, удалось, вопреки ожиданиям Цезаря, договориться с секванской племенной аристократией (именуемой Цезарем в своих записках «всадниками»). Обстановка продолжала оставаться крайне неблагоприятной (с точки зрения римлян, разумеется). Проконсул совершенно не был заинтересован в том, чтобы гельветы получили доступ в Галлию.
Гай Юлий приказал своему верному легату Титу Лабиену любой ценой удерживать позиции, сам же спешно отбыл в Италию за подкреплениями. Прибыв туда, он не только отозвал с зимних квартир пребывавшие там три легиона, но спешно сформировал еще два новых. Совершив беспрецедентный по скорости передвижения, стремительный «марш-бросок», римский проконсул во главе своих свежих войск перевалил через Альпы, разгромив по пути несколько горских народностей, попытавшихся преградить ему путь, и прибыл к месту событий как раз вовремя, чтобы сочувственно выслушать горькие жалобы всех своих галльских союзников - эдуев (сильный и богатый народ, ставший впоследствии главной опорой власти римлян над «косматой» Галлией), амбарров и аллоброгов - на чинимые гельветскими переселенцами насилия и грабежи. Миграция переселявшихся на свою предполагаемую новую родину гельветов вполне могла быть уподоблена нашествие саранчи. Триста тысяч человек плюс кони, тягловый и вьючный скот мигрантов с севера нуждались в ежедневном пропитании – со всеми вытекающими… Цезарь обещал своим галльским союзникам, обобранным, по их словам, гельветами буквально дочиста, а говоря по-нашему - ободранных ими, как липка, военную помощь… в обмен на поставки зерна для своих легионов. Ответ на вопрос, откуда галлы возьмут это зерно, коль скоро их подчистую ограбили гельветы, его, очевидно, не интересовал, в силу явно риторического характера вопроса. Верный своим обязательствам, Гай Юлий напал на арьергард переселяющегося гельветского «народа-войска» при форсировании «вооруженными мигрантами» притока Родана - реки Арара (современной Соны). Если верить анналистам, в ходе этого нападения римлянам удалось истребить или рассеять во все стороны света более четверти гельветского племени (хотя, возможно, грифелем или каламом сообщавших о потерях, нанесенных «дикарям» доблестными «защитниками культуры и цивилизации», античных летописцев, как и во многих других случаях, водил известный принцип «пиши больше, что их, варваров, жалеть»). Лабиен же разгромил столь же отважных, сколь свирепых тигуринов (уже отведавших однажды римских пилумов и гладиев при Гае Марии).
Впрочем, все еще многократно превосходившие римлян по численности гельветы не слишком пали духом даже после этого учиненного им Цезарем кровопускания. Проконсулу же, ввиду по-прежнему сохранявшегося неравенства сил в пользу «вооруженных мигрантов», оставалось только следовать за переселенцами – не совсем по пятам, но в непосредственной близости, на расстоянии всего нескольких римских миль, выжидая подходящего момента для нового нападения. Четыреста кельтских всадников успешно отразили попытку превосходившей их численно вдесятеро римской кавалерии втянуть гельветов в конный бой. Последующая попытка римлян, обойдя гельветов под покровом ночной темноты, навязать «мигрантам», так сказать, «битву в пути», сорвалась из-за ошибочности сведений о местонахождении «варваров», полученных Цезарем от введенного в заблуждение римского разведывательного патруля. Кроме того, у римского войска возникли серьезные проблемы со снабжением, поскольку эдуи, предусмотрительно заручившись военной поддержкой Цезаря, совсем не торопились выполнять свою часть обязательств – своевременно доставлять обещанное ими римлянам зерно.
Перспективы были, таким образом, совсем не радужными для Гая Юлия «и иже с ним». С учетом совершенно очевидного неравенства сил между войсками Цезаря и его противников условия для того, чтобы все-таки рискнуть вступить в генеральное сражение, должны были быть в высшей степени благоприятными. В противном случае… «арриведерчи, Рома»!
Чтобы придать своим требованиям как провианта, так и фуража надлежащий вес, Цезарь, совершенно неожиданно для оказавшихся столь недобросовестными галльских поставщиков того и другого, двинулся на город эдуев Бибракту (расположенный близ современного Отёна во Франции) – и сразу же произошло то, чего он надеялся добиться этим маневром. Гельветы ошибочно расценили маневр Цезаря как отступление и тоже обратились вспять, чтобы напасть на римский арьергард. Настал момент генерального сражения. Цезарю представилась возможность занять со своим войском превосходную позицию на высоком холме, господствовавшим над прилегающей местностью. Силами четырех своих старых легионов он занял склоны холма, на гребне которого окопались новобранцы. Гельветы, оценив сложившуюся обстановку, спешно соорудили укрепление из сцепленных повозок для укрытия своих женщин, детей, стариков, имущества и арьергарда, в то время как главные силы странствующего «народа-войска» вступили в сражение с римлянами.
Дивикон – престарелый вождь племен гельветов – обещал своим соплеменникам, что они прорвут римский боевой порядок без труда, как тоненькую паутину. Воодушевленные этим обещанием, кельтские воины бросились вверх по склону холма, на неприятеля, сомкнув свои щиты наподобие гигантской стены, пробить которую, казалось, не смогла бы никакая в мире сила. Однако первый же слаженный бросок римлянами во врага своих пилумов пришпилил кельтские щиты один к другому, либо сделав щиты слишком тяжелыми для укрывшихся за ними гельветов, либо пригвоздив щиты к рукам державших их перед собой свирепых кельтских ратоборцев. Выкованные из мягкого железа острые наконечники смертоносных римских дротиков, принятых на вооружение при Гае Марии, сгибались в рыболовные крючки, препятствуя извлечению пилумов из пробитых ими щитов. Воины знаменитого Десятого легиона вломились в ряды боевого порядка лишившихся своих щитов гельветов. Пустив в ход гладии и пугионы***, контратакующие римляне сломили яростное сопротивление кельтов, которых отбросили, преследуя их по пятам, почти до укрепления из повозок.
Римская контратака замедлилась, когда гельветский арьергард ударил римлянам в тыл. Ободренные этим успехом, главные силы гельветов снова собрались и опять перешли в наступление. Наступил, пожалуй, самый критический момент сражения. И тогда Цезарь – используя тактический прием, ставший с тех пор характерным для всех данных им своим многочисленным неприятелям сражений – ввел в бой свой стоявший в третьей линии резерв – «последний батальон» - что позволило ему снова добиться превосходства над противником. Если верить Плутарху, Цезарь, сойдя с боевого коня, встал в пеший строй своих «контрактников» и лично принял участие в битве.
Однако же исход сражения оставался по-прежнему неясным. Перед лицом укрывшихся в вагенбурге женщин, детей и стариков, как в свое время – кимвры и тевтоны – гельветские воины с мужеством обреченных защищали свою «крепость на колесах» от наседавших римлян. Жестокая сеча продолжалась с полудня до наступления ночи. Но наконец, римляне все-таки завладели кельтской «крепостью на колесах», взяв ее приступом. Все подступы к ней были завалены горами трупов. Только ночная темнота спасла племя гельветов от поголовного истребления. Престарелый Дивикон сумел спасти около сотни тысяч своих воинов, но не свой народ. Женщины, дети (согласно Плутарху, принимавшие участие в защите «вагенбурга» наравне с мужчинами), скот и прочее добро стали добычей римлян (стариков и младенцев они, надо думать, прикончили, как лишних едоков, хотя – кто знает?).
Гельветы ушли на север. Войско Римской «мировой» державы оказалось, однако, настолько ослабленным битвой с воинственными кельтами, что Цезарь не решился их преследовать. Он дал войскам трехдневный отдых и прибег иной мере, направленной на истощение сил его оказавшихся столь стойкими противников. Через гонцов, разосланных вождям всех галльских племен, через чьи земли должны были пройти разбитые проконсулом гельветы, Гай Юлий строго запретил снабжать переселенцев фуражом и провиантом. Это означало для гельветов неминуемую гибель – не от меча, так от голода. Смерти они предпочли безоговорочную капитуляцию.
И тут Гай Юлий Цезарь – пожалуй, впервые в своей жизни - проявил по отношению к сдавшимся на его милость противникам прославившую его имя мягкость, милость к побежденным, неслыханную в описываемую нами мрачную эпоху, полную жестокостей и зверства. Впрочем, при ближайшем рассмотрении, милосердие Цезаря, проявляемое им к побежденным, всякий раз оказывалось умным ходом реалистически мыслящего политика, просто-напросто действующего по принципу наибольшей выгоды, или полезности, и делающего всегда как раз то поразительно простое и необходимое, что нужно делать, вместо того, чтобы руководствоваться в своих действиях традиционными моделями мышления. Короче говоря, Гай Юлий не стал обращать недобитых им гельветов в рабство, но повелел Дивикону возвратиться с остатками своего обескровленного племени на прежние земли гельветов, восстановить разрушенные теми перед началом переселения города и даже приказал соседним народностям снабдить гельветских «возвращенцев» в родную, выжженную (ими же самими) землю, семенным зерном (или, используя терминологию современной сельскохозяйственной науки - посевным фондом) и провизией. Проявленное Цезарем великодушие помогло ему приобрести на будущее верных союзников и послужило залогом того, что земли, покинутые гельветами ради чаемой ими новой родины, не будут заняты германцами, только и ждавшими удобного момента для закрепления и расселения на другом, галльском, берегу полноводного Рена. Таким образом, Цезарь одним махом решил сразу несколько проблем. Он всегда старался действовать не столько силой меча, сколько силой ума, хотя, не колеблясь, пускал в ход и меч (если только это представлялось ему необходимым)…
В общем и целом, можно сказать, что одержать победу над гельветами было очень даже непросто. Но Гай Юлий, проявив готовность к нетрадиционным решениям и недюжинную способность быстро, решительно и без лишних проволочек - прямо-таки «по-сyворовски» - проводить их в жизнь, сумел преодолеть целый ряд возникших перед ним на пути к победе трудностей. Проявленное Цезарем умение решающим образом способствовало отражению римлянами нашествия гельветов на территории Галлии, не дав ему превратиться в «новое вторжение кимвров и тевтонов» в Италию. Тем не менее, победа была куплена племянником Гая Мария довольно дорогой ценой.
Целый ряд молодых военных трибунов «из штабных» осмелился высказать победоносному «дуксу» свое скромное мнение, что, пожалуй, «хватит играть в войну» и пора, наконец, заняться мирным управлением провинцией. Если бы эти молодые «нобили» знали, что им еще предстоит пережить и испытать под командованием Цезаря, они бы очень удивились!..
Здесь конец и Господу Богу нашему слава!
ПРИМЕЧАНИЯ
*Гладий, или гладиус (лат. gladius) — древнеримский короткий обоюдоострый и остроконечный солдатский меч до 60 сантиметров длиной (длина в разные эпохи была разной), предназначенный для нанесения преимущественно колющих ударов и носимый военнослужащими рядового состава у правого бедра. Кроме того, гладием со временем стали казнить военнослужащих за воинские преступления, в затем - и всех римских граждан, повинных в преступлениях (вместо употреблявшейся для этого в древности секиры). Предположительно, гладий был позаимствован древними римлянами у древних жителей Пиренейского полуострова (отсюда его название испанский меч), усовершенствован римскими оружейниками и оставался стандартным оружием пехоты в римском войске до III века п. Р.Х. Высшие воинские начальники и старшие офицеры, не имевшие щита, в отличие от рядового и младшего офицерского состава, носили гладий на левом боку. Гладий висел на кожаной перевязи (balteus), надевавшейся через плечо, или на опоясывавшей стан поясе-портупее (cingulum].
**Пилум (от лат. pilum, мн. ч. pila) — предназначенное для метания во врага с близкого расстояния копьё с длинным железным наконечником, , состоявшее на вооружении легионов Древнего Рима.
Из древкового оружия римляне употребляли копьё и пилум (заимствованный ими от этрусков). Первоначально пилум был оружием только передовых бойцов - принципов-принцепсов (principes), а гастаты (hastati) и триарии (triarii) вместо пилума имели на вооружении копье-гасту (hasta). Со временем гастаты также получили вместо копья-гасты пилум. Реформатор римской армии Гай Марий (дядя Гая Юлия Цезаря) вооружил пилумами всех каждого римских солдат (легионариев, легионеров). Пилум состоял из древка и железного наконечника, который первоначально был равен по длине древку. Железный наконечник наполовину всаживался в древко, так что общая длина пилума составляла приблизительно 1,5~2 метра. Во времена Гая Юлия Цезаря существовали различные видоизменения первоначального типа пилума; наконечник делался то длиннее, то короче. Длина пилума с наконечником составляла порядка 2 метров, наконечник - 60—100 сантиметров, диаметр наконечника - порядка 7 миллиметров, масса — 2—4,5 килограмма (вес — около 11 фунто). Конструкция пилума и широкое, расточительное по меркам Древнего мира, использование железа в военном снаряжении римской армии, свидетельствует о имевшихся в распоряжении доступ древних римлян богатых залежей железной руды. На базе этого ресурса во многом и была создана Римская армия и держава. Крупное месторождение железных руд располагалось на землях этрусков в непосредственной близости от Рима. Установление контроля над данным месторождением обеспечило решающее технологическое преимущество римской армии перед армиями всех соседей Рима на несколько веков. Что, в наряду с другими факторами, позволило римлянам построить одну из величайших империй в истории. При атаке легионеры метали пилумы в противника, с расстояния 10—12 шагов, и, даже если пилум не наносил противнику непосредственных повреждений, он застревал в щите, что создавало большие неудобства для противника. Помимо затруднений при движении с застрявшим в щите тяжелым пилумом, при переходе к ближнему бою легионер мог наступить ногой на древко пилума, торчащего во вражеском щите, и оттянуть щит противника вниз, открыв брешь для нанесения колющего удара мечом. Обрубить мечом застрявший в щите пилум было трудно, так как длинный металлический стержень пилума не давал такой возможности. Очень часто застрявший в щите пилум просто вынуждал противника бросить щит, делая его почти беззащитным. Данная конструктивная особенность выгодно отличала пилум от простого копья, имевшего полностью деревянное древко.
Ещё одной особенностью пилума была относительно мягкость его железного наконечника. При сильном ударе в щит он не только вонзался в него, но также и сгибался под собственным весом. Враг не мог метнуть согнувшийся пилум обратно, даже если бы ему удалось вытащить пилум из своего щита. В рукопашном бою (на манер обычного копья) пилум, как правило, не использовался. Однако известно, что в битве Гая Юлия Цезаря с Гнеем Помпеем Магном при Фарсале по приказу Цезаря его пехота применила против конницы Помпея оригинальную тактику боя — пехотинцы Цезаря использовали пилум как обычное копье, закалывали им неприятельских коней и всадников.
***Пугион, или (пугио (лат. pugio) — древнеримский обоюдоострый широкий кинжал. Использовался как личное оружие легионеров (солдат регулярных частей римской армии), авксилариев-ауксилариев (солдат вспомогательных частей) и младшего командного состава римской армии (центурионов, опционов, знаменосцев). Точная дата появления пугиона на вооружении римских легионеров не установлена, самые ранние из известных науке экземпляров относятся к I веку до Р. Х. К I веку п. Р.Х.) пугион стал стандартной частью экипировки римских легионариев-легионеров и ауксилариев. В тесноте рукопашной схватки пугионом можно было наносить эффективные удары без замаха (как, кстати, говоря, и гладием). Дополнительным преимуществом пугиона была возможность удерживать его не только прямым, но и обратным хватом, что позволяло наносить колющие удары сверху. Однако, скорее всего, пугион чаще использовался для бытовых целей (приготовления пищи, хозяйственных работ в военном лагере и так далее). Пугион имел стальной обоюдоострый клинок длиной 15—35 см широкой листообразной формы. Срединное ребро, шедшее вдоль всего клинка на ряде моделей, придавало прочность и жёсткость всему кинжалу. Рукоять пугиона имела Т-образную форму и могла быть богато украшена золотой и серебряной инкрустацией даже у рядовых солдат. К III веку п. Р.Х. пугион постепенно вышел из употребления в легионах, оставшись на вооружении только воинов вспомогательных частей (авксилий-ауксилий) римского войска-эксерцита.