Как комсомольцы встречали Новый год на Чукотке
7 декабря 1982 года в Центральном Доме Литераторов состоялась встреча полярников и писателей, посвященная 50-летию Северного морского пути.
Ведущий встречи, Герой Советского Союза, заместитель начальника Главсевморпути, учёный и полярник Евгений Иванович Толстиков (1913-1987 гг.) вспомнил, как после окончания Московского гидрометеорологического института в 1937 году получил распределение старшим синоптиком Бюро погоды на полярной станции «Мыс Шмидта».
Через пару лет Толстиков познакомился там с «большим начальником» - секретарем поселкового совета на мысе Шмидта девятнадцатилетним Николаем Шундиком, приехавшим на Чукотку по комсомольской путёвке учительствовать в Чаунском районе.
Теперь уже известный писатель и драматург Николай Елисеевич Шундик, присутствовавший в зале на встрече, за словом в карман не полез. Вот, что он вспомнил о тех временах: «Я сейчас мысленно представляю, как заходил в их радиорубку: мигают их красные, синие, зелёные огоньки, слышатся эти таинственные позывные морзянки, эти позывные мне с юности подают сигналы нравственных уроков, разбуженной совести. Вот так я воспринимаю этих людей, которых очень хорошо знал…
...Дмитрий Петрович Аралов (в Главсевморпуть перешёл работать в мае 1939 года, приехал на мыс Шмидта строить радиоцентр полярной станции – прим. автора) был председателем избирательной комиссии, а я секретарём… Полярная станция нам учителям всегда помогала. Мы сами клали печки, ремонтировали, красили. Ни извести, ничего у нас не было. Нам всегда всё давала полярная станция, они были богаче, и они были всегда щедры… И вот в Бильхино?, в посёлке километрах за сто, ледовая обстановка сложилась так, что школу пришлось закрыть и детишек перевели в мою школу. И надо было построить дополнительные топчанчики, чтобы было всё чистенько, чтобы ребятам было хорошо. И я пошёл просить у Дмитрия Петровича Аралова досок. И тут, что ли у него настроение было плохое, всегда он мне ни в чём не отказывал, а тут - не дам, всё время просите… Я думаю: ладно, не давай, я их просто у тебя украду!..
И вот полярная ночь, мачты эти высоченные, светит, всё вокруг видно. А сторожем в то время на полярной станции был дядя Вася из бывших заключённых. Хотел ко мне в школу устроиться поваром, но я его не взял…
Вызвали. Иду и мне стыдно до невозможности. Хоть и не себе, но воровал! И вот теперь мне показываться перед ним! Только я вошёл и вижу этого высокого благородного человека (Аралова – прим. автора), он так обнял меня за плечи, так на меня посмотрел, усмехнулся и говорит:
- Ну, что ж ты так-то! Сказал бы, что тебе эти доски нужны. А то видишь!
И достаёт из стола три патрона с осечками.
- Говорил же, давайте мне нормальные патроны! А то три патрона испробовал на Шундике, ни одного не спалил!
...(Шундик обращается к Толстикову) Евгений Иванович, может вы его не запомнили, но мне очень хочется рассказать про другой случай.
Это было в последний год моей жизни на Чукотке. На полярной станции было всего шесть кинолент. И они нам настолько надоели, что иногда мы крутили их с «хвоста». Поначалу это кажется смешно, а потом кажется, что ты сходишь с ума. И я решил написать пьесу и к Новому году сделать спектакль.
Написал я эту одноактную пьесу и, как назло, вывел в ней образ старухи, да ещё такой сварливой… Где-то в семистах метрах от полярной станции был этот посёлочек, там в школе приказываю своим учительницам сыграть эту старуху. Одна не хочет, другая отказывается. Тогда супруге своей, вот она тут в зале присутствует, говорю: сыграешь ты старуху! Она говорит, что не будет, только на роль суфлёра согласна. Ну, я подумал, подумал, ладно, думаю, эту злополучную старуху сыграю я.
На полярной станции были наслышаны, что подготовлен спектакль, пришли. А клубик у нас был маленький, люди сели к самой сцене, коленями упираются в саму сцену. За занавесочной сидит суфлёр, старательно подаёт реплики, наши прекрасные зрители делают вид, что суфлёра не слышат, а слышат только «артистов», и всё идёт хорошо.
Был на этом спектакле и Евгений Иванович (Толстиков). Он был, как и сейчас вы видите, мужчина крупный, он сел не в первом ряду, а в заднем, чтобы не закрывать никому. Так как-то мрачновато, с ироничной улыбкой наблюдал за этим действом.
Всё шло хорошо пока на сцену не вышла старуха. Как только она вышла, начался хохот. И не потому, что в пьесе было много юмора, а потому что шутка – старуха. И вот, нужна очередная реплика, артисты не очень усвоили роли, а суфлёр только: хи-хи-хи – зал в ответ: хо-хо-хо! Нужна скорее реплика, а за занавесочной опять: хи-хи-хи – зал: хо-хо-хо! И так несколько раз! Я рассвирепел, сорвал с себя платок, говорю, что больше ничего не будет!
И вот тогда Евгений Иванович, не знаю помнит он или нет, громко на весь зал сказал:
- Играй, чёртов кум, играй, а то морду набью!..
Это была самая короткая рецензия на моё драматургическое произведение! С тех пор меня некоторое время называли Чёртов кум…».
Шундик Николай Елисеевич (30.07.1920 – 16.02.1995 гг.) — советский писатель, главный редактор журнала «Волга», директор издательства «Современник», член Союза писателей СССР (с 1949 года), член ВКП(б) (с 1946 года).
В 1936 году окончил семилетнюю школу, а в 1939 году - Хабаровское педагогическое училище, и по комсомольской путёвке уехал на Чукотку, где в Чаунском районе семь лет проработал учителем. Вёл большую просветительскую работу среди коренного населения, много ездил по тундре; познакомился с чукотским языком, узнал о быте и нравах местных; собирал произведения фольклора, публиковал их в местной периодической печати, сочинил на русском и чукотском языке несколько агитационных пьес.
Самыми знаковыми в творчестве писателя считается роман «Белый шаман», отмеченный Государственной премией РСФСР имени М. Горького, повесть «На Севере Дальнем», за которую он получил первую премию на конкурсе Министерства просвещения РСФСР за лучшую детскую книгу, а роман «Быстроногий олень» переиздан в 27 странах.
Продолжение следует... Автор: Владлен Дорофеев