(Хитрая езда в электричке)
Это сейчас в каждом вагоне электропоезда по два (как их назвать?.. кондуктора? контролёра-кассира?) – две тётечки, проверяющие проездные билеты у пассажиров (и они же, продают такие билеты входящим на остановках), а в те (наши!) времена (когда мы были молодями, и каждый из нас, по сути, считал себя потенциальным и годным прототипом, а то и непревзойденным героем (да хоть и в мечтах!) очень популярной в то время песни:
«Помню, помню, мальчик я босой
В лодке колыхался над волнами,
Девушка с распущенной косой
Мои губы трогала губами…», – никаких таких тётечек в вагонах электричек в те времена не было, а билеты проверяли (не систематически, а изредка, но как-то всегда внезапно) ревизоры (мужчины), и билеты они не продавали (не было у них такой функции), а безбилетников (если у них не было денег на штраф, а он порой оказывался даже меньше, чем стоит проезд до самого конца маршрута), просто, высаживали – как это называлось – «на следующей остановке».
Пару раз я видел, как это происходило: вдруг, организовывался некоторый «шум» возле обнаруженного безбилетника (ревизоров, надо сказать, всегда было по два человека; они входили как-то незаметно – а их и не отличить было от обычных людей (выдавали этих служивых только фуражки с лаковым козырьком, но и они были какие-то серовато-неприметные, не броские) – один сразу же приступал к обязанностям, а второй – оповещая: «Граждане, приготовьте проездные билеты к проверке!» – проходил в конец салона, и проверять билеты начинал уже оттуда; и так они и двигались в вагоне – навстречу друг другу). Организовывался некий, скажем так, «скандальчик» (показательный, на несколько повышенных тонах голоса – это делалось, видимо, в назидание другим пассажирам, да и ведь безбилетник тут же начинал оправдываться (что тоже всегда раздражает любого проверяющего!) – что-то придумывать или же откровенно врать: вот, мол, был билет да куда-то запропастился, куда-то исчез, но точно был). А ревизорам (тут они уже вдвоём друг друга страховали-подстраховывали – всякое ведь в поезде может случиться!) приходилось заранее быть «строгими» и «неприступными», как реальным представителям власти, и при этом, как представителям власти, им (видимо) вменялось вести и «воспитательную работу» – не механически же и безмолвно (как бездушным роботам!) «сдирать штраф», а «разъяснять» при этом: не хорошо, мол, и «не красиво», гражданин (гражданка) ездить без наличия проездного билета, и как это можно ездить без наличия проездного билета, и что будет, если все начнут ездить без наличия проездного билета… Ревизорам приходилось (вменялось) «настоятельно» (это означало – активно, но «без рук») «провожать» безбилетника (если он не оплатил штраф) в тамбур (а там – кто знает, высаживали они безбилетника или так – «прощали» до следующего (как говорят) раза?)… Но и здесь, особо ответственным ревизорам, приходилось быть очень бдительными, поскольку безбилетник (очень «отчаянный» – то есть «систематический», а, попросту говоря, наглый) мог тут же, перебежать – делов-то, как говорится! – и быстренько взобраться в другой вагон (и поминай, как звали!)…
Вот так это было «на заре нашей юности», – как говорят поэты и примкнувшие к ним литераторы (вплоть до уважаемых и непререкаемых «классиков»).
И вот, ехал я раз в электропоезде, но не без билета (как это понимается в общем, и прямом, так сказать, виде-случае), а «на грани» (скажем) того (и тут следует сразу уточнить, что это было всего лишь раз, а, то многие могут подумать, что такой случай был одним из череды таких «разов», а – и кто, же в это поверит (тем более из тех, кто знает меня), а если и поверят, то это же будет не скромно и даже, откровенно говоря, дерзко и плохо с моей стороны – потому, что постоянно (или даже частенько) ездить без билета – это все же, плохо!..
В тот самый раз билет у меня был. Но только – на несколько остановок (зон пути), минут на сорок движения электропоезда.
В подзаголовке рассказа указано «Хитрая езда…», но это, однако, не значит, что я хочу похвастаться и расписать тут – вот какой, мол, я хитрый. Нет, хвастаться я не хочу и не буду, да я и рассказ-то сначала хотел вести не от «первого лица», а от имени какого-нибудь Петрова (как это обычно бывает). Но потом подумал: а что Петров – виноват? Может, вот как раз человек с такой фамилией (одного я даже знаю) и ездит всегда в электричках (да и где бы то ни было!) с билетом, и каково ему будет всё это читать (хотя в рассказе, опять же, будет описана некая «хитрость», а ведь всем хочется быть хитрыми, или – как это поблагозвучнее выразить? – остроумными). В общем, не знаю…
Тем более, герой рассказа (то есть сам рассказчик) заявит, что он студент (вроде бы, с одной стороны вполне сносное и всем понятное оправдание в безбилетной езде в электричке), но на всех студентов общим «чохом» валить такое обвинение – тоже не хорошо…
Короче говоря, я буду рассказывать от себя (от «первого лица», как это определено в творческой деятельности под названием Литература), но сообщество студентов тоже не задену, так как назовусь не студентом, а «абитурой». Поскольку, во-первых, какой я был в то время студент, если ещё не сдал ни одной сессии? Любой, уважающий себя студент, предельно точно скажет и подтвердит, что это никакой ещё не студент, а элементарная (пошлая) «абитура»! А, во-вторых, – что с «абитуры» можно взять?..
И вот, ехал я в тот «раз», ехал «абитурой», ехал с билетом (с ограниченным, как я уже сказал, диапазоном действия)… Но почти сорок минут пути уже прошли, и вдруг, в вагон заходит ревизор. Не «вдруг» заходит, я его, конечно, ждал, и «ждал с нетерпением», поскольку «драгоценные минуты» оплаченные («погашенные») билетом, не только истекали, а уже, практически, истекли! А он тут – вот и появился («нарисовался», как говорят)…
И ко мне он, наконец, подходит… А я уже всю «икру» «выметал» (но сижу – хвост поджал), и «непринужденно» (так это) подаю ему билет. Я думал, что он не обратит внимание на «зону» в билете (не «шибко явно» это было напечатано), а следующая остановка («Исеть») как раз и ограничивала эту «зону» – дальше начиналась «шестая зона» (более дорогостоящая, чем мной оплаченная).
Но ревизор оказался «дотошный», он, профессионально глянув на мой билет (а служащему при исполнении своих обязанностей ведь нельзя отвлекаться на что-то постороннее, но быть предельно сосредоточенным!), сразу «просёк поляну» и сказал:
– Так, вам же сейчас выходить, молодой человек! – Не буднично даже сказал, а с некоторой озабоченностью в голосе, что, мол, как бы мне не проехать «свою станцию»…
Делать было нечего – я встал…и тут мне надо было – думать и думать: времени-то уже нет, сейчас поезд остановится, – а «этот» «вылупился и смотрит»; а он – ревизор оказался почему-то в этот раз один, вот поэтому и задержался с проверкой; а я ведь садился специально в середину состава, – потому что, кто вообще это может знать: с «хвоста» ревизоры начнут проверку или же с «носа» поезда? Я (незаметно) вздохнул и пошёл, но пошёл в обратную сторону (которую ревизор уже проверил).
– Нет, пожалуйста, в эту дверь! – строго сказал ревизор и указал на дверь в тамбур, противоположную моему направлению движения (как я сразу сообразил, ему наглядно нужно было видеть (удостовериться) – сошёл ли я с поезда, то есть пока я «вразвалочку тащусь» к выходу, он быстренько-быстренько проверит билеты у оставшихся пассажиров, и когда поезд остановится, он уже будет – тут как тут! – в самом тамбуре).
Да, в такой ситуации, как я уже описал, нужно было думать и думать; я сходу определился (и вот откуда к нам порой приходят, вдруг, такие быстрые «ухватки»?):
– Меня, – заявил я, – встречают у той двери!..
Ну ладно (промолчал ревизор): встречают, значит, встречают!.. Но ревизор (прожженный оказался профессионал, а как же!) краем, видимо, глаза «засёк», что я не спустился по ступенькам вагона на платформу станции «Исеть» (где вообще никогда я не был, и где меня никто никогда не ждал и не встречал!), а ловко проскочил через «гармошку» тамбура в другой вагон. И, как говорят, «ускакал»…
Тут следует заметить, что ревизор, в данном случае, шёл с «хвоста» состава (а я ехал в четвертом вагоне), он прошёл (проверил) уже порядка шести-семи вагонов (электропоезда в те времена были по десять-двенадцать вагонов), а я «удалился» как раз в ту сторону, которую он проверил. И он был один (почему-то?) – не бежать же ему в этом случае за мной, бросив всё… Ревизор (я думаю), всё профессионально «взвесив», решил продолжить проверку, оставалось каких-то «жалких» три вагона, а вот и тогда – ужо! – и можно было бы приступить и начать «ловить» меня…
Да, он так и решил (наверняка!) сделать, поскольку, когда я шмыгнул в «гармошка» (а он, видимо, прервался и подошёл в этот момент поближе к тамбуру, чтобы «засвидетельствовать» мой сход с электропоезда), я услышал (уже в «гармошке»), как он крикнул (приоткрыв, видимо, дверь тамбура):
– Молодой человек, немедленно сойдите с поезда!..
А поезд уже набирал скорость. И мне тоже надо было набирать скорость…
Голова моя с этой минуты начала работать как бы «двояко», что было вообще-то ново для меня (хотя, надо понимать, что у человека ведь два полушария мозга!): одна сторона пока «обдумывала ситуацию» и строго помалкивала (потому, что дело-то серьёзное!), а во второй – шёл «поток сознания»: «Ага! Мне ехать ещё и ехать… и вечер на дворе, а я ещё и без денег… Я к бабушке еду, я соскучился – и по бабушке, и по вкуснющим её яблочным пирожкам! А что может быть лучше в середине декабря яблочных пирожков?.. И, кстати, начиналась первая моя «зачетная неделя» перед первой моей в жизни сессией, пройдя которую «абитура» становится студентами, а это – так здорово!..»
А пока же, – я был «абитурой», и, как мне кажется, хитрой (остроумной, как я уже поправился-уточнил) «абитурой»… Но с «абитурой» – было понятно, а вот хитрый ли я? Это должна показать «практика». Потому, что (как утверждает наука Философия, которую, кстати, мы начали изучать) только «практика – есть критерий истины»!..
Так… Я скоро (как мог!) выскочил из «гармошки» и дал (как говорят) «ходу»!..
Двигаться надо было быстро (я ведь не знал наверняка – погонится за мной ревизор сразу или же, как говорят, «возьмёт паузу», чтобы уже потом, закончив все свои непосредственные дела и обязанности, спокойно пойти, найти и взять меня уже «тёпленького», доказав тем самым «краеугольную аксиому» о неотвратимости наказания…
Я (энергичным шагом) прошёл вагон и проскочил следующую «гармошку», потом (уже буквально «на автопилоте») – другую «гармошку» (вот так и оттачивается «мастерство» – в незамысловатых, простых и примитивных, казалось бы, действиях, но их надо делать и делать, постоянно и непрерывно – хочешь ты того или нет!)…
В четвертой «гармошке» (а я ведь первым полушарием считал их!) меня, вдруг, осенило (и вот, что это за сила такая или, правильнее сказать, может быть, прозрение – приходит к нам в не простую, а в самую, казалось бы, трудную минуту?!). Мне неожиданно вспомнилось, как когда-то бабушка мне говорила (а она умница у меня!), что если мне придется оказаться в трудной ситуации, то следует «пошептать». Я, тут же (как это вспомнил) сразу пошептал (не знаю, что) – в самой же «гармошке». А я, в тот раз, бабушку спрашивал: «А, что надо пошептать?..» Она ответила: «Это не важно, всё действует… Да и там, по ходу дела – сам сообразишь, что пошептать…»
В общем, что я «сообразил» (когда пошептал), я не знаю (сейчас и вспоминать бесполезно), но что-то все же, пошептал (и почувствовал сразу прилив каких-то действенных сил, или мне это показалось?). Вылетев из «гармошки», я (инстинктивно или в этот момент работало мне в помощь какое-то полушарие?) обернулся – глянув назад, резко и объективно оценивая обстановку (резиновые муфты «гармошки» были со всех сторон обрамлены металлом, а металл, во-первых, – токопроводящий материал – такая вот «наводящая» мысль пришла), – и тут меня осенило второй раз: «Да это же, практически, как раз и есть «рамка», какие в аэропортах уже давно начали применять при контроле пассажиров, а теперь они – везде и повсюду!..»
Моё, ответственное за анализ, полушарие работало, как надо! Я торопился… Но мозг работал сам по себе (чётко работал!), и тут я ничего поделать не мог (я просто фиксировал поток сознания)…
Итак, мы имеем «рамку»… А «рамка» – это ведь вам не какая-то просто «вещь». А это вещь – физическая! Вот, в аэропорту «рамка» считывает (скажем) металл, но, мы знаем, что «рамки» могут выполнять и всякую другую полезную роль (работу) – могут найти воду близкую к поверхности земли, уфологии, мы знаем, применяют «рамки» в своих исследованиях по внеземным цивилизациям и пришельцам – находят места их былого приземления и многое-многое другое интересное… В аэропорту «рамка» находит металл – «считывает», будем говорить, предмет (имеющий свои определенные свойства)…
Но вот мы имеем (видим или даже являемся сами им) другой предмет (со своими свойствами), движущийся быстро в «рамке». А мы знаем, что если предмет имеет магнитные свойства, то он в «рамке» вызывает эдс (электродвижущую силу), которая далее может вызвать (и вызывает) следующие физические явления… И вот – я отождествлю себя с таким «предметом», движущимся в «рамке» – я, обыкновенная, казалось бы, «абитура» – внутри меня (семнадцатилетнего) течет какой-то электрический ток (мозг усиленно работает – вот как в данную «трудную минуту»!), и этот ток, и его направление, и его частота колебаний, и многое другое – а вспомните «правило буравчика», «правило левой руки», «правило правой руки» (да тут ведь со всем этим только хороший студент может разобраться!) – ведь должны же действовать на «рамку». И они, несомненно, действуют, а сама «рамка» (что интересно!) очень чувствительна и воспринимает, практически, даже мельчайшие воздействия (колебания, частоты… и мало ли что воспринимает, что мы ещё и не знаем, и не ведаем – и возможно, даже что-то и «иное» воспринимает?)…
Это всё пролетало в моём «воспалённом» мозгу (так говорят, хотя мой мозг был не воспалённый, а холодный, и работал продуктивно и слаженно) пока я «пролетал» вагоны, тамбуры и, конечно же, эти самые «гармошки» с «рамками», – которые пока (даже с физической точки зрения) сами ещё являются не до конца осознанными и не до конца разгаданными (скажем так) – «тайнами сущего мирозданья»…
Но самое главное – и тут я чуть не запнулся (на ровном месте!) в очередной «гармошке-рамке», когда до меня дошло, что я не только «шепчу» (как бы, прося защиты – себе), но и сам – тут же, настраиваю «рамку» на некое воздействие – уже её! – на другой (скажем) «предмет» (тело, а этим «телом» является в данном случае, ревизор – а он ведь, конечно же, уже начал преследование меня!). То есть, если «рамка» может «считывать» предмет, то она «может быть» имеет возможность (свойство) и воздействовать на предмет?.. Но почему мы говорим «может быть» (хотя с одной стороны мы обязаны, конечно, сомневаться), если в многополярном мире, возможно, многое (а мы ведь не знаем в настоящее время свой Мир, в котором мы живем – до конца!), если не сказать, что возможно – всё!.. Вот (скажем), как с бубном шамана – ведь шаман только «шепчет» что-то в своем «диком» танце и ритмически бьёт в бубен (многие и не понимают, и не могут расслышать – что он шепчет!), но воздействует – не сам шаман!, – а его бубен, который является «рамкой», и получается, что шаман говорит (отдает приказ!) бубну, что делать…
Осознав последнюю мысль, я встал (практически, как вкопанный), и уже очень-очень основательно «пошептал» (не знаю что, и не вспомнишь теперь это и не воспроизведешь!), но очень основательно «пошептал» (скорее всего, я «пошептал-приказал» «рамке», чтобы она «стерла» у ревизора «моё изображение», чтобы он «забыл» меня)…
Я, конечно, понимал, что ревизор в данный момент уже преследует меня (а, что ему оставалось делать; да ведь на это и его должность обязывает – наводить надлежащий порядок!). Он намного постарше меня, и не такой ловкий, как я, да у него и «мотивировки значительной» (кроме «спортивного интереса»), может быть, и не было… Но, с другой стороны, нельзя, как говорят люди знающие, приуменьшать возможности и значение противника…
Как я понял, я уже очутился в тамбуре предпоследнего вагона. Очутился – уже «отягощенный» или «обогащенный» новыми «познаниями» или же (как говорят) «снизошедшими откровениями» (вот, откуда всё это приходит, да и так быстро?), я как будто – «обновился», стал «новым», «другим»… Сердце моё прыгало (как мячик), грудь «юно вздымалась» (так наглядно описывают в древних балладах самого молодого из «трех богатырей» Алёшу Поповича), нервы были напряжены, но ум работал – холодно и чётко!..
Пришло осознанное понимание, что эту часть состава ревизор ведь уже проверил (до того, как «столкнуться» со мной), и теперь, если он идёт обратно (преследуя меня), то он должен – или снова проверять билеты (у таких «юношей», которые похожи на меня), или уже очень хорошо помнить меня (а попробуй меня запомнить, если ты уже не у одной десятки таких «абитур» проверил билеты после меня – я вот, даже в этот момент, уже не смог бы описать словами того ревизора, если бы меня сейчас об этом попросили – всё уже как-то «смазалось», «полустёрлось», хотя у ревизоров, надо это не забывать, память профессиональная и тренированная)…
Я приоткрыл дверь тамбура… В вагоне было весьма многолюдно, что было мне на руку. Здесь, пожалуй, и стоило бы остановиться (это я сам решил, или кто-то решил это за меня?), но сразу встал вопрос: как сейчас себя повести – «традиционно» или же «не традиционно»? «Традиционно» – это значит притвориться спящим. А «не традиционно»… Тут мне сразу бросился в глаза один «не традиционный» – он сидел «нога на ногу» (одна нога в проходе) и как-то «усиленно» читал газету «Гудок» (загородив ей своё лицо), развернув её во всю ширь, размахнувшись по сторонам длинными руками (нет, чтоб аккуратненько её сложить и читать уже только определенное место (статью) в газете, как это делают все нормальные люди дома и пассажиры в поездах)… Значит, нужно будет повести себя «традиционно» (решил я). Я сел неподалеку от «не традиционного» и прикрыл аккуратненько глаза (дверь была мне видна отчетливо)…
Скоро ревизор появился… Но он не «рьяно» открыл дверь, повинуясь неистовому инстинкту (или как это назвать?) правдолюбия и неуклонному стремлению к установлению справедливости (что гонит и гонит нас на любую преграду!)… Нет, он открыл дверь даже робко, что никак не подобает действиям, сноровкам и обыкновениям истинных ревизоров…
«Неужели, рамки помогли?..» – восторженно подумалось мне. Но я не стал расширять «щелочки» глаз (Боже упаси!).
Ревизор выглядел, во-первых, таким, что казалось не осознавал – куда он попал… И это при всем при том, что он ревизор – а по сути «царь и Бог» железнодорожного состава! И – тут это надо понимать строго и отчетливо! – он же не только вошел проверять билеты, но он в этот самый момент – преследует нарушителя!..
Вы, наверное, видели когда-нибудь (а такое ведь встречается, довольно часто), как выглядит человек, стоящий перед вами в очереди в кассу супермаркета для оплаты своих покупок, когда кассир ему говорит, что у него на карте ноль? Кассир ещё повторяет обязательно, для ясности:
– У вас на карте ноль!..
Вот так выглядел ревизор… А он прошёл не одну, а как и я, пять «рамок» (я считал), и с него пять раз снимались последние фрагменты его памяти (или, что там в это время происходило с его сознанием?)… Хорошо, из пяти пройденных мной «рамок», на первой «рамке» я ещё не «шептал», её исключаем, значит, сработали только четыре «рамки» – они уже были «активированы» (как я понимаю) моим «шептанием», и, таким образом, приведены в действие – каково это действие, как оно происходит? – это (пока) никто не знает… но мы же (всё Человечество) тоже раньше не знали, что в Природе есть «электрический ток», что «электрический ток» течет от «плюса» к «минусу» – ничего этого сознательное Человечество не знало сотни тысяч лет, а это уже существовало…Вот и в головах у нас есть (наверняка!), скажем (в общем) некая «карта», на которую ведется «запись» с нами происходящего, и это – наша память…У ревизора на его «карте» памяти в голове на данную минуту – был ноль! Человек был, просто, – опустошен…
Ревизор двигался как-то боком (какие инстинкты ещё действовали в нём?), локти врозь…Узелок его губ подрагивал, и был сродни маленькому (ни на что не претендующему) ромбику «шестерки бубей»…
Но, вдруг, увидя гражданина «не традиционного», он воспрянул (вот так на самом деле действует «красная тряпка» на наше подсознание, давая сразу резкий отпор и противясь всему «не традиционному»). Ревизор словно встрехнулся, как будто он что-то вспомнил или начал было вспоминать… Он не дошел до меня и остановился перед гражданином «не традиционным» (я чуть замер, продолжая «традиционно спать»)…
– Товарищ, предъявите, пожалуйста, ваш билет! – обратился ревизор к гражданину «не традиционному» (обратился – было видно мне через «щелочки» глаз – с каким-то как бы усилием, как будто эта фраза была ему нова, как будто он её и не произносил до этого сотни раз даже только вот сегодня).
Сказал, и вдруг его губы прямо у меня на глазах (сильный организм оказался, однако, у этого ревизора – стойкий и натренированный!) стали выправляться из маленьких ромбиков «шестерки бубей» в полноправные и весомые ромбы «туза бубей» (как это и подобало кадровому госслужащему с большой выслугой лет и повышенным окладом)…Это меня не на шутку перепугало, ведь так он сейчас и восстановиться сможет – до уровня себя прежнего (а то и превысит прежний свой прежний уровень, поскольку теперь у него может отчаянно взыграть ущемленная гордыня и подмятая профессиональная служебная гордость, которые будут «нахлёстывать плетью» его внутреннего, ранее всегда гарцевавшего и красующегося «коня в «яблочках» (на фоне серых рядовых пассажиров) – войти во вкус, нащупать и потянуть на себя порванную (утраченную) жилку – «настоящего ревизора», и вообще – он сейчас мог явно и победоносно «воскреснуть из пепла»… «Он же, восстановившись, вытащив себя, как Мюнхгаузен из болота, так и до меня сразу доберется, и меня прихватит, тёпленького!..» – просквозила, в аналитически уже вроде бы успокоившемся общем моём сознании, лихая мысль.
Я притаился (вот и не знаешь, что можно ожидать!), но это, к слову сказать, был ещё один урок мне, – что рано «высовываться» не следует…
А гражданин «не традиционный» от неожиданного обращения, прилично вздрогнул (а кому хочется вот так неожиданно вздрагивать на ровном, так сказать, месте? сидишь себе, никого не трогаешь, читаешь газету, билет у тебя проверили… и что?)…
– Да вы же, у меня билет уже полчаса назад проверили! – с полуоборота завёлся гражданин «не традиционный». – Что это такое?! Да я прямо сейчас Андрею Ивановичу позвоню, начальнику дистанции пути, мы с ним вместе в школе учились, вот недавно на встрече выпускников беседовали… мы в хороших отношениях!..
Ревизор в этот момент, от напора гражданина «не традиционного», чуть не зашатался, вовремя враскорячку вцепившись в спинку сидения. Губы его моментально приняли вид маленьких ромбиков «шестерки бубей», он отпрянул от гражданина «не традиционного», махнул рукой и криво-косо пошел обратно… Мне стало жалко его (хотя я отчетливо понял, что бабушкин совет «пошептать» сработал).
На всякий случай, я решил пока «не просыпаться» (остаться «традиционным») – ехать было ещё минут тридцать…
… Вечером у бабушки, когда я уже умял два вкуснющих пирожка с яблоками (и нацелился на третий пирожок), я спросил её:
– Баб, а помнишь, ты говорила, что надо пошептать в трудную минуту? И всё, мол, определится…
– Ну?.. – отозвалась бабушка.
– А, что будет с тем, на кого пошептали или, как это правильно сказать, нашептали? Ведь, это же, наверное, как-то подействует на него?.. – продолжил я (внутренне, отчетливо сознавая, что это моё ввернутое в вопрос слово «наверное», явно лишнее, поскольку результат я видел сам).
– Что сказать?.. – на минутку задумалась бабушка. – Ну, говорят, что если на человека произвели напраслину, то есть сам он был прав и ни при чём, и все его действия и помыслы были правильны и законны, то навет не подействует… И это, я думаю, верно должно быть и логично…
– Значит, в итоге, всё нормально будет! – заключил я (чувствуя за собой некоторую вину за… ну, что тут сказать, как это назвать, если уж говорить честно?.. за «оболванивание» ревизора – вот это будет, пожалуй, правильным определением, ведь, по сути дела, ревизор был совершенно прав и честно выполнял только свою работу)…
Я не стал рассказывать бабушке про то, что произошло в электричке. Ведь я же тоже был, хоть и нарушителем, но не совсем же… И оправдание у меня есть – деньги кончились, а ехать надо… вот и «нашептал»!
Но, главное (как сказала бабушка), – на ревизора это «шептание» не должно было подействовать катастрофически (как «это» в полной мере действует, мы не знаем), а если немного подействовало, то скоро пройдёт (должно пройти!). И это было хорошо…
– Вот, ты учись, а выучишься – и исследуешь данный вопрос до конца, – сказала бабушка.
Тут по «куханному радио» заиграла очень знакомая и любимая моя песня (я поспешил добавить «громкости»):
– «Помню, помню, мальчик я босой
В лодке колыхался над волнами,
Девушка с распущенной косой
Мои губы трогала губами…»
– А вы только о девчонках и думаете!.. – назидательно продолжила бабушка, когда песня закончилась.
– Бабушка, о девчонках студенты думают, а я ещё «абитура», – слукавил я (весьма удачно!). – Мне ещё из «абитуры» сначала надо выбраться…
– А это, действительно, очень серьёзный вопрос, – не замечая моей «иронии», сказала бабушка. – Ведь сейчас вопрос стоит как?.. Американцы же, не смирятся, что не могут покорить Россию никак, – ни военным путем и вообще никак… А тут ещё остался вот этот путь – воздействие технически приборами и средствами на сознание, управление им, подчинение сознания… И тут надо понимать, что кто первый сможет достичь реальных и ощутимых результатов в этом процессе, тот и будет управлять миром. И не важно, в каком смысле (даже завуалированном) будет это управление, – в целях ли дальнейшего и окончательного порабощения простых людей в рабы, на этот раз – на веки вечные, или же в целях процветания этих людей, но тоже – на веки вечные!..
– Баб, так сейчас же, мало денег выделяют из бюджета на науку, на научные разработки, – привычно «поперечил» я (наше поколение любит «поперечить»!). – Об этом везде говорят…
– Да, так говорят… – задумалась бабушка и тихо продолжила. – Вот, старики уйдут… И у вас, возможно, откроется шанс навсегда остаться «мальчиками босыми» с протянутой рукой за пайку еды… Потому, что хватка толстосумов, если уж они найдут верный способ «удушения», о чём мы только что говорили, будет смертельной и окончательной…
– Билл Гейтс, компьютерщик, что-нибудь придумает, чтобы нейтрализовать угрозу… - вставил я.
– А он-то кто? И за кого он будет в этом противостоянии?.. – парировала бабушка. – Это ты должен быть «Биллом Гейтсом» или кто-то из твоих друзей! И только тогда можно будет говорить, что угрозы для страны нет…
Последние бабушкины слова я постарался «не расслышать», старшее поколение ведь всегда «сгущает краски» и старается «пенять» молодежи (да на всё на Свете!)… А вот, говоря о девчонках, она права – говоря обобщенно «вы». Потому, что «мы» не только думаем о девчонках (думаем о них «так», как поётся в песне!), но и подпеваем «так» (про себя). И не только подпеваем, но и добавляем ещё одну очень существенную строку в песню («царапающую» самое сердце любого «босого мальчика»), потому, что девчонки у нас – самые лучшие:
– «Девушка с распущенной косой
(О, Боже мой!)
Мои губы трогала губами…»
И тут же (запоздало, как это обычно бывает) мне воочию представились (привиделись) «мальчики» (много их!), «навсегда оставшиеся «мальчиками босыми» с протянутой рукой за пайку еды» (как сказала бабушка) со скорбными губами, сложенными маленькими ромбиками «шестерки бубей» – так они выглядели внешне, а внутренне – с «картами» памяти в головах, на каждой из которых был – ноль!..
Но такими должны быть не мы, а они – наши враги!
2024