Над этой проблемой я задумался, когда стал учить английский язык. Ещё в школе мне хотелось подтянуться по этому предмету. Я уже заметил, что литература мне нравилась больше, чем алгебра и тригонометрия. Совершенно мне не нравилась Начертательная геометрия. Но все попытки сдвинуть эти тройки с мёртвой точки мне не удались никаким способом. Зубрёжка была бессильной и бесполезной.
Мой мозг работал совсем в другом плане. Я мог запомнить текст прочитанного только на короткое время. Учиться мне приходилось в школе, смирившись с моей памятью в варианте договорного, то-есть, сегодня я знал, а завтра забыл!
Кажется, надежды прослыть умным человеком у меня не было. Однако диктанты я писал только на пять. Это было результатом чтения книг. Надо признаться, что содержание книг я тут же забывал, но память зрительная выработалась в направлении, как написано слово. Правила правописания тоже залезли в память, и не выпускать слова из памяти я ухитрился навсегда!
В общем, мой ум сосредоточился на этой узкой специализации. Остались моими любимыми предметами в школе физкультура, русский язык, география и химия.
Конечно, эти предметы тоже меня мучили, отчего я всё своё детство выглядел серым и невзрачным учеником.
Но, надо заметить, что я учился тогда в сильном голоде. Голод, конечно, мешал мне развивать свои таланты. Так что, из школы я вышел слабо успевающим выпускником.
Однако я всё время рисовал. Голод приходилось забывать чаще именно с карандашом и резинкой. Я вообще рисовал только карандашом. На краски у меня денег не было.
Но тут надо заметить, что рисовать я любил людей. Так что в институт я поступил не просто легко.
Мой выпуск был убеждён, что я поступил после окончания Художественного Училища.
Я, конечно, мог учиться только в своём родном городе. В Казань я только съездил.
Там я настолько поразил Директора Художественного Училища, что он лично меня приглашал приехать сдавать экзамены снова целых три года.
Голод меня сопровождал все пять лет в этом Институте. Моя мама не могла зарабатывать достаточно денег, потому что имела зрение на один глаз. Я, между прочим, узнал это, только когда до смерти её оставалось не более трёх лет.
Однажды я просматривал старинные фотографии в нашем альбоме. Я обратил внимание, что один глаз у мамы на фото какой-то пустой. В жизни у мамы это незаметно. Но на мой вопрос мама сказал, что этим глазом она не видит.
К сожалению, я не стремился устроиться работать. Я вообще не отличался самостоятельностью до самого окончания института. А закончил я институт в двадцать четыре года, не умея даже применить свои знания в течение первых трёх месяцев своей свободы. Только начав работать в школе учителем рисования, черчения и, возможно, труда, я стал получать так мало денег, что это меня подстегнуло основательно!
Дальше пошла активация моего разума. Тем более, что я стал, наконец, прилично кушать.
Я продолжал рисовать. К этому у меня выработалась привычка каждый день писать стихи. Стихи я писал легко, но качество меня не устраивало. Часто я бросал писать, усиленно стремясь что-то значительное нарисовать. Год я подарил школе.
Но дальше дело не пошло.
У меня обострилось забывчивость материала. Часто я на уроке черчения не помнил, как чертить дальше. Дети, конечно, смеялись. Мне пришлось уйти из школы.
В заводе моя жизнь пошла лучше. Все вокруг были люди взрослые. Я самый молодой, а над молодым смеяться никому в голову не приходило.
Если учесть, что за восемь лет работы инженером-конструктором я успел перерисовать портреты работников Отдела, в котором мне повезло работать, то я стал очень даже уважаемым инженером-конструктором второй категории.
Теперь мне приходится объяснять, почему я это всё написал.
Со мной произошёл такой случай. Я вдребезги забыл, какая фамилия и какое имя у певца Иосифа Кобзона!
Двое суток я бился, не веря, что забыл! Я помнил его внешний облик, помнил, как его рисовал, знал, на ком он был женат, но дальше всё было покрыто туманом.
Я знаю, что есть такие препараты, что можно у человека стереть память.
Но я был уверен до этого случая, что мне-то ничто такое не угрожает?
Денег у меня немного, по к4райней мере, на покупку квартиры нет, на машину если только с пробегом, но не заграничную.
На машине мне запретили ездить уже десять лет назад. Так что, я заволновался!
Понимаю, что пишу стихи и прозу, но желания вылезти на сцену у меня нет.
А если есть? Если кому-то это почудилось? И забыть я мог кого угодно, но только не Иосифа Кобзона! Я любил его слушать, как и Льва Лещенко. Они были чуточку друзьями. Вернее, Лев Лещенко уважал Иосифа Кобзона. Они и ездили давать концерты вместе.
В общем, я просто открыл Интернет, заказал Артистов Советского Союза семидесятых
лет. И Иосиф Кобзон в числе первых явился мне на глаза!
Честно говоря, я не должен был забыть его данные, хотя бы потому, что у меня жил дядя в Москве, который уже умер. Так, его и звали Иосиф Матвеевич! Как же у меня имя дяди исчезло из памяти?
Вот, такой случай со мной произошёл в этом Новом Году!
Январь