Историческая память народа - это не книга памяти, и не справочник, в котором можно найти аналогии событиям и проблемам современности.
Как известно, на Западе Библию запрещали читать простым людям по причине трудности понимания её некоторых мест.
Историю людям также дают в упрощённом и сокращённом виде, что, иногда, чревато её вольным или невольным извращением.
В исторической памяти случаются провалы и затмения.
Когда В.Жириновский обещал, что русские солдаты вымоют сапоги в Индийском океане, мало кто вспомнил мечту Л. Троцкого «вымыть копыта красных коней» в тёплых водах Индийского океана.
Многие граждане России вопреки известной поговорке считают, что будущее не зависит от знаний о прошлом.
В годы учёбы чему-нибудь и как-нибудь многие спокойно разрешали себе забыть всё, что «проходили», сразу после очередного экзамена.
Есть в памяти события, которые могут пробуждать и гордость «за державу», и обиду за неё.
А может ли быть стыдно за исторические ошибки и преступления?
Хорошо ли припоминать своей стране то, что её «не красит»?
Или надо отвернуться и закрыть глаза, чтобы не видеть «наготы» отечества?
Время от времени некоторые тайны прошлого открываются во всей их неприглядности.
Есть и такие исторические факты, которых никто не скрывал.
Но отношение к ним меняется в зависимости от политического курса власти. Меняется курс – меняются и критерии оценки событий.
В Ветхом Завете можно найти оправдания убийствам не только отдельных людей, но и целых народов. Чему же удивляться, когда убийцы подбадривают себя словами «С нами Бог».
Не может не пробуждать вопросов то, как Россия «прирастала» землями. Если в дохристианском своём возрасте страна, по сути, иногда разбойничала, то после крещения она пыталась быть и «заступницей христиан», и «светом просвещения язычников», и «старшим братом» всех славян.
Сегодня памятники историческим деятелям и событиям не всегда являются выражением почтения к ним. Возникали даже дискуссии на тему: можно ли оставлять памятники некоторым политикам и, например, прославленным работникам ЧК?
Памятник Е.Пугачёву в России – это исторический памятник или дань почтения и благодарности?
Казнь Пугачёва – это справедливое возмездие или преступление «царизма»?
Полонез Огинского – это тоже в некотором роде памятник.
Судьба композитора Огинского тесно связана с историей борьбы Польши за независимость.
На собственные деньги он организовал вооруженный отряд, который вёл партизанскую войну против российских «оккупантов».
Историки пишут, что восстание было подлинно народным.
Но известен и такой факт, что предводитель восстания Т.Костюшко объявил насильственную мобилизацию крестьян, которых под угрозой смерти «забирали в повстанческие шайки, давали в руки косы и заставляли идти в бой». У принуждения к патриотизму, оказывается, древняя история.
В отношении русских и православных Костюшко предлагал поступать жёстко: «Приучать их надо к польскому языку, пусть по-польски все их службы будут. Со временем дух польский в них войдёт».
Поднимали дух повстанцев и показательные казни сторонников примирения с Россией.
Восстание, как и всякую революцию, делали не в белых перчатках:
« русских… резали прямо в постелях, на улицах по дороге в церковь и даже у алтаря».
Подавление восстание было не менее жестоким:
«И мы о камни падших стен
Младенцев Праги избивали» - писал А.С.Пушкин.
Историк Ключевский пишет, что для «поддержания свободы и независимости» Польши Россия поставила на границе 30 тысяч русского войска и держала наготове ещё 50 000.
Политика «русификации» не стыдилась принудительного присоединения католиков и протестантов к православию.
Ключевский осмелился написать:
«Может быть, чтобы избегнуть вражды с народом, следовало сохранить его государство».
Именно так потом СССР поступал с народами, образующими «историческую общность советского народа»: республики имели свою территорию и власть, но «живая народная сила» ненависти к России ждала своего часа.
…После нескольких «разделов» между Россией и союзниками Польша, как государство, надолго перестала существовать.
Часть славянского мира руками России была принесена в жертву её неславянским союзникам. Во имя чего?
Не случайно Россию в дореволюционные годы называли жандармом Европы: «прирастание» чужими землями слишком напоминает обыкновенную колонизацию.
«Мирное проникновение» и «принуждение к миру» были частью внешней политики.
В начале 20 века Россия в содружестве с США и Японией пыталась получить долю и от раздела Китая.
Советская власть провозгласила свой курс внешней политики:
«Чтобы уничтожить опасность иностранной капиталистической интервенции, нужно уничтожить капиталистическое окружение».
«Поддержка» революции в других странах стала задачей СССР на долгие годы. Позднее эта задача называлась помощью слаборазвитым странам.
Первым камнем преткновения, о который сильно ударилась идея экспорта революции, стала Польша.
Поначалу всё шло по плану: было назначено «советское польское правительство». Ленин уже мечтал «поощрить революцию в Италии, …советизировать Чехию и Румынию…».
Но расчёт на «мирное проникновение» не оправдался. А военное «принуждение к миру» закончилось тяжёлым поражением Красной Армии. Российская республика обязалась выплатить Польше репарации.
При разборе ошибок на съезде РКП(б) впервые появилась директива: «это не должно попасть в печать». Было стыдно за ошибки или боялись обнаружить свою сущность?
Возможно, традиция святой патриотической лжи началась ещё раньше.
Но с этого момента государственное лицемерие стало расцветать пышным цветом. В печать сегодня попадает многое из того, что пытались скрывать.
Означает ли это покаяние и разворот власти в сторону гласности?
Попытки «уничтожить капиталистическое окружение» не прекращались.
Но тактика изменилась.
В 1926 году Советская «помощь» участникам забастовки в Англии обернулась международным скандалом: СССР был пойман за руку при попытке «вмешательства» в чужие государственные дела.
Штурм дворца президента Афганистана в конце 20 века стал особенно наглядной картиной методов принуждения к братским отношениям.
Кровавое воскресенье и попа Гапона поминают лихом. А расстрела своего народа в Новочеркасске накануне обещанного коммунизма будто и не было.
В наши дни тезис о «враждебности капиталистического окружения» заявил о себе с новой силой. Запад даёт поводы опасаться его коварства.
Но было бы историческим беспамятством считать, что Россия во все века была и остаётся идеалом миролюбия и уважения чужих суверенитетов.
Чувство справедливости граждан иногда противится рассуждениям политиков, оправдывающих превентивные насилия благородными целями самообороны или заступничества.
Ещё недавно доверие власти народ оправдывал тезисом: «Лишь бы не было войны». Теперь люди склонны ей доверять не только под лозунгом «Лишь бы не было хуже». - Часто и громко звучит: «Можем повторить».
Патриотические чувства граждан страны формируют такими доводами и средствами, за которыми чувствуется что-то такое, о чём в прошлом веке власти говорили: «это не должно попасть в печать».
Россия признала за собой обязанность выплаты внешнего долга СССР.
Но не признала необходимости осуждения некоторых эпизодов внешней политики прошлых лет. И даже остаётся верной некоторым её традициям, которые вызывают отвращение не только во всём мире, но и у граждан страны.
Полонез Огинского в наши дни исполняют не часто. Если он и звучит, то никто не вспоминает о том, почему он называется ещё и «Прощанием с родиной». И надо отметить, что в ту эпоху власть России обходилась с иностранными возмутителями протестов удивительно милостиво, особенно в сравнении с приговорами своим соотечественникам.
Допустим, есть в истории нашей страны такие страницы, которых надо стыдиться. А какое практическое значение имел бы этот стыд?
Будет ли польза от того, что по каким-то календарным дням люди вспоминали бы события, оскорбляющие их чувство справедливости, и говорили: «Это не должно повториться!»?
Для чего нужно поддерживать бдительность и трезвость гражданского чувства?
Разве зависела когда-нибудь политика России от того, как народ представляет себе её благо?
Народу в общественном организме остаётся только роль беспрекословного исполнителя приказов.
Публичное выражение недоверия власти считается преступлением и посягательством на устои государства. И это, с одной стороны, справедливо: никто не должен браться за дело, для которого у него нет достаточных сил и навыков.
Но разве разумно и справедливо суеверие в непогрешимость власти?
Тех иностранцев, которые признаются в нелюбви к России, у нас называют врагами без всяких оговорок, без всяких попыток признать долю правды в их обвинениях.
Есть попытки утверждать, что Россия сегодня продолжает славное дело наших предков по укреплению могущества страны.
Не беда, когда тех, кто пытается этому чем-то возразить, поправляют.
Беда, когда людей лишают права голоса, боясь разбудить народ от гипноза фанатичной лояльности.