5 лет. Впервые на Братском море, впервые живем в палатке. Мы с сестренкой подобрали в деревенском магазине котёнка. Он весь рыжий, и очень ласковый. К сожалению, у него обнаружились пролысины. Родители испугались, что это лишай, и отдали котёнка обратно в деревню.
6 лет. Иркутск. Мы с сестрёнкой усиленно выпрашиваем у родителей собачку и кошечку, распевая вдохновляющую песенку, про то, как котёнок и щенок уронили новогоднюю ёлку. На Новый год получаем котёнка и щенка… плюшевых. Они очень милы. Мы пытаемся с ними играть, купать, кормить. Получается не очень. Пытаемся их рисовать. Это получается лучше, но всё равно не то.
7 лет. Очень просим родителей подарить ЖИВОГО котёнка или щенка. На Новый год под ёлкой находим коробку, издающую странные звуки. Ура!!! Котёнок!!! Это самый прекрасный котёнок на свете! Он чёрный, с идеально симметричным белым рисунком. У него белые носочки, грудка, живот и мордочка, а на белом подбородке круглое черное пятнышко. Он короткошерстный, но мы с сестрёнкой даём ему имя «Пушок», потому что его шерсть мягка, как пух. Он еще совсем крошка, глазки голубые, только что открылись. В первые дни мама поит его молоком из пипетки, потому что он еще не может пить из блюдца. Родители сказали беречь глаза от его когтей, и мы боимся его, как большого. Он гоняется за нами по дому, выгнув спинку, а мы удираем от него на диван. Туда он пока не может залезть. Через четыре дня нашей двоюродной сестрёнке Дед Мороз тоже принёс котёнка, почти точно такого же. И мы как-то узнаём, что они братья. Сестренка приходит к нам в гости со своим котёнком, зверята устраивают бурные игрища, а мы с восторгом наблюдаем. Так мы стали кошатниками.
8 лет. Все-таки хочется и собаку тоже. Родители покупают нам книгу «Ваша собака», и я заучиваю ее практически наизусть, со всеми стандартами и историями пород. С папой мы зачитываемся книгами про Джерри-островитянина и его брата Майкла, и мечтаем об ирландском терьере. Но тут один приятель нахваливает своего пуделя, который по делу и без дела носится кругами, и этой своей особенностью спас хозяина в тайге от медведя. Косолапого стошнило, пока он пытался повернуться к суматошной собаке передом, и он счёл за лучшее уйти. И мы купили пуделя на деньги, которые бабушка дала мне на пуховик. Пуховик тоже купили через год. Благо пудель оказался бракованный, и половину денег нам вернули. Пуделенок был маленький, жалкий и печальный. Тяжело переживал, что с ним что-то не то, и его могут отдать обратно. Мы боялись, что кот примет его за мышь и съест. Но кот вылизал малышу мордочку и согрел своим теплом. А потом научил мяукать. Так кошатницей стала наша собака.
23 года. Мы с мужем в Корее. Очень давно у нас нет никаких домашних животных, а хочется, особенно котика. В зоомагазинах продают маленьких белых болонок, раскрашенных всеми цветами радуги, а кошек нет. Их тут считают дикими животными. Ну, на крайний случай, сельскохозяйственными. Наши друзья, такие же иностранные студенты, как мы, тоже мечтали о котёнке. Заметили дикую кошку с котятами под защитой колючей живой изгороди, и стащили одного малыша. Наверное, это был аборигенный дальневосточный бобтейл. Нам он казался кошкой лишь отчасти. Слишком длинные лапы, слишком короткий, закрученный помпоном хвостик, странная войлочная шерсть, неразборчивые тихие звуки вместо «мяу». К людям он был равнодушен. Принимал еду, не царапался, но в руки не давался. Второй котёнок появился через год и поразил всех своим темпераментом. Он так орал «мяу» из своего куста, где жил один, без мамы-кошки, что никто не мог пройти мимо, но при этом так яростно шипел и размахивал лапами, что никто не решался взять его оттуда. Наконец наши опытные «бобтейловоды» его извлекли из куста, приручили, и отдали нам, поскольку второй им был не нужен. Это оказалась кошка, очень общительная, порою ласковая, порой злая как чёрт. На бобтейла не похожа вовсе, разве что длинный хвост изогнут на конце. Зато повадками, формой тела и мордочки смахивала на виверу. Окрас почти как у Пушка - черный с белым. Только без круглой отметины на подбородке. Девочка, все-таки. Мы назвали ее «Талька». Имя созвучно корейским словам «дочка» и «клубника», но не существует ни в русском, ни в корейском языках. Нам уже давно хотелось детей, и всю свою энергию мы направили на «дочурку». Подобрали пенковые кубики с дырками в форме букв английского алфавита и строили для Тальки трехэтажные лабиринты, тайно надеясь, что она начнет их различать и выучит английский. Наливали ей полный таз воды и запускали туда крышки от газовых балончиков. Она увлеченно гоняла их лапой и даже могла достать со дна, но плавать так и не научилась. На выезде в Россию потребовались документы. И кошка, кроме прививок и ветеринарного паспорта, неожиданно получила породу - «корейская короткошерстная». Так ее назвали таможенники, выслушав историю, откуда она у нас появилась.
Пару лет спустя. Мы с мужем на Камчатке, и Талька с нами. После багажного отделения самолёта она еще более злобная, чем раньше. Особенно если пытаться посадить ее в переноску и вынести из дома. Дома вполне ничего, ластится, играет. Гостей только не любит. Особенно интеллигентных. Предпочитает рабочий класс. Сантехников, электриков, мебельщиков встречает как старых друзей. Наших друзей-ученых избегает, а при встрече называет нехорошими кошачьими словами. Мы узнаем, что счастье есть, и скоро у нас будет наш настоящий человеческий ребенок (кто знаком, это наш Ваня). И в это же время друзья с Парамушира предлагают нам котёнка настоящего курильского бобтейла. Мы в восторге. Котёнок прилетает на грузовом вертолёте и решительно занимает лучшие места в наших сердцах и на просторах нашей квартиры. Талька с шипением удирает на самый высокий шкаф. Нового котёнка назвали «Чикурачка» в честь вулкана на ее родном острове. Потом родился Ваня, подружился с кошками, и одним из первых слов дал Чикурачке новое имя - «Маня». Талька не долго дулась, недели две, не больше. А потом они с Чикурачкой подружились, стали носиться вихрем по всей квартире и спать одним клубочком. Чикурачку удалось зарегистрировать в клубе любителей кошек, и на выставке она была признана фенотипичным бобтейлом, хотя в ее родословной даже со слов жителей Парамушира, никаких предков, кроме мамы-Сони восстановить не удалось. Вскоре у нее появились котята, и стала она «Маня-Маманя». Теперь мы стали не просто кошатниками, а членами сообщества кошатников. Нас научили кормить кошек специальными кормами, ставить прививки, стричь им когти и мыть шампунями. Первую свою выставку Ваня провёл в клетке со своей любимицей Маней, потому что ему был всего год, и он не мог не спать, а больше негде было.
Лет десять спустя. Я снова в Иркутске, с тремя детьми. Освоила соцсети, нашла своих одноклассников. Увидела у Мельниковых потрясающих кошек - по окрасу как сиамские, при этом с шикарным длинным мехом и спокойным ласковым нравом. Новая порода кошек загадочно именовалась «невская маскарадная». Я загорелась мечтой завести себе такую. Начала намекать детям «когда вы собираетесь у меня котенка выпрашивать»? Но дети пошли какие-то скромные. Пришлось покупать котёнка для себя. Так мы оказались в клубе любителей кошек Камея. Голубоглазый Штеня отличался ангельским терпением. На выставке он получил прозвище «мистер все по барабану», когда эксперт на ринге перевернул его кверху лапами и долго искал белые отметины на почти белой шерсти невака, а кот лежал на спине и разглядывал зрителей.
На невских маскарадных мы запали крепко. Скоро стало ясно, что все дети хотят гладить котика, а котик один. А когда дети в школе - он совсем один, и ему скучно. В общем, всем срочно нужна еще одна кошка. Взяли взрослую стерилизованную невачку Рысю. Вообще-то она Реся, но это мы только через год осознали. Кошка оказалась - настоящая леди. Нам обещали, что она деликатная, и у нас с ней проблем не будет. Но она оказалась такой рафинированной аристократкой, что нам пришлось свое поведение улучшать, чтобы не натыкаться на этот недоумевающий взор существа, которое ни разу в жизни не позволило себе ничего предосудительного. Единственная ситуация, когда она теряет самообладание - это переноска. Это бесконечное пронзительное «мяу», кажется, рождает сам космос. Зато стоит ее оттуда выпустить, на стол ли эксперту, среди вещей ли на вокзале, или в степи Монголии - она само достоинство, и даже шлейка ей не помеха.
Когда Штеня пропал, мы очень грустили, и Рыся тосковала, и домик кошачий двухэтажный стоял недостроенный. И мы решились - выкупили сына Штени, Добрыню - замурчательного великана кремового цвета. С этим уже понеслись на все тяжкие, на какие со Штеней не решились - и в Улан-Удэ, и в Монголию, и в Красноярск. Дети подросли. Сидеть всей толпой всю выставку начёсывать своих кошек уже не интересно. Дети стали помогать оргкомитету клуба Камеи. Так мы стали общественно-активными кошатниками.
Что дальше? Поживём - увидим.