Когда я впервые пришел к О. домой, на пороге меня встретили двое детей: Ваня и Саша. Саша была девочка девяти лет, рождённая вне брака, а Ваня- ребенок трех лет - от официального брака.
Я увидел их, а особенно мальчика Ваню и тут же вспомнил отрывок из Шолоховского «Судьба человека»:
«Закипела тут во мне горючая слеза, и сразу я решил: «Не бывать тому, чтобы нам порознь пропадать! Возьму его к себе в дети». И сразу у меня на душе стало легко и как-то светло. Наклонился я к нему, тихонько спрашиваю: «Ванюшка, а ты знаешь, кто я такой?» Он и спросил, как выдохнул: «Кто?» Я ему и говорю так же тихо: «Я — твой отец».
Боже мой, что тут произошло! Кинулся он ко мне на шею, целует в щеки, в губы, в лоб, а сам, как свиристель, так звонко и тоненько кричит, что даже в кабинке глушно: «Папка родненький! Я знал! Я знал, что ты меня найдешь! Все равно найдешь! Я так долго ждал, когда ты меня найдешь!» Прижался ко мне и весь дрожит, будто травинка под ветром. А у меня в глазах туман, и тоже всего дрожь бьет, и руки трясутся…»
Многие мужчины на моем месте в этот же момент развернулись бы и ушли от проблем куда подальше, а я почему-то взял маленького Ваню и посадил к себе на шею, а тот вцепился в мою голову, чтобы не упасть, и когда я стал вертеть головой в разные стороны- заливисто захохотал. Саша меня пристально изучала, но не долго. Я вытащил из кармана и показал ей билет в зоопарк и велел одеваться потеплее. Саша тут же улыбнулась и побежала наряжаться. Сзади себя я услышал, что кто-то выдохнул с облегчением. Это была их мама.
С того волнительного знакомства прошло примерно четыре месяца. Я сдал все экзамены и прошел путь от маминого ухажера к «теперь Е. будет жить вместе с нами.!»
Жили в однушке вчетвером. Мы с О. смастерили себе ширму из бельевой веревки, протянутой по диагонали комнаты и простыни, огораживающей нас от детей, и спали за ней на диване, а детишки- на раскладушках. Иногда ребятишки заглядывали к нам за ширму, за это мама их ругала, а я в качестве особого поощрения приглашал поваляться всем вместе под одеялом. Так, по выходным, утром, за ширмой вместе со мной и О. поваляться на диване приходили и Саша, и Ваня. И первое, что делали детишки, запрыгнув к нам под одеяло-это грели об нас теплых свои холодные ступни. Было мило.
Утром Ваню я отводил в садик, затем Сашу в школу, потом О. на работу, и сам под звонок на первый урок успевал на свою трудовую должность. Благо все эти заведения были в рамках одного микрорайона. Благодаря тому, что я много работал учителем, а с возникновением новой семьи, взялся за подработки- денег у нас стало хватать. Впритык, но жить было можно.
С моего появления у детей наконец-то появилось детство: карусели на «папе», подвижные игры в мячик, воскресные прогулки, и многое другое. Саша подтянулась по учебе, под новый год за хорошие оценки, я подарил ей телефон, Ваня- научился лучше выговаривать слова. Педагогическое образование позволяло мне проводить на уже «чужих-своих» детях лучшие воспитательные и образовательные эксперименты.
Да и мне самому пришлось больше самообразовываться, благодаря тесной работе с детьми разных возрастов и полов: помимо прочитанных ранее трудов советских Макаренко и Сухомлинского, в арсенал моих новых книг вошли психологи и педагоги постсоветской России и Зарубежья. Не было сомнения- я вошел в новую семью пусть и не так, как отец, но как педагог, стремящийся заменить двум детишкам отца. В этом было много хорошего и, иногда, не очень.
С одной стороны, я заметил, что меня было легко обидеть детям, чьим отцом я не являлся на генетическом уровне. Одно дело-свой ребенок, другое дело- все-таки чужой. Без педагогического опыта, мне было бы трудно преодолеть такие испытания. Но мысль о том, что это все-таки чужие дети, у меня возникала всякий раз, когда они умышленно, или же не умышленно делали мне больно. Я старался гнать ее куда подальше. В итоге, смог побороть этот недуг.
С другой стороны, как педагог я видел, сколько ошибок делают родные отцы, когда воспитывают детей. Где-то незнание, где-то молодость и малоопытность не дает им грамотно подойти к формированию личности ребенка.
Например, Саша любила рисовать, но не любила танцевать. А Ваня- любил петь. Саша часто хотела остаться одна, уединиться, чтобы сделать рисунок, а Ваня- любил людность, веселье и всячески тянулся к общению с песнями, плясками и играми. И разумеется, Ваню-шумного ребенка- я брал на себя и вел на площадку, где мы играли и пели на весь двор. А рисующую Сашу оставлял с мамой, которая тоже не переносила шум. А что касательно их образования и воспитания, то по своим «связям» я сразу договорился, чтобы в садике на Ваню обратили особое внимание, как на ребенка поющего, а Сашу-записал на кружок ИЗО (ей не хватило смелости подойти к учительнице и записаться самой)
Саша была девочкой. К ней нужен был отдельный педагогический подход. Ваня-рос мальчиком, которому нужен был пример мужского поведения. Все это было сложно. Но и разрешимо.
Иногда, даже спустя полгода, меня не покидало одно смешанное чувство. Я его тогда охарактеризовал как горестная радость. С одной стороны, я понимал, что вошел в непростую семью и меня ждут трудности, напоминающие снежный ком, но при этом, я был рад, что не схожу с ума от одиночества. Я не понимал, почему судьбой мне было суждено найти именно женщину с двумя детьми, а не просто девушку, с которой я бы сначала пошел в кино, потом познакомился с ее родителями, и т.д. Но как только меня посещала эта мысль, мои новоиспеченные члены семьи не давали мне раздумывать столь глубоко: Саша подавала мне тетрадь для проверки уроков, Ваня просил почитать книжку, а О.- обнимала меня и спрашивала, словно что-то предчувствуя: «О чем ты сейчас задумался?»
***
Первые тревожные звоночки появились тогда, когда я перестал оглядываться по сторонам, мой глаз замылился, а нервы притупились. Моя О. однажды пришла домой пьяная и в слезах. Несмотря на все мои вопросы и вопросы испуганных детей, она молча умылась и легла спать. На утро я услышал: «Не обращай на меня внимание. Такое бывает.»
Потом в феврале сильно заболел Ваня. Температура, жар, бред. Я взял отгул на работе. В одну ночь, когда и я и О. не могли уснуть вместе с Ваней, который постоянно плакал, на телефон О. раздался звонок. Она долго говорила по телефону, выбирая односложные и монотонные ответы, потом перешла на мат и угрозы. Положив трубку, она сказала: «Не спрашивай».
Но тогда мне пришлось спросить. И не раз. И О. решилась многое мне рассказать.
Звонил ее бывший муж. Отец Вани. Тот самый, благодаря которому она пришла домой пьяная и в слезах, тот, кто в эту ночь просил привезти больного Ваню к нему и к свекрови.
- Он очень серьезный человек. У него большие связи везде. Хочет меня лишить родительских прав за то, что я не даю ему видеться с ребенком.
-А он сам не лишен отцовства?
-Нет. Я отвезу к нему Ваню. Так будет лучше. Прошу тебя, не вмешивайся. Так действительно будет лучше-у него мама врач.
Я подошел к Ване. Он спал у нас на диване. Внезапно ребенок открыл глаза и закричал на меня: «Уходи! Уходи от нас!» Мне от его слов сразу стало очень плохо. Ваня брыкался и пинался, но я взял его на руки и прижал к себе. Ребенок успокоился и вновь уснул.
У Вани был бред. Я это понимал. Но его фраза «Уходи от нас!» мне не давала покоя в ту ночь. Почему именно так он сказал мне? Ваня, как будто знал, что говорил. Ребенок трех лет от роду.
О. вызвала такси и уехала с Ваней к бывшему мужу.
***
Ближе к марту произошёл еще один непростой случай. Позвонили на телефон О. когда та была в душе. Я заглянул в телефон. Высветился некий Вадим. Потом он позвонил еще раза три, я решился и взял трубку.
-Ты кто? - спросил у меня Вадим.
-Ее муж.
-Значит тебе еб**о разбивать?
-За что?
-Она мне должна денег. Либо налом отдаст, либо натурой. Не отдаст-с тебя возьму.
Забил встречу с Вадимом. О. не сказал ничего. Отпросился за продуктами. Взял незаметно отвёртку и спрятал в рукаве.
Через час в назначенном месте меня ждал Вадим и еще двое в лексусе. Я нащупал в рукаве отвёртку, чтобы успеть…Успеть что? Да ничего. Возможно, учитель школы успел бы отвёрткой забрать в ад с собой пару братков. Возможно. Но это был такой себе план.
Меня пригласили в машину. Я сел в салон. Рядом со мной сидел здоровый парень и очень габаритный. Тогда, в тесноте, на заднем сиденье лексуса, я понял, что не успею вытащить отвёртку и воспользоваться ей по специфическому назначению. После молчания всех собравшихся, начал говорить Вадим.
-Я ее е**л, теперь ты. Предъяв нет. А денег должна. На детей занимала. Все по-честному. Вот переписка. Должна вернуть: либо сама, либо собой, либо ты вернешь.
Я посмотрел переписку и чек на перевод. Все эти документы датировались временем, когда у О. уже был я.
-А когда ты ей деньги давал, ты ее тоже…?
Вадим неприятно для меня улыбнулся и опустил глаза.
-Слушай, я про тебя все знаю. Мы тебя давно могли еб**ть, но не стали грех на душу брать. Хороший ты парень, но в блудняк попал. Зато с Ванькой хорошо смотришься на детской площадке-как два ребенка носитесь!
Вадим засмеялся, а мне стало жутко-оказывается, за мной и ребенком следили все это время, пока мы беззаботно гуляли на детской площадке!
- Живет О. с учителем-х**й с ней. Бегает к мужу-ее право. Ко мне приезжает-тоже ее право. Базара нет. Но долги надо возвращать. Меня Вадик Б. зовут. Слыхал, наверно? Все, кто меня знают-знают, что кидок не прокатит.
Как ни странно, Вадика Б. я знал. Вернее, слышал о нем легенды от старшеклассников моей школы, где я работал. Это был местный смотрящий за районом. К нему бегала моя О.
-Сколько О. должна?
-С вас, товарищ учитель, по-божески- сотка. Остальное, так и быть, прощаю. Нравишься ты мне, учитель! Жаль, я рос без отца, у меня таких учителей не было, как ты…
«Сотка»-это была половина моих сбережений. Я перевел эту «сотку» Вадику. Напоследок он сказал:
-Пока, учитель! За Сашу спасибо, без приколов. Слышал, ты ее к уму-разуму тянешь. Сашка-дочка моя, если что. Смотри, не обижай ее!
***
Самое сложное было расставаться с детьми. Я плакал, но врал им, что уезжаю в командировку ненадолго. Из-за моей якобы «командировки» у порога квартиры на прощание произошел тогда грандиозный спектакль. О., которая узнала всю правду, упала на колени и молила не уходить. Дети начали реветь следом за ней и просили не уезжать. Ваня назвал меня папой. «Папа, не уезжай!»- кричал он. А я заплакал после слов Вани и сказал, что все будет хорошо. Что учитель должен воспитывать и других детишек, потому что учителю все дети –не чужие…