Часть 1.
Первые капли дождя зашуршали по траве. “Все-таки не утерпел, пошел”, - Олег с сожалением посмотрел на небо. Туча, которая долго надвигалась с востока, краешком нависла над ним и подтвердила его опасения. “Пожалуй, надолго. Придется пережидать в машине, иначе намочит металлоискатель, и поиски накроются сегодня”. Олег выключил аппарат и пошел к машине, дождь вдогонку швырнул холодную пригоршню капель в спину. Уложив металлоискатель на заднее сиденье, сел на свое водительское и еще раз осмотрел место будущего копа. Околица леса за оврагом от села и три огромных липы, стоящие в правильном треугольнике. Как вариант возможного расположения клада эта позиция подходила довольно неплохо.
При первоначальном осмотре Олег визуально ничего приметного на участке не заметил, следов поисков не было. Более молодые липы, поросшие кругом, подтверждали догадку, что они выросли из семян этих трех больших лип. Других в округе не наблюдалось. “Богатенький “Буратинка”, выкопал ямку, положил двадцать пять сребреников, бриллиантовые сережки “Мальвины”, посадил три деревца в правильный треугольник вокруг ямки и уехал пережидать в теплые края, пока буча не уляжется. А буча оказалась долгой и, возможно, жизни не хватило, а наследников не оказалось, чтобы поведать им тайну клада в холодной северной стране. И лежат сребреники с бриллиантами до сих пор, цену набирают ”, - весело думал Олег, с трудом разбирая через стекло, залитое струями дождя, полянку будущих своих поисков. Дождь то усиливался, то стихал, но не переставал ни на минуту. Небо навалилось своей темной промозглостью, не давая ни одного просвета, и Олег прикрыл глаза. Дождь барабанной дробью напружинивал тело, потом монотонным шелестом убаюкивал, затягивая в дремоту. Он увидел, как Буратино копает ямку, кладет туда свои монеты, закапывает и садится на камень, ожидая, когда появится деревце. ”Жди, жди, - улыбнулся Олег сквозь сон, - из пяти сольдо вырастет сначала десять сольдо, потом двадцать, тридцать, а у меня, поди, уже целый сундук вырос?”.
Олег плавно поднялся с кресла и вышел через окно. “Однако, опять легко, просто и непринужденно”. Среди деревьев он увидел человека, притулившегося к одной из больших лип. Левой рукой он поглаживал правую руку.
- Привет, - Олег уже стоял около него, - ты чего тут под дождем мокнешь?
- Рука болит, дождь успокаивает. А ты откуда здесь в непогодь? Сидел бы и сидел в своем тарантасе, дождь надолго, может до утра. Постой, а как ты меня видишь?
- Как, как? Глазами.
- Не можешь ты меня никак видеть, я же мертвый, там, в яме лежу, сундук с богатством стерегу.
- Какой сундук?
- Тебе и скажи. Ты кто такой? Приехал сюда, топтался тут, а дождь пошел, в тарантас залез.
- Как ты там, в яме лежишь и одновременно тут стоишь?
- Прах мой там, а душа здесь.
- А мне казалось, что душа через сорок дней должна искать уже другое прибежище.
- Хозяин мой, Флор Мефодич распорядился иначе. Он и после смерти заставил на него работать, богатство его охранять, охранным заклятием мою душу привязал к своим деньгам.
- И давно ты тут мыкаешься?
- Почитай, годков сто. Липы, что я посадил, уже большую поросль дали, а те свою молодежь развели.
- Но как ты руку свою чувствуешь, если прах твой отдельно?
- Упал я в яму на спину на сундук, руку сломал. Вот и ноет она с тех пор, как последняя боль в той жизни.
- Так может поправить руку надо, переложить прах твой – боль и утихнет.
- Хм, так ведь надо откопать прах, а это значит нарушить заклятие Флора Мефодьича и открыть богатство его, мне на сохранение порученное.
- Но как получилось, что ты в яме оказался? Он что, убил тебя? И ты еще охраняешь деньги его, когда мог уже вторую жизнь проживать где-нибудь на Карибах, на теплом острове, вкушая морские деликатесы, запивая прекрасным вином, есть свежайшие фрукты и любоваться прекрасными закатами.
Человек глянул на Олега удивленными глазами.
- Какая вторая жизнь, ты чего мне тут мелешь? Я еще эту не закончил, лежу здесь как привязанный и маюсь уже целую вечность.
- Это Флор Мефодьич тебя привязал и сделал он это без твоего согласия. Правда же? Он тебя убил и в яму на сундук сбросил и для верности какое-нибудь страшное заклятие наложил. Может, скажешь, какое? Заклятие спадет, и душа твоя освободится. Что он сказал?
- Что сказал, я не помню. Помню, что только он сам сможет выкопать тайник или его ближайший родственник с иконой их семейной.
- Так, может, батюшку пригласить, он мигом все заклятия снимет, у него много всяких икон имеется?
- Здесь не абы какая икона нужна, - вздохнул мужик, - здесь староверческая потребна, что у Флор Мефодича в доме была. Эта посильнее нынешних будет, сунешься не знамо, тут и останешься.
- Страсти говоришь, - усмехнулся Олег.
- Попробуй, проверь, может, хоть руку мне поправишь, уж больно донимает она меня.
Олег призадумался: “Как вариант только для проверки наличия клада можно покопаться. Дойду до скелета, а там можно и подумать насчет родственников и староверческих икон”.
- Думай, думай, - мужик глянул на темное небо, - дождь до утра не стихнет и мне спокойнее.
Олег открыл глаза, правое плечо ныло от неудобной позы. “Мне бы кто руку поправил? Десяток лет уже болит после покраски стен на работе. Значит, клад точно имеется, можно даже не проверять. И дождь, действительно, скорее всего, до утра. Пожалуй, нечего и время тратить сегодня, поеду в село, может, кто и помнит бывшего местного богатея”.
Через час, пробуравив на Ниве раскисшую от дождя дорогу, Олег остановился у неприметного старого дома. Он даже не пытался напрягать голову в вопросе, с кем можно поговорить о старообрядцах, ноги сами привели его куда надо. Так было уже последние двадцать лет с тех пор, как он доверился своему внутреннему “автопилоту и автоответчику”. “Задай себе вопрос вслух, и не закончив вопроса, получишь ответ” – так говаривал Олег всегда, когда требовалась какая-либо информация. Когда при поиске электрокабеля на поле в несколько гектар перед началом строительства гаражного кооператива он сразу в течение получаса наткнулся на него, на глубине более полуметра, Олег стал чаще обращаться к своему внутреннему помощнику.
Низенький хлипкий домик не располагал хорошим местом для ночлега, но именно сюда направился Олег в первую очередь. Покосившаяся калитка, намокшая от дождя, открылась без скрипа. Он ступил на крыльцо веранды, нарочито громко потопал ногами, стряхивая грязь, постучал в дверь. Дверь открыла миловидная девушка, довольно симпатичная.
- Вам кого? – строго спросила она, - дедушка спит.
- Кого там принесло в такую непогодь? – донесся из глубины дома старческий надтреснутый голос.
- Мне бы дождь переждать, да и ночь в сухости перекоротать. Я заплачу за постой, - громко сказал Олег.
- А, вот и будет с кем ночь провести, - одобрительно отозвался старик. – Ты иди, Настена, не бойся. Доброго человека по голосу признаю.
- Проходите коли так, - сказала Настя, - печь истоплена, тепло будет.
- Вот и славно, - облегченно ответил Олег, - спасибо, что не прогнали.
Он вошел в дом, пахнуло мятой, душицей и блаженным теплом.
- Проходи, мил человек, обогрейся. Можешь включить свет если темно, я лампадкой обхожусь.
Олег нащупал у входа выключатель, включил свет. Взглянул на темный лик иконы за лампадкой, всмотрелся, стараясь углядеть, кто изображен, а потом, словно спохватившись, неловко единожды перекрестился, не преклонив голову.
- В бога веруешь, или приличия ради крестишься? Не примет он твой крест, - засмеялся старик.
- Так-то крещеный, но…, - замялся Олег, - а почему не примет?
- Так это Никола Отвратный, - ответил старик.
- Я только про Николая Чудотворца и Николая Угодника слышал, - видимо не всех Николаев святых знаю.
- Святитель Никола Чудотворец и есть, или еще Никола Отвратный.
“Это я удачно зашел, - мелькнуло в голове у Олега, - мой путеводитель опять вывел куда надо”.
- Почему Отвратный?
- От зла, от всякой скверны отвращает.
- Старая икона поди, лик не разобрать.
- От деда моего осталась, как и вера. Староверы мы.
- Я думал, староверы всегда где-то в глуши живут подальше от людей, скрываются.
- Есть и такие, а мы местные. Нас никто не трогает, и мы живем, не выпячиваемся. Молимся дома, кто поподвижней, те в лесной молитвенный дом ходят.
- Слышал краем уха, что иконы ваши сильнее, - сказал Олег, не зная как подступиться к главному вопросу, - раз они с начала христианства на Руси.
- Может быть и сильнее, - уклончиво ответил дед, - никто не сравнивал. Пошто интересуешься?
- Клад я нашел, дедушка, и, похоже, старовер его устроил, и заклятье наложил свое, староверческое.
- С чего ты решил, что староверческий клад? Если так, то, значит, общине нашей он должен принадлежать.
- Если бы это было так, то давно бы община его выкопала. Но никто про него не знает, да и проверить надо, есть клад, или это только мои догадки?
- А ко мне тогда зачем пришел?
- Говорю же, старовер его закопал, и открыть, и снять заклятие может только он. Может, дедушка, поможешь мне проверить мою догадку?
- Как? Я из дому почти не выхожу, по нужде на горшок хожу. Да и грех это – чужое брать. Не тобой положено, не тобой взято должно быть.
- Хозяин сгинул давно, некому брать.
- Ты пошто знаешь, сказал кто?
- Видение мне было, - сказал Олег, - и такое явственное, и с подтверждениями, что должен быть клад, но не простой, заколдованный. Снять заклятие может только икона староверческая, но какая именно, не знаю. Если вы говорите, что у вас икона святого Николая Отвратника, то может быть, она и поможет.
- Он поможет, но икону я тебе не дам.
- Так и хозяин иконы должен быть, - выпалил Олег, – с хозяином-то оно вернее, сильней.
- Что в кладе энтом, тебе не сказали? – с некоторой ехидцей спросил дед.
- Нет, не сказали. Сказали, что его еще и покойник охраняет.
- На кладбище чо-ли клад?
- Нет, здесь недалеко, ехать надо, но по такой погоде не раньше чем через день-два, пока дорога подсохнет.
- Ха, ха, ха, – натужно рассмеялся дед, - для меня каждый последующий день может быть последним. А глянуть бы хоть одним глазком на то, что люди попрятали в старые времена, интересно.
- Так, стало быть, вы согласны поехать со мной? – обрадовался Олег, - тогда может быть, завтра и съездим, если дождь закончится.
- Эх, хе-хех, если по дороге не рассыплюсь преждевременно.
Ночью Олег проснулся от тишины, дождь перестал стучать по железному подоконнику и через некоторое время лунный лучик скользнул по полу. “Похоже, что и дождь сегодня неспроста, - подумал Олег, - все складывается наилучшим образом”.
- Я тоже надеюсь, что все получится.
Олег услышал знакомый голос мужика, хранителя клада.
- Нам бы только добраться до него, дороги, поди, развезло, - про себя подумал Олег.
Мужик стоял около дома, все также поглаживая руку.
- Нормальная дорога, песок здесь, быстро вода уйдет. Я всю округу как свои пять пальцев знаю, все пешком исходил по молодости. Девку только с собой не берите, впечатлительная она, шум поднимет.
- Как ты меня нашел?
- Так я ж тебя сподобил к Михеичу заехать, он только и может помочь.
- Сам-то чего его не можешь попросить, чтоб помог тебе?
- Не могу я к нему пробиться, Никола его бережет, никого к нему не подпускает ни наяву, ни во сне. Ты вот, открытый весь, как на ладони, что хошь с тобой делай.
- Что значит, что хошь?
- А то и значит. Могу хворобу через сон нагнать, могу заставить сделать что-нибудь не по своей воле. Могу наоборот, помочь, если сможешь меня соблазнить чем-нибудь.
- Чем же тебя соблазнить, ты же дух? Что материальное тебя может порадовать? Злато, серебро?
- Сейчас только руку поправить и похоронить по-человечески. Тогда, глядишь, и обрету покой. Хотя за целый век привык к такому бытию, здесь вокруг клада могу быть везде, видеть все, слышать. Смотрю, как жизнь меняется, как люди живут, как болеют, почему умирают. К некоторым прихожу во сны, но никто меня не понимает, пугаются. Ты-то сам к этому кладу пришел, понял, что здесь он лежит. Вот и сошлись мы с тобой желаниями наяву и во сне.
- Эй, человек! Долго спать собираешься. Солнце уже взошло, вставать пора, если дело хочешь сделать, - старческий голос выдернул Олега из липкого сна.
Олег открыл глаза, посмотрел на потолок, сообразуясь с действительностью.
- Да, пора вставать, Михеич. Дела надо делать, пока все складывается.
- А как ты узнал, что меня Михеичем кличут? Вроде вчерась не знакомились.
- Так на ум пришло, - Олег встал с диванчика, – может, Никола подсказал во сне, раз он все может.
- Он все может, но только для своих, а ты пришлый, с нашей верой не знаком. Сейчас Настена придет, завтракать будем и в путь.
- Настя тоже в вашей общине?
- Нет, у нее свои интересы, в городе живет. Сюда летом заезжает к бабке по отцу, меня сейчас навещает, пока та хворая. Ты, мил человек, уж поделись с ней какой-нибудь вещицей из клада за мою немощь. Мне приятно будет поблагодарить ее за труды, возню со мной.
- Еще бы знать, что там находится? - усмехнулся Олег, - да и как она воспримет подношение?
- Скажу от бабки моей осталось, пять годков, как померла, меня одного мыкаться оставила.
- Хорошо, это прокатит, если ее бабка видела на вашей жене какие-нибудь украшения. Женщины глазастые, хорошие висюльки сразу примечают и завидуют. Потом с вас за труды что-нибудь спросит.
- А ты и мне дай, чтобы с ней рассчитаться, ей же меня в последний путь собирать.
“Ага, а потом эти бабы со старика все про клад и выведают, меня искать станут, его допрашивая, - мелькнула мысль у Олега”.
- Не будут, забудут как прошлый сон, - голос мужика успокоил Олега.
- Что хоть в кладе этом?
- Не знаю, Флор Мефодич без меня его собирал, я только сундук его тащил и яму копал.
- А вы, часом, не знавали Флора Мефодьича? – Олег спросил машинально.
- Ну, как же, деда моего так звали, раскулачили в лихую годину и сгинул где-то в лагерях. Мать рассказывала, дом в городе большой был, лавка торговая, опять же имение. Потом в одночасье порушили все. Так может это его клад и есть? Успел спрятать самое ценное, что земля сбережет. А если это так, то клад мой считается. Я его внук и имею полное право на энтот клад, - в конце дед даже повысил голос для многозначительности.
“Ага, держи карман шире, - злорадно сказал мужик, - убивец он проклятый. Из-за него тут целый век страдаю, а теперь еще внукам раззолоти скатерть. Вот видишь, теперь точно заклятие спадет и клад откроется”.
“ Как знать, как знать, - насторожился Олег. Наследник-то нашелся, но как-то уж голос нехорошо повышает. Поднимет шум и накроется затея со снятием заклятия”.
- Может оно и так, но про клад вы узнали только сейчас, а где он находится, вы все равно не знаете даже приблизительно. Сил, глядя на ваше состояние, тоже нет для поиска.
- Эх, хе, хех, - натужно прокряхтел дед.
- Так что я могу компенсировать ваши услуги за снятие порчи, дать некоторые ценности, которые вы пообещаете вашим ухаживающим соседкам, правда тем самым вызвав у них нездоровое любопытство, что может лишь ускорить ваш конец.
- Тогда я не пойду никуда, - прервал мои доводы дед, - пусть лежит и дальше.
- Хозяин – барин, конечно. Другое дело могу предложить деньги. Они не вызовут подозрения и можно несколько улучшить ваш быт: диванчик сменить; телевизор поставить, чтобы соседки могли сериалы здесь смотреть; обстановку в комнате обновить; печь подправить. Глядишь, настроение поднимется, здоровья добавится.
- Соловьем поешь, - ухмыльнулся дед, - как сделаем дело, в сороку превратишься и поминай как звали.
- Тут даже медведем не пахнет, а мы препираемся. Может, ничего и нет, только шум в моей голове, - возразил Олег.
- Какой шум? – в разговор встрял голос. – Вы тут клад уже делите, а меня забыли? Мне тоже надо могилку справить как у нормальных людей, с оградкой, с памятником.
- Это само собой, - машинально в голос ответил Олег, - здесь посложнее будет. Просто так на кладбище не получится, а в этой же яме памятник не поставишь, нездоровый интерес у людей появится – раскопают.
- Ты чёй-то удумал? – вскричал дед, - меня там, у клада грохнуть решил?
- Окстись, дед, это голос свою долю требует. Тот, который мне про клад поведал вчера. Ему злато, серебро ни к чему, похоронить просит по-человечески, по всем обычаям. Знаете молитву заупокойную?
- Знаю.
- Значит, воздадим там сразу должное человеку – хранителю клада.
Стукнула входная дверь, пришла Настя.
- Как ночевали, спали? А то дед рассказами да расспросами все донимает. Вот, завтрак принесла, подкрепитесь и можно ехать. Дождь еще ночью перестал, дорога подсыхать начала.
- Спасибо, - ответил Олег. – Я вот только деда вашего хочу в одно место свозить, показать кой чего.
- Тю, - удивилась Настя, - да он же из дому не выходит, по дому только и шаркает, развалится по дороге, тут, чай, не асфальт. И потом, куда это вы собрались его везти?
- Здесь недалеко, с одного товарища сглаз надо снять с помощью Николы Отвратного и молитвы, - сказал первое Олег, что на ум пришло, хотя даже в мыслях ничего подобного не было.
- Что-то я не знала, дедушка, что ты порчу снимал когда-то. Это что-то новенькое. А вы, стало быть, специально к нему приехали? – обратилась Настя к Олегу.
- Нет, на удачу, надеялся, что повезет и не ошибся, ваш дедушка согласился помочь.
- Ладно, езжайте, - нахмурилась Настя, - только осторожнее там, порча на вас может перейти, если неправильно что-то делать.
- Мы сделаем омовение святой водой, к нам не пристанет, - сказал дед, - только свечи еще надо взять для молитвы. Поехали, пока не передумал.
Через час очень аккуратной езды по лужам Олег добрался до места. Он достал из машины походный столик, складной стульчик со спинкой, лопату и металлоискатель.
- Не бери игрушку, я тебя сам подведу к месту, - услышал он голос, - а вот деда придется на горбу нести, так быстрее и поживет подольше, - мужик хрипло рассмеялся.
- Дед, я сейчас отнесу все и вернусь за тобой, на своей спине донесу.
- Иди, иди, не спеши, я хоть подышу свежим воздухом напоследок, давно на природе не был, все в избе. И уже за это тебе благодарен.
Олег, обходя деревья, кусты пошел к месту расположения клада. Нашел первую огромную липу, недалеко остальные две, примерно встал в точке посередине между ними.
- Здесь?
- Над ним стоишь.
Олег воткнул лопату, прислонил к ближайшему дереву стол и стульчик.
- Давай, тащи нашего спасителя, - мужик был в приподнятом настроении.
- Ты никак волнуешься? – спросил Олег.
- Еще бы, я, наконец, избавлюсь от этой ноши, целый век как прокаженный повинность несу. Я бы уже третье тело где-нибудь проживал, радовался жизни и не терпел боль прошлого.
- Очень интересно, а я, какую жизнь сейчас проживаю? – со смехом спросил Олег.
- Вторую, в первой тебя тоже убили, живым замуровали в стену. Когда крепость развалилась, тогда ты и освободился.
- Так вот почему я боюсь ездить в лифте, боюсь до истерики маленьких замкнутых пространств. У меня в квартире в ванной и в туалете зеркала стоят. Это что, оттуда, из прошлой жизни след тянется? И как в одном фильме услышал, может не совсем к месту будет: “Будущее начинается в прошлом и проходит сквозь настоящее”.
- Ты, деда тащи сюда, пока он в прошлом не остался. Терпежа уже нет, побыстрее бы на свет божий выйти.
- Э, думаешь сейчас лучше? Хотя, куда тебя Господь направит.
Олег притащил покряхтывающего деда, усадил на стул.
- Кладите на стол инструменты от сглаза и наворотов, а я сейчас буду проверять видение свое на материальность.
Олег подошел к воткнутой лопате, почувствовал некоторый озноб: “Никогда покойников не откапывал”.
- Не боись, там одни кости остались, плоть растворилась в земле, утекла с вешними водами.
- Погодь, не торопись, - дед подошел к нему, - надо келейную молитву произнесть и семипоклонный начал провести перед таким важным делом. Держи икону и свечу зажги, а я начну.
Он начал отбивать поклоны и бормотать молитвы. Лицо его прояснялось, голос сначала тихий, дребезжащий, стал крепнуть и, закончив последнюю молитву поклоном, выпрямился, вытянулся с просветленным взором, сказал.
- С божьей помощью начинай.
- Аж на глазах помолодели, так сильны молитвы ваши?
- Без молитвы никакого дела начинать не стоит, - дед взял икону, потухшую на ветру свечу и заковылял к столу, кряхтя, опустился на стул и сник.
- Меня аж тоже проняло, - сказал мужик, - давай, очнись уже, начинай.
Олег перекрестился и начал копать. Корни от деревьев, кустов густо пронизали землю, то и дело приходилось с силой подрубать их лопатой.
- Осторожней, - вдруг сказал мужик, - сейчас мои косточки появятся, не поломай, совсем калекой сделаешь.
- Скажешь тоже, надо было такую ямищу копать?
- Флор Мефодьич говорил: “Поглыбже закопаешь – точно найдешь”.
- Ага, чтоб ты с сундуком уместился в ней.
- Кто ж знал, - вздохнул мужик. – Стой, вон нога моя показалась.
И действительно, показалась кость голени. Олег остановился, не решаясь копать дальше, голову, словно обручем сдавило.
- Деда зови, здесь молитву надо читать.
Олег подошел к деду, присел рядом на корточки.
- Вроде сбывается видение, кости человеческие появились. Видимо охранник, который клад охранять должен, молитву творить надо.
Дед посмотрел как-то сурово.
- Часом, не ты его убил, когда клад прятал, а теперь вину хочешь перед ним загладить?
- Кости очень старые, им лет сто, не меньше, там даже одежды нет, все истлело. В видении так и сказано было про покойника-охранника. Сами посмотрите.
- Подмогни мне, сиденье больно низкое, ног не чувствую.
Олег поднял деда и подвел к яме.
- Вон нога у него, кость желтая, старая, давно лежит.
- Держи икону, Канон за единоумершаго прочитаю, может, поможет.
Он стал шептать молитву и по мере этого Олег начал успокаиваться, выходить из оцепенения.
- Крестная сила во мне, милость Божья – вокруг меня, - прошептал он давно заученную фразу еще перед самым началом поиска с металлоискателем.
- “Кладу я поклажу, железным забором огораживаю, железной дверью запираю на тридевять замков, на тридевять ключей, мой раб своим телом поклажу прикроет, от чужого глаза схоронит” - говорил Флор Мефодьич, когда заклятье накладывал, - проговорил мужик. – Там и продолжение есть, скажу, когда до сундука дойдешь.
- Что-то мне стремно уже, не хочу никакого клада, - про себя прошептал Олег, - с вами тут поседеешь без времени, заклятиями-проклятиями все обложили.
- Копай дальше, не боись, мне самому охота глянуть, что там напрятано.
Олег тихонько начал откапывать кости и складывать рядом, выкладывая скелет человека. Когда он дошел до правой руки, то оказалось что она заломлена назад под позвоночник и сломана.
- Вот, вот, она родимая, - облегченно вздохнул мужик, - ты косточки ее составь и веточку привяжи, чтоб не распалась опять. Прям бальзам на сердце.
- Какое сердце, ты же сказал, что вся плоть твоя утекла с вешними водами?
- Так, от полноты чувств сорвалось.
Последним Олег достал череп, приладил его к скелету.
- Да, велик был охранник, при жизни, наверное, быкам рога сворачивал.
- Не было нужды, но постоять за себя мог, не зря Флор Мефодьич в последнее время при себе держал, заставлял в его доме столоваться и ночевать, а вот, вишь, в благодарность вечным сторожем назначил.
С замиранием сердца Олег осторожно погрузил лопату глубже и почувствовал скрежет о что-то металлическое: “Теперь руками придется, но сначала заклятие снять надо”.
- Давайте, Михеич, теперь ваша молитва нужна, самая что ни на есть отворотная, далее клад.
Дед доковылял до ямы.
- Свечи поставь внизу в яме по четырем углам и икону посередине на тряпье положи.
Олег сделал, как велел дед, руки тряслись как от сильнейшего озноба. Страх и любопытство пронизали тело. Хотелось хохотать, кататься по земле. “Вот, оно, богатство, идет к тебе в руки. Богатство, которое перевернет всю жизнь, в корне изменит существование твое, мир заблистает новыми красками и откроются доселе необозримые возможности бытия. Рухнут все границы, исчезнут все преграды, все станет возможным. Не надо будет работать. О, эта работа! Мука для существования, граница для мышления, каждодневное издевательство для души человеческой, мытарство в поисках удовлетворения плоти”.
Дед стоял на краю ямы и читал молитву от различных бед и напастей Николе отвратному, а мужик говорил о второй части заклятия: “…и ежели все ж, кто дотронется до поклажи, от блеска злата и серебра ослепнет, язык его онемеет, а сторож мой по пятам за ним ходить будет, во снах покоя не даст, покуда поклажу на место не возвернет и сам охранять это место будет вечно ”.
- Молитва деда пересилит заклятье Флора Мефодьича, не бойся, можешь копать и смотреть и трогать.
Олег спустился в яму, достал икону Николы Отвратного и положил на край ее, так, на всякий случай. Надел рукавицы и замер. “Сейчас через мгновение я изменю весь смысл своего существования, на сто восемьдесят градусов. Изменю все, что было доселе. Брошу работу, куплю большую квартиру, куплю классную тачку, раздам все долги, начну путешествовать по разным странам, начну просто радоваться жизни, взгляну на мир по-новому”. Он с трепетом провел рукой по земле, не решаясь убрать последний слой. Затем копнул поглубже и сквозь зеленые переплетения сгнившей крышки сундука увидел какой-то предмет, по виду, замотанный в промасленную бумагу. “Ни фига себе, целый век прошел, а бумага цела”. Он с нетерпением рванул бумагу, пытаясь содрать ее, но не тут-то было. Бумага была чем-то пропитана и не поддалась. “Свистит дух про целый век, недавно клад устроен”. Олег судорожно стал отдирать бумагу и обнаружил почерневший подсвечник. “Серебро, - затрепетало сердце, - серебряный подсвечник и тяжелый, килограмма на три потянет. Чистить только замучаешься, весь фигурный, с рисунками”.
- Смотри, дед, подсвечник серебряный, на правильном пути стоим.
Он нащупал еще какой-то предмет и по форме догадался, что это кубок.
- Во, кубок, наверное. Вот из него и выпьем шампанское, клад обмоем.
Затем откопал еще один подсвечник, обмотанный бумагой.
- Обматывай, не обматывай, а от воды не спасешься. Хотя, чистый подсвечник, не в земле, и то хорошо.
Потом пошли предметы помельче, но Олег не стал их разматывать, дабы не искушать деда. И тут показался длинный и узкий предмет, тоже весь перемотанный. У Олега екнуло сердце “Не иначе как сабля, – пронзила мысль. - Только бы вода не добралась до клинка, только бы не добралась”. Он положил предмет на край ямы.
- Чёй-то, такое длинное, и то же серебряное?
- Потом глянем.
Олег убрал слой земли и увидел белый цвет серебряных монет. Сердце затрепетало: “Господи, сохрани мой разум и не дай чокнуться от увиденного”. Дрожащими руками, всеми силами сдерживая себя, он стал убирать уже мешающие медные полосы, сматывая их в клубок. “Спокойнее, спокойнее, Олег, держи себя в руках. Орать благим матом и кататься по земле будем попозже, когда сердце встанет на место. Свихнувшимся золота не надо, у них потом вся жизнь - золото”. Глядя на слой монет, снял медленно рукавицу и благоговейно взял первую горсть. “Николай Второй, собственной персоной и сколько же тебя здесь? Надо было сразу ведро из машины принести, а сейчас ни за что не отойду”.
- Мое, все мое! – крикнул Олег и взглянул на небо. Дед стоял на краю ямы и с изумлением смотрел вниз.
- Вот так, Михеич, сбылось видение и благодаря, тебе открылся клад, теперь мы с тобой богачи. Смотри, не оступись, грохнешься в яму от избытка чувств, а мне тебя в здравии к Настене доставить надо.
- Дай хоть глянуть на богатство, отродясь серебра не видел столько.
Олег высыпал в подставленные ладони монеты.
- Держи, но тебе такие радости не доставят. Тебе уже наши дам, настоящие, рабочие деньги, на которые купить можно.
Он нагнулся, еще попытался убрать землю, как рука зацепила что-то массивное. Это оказался толстый плоский предмет. Очистив от грязи, Олег обнаружил, что это оклад от иконы, с большим отверстием для лика и возможно для рук. Оклад был весь черный и, почистив боковую сторону, понял, что это серебро и довольно увесистое.
- Смотри, Михеич, похоже оклад от иконы какой-то. Давай прикинем на твоего Николу.
Олег прислонил оклад к иконе.
- Гляди-ка, почти в самый раз. Может, тоже икона Николая Отвратного была, да не сохранилась совсем, в прах превратилась. Вот, это тебе подойдет. Очистишь от грязи, блеск серебра наведешь и вставишь свою икону.
Дед наклонился, взял оклад и провел по нему рукой.
- Вот это подарок, цены немереной. Никола возрадуется и меня пуще прежнего от скверны охранит. Спасибо тебе, добрый человек, уважил.
Олег присел и стал убирать грязь с монет подрагивающими руками, пытаясь унять расшалившееся волнение. Кровь прилила к голове, стучала в висках нарастающим набатом. Он расчистил верхний слой и выпрямился, в глазах потемнело, голова закружилась. “Флор Мефодьич куражится или просто давление подскочило. Пожалуй, придется к машине сходить, валидольчик принять, да тару взять”.
- Михеич, голова не кружится от счастья? Кабы, в клад не свалился. А у меня что-то голова закружилась от избытка чувств, к машине схожу. И ты присядь на стульчик, поди тоже все трясется?
Олег вылез из ямы, принес стульчик поближе.
- Садись, охраняй, я быстро.
Уходить от клада не хотелось, он пристально осмотрел все вокруг и пошел к машине, постоянно оглядываясь и обшаривая глазами окрестности.
- Эй, ты здесь?
- Здесь покудова, томление куда-то ушло, спокойнее на душе стало.
- Это в какой еще душе? – Олег засмеялся, - у вас там еще что-то есть?
- Не знаю.
- А у меня наоборот, давление с томлением подскочило, голову щас разорвет.
- Стой, остановись, успокой дыхание, расслабь голову и наклони, опусти плечи. Дыши тихо, тихо, вслушайся в шум леса.
Олег не помнил, сколько прошло времени, может минута, может пять. Он стоял с опущенной головой и совсем не чувствовал тела. Где-то в вышине ветерок шевелил листву, и Олег пытался дышать в такт с ним, выпуская мысленно воздух в голову туда, навстречу ему. Затем втягивал воздух через голову и выпускал в тело. Он забыл про клад, забыл про деда, забыл куда шел. Ему было легко и покойно. Он не хотел шевелиться. Еще мгновение и он ощутит невесомость и сможет взлететь. Взлететь ввысь, к облакам, где нет никаких преград, нет тревог, одно лишь спокойствие. Спокойствие от всех и от всего. Так было, наверное, лишь в утробе матери, любовь и спокойствие.
- Пора возвращаться на землю, Олег, надо поторопиться, пока сюда никто не нагрянул.
- Да, да, - ощущая тяжесть тела, пробормотал Олег. – Это было просто волшебно, ты еще и великий врачеватель.
- Меня теперь ничего не беспокоит, я свободен от мирских дел, я ждал этого момента целый век и тоже хочу насладиться покоем. Это мое ощущение передалось и тебе.
- И как долго ты будешь со мной?
- Не знаю, земные дела закончились и я теперь полностью во власти Его.
- Тогда давай закончим это мое дело.
Олег взял из машины все, во что можно было сложить содержимое клада, и пошел назад. Дед сидел на стульчике и дремал, крепко сжимая грязный оклад.
- Хорош сторож, как у такого клада можно спать?
- Я деда своего сейчас видел во сне, радуется он, к себе зовет.
- Успеешь еще, свою фамильную икону скоро в полной красе увидишь и богатством воспользуешься, как завещал предок твой. Вот он и радуется. Продолжим раскопки, да и складывать надо в машину, пока никто не нарушил нашу идиллию.
Олег горстями набирал серебро в ведро, сумку, пакеты и уносил в машину. Наконец, он наткнулся на объемный предмет, сплошь укутанный бумагой, и сердце опять екнуло. Он лихорадочно стал срывать бумагу.
- Потом очистишь, не трать время, - подсказал голос, - там под сундуком должен быть еще один ящик обмотанный.
Олег начал разгребать землю и дошел до нижней обвязки сундука. “Медь тоже пойдет в цветмет, сундук, наверное, красивый был”.
- Я на нем много сиживал, пока в доме Флор Мефодьича проживал, а потом целый век на нем провел.
Олег подрыл землю вглубь почти на штык лопаты и уткнулся во что-то твердое. Сердце опять заколотилось в бешеном ритме. “Тут никакого здоровья не хватит с этими находками”. Он очистил поверхность от земли. “Тоже бумага сверху. Хорошо, чище внутренности”. Он подрыл ящик с четырех сторон и вытащил на поверхность.
- Хорошо укутан ящичек, так отнесу. Все, славненький кладезь, и соблюли, кажись, все положенные формальности. Надеюсь, Флор Мефодьич не в обиде будет.
Олег вылез из ямы.
- А это, так, на всякий случай, - он бросил серебряный рубль в яму. – Теперь зарыть надо, чтоб не нарушать природу.
- Про меня на радостях забыл? - напомнил о себе голос. – Сложи аккуратно в рост мои мощи, а череп с собой возьми, на кладбище прикопаешь, чтоб с людьми поближе.
Олег разровнял дно ямы, утоптал, сложил кости. Отнес ящики в машину, принес старый коврик и прикрыл скелет. Положил сверху зеленые ветки и потом добрый час зарывал яму, таская землю с округи, придавая месту первоначальный вид, а затем сверху накидал старых сухих веток.
- Почти, как и было. Поехали, дед, там, твоя Настена потеряла уже нас, столько времени провозились.
Они также медленно ехали домой, и уже подъезжая, никого не заметили.
- Настена ушла, наверное, не дождалась.
Но открылась дверь и на крыльцо вышла заспанная Настя.
- Быстро вы обернулись, - скрывая зевоту, сказала она. – Как, дед, не укачало тебя? Я уж домой пойду, вечером зайду.
- Все хорошо, Настюша. Поехали домой, Олег, ноги совсем отказывают после такой качки.
Олег отнес деда в дом.
- Давайте, оклад отмою, да почищу малость и наведем Николе красоту. Он сегодня славно потрудился.
- Помой, помой, ему тоже надо молитву воздать за труды праведные.
Олег вымыл оклад от грязи, как смог, почистил куском брезента. Он заблестел на ровных местах, но из мелких щелочек землю так просто не убрать. “В ультразвуковой ванне надо, в большой, тогда чище получится”. Он вошел в дом, дед мирно дремал на диванчике, но сразу открыл глаза.
- Давайте нашего помощника, попробуем приладить ему праздничное одеяние.
Олег взял икону и она “встала” в оклад, как будто в нем и находилась. Отверстия под лик, под руки совпали один в один.
- Так поди, оклад с этой иконы Флор Мефодьич снял и припрятал, а сейчас Никола в своем родном облачении?
Дед со слезами на глазах начал бормотать молитву. Олег поставил икону на прежнее место и зажег лампадку.
- И у него сегодня праздник. Поеду я, Михеич, завтра я тебе новый диванчик справлю и деньжат подкину.
- А что в ящиках-то? - хитро прищурившись, спросил дед.
- Так висюльки-побрякушки, украшения какие-нибудь. Я подберу что-нибудь для Настены, подаришь ей. А вот с соседкой-то думать надо. Она ведь с твоей бабкой часто виделась и все наряды ее наизусть помнит, наверное. Ей надо приготовить что-нибудь не броское, но со вкусом, чтобы цену поняла. А ей скажешь, что жена твоя на черный день приберегала, подарок от бабушки, не показывала никому. Да почистить их сначала надо в специальных растворах, чтобы покрасивее смотрелись.
- А не обманешь? Может, документ, какой оставишь, мне поспокойнее будет? За документом-то точно вернешься.
- Могу оставить документ на машину, авось на дороге не остановят. А без него ездить нельзя, машину могут отобрать, а она у меня рабочая лошадка, без нее никуда.
- Давай документ, - оживился дед. – Я думал, артачиться начнешь, а, вишь, сам предложил.
Олег отдал свидетельство о регистрации автомобиля.
- Спасибо, Михеич, выручил. За мной не пропадет, поехал я.
Олег поехал на дачу, в город без документов ехать не решился. Не торопясь, вымыл машину, огляделся по соседям, загнал машину в гараж. Достал перво-наперво оба ящика и занес в дом, запер двери. С трудом, еле справляясь с дрожью в руках, стал разматывать слипшуюся бумагу. “Хорошо придумал Флор Мефодьич, это же вощеная бумага, все чистенькое”. Под бумагой оказалась вся зеленая в разводах медная шкатулка. “Добралась таки вода, она куда угодно проникнет”. Он присмотрелся, оказалось все стыки и замочная скважина залиты какой-то мастикой. Олег ковырнул ножом, она поддалась. “Да это же воск, жидким воском все пролито. Однако, хорошо подготовился Мефодьич, тут на несколько веков хватит сохранности”. Он провел лезвием ножа между крышкой и корпусом шкатулки, разрезая воск. “Нечего и пытаться открыть замок, только топором взламывать, жаль антиквариат портить. Можно конечно домой увезти, а там феном вытопить воск, но ключа все равно нет, да и открыть хочется невтерпеж. Потом другой замок вставлю”. Он с трудом просунул лезвие топора в щель и открыл крышку. Зрелище было не для слабонервных. Олег сунул руку в шкатулку и захватил горсть украшений и в дрожащей руке первозданной чистотой засверкали золотые браслеты, цепи, броши, серьги, кольца с разноцветными камнями. Он поднес это все ближе к глазам, словно не веря им, затаил дыхание. “Ахренеть, только бы не сон. Я этого тогда не переживу”. Он вскочил, заглянул в шкатулку и второй рукой зацепил кучу драгоценностей. “Мама родная, только бы не сон, только бы не сон. А-а-а!!! Только бы не сон”. Он плюхнулся на табурет, не разжимая рук.
- О, а эти висульки я на дочке Флора Мефодьича видел, - как гром среди ясного неба прогремел голос. – Она их на праздник надевала, смотрела в зеркало и заставляла радоваться вместе с ней.
- Ты как здесь? – Олег вздрогнул от неожиданности.
- Как, как? Тоже хотел глянуть, что я так долго охранял. Голова моя еще здесь, я, стало быть, при ней. Тянет она меня за собой.
- Ладно, завтра на кладбище отвезу твою голову.
- Ты погодь, не торопись, дай мне в новом месте оглядеться, интересно же. Жизнь так изменилась, что просто диву даюсь. Столько машин на дороге, того и гляди стукнешься с кем-нибудь. И украшения интересные, я многие знаю, видел на хозяйке. Уж как они, бывало, в Парижу надевали их и гуляли – хвастались перед всеми.
- Ты и в Париже бывал? – удивился Олег, с жадным любопытством разглядывая украшения.
- А как же! И в Париже, и в Берлине, и в Москве с Петербургом. Они меня завсегда с собой брали как сторожа при них. Мне нравилось. “Цивилизация, - как частенько говаривал Флор Мефодьич, - только здесь отдыхаю душой”. Они ходили по театрам, по ресторанам и всегда по этим магазинчикам с украшениями. То кольцо золотое купит, то браслетик какой-нибудь, то посуду разную. “Деньги что? Ими любоваться не будешь, закрыл в сундук и нет их. А кольцо, да с камнем можно целыми днями разглядывать. Надоело, другое украшение купил, они никогда не обесценятся и глаз радуют, и душу ласкают”.
- Да, я тоже сейчас свою душу ублажаю, аж все трепещет и млеет, - проворковал Олег. – Даже не знаю, как я с ними буду расставаться? Так бы и перебирал их изо дня в день, только надо их как-то в деньги оборачивать, а это вопрос. Сдать государству или с ювелирами дружбу искать? И то и эти обманут. Государство, поди, по весу примут, да и половину деньгами только отдадут. А с ювелирами можно и под монастырь загреметь, не только все отдашь, да еще паяльник попробуешь. Но можно за одну-другую вещицу как государственную денежную половину поиметь. Вот и кумекай, что делать. Были бы деньги, наслаждался бы этой прелестью где-нибудь на вилле, в итальянской Гаете. Сочинял бы стихи, гулял бы по мелководью песчаного пляжа, раздумывая, куда бы махнуть в очередное путешествие.
- Ты меня пока не спроваживай, с государством не помогу, а вот с ювелирами могу помочь, вовремя подсказать, если чё худое задумают.
- Это как? – Олег даже руки опустил на колени.
- Я же могу слышать, что они задумывать станут, тебя и предупрежу. Вон сосед к тебе идет, опять радио какое-то у него сломалось, тебя хочет попросить починить.
Олег поспешно соскочил с табурета, сунул драгоценности в шкатулку, а ее спрятал за печь и побежал на веранду. Сердце затарахтело как пулемет.
- Принесла нелегкая Аверьяныча. Щас, как начнет болтать, все житье-бытье свое в десятый раз пересказывать, забудет, зачем пришел. А ты можешь ему надоумить, чтобы он передумал и, например, в магазин пошел за хлебом?
- А ты меня пока подержишь у себя?
- Во как! И даже не знаю, что полезнее. Хотя, с ювелирами ты меня убедил. Попробуем колечко попроще продать за приемлемую цену, там посмотрим.
- Никаких смотрин, - вдруг резко проговорил голос, – здесь и сейчас уговорим срок, сколько я у тебя пробуду.
- Так неожиданно, мне надо крепко подумать. Ты же будешь всегда при мне, будешь знать, о чем я думаю, будешь видеть, что я делаю, и даже с женой …
- И даже с ней. Но ты будешь знать и видеть наперед. И все распродавать не надо будет, так и будешь в своей Гаете по пляжику гулять, и веселые мысли думать.
- Надеюсь, не на мой весь век срок обозначим?
- Куда там, мне и самому надоест вокруг тебя виться, твои желания исполнять. Кстати, Аверьяныч надумал к другу своему Миколе наведаться, там сын у него приехал, какую-то обнову обмывать собираются, сегодня уже не придет.
- Ну, слава богу, - вздохнул Олег.
- Так вот, я думаю, пока с украшениями не разберешься, с тобой побуду, а потом схоронишь мою голову в каком-нибудь большом городе, в большом доме. С живыми хочу побыть, век свой наверстать сколь дадут. В телеса войти пока человек спит или в беспамятстве, снова жизнь ощутить в ее новых временах.
- Если так, то согласен. Тут мысль пришла. Ты сейчас можешь видеть, что замотано в бумаге?
- Конечно, решил по-новой закопать здесь у себя?
- Да, так сохранней будет, в гараже и закопаю часть, а часть в город в гараж перевезу, там спрячу. Да и ты приглядишь, непрошенных гостей отвадишь и меня предупредишь. Только теперь страх во мне поселится, пока эти драгоценности прятать и распродавать втихаря буду. Может все-таки сдать государству, а себе для созерцания что-нибудь красивое оставить?
- Тебе решать, а я для себя выбрал путь сколь возможный.
- Тогда глянем, что там твой Флор Мефодьич припрятал и так заботливо, надежно укутал. Вот, например, длинная штука в машине лежит, это сабля?
- Шашка. Флору Мефодьичу за доблесть и отвагу вручили. На стене, на ковре висела, я тоже ее держал в руках. Хорошая шашка, в руке как влитая сидит. Так бы и рубанул по ком-нибудь от плеча до пояса. Сейчас только и ножны и шашка в солидоле, умудохаешься пока вычистишь.
- Ладно, а во втором ящике что?
- Червонцы золотые, есть новые, есть старые еще от деда его, да каменья разноцветные. Камни красивые: рубины, изумруды, сапфиры. Флор Мефодьич любил их на солнышке перебирать, блестками любоваться.
Олег замотал головой от удивления.
- Изумруды, сапфиры говоришь? А в других упаковках что?
- Еще один подсвечник, что в зале стояли. Серебряные ложки, вилки, чашки с блюдцами, стопки, подстаканники, чайный сервиз, кофейный, вазы, два подноса больших.
В медном кувшине какие-то бумаги.
- Обалдеть, как ты все это видишь?
- Просто, как тебя, как стол, как и эти украшения.
- А вперед по времени можешь? Что завтра будет? Послезавтра?
- Нет, сие мне неведомо. Да и к чему это?
- Да уж, и этого достаточно, что имеешь. Это все души так могут видеть?
- Про остальных не знаю.
- А сейчас, кого-нибудь из ваших видишь тут рядом? – Олегу даже стало не по себе от своего вопроса.
- Нет никого, один я тут.
- И на том спасибо. Закопать надо все здесь побыстрей, пока кто-нибудь из соседей не нагрянул. Шкатулки с собой возьму, да кувшин с бумагами глянуть надо.
Олег вытряхнул ящик из-под старой обуви, вылил воду из пластиковой бочки, сложил все упаковки туда. Разобрал поленницу дров в гараже, одну яму выкопал под ней, вторую посередине. Сложил все и закопал по отдельности, чтобы потом по отдельности и брать. Навалил на пол доски, обрезки, на Ниве только и можно будет въехать в гараж. Взял вторую упаковку-шкатулку, занес в дом. Зная, что там находится, с нарастающим волнением стал снимать бумагу. Шкатулка также была пролита воском. Поддел лезвием топора крышку, открыл с замиранием сердца. Внутри плотно лежали туго набитые мешочки, будто только положенные. Олег взял самый большой из них и покачал в руке. ”На килограмм потянет. Неужели царские червонцы?”.
- Они, они самые.
Развязал один, высыпал на подрагивающую ладонь золотые монеты со знакомым изображением Николая II.
- Золотые червонцы, - с придыханием прошептал Олег, - золотые.
Просто шквал эмоций пронесся в голове.
- Это же, это же, мама родная. Это же просто манна небесная.
Он стал медленно пересыпать монеты с ладони на ладонь, вслушиваясь в золото- малиновый звон, глядя завороженно на посверкивание чистого золота. Как-то само пришло на ум: ”Монетка к монетке и в руках миллион”.
- Это ты сказал? – томно спросил Олег.
- Нет, - меня это не волнует, - ответил голос.
- Как это не может волновать? – чуть не крикнул Олег. – Вот, в одной руке машина, а в другой квартира.
Он взял зубами другой мешочек из шкатулки.
- А в зубах дача у моря.
Олег рассмеялся так, как не смеялся никогда в жизни, хохотом в полный голос, не сдерживая себя. Мешочек сорвался изо рта и упал на пол, монеты со звоном разлетелись в разные стороны. Он недоуменно глянул на них, взмахнул руками и бросил другие монеты в потолок. Они переливчато звякнули и посыпались ему на голову золотым дождем.
- Господи, свобода, наконец, свобода. Сбылась мечта идиота, я богат как граф Монте-Кристо. Что хочу, то и буду делать, теперь все можно.
Он посмотрел на пол, поднял ногу и наступил на золото.
- Вот оно, золото у меня под ногами. Золото – мечта всех придурков, желающих разбогатеть в одночасье. Пусть я тоже придурок, но теперь богатый придурок, но с золотом так нельзя, того гляди крыша поедет.
Он наклонился и стал быстро собирать монеты в радостном азарте, но вдруг обратил внимание на то, что монеты отличаются друг от друга, Николай II стал перемежаться с другим изображением и, вглядевшись в него, он увидел изображение Елизаветы.
- Лизонька, радость ты моя, - прошептал Олег, - и ты здесь. Вот не ожидал, так не ожидал. Ты же двух-трех Николашек “перетянешь”, если не больше.
Олег заметался по комнате и стал собирать монеты, заглядывал под стол, под диван, вытаскивая их оттуда по одной, по две.
- Вот придурок, придурок и есть. Золотом швыряться начал, с деньгами очень аккуратно надо, тогда они и сослужат хорошую службу.
Он насчитал двадцать четыре елизаветинских червонца и пятьдесят четыре Николая, то, что было на полу и еще в открытом мешочке двадцать семь. Сложил в две отдельные горки на стол и посмотрел на мешочки в шкатулке. Не решаясь прикоснуться к ним, Олег еле сдерживал себя от сумасшедшего волнения. Сердце не просто трепетало, оно ритмично отбивало бравурные марши, кои только могли прийти в этот момент в голову.
- Я просто сейчас сойду с ума, если в следующем маленьком мешочке окажется Катенька или еще что-нибудь покруче.
Олег с благоговением поглядывал на мешочки, успокаивая разогнавшееся сердце. Затем, собравшись с духом, пощекочивая нервишки, осознавая, что находится в мешочках, стал гадать, какой взять. Потом, улыбаясь и мурлыкая, взял дальний в шкатулке, подбросил в руке, прикидывая вес и начал распутывать узелок, а потом, вспомнив, что чужие узелки развязывать нельзя, взял нож и отрезал вместе с хвостиком. Осторожно высыпал монеты в ладонь: “Хм, Николай II лидирует в подсчете”. Со сладким, почти с щенячьим чувством, высыпал монеты обратно. Не раздумывая, схватил следующий, отрезал хвостик и на ладонь: “Опять Николашка. Хоть бы пару-тройку Катюш”.
- Тебе подсказать, где какие деньги?
- Нет, - вздрогнул Олег, - фу, напугал. Не надо, я все равно все развяжу, теперь мне некуда торопиться. И на работу завтра не пойду, иначе буду улыбаться целый день, подумают, что сбрендил.
Он взял следующий мешочек, с благоговением отрезал хвостик.
- Кто тут у нас? Опять Николай. Ладно, пусть будет. Хотя бы приблизительно знать, сколько он стоит? Государство, конечно, по весу примет, им наплевать на нумизматическую ценность, но потом все монетки расползутся по коллекционным лотам. А вот где честных коллекционеров искать, ума не приложу. Они-то дадут вдесятеро больше, если на паяльник не нарвешься.
Олег в некоторых раздумьях взял следующий мешочек, там тоже оказался Николай II.
- Нет, я все-таки гляну, кто, сколько чего стоит, просто зуд какой-то пошел.
Он взял смартфон и набрал “Золотые царские монеты”. Появилась заставка с изображением Елизаветы, прокрутил ниже и застыл в недоумении. Стоимость червонца с Елизаветой оценивалась до трех с половиной миллионов рублей. Он всмотрелся в цифры, не веря своим глазам, пытаясь правильно понять количество знаков.
- Три с половиной миллиона рублей, - почти задыхаясь от нахлынувшего волнения, медленно проговорил он, - три с половиной миллиона с одной монеты.
Олег вскочил на ноги, схватился за голову, взъерошил волосы.
- Три с половиной миллиона рублей!? Нет, ты видел, это что за сумма такая? Как это они так оценивают? Да кто ж такие деньги отдаст, даже за золотую? Впрочем, тут от года еще цена зависит.
Олег взял монету с изображением Елизаветы, прочитал год 1855, нашел такую же монету на сайте.
- Ну, вот, миллион восемьсот - это уже более менее. Пожалуй, я все-таки махну рюмочку, расширю вены, иначе инсульт поставит точку в моих метаниях. Ну-ка, а Николай Александрович на сколько тянет?
Он взял монету с Николаем и прочитал год 1910. Пролистал по сайту до такой же монеты.
- Всего-то семьдесят две тыщи за голову. Видимо много нашлепали, раз так дешево ценится. А если сто штук да за эту цену, мать моя, дык семь миллионов двести штук. Не, где тут моя заначка трехзвездная? Что-то мне от этих цифр голову уже крутит.
Олег взял бутылку коньяка, налил в рюмку грамм двадцать, потом добавил еще столько же, критически посмотрел на получившийся объем и налил до самых краев.
- Ну, будем, - он медленно, не останавливаясь, выцедил всю рюмку и с наслаждением проследил путь коньяка от макушки головы до самых кончиков ног. – Пусть теперь циферки попробуют напрячь мой мозг, мы их большим объемом кислорода нейтрализуем. А я еще каменья разноцветные не смотрел, вот еще будут испытания на мою душу. Ты как, на тебя коньяк не действует?
- Нет, но меня тоже волнение берет, глядя на то, как ты с ума сходишь.
- Сойдешь тут от таких цен. А еще больше от того, если сравнивать, сколь получишь от государства и сколько можно получить от самостоятельной продажи.
- Тебе надо отдохнуть, с утра взвинченный.
- Точно, просто засыпаю, - он сел с бутылкой в кресло у печки.
Олег оказался в жезлонге под яблоней, рядом стоял мужик в светлой одежде и улыбался.
- Как тебя зовут-то? - спросил Олег.
- Антип, - улыбнулся мужик.
- Рука не болит?
- Нет, все хорошо, теперь все хорошо.
- Кончилась твоя вынужденная служба, теперь мне помоги богатство пристроить в надежные вложения, да с Михеичем рассчитаться надо, все-таки его ближайшего родственника клад. Не ровен час, душа Флора Мефодьича нагрянет, разборки начнет устраивать.
- Я и не отказываюсь. Погуляю рядом с тобой, на жизнь городскую посмотрю, повеселюсь всласть.
- Вы, что, и веселиться и грустить можете?
- Ну, а как же. Ничто человеческое нам не чуждо, мы же некоторое время одним целым живем. Человеку больно, нам отчего радоваться? Ему весело и мы поем от счастья.
Олег рассмеялся и проснулся.
- Вот ведь, с бутылкой в руках уснул, но больше пить нельзя, домой надо добраться, к людям.
Он подошел к столу.
- А это что, под мешочками, какая-то тряпка? – Олег приподнял ее и ахнул. – Мать честная, чудеса продолжаются.
Он взял первую монету.
- Вот она Екатерина-самодержица всероссийская, 1766 год. И что там интернет по этому поводу? До трехсот двадцати пяти тысяч!? Ахренеть, за голимое серебро такие деньжища. Это там с ума посходили, такие цены заламывают. Тяжело коллекционерам, это ж какие деньги надо иметь, чтобы свое хобби ублажать?
Олег выложил все мешочки из шкатулки и убрал тряпку полностью.
- О, да тут разные лица. Вот еще Екатерина, вот Елизаветы, надо же, Петр Алексеевич собственной персоной тыща семьсот десятого года рождения, ну, и, конечно же опять Николай II. А почему здесь отдельно с другими государями? Там в сундуке навалом, наверное, совсем дешевый царский рубль, для повседневного использования. Похоже, дед Флора Мефодьича еще тот коллекционер, а внук продолжил собирательство. Тут у нашего отечественного коллекционера денег не хватит, чтобы поиметь вот эту сундучную коллекцию целиком. За бугор надо выходить, здесь явно миллиардом пахнет. И последняя тряпица на дне.
Олег развернул тряпку и застыл в удивлении. Три Георгиевских креста, один весь исцарапанный, потертый, один чуть получше, третий, похоже последний в награждении почти новый. Два серебряных четвертой и третьей степеней и золотой второй степени.
- Эх, до полного кавалера кто-то не дотянул, то ли дед, то ли внук. А может это их обоих награды? Как их там интернет оценивает?
Олег опять взялся за смартфон.
- Так, почти двадцать две тысячи за четвертую степень, около сорока тысяч за третью и за вторую степень… Ого, на аукционе двести двадцать тысяч рублей. Солидно. Но торговать чужой доблестью, пожалуй, свинство. Надо глянуть будет на шашку, если там более или менее приличная сохранность, то можно и в музей сдать. Все равно такое холодное оружие в доме подведет под монастырь, даже если его прикрутить к ковру на стене. Ладно, кресты не в счет, что там дальше в мешочках?
Олег бережно замотал награды в тряпку и взял мешочек. Привычным движением отрезал узелок вместе с хвостиком и высыпал монеты на ладонь.
- Мужик бородатый, незнакомый, и не по-нашему, Карл, царь Вюртембергский, а с обратной стороны десять марок. Говоришь, и в Берлине бывали?
- Посещали.
- Там монетки прикупили?
- Не знаю.
- Или пользовали, да недорастратили, до следующей поездки оставили, да не получилось. Золотые иностранные монетки у нас, наверное, не в особой цене.
Олег взял смартфон, отыскал стоимость иностранных золотых монет.
- Всего-то до двадцати пяти тысяч за бороду, золота, наверное, меньше, или сплав дешевый. Немцы не дураки чистое золото в монеты толкать, скупердяи, а может, нашлепали много. Так, немцев в их же мешок, берем другой, отрезаем, нежно высыпаем. Мамочки, так это ж Катенька, самая великая и самая ценная. Все сериалы про нее просмотрел, уж сколько добра она для России сделала, не в пример некоторым Николаям. Тысяча семьсот шестьдесят третий год от рождества Христова и что там инет молвит про нее? До двух миллионов двухсот тысяч, однако, на четыреста тысяч дороже, чем Елизавета. Я ж говорил, ценная. И сколько Екатеринок у нас?
Олег осторожно над столом высыпал в ладонь все червонцы, затем аккуратно выложил на стол изображением Екатерины вверх, пересчитал.
- Тридцать две, перемножить сразу не получится, годы, наверное, разные, да и если по лимону, то на добрый инфаркт потянет, до конца счета точно не дотяну.
Он сложил монеты в мешочек, оглядел критически еще оставшиеся пять.
- Говоришь, каменья здесь? – задавая вопрос Антипу, Олег смотрел на мешок, который выделялся среди остальных большими размерами и некоторыми угловатыми формами.
- Да, вон в том бугристом.
Олега бросило в жар, его охватило дикое нетерпение схватить этот мешок. Но просто невероятным усилием воли он удержал себя от сильнейшего соблазна. Увидеть сейчас в своих руках кристалл, такого же размера, как тот, который буквально впечатался в мозг, когда Олег увидел изумруд просто гигантских размеров по телевизору среди изъятой контрабанды, стоимостью в четыреста пятьдесят тысяч долларов, не входило в его планы по спокойному осмотру всего содержимого шкатулки. Ползать по полу и издавать щенячьи звуки он будет в последнюю очередь, если к тому времени изрядно взбудораженный мозг не успеет закалиться от увиденных червонцев.
- Я так и думал, специально не трогал его, чтоб сил хватило до конца все перебрать. Сначала гляну на лица оставшихся, пересчитывать не буду, - успокаивал Олег себя, сразу отрезая узелки с хвостиками у всех мешочков. – Здесь Николай, тут Николай, и опять Николай, хм, опять мужик незнакомый, усатый Вильгельм, обратно его и последний просто Гамбург без мужиков. Все, кончились мужики и дамы. И надо же, как сказано в сказке “… там царь Кощей над златом чахнет”, как точно подмечено, Александр Сергеевич, никакого здоровья не хватит золото перебирать да одновременно оценивать. А если еще курс на золото пойдет не в ту сторону и надолго, то на валерьянке жить придется. А нет ничего, так и не знаешь ни про какие курсы там всякие, куда и в какую сторону они идут. Слышь, Антип, как здоровье-то у твоего Флора Мефодьича было?
- По-всякому. Деньги-то, они счет любят, вот и считал их, то радовался, то расстраивался. За богатством же глаз да пригляд нужен, спокойной жизни нет.
- Вот, вот. Полдня как стал богачом, а нервы уже на пределе, то хохотать и кататься по полу хочется, то сердце как пулемет с перерывами на перезарядку, может дальше застучит, а может и заклинит от перегрева. Итак, последнее испытание для психики, самоцветные камни, камушки.
Для начала Олег решил сбить нарастающий ритм сердца второй рюмкой коньяка, тем более, что пока еще соображающий мозг подсказал, что свидетельства о регистрации машины нет, отдал Михеичу в качестве залога, и брать на себя дополнительный риск быть задержанным случайным гаишником, было просто безумием. Он встал, поплотнее задернул шторы, включил свет, оценил яркость свечения лампочки для скорых экспериментов, подрагивающими руками налил коньяк и не торопясь выпил. Снова проследил путь тонизирующего напитка и уже не просто напитка, а спасителя от возможного инсульта.
- Хорошо, что здесь весов нет, а то от перемножения каратов на доллары, а потом судорожно на рубли никакой коньяк не спасет. Эх, ладно, тяни не тяни, а начинать-то надо. Жил себе не тужил, а выкопал себе проблему.
Олег осторожно начал ощупывать бугорки, выпирающие из мешочка.
- Флор Мефодьич не стал бы бижутерию к золотым червонцам укладывать. Тогда может это и были каменья-самоцветы, радующие глаз игрой света, а сейчас это валуны громадных денег. Через тряпку чувствую, что это граненые кристаллы.
Он взял нож, затаив дыхание, стал отрезать хвост и первым увидел зеленую бирюзу изумруда. Олег судорожно сглотнул, взял палку кристалла, остальное осторожно высыпал на стол: еще два кристалла изумрудов, пять фундуков рубина, с пару десятков крупных горошин других камней и расцветок, невзрачный мешочек.
- Явно алмазики. Флор Мефодьич, наверное, постарел на добрый десяток лет, отрывая все это от своего сердца и закапывая в землю, может даже не надеясь вернуться к ним. Видно тогда по телику мне не случайно показали эту прелесть, которая сейчас в моих руках. Может, это я в прошлой жизни и закопал эти изумруды, не зря же я приехал в то место? Что скажешь, Антип?
- Мне бы это очень не понравилось, но это не так.
Выражать какие-либо эмоции не было никаких сил. Олег подошел с изумрудом к лампе и стал разглядывать глубинную прозрачную ярко зеленую чистоту камня.
- Хм, прохладное стекло, любовно взращиваемое миллионы лет матушкой природой, даже не подозревавшей, чем это станет для жадных людишек, готовых разрезать эту красоту и натолкать в свои кольца и серьги. Этим кристаллом надо любоваться, смотреть на игру света и медитировать.
Еще тогда в подростковом возрасте Олег нашел химическую формулу изумруда, почти явственно ощущая стекловидность и холодность кристалла.
- Нет, это чудо не продается, ни за какие деньги. Один оставлю себе, а два других сыновьям подарю, когда научаться понимать прекрасное без стоимости. Тем более еще не познанные алмазы и рубины кое-что стоят и вполне скомпенсируют свободу медитации на Лазурном берегу Средиземного моря.
Он подошел к столу и осторожно кончиком изумруда покатал неограненные красные рубины и синие сапфиры и какие-то светло-красные камушки.
- Эти еще на огранку отдавать надо, только тогда придет к ним красота, а вот алмазики надо глянуть.
Олег положил кристалл, взял мешочек и пощупал его.
- Вот и до брюликов, наверное, добрались, - отрезал хвостик и высыпал белые невыразительные кусочки и еще один мешочек, очень маленький.
Взял самый крупный один и глянул на лампочку.
– Не видать ничего, словно полупрозрачный кварц. И как это люди обратили на алмаз внимание, да еще такое пристальное, как раскрыли его красоту?
Он взял мешочек и тихонько потискал его. Уже по ощущениям понял, что там камни с огранкой. Отрезал хвостик и высыпал на руку сверкающую прелесть. Это действительно были ограненные некрупные бриллианты, он поиграл ими в ладони, подошел к лампочке, они заискрились как обычное стекло.
- Смотреть не на что, стекло и стекло, поблескивают голубыми искорками, да и только.
Олег взял изумруд и положил сверху на горку бриллиантов, сочная прозрачная зелень затмила искры алмаза.
- Вот красота, изумруд надо ставить на первое место среди четверки драгоценных самоцветов. Даже неограненный он прелесть. Да, камни, камушки, каменья, что же мне с вами делать? Даже в буйной фантазии сейчас в голову ничего не лезет, надо было до клада обдумать, что куда и как девать. При отсутствии такого раздражителя можно было бы спокойно рассуждать, зная далеко в глубине души, что до этого не дойдет. А когда свалилась эта масса драгоценностей, золота и камней, ум зашкаливает и появляются первые нотки страха.
Часть 2.
Олег не стал рисковать с машиной без документов и вызвал такси. Жены с детьми дома еще не было, он занес шкатулки, сложил их на балкон и завалил своими полуразобранными модулями от магнитофонов, генераторов, оставшихся после сдачи в скупку радиодеталей. Кувшин затолкал в шкаф в своей комнате. Устало достал из кармана золотое кольцо с большим бриллиантом. Включил настольную лампу, надел свои монтажные увеличительные очки и поднес кольцо к свету. Бриллиант отозвался редкими голубыми огоньками.
- Голубчик, что-то ты не радуешься свету, столько лет в заточении провел и потускнел? Или сирому лапотнику в прекрасном городе Париже всучили подделку, которая потухла через сто лет, пролежав без света в земле? Бриллиант в кольце, которое я подарил жене, гораздо отзывчивее к свету, всеми цветами радуги переливается и стекло царапает. Ну-ка, а ты оставишь хоть какой-нибудь след?
Олег подошел к окну и без сожаления с сильным нажимом провел по стеклу и с недоумением посмотрел на глубокую царапину, получившуюся на самом видном месте.
- Алмаз вроде?
- Флор Мефодьич был далеко не глупым человеком, чтобы дать себя обмануть.
- А что я жене тогда подарил?
- Ерунда, главное, ты ее сейчас можешь завалить украшениями и самыми настоящими.
- Не так это просто, - ответил Олег, с большим вниманием разглядывая голубые искорки, вспыхивающие внутри кристалла, - во-первых, что я ей скажу, где их взял, а во-вторых, и самое главное, что скажут у нее на работе ее глазастые подружки? Ладно, черт с ними. Сколько это кольцо может стоить, я ж не разбираюсь в них?
- Сходи в ювелирную лавку, там точно скажут, сколько оно может стоить.
- Чтоб туда идти надо хоть приблизительно знать, сколько стоит такое кольцо, но это завтра. Сейчас в душ и спать, ничего не хочу, только спать.
На следующий день Олег позвонил на работу и с нескрываемым пренебрежением объявил начальнику, что берет пару отгулов на рыбалку.
- Олег, а ты не офонарел? Какие отгулы? Ты вторую неделю уже с частотным приводом возишься, директор каждое утро на оперативке меня склоняет.
- А ты не офонарел? На двух унитазах сижу, то с одной стороны отбиваюсь от вас, то с другой, а вы с одной ложки кормите. Вот посижу на бережке с удочками, сазанчиков потаскаю и подумаю на свежем воздухе, куда вас обоих послать с вашими частотниками.
Он положил трубку, не слушая возражения начальника, зная как в очередной раз, тот будет объяснять ему про плохие источники финансирования их отдела.
- Начинаем новую жизнь и начнем ее с исследования ювелирных магазинов издалека, то есть осторожно и в меру аккуратно, чтобы комар носа не подточил и не указал никому открывшиеся и невиданные до селе мои новые источники финансирования.
Он приехал в небольшой ювелирный магазинчик, внимательно оглядел витрину с кольцами с бриллиантами, посмотрел на продавца, вмиг вспотевшими пальцами достал кольцо.
- Сколько может стоить это кольцо? - спросил Олег, показывая его, не выпуская из рук.
Ювелир пристально глянул на Олега и насмешливо спросил:
- Я так полагаю, бабушкино наследство?
- Ну, вроде того, - уклончиво ответил Олег.
- Вы положите кольцо, не бойтесь, мне надо его осмотреть, чтобы прикинуть цену. Сколько вы за него хотите?
- Я от вас хочу узнать, сколько оно может стоить. Кольцо старинное, из прошлого века, не новодел какой-нибудь.
- Да, кольцо старинное, спору нет, и цена у него может быть хорошей, - в задумчивости ответил ювелир, - так, навскидку, тысяч пятьсот.
- Сколько?! – воскликнул Олег.
- Повнимательней посмотреть надо, тогда точно скажу.
- Он сначала про какие-то полтора лимона подумал, - напомнил о себе Антип.
- Сколько? – ошарашенно спросил Олег, потом спохватившись, глядя в глаза ювелиру, медленно произнес, - а я думаю, на полтора миллиона колечко потянет.
- Ну, вы даете, - воскликнул ювелир, - полтора миллиона. Ну, семьсот, максимум, восемьсот.
- Так, ладно, - улыбнулся Олег, - я только цену узнать. Бабульке так и скажу, чтоб не переживала, хорошее наследство оставит.
Олег вышел в радужном настроении из ювелирки.
- Это ты вовремя подсказал, Антип, щас бы как лоха развел ювелир, пятьсот тысяч. Тут Фольксвагеном Тигуаном пахнет с гаражом. Ахренеть, за колечко такая тачка классная. Это же теперь сколько всего понакупить можно? Правда, проблемка тут одна. Говорят, при покупке дорогих вещей декларацию представлять надо. Вот, блин.
- Что за проблема?
- Бумажка нужна, откуда деньги взял, подтвердить источник доходов. А без нее ничего не купишь, сразу загребут. Это что же, ни машину не купить, ни квартиру, ни виллу в солнечной Италии? И что я теперь с этим сундуком драгоценностей делать буду? Даже в голову ничего не лезет, как быть? Что скажешь?
- Я не знаю. Покупай что-нибудь по мелочи, что сейчас хочешь, а потом пристроишь как-нибудь богатство. Оно же есть, а мысли потом придут. Порасспрашивай умных людей, богатеев, как они управляются со своими деньжищами? Тут ведь самое главное – работать не надо, а еду, одежду можно и без этой, вашей декларации купить. В Париж съездить. Интересно, как там сейчас, все изменилось, наверное, как и здесь?
- А полетели в Париж, давно мечтал. Загранпаспорта оформлю, отпуск на месяц возьму и маханем вдвоем с женой туда, да еще тепло захватим в Ницце, покупаемся на Лазурном берегу. Тогда загоним колечко в другом ломбарде, цену теперь знаем.
Олег взял такси и поехал в другой конец города, где уже давненько присмотрел магазин антикварных вещей с приличным выбором. Он зашел вовнутрь, и как всегда на него пахнуло стариной. Старинные крученые стулья, деревянные комоды, столы пропитались запахом своих прежних хозяев, старых стен квартир, домов и устало дожидались новых.
- Здравствуйте, вы снова здесь? – к Олегу подошел продавец.
- Мимо проходил, все никак не могу забыть этот стол, - Олег провел краешками пальцев по столешнице круглого дубового массивного стола. И, наконец, я думаю, что смогу приобрести его сегодня, если мы договоримся. Хочу предложить вам кольцо с бриллиантом.
Он достал руку из кармана и показал продавцу.
- Такие вещи просто в ладошке не носят, под них приобретают коробочки за полцены от такого кольца, - сказал продавец, разглядывая бриллиант в увеличительное стекло. – Старинная вещица, хорошо сохранилась. Похоже, хозяин и не носил его, только любовался. И сколько вы хотите за него и на какой срок сдать?
- Полтора миллиона, - с замиранием сердца выдавил Олег.
- Однако, молодой человек. Обратно выкупить хватит сил? Дополнительная долговая нагрузка десять процентов в месяц от такой суммы – это знаете значительное давление на бюджет и психику. Если вы, конечно, собираетесь его выкупать обратно? - продавец пристально посмотрел в глаза. – Мое предложение миллион.
- Миллион двести, - выдавая радостное волнение, сказал Олег.
- Миллион и этот стол.
- Согласен, - не веря случившемуся, обрадовался Олег, - но доставка за ваш счет и подъем на четвертый этаж.
- Паспорт.
- Пожалуйста, пожалуйста, - Олег судорожно начал доставать паспорт. – А зачем паспорт?
- У нас честное заведение, а не частная лавочка, здесь все в согласии с государственными требованиями. Так вы согласны?
- Да, да, согласен.
- Тогда оформим и подпишем договор.
Олег опять смешался, тревожные мурашки побежали по телу.
- А если я не погашу кредит вовремя?
- Поэтому и срок займа не должен быть большим, месяц-два, - продавец опять пристально посмотрел Олегу в глаза, – а мы пока присмотрим покупателя, так, на всякий случай.
Закончив все формальности, Олег тщательно спрятал деньги во внутренние карманы куртки, хотя по большому счету и прятать особо было нечего. Но осознание того, что он только что, за пятнадцать минут получил двухгодовую заводскую зарплату, просто распирало его. Он уже не шел по улице, а буквально летел над серой людской массой, снисходительно оглядывая ее сверху и обдумывая, что бы такое прикупить по мелочи, тысяч так на сто или двести пятьдесят.