Путешествия запоминаются не только достопримечательностями, но и людьми. С ними можно было бы познакомиться и не уезжая из своего города, но встретились они далеко от дома, в дни путешествия.
Зима. Конец января. Мы с мужем летим в Египет к теплу, песчаным пляжам, Нилу, Красному морю с его кораллами, к древним пирамидам и прочим пережившим века древним красотам, о которых с детства читали, но никогда не видели и не надеялись увидеть. Железный занавес социалистического лагеря (и правда, лагеря) рухнул уже десять лет назад, и мы упиваемся свободой перемещения. Позади на календаре путешествий Венеция, Рим, Лондон, Париж, Стокгольм и Канарские острова. Боже, какой прекрасный и многообразный этот мир! Как хорошо, что мы до этого времени дожили, когда можно путешествовать и всё видеть своими глазами. И вот из Таллинна открыт чартерный рейс в Египет и мы летим в город на Красном море с хрустящим названием ХургАда.
Когда в самолёте рядом с вами остаётся свободное место и по салону движутся последние пассажиры полностью распроданного рейса, надеяться на то, что кресло рядом будет пустовать, не приходится. Вглядываясь в последних пассажиров, пытаешься угадать, кто из них будет твоим соседом. Я угадала сразу, увидев её в начале салона, – маленькая кругленькая женщина в возрасте, семьдесят с плюсом, современно подстриженная, вероятно накануне поездки, со вкусом одетая, с маленькой дамской сумочкой, без суеты и спешки, с достоинством идущая мне навстречу.
Назвать её старушкой никак не хочется – есть женщины, к кому это не подходит по их поведению, не вызывающему и тени сострадания или жалости, какие обычно сопровождают восприятие стариков. Нет, эта дама знает себе цену и не позволит себя жалеть. Смотрю, приятно восхищаясь, и в голове звучит «вот бы мне так в её годы».
– Добрый день, мы будем соседями в этом рейсе, – улыбнулась она
– Добрый день, очень приятно, – ответила я любезно, и мы с ней занялись своим похожими делами: отключением телефона, перелистыванием рекламного бортового журнала с набором еды и косметики, которые предлагалось купить в самолёте, и конечно же, проверкой содержимого наших дамских сумочек. Я закончила эту процедуру первой, повернулась к мужу, положила голову на его плечо и, не дожидаясь взлёта, закрыла глаза. Господи, как хорошо! Позади бешеный темп работы перед отпуском, ранний будильник, 200 км дороги из Тарту до Таллинна, последние напутствия сотрудникам по телефону из аэропорта, эсэмэски детям и внуку, звонок другу – и вот всё позади, телефон отключен, впереди Египет. Наш лайнер, вырулив на взлётную полосу, почти замолк, потом взревел, помчался – и вот мы в небе.
Блаженная лёгкость, отрыв от всего, что тяготило человека на земле, появляются в первые минуты полёта. Вот так, наверное, и становятся лётчиками, чтобы снова и снова переживать это состояние свободы и взлёта.
Проснувшись через час, я обнаружила теперь уже на своём плече голову спящего мужа и нашу соседку, внимательно наблюдающую за траекторией полёта самолёта на мониторе под потолком. Стюардессы предлагали напитки. Я взяла кофе, моя соседка – вино.
– Извините, Вы владеете английским? – спросила она.
– Да, немного. В школе, правда, я учила немецкий.
– Вот и я, но и тот давно забыла. А теперь без английского никуда, – вздохнула она и, убедившись, что я готова общаться, продолжила:
– Я даже на курсы ходила, но как-то плохо он мне дается, этот английский, – сказала она и перешла к основной теме:
–Вы мне поможете заполнить анкету в аэропорту? Боюсь перепутать что-нибудь.
– Конечно, помогу, – ответила я.
– Простите ради бога, что мне приходится беспокоить Вас. Мы всегда ездим вдвоём с подругой, а моя подруга всю жизнь преподавала английский. Обычно у меня в поездках нет таких проблем, но тут так получилось, что я впервые одна.
Место рядом через проход осталось незаполненным, там –то и должна была лететь подруга моей соседки.
– Вот переживаю теперь, как там она без меня справится. Приболела она, я бы и не поехала, но она настояла, чтобы не пропадали сразу две путёвки.
Молодцы старушки, – подумала я. А то поговоришь иногда с пенсионерами, так столько жалоб выслушаешь на то, что пенсии не хватает ни на еду, ни на квартиру, а эти бабульки ещё и отдыхать в дальние страны летают. Наверное, обеспеченные дети помогают, – решила я.
И словно угадав мои мысли, она рассказала, что уже лет десять назад, выйдя на пенсию, они с подругой решили съехаться в одну двухкомнатную квартиру, а другую сдавать и на полученные деньги путешествовать.
– Мы с ней вместе работали в школе, но особо и не дружили. Не было времени. Росли дети, были мужья, семейные заботы. Потом дети разлетелись – у меня дочь вышла замуж в Америку, у неё сын уехал в Ирландию.
– А мужья ?
– Мой уже давно нашёл молодую и ушёл.
– А у подруги?
– Её муж пропал. Пошёл покупать катер и пропал.
– Так вот и стали мы уже на пенсии помогать друг другу, жили-то по соседству, а потом нашли способ и деньги зарабатывать. Всю жизнь мечтали поездить, мир посмотреть, и вот оно – сбылось.
Потом мы говорили о детях, внуках, о поездках и неожиданных открытиях в путешествиях. Было заметно, что моя соседка хорошо себя подготовила к поездке в Египет: знала многое из истории этой страны, сыпала именами фараонов, богов и даже назвала археологов, занимавшихся раскопками древнего Египта. Мне было приятно и интересно слушать её и поражаться эрудиции этой женщины. За разговорами мы не заметили, как самолёт пошёл на посадку.
Наша соседка относилась к тому типу людей, кто первыми покидают самолёт, тогда как мой муж, настоящий интроверт, всё новое принимал осторожно и выходил из самолёта последним. Он обычно долго собирается, ищет очки, извлекает из-под соседнего кресла свою сумку, долго проверяет её содержимое и пропускает всех, кто вообще намерен выйти из самолёта.
Наша соседка ждала нас в зале, где всем раздавали анкеты и потом за 10 долларов ставили штамп, позволяющий въезд в Египет. Она терпеливо выжидала, пока я заполнила свою анкету и передала её с паспортом на регистрацию, и только потом взялась за обещанную ей помощь.
Я взглянула в её паспорт и увидела, что мы – тёзки, её звали как и меня, – Надеждой.
– Надо же , я просто обязана помочь Вам, мы, оказывается, тёзки, я тоже Надежда.
– О да, столько говорили, а представиться забыли, – улыбнулась она.
По отчеству эстонцы друг друга не называют, потому в эстонских паспортах отчества никогда не пишу, и я поинтересовалась:
– А Ваше отчество? Уж не Алексеевна ли?
– Да, Алексеевна! – воскликнула она, – Вы, наверное, учились у нас и знаете меня по школе? И она назвала школу.
– Нет, я не училась в Таллинне. Просто я тоже – Алексеевна!
– Надо же, такое совпадение! И имя, и отчество! Мы дважды тёзки! – обрадовалась она.
Далее в анкете требовалось написать дату рождения. И тут моему изумлению не было предела. Надежда Алексеевна, как и я, родилась 7 августа, правда на 20 лет раньше меня.
– Уж не учительница ли и Вы? – спросила она меня.
– По диплому да, – учитель русского как иностранного, но в школе выдержала только четыре года, а Вы?
– А я всю жизнь преподавала математику, но теперь на пенсии. Я очень любила свою работу, - сказала она с грустью и отбросив грустные мысли тут же оживилась:
- А где Вы будете жить ?
Я назвала отель. Наши совпадения закончились, она жила в другом отеле, к нему первому после аэропорта подъехал наш автобус, и уходя, Надежда Алексеевна на прощанье помахала нам рукой.
Заказывая путёвки, мы с мужем всегда покупали недорогие трёхзвёздочные отели, чтобы отпускной бюджет тратить на экскурсии, музеи и сувениры.
С нами из автобуса вышла приятная парочка, кто, как и мы, жили в этом недорогом отеле, и на следующий день, покупая экскурсии, мы с ними заговорили. Они так же, были впервые в Египте, но были моложе нас лет на десять, и тоже хотели многое увидеть, и мы в ожидании туроператора познакомились. Алла была миниатюрной, беленькой с пушистыми волосами, в голубом на тоненьких лямках сарафанчике и чем-то напоминала мне неверную жену моего двоюродного брата, которую я терпеть не могла за её измены, которые привели-таки к распаду их семьи. Эта женщина была, действительно, похожей, но всё-таки другой, в ней не было ни тени доминирования, и в её пушистой головке витать могли только благообразные мысли, и яркие синие глаза с любовью и обожанием смотрели на мужа. И он был тоже хорош собой, но лучшее в нём было то, что он держал постоянно её за руку, ласково слушал её птичий щебет, был немногословен и со всем соглашался.
– Миша, давай возьмём экскурсию на пирамиды. Да, знаю, это очень далеко, но давай возьмём.
- А вы будете покупать пирамиды? – обратилась она к нам.
– Нам не по карману, – пошутил мой муж, – да, если и купишь, то не увезёшь.
В итоге оказалось, что две экскурсии - в Луксор и на квадроциклах к бедуинам у нас с ними совпали. Но нам, как и им, вполне хватало своей семейной компании из двух человек. Уставшие от работы, мы не рвались обзаводиться новыми друзьями. Нам было хорошо вдвоём читать друг другу, загорать, плавать, гулять по городу, заходить в сувенирные лавочки, любоваться серебряной чеканкой и полотенцами из египетского хлопка, которыми и теперь, 20 лет спустя, я пользуюсь как самыми любимыми.
Какой чудесный парк был вокруг нашей гостиницы! Доселе невиданные цветы и растения, дивные птицы, поющие по утрам, подстриженные геометрическими формами кусты самшита – и всё под сенью крон огромных пальм. В цену путёвки входило трёхразовое питание, и чтобы не набрать лишнего веса, мы старались много плавать и ходить по городу. Моего мужа раздражали продавцы и зазывалы, которые на каждом шагу надоедливо приглашали нас в свои лавки. Они, казалось, говорили на всех языках мира. И с удовольствием учили новые, необходимые в торговле фразы. В одном магазинчике, узнав, что мы из Эстонии, нас попросили написать на эстонском приветствие, прощание и похвалу. На следующий раз, когда мы оказались там, нас уже приветствовали на эстонском, и мы дали им ещё несколько слов на эстонском – благодарность и утверждение, что товар самый дешёвый и что можно немного скинуть. Видно, и другие эстонцы заходили к ним, потому когда в конце недели мы снова зашли , чтобы купить что-то на память, наш знакомый продавец и его помощник говорили с нами исключительно на эстонском, используя фразы, которым мы их и не учили. Мне как первой учительнице эстонского языка была сделана потрясающая скидка и продана за полцены золотая цепочка и картуш с моим именем, написанным древнеегипетскими иероглифами, где буква А изображалась птицей. Хорошая память о Египте.
Поездка в Луксор была самым запоминающимся событием этого отпуска. Экскурсионные автобусы рано утром сновали по городу, собирая по гостиницам любознательных туристов. Собрался целый караван автобусов, не считала, но где-то машин тридцать или сорок. Через каждые пять автобусов ехал открытый внедорожник с четырьмя охранниками, которые были в бронежилетах и с автоматами наперевес. Такие же военизированные машины ехали впереди колонны и замыкали её. Мы выехали за город. Нас везли под конвоем и люди притихли. Экскурсовод объяснил, что эти меры безопасности совершенно необходимы, потому что террористы нападают на автобусы. Все замолчали. Мы уже проехали по песчаной равнине километров сто, а затем дорога пошла между холмами, где, по словам экскурсовода, раньше, когда не было охраны, и случались неприятности с туристами.
– А что делать, если нападут? – поинтересовался сидящий у соседнего окна весельчак, который пытался обоять свою попутчицу весёлыми шутками и сам же хохотал на весь автобус.
– Лечь на дно автобуса. Да не бойтесь, последний раз нападали на немецких туристов лет пять назад, – порадовал экскурсовод.
– И что? Чем кончилось? – уже без шуток спросил весельчак.
– Кончилось тогда плохо, но теперь вы под охраной, бояться не надо.
– Ничего себе, – пробормотал мой муж, – нашли себе на задницу приключений.
Перед нами в автобусе сидели притихшие Миша с Аллой.
– Вот и я думаю, что мы там не видали в этом Луксоре, лучше бы купили пирамиды – согласилась с моим мужем Алла. – Они-то в бронежилетах, а мы как голенькие.
– Ты лучше поспи, Алла, Ты же собиралась подремать в автобусе, – посоветовал Миша, – а приедем, я тебя разбужу.
Я молчала. Было как-то не по себе, но очень хотелось увидеть Луксор, ведь в древности он был столица Египта – прекрасные древние Фивы. Карнакский храм, город мёртвых с гробницами фараонов, храм Хатшепсут хотелось увидеть, но не ценой же своей жизни.
Дорога была длинной, почти триста километров, караван двигался медленно. Когда наши автобусы проезжали мимо придорожных селений, выезд на трассу перекрывался местной полицией. Мы во все глаза наблюдали жизнь местных людей. Они стояли в очереди на пересечение трассы на верблюдах и осликах, нагруженных мешками, коробками, сосудами. Коричневые от загара лица возниц от мальчиков до стариков казались ещё более тёмными в сочетании с их длинными до пола белыми рубахами. Вдоль трассы иногда появлялась, а потом исчезала, загаженная отбросами речка, в которой под палящим солнцем весело купались мальчишки. Холмы сменялись бескрайними песчаными равнинами, песок под солнцем на горизонте светился металлическим светом - известный мираж, который путешествующие в пустыне обычно принимают за море на горизонте.
Через четыре часа мы наконец приехали в Луксор и то, что мы увидели, превзошло ожидания. Карнакский храм с его колоннадой, сфинксы, статуя Рамсеса Второго с его дочерью. Древняя страна, постоянно думающая о загробной жизни и почитающая всё живое, где даже навозный жук скарабей удостоился памятника и стал магическим символом.
По дороге в Город мёртвых нас завезли с лавочку, где продавались вазочки и прочие сувениры, выточенные из полудрагоценных камней, где перед входом в специальном отгороженном от туристов месте сидели на земле двое мужчин и вытачивали эти изделия. Вид у них был измождённый, одеты они были в длинные светлые до пола рубахи, которые обычно носят египетские мужчины, на голове были накручены многослойные тюрбаны из белой ткани, но в их лицах было что-то несовместимое с одеждой. Один походил на казаха, другой на русского – загорелая коричневая кожа и яркие голубые глаза. На лицах, особенно второго – страдание. Сидели они в тени, но жара была несусветная.
– Это те, кто ездил без конвоя, – прошептал мой муж.
– Может, мы можем им как-то помочь?
– Оставь, я думаю, и до тебя тут прошли тысячи сердобольных, – ответил он, и мы пошли дальше.
В городе мёртвых нам показали усыпальницу Рамсеса Шестого. Мы долго спускались по широкой, идущей под уклон пещере к месту, где находилась гробница, разграбленная археологами официально и чёрными копателями – тайно. Весь свод пещеры по всей её длине был украшен древней росписью. Это были сцены земной жизни фараона и представление древнего художника о загробной жизни Рамсеса Шестого. Всюду шли надписи, древними египетскими иероглифами. Я шла в полном потрясении.
Муж заботливо обнял меня за плечи.
– Что с тобой, ты плачешь?
Я не заметила, что у меня по лицу текли слёзы.
– Никогда не думала, что смогу когда-нибудь сама увидеть всё это.
– Но это же не опера, где ты любишь пустить слезу,- сказал он, целуя меня в висок.
Выйдя из гробницы, мы снова оказались в пекле и бегом поспешили к автобусу со спасающим кондиционером. У автобуса нас окружили мальчишки, предлагая чёрные статуэтки египетских кошек, – символ богини Баст, дочери бога солнца Ра. Я купила двух кошечек. В дом себе и в дом дочери. Мальчишки постоянно озирались по сторонам.
– Мальчики кого-то боятся? – спросила я экскурсовода, заходя в автобус.
– Полиции. Через детей продаётся за бесценок добыча «черных копателей». Этим занимаются здесь целые семьи в нескольких поколениях, а пацанов посылают продавать. В Египте песками укрыты целые города, просто кошка – любимый магический символ любого дома, вот и находят их повсюду, где ни копни.
– Так то, что я купила, может быть было найдено в раскопках и является настоящей древностью? – обрадовалась я.
– Трудно сказать, здесь давно научились подделывать всё, что угодно душе туриста, и выдавать за древности.
Хотелось верить, что купленные мной изящные чёрные кошечки действительно будут хранить очаг и любовь там, куда попадут, как делали им подобные много веков назад.
– Сфотографируй меня, – просила я мужа, – а теперь я тебя. Миша и Алла тоже фотографировали друг друга.
– А теперь нас с Валерой вместе моей камерой, – попросила я Мишу.
– А теперь хотите, я вас вместе сниму? – предложила я Мише.
– Нет-нет, спасибо, – смутился он. – Мы вдвоём не любим.
Странно, подумала я, такая красивая пара. Вначале я не придала этому значения, но потом заметила, что ни в Карнакском храме, ни во время круиза по Нилу, и через день во время экскурсии к бедуинам Алла и Миша вдвоём не фотографировались.
Однажды мы встретили в городе Надежду Алексеевну, но, увидев нас вчетвером, она вдруг свернула в соседнюю улицу, когда я помахала ей рукой, – просто сделала вид, что меня не заметила. А может, она плохо видит и вправду не заметила нас.
В последний вечер мы опять столкнулись с ней в магазине, но и тут она как-то быстро ушла, не увидев нас. В чужой стране после первой недели пребывания начинаешь думать о доме, и каждый, кто тебе этот дом напоминает, становится близким человеком, но наша попутчица сторонилась нас. Миша тоже к концу отпуска больше не держал Аллу за руку, часто отходил от нас – ему звонили. Алла вдруг сникла, она была чем-то обижена. И вот в последний вечер мы встретились в ресторане за ужином.
– Как Вам понравилось? Вы довольны отпуском? – спросила я Аллу, когда мы с ней вышли в дамскую комнату.
– Всё было неплохо, только эта ваша знакомая старушка всё Мише испортила.
– Какая старушка? – не поняла я.
– Да вы с ней в самолёте сидели рядом.
– Как же она могла что-то испортить, когда ни мы, ни вы с ней и не встречались, – возразила я.
– В том-то и дело, что Миша боится, а вдруг он с ней столкнётся и она его узнает. Она была его учительницей. Весь отпуск озирается по сторонам, а она то тут, то там, как бельмо на глазу.
Я была в недоумении.
– Он, что был шкодой и подкладывал ей на стул кнопки? Или колотил её сына?
– Нет, Миша был отличником. Они с женой учились в классе у этой бабульки, а потом его жена работала с ней в одной школе. Миша-то после школы эту училку ни разу не видел, а вдруг она его узнает и потом встретит его жену и всё как есть ей выложит. Вот он и переживает. Смешно, с первого дня переживает, как в самолёте увидел.
Мы восстановили съеденную помаду, поправили причёски, вернулись к мужчинам и стали дружно и весело вспоминать бедуинские лепёшки и катание на верблюдах.
Как быстро всё становится историей.
На обратном пути в самолёте мы встретились с Надеждой Алексеевной как давние хорошие друзья. Мы опять сидели рядом и почти весь полет проговорили.
Её подруга, учительница английского, уже выздоровела, чему Надежда Алексеевна была очень рада, и это было её главной новостью.
– А как Вам этот отпуск?
– В одиночку даже в отпуск ездить невесело. Приехала и все дни одна, слова сказать некому.
– А мы Вас видели, и не раз. Я Вам даже махала рукой, но Вы не заметили.
– Да заметила я, но вы были вместе с Мишей. Я не хотела смущать его, сделала вид, что не узнала.
– Почему? – спросила я, будто не знала.
– Я не могу Вам этого сказать, – улыбнулась она и с грустью добавила:
– Он взрослый мужчина, сам знает, что делает. Женщины любят определённость, мужчины – игру, - сказала она глядя в пространство и добавила как математик с поправкой на жизненный опыт:
- В жизни дважды два не всегда бывает четыре.