Кто-то из местных пацанов палкой убил петуха у одинокой бабушки Бузолиной, живущей на окраине поселка. Подозрение пало на Вовку Шабанова о чем и сообщили его маме. Мама у Вовки была известна всему поселку за свой боевой и решительный характер. Проживала она с тремя детьми без мужа в одном из деревянных бараков построенных для неимущих переселенцев. Со старшей дочерью никаких проблем у нее не было. Одни похвальные грамоты со школы приходили. Горя она хапнула со вторым ребенком Василием. Тот себя стал активно проявлять, как только ходить научился. Вымоет она его в тазике, оденет во все чистое, а через пять минут соседи уже бегут и сообщают ей:
- Аннушка, иди скорей, смотри, что твой Василий вытворяет!
Выскочит на улицу, а там Вася в грязной луже купается. Чем дальше, тем хуже. Лупила она его, как Сидорову козу вплоть до отправки в училище – ничего не помогало. Проступков много было, вплоть до воровства.
Третий – Вовка, тоже не подарок был, но хоть на второй год в школьных классах не оставляли.
Сама Аннушка тоже отличалась своим незаурядным характером. Мало желающих было с ней связываться. Как-то достала ее соседская коза своим непредсказуемым поведением. Поймала она ее и горчицей всю задницу измазала. Носилась та бедная потом, как угорелая. Да что говорить, весело тогда жили.
За убитого петуха Вовка за обедом «словил» хорошего леща по затылку и претерпел другие действия насильственного характера. Ладно было бы за дело, но петуха он не трогал. Выскочил из дома и побежал, куда глаза глядят. Обида помутила его разум.
- За что? Все, не вернусь домой больше, никогда!
Первое, что пришло в голову – пойти на железнодорожную станцию, сесть в поезд и уехать на юг. Детский ум не просчитывает логику дальнейших событий. В голове одно желание – отомстить: «Вот поживи теперь без меня!».
До станции пешком было семь километров и чем дальше от дома, тем шаги становились медленней.
- Куда? Как я жить без мамы буду, чем питаться и кому я нужен? Возвращаться домой и просить прощения? За что?
На пол дороги встретилась ему пацаны на велосипедах, возвращающихся в поселок.
- Куда путь, Шабан, держишь и почему у тебя морда кислая?
Вовка рад встрече и изложил все без утайки, надеясь на сочувствие и совет дельный.
- А я тоже с тобой поеду!
Заявил один из них по прозвищу Щука. Щука был тертый калач, старше Вовки на два года. Он уже бегал из дома не один раз после того, как его отца подстрелили случайно на охоте, а мать снова замуж вышла. Не нашел общего языка с отчимом.
Вдвоем на велосипеде они доехали до станции, где у знакомых Сашка оставил велосипед. Потом они запрыгнули на площадку товарного поезда со строевым лесом и покатили в сторону г. Свердловска. Пока солнце светило было тепло и весело. Проезжая мимо переездов, кричали стрелочницам всякие гадости, употребляя нецензурную лексику, уверенные в своей безнаказанности. Ветер свистел в ушах, ветер свободы переполнял Вовкину душу.
Когда стемнело, стало холодно. Кроме летних рубашек у них ничего не было. Пришлось залезать во внутрь вагона, где они, прижавшись друг к другу, стучали от холода зубами и не могли уснуть. Ближе к утру доехали до Нижнего Тагила. Дождавшись пассажирского поезда, упросили проводницу довезти их до следующей станции. Потом, пройдя несколько вагонов, забрались на третьи полки. Так и доехали до Свердловска. Выходили последними, подбирая оставшийся хлеб после пассажиров.
На вокзале удалось за спиной проводницы проникнуть в вагон. Поезд шел до Москвы. Очень хотелось побывать в столице нашей Родины, а потом уже ехать в Крым, где было тепло и росли разные фрукты и овощи. О доме Вовка пока не думал. Дорога и приключения не способствовали подобным мыслям.
На станции Дружинино поезд стоял долго. Очень хотелось есть. В привокзальном буфете удалось стащить с прилавка пару пирожков и шоколадку, но обратно в вагон их никто уже не впустил, пришлось ждать следующего. Приходилось все время менять поезда, так как их быстро обнаруживали бдительные проводницы и ссаживали. На одном из полустанков пробежали вперед и забрались на площадку между тепловозом и первым вагоном. Так и ехали, пока проводница вагона не увидела их. Открыв двери, силой затащила во внутрь. Ее сменщица была возрастом постарше и отнеслась к ним по-матерински. Угостила чаем, пообещала, что в Москве ее встретят родители, и она передаст их в добрые руки.
Они ехали в купейном вагоне, сидя на боковых табуретках, смотрели в окно, мечтали и радовались жизни. Сердобольные пассажиры угощали их съестными припасами и запрещали своим детям общаться с ними. Перед Арзамасом пошли покурить в тамбур, а на станции туда зашли два милиционера.
«Эти что ли?»,- спросили у доброй проводницы, после чего, завернув руки за спину, сопроводили до линейного отдела. Там их поместили в КПЗ, внутри которого даже лавочек не было. Одна кафельная плитка, как в туалете и дверь с окошечком. Ждали долго без воды и хлеба. Поначалу орали песни в основном блатные с лагерной тематикой. Других в поселке молодежь не знала. Потом устали и чуть на полу вздремнули. Ближе к вечеру за ними приехали два воспитателя-надзирателя из Детского приемника и на трамвае доставили в место назначения. По дороге воспитатель больно щипал Сашку за разные места и радовался.
В приемной у директора стали выяснять их место жительства и наличие родителей. Сашка начал врать, запутался, после чего воспитатель вывел его за двери для индивидуальной беседы. Вовка не запирался. Через пять минут вернулся Щука с воспитателем. На глазах у него были слезы.
Потом их отправили в баню, где уже немолодая женщина заставила их раздеться до гола, забрала одежду и отправила на помывку. У Сашки в то время уже подрастали волосики на интимном месте и он, стесняясь, прикрывался одеждой. Женщина при этом вырвала у него из рук остатки одежды, сказав при этом, что видела и не такие. Перед помывкой воспитатель подстриг их наголо и выдал казенную одежду.
Детей в приемнике было немного - до двадцати человек различного возраста и пола. До обеда выводили гулять и заставляли делать посильную работу по благоустройству территории. Неподалеку за высоким забором находилась пекарня, откуда каждый день доносились приятные запахи. Вовку также удивляло наличие церквей в городе и частый колокольный звон. И это в советские времена, когда у них дома вера в бога была под абсолютным запретом, а немногочисленные верующие скрывали от своих детей нательные крестики.
Дети были со всего Советского Союза. От пяти до 18 лет. Путешественников хватало. Их ловили, сортировали и по возможности отправляли по месту жительства. Родителям отправляли телеграммы с просьбой приехать и забрать своего ребенка.
Сашка в детприемнике чувствовал себя, как рыба в воде. Сразу сдружился с влиятельными пацанами и общаться с Вовкой перестал и даже ни разу не заступился при постоянных разборках. А Вовке тяжко было, ой как тяжко! Впервые в жизни его ограничили в свободе передвижения и заставляли делать унизительную работу.
Один раз за незначительную провинность заставили вымыть пол в административном здании: сначала на первом этаже, потом на втором. Когда и это было сделано, женщина-воспитатель стала заставлять его еще и туалет вымыть. Тогда Вовка огрел ее мокрой тряпкой по лицу. Чтобы сломать его, попросили старшего воспитанника провести воспитательную беседу. Побои Вовка героически перенес, но мыть отказался. За что на три дня был лишен прогулок и ходил без штанов. Две малолетние цыганки посмеивались над ним, но беззлобно, а он развлекал их, со всех сторон показывая широченные казенные трусы.
Прошел месяц, а мама за ним не приезжала. Он уже сто раз пожалел о своем поступке, злился на Сашку, который как бы предал его. Все вокруг были чужие и недобрые. Никакой сплоченности в маленьком коллективе не было. Какие-то склоки постоянные и борьба каждый день за всякую мелочь и - побои. А дома была воля: никем и ничем неограниченная. Спи сколько хочешь, гуляй, где хочешь, дружи с кем хочешь – без ограничения. Работы по дому никакой, кроме огорода с картошкой.
Прошел целый месяц . Время уже подходило к концу лета. И вот однажды директор вызвала их в свой кабинет и сообщила:
- К нам приехала женщина эвакуатор из Кемерово. Она приехала за парнем-инвалидом, у которого одна нога была короче другой. Вот если вы сумеете ее уговорить, то она может довезти вас до Свердловска, а там сдать в детприемник, все ближе к дому. Может и родителя тогда за вами приедут. Обещайте ей, что будете ее во всем слушаться и никуда не убежите по дороге.
Женщину они уговорили. Отказать Вовке в то время было невозможно. Перед отъездом выдали свою одежду. Все обещания о хорошем поведении исчезли сразу же за воротами. Как только оказались на улице тут же бросились собирать окурки и просить у прохожих спичек. Сопровождающая в шоке.
- Ребята я вам на свои деньги сигарет куплю, только не позорьте меня!
И вот они уже едут в плацкартном вагоне, питаются в вагоне-ресторане и ходят курить в тамбур в сопровождении эвакуатора. За пару часов до прибытия в Свердловск Щука попросился в туалет, как только поезд тронулся с очередной станции. Через пять минут сопровождающая забила тревогу. Когда проводник открыла своим ключом туалет, то Сашки в нем не было. Вылез через форточку.
В Екатеринбурге женщина-эвакуатор не отпускала Вовку ни на минуту, крепко держа за руку. Приемник находился на окраине города. Детей там находилось уже значительно больше. Все они делились на две группы: старшую и младшую до 14 лет. Процедура приема стандартная. После выдачи казенной одежды воспитатель сдал Вовку дежурному пареньку из старшей группы. Тот провел его на второй этаж, дал поджопника и крикнул:
- Братва, принимай новенького!
Братва была занята просмотром мультиков и не обратила на Вовку никакого внимания. Вовка сел на пол у колоны и тоже стал смотреть телевизор. Минут через 10 в туже комнату ворвалась уже старшая группа. Пинками они расчистили себе лучшие места. В это время кто-то из младшей группы достаточно громко пукнул. Образовалась куча мала, из под которой потом вылез весьма потрепанный подросток с помятым лицом и со слезами на глазах.
Порядки были жесткими. Все перемещения на территории сопровождались песнями и строевым шагом. Командовал староста – самый сильный и авторитетный.
- Левое плечо вперед. Шагом марш! Песню запевай!
Песни были военные, припевы запоминающиеся и староста строго следил, чтобы пели все. Особенно Вовке запомнился первый выход утром на завтрак. Остановились возле уличного сортира на восемь дырок по обе стороны. Староста следил за процессом, ограниченным по времени, спрашивая у каждого:
- По большому или по маленькому?
Когда очередь дошла до Вовки, то, не поняв, он переспросил:
- Это как?
- Срать или ссать будешь, деревня?
- Срать.
- Тогда жди, когда очко освободится.
Дождавшись разрешения сходить по-большому, Вовка вошел в помещение, но все дырки были заняты. Напротив сидел немой и показывал жестами, что еще не закончил. Кто-то из нуждающихся схватил его за руку и выдернул, дав пенделя. Желание у Вовки после этого сразу исчезло и не появлялось вплоть до приезда матери.
В первый же вечер перед сном староста в туалете предложил ему поменяться трусами, так как Вовке выдали новые. Такое дикое предложение Вовка не смог сразу осмыслить, и был избит, после чего естественно обмен состоялся. Сразу уснуть тоже не мог. Укрывшись подушкой и одеялом, тихо и горько плакал, повторяя как мантру:
- Мама, забери меня отсюда, мама забери я больше никогда от тебя не уйду!
До обеда все привлекались к хозяйственным работам. После обеда малолетки отдыхали, а старшие еще два часа трудились. Воспитатели разрешали играть в футбол и другие игры. Вовка так и не смог познакомиться с кем-либо и поделиться своим горем. Контингент был очень суров, и для этого нужно было время. Все чужие, злые и подлые.
Мама приехала через пять дней. После выдачи одежды воспитатель, вместо «до свидания» больно пнул Вовку по заднее место.
- Смотри, не попадайся больше!
Встрече с мамой Вовка рад был безумно и чуть обижен.
- Мам, ну ты что раньше не могла приехать?
- Да на какие шиши я за тобой в Арзамас поеду? Сюда и то пришлось денег занимать.
После встречи, как только вышли за ворота Вовка ломанулся в ближайшие кусты, вернувшись уже в более хорошем настроении. Все было позади. По дороге с жадностью ел пирожки с капустой и курил, купленные мамой сигареты.
Домой приехал героем, с характерной короткой стрижкой, повидавшим мир за пределами поселка. В будущем, одна мысль о попадания в казенный дом, предохраняла его всю жизнь от необдуманных поступков.
Сейчас Вовка уже дед. Среди живых, сверстников остались единицы. Все в прошлом. Осталась только память по когда-то прожитым событиям. Сами же события потеряли эмоциональную окраску и остались, как данность.