http://proza.ru/2022/10/04/542
62
В прекрасном расположении духа Яванский вернулся в казарму. Доложился удивленному старшине и проследовал в спальное расположение. Скинул бушлат с пилоткой на табурет, обратил внимание, что возле окна, уткнувшись лбом в стекло, стоит солдат. В его руке были сжаты листы бумаги, плечи подрагивали. Валерка, минуя двухъярусные кровати, подошёл к сослуживцу.
- Это что за мокрота? Ты чего? О, точно плачет?! Здоровенный детина, защитник Отечества, в форме армии освободительницы всего человечества от фашизма слюни на кулак наматывает. Что случилось? Ну? – Ява тронул плечо рядового. – Кто-то умер? Да не молчи. Что стряслось, Петренко?
- Да лучше бы кто скончался, чем это, – паренёк повернулся. По его щекам бежали слёзы. Он показал конверт. – Скажи, как это может быть? Обещала ждать. Люблю, говорила. Провожала, рыдала, не отпускала. Только тебя одного любить всегда буду. Год прошёл, а она замуж выскочила.
- И в чём суть трагедии? – спокойно, но твердо спросил товарищ.
- Ик! А?! – Петренко смотрел на Валерия, перестав всхлипывать.
- Что, а? Я спрашиваю, в чём проблема? Она женой тебе была? Тут бабы уходят, мужей бросают, а его подружка не дождалась. Значит, наврала, не любила. Не сдюжила. Но тебе сломаться я не дам. Ты кто? Боец ОСНАЗа – Родину защищаешь. Сколько на твоём счету воздушных целей? Отличник боевой и политической. Для такой, как эта, которая не смогла рассмотреть в тебе личность, ты ноль, ничто и никто. А благодаря тебе и нашим ребятам, над нею и страной мирное небо. Сколько «Аваксов» лично запеленговал и провёл вдоль границы? Сколько постов ПВО и летчиков ВВС должны сказать тебе спасибо, что они не пропустили врага на нашу территорию? Об этом думай, а не о той, которая бросила, растоптав твои к ней чувства. Оторви, как ломоть ненужный. Выбрось из головы. Мало, что ли, на земле отличных девчонок? Отслужишь, найдёшь свою единственную. Распишетесь и нарожаете много малышей. Потом сам будешь смеяться над собою. И, может, с благодарностью вспомнишь, что не остался с предательницей, которая, кстати, честно отписала. Так хоть по-человечески. Извини, разлюбила, вышла замуж. Могла и по-другому, без вступления в брак. Понятна мысль? И чтобы без этих... детский сад. Ясно?
- Да, – Петренко смотрел, слегка улыбаясь.
- Если хочешь, у меня, наверно, десятка три адресов представительниц прекрасного пола и фотографии, бери и переписывайся. Хоть от мыслей дурацких отвлечёшься. И ещё, официально предупреждаю, – к носу горе влюблённого поднялся кулак, – если хоть одна мыслишка о самоубийстве залетит в твою светлую голову, лично изрежу на ремни.
- Я и не думал.
- Это хорошо. Они того не стоят. Был у нас один в роте, когда мы год отслужили. Получил весточку и под утро пошёл в туалет. Дневальный внимания не обратил, мало ли по какой нужде и насколько. Только кинулись поздно. Думали, запор, а у него мозговой затор. Зашли, висит на брючном ремне над унитазом. Попытались откачивать. Поздно. Преставился. Когда личные вещи просматривали, нашли письмо один в один твоё: «Прости, полюбила другого, выхожу замуж». Видишь, он не захотел другую. Из-за какого-то каприза жизни себя лишать. А про мать с отцом не подумал. Давать адреса и карточки?
- Конечно. Валера, а историю для меня придумал?
- Нет. Рота потом неделю убитая ходила, особисты всех затаскали, неуставные отношения искали. Все были в шоке. Вся изюминка истории того парня в том, что ему девятнадцать, а ей двадцать восемь. Уже взрослая женщина. Ей жить надо, детей рожать. Не с ним же, который для неё младший братик. Хотя кто знает? Чего старое ворошить? Держи, – Яванский извлёк из тумбочки общую тетрадь. – Выберешь и обратно положишь. На фотографиях с обратной стороны написаны имена и фамилии, по ним найдёшь адреса.
Водитель уже и забыл, зачем подошёл к своей кровати. Выходя, накинул на плечи бушлат, надел пилотку, достал сигаретку и вышел на улицу. Закурил. Затянулся. «Такое настроение было. И вот всё насмарку. Одного вылечил, а себя залечил. Почему моя не пишет? Готовит прощальный привет или ещё чего? Наташка, что же молчишь?», – думал он. Его лицо снова посерело. Улыбка пропала с губ. Вернулась лёгкая меланхолия.
Через неделю Ява заступал в караул, но уже разводящим. Прибыв в казарму после большого развода за боеприпасами, он заглянул к старшине.
- Товарищ прапорщик, почта была?
- Да.
- А мне?
- Тоже, – не отрываясь от составления графика.
- А можно взять? – учащённо забилось сердце.
- Нет!
- Почему?
- Не «молодой», чего тебе объяснять? Письма караулу выдаются только после наряда. Правильно?
- Но вы же меня знаете. Я что, какие глупости творить буду?
- Тебя знаю, но установленный порядок нарушать не буду. Валера, отстань. Если станет легче, от супруги.
- Спасибо хоть на этом, – разводящий зло сверкнул глазами и развернулся. – Караул, на выход.
Томительно бежали минуты. Валера не спал сутки. Он мучился ожиданием. Мысленно приближал момент, когда сможет разорвать конверт и прочитать строчки, написанные любимой. Такого с ним ещё никогда не было. Он всё делал в соответствии с Уставом. Проводил смену часовых, инструктировал караульных. Несколько раз за ночь отрабатывал вводные по охране помещения и по отражению нападения на посты. Как только мог, отвлекал себя, но…
Прибыв в казарму, сдали оружие и боеприпасы. Изменив своим принципам, Яванский, вместо того, чтобы решить вопрос с баней, примчался к старшине. Прапорщик протянул конверт. Рядовой уединился в самом дальнем углу спальни, чтобы его никто не тревожил. Извлёк двойной тетрадный листочек, исписанный родным почерком. Он жадно пробежался по первым строчкам и улыбнулся. Оторвался от чтения и осмотрелся, показывая наблюдавшим за ним товарищам, что всё хорошо.
Наталья извинялась за долгое молчание. Она целый месяц прожила в доме своей мамы. Помогала ей по хозяйству. За многочисленными заботами было некогда отвлекаться. Когда вернулась к свекрови со свёкром, то обнаружила целую стопку писем от мужа, в которых был только один вопрос: «Почему не отвечаешь?». Она, как могла, успокаивала супруга. Много писала о Настеньке, о её первых самостоятельных шагах и попытках что-то говорить. Рассказывала про родителей. Хвалила Марину, которая поступила в техникум на факультет бухгалтерского учёта.
Сидя в одной позе, Ява уже перечитывал письмо в пятый раз, как будто выискивая в нём что-то недописанное, недосказанное или скрытое между строк. Наконец успокоившись, он аккуратно свернул листочек и вложил его в карман. Облегченно выдохнул. Обратил внимание, что в спальном расположении никого нет: «Странно. Только что все бегали и шебуршились, как в муравейнике». Выйдя в проход, замер на месте. Весь сменившийся наряд стоял в две шеренги, терпеливо дожидаясь его.
- Наряд, смирно! Вольно! Справа по одному на выход, шагом марш!
«А всё-таки жизнь прекрасна! Как же всё-таки она замечательна!», – выходя из роты, думал Валерий.
- Жизнь пре-к-ра-а-сна-а! – крикнул он в пустоту. – Наряд, шагом марш!
Всё наладилось само собой. Служба не мёд, но всё же и не дёготь. Как мало надо для полного счастья… доброе слово, весточка из дома, признание любимого человека, полевой цветочек, пение лесной птички или журчание ручейка. А это всё рядом и на виду. Его не надо искать, просто увидеть и наслаждаться. Жить настоящим, задумываясь о будущем и вспоминая только хорошее и любить всегда: вчера, сегодня, завтра.
В декабре Яванский отметил своё двадцатилетие и первый день «стодневки», то есть обратный отсчёт ста дней до приказа о демобилизации. Положенные на завтрак и ужин граммы сливочного масла отдавались «молодым» – «масло съели, день прошёл, старшина домой ушёл…». Он и сослуживцы его призыва стали «дедушками».
Двадцатого числа вызвал к себе Яву и Воробья зампотех. Посмотрел на них влажными глазами, вздохнул:
- До новогодних праздников необходимо осуществить срочную командировку, – в его голосе не чувствовалось армейской суровости, возможно, по причине лёгкой простуды.
- Товарищ полковник, надо… значит, сделаем! – бодро отозвался рядовой.
- Оно-то, конечно, так, но меня беспокоит зимний период и участившиеся нападения по трассе на дальнобойщиков. Могут машину отобрать или...
- Это с какой стати мы её отдадим? – вмешался капитан. – Военные мы или как?
- Что вы предлагаете?
- Получим оружие, согласуем со штабом вопрос получения соответствующего пропуска и вперёд.
- Так-то оно так. Штаб разрешит. Получите перед самым убытием. Всё одно на душе кошки скребут.
- Когда выход?
- Послезавтра.
- Какой груз на Приморье?
- Никакого. Только почта. Указания получите в особом отделе штаба округа. Готовьтесь. Чует моё сердце, что я слягу с этим вирусом. На всякий случай… Ява, поаккуратней на трассе. Зима. Да и дорога ошибок не прощает. Помни, что ты дурак, а вокруг все за рулём умные. Целее будешь. Свободен. Воробей, останьтесь.
Валерка вышел из штаба. Весть о новом задании всегда действовала на него благоприятнейшим образом. Он становился не в меру весёлым и ещё более доброжелательным. Следующий день провели в парке батальона, перегружали антенное поле.
Вторую половину посвятили благоустройству бытовых условий при работе на открытом воздухе ничем не защищённой площадки и стоянки боевой техники. Зима в Хабаровском крае суровая, а здесь ни бытовочки с буржуйкой, ни иного закрытого и тёплого сооружения. Правда, в самом углу имелся старенький прицеп с будкой. Освободив его внутреннее пространство от всякого хлама, привели в порядок обшивку. Кто-то вспомнил, что среди брошенных сараев, возле котельной, видел старенькую буржуйку. Кто-то принёс ещё вполне сносную трубу.
Пока пробивали в обшивке кунга отверстие и устанавливали печку, самые ловкие в лесочке спиливали сухие деревья и рубили дрова. Другие, невесть откуда, тащили старую мебель: диванчик, кресло, стул. Третьи мастерили из ненужных досок лавки и стол. К тому моменту, когда протопили, и будка наполнилась теплом, в ней было по-домашнему уютно. Из кусков арматуры и проволоки устроили места для просушки обуви и верхней одежды.
Вечером Яванский перегнал КАМАЗ в автопарк части. Уже по привычке перенёс в кабину свой походный чемоданчик, магнитофон и, на всякий случай, тёплые вещи.
http://proza.ru/2024/01/06/1116