1. Теория антиправового государства

Часть I.
КЛАССИЧЕСКИЙ ВАРИАНТ


Глава 1. ЧТО ТАКОЕ АПГ

§1. Понятие права и антиправа
    Что есть право? Это такая признаваемая правилами общества возможность что-либо делать или иметь, не получая от него сопротивления и рассчитывая в определённых случаях на определённую поддержку. Если у вас есть право жизни, значит, никто не может взять и отнять её у вас просто так, а если кто-то попытается вопреки правилам это сделать, какие-то силы придут вам на помощь. Если у вас право свободы передвижения – значит, никто не может встать у вас на пути и из прихоти сказать «не пущу!», и т.д. – в пределах списка всех прав, которые предоставляет вам общество. В рамках чего подразумевается (и обычно пропагандируется), что наличие прав гораздо лучше, чем их отсутствие, и что без этого нормальная жизнь человека в обществе, определяющего какие-то права, невозможна, а без такого общества неполноценна. Вот только есть у этого положения один подводный камень, которому традиционно уделяется внимания меньше нужного: если интересы одного не конфликтуют с интересами другого, оба могут иметь права, стоящие на страже своих интересов. Но если интересы пересекаются, то может быть или право одного, или право другого.
    Это значит, если вы находитесь в обществе каннибалов, которые собираются вас убить и съесть ради своих прихотей (которые, оказывается, только для вас прихоти, а у них, видите ли, священный-необходимый-законный ритуал), то наличие такого права в обществе для вас будет прямо поперёк вашего права жизни. А если, чтобы вы не убежали, вас держат связанными в клетке, то такое положения прямо поперёк вашей свободы передвижения. И чем надёжнее блокирована последняя, тем меньше остаётся от первого, ибо, если бы ваши узы были ослабленные, вы бы, может, смогли удрать, и тогда у вас была бы надежда на спасение. А так нет – вы в сплошном минусе.
    Такое состояние есть не просто отсутствие права, а именно антиправо, потому, что отсутствие права – это где-нибудь на необитаемом острове, где вы одни, и нет никакого общества, определяющего какие-то права вас и других в отношении друг друга. И отсутствие правовых отношений и есть самый настоящий нулевой уровень права. Ну или, как альтернатива ему, состояние, когда вас вместе с другими случайно набранными людьми высадят на какую-то землю, и скажут: «Живите, как считаете нужным», и вы бы начали с нуля создавать какие-то правовые отношения. И тогда, может, подрались бы, может, нашли согласие, и может, никто бы ни на чью жизнь не смог покушаться, а может, кто-то узаконил бы за собой такое право, но по крайней мере, у вас была бы хотя бы возможность за свои права побороться (или хотя бы убежать подальше), пока не поздно. А у дикарей в плену у вас таких возможностей нет, если вы в клетке под охраной и руки у вас связаны. И убивать вас будут гарантированно, и никаких возможностей воспрепятствовать этому нет, и поэтому ваше положение хуже, чем при нулевой величине права. Это отрицательная величина права, и измеряется она счётом от нуля в минус.

§2. Понятие антиправа и государство
    Аналогичным образом антиправо может быть реализовано и в государстве. Представьте, что в процессе развития общества кто-то решает, что он хозяин – а остальные его рабы, и должны делать всё, что он прикажет. И силой насаждает порядок, в котором все должны трудиться столько, сколько можно их заставить, а все излишки продуктов своего труда отдавать ему. И он сам ничего не производит – только забирает всё самое лучшее, и делит между собой и теми, чьими силами он удерживает этот порядок. А тем, кто трудятся, оставляется самая малость, чтоб с голоду не умерли, и силы оставались дальше трудиться.
    Когда у хозяина такого общества появляется возможность напасть на соседнее, он это делает. И делает не затем, чтобы его людям жилось лучше, а потому, что он прикинул, что потеряет людей меньше, чем захватит, и ему это выгодно. И подвластные ему люди должны отдавать за это свои жизни. И умирать не потому, что это надо, чтоб защитить их общество (на их общество в данный момент никто не нападает), и не потому даже, что они получат стоящие такого риска трофеи (всё самое ценное он заберёт себе, а им достанутся разве что самые крохи), а потому, что у него должно быть больше рабов, золота и земель, на которых им для него трудиться.
    И если бы такого хозяина над людьми не было, они могли бы сами решить, сколько им на свои нужды трудиться, и за что им умирать. И они могли бы организовываться, и учредить такой порядок, в котором они если что и будут должны отдавать на нужды общества, то это будут такие нужды, в которых выражены их интересы, а не какого-то паразита. Но благодаря тому, что он над ними уже есть, он этого не даст. И не выполнять свою волю он им не позволит, и сбежать от себя не даст. Потому, что его основной интерес – жить за чужой счёт, и жить как можно лучше. И чем лучше будет ему, тем хуже должно быть тем, за чей счёт это происходит. И отнять у себя своё положение он просто так не даст. И он сделает всё, что сможет, и применит силу (если потребуется), и прольёт столько крови, сколько будет нужно (крови людей, которым всего-то может быть нужно жить самим и никому не мешать), только бы подавить любое сопротивление этому.
    И такой режим представляет собой систему, которая существует не случайно, а целенаправленно, и все её действия в соответствии с поставленными целями. И вся та разница между тем, что люди в ней имеют, и тем, что они могли бы иметь, если бы этой системы не было, образует счёт в минус, измеряющий, сколько такая система у них отняла. И этим минусом измеряется уровень антиправа, которое действует в такой системе. Поэтому, если такая система на определённом этапе своего развития называется себя государством, это получается антиправовое государство – (далее АпГ).

§3. Почему нет понятия антиправового государства
    Нужно ли АпГ иметь в своём лексиконе понятие антиправового государства)? Нет. Потому, что, если оно будет так называться, люди начнут рассуждать: «Так, наше государство называется антиправовым. Что это значит? Это значит, что нам в нём хуже, чем было бы без него. Тогда зачем оно нам нужно? Давайте это (при первой же возможности) как-то изменим!». А зачем хозяевам АпГ такие разговоры? Если же оно так называться не будет, то они так рассуждать не будут. Они будут рассуждать примерно так: «Наше государство называется… просто государство. И оно что-то берёт и что-то даёт. И пусть (кому-то) не всё в нём нравится, но по крайней мере у нас хоть что-то есть, и мы живы, и более-менее уверены, что завтра будет так же. А без него (наверное) было бы в этом плане нестабильно. Так пусть уж будет лучше так, чем иначе, поэтому оставьте всё, как есть, не надо ничего менять!»
    Т.е. у людей не будет понятия никакой отрицательной величины права, даже если они будут находиться в реальном минусе. Потому, что за гипотетический нуль будет приниматься некое состояние, при котором «ни у кого ничего не будет и их самих не будет», что будет так же подразумевать «хуже этого ничего не может быть!» И это «хуже уже не может быть» будет приниматься за тот самый нуль, относительно которого идёт измерение всего остального. И любое положение, которое хоть чем-то лучше этого, будет подразумевать положительную величину права, за которую надо держаться и быть благодарным тем, кто её обеспечивает. А протестовать против положительной величины вроде как смысл уже не тот.
    Т.о. получается, что типичный резидент АпГ учитывает, что без существующей системы могло бы быть хуже, но не учитывает, что без неё могла бы быть другая система, при которой было бы лучше (и что именно благодаря существующей системе это как раз и невозможно). И на этом селективной учёте основываются все остальные рассуждения. А адекватный человек так рассуждать не может. Потому, что на основании чего держится власть всякой системы – либо по праву сильного, либо по праву, признаваемым правым, справедливым, и всем тем, что ему противопоставляется. И если оно держится на праве сильного, то никакой правоты, кроме правоты силы за ним нет (со всеми вытекающими из этого выводами в отношении того, чего оно заслуживает). А если оно держится на праве, противопоставляемого праву сильного, то оно должно обосновывать уместность своей власти тем, что с ней лучше, чем без неё. А это значит, что требовать лояльности к своим порядкам такие власти могут только до тех пор, пока это так. А если это окажется не так, то они должны или это исправлять, или уступить своё место тем, кто это будет делать. Но если основной гешефт хозяев АпГ в том, чтобы как раз не делать ни того, ни другого, им останется только использовать силу, как единственный способ удержания существующего положения.
    Если АпГ придётся использовать силу для подавления недовольства и удержания своего положения, это будет чревато лишним расходом сил и средств. Что или уменьшит их возможности легче обогащаться, или вести противостояние с внешним противником (что чревато опасностью поражения и потерей конкурентоспособности. С другими АпГ) Поэтому для АпГ предпочтительнее всё же по возможности удерживать лояльность народа к своим порядкам на добровольных началах, А значит, говорить одно, а делать другое. И это несоответствие получается неизбежным, и гонять его по кругу, постоянно жонглируя подменами понятий, и динамя проверку несоотвствий, получается неотъемлемой частью политики АпГ.

§4. Почему ещё нет понятия антиправового государства
    Если антиправо – это отрицательная величина права, то, из этого получаются рассуждения, что если разрушающий какое-то плюсовое право просто неправ, то тогда строящий такого же размера минусовое право неправ вдвойне, потому, что он не просто покушается на откат общества до нуля, а опускает его ниже. А стало быть, и противодействие ему получается вдвойне актуальнее. А это крайне нежелательная логика для АпГ. Поэтому противодействовать ей ему тоже актуально вдвойне. И поэтому изобретать и применять все средства для обхода этих вопросов АпГ естественно с соответствующей решительностью.
    Чтобы решить проблему при помощи обмана и насилия, АпГ во-первых, под любыми предлогами нужно отрицать саму мысль о том, что право может иметь минусовое измерение. Т.е. учить знать только одно: что отсутствие (существующего) права – это отсутствие закона и порядка, при которых любой может творить что угодно (и это однозначно плохо), а что в рамках антиправа можно творить что угодно (и с ещё большим размахом) – в этом направлении не думать. Во-вторых, любыми приёмами содержать людей в состоянии, когда они просто не способны это понимать (а если и способны, то должны бояться говорить). В-третьих (желательно), держать общество за непроницаемой информационной стеной, через которую они не могли бы наглядно видеть (и показывать пальцем) примеры того, как люди могут жить лучше без такой системы. Или, как вариант, находиться в окружении таких же АпГ, сравнение с которыми ничего не даст, кроме подтверждения версии, что других вариантов и «быть не может». В-четвёртых, тех, кому всё же удаётся понять суть подмен, приглашать наверх – в ряды господ, которые будут жить за счёт рабов, и которые смогут жить так, как их устраивает, но только за счёт этого, в силу чего этого будут заинтересованы в сохранении молчания по этому вопросу. Ну и в-пятых тех, кто не захочет этого принять, и будет мешать господам разговорами о минусовой стороне права – затыкать и убирать.

§5. Как антиправовое государство обходится без понятия антиправа
    Теперь мы знаем, что если государство антиправовое, то ещё не факт, что оно за так просто согласится это признавать, а вот зато правовым называть оно себя может вполне целеустремлённо. Ведь если система держится на подмене понятий, то чем громче она будет эту подмену утверждать, тем сильнее она сможет держаться. И антиправовое государство может называть себя правовым, и преподносить своё право, как продукт исключительно позитивного для всех развития, и всячески внушать мысль, что за имеющуюся правовую систему нужно держаться как можно крепче.
    Например: провозглашается государственная идеология, согласно которой целью существования государства является забота государства о человеке. И в рамках этого любое действие властей преподносится, как мотивированное исключительно этой целью. Требуется работать от подъёма до отбоя, и отдавать все излишки продуктов своего труда вышестоящим – объясняется тем, что строится лучшая жизнь (это на благо общества), и что ради этого надо поднапрячься (а кто не хочет терпеть – тот правонарушитель, потому, что своё личное благо ставит выше блага остальных). Отправляют воевать за то, чтобы у хозяина было больше золота и земли – объясняется тем, что это защита общества, без которой другие общества его уничтожат. Пресекается любая критика данных объяснений – объясняется тем, что это забота безопасности общества, без чего будет смута и права людей на стабильное существование окажутся под угрозой. И т.д. – каждое действие преподносится, как забота об благе некоей части общества, заслуживающей, чтобы ради неё права свободы кого-то были подавлены. И при каждом действии так и говорится – у нас государство правовое, права людей строго соблюдаются, и нарушать их мы не позволим.
    В принципе, любому действию всегда можно найти оправдание, если принять в учёт только то, что выгодно, и не принимать то, что не выгодно. И не в коем случае не взвешивать, какое количество проблем кому реально создаётся, и какое для кого решается. А чтобы это делать, нужно иметь за собой последнее слово в решении всех вопросов. А для этого нужна власть, основанная на силе. Чтобы укрепить власть, нужна вера резидентов в её правоту. Чтобы укрепить веру, нужно оправдание. А чтобы сфабриковать оправдание, нужно контролировать, что принимать в учёт, а что нет. Круг замкнутый, и непрерывно жонглируя в нём основаниями оправданий, хозяева системы его крутят и едут на этом.
    В рамках такой системы у людей можно отнимать сколько угодно, и при этом всё время она сможет считаться правовой. Единственное условие – не позволять разбор/критику/подозрения в спекуляциях понятиями, которые она производит (на основании заботы о правах остальных). Поэтому чем сильнее выражен антиправовой момент, тем нетерпимее система к его критике. Это и есть АпГ.


Глава 2. ВИДЫ РАБСТВА

§1.
    Рабство бывает разных видов. Первый называется мазохизм – это когда человек получает удовольствие от того, что его унижают и мучают, и добровольно позволяет заставлять себя наказывать за всё, за что захочет доминатор. Второй построен на эксплуатации зависимости – когда находится какая-то по потребность, без удовлетворения которой кто-то не может, и им ставят условие, что если хотят это получить, то будут делать то, что от них потребуют. Как вариант может быть целенаправленная подсадка на такую зависимость, всевозможное приучение к ней, и дальнейшая эксплуатация. Третий есть принуждение насилием – когда человека заковывают в кандалы и бьют кнутом, заставляя работать. А четвёртый – это порабощение умственное, когда людей обманывают на таком уровне, на котором распознать обман для них слишком сложно. И они добровольно служат эксплуататорам, потому что под обман выше определённой сложности им проще прогнуться, чем его проверят и разоблачать. АпГ может использовать любой из таких видов порабощения или сочетать все, что получится использовать. И вот допустим, в рамках обмана (а так же определённого насилия, подсадки какой-то части людей на зависимость и, возможно, даже чьего-то мазохизма) оно применяет следующую систему.
    Людям даётся (в добровольно-принудительном порядке) вера, которая называется «у нас вера правая; у всех остальных неправая», и учит (например), что кто исповедует правую веру, попадёт в рай, а кто неправую, отправится в ад. Из чего получается, что «когда мы идём на них войной, мы делаем правое дело, а когда они идут на нас войной, они делают неправое» (потому, что, когда мы на них, мы-то де несём им правую веру, а значит, спасаем их души от ада, а они-то нам несут неправую, значит, что свои души губят и чужие ещё хотят), и потому это называется «это другое», и никакое равенство не принимается. А так же вера учит, что те власти, какие есть, даны богами, и противиться властям, значит, противиться самим богам. И потому любой, кто посмеет ослушаться властей, тоже попадёт в ад. Поэтому таких надо срочно затыкать, чтобы «спасти», и «спасти» от них тех, кого они за собой утащить могут. Поэтому что бы власти не приказали – обязан делать, а если нет, то ты «неправ», ибо как же может быть прав тот, кто сам в ад хочет и других за собой утащить? И в рамках этих двух простых пунктов вся формула АпГ получается реализованной, потому, что власти могут тебя использовать, как хотят, а ты не имеешь права воспротивиться.
    Нужен хозяину бесправный рабочий материал – должен служить. Ну и если нужна бесплатная рабочая сила – тоже должен работать на износ. (на том свете зачтётся). И получается, человек в рабстве, но понимать он этого может и не всегда. Если он верит во всё, чем ему забили голову, то в его кругозоре и нет никакого порабощения. Он служить хочет сам (потому, что рай хочет заработать), и вообще он очень рад, что родился и живёт именно тут, потому, что если бы жил в другом месте, то и не «знал» бы, что «правая» вера только тут, и исповедовал бы какую-нибудь «неправую». И т.о., у него получается, что он имеет лучший вариант из всех возможных, и ни с каким АпГ это уже не вяжется, и потому ему даже и в голову не придёт проверять своё государство на антиправо.
    Получается, всё вроде добровольно, люди сами хотят, сами верят, и действуют в рамках «сознательного» желания служить тому, чему считают правильным. Есть только одно но: если они не будут верить, они подлежат уничтожению (ну или долгому и мучительному курсу перевоспитания, в процессе которого они должны или всосать то, что от них требуется, или быть уничтоженными). Вот это и есть АпГ. И единственное отличие его в данном случае в том, что-то у них нет права не верить. Если они не верят, права у них нет жить. А если верят, то должны идти и кровь свою проливать за то, за что в ином случае могли бы не идти.
    Может быть целая куча других прав: право верить, право защищать веру предков (такую же добровольно-принудительную), право считать свой народ богоизбранным, право гордиться своей миссией идти и нести другим народам «правильную» веру, право гордиться своими подвигами, совершёнными во имя «правой веры», право гордиться подвигами других единоверцев, право требовать жёсткой кары для любого, посмевшего поставить под сомнение значение подвига, или как-то иначе оскорбившего тебя своим неуважением к такой вере, но права не верить нет. В общем, всё, что не мешает использовать людей, как бесправный расходный материал в такой системе (и помогает гнать их вперёд и с песней) – всё разрешено. Запрещено только то, что мешает.

§2.
    В чём будет типичная особенности данного случая АпГ? В том, что право всех действий, указов, приказов, законов, доказывается, опираясь на веру. А что есть вера? Вера – это такое убеждение в отношение чего-либо, что на самом деле может существовать, может не существовать, но для верящего оно несомненно. И этим она отличается от знания, когда в отношении чего-то есть не только вера, но и доказательства. А когда что-то опирается только на веру, на основании чего требуются какие-то действия, то правота самой веры никак не доказывается. Она просто утверждается, и требует принимать себя без доказательств, как постулат.
    Небольшое уточнение – как вера может работать без доказательств? Ну, например, дают больному пустышку, и говорят, что это лекарство. И говорят, что принимай, мол, каждый день, и будет тебе облегчение. И он принимает. И ему кажется, что действительно становится легче (называется эффект плацебо). А за счёт чего легче становится, если это пустышка? А за счёт того, что он верит. Он верит – ему кажется, что оно работает. Перестанет верить – эффект пропадёт (как рукой снимет). А как доказать реальность лечащего эффекта? А никак (ибо нечего доказывать). Впрочем, тому, кому можно скормить плацебо, ничего доказывать и не надо; ему достаточно ощущения, что это помогает. Ему просто кажется, что ему легче, и от этого ему становится легче. На таких и рассчитано.
    Понятное дело, что доказать (в серьёзной дискуссии) реальность лечащего эффекта у «подплацебного» не получится. Впрочем, иному из них вполне может казаться, что, если он что-то чувствует, значит, это реально. И что те описания его опущений, которые он приводит, и есть «доказательства» (за не имением других, и отсутствием понимания, что такое более реальные доказательства). Из чего у него получится, что, если оппонент не принимает такие «доказательства», то это проблема неадекватности оппонента, который не хочет понимать «очевидного». И примерно так у некоторых будет и с верой в богов – иногда достаточно просто верить в то, что они есть, и будет казаться, что это «ну просто очевидно». Поэтому боги, в которых люди верят, могут существовать, могут не существовать, но сколько бы разных (и взаимоисключающих) вер на земле не было, адептам каждой из них будет казаться, что существует именно то, во что верят они (а все остальные заблуждаются).
    И вот такую веру в специальном формате АпГ всеми способами заставляет всосать с материнским молоком своих резидентов, и требует служить ей на основе того, что они просто что-то там должны чувствовать. А доказывать ничего не надо – просто верь. Так вот в чём такой веры в рамках такой системы от всех остальных, в рамках которых люди могут тоже верить во что угодно, и тоже использовать в своих кругах какие-то постулаты? Отличие очень простое – в данной системе закономерно будет отсутствовать свобода слова.
    Дело в том, что если будет свобода слова, мыслящий (в такой системе он будет называться инакомыслящий) человек может спросить, а где доказательства, что вера правильная? И тогда, если ему на это ответить ничего состоятельного не смогут, все остальные правовые построения посыплются, как доминошки, и система ничего не сможет требовать. Поэтому права задать такой вопрос у него быть просто не должно. А значит, потенциальная аудитория должна (по возможности) находиться в таком состоянии, когда если кто-то начнёт задавать такие вопросы, слушать его просто не станут.
    Такие вопросы должны должны ей казаться априори неправильными, слушать которые бессмысленно, опасно, и святотатственно. И этот запрет должен быть узаконен, и любые рассуждения на такие темы должны считаться преступлением против веры, которые должны караться на основе уже этого. И на основе этого же должно считаться (и всеми пониматься, как само собой «очевидное»), что правильно верящий такие вопросы задавать не будет, а значит, если кто-то их задаёт, значит, он уже «неправильный». А значит, с ним не надо разговаривать, а надо просто «обезвреживать», потому, что с теми, кто не принимает «очевидного», разговаривать бесполезно, ибо они «одержимы дьяволом», и «сами виноваты». Вот и всё отношение к свободе слова в АпГ
    Короче, отличие АпГ может сводиться к одному простому моменту: есть определённые положения веры, и они узаконены. И оспаривать их нельзя. И требовать доказательств нельзя. И спрашивать, почему нельзя требовать доказательств, тоже нельзя. И какие бы у тебя доказательства не были, тебя накажут и слушать не будут. А в остальном может быть целая куча вроде бы прекрасных обещаний справедливости и заверений в чистоте намерений системы (которые сбываются только в ощущениях и убеждениях у тех, кто верит, а вот доказать никто из них ничего не может)

§3.
    Теперь мы знаем, что помимо права на жизнь и возможности самим распоряжаться продуктами своего труда АпГ забирает право на диалог о самих правах. Если в любом другой обществе человек может что-то доказывать, в АпГ ему доказывать ничего не дадут – как только  он попытается приводить какие-то аргументы (пусть даже сколь угодно неопровержимо неопровержимые), его просто сразу заткнут. Если он говорит вещи, которые противоречат вере, на это автоматически ставится штамп «это всё неправильно», и дальше это всё отсекается.
    Это на нулевом уровне права, когда люди ещё только решают, какие порядки им построить, он может спорить и чего-то требовать (и идти на принципы, если оппоненты не проявляют должной адекватности и не хотеть слушать их, пока они не начнут слушать его). И рассчитывать на публику по-умлочанию разного сорта, но имеющую в т.ч. определённый процент нормальных людей, не обработанных пропагандой настолько, что они будут вести себя, как сектанты тоталитарной секты, и иметь соответствующую поддержку таких людей. И тогда там, если кто-то скажет: «А давайте построим общество, где я буду хозяином, а вы исполнять все мои указы?», он может спросить: «А чем ты гарантируешь отсутствие антиправового порядка?» И если тот ответит: «А тем, что надо верить, что такова воля богов!», спросить: «А где доказательства истинности этой веры?». И пока тот их не предоставит, не соглашаться, и объяснять всем, как это может привести к АпГ, и какими реально минусами это чревато. Если же антиправовой порядок уже построен, то тогда ничего подобного быть не может – там сразу идёт вера в то, что вера ошибаться не может, и всё, что идёт против такой веры, отсечено.
    Диалог в АпГ если и будет где-то с кем-то вестись, то лишь до тех пор, пока у адептов системы получается имитировать обоснованные построения. Как только оппонент системы уткнёт её представителей в бездоказательность их постулатов, доказательства заканчиваются – начинаются угрозы и расправы. В т.ч. угроза, что с оппонентом расправятся в гневе без цивилизованного суда, и никто спрашивать с расправившихся за такое поведение не станет. И человек должен знать, что ему это будет, и бояться спрашивать то, на что у оппонентов нет ответа.
    Вообще, в цивилизованной форме диалог в АпГ будет вестись лишь до тех пор, пока разговор идёт в системе и по правилам системы. Как только его попытаешься выводить вне системы, нормальный диалог прекращается, и начинается анти-нормальный диалог. Как только верные сторонники системы оказываются в положении, когда доказать не могут, а отступаться не хотят, они сразу просто сразу будут срываться, и бросаться на оппонента: «Враг, враг, враг! Убить, убить, убить! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!» И это у них, собственно, и есть самые основные аргументы.


Глава 3. АПГ И МОРАЛЬ

§1. Мораль и антимораль
    В прошлой главе мы разобрали некоторые моменты из того, что АпГ даёт; теперь настало время разобрать некоторые моменты из того, что оно берёт. Итак, что ещё забирает АпГ, ну кроме прав и свобод? Оно забирает свободу совести: если бы не было АпГ, человек мог бы сам решать, за что ему идти сражаться, а за что нет, а в АпГ не может. И если он не хочет идти убивать тех, кто не идёт убивать его, без АпГ он мог бы не идти, а в АпГ он должен. Если хозяин прикажет, права сказать «нет» у него нет. И он должен подвергаться обработке, в рамках которой будет сделано всё, чтобы заставить его верить в то, что идти правильно, и права избежать этой обработки у него нет. Поэтому если у него мораль в том, чтобы не делать другим того, чего не хотел бы себе, в АпГ ему будет хуже, чем без него.
    Мораль у каждого может быть своя, но это такой набор принципов, которому надо быть готовым следовать иногда даже вопреки сиюминутной и материальной выгоде, исходя из того, что есть вещи, которые важнее, чем они. И в рамках такой морали неизбежно получается, что где-то есть плюсовой счёт, а где-то минусовой.
    Наиболее понятный для патриотичного сознания пример. Допустим, воюет одна страна с другой, и служит в её рядах боец, мораль которого (вроде бы) подразумевает, что он сражается не за плату, а за какие-то принципы. Наносит врагу какой-то урон, какой ему там по силам, и всё, что он делает, может иметь определённый счёт, которым измеряется его вклад в общее дело. Уничтожил одну вражескую единицу – счёт стал один, уничтожил другую – счёт стал два, и так далее. Но вот случает беда – попал в плен к врагам, а у врагов условие: или расстрел, или начинай служить им.
    Что делает человек, для которого принципы важнее жизни? Встаёт к стенке. А что делает тот, кому жизнь важнее всего? Соглашается на условия. И вот ему дали винтовку, и он идёт стрелять в тех, с кем раньше плечом к плечу шёл. Вот он убил одного, вот другого, вот третьего. Продолжается ли начатый им счёт? Нет – он идёт в обратную сторону.
    С точки зрения того, для кого принципы важнее жизни, это уточнение самое главное. Потому, что это хуже, чем встать к стенке. Хуже, чем вообще с первого же дня службы сразу попасть в плен и умереть там без какой-либо пользы для своей стороны. Хуже, чем вообще не рождаться на этот свет. Это счёт в минус.
    Впрочем, у не имеющего такой морали арифметика может быть другая. Ему не главное, в какую сторону идёт какой-то там моральный счёт. Ему главное жить, а ещё желательно, жить хорошо. И вот допустим, платят ему на другой стороне нормально – ничем не хуже, чем раньше, а может, даже и лучше. И он служит. И его это устраивает. Гораздо больше устраивает, чем умереть.
    Соотношения морального и материального получаются следующие. Морально разница в некоем счёте, который в чьём-то понимании имеет значение, а в чьём-то нет. Материально разница выглядит так: перешедший на другую сторону физически живёт так же, как и раньше: он дышит, ест-пьёт, сердце его бьётся, по жилам бежит кровь, и половая жизнь тоже у него есть – жизнь бьёт ключом. Ну форму разве что немного другую носит, и разговаривать (возможно) приходится иногда на другом языке, но там под формой у него всё, как и раньше. А тот, кто отказался сотрудничать, в холодной земле лежит. И в землю превращается, и совсем уже не похож на того, кем раньше был.
    Получается, счёт и в плюс и в минус могут быть внешне очень похожими: ты живой и там, и там, и на фотографии твоё лицо может даже и не отличишь, если без формы будешь. А вот нуль, который между ними, совсем другой – останки твои совсем иначе выглядят, и разница налицо (по крайней мере для тех, кто судит по материальному). Вот, собственно, вопрос и сводится к вещам, которые для кого-то важнее всего, а для кого-то не имеют значения. И для кого-то самое главное разница между плюсом и минусом. А для кого-то между нулём и не нулём.
    Аналогичным образом получится и для человека, живущего по принципу «не делай другому того, чего не хочешь себе». Кто-то просто не поймёт, зачем этот принцип нужен и в чём разница между ним и его отсутствием. А для кого-то он может быть важнее всего. И если АпГ ставит человека перед выбором «меняй мораль или умри», оно покушается на злодеяние, которое может быть более сильным, чем просто лишение человека жизни. Потому, что измерение которого может иметь счёт в минусовую сторону, где нулевой величиной является смерть.

§2. Антимораль и объективность
    Мораль – не просто набор каких-то субъективных ощущений, про который можно сказать, что он существует у кого-то в голове, и только (если это действительно мораль, а не анти-мораль). Это вполне объективный набор закономерностей, которые существуют и работают независимо от того, кто и как их понимает, и понимает ли вообще. И мораль в том, что если ты живёшь жизнью паразита, то тебе может быть хорошо только тогда, когда кому-то другому плохо. И когда ты прёшь с этим принципом, и требуешь его принять, то своими ты действиями ставишь условие, что кто уважает твою волю, тот не уважает себя. И ставишь ты это, хочешь ли ты того или нет, потому, что воля паразита всегда против воли жертвы. И даже если сделаешь так, что жертва этого не поймёт, и будет думать наоборот, это не отменит того факта, что для всех, кому дано понимать, её решение не будет вызывать уважения.
    Каждый раз, когда паразит действует в рамках своего принципа, он этим заявляет, что тут либо он дурак, который делает вещи, не должные быть принятыми ни одним адекватным человеком, либо дурак тот, кто их примет. Варианта, что никто не дурак, у него нет – только или он, или другая сторона. И если ты в доле с паразитом, и имеешь от этого какую-то выгоду, то ты можешь и не быть дураком в том, что имеешь с ним дело. Но тогда ты ставишь своими действиями, что здесь либо дурак ты (в том, что делаешь вещи, которые не должны быть приняты), либо дураки те, кто их принимают. Потому, что служение паразиту должно оплачиваться из ресурсов, которые он добывает своими принципами, а платить у него резон лишь столько, насколько такое сотрудничество рентабельно.
    Когда паразит строит свою позицию на обмане, он вынужден юлить и извиваться там, где строящий свою позицию может идти прямо. И состроив одну ложь, он закладывает необходимость лепить новую и новую, чтобы поддерживать старую. И когда позиция паразита столкнётся с тем, кто не потерпит обмана, у того возникнут вопросы, на которые этому ответить будет нечего. И тогда ему придётся решать проблему в обход ответа на эти вопросы, и искать выход в затыкании оппонента.
    Этим самым паразит закладывает потенциальную вражду со всеми, кто не любит терпеть обман. И ему придётся обращать целевую аудиторию во вражду с ними, и заставлять её действовать вопреки её потенциальным интересам, и делать это в условиях противоречия того, что он говорит, тому, что из его слов следует.
    Поэтому куда бы принявший паразитическую мораль не пошёл, он всегда несёт с собой груз этих условий, и это не то же самое, что путь человека, её отвергающего. И если АпГ государство ставит человека перед выбором или принимать морально вывернутую систему, или быть никем, оно отнимает право не нести на себе весь этот груз.
    Проиллюстрировать эту проблему может следующий пример. Допустим, существует некий наделённый верховной властью паразит, который решает завоевать соседнее общество. Чем оно провинилось – а тем, что слабее, а когда кто-то слабее, он всегда у сильного в чём-то виноват. Вот и в этот раз оказалось слабое общество виновато тем, что вера у него-де неправая, а у сильного, конечно же, правая, и решает оно свою веру там силой насадить.
    Живёт в этом обществе резидент, перед которым встаёт дилемма: поверить в то, что вера здесь правая, и что всё истинно так, как поёт пропаганда, или не поверить. Прикидывает, смотрит: оказывается поверить выгодно – так они тех завоюют, и будут у них и трофеи, и территории, и гордость, и слава. И вот каким-то образом в связи с этим получается у него, что правда за этой версией.
    Тут ему встречается инакомыслящий, и завязывается у них спор о том, какая же версия на самом деле правая. Инакомыслящий приводит ему довод: а какие у вас доказательства, что ваша вера правая? А никакие, оказывается – надо просто верить (ну кроме тех заявлений, аналогичным которым могут в пользу своей веры другие иноверцы привести, ничего не находится). А даёт ли право такая вера нападать и устанавливать себя силой? Резидент уверен, что даёт (ну т.е. он просто верит, что это правильно. Ну а если на тебя вот так же нападут, в уверенности, что это правильно – ты согласишься, что это правильно? И тут выясняется, что ответа у резидента нет (ну т.е. есть какие-то, но все они упираются в новые вопросы без ответа). А признавать свою неправоту ему что-то не хочется, и тогда находится у него другой аргумент – донос на оппонента, которого уберут, и вопросы его вместе с ним исчезнут. И надо же: других критериев правды нашему резиденту, оказывается, и не нужно – если возражения ни от кого больше не звучат, значит, их и нет (ну такая у него правда получается).
    И вот решил резидент свою проблему доносом – не стало оппонента, и вопросов его назойливых; можно идти в поход веру правую насаждать. И поход вроде как состоялся, и победа тоже была, да только вот один рубец из него на душе принёс – брата родного в боях потерял. И не просто потерял, а самым непростительнейшим образом – по безответственности командиров, которые просто сыграли им, как разменной монетой, без какого-либо уважения к его жизни, думая только о своих погонах и медалях. И все кричат «Победа-победа!» а до горя его никому дела нет.
   «Горе… – вздыхает резидент, – ну почему так?». А дело в том, что паразит так просто у власти не держится. Он как к людям сам относится, таких и военачальников держит – таких же царьков, только поменьше. А другие его терпеть и не будут – они скинут такого, потому, что не соответствует он их морали. Не скинут его только такие же, как он, которые живут теми же самыми ценностями, только на своих местах. И точно так же относятся к подчинённым, держа их за расходный материал в достижении своих целей. И которые знают, что если система рухнет, то и им придётся так же отвечать за свои дела, и потому держатся за систему. И держатся за того, кто, кто эту систему держит, а держит он её так, что если он тонуть начнёт, то и их за собой всех на дно утянет, и вот тогда они чувствуют себя с ним в одной лодке, и радеют за то, чтобы система всегда была на плаву. А чтобы они его не скинули, и на его место не встал кто-то другой, он их постоянно стравливает между собой, и заставляет ненавидеть друг друга сильнее, чем его самого. И они даже если и ненавидят его тоже, то скинуть его не могут. Потому, что для этого надо договориться между собой, а для этого нужно доверие, а доверия у них друг к другу ещё меньше, чем к нему. Вот и рулит верховный ими при помощи такой тактики, и едет на них, а им только на нижестоящих отыгрываться и остаётся. И вот попал брат нашего резидента под такое отношение.
    Что делает резидент? Списывает всё на перегибы на местах – ведь не может же быть сам верховный виноват? А то тогда вся вера под угрозой, а там и понимание всей правоты всего дела, и за что они сражались, кровь свою проливали, да в лагеря инакомыслящих посылали? И вот только он успокаивается с этим, как новая война – ничего не поделаешь, надо снова идти. «Ну неужели я мало послужил делу веры?» – спрашивает резидент. А дело в том, что мало паразиту не бывает. И он, как только нового уровня влиятельности достигнет, ему хочется ещё больше – и так, пока будет, куда расти. И как возможность подворачивается, сразу кто-то виноват оказывается в том, что у него тоже вера в чём-то неправильная, и сразу надо идти на них войной.
    Вот и потребовалось хозяину снова на войну резидента гнать. И снова всё то же самое. Снова отношение, как к расходному материалу, только теперь уже сам пострадал – чудом выжил, но инвалидом остался. И в таком виде и вернулся к жене в виде ещё одного ярма ей на шею. И вот думает резидент «Вот тяжёлая же у меня доля…». А там третья война. Сам-то паразит уже воевать не хочет – отвоевался, ресурсов больше нет. Но враги решили этим воспользоваться, и напасть теперь на него. В частности, потому, что достал он их, и пора-бы проучить его, а ещё потому, что тоже решили с него пример брать: «А чего это ему можно нападать, если считает свою веру правой, а нам нельзя?». И воспользовались этим, как предлогом. И там отговаривали их от этого местные инакомыслящие, объясняя, что не надо так, но вот аргумент, что этот паразит так делает, всё перевесил.
    В общем, сам резидент уже отвоевался, но сына забрали, и с концами. И что там как было – не понятно, но судя по разговорам, которые дошли сарафанным радио, там всё то же самое. И вот сидит резидент и вопрошает «Ну вот за что мне это всё? Ну неужели я мало отдал вере? Неужели я мало послужил? За что она у меня всё новые и новые жертвы забирает?». А дело в том, что ты, когда донос на инакомыслящего строчил, поддержал такой порядок вещей, и всё, что из него следует. И вот и сиди теперь с этим, и громко не сетуй, а то услышит какой ретивый боец невидимого фронта, и донос на тебя напишет за то, что подрываешь веру в доблесть системы.
    Какая у этой басни мораль? А мораль в том, что если для тебя правда там, во что тебе нравится верить, то у тебя в определённой области будет всё так, как ты веришь, но только в ней. Поддержал режим, где инакомыслящих затыкают – и будет у тебя жизнь, где никто и слова сказать против твоей политики не посмеет. И если для тебя отсутствие возражений и есть критерий правды, то и будет у тебя такая правда – вся жизнь сплошная реалия бытия, где никто не утвердит ничего из того, что для тебя неправда. И будет это называться это у тебя «моя правда в реальности, а правда инакомыслящих только у них в головах», да только вот это не отменит того факта, что ты получишь одну-другу-третью войну, которых могло бы не быть. Это-то не отменит того факта, что ты потеряешь и брата, и сына, и часть себя самого. И это не отменит того факта, что ты будешь охать «за что мне это?». Просто если тебе нравится, в своей реальности можешь выставлять всё совсем по-другому. В одной твоей беде у тебя один враг виноват будет, в другой – другой, в третьей – третий, а ты сам и твоя система ни в чём не виноваты. И живи  в ней, и утверждай своим нежеланием принимать другую реальность то, что ты не хочешь смены курса.
    А теперь вернёмся к морали, которую АпГ отбирает у человека. Есть люди, которые не хотят гнобить тех, кто хочет их избавить от бед, и готовы сопротивляться тем, кто беды им несёт. А есть такие, которые готовы топтать тех, кто пытается их избавить от бед, и целовать сапоги тем, кто втаптывает их в беды. И разница эта объективна, и не зависима от понимания её или не понимания кем-то. И когда человек хочет жить по первому принципу в соответствии с адекватностью и объективностью – это не то же самое, как желание жить по второму. И когда АпГ отнимает у человека мораль, ориентированную на первое – оно отнимает объективно существующие вещи.


Глава 4. АПГ И ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДОСТОИНСТВО

§1.
    Если кто-то имеет власть гнать другого умирать за свои интересы, то получается, что интересы первого стоят больше, чем жизнь последнего. Если кто-то имеет власть отправить умирать за свои интересы не одного, а многих, то получается, что жизнь каждого из них стоит как бы ещё меньше, потому, что даже при всём своём количестве цена их жизней в совокупности не перевешивает его интересы. Ну а если его интересы на поверку оказываются всего лишь прихотями, в которых он хочет больше власти, земли, славы, и прочих не обязательных для выживания вещей, то получается, что жизни людей стоят в такой системе совсем мало.
    Допустим, в войне будет враг, целью которого будет уничтожить просто данного хозяина системы. Вот только его и всё – больше никого не надо. Потому, что именно он является инициатором войн, которые он ведёт и которые собирается начать ещё. Не было бы его – и никто не гнал бы этот народ воевать с противником. И убери его – и народ перестанет по его прихоти делать (и думать) то, что он диктует. Но он есть, и он это делает, и народ выполняет его волю. И пока он будет – народ будет послушно выполнять его волю. И вот целью противника является уничтожение именно центра принятия решений. А всех остальных – постльку-поскольку, в меру того, насколько они будут сопротивляться достижению этой цели. Возникает вопрос: как себя поведёт хозяин данного АпГ?
    Хозяин ярко выраженного АпГ выстроит систему, в рамках которой (в меру возможностей) народ должен будет идти в бой до последнего человека, чтобы только сохранить его жизнь и его власть. И даже если исход войны будет предопределён и это всем будет очевидно, и ситуация будет цугцванг, а он всё равно будет гнать народ умирать за то, чтобы продлить свою предсмертную агонию подольше. И эти вещи являются приоритетом для хозяина АпГ – всё остальное вторично. И в рамках этого сколько надо будет принести жизней в жертву, чтобы их защитить, столько народу за него умереть и должно будет. А всё сохранение людей для дальнейшего существования – это уже только в случае, если есть перспектива выжить и сохранить за собой (по возможности) наиболее жизнеспособное государство. Возникает вопрос: а за что должны умирать все эти люди?
    Одно дело, если люди какого-то общества выбрали себе лидера, который является самым лучшим, самым подводящим, самым достойным, и который готов ради своих людей со своей стороны на любые жертвы и на самую мученическую смерть за своих людей, а люди со своей стороны готовы за него умереть (каждый сам за себя решает), потому, что он для них – это воплощение их морали, и достоинства, и на нём для них всё держится. А другое дело, когда он умирать за них не готов. Это они должны за него умирать, а он нет. И гнать готов их умирать за свои интересы он готов в любом количестве. И их (принудительно) приучают (всевозможными способами мыслить только так, чтобы считать это правильным. И тогда вопрос встаёт так: а за кого они, собственно, должны умереть – за того, кто не уважает их жизни? Просто быть готовым умереть за того, кто готов то же самое сделать за тебя – это один уровень человеческого достоинства, а за того, кто тебя держит за расходный материал – это совсем другой. И в АпГ этот уровень помножается (а точнее делится) на количество людей, жизнями которых допускается пожертвовать.
    Одно дело, когда хозяин готов пожертвовать жизнью одного подданного ради своих прихотей, а другое, когда множеством. И чем больше это множество, тем меньше, получается, значение ценности жизни и морали одного человека, раз уж даже большим числом они всё равно не могут перевесить то, ради чего ими жертвуется. И тогда чем больше людей в распоряжении хозяина АпГ, с которыми он может так поступить (и поступает), тем сильнее унижение человеческого достоинства.
    Получается, чем больше АпГ, и чем сильнее в нём власть, тем сильнее унижение (ну естественно, с точки зрения пропаганды самого АпГ всё наоборот – чем оно больше, тем более «великий» данный народ, а чем сильнее власть, тем настойчивее она это мышление навязывает). Возникает вопрос: может ли так унизить человека в каких-либо других условиях? Может быть, какой-небу террорист, который возьмёт в заложники какую-то группу людей, и заставит их проходить какие-то унизительные процедуры (самые унизительные, какие сможет), сможет как-то унизить их сильнее? Ну в каком-тио плане, может, и сможет (например, заставить их физически лежать уткнувшись лицом в грязь), но так массового морально унизить людей он не сможет. Потому, что ни у какого не-государственного террориста просто не будет столько власти, чтобы организовать такое массовое унижение. Так может унизить только государство.

§2.
    Разумеется, чтоб АпГ могло максимально заставить людей позволять использовать себя, как расходный материал, нужна не только сила. Нужен ещё обман, в рамках которого их заставят делать это добровольно. А ещё лучше система из насилия и обмана, которая на обмане выстраивает свою силу, а силой закрепляет обман. И такая система непрерывно восхваляет те действия, которые требуются от людей. И учит их боготворить ту власть, за которую они должны быть готовы умереть. И чем более успешно она это делает, тем больше к фактору принудительности добавляется фактор добровольности. А фактор добровольности добавляет новые вопросы.
    Вопросы выглядят примерно так: человека можно унизить, заставив принять какое-то унижающее его достоинство положение (например, встав на колени), но одно дело, когда это можно с ним сотворить только насильственно, а другое, когда он готов это сделать добровольно. И одно дело, когда от него это требуют, угрожая мучениями/казнью, а он не прогибается, и тогда его начинают бить, а он всё равно стоит, и тогда его хватают со всех сторон и жмут под колени так, что ноги сгибаются, и тогда он принудительно физически оказывается в той позе, в которую морально он не встал. А другое дело, когда кого-то только припугнуть мордобоем, и он уже сгибается. И в глазах стороннего (и адекватного) наблюдателя (наверное) первый будет выше в моральном плане (хоть в физическом они со вторым формально в одинаковом положении).
    Если применительно к анализу такой ситуации приложить шкалу измерения человеческого достоинства, то выше получится тот, кто не сгибается до самого последнего; а несколько ниже будет тот, кто не хотел какое-то время сгибаться, но получив какое-то количество ударов, всё же согнулся; и ещё ниже окажется тот, кого и бить не пришлось – только припугнуть ударами. И тогда продолжая эту логику получится, что ещё ниже будет тот, кого и пугать не надо было – он и сам добровольно готов унижаться, признавая превосходство чужого достоинства над своим. Из-за врождённого мазохизма, или по каким-то соображениям.
    Например, из-за обмана, противостоять которому ему не хватило сил или желания. И именно так и получится в АпГ, где не всегда даже нужен страх, чтобы кого-то заставлять падать (физически или морально) ниц перед хозяином, который решает, кому что думать, знать, и чего быть приученным хотеть. Получается, что чем активнее АпГ работает теми методами, которыми оно только и может добиваться нужных себе результатов, тем сильнее получается унижение человеческого достоинства ещё и в этом плане.

§3.
    Проиллюстрировать проблему образно можно примерно так. Представьте ситуацию, где парень с девушкой в какой-то глуши наталкиваются на банду отморозков. И парень им не нужен, а вот с девушкой они хотят поразвлечься. И дальше идёт вопрос, кем окажется парень в такой ситуации. Первый вариант: он подготовлен по высшей мерке самого серьёзного спецназа. И в общем, легко ли, трудно ли, но одолевает он ублюдков и оказывается героем для всех, кто об этом узнает, и девушки в особенности. Второй вариант: просто обычный мужик. Не супер-герой и перед кодлой противников один в поле не воин, но кого-то ведущего себя наглее остальных он всё же приложит так, что тот потом будет долго жалеть об этом. После чего получит соответствующие последствия, но мужик на то и мужик, чтобы осознанно сделать такой выбор. Вариант третий: парень физически вообще никакой. Дистрофик, очкарик и ботан. И он, конечно, попытается что-то делать, но очень недолго и никак не эффективно. Но всё же (допустим) ему хватило мужества на то, чтобы не стоять безучастно и не смотреть с видом «а что я могу сделать?», а что-то делать для того, чтобы быть избитым так, чтобы стоять уже физически не мочь. Некондиция мужика, но не совсем пустое место. Пустое – это четвёртый вариант. Парень не мужик. Всё нормально с телом, да слаб духом. И физически, вроде, всё на месте: и мышечная масса есть, и волосы на теле, и причендалы между ног вполне рабочие, но вот чего-то не хватает внутри него. И вот драма началась, девушка выкрикивает его имя, а он стоит и ничего даже и не пытается предпринять.
    Физически четвёртый тип продолжает существовать, но вот морально его уже нет: есть земля, трава, деревья, ветер, а вместо него пустое место. Абсолютный нуль. Но бывает ещё и счёт в минус. В данном случае он может выглядеть так: отморозки скажут. «Мы тут поразвлекаемся немного, а ты постой на стрёме, а если не будешь, мы тебя…», и парень пойдёт стоять. Итак, пятый вариант: парень не просто ничего не делает, но ещё и помогает врагам той, близким кого он недавно был. И это хуже, чем пустое место: ведь пустое место – это земля, трава, ветер, а они не стоят на стрёме и не ведут счёт в минус. И лучше, наверное, быть ими, чем тем, кто ведёт? Так вот счёт в минус – это такая в общем тема, в рамках которой как бы плохо всё не было, всегда может быть ещё хуже.
    Измерение человеческого достоинства – это шкала, которая идёт от нуля в обе стороны: и вверх, и вниз. И развивать своё чувство собственного достоинства можно тоже в обе стороны. И приходя в эту жизнь, человек начинает с нуля, а закончить может как выше, так и ниже. И смысл жизни для адекватного человека в том, чтобы закончить её в плюсе и как можно выше. И это, наверное, единственное, ради чего стоит жить. Вот только у некоторых взгляд на это радикально иной – они думают просушим штаны и будем жить дальше. А что такого-то? Тело же не пострадало. И волосы на нём не перестали расти. И причендалы не отбили. А девушку мы себе новую найдём и забудем о том, что было. И историю себе сочиним такую, в которой всё было не так, как было, а так, как нравится помнить. И новой девушке будем её рассказывать. Жизнь продолжается. А что такого?
    Нечто аналогичное может быть и в политике, когда власть держит народ за расходный материал, и заставляет гордиться этим, а он, вместо того чтобы хоть как-то этому противиться, ещё и следит за установленными порядками, и доносит на инакомыслящих.

Глава 5. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭКСТРЕМИЗМ

    У практически каждого есть какая-то своя мораль. У обычных законопослушных людей она строится по примерно такому принципу: если кто-то совершил мелкое зло, он должен быть не сильно наказан, а если совершил крупное, должен быть наказан сильно. Т.е. если залез, человеку в карман вор, и украл у него какую-то мелочь, которая осталась после траты дневного зхаработка, то наверное, вора надо поймать, наказать, а деньги вернуть. А если украл вор у человека кошелёк, в котором человек нёс заработок за целый месяц, то такого вора надо ловить в первую очередь, и приоритет этой задачи должен быть пропорционален этому размеру. А если вор залез к человеку в дом, и обчистил всё то, что тот накапливал много лет жизни, то такого вора ловить ещё приоритетнее. И т.п., потому, что чем больше кто-то приносит зла, тем большее он должен получать противодействие.
    Возникает вопрос: а если АпГ гонит людей на войну, которая им не нужна (но им всячески внушается, что нужна, и до кучи идёт целая война репрессий в отношении несогласных), то какой приоритет с точки зрения такой логики должны иметь разоблачение и привлечение к ответственности виновных в такой лжи? Ну давайте прикинем: если (допустим) кому-то предлагают пойти на войну, которая ему не нужна, но нужна другому, который предлагает, и он платит за это, то сколько он должен платить за риск потерять свою жизнь? Жизнь свою оценить разные наёмники могут по-разному, но уважающий свою жизнь наёмник, наверное, дёшево её не оценит. А АпГ гонит бесплатно (принудительно, под угрозой расправы), ещё и не одного человека, а целыми массами, да ещё и с волной репрессий, и ещё целая куча прессования морали, человеческого достоинства, и прочих моральных ценностей. Так какой приоритет должно иметь разоблачение всего этого в соответствии с той шкалой?
    По идее, должен быть таким, что с ним ни в какое сравнении не идут даже ловли отдельных убийц, но в АпГ логика права идёт не линейно. Там она идёт прямо до того момента, пока не дойдёт до невыгодных для власти моментов, после чего делает разворот, и получив пинка для ускорения, летит оттуда в обратную сторону с многократно увеличенным импульсом.
    Суть этой системы образно можно проиллюстрировать так. Допустим, сидит в некотором царстве, некотором государстве, на троне король. И обладают короли в этом царстве-государстве, допустим, такой властью, что всё, как королю надо, так и будет, и прав он в чём или не прав – решает исключительно он сам. И разбираться будет только правота а тех вопросах, каких ему надо. А чего не надо, разбираться не будет. И чьи слова он объявит правдой, то и будет считаться правдой, а что объявит неправдой, будет считаться таковым на основании того, что он так объявил, и спрашивать никто не посмеет, и против его воли никто не попрёт. И правит данный король, допустим, с такой властью примерно так: украл сорванец на рынке у старушки медный грош – выпороть сорванца; украл кто-то кошель с серебряными монетами у настоятеля монастыря – на каторгу; а украл мешок с золотом из королевской казны – на эшафот. Поймавшему же мелкого же нарушителя маленькое поощрение; поймавшего среднего – среднее, а крупного – самое крупное, какое можно сделать. Всё просто и прямолинейно, но есть один подводный камень.
    Допустим, есть у того короля брат, который сам бы тоже очень даже не прочь сесть на трон вместо него, да только трон занят, но этот готов ради него на всё. И вот однажды он изловчается отравить короля, и занимает его место, как законный приемник, очередь которого наступила. И он начинает править королевством, и править примерно так же: поймали мелкого нарушителя – наказать самым малым наказанием; поймали среднего – наказать пожёстче, а поймали крупного – наказать со всей строгостью. Всё вроде бы то же самое, кроме одного вопроса: а что должно быть за убийство короля и что за разоблачение убийцы?
    Т.е. если к королю идёт тот, кто говорит «я не просто сорванца поймал, я поймал того – кто короля убил и власть захватил! Знаешь кто это? Это ты!». Как поведёт король? Скажет «Вот ты молодец! Самое крупное преступление разоблачил! Самую крупную награду тебе, а мне самую страшную казнь за это!», или наоборот? Или пока у такого короля контроль за ситуацией, он использует все имеющиеся средства, чтобы заткнуть того, кто такое посмеет сказать, и ещё до кучи с теми, кого хоть как-то подозревает в том, что они что-то знают, расправится так, чтобы боялись даже и смотреть в сторону того скелета, который припрятан у него в шкафу?
    В последнем случае у простого законопослушного сознания (наверное) должен возникнуть вопрос: а где же логика? Ведь если за кражу кошеля с серебряными монетами, карают жёстче, чем за медный грош, а за сундук с золотыми жёстче, чем за кошель, то за жизнь и трон, отнятый у короля, разве недолжно быть ещё более страшное наказание? А вот в рамках (неафишируемой части) государственной логики получается нет, потому, что всё должно быть так, как решит тот, у кого власть. А если власть у того, кому выгодно другое решение, то решение должно быть другим.
    И пока такой король имеет власть решать, кого и как судить, его самого судить не получится, а пока его не удастся осудить, отнять власть у него оснований не найдётся. И круг получается замкнутый, и между строк, получается, в законах такой системы прописано, что всё будет так, как надо власти. И какое бы злодеяние она не сотворила, оно должно оставаться безнаказанным, просто напрямую в законах такого не сказано.
    В рамках логики АпГ своя прямолинейность: если цель власти в данном случае паразитировать, значит, чем сильнее паразитизм, тем более сильным это чревато противодействием. А значит, контр-противодействие тоже должно быть соответствующей силы. Чему в данном случае логично принять форму политики самого решительного преследования тех, кто пытается докопаться до истины. Поэтому чем чудовищнее ложь, тем чудовищнее будет расправа над теми, кто пытается с ней бороться, если это ложь государственная. Это абсолютно естественный момент, и если под словом экстремизм подразумевать крайние меры, которые включают самые вопиющие и недопустимые методы решения вопросов, то это получится государственный экстремизм.
    По аналогичной логике будет работать и всё остальное в системе АпГ. Чем больше лжи содержится в словах и действиях власти, в их указах, приказах, законах, идеологии, образовании, СМИ, и прочем, тем решительнее будет преследование за разоблачение этой лжи. До определённого масштаба ложь в АпГ можешь разоблачать. Дальше не смей даже и косо смотреть на неё. Такой вот вид экстремизма, с которым не сравнится никакой экстремизм, который может творить простой обычный человек.


Глава 6. ИНКВИЗИЦИЯ АПГ

§1. Что такое ересь?
Если об этом спросить обычного верующего человека, он ответит, что ересь – это такое отклонение от правильного учения, которое искажает определённые положения веры, в результате чего существует опасность для духовной (а может и не только) жизни отклоняющегося. В АпГ этим словом будет называться нечто совсем иное. В АпГ есть некие положения, на которых держится вся система. Например, например, набор догм, согласно которым:
1. Добро – это состояние, когда солнышко светит, птички поют, все друг друга любят, никто никого не бьёт. А зло – это состояние, когда над головой чёрные тучи, гром и молнии, все друг друга грызут, рвут на части, и втаптывают в землю.
2. Носителями настоящего добра является только данное общество; все остальные либо откровенные служители зла, либо прикидывающиеся служителями добра, но на самом деле, как только их час настанет, он сбросят свои овечьи шкуры и мы увидим их волчьи зубы. И их никак не переделать, и не уговорить, и исправлять их бесполезно, поэтому единственный путь спасения себя (и всего мира заодно) от зла – это уничтожить все их порядки и установить везде свои. И не ждать, когда враги нападут, а напасть на них самим, потому, что как только они соберутся с силами, они тут же уничтожат нас (последний оплот добра в это мире) и погрузят его в беспросветное (и кругосветное) зло. Поэтому мы должны напасть на них и бить безо всяких колебаний, и это правильно, потому, что только так можно защитить добро в этом мире.
И в этом контенте девяносто девять процентов может быть отдано расписыванию того, какая распрекрасная вещь добро, чтобы побольше было понимания, почему так важно за него ратовать. И только один незначительный процент может быть отведён описанию того, почему нужно действовать «решительно и жёстко». При этом этот пункт является основным гешефтом системы, и без него всё остальное ей в общем и не нужно. И ей не нужно никакое «просто добро» – ей нужно добро, как прикрытие того, чем она собирается заниматься, и только при этом условии она готова петь на все лады о том, как важно добро, которое нужно «защитить».
    Для этого АПГ нужна специальная организация, которая будет следить за тем, чтобы всё было так, как нужно хозяевам системы, а не просто девяносто девять процентов первого без второго пункта. Назовём её условно инквизиция. Задача инквизиции – следить за тем, чтобы не нарушались догмы, следование которым приводит к нужному АПГ результату. И следить так, как будто это самое важное, что может быть в жизни общества. Потому, никаких более важных целей в АПГ по сути и нет. И для этого она применяет понятие ереси, которым обвиняет всех, кто отступается от этих догм. И преследует их так, чтобы боялись делать этого более всего.
    Например, если скажет что-то «Нет, извините, добро – это добро. Это когда солнце светит, птички поют, и никто никого не бьёт. А если всякий будет иметь возможность идти бить всех, кого ему выгодно, и делать под предлогом того, что они объявляются злом, то добра не будет. Будет разгул зла, и будут и тучи, и гром с молниями, и зубы с когтями и копытами. Поэтому должно быть только солнышко, птички, мир, и только. А всего остального пожалуйста не надо». Вот это с точки зрения такой инквизиции и будет самая конкретная ересь.
    Следует заметить, что данный инакомыслящий не призывает ни к какому злу – он наоборот, требует простого добра, постоянного и всеобщего. Но несмотря на это его будут преследовать с такой строгостью, как будто-то он самый страшный злодей. Почему – потому, что он наехал на основной гешефт системы: ради которого она живёт. А такого она никогда не простит (и будет считать его тем опаснее, чем неопровержимее его аргументы). Поэтому, чем убедительнее доводы борца за правду, тем изощрённе придумываются для него казни, чтобы боялся.
    Каким же образом инквизиции должно удаваться убедить толпу не слушать инакомыслящего, и поддерживать его казнь самым мучительным способом? А для этого она учит народ, что в рай попадёт только тот, кто соблюдает на сто процентов все догмы, и ни на один процент от них не отступается. А тот же, кто отступится от них хоть в чём-то (так же, как этот инакомыслящий) – сразу после смерти в ад на вечные муки, и в сравнении с этой участью рядом не стоят никакие временные мучения в этом мире.
    Согласно учению инквизиции получается, что тот, кто несёт «ересь», покушается на злодеяние куда более сильное, чем просто взять кого-то и мучительно казнить, а потому никакая казнь (хоть даже самая мучительная) ему мала не будет. Так что если в такой системе инакомыслящий берёт на себя смелость объяснять людям иную трактовку добра и зла, чем допускается в системе, его вместо благодарности ждёт всеобщая ненависть. Поэтому инквизиции в такой системе логично постоянно повторять, что нет ничего страшнее ереси.
    Содержать народ в состоянии, когда он непоколебимо в это верит – задача инквизиции.

§ 2. Главный метод инквизиции.
    Как же доказать свою правоту там, где её нет, и где оппонент приводит такие доводы, на которые возразить нечего? Есть такое средство – называется пытки. Это такая процедура получения признания от допрашиваемого, когда ему делается больно, и предлагается признаться в том, в чём его обвиняют в обмен на прекращение мучений. И тут палка о двух концах: с одной стороны, если обвиняемый виновен, а признаваться не хочет, то пытки могут заставить его признаться в том, чего по-другому он не признаётся, а с другой стороны, если он не виновен, то от одного только желания прекратить мучения он может оговорить себя в том, в чём он не виновен. И т.о., признание под пытками не является доказательством вины обвиняемого (для любого адеквватного и порядочного человека), но для сторонников инквизиции является. Но есть люди, которые этого упорно признавать не хотят.
    Для сторонника инквизиции учитывается только одна сторона вопроса: что если обвиняемый виновен, а без пыток его заставить признаться нельзя? А другая сторона принципиально игнорируется под любыми предлогами. И их можно сколько угодно тыкать в это несоответствие, и приводить доводы, на которые им нечего ответить – они будут морщиться, отмалчиваться, отворачиваться, и снова возвращаться к своей программе: пытки нужны, потому, что только так виновных можно заставить признаться.
    Толкать свою программу будут с упётростью того студента из анекдота, который выучил один билет, а вытянул другой: пытки нужны, потому, что нужны, и точка. Расчёт простой: пытки должны быть оправданы, а если они будут оправданы, их можно будет применять везде, где им надо. А если их удастся применять везде, то ими можно будет заткнуть любого несогласного. А если они смогут заткнуть любого, то и возражений не будет звучать. И вот тут они подходят к тому пониманию правды, на котором держится вся система АПГ: если нигде не звучит возражений, это как бы означает, что возражений нет, а если их нет, значит, за системой правда. Ни на чём другом такая «правда» держаться и не может.
    Если же кто-то посмеет возражать, то его схватят, и будут пытать, пока он не признается, что был неправ и не начнёт (желательно публично) каяться. Если же его всё же не удастся сломать пытками, тогда казнят так. Но тогда это не будет преподноситься, как «он не сломался, потому что за ним правда»; а будет объявлено, что «слишком сильная в нём неправда и слишком упёрто заставляет за себя держаться». И никто не должен посметь спросить: «А где доказательства, что это так именно поэтому, а не потому, что за вами самими такая неправда, что даже пытки не могут заставить людей заставить с ней соглашаться?» Потому, что, если кто-то такое посмеет, его схватят, и тоже будут пытать, и так до тех пор, пока не останется ни одного несогласного.
    Если человек знает, что его будут пытать по такой схеме, он просто не будет говорить того, что думает. Потому, что будет знать, что эффект от его слов будет минимальный или даже обратный. И даже если он чувствует себя в силах выдержать пытки, то он должен будет знать, что это всё равно ничего не даст, потому, что его всё равно казнят, и его жертва никому ничего не докажет. И если кто его и захочет поддержать, то только подпольно, а на людях всё равно должен будет делать вид, что согласен с официальной версией. Но если система сумеет добиться того, чтобы даже таких было минимально мало, то это тоже будет дополнительно действовать на желание отступиться. Вопрос только в том, как инквизиции добиться того, чтобы таких людей было минимально мало.

§3. Что такое суд?
    Чтобы окончательно убедить всех в своей правоте, инквизиция может применять публичный суд, на котором человеку выдвигают обвинения, и предлагается на них ответить, а если ему ответить окажется нечего, то признать свою вину. И в законе может быть прописано, что приговор может быть вынесен только на основании такого суда. И тогда для всего честнОго народа это должно вроде как быть доказательством того, что вина обвиняемого действительно имеет место быть, потому, что если бы он был невиновен, то он бы мог бы на суде обвинениям возражать, а он не стал (а стало быть он виновен). Только нюанс в том, что на суд обвиняемого не поведут, пока он под пытками не сделает таких признаний, которые будут использованы против него в суде, и использованы так, что при них уже возражать будет нечего. А если же он на суде откажется от своих признаний, то суд закроют и его уведут на новые пытки, и будут пытать до тех пор, пока он не будет готов будет кивать головой в суде на любые обвинения, из страха, что его снова поведут на пытки.
    Допустим, на суде обвиняемый скажет: «Все ваши обвинения основаны на оговорах, которые вы выбиваете пытками, и других оснований у вас нет. Поэтому никакой правды за вами быть не может, и прав творить такое у вас быть не должно! И если вы сейчас и здесь не приведёте доказательств обратно, а прервёте суд, и уведёте меня снова, то это будет прямым подтверждением того, что я говорю». И тогда (по идее) честной народ должен сказать: «А ведь да, действительно – где доказательства, что все признания не могут быть оговорами? И где доказательства того, что суд действительно прерывается не для того, чтобы именно этого и добиваться? Ну-ка давайте без этих трюков и здесь и сейчас при всех свидетелях продолжайте свой процесс, и показывайте, что у вас есть иные основания, кроме пыток. Или признавайте свою неправоту и правоту обвиняемого. А если нет – то зачем нам такая власть и такие суды?» Но может быть такой народ, который этого не скажет.
    Какие основания могут быть у народа так не сказать (помимо террора, наводимого самой инквизицией)? Ну, во-первых, чтобы такое сообразить (и организовываться), нужен определённый уровень адекватности, предполагающий соответствующий уровень развития (в частности, понимания, что такое АПГ), а он по умолчанию есть не у всех. И если целенаправленно делать всё для того, чтобы недоразвитых было как можно больше (и решительно затыкать всех, кто что-то делает, чтобы люди развивались), то их может быть гораздо больше, чем в обществе, где все привыкли к соответствующему уровню адекватности.
    И есть люди, которым не нужна никакая адекватность, и никакая борьба за правду – им только со свечкой стоять, и петь «Добро-добро-добро! Свято-свято-свято! Слава-слава-слава!». И они всю жизнь могут на это каждый день кучу времени тратить, и ничего не делать для того, чтобы вычистить из этого своего понятия «добра» апгшную составляющую. Они как стадо, которое в какой загон погонят, в такой они и пойдут с песнями про добро и славу, и будут поддерживать всё, что им скажут поддерживать. Не для того живут, чтобы зля меньше на земле было.
    Во-вторых, есть люди, которые хотят воевать. У них смысл жизни захватывать, нагибать и побеждать. Суть их сводится к принципу, что кто сильнее, тот и прав. И им очень нужны оправдания для того, чтобы начать завоевательную войну, на которую, они, во-первых, смогут погнать максимальное количество народа (вперёд и с песней), а во-вторых, многим из них ещё и очень хочется искренне верить, что они правы. И такие основания им система даёт: они богоизбранный народ с великой миссией – нести другим народам свою веру, и причинять другим добро и наносить пользу. Идеальные основания – самые лучшие, о каких они могут только мечтать. И тут вдруг появляется понимаешь ли борец с системой, который начинает спорить «А знаете, вы вообще-то неправы!» И как они должны на это реагировать? Да для них их идеология – как бутерброд надкушенный изо рта вынимаемый – ну очень не хается им её отпускать. И у них вся сущность построена на принципе «кто сильнее, тот и прав», а если система сильнее человека, то он у них неправ у них уже автоматически. Так что затыкание его и является для них доказательством его неправоты, и других доказательств им просто не нужно.
    В-третьих, есть такие, которым просто ну очень нравится идея, что они великий богоизбранный народ, а остальные ничтожные и богопротивные. И это очень удобная тема – ведь для неё ничего не надо делать: просто верь и можешь гордиться. Это для более адекватных людей, если хотят чем гордиться, то это надо сначала заслужить – построить справедливую правовую систему, добиться честных судов, выстроить адекватные отношения с соседями, и только после этого можно позволить себе гордиться тем, что ты что-то собой в этой жизни представляешь. А в АПГ гордиться можно сразу, и ничего делать для этого не нужно; просто приучай себя верить без оснований и не видеть в этом проблемы.
    Единственная проблема с такими без оснований верящими только в том, что тем, кто не хочет так же, как они, слепо принимать всё на веру, эти доказать ничего не могут. Потому, что невозможно доказать то, что находится только в воображении у доказывающего – такое можно только голословно утверждать и эмоционально негодовать на нежелающих верить. Но вставший на этот путь же не может рассуждать уже «Я не могу доказать потому, что на самом деле за моей позицией ничего не стоит»; он может рассуждать только «У меня нет доказательств потому, что они, значит, и не нужны – это надо принимать так, без доказательств». И с такой базы переть, и беситься от нежелания с ним соглашаться.
    В психологии гордобеса нет такого, что правда обязательно должна быть доказана; у него есть только «вот хочу, чтобы это было правдой, значит, оно должно таковой быть!» (и кулаком по столу в качестве закрепления). И далее идёт уже цепочка рассуждений, что если они богоизбранный народ, то поставленная над ним инквизиция уже ошибаться не может (ведь не могут же боги избрать народ, во главе которого стоит что-то неправильное?) И версия, что инквизиция может врать, не клеится уже с принятыми убеждениями. А значит, правота инквизиции вне обсуждения, и если она что-то делает, то это правильно и нужно. Вот только доказать это тоже не получается, потому, что основано это на вере, которая никак не доказывается. Но поскольку гордобес верит в свою правоту, а единственный способ заставить оппонентов с ней соглашаться – это террор и пытки, то они автоматически оказываются у него правильными. А доказывать это ему оказывается уже не нужно – эти средства уже умеют держать свои основания сами на себе.
    Поэтому и доказать такому деятелю, что апгшные методы неправы, невозможно. Все доводы от него будут отлетать, как от стенки горох. Инквизиция  у него ошибок не делает (а если и делает, то значит, богам так надо), и это никак не доказывается – в это надо просто верить. И никакое заявление в суде о том, что извольте без пыток, его не убедит – он не согласен, что надо без пыток, а доказательства его правоты доказываются при помощи пыток. А если тебе нужны другие доказательства – то иди и сам ищи их в интернете, а ему не нужны – ему и так хорошо. Так что он кричит «Да здравствует святая инквизиция!», и слышит только себя, а всё остальное его не волнует.
    Ещё есть всякие прикормыши системы, доносчики, конформисты, которые, куда все, туда и они, и может так случиться, что те, кому нужна правда, оказываются в меньшинстве. А когда они в меньшинстве, то додавить их можно при помощи методов инквизиции. Поэтому, если обвиняемый в суде позволит себе такую выходку, то инквизиция скажет, что это не правда, прервёт суд, уведёт его, и объяснит общественности, что разбирательства будут, но не такие, как он заявил, а другие. И проведёт (допустим) у него обыск, найдёт что-то запрещённое (если не найдёт, подкинет), покажет всем, и скажет: «А вот смотрите, что мы у него нашли!». И никто не скажет: «Да такой трюк как раз апгшная система только и может делать!», а все загудят: «Да разве может правдивый человек держать у себя такое? Не ну теперь всё понятно, что он точно врёт!», и других вопросов не будет. А в чём именно врёт, разбирательств им и не надо – это если тебе надо, ты сам и ищи (подпольно), а они разойдутся с чувством удовлетворённой справедливости.
    Т.о. получается, что ни при каком открытом суде в АПГ системе у человека прав нет. И в этом основной фокус инквизиции: она может существовать только там, где общество неадекватно. И основанная её роль в том, чтобы существовать там, где она может; поддерживать общество в таком состоянии, и следить за тем, чтобы оно никогда не вышло из этого состояния.


Глава 7. КУЛЬТ ДОНОСИТЕЛЬСТВА В АПГ

§1. Что такое донос?
    Донос – это донесение информации о том, что кто-то что-то где-то делает такого, что получающему информацию не понравится. Оно может быть мотивированно разными причинами, в т.ч. такими, и иметь весьма разное понимание со стороны разных людей, в понимании которых у одних оно может не иметь никакого оправдания, в понимании других проявлением сознательности и стремлением к справедливости.
    Бывает, что кого-то бьют, а он сам не в состоянии за себя постоять и тогда он идёт жаловаться тому, кто в состоянии найти управу на обидчиков, и тогда для последних он становится доносчиком и стукачом. Бывает, что кто-то видит. Как кого-то бьют, а тот не в состоянии ни отпор сам дать, ни пойти пожаловаться, а этот сам хоть и тоже за него постоять, но пожаловаться-то в состоянии, и вот он идёт и он идёт и сообщает, чтобы с этим делом разобрались. Бывает, что кто-то видим, как готовится теракт или диверсия против общества, и он сообщает куда надо, чтобы это предотвратить. И вынужден это делать тайно, чтобы избежать мести со стороны тех, поперёк чьих интересов он идёт. Бывает, что кто-то внедряется в среду каких-то врагов своего общества, и рискуя жизнью, выведывает информацию, которая поможет им противостоять и побеждать их в конечном итоге. И тогда для своих он безусловный герой, но для тех он доносчик и стукач, с которым надо разделаться самым демотивирующим образом. Всё это и тому подобное может иметь место в жизни любого общества, и иметь какое-то оправдание, но то, что называется доносительством в системе АПГ, не имеет с этим ничего общего.
    Доносительство в АПГ – это система удержания апгшного режима. Люди должны умирать, чтобы у хозяина было больше земель, золота, рабов, славы, и удовлетворения от самой войны. Только обычно во всякой системе есть предел того, насколько он может себе это позволить. Если он зайдёт слишком далеко, слишком велика вероятность, что народ встанет на дыбы. В связи с чем институты апгшной власти постоянно изыскивают, как бы этот лимит расширить, и, как результат их изысканий, появляется определённая дисциплина доносительства, которая позволяет с бОльшим размахом использовать народ так, как им надо.
    Суть системы в том, что для того, чтобы заставлять нежелающих соглашаться уважать свою волю, нужна сила. А чтобы представлять собой силу, нужно организоваться. Неорганизованная толпа не сможет представлять собой большой силы даже при большой численности. И любая силовая структура в государстве собой такую организацию представляет, а в отношении народа АПГ тщательно следит, чтобы никакой организованности в нежелательных для хозяев направлениях у народа быть не могло. А чтобы не допустить такой организованности, как раз и нужны доносчики, которые сообщат о том, что кто-то пытается что-то организовать. И тогда организаторов сразу уберут, а обезглавленная толпа не представит собой серьёзной угрозы.
    Следует уточнить, что попытаться организовать сопротивление АПГ режиму могут с целью без лишних разговоров устроить восстание и свергнуть власть. А могут с целью попытаться решить мирным путём. Т.е. просто поставить власть перед фактом, что теперь они представляют собой силу, с которой не считаться не получится, и предъявят свои претензии, на которые потребуют ответа, а в случае неспособности ответить потребуют устранить какие-то явления или уступить место тем, кто это будет их устранять. Просто для того, чтобы такие требования выдвинуть, потребуется представлять собой силу, которая не позволит замять вопросы апгшными методами. Для АПГ это всё не имеет особого значения – имеет место только режим, в котором ничто не мешает творить АПГ политику, а всё, что мешает, подлежит устранению. Поэтому мирно или не мирно кто-то попытается что-то организованно решить, его по-любому уберут, и (наверное) о всеми страшными обвинениями, которые только удастся к нему пришить.
    Т.е. доносительство нужно, чтобы ничто не мешало АПГ использовать народ, как расходный материал. В связи с этим это явление в АПГ имеет свои специфические особенности.

§2. Что такое не донос
    Помимо доносительства в АПГ активно прорабатывается тема кары за недоносительство. И эта линия политики не менее важна для системы, а иногда даже и более эффективна в некоторых моментах. Кара за недонос – это отдельная система наказаний тех, кто «знал, но не сообщил». Причём, не сообщил не о каком-то готовящемся теракте, в результате которого погибнут люди, а о той самой «ереси», в которую входит разоблачение тех несоответствий, которые несёт в себе АПГ система. Короче, если кто-то как-то посмеет критиковать те самые положения, на которых держится основной гешефт системы, или хоть как-то вызывать в них сомнения, или рекомендовать материалы, способные таковые сомнения посеять, то об этом резидент АПГ обязан сразу же сообщать.
    Если же резидент системы не сообщит, за это могут быть последствия. Может быть, он отделается предупреждением, может, выговором, может, будет административное взыскание, может тюрьма, а может, и казнь. И собственно, тяжестью наказания и определяется тот уровень бесправия в данном вопросе, который навязывается человеку в АПГ системе, если он не считает себя обязанным участвовать в борьбе с «ересью».
    Возможен вариант, что человек просто не знает, что ему будет, и тогда может предполагать что угодно, и это тоже весьма эффективно воздействует на мотивации. Если же это просто нервотрёпка, значит, нет у него права на спокойную жизнь без нервов, если не хочет быть доносчиком на еретиков; если это какие-то физические мучения или лишения свободы, то значит, нет права на жизнь без них, ну а если смерть, то значит нет права на жизнь. И может быть, в большинстве случаев он отделается лёгким испугом, но он не знает наверняка, а потому должен максимально серьёзно задумываться о последствиях.
    Это ставит человека перед необходимостью сразу для себя решить: или он готов на этот поступок, или пусть на спокойное существование не рассчитывает. В любой момент в любом месте его могут поставить перед таким выбором (а если надо будет, то и специально). И тогда вопрос встаёт так: если кто-то хочет быть человеком, и сопротивляться всему тому, что подавляет его человеческие ценности, а АПГ именно этим и занимается, то ты либо решаешь ему служить, либо нет. И если нет, то ты на нормальную жизнь можешь больше не рассчитывать – будь готов к тому, что любой твой день на свободе может быть последним. Если ты не совершишь поступок, который сделает тебя врагом человека, тебя ждёт кара.

§3. Что ещё такое донос
    Ещё донос в АПГ – это средство борьбы с инакомыслием. Суть в том, что если система построена на обмане, то держаться она может только до тех пор, пока общая масса этот обман не просекла. А чтобы он его просекла, нужно, чтобы кто-то ей объяснил, что конкретно как и почему. И тогда сарафанное радио постепенно распространит разоблачения по широкой массе и система может пошатнуться. Но если в целевой аудитории полно доносчиков, то объяснять будет опасно, потому, что ты будешь знать, что любой сосед, которому ты что-то пытаешься объяснять, на тебя донесёт. И дальше инквизиция запустит свой протокол действий, который предусмотрен на этот случай. Поэтому распространять информацию оказывается опасно. И пытаться что-то объяснять можно только людям, которых хорошо знаешь и в которых достаточно уверен, что на них можно положиться. Но таких людей мало, и проверка занимает много времени, и процесс замедляется до практически полной неэффективности.
    Общество оказывается в застойном состоянии, когда не понимает обмана, потому, что никто ему не объясняет, а объяснить никто не рискует, потому, что его никто не защитит, и защищать общество никого не собирается пока не начнёт понимать дело по-новому. И круг оказывается замкнутым, и система АПГ достаточно надёжно защищённой.
    Борьба с инакомыслием – это продолжение линии борьбы с организованностью сопротивления. Дело в том, что если народ понимает, в чём суть АПГ, то организовать его будет достаточно просто. А если же он не понимает, то ему придётся сначала объяснять, переубеждать (кого-то вопреки очень упёртому нежилую понимать), а потом только может стоять вопрос об организации. И вот чтобы не допустить этот переход из не предрасположенности в предрасположенность к организованному сопротивлению апгшному режиму, и нужны доносчики. Это такая ещё одна линия обороны апгшной идеологии. И чем лучше она её держит, тем с большим размахом можно использовать народ в апгшных целях.

§4. Мотивация доноса
    Возможность доносить (с эффективным результатом), предоставляемая АПГ, является так же средством покупки желающих служить системе. Причём, покупки не только за материальные ценности (донёс на репрессируемого – получи что-то из его имущества), но и за моральные.
    Дело в том, что люди есть сильные и слабые. А ещё есть люди, для которых правда там, где она есть, независимо от того, нравится она им или нет, и это для них принципиально. А есть такие, у которых правда там, где им нравится, и они сначала выбирают, что назначить таковой, а потом просто ратуют за неё, и ратуют так, как можно ратовать только за правду, в которой точно уверен, что она там, где ты знаешь.
    Последнее иногда идёт в комплекте с силой, а иногда является признаком слабости. В случае силы это часть политики, в рамках которой имеющий силу считает себя в праве взять от жизни всё, что можно взять силой, и не слушать ни чьих возражений, и заставить всех признавать свою правоту. А в случае слабости это  называется конформизм, в рамках которого слабый подстраивается под политику сильного, а объяснения этому придумывает такие, какие ему нравятся.
    И если кто-то построил АПГ иерархию, которая использует каждого так, как надо хозяину, но официально проповедуется идеология некоей правоты и праведности такого строя, то человек встаёт перед выбором или стать борцом с системой и рисковать закончить мученичеством, или служить ей, и ничем не рисковать. И тогда тот, для кого правда принципиальна, выбирает путь правды, независимо от того, чем это чревато (если он сильный). А тот, для кого правда там, где нравится, если он слабый, выбирает официальную версию и верит в неё.
    Более сильный нашёл бы в себе силы если не бороться, то хотя бы просто принять ту правду, которая есть, и нести внутри себя это понимание, заставляя себя признавать, что в его жизни не всё так, ему нравится. А есть такие, которые и на такое не способны – им подай такую правду, которая им нравится. Зачем выбирать правду, которая опасна, если можно выбрать правдой то, что не опасно – рассуждает приспособленец, и склоняется к тому, чтобы поверить в официальную версию. Дальше происходит подстраивающие всех прилегающих соображений к принятой основной идеологеме.
    Бороться с хозяином приспособленец не может, потому, что сил у него не хватит – ни физических, ни моральных. И ему подобные тоже не могут, как бы много их не было. Потому, что они недостаточно сознательны, недостаточно решительны, неспособны организоваться, и даже при численном превосходстве ни на что не способны, кроме, как дать себя поработить и эксплуатировать. Вот только приспособленцу не нравится версия, что это так. Ему больше нравится версия, что они не борются, потому, что это и не нужно. Потому, что хозяин хороший и справедливый, и если где и проявляет строгость, то это потому, что так правильно. И объяснения придумываются, а критика не терпится и сразу убирается. И получается у него, что он не часть безвольной бездумной массы, а великого сознательного народа, который имеет над собой такую власть, какую сам хочет, и в состоянии это дело контролировать, а значит, и поводов стыдиться чего-либо у него нет.
    Нравится, значит, правда – вот и весь подход такого приспособленца. Единственная проблема только в том, что ничего доказать он не способен. Он может только голословно утверждать свои постулаты, и радоваться в случае отсутствия возражений. И он не может даже ответить на вопросы к своей позиции без противоречий. Что его абсолютно не напрягает в системе, где никто никаких вопросов задавать не посмеет. А вот если всё же кто-то рискнёт, тогда у него есть выход: просто донести на того, кто посмеет, и его уберут. А вместе с ним его вопросы, а нет человека и нет проблемы. И когда все это вокруг знают, вопросы ему мало кто посмеет задавать. И он может петь свои песни о том, какое великое и правильное его общество, и какой важный в связи с этим он сам. И положение, при котором никто не посмеет ему возражать даёт ему ощущение такой силы, которая добавляет ему счастья. Единственное только что ценой этого счастья являются страдания других людей, которые увеличиваются соразмерно силе системы, которая растёт благодаря поддержке таких, как он. Вот только если он каким-то образом умудряется искренне верить в правильность своих убеждений, то у него и не может получаться, что он в чём-то неправ в таких действиях. У него получается, что он прав (ведь «правильную» же позицию защищает), а в защиту «правильной» цели оправданы любые средства. И тогда он чувствует себя и правым и сильным, и способным «поставить на место» любого «неправого», и всё это благодаря системе.
    Поэтому за такую систему такие деятели будут держаться, и никакая другая система им не нужна. А если бы была другая система, где если хочешь чего-то требовать, то обязан сначала доказывать свою правоту такими аргументами, на которые реально нечего возразить, то он бы обнаружил, что таких аргументов у него нет. И тогда бы он почувствовал себя ничтожеством, которое ничего из себя не представляет, и страдал бы о чувства собственной незначительности. В АПГ же системе он чувствует себя максимально сильным (кто был ничем, то встанет всем… на горло), вот только доказать он это вне системы не может, что ещё раз доказывает для него её правильность и необходимость.

§5. Доносительство как укрепление АПГ системы
    У всякой системы (и у АПГ тоже) есть опасность, что она рухнет. Причём у АПГ она тем сильнее, чем больше в ней противодействующих и противоборствующих сил. А сил таковых в ней максимально много, потому. Что АПГ по сути – это и есть борьба за власть, в рамках которой имеющий оную нагибает по иерархии всех остальных.
    И если такое обрушение случиться, то те, кто каким-либо образом страдали от её режима, могут захотеть спросить со своих мучителей то, что действующий режим им спросить не давал. И тогда те, кто доносили на кого-то, тоже могут попасть под раздачу. А этого никому не хочется, особенно доносчикам, которые в общей своей массе «почему-то» люди трусливые. Поэтому доносчик заинтересован в том, чтобы система была сильная и крепкая, и вынужден на страх и на совесть в меру своих сил возможностей за этим следить.
    Т.е. выявлять представляющих возможную опасность для системы и стучать на них. Так что режим АПГ даёт стукачу выгоду от его доносов, а он за это оказывается обязан служить, хочет он этого или нет. Ничего бесплатно в такой системе не бывает.
    Так же в случае, если система рухнет, окажутся выявлены те доносчики, которые делали своё дело тайно (весна покажет, кто где гадил). Просто больше некому будет охранять архивы от всех желающих узнать, кто на них стучал. И тогда доносчикам был бы желателен протокол аварийного уничтожения  их дел, но только вот это не выгодно. Дело в том, что если режим рухнет, то все его пособники должны оказаться в одной лодке вместе с основными хозяевами. Чтобы сильнее боялись, и активнее ратовали за то, чтобы он никогда не рухнул. Так что все дела должны инквизицией по-любому обязательно бережно храниться.
    Сверх того, доносом всегда можно шантажировать самого доносчика, если угрожать раскрыть его доносительство тем, от кого он хотел бы сокрыть свои дела. Поэтому система доносчикам зелёный коридор даёт, но руководствуется в конечном итоге не их интересами, а своими собственными.

§6. Доносительство как укрепление иерархии
    Доносительство в АПГ – это, помимо самоудовлетворения, есть ещё и реальная возможность подняться по социальной лестнице. Мешает конкурент – донеси на него, убери, вычеркни из соревнования, и пользуйся отсутствием конкуренции. Хочешь на место начальника – подсиди его, донеси на него, убери, и займи его место. Возможность доноса – это преимущество, дающее возможность обходить остальных, но суть преимущества в том. что возможность его использования должна быть только у тех, у кого она есть, а если она будет у всех, то это не преимущество, а паритет. В связи с этим существует одно положение, которое всё регулирует выстраивает в соответствии с нуждами АПГ системы.
    АПГ характерна массовая пропаганда доносительства, возводящая стукача чуть ли не в ранг героя. Донёс на соседа/друга/брата – молодец, поступился личными чувствами ради «общего блага». Сознательный гражданин, бдишь (или бз… – как правильнее?) врагов. Единственное только, что не уточняется, каким образом такой «героизм» страхует общество от АПГ проблем. Такого вопроса в АПГ принципиально не разбирается, и общественность приучают никогда об этом не думать. Думать резидент АПГ должен только об одном: кругом: враги, которые только и заняты тем, как навредить данному обществу, и всех вражеских диверсантов надо бдительно выявлять и разоблачать (включая завербованных ими агентов и просто поддавшихся их пропаганде неокрепших умов). Тем не менее даже в самом отмороженном АПГ режиме донос не может стать достойным поступком в понимании всей общественности. Причём круг тех, для кого он остаётся презренным делом, гораздо шире, чем просто процент диссидентов, не приемлющих АПГ во всей его сути. Человек может искренне верить, что система правильная и праведная, и что стремится к тому, чтобы построить царство добра, но все представления о том, что в связи с этим надо делать, получаются врознь с тем, что выходит из дел доносчиков.
    Дело в том, что свои грешки есть практически у каждого, только в других обществах к этому подходят с пониманием, а в АПГ всегда есть желающие высматривать каждую соринку в глазу у человека, и сразу бежать об этом докладывать. И сами законы в АПГ так написаны, что шаг право – шаг влево – считается нарушением, которое предусматривает наказание, и нигде не выйти за рамки запрета многим оказывается трудно. И все правила в АПГ зачастую специально так и написаны, чтобы не нарушить их было как можно было сложнее, чтобы как можно больше было нарушений, за которые к человеку можно было прицепиться, если вдруг к кому-то понадобится прицепиться. Это нужно для преследования инакомыслия и вообще любой нелояльности. Вот только все (в большинстве своём) понимают, что если все будут заниматься только этим, то делать всё остальное будет некому, поэтому должен быть какой-то «разумный» предел, дальше которого лезть не надо. И этот предел требует какого-то негласного кодекса, в рамках которого должно быть принято доносами не злоупотреблять, и на соблюдение его всеми и каждым можно было рассчитывать. А если кто-то не хочет следовать этому кодексу, он вроде как должен получить от всех остальных всеобщее осуждение.
    Столкнуться с доносительством человек может с самого раннего детства. В детском саду воспитательница говорит: «Кто будет рассказывать мне, кто каким плохим делом занимается – того я буду любить и жаловать». В школе учительница более высокие оценки ставит тем, кто стучит на одноклассников (об этом она не говорит – это надо с детского сада приучиться понимать). А в институте тех, на кого стучат, заваливают и отчисляют. И вот стукач имеет какое-то преимущество. Хотя бы в виде оценок, которые подымают среди одноклассников. Но оценки-то на то и оценки, чтобы справедливым оцениванием результата мотивировать этот результат тянуть на максимум. А завышенные оценки мотивацию занижают. И получается, общество недополучит специалистов с нужным результатом. А вот стукач своё получит. Ему завышенный диплом и путёвку на блатную должность, а обществу не самого лучшего специалиста. Общество проиграет, стукач выиграет, и получается, что он не полезный элемент. Он паразит на теле общества и нечестный игрок. Потому, что учёба – это тоже конкуренция (хотя бы в области доказывания себе и всем окружающим чего ты из себя представляешь на фоне других), и если заработать хорошие оценки соответствующей учёбой оказывается сложнее, чем доносами, то не прибегающие к этому проигрывают баллы, а кто любит проигрывать нечестным игрокам?
    И люди могут ещё не понимать, что система АПГ насквозь нечестная, и что всё, за что они ратуют, в конечном итоге ведёт туда же, но на данном уровне им понятно, что если все будут доносить, то преимуществ ни у кого не будет, поэтому доносить всем смысла нет, а если нет всем, то не должен и не кто, чтобы не было несправедливости. Это такое проявление социальной сознательности на данном уровне. Вот только есть те, у кого основной гешефт в том, чтобы преимуществ ни у кого не было, а у них было.
    Дальше больше: поскольку идеологии АПГ построена на противоречиях, то всё, что человек по жизни говорит в рамках этой идеологии, может быть уткнуто в противоречия. И неспособность его объяснить их использована против него – было бы только желание им заниматься. А поскольку вся суть АПГ – это паразитизм хозяина в отношении подчинённых, то любой искренне ратующий за благо общества будет сталкиваться с тем или иным результатом этого паразитизма. И тогда, если он действительно переживает (а не вид делает) за процветание общества, он должен будет с этим как-то бороться (в т.ч. тем, что будет что-то ругать), а любое неосторожное слово может потянуть за собой цепочку разбирательств, в ходе которой он попадётся в сети АПГ приёмов.
    Например, если конечная цель верховного использовать народ, как расходный материал ради своей выгоды, то и держать он будет под собой таких же, как он – царьков, которые на своём месте делают то же самое. Которые в случае, если народ взбунтуется, знают, что попадут на вилы вместе с ним. Чтобы чувствовали себя с ним в одной лодке и общими усилиями на страх и на совесть ратовали за то, чтобы режим никогда не рухнул. Но если они такие же, как он, самодуры, то неизбежно в подконтрольной каждому области будет наблюдаться явление, которое называется «барин пирует, а народ голодает». И в это неизбежно упрётся своим непониманием искренне ратующий за процветание общества.
    Ещё верховный может стравливать между собой своих вассалов, чтобы ненависть между ними мешала им объединиться, и скинуть его с трона. Так ему спокойнее царствуется. И вот паны дерутся, у холопов чубы трещат, а какой-то искренне верящий в систему и радеющий за её победу человек начинает возмущаться «Да как же так – мы богоизбранный народ, мы должны быть правильными и образцовыми, а вместо этого между собой собачимся! Да как же мы всех врагов победим, если между собой порядок навести не можем? Куда смотрит царь? Ой, бардак-бардак-бардак!». А его сразу хвать – и: «Что ты там сказал? Бардак? А кто бардак творит? Верные вассалы царя, лично им поставленные? Так он по-твоему дурак, что таких поставил? Он, по-твоему слеп, и не видит того, чего ты видишь? А как может быть в богоизбранном народе такой царь? Или, может, по-твоему, боги – дураки, что избрали такой народ?». А он ыть – и не знает что ответить. Потому, что куда не поверни, а всё в противоречия упирается. А система такого просто так не оставит - в ней обязательно найдутся те, кому возмущение такого деятеля не понравится. И они используют все имеющиеся в своей власти рычаги влияния (вручённые царём рычаги), чтоб этот вопрос решить без ущемления своего положения. И наехал незадачливый критик не на какого-то вассала, он наехал на систему – на основную её суть, и система может, его и простит (за его искреннюю веру и заслуги – если кто влиятельный за него заступится) а может, и не простит.
    И получается, что если ты искренне веришь, то активно ратуешь, а чем активнее ратуешь, тем больше тебе хочется ругать всё то, за что ты ратуешь. А чем больше скажешь, тем опаснее – стукачи не дремлют. Вот и повод не любить стукачей. А политика системы как устроена – как можно больше искренне верующих, а значит, как можно больше общего презрения в конечном итоге к доносительству. И сколько бы она не героизировала донос, на деле происходит противоположное.
    Ещё в матёрой АПГ системе может иметь место убеждение, согласно которому «лучше сто невиновных на костёр отправить, чем одного виновного пропустить». И получается, что невинность не гарантия безопасности. И доносчик это знает, но всё равно доносит. И говорит, что святая инквизиция, «ошибок не делает», но сто невиновных на костёр – это «не считается». Просто, когда он говорит одно, он забывает про другое, а когда приходит время вспомнить, забывает про первое (называется двоемыслие). И в таком режиме движется вся идеология АПГ. Ничего необычного, такой же парадокс, как и то, что все кричат «Слава инквизиции!», трубящей, что донос – героизм, и в то же время стукачом быть позорно. И разбирать такие парадоксы нельзя, потому, что ты хоть как натыкай оппонента в доводы, на которые ему ответить просто нечего – он ничего не будет отвечать; он просто донесёт на тебя, что ты задаёшь «провокационные вопросы», которые может задавать «только враг», и проблемы будут у тебя, а не у него. А пока радеющие за процветание общества не разгребут парадоксов, ничего серьёзного на фронте своей борьбы они не добьются. И доносчики – первые враги их борьбы. Вот и получается, что общество разделяется на тех, кто доносит, и тех, кто не доносит.
    Поскольку доносчики имеют преимущество в борьбе за руководящие места, то на руководящих местах появляется более высокий процент доносчиков, чем ему естественно было бы в ином случае. И чем выше уровень руководящего состава, тем более активная там борьба за власть, и если система будет так устроена, что пробиться может только тот, кто не гнушается никакими средствами, то на самых высоких местах получится максимальный процент доносчиков. Т.е. верных держащихся за систему людей и завербованных ей уже одним тем, что решили стать доносчиками. Так система укрепляет свою структуру.

§7. Доносительство как средство выявления скрытых нелояльных
    Доносительство в АПГ может быть добровольно-принудительным. Вот арестуют твоего друга, и тебя начнут расспрашивать, где, когда и что он говорил. А он, допустим, действительно что-то говорил. Кого-то ругал, жаловался на какой—то где-то бардак И если ты это утаишь, а потом это подтвердится, ты пойдёшь вместе с ним. А даже если и не говорил (но кому-то влиятельному очень нужно сфабриковать дело), то при наличии пыток из человека признание можно выдавить. А если из него можно, то и из тебя можно будет попробовать (если очень надо будет). Так что ты расскажи, что было (или придумай что-нибудь, чтоб отстали), и тебе ничего не будет. Будет только ему. А нет – так есть опасность что ты вместе с ним на костёр и пойдёшь (в прямом или переносном смысле). И чем сильнее в обществе выстроен АПГ режим, тем активнее он на все эти методы может нажимать, и при соответствующем нажиме может получаться, что донос много для кого занятие постыдное, но доносить всё равно много кому из них приходится.
    Твоего друга могут пытать, и выбивать из него показания против тебя. И показывать тебе его показания, которые он против тебя дал (или якобы он дал). Склонять к тому, что потопи другого, но сам спасись, и что других вариантов в принципе и нет, потому, что ему всё равно, мол, уже нечего терять, а тебе ещё есть что. Так не трать понапрасну это – живи дальше, а другие пусть сами о себе думают. И такими методами можно заставить людей стучать друг на друга, и будут это делать, и будут это скрывать, и делать вид, что ничего не было.
    Ещё можно заставить людей стучать друг на друга регулярно, а ход делу давать далеко не каждому, а только тем, каким выгодно. Но стучать они будут, и даже некоторые будут использовать в качестве оправдания отговорку «не донесёшь ты – донесут на тебя». Не варящемуся в таком режиме человеку будет (с кондачка) непонятно, в чём тут взаимосвязь: ну не донесёшь ты на однокашника, что он сказал «Фу, каша сегодня невкусная!» – каким образом это должно мотивировать его именно в этом случае донести на тебя, что ты тоже что-то там сказал? И как его должно мотивировать наоборот то, если ты это сделаешь? А дело в том, что, если ты не стучишь, значит, ты не показываешь свою верность системе. Значит, ты не подстроил свои ценности под навязываемые ей. Значит, ты презираешь доносы, а стало быть и систему, наверное, тоже (а то как можно такую систему уважать, если ты не уважаешь основную линию её политики?) Значит, ты враг системы, пусть скрытый, затаённый, латентный, но враг. И значит, если над системой возникнет опасность краха, ты не будешь изо всех сил её отстаивать. Ты скорее наоборот, окажешься в рядах тех, кто будет раскачивать лодку. А значит, тобой надо заняться, и или перевоспитывать, или уничтожать.
    Поэтому в АПГ режиме ты не должен гадать, стучат на тебя или нет – ты просто стучи на всех регулярно, (особенно на врагов), и делай вид, что ничего не происходит, как они делают. А святая инквизиция посмотрит: два человека повздорили и написали друг на друга доносы (нашли противоречия в позициях друг друга, расписали, что и как) – всё нормально, свои люди, в верности система особых сомнений нет, доносы можно в архив. А вот если один на другого настучал, а тот на этого нет, надо проверить второго. Потому, что, если тот другой вообще ни на кого не стучит, это скорее всего враг. А значит, надо присмотреться к доносу на него.
    Что значит присмотреться – значит, если он сказал «вассал царя пирует, а народ в его области голодает», то он может быть, имел ввиду, что надо просто побольше единства и общество станет сильнее и побыстрее всех врагов победим. А может быть, он имел ввиду «Рыба гниёт с головы» Вот тогда этот элемент надо из системы выкорчёвывать. А как его выявить – да очень просто: если не стучит, значит, скорее всего, второй вариант. И в такой системе шифруйся – не шифруйся, а всё равно, если ты внутренне не приемлешь системы, ты у неё на карандаше. Ну а тот, кто стучит, если на него самого такой донос поступит, то инквизиция посмотрит: системе верен, значит, первый вариант, значит, тявкает всего-то лишь на какого-то отдельного вассала – (пусть тявкает –караван идёт, собака можно), а если что, то вот пусть тот сам с ним и разбирается (если захочет). А у системы к нему вопросов нет.


Глава 8. МОМЕНТ ЕДИНОГЛАСИЯ В АПГ
    Одним из аргументов АПГ, которому придаётся максимально большое значение, является постулат «У нас все единогласно за!». Что может быть неправдой с точностью до наоборот, а может быть и практически стопроцентной правдой, но только с одним «но». Дело в том, что большинство людей так устроены, что их во что научи верить, в то они верить и будут. И если людей воспитывают в одной вере, то подавляющее большинство обычно в этой вере так всю жизнь и живёт. А если воспитывают в другой, то живёт в другой. Бывают всякие перебежчики, отступники, но это исключение из правила, а правило именно в том, что как научи верить, так верить и будут.
    И с такой же уверенностью, с какой доказывают истинность принятой веры, будут доказывать истинность другой, (если их воспитывать в ней), и даже не будут особо озадачиваться по этом к вопросу. Поэтому если людей систематично и грамотно приучать верить в правильность АПГ идеологии, то можно получить и просто большинство искренне согласных, и подавляющее большинство, и почти единогласное большинство. Просто примени специальные методы, и получишь верных янычар из всех, кто не способен грести против течения и сам решать, во что им верить.
    Как заставить большинство людей искренне принять идеологию, которую им навязывают? Очень просто: запретить её критиковать. Ограничить получение информации только из тех источников, которые работают на её укрепление, и закрыть все остальные. И тогда через некоторое время процент согласных неуклонно пойдёт вверх, и они её примут и будут искренне верить, что это правильно.
потому, что если запретить критиковать пропагандируемую идеологию, то критиковаться будет только всё то, что этой идеологии противопоставляется, а критики в адрес насаждаемой идеологии не будет никакой. И тогда люди просто не услышат аргументов «против», которые разоблачают её несоответствия. А аргументы «за» будут придуманы лучшими умами системы, которые система только сумеет задействовать в служении себе. И уровень этих аргументов будет выше среднего уровня среднестатистического резидента. И тогда последний просто не сможет найти аргументов «против», потому, что самому ему сообразить их не под силу, а помочь будет некому, потому, что помогать будут бояться. И тогда он просто будет спрашивать он просто будет спрашивать: «А какие могут быть против аргументы? Вот я просто никаких не вижу!», и не получая ответа, склоняться к лояльной точке зрения.
    Если людей заставить жить в режиме диктата насаждаемой идеологии, они постепенно начнут привыкать к ней, и ко всему, что к ней прилагается. А когда человек привыкает, ему начинает казаться менее неприемлемым то, к чему он привыкает. И тогда мотивации критиковать систему занижаются, а когда мотив ниже, то и результат критики ниже. А если всю жизнь заставить жить в таком режиме, то некоторые привыкают так, что только в данном режиме и чувствуют себя, как в своей стихии, а ни в каком другом они уже и не могут. Поэтому, чтобы заставить людей принять какую-то идеологию, достаточно просто насильственно заставить их вариться в её режиме, и через некоторое время процент лояльности начнёт повышаться.
    Если этого будет мало, может быть добавлен специальный террор, который заключается в том, что если дети проболтаются, что родители что-то недозволенное говорят, то у родителей будут проблемы. И тогда родители будут вынуждены воспитывать детей лояльными к режиму, даже если внутренне они его не приемлют от и до. А детский возраст – это такой период, в котором всё, что усваивается, усваивается максимально крепко, и сопротивление смене убеждений потом будет соответствующей силы. Поэтому если ребёнку и родители дома и учителя в школе говорят одно и то же, и никто никогда не приводит никакие аргументы против, то можно получить поколение максимально верных системе резидентов.
    Проводи специальные уроки (лекции/проповеди), заставляющие выслушивать лекции на тему того, какая система хорошая и правильная, и запрещай эти уроки пропускать. Чтобы фактор внушения имел возможность отработать максимально эффективным образом. Чем больше заставишь слушать, тем больше будет процент согласных.
    Проводи всевозможные соревнования, заставляющие прославлять систему, и выбирай победителями тех, кто это наиболее убедительным способом может сделать. Создавай такие условия, чтобы преимущество было у тех, кто искренне верят в то, что излагают, и тогда количество желающих податься (или заиграться) в искреннюю веру увеличится. Создай такие условия, чтобы вообще по жизни чего-то серьёзного можно было добиваться, лишь демонстрируя такую веру. И тогда все желающие чего-то добиться в жизни будут мотивированы принять таковую.
    Заставь всех общественных деятелей обязательно демонстрировать любовь к системе. А всех, кто откажется, убирай из общественной жизни. И тогда все, кто захотят иметь каких-то любимых кумиров, будут через них мотивированы принять веру в систему.
    Заставь принять систему определённый процент большинства, и за ними потянутся те, кто «как все, так и я». А когда они притянутся, эффект станет ещё сильнее, и притянет к себе ещё процент тех, кто колеблется между «как все, так и я», и «надо всё же найти правду». Потом ещё можно будет притянуть тех, для кого этот эффект должен быть ещё более сильный. И если не сразу, то постепенно можно будет притянуть к нужной идеологии такое большинство, которое реально будет подавляющим. А оставшиеся затаятся, и получится тот самый эффект, который называется «У нас все единогласно за», котором неустанно повторяют резиденты системы.
    И это «единогласие», собственно, и является характерным признаком АПГ, потому, что в любом другом обществе все «за» быть не могут. Потому, что так устроены люди, что какие бы правильные и чистые идеи кто не выдвигал, всё равно найдётся кто-нибудь, кто будет против. И этому «против» позволят самовыражаться, потому, что это выступает гарантом того, что насильственно тёмная идея навязана быть не может. Потому, что в обществе должна быть свобода для протеста, и тогда, если будет иметь место попытка такую идею протолкнуть, найдутся те, кто захотят выступить против, и выступить они должны иметь право. А АПГ тем и отличается, что в нем все единогласно «за», и все единогласно за то, чтобы все были «единогласно за», а если кто-то будет против, то его сразу уберут, и снова все останутся «единогласно за».
    Отличие АПГ так же в настойчивой попытке проталкивания этого «все единогласно», как доказательства высшей силы. Потому, что если современный мир практически единогласно согласен в вопросе, что земля вертится, то серьёзный учёный не скажет «…потому, что все единогласно за!»; он будет доказывать это по-другому. Потому, что адекватные люди понимают, что были времена, когда все (за исключением редких инакомыслящих) были свято уверены, что всё вертится вокруг земли. И что поэтому это «весь мир так думает» нельзя выдавать за доказательство такого положения. В АПГ же утверждение, что все за, позиционируется именно, как доказательство правоты того, за что они выступают. Что вполне естественно для случаев, когда других аргументов нет.
   Суть дела в том, что реально мыслящему человеку не нужен аргумент «все за», чтобы что-то принять. Ему достаточно просто привести такие аргументы, на которые нечего возразить. И там независимо от того, приняло это уже большинство, или он будет одним из первых, он это примет. У тех же же, на кого рассчитывает АПГ система, должна быть в первую очередь оглядка на остальных, и только после этого принятие. Поэтому если такой аргумент приводится, то к нему должен идти в комплекте другой аргумент – что данные люди способны доходить до истины сами, а не под принуждением принимать всё, что им навязывают. Но этот аргумент апгшники никогда не приведут – у них принципиально идёт «Все так думают… и точка!». И это рассчитано на людей, которым ничего другого не надо, и на систему, которая будет всеми способами делать людей именно такими.
    Третий отличительный признак АПГ так же в самом факте, что оно постоянно трубит, что у них все единогласно за. Потому, что там, где серьёзные люди действительно что-то единогласно приняли, они не будут об этом постоянно кричать. Это так же естественно, как то, что, если взрослый человек взрослый, он не будет постоянно все вокруг повторять, что он взрослый – он просто молча делает свои дела и принимает взрослые решения со взрослой ответственностью. Ребёнок же, которому очень хочется, чтобы его называли взрослым, может говорить об этом постоянно. Что он уже большой, что ему уже вот сколько (на пальцах показывает) лет, что извольте называть его взрослым. Это как принцип компенсации, когда каждый пытается разговорами довесить себе того, чего ему не хватает. И так же АПГ обществу кое-чего не хватает в позиции общественности, и это довешивается постоянными песнями о том. что они единогласны.
    Если пропаганда АПГ постоянно трубит о том, что все единогласно за, значит, это зачем-то нужно. А нужно это обычно за тем, чтобы внушить людям то, в чём им надо посильнее быть уверенными. Внушить – значит, не хватает им собственной уверенности, а значит, недостаточно они уверены (в сравнении с тем уровнем, какого требует система). И второй момент – это когда люди чувствуют сами, что им чего-то не хватает. Причём, чего именно, они могут до конца не понимать, но они видят, что их аргументы не убеждают тех, у кого своё мнение. И они начинают довешивать их повторением одного и того же в ожидании разного результата.
    Так что если апгшники уверены (и очень этим гордятся), что у них все «единогласно за», то это сообщать в принципе не обязательно – это, в принципе, и так понятно. Надо объяснять, почему всё единогласно за, и приводить доказательства, что это самостоятельное и адекватное решение. Приводить аргумент, что они все не могут ошибаться, а то без него первый аргумент – как нули без палочки. Вот только с этим у апгшников проблема – вне системы их аргументы почему-то не работают.


Глава 9. ЧТО ДАЁТ АНТИПРАВОВОЕ ГОСУДАРСТВО?

    Одним из аргументов АпГ в обоснование своей т.е. легитимности может быть заявление «У нас все счастливы». Что может быть неправдой с точностью до наоборот, а может быть и практически полной правдой. В случае с неправдой всё понятно: все несчастливы, все внутренне несогласны, но все единогласно голосуют «за» под дулом автоматов, а счастливы только те, кто эти автоматы держат. А вот в случае с правдой всё будет иначе.
    Резиденты верят в то, что правое дело делают – уже счастье. Счастье от того, что они единственные такие правые и богоизбранные. Счастье, что именно их выбрали для великой миссии – другим народам правильную веру нести. Счастье от того, что они обязательно победят (это в комплекте с верой в правильность веры идёт – ведь не может же правое и богоугодное дело не победить в конце концов?) Счастье от предвкушения трофеев – законная заслуженная добыча будет (ну конечно, никаких трофеев может и не быть, только смерть и страдания от войны, но своевременно об этом пропаганда предупреждать не будет – а то несчастливы могут оказаться те, кому очень надо людей на эту войну погнать). Счастье от того, что мозг напрягать не надо – достаточно просто верить, и тебе будет рай (для многих это тоже очень важная составляющая счастья). Ну и конечно же счастье от того, что попадёшь в этот рай – это вообще такое счастье, что умереть чуть ли не поскорее хочется, чтобы поскорее его получить. И со всем этим счастьем они ходят, как обдолбанные, и вполне возможно, чувствуют себя гораздо более счастливыми, чем те, кто пытаются бороться с ложью и несправедливостью на земле. И которые понимают, насколько реально это задача трудная, зачастую неблагодарная, и подчас вообще безнадёжная. Всё это может называться у резидентов АпГ «Мы счастливы».
    Итак, допустим, счастливы не просто царь с горсткой прихлебателей, а все (ну или как минимум, подавляющее большинство). И они все так могут и говорить: «Какое же у нас антиправовое государство, если у нас все счастливы? Как ты смеешь называть наше государство антиправовым?» Все довольны, все радуются каждому дню жизни в своём государстве, и благодарны тому, кто это счастье им даёт. Каждый день в экстазе молятся, и балдеют от предвкушения рая, в который свято верят. Только следует уточнить, что означает аргумент «мы счастливы» и что именно и чем дано.
    Благополучие бывает реальным, бывает кажущимся. Например, если какие-то витамины реально полезны (в нужном количестве), то здоровый организм находит приятным вкушение пищи с их содержанием. А если какие-то вещества опьяняют, но разрушают организм, то он тоже может находить их употребление приятным (и даже подсаживаться на стойкую от них зависимость), но это не значит, что они являются благом. И хозяин организма может иметь своё мнение о том, что ему во благо, а у природы (и у более адекватных исследователей вопроса) будет своё. Так что, если кому-то что-то нравится, и кто-то что-то поддерживает, и добровольно ратует за это всеми руками ногами, это ещё не аргумент, что оно есть благо. Даже если оно ему не было навязано, а он сам этого захотел.
    Представьте себе общину наркоманов, в которой всем заправляет драгдилер. И который всем регулярно башляет наркотик, от которого определённое время принявший пребывает в блаженстве. Потом наступает депрессия и ломки (что лечится новой дозой наркотика), и снова блаженство. И так до самого конца жизни, средняя продолжительность которой в таком режиме – ну, скажем, лет двадцать (если от передоза раньше не загнёшься). Но зато это двадцать лет вроде как почти непрерывного блаженства.
    Драглилер занимает место в социальной лестнице где-то на уровне чего-то среднего между царём и богом, и считается дающим им всем смысл жизни. Но что же на самом деле даёт драгдилер своим естественным «резидентам»? Вот природа дала человеку жизнь и ресурс здоровья, пуская в расход которое, можно получать определённое удовлетворение, а драгдилер никакой жизни никому дать не может – он не может никому прибавить жизни (разве что откачать от передоза иной раз); он может только пускать в расход жизнь своих «резидентов», и получать свой гешефт. Но с точки зрения подсаженного на зависимость всё запросто может быть иначе (особенно, если начали подсаживать в том возрасте, в каком он ещё ничего не соображал). И подсаженный может быть уверен, что жизнь без дозы – это исключительно ломка и депрессия (другой не видел). И без дозы в его понимании и жизни толком нет. И о том, сколько можно прожить без наркотика, он, оказывается, тоже понятия не имеет (если всё жизнь не выходил за пределы секты, где наркотик потребляют все). И сколько можно жить, если всю жизнь обходиться без него, даже и не интересоваться (ну зачем думать «ломках и депрессии»?)
    Сколько живёт сам драгдилер, типичный зависимый тоже не интересовался (мотивации не было). Но он видит, что лицо у того старое, и думает, что тот несёт на себе всё бремя «ломок и депрессий» за всю общину, чтобы его подопечные могли жить без них. Зависимый интересуется только одним: где достать дозу. А если с регулярным получением дозы проблем нет, то тогда единственная проблема – где достать ещё ресурс здоровья, ради прожигания жизни дальше.
    Если (допустим) для продления жизни могут быть эффективными какие-то переливания крови или замена изношенных органов, зависимый будет думать, где этот ресурс достать. И если (допустим) всё это может в каких-то случаях давать ему драгдилер, то тогда он будет называться на языке зависимого «он наше всё». И ничего типичному зависимому, кроме этого, не интересно. Ему только это предоставь, и он счастлив, а где это берётся – это уже его не волнует. Вот только проблема в том, что если драгдилер такое ему и сможет дать, то лишь за счёт тех, у кого это будет взято. А где брать в таком племени здоровую кровь? Это, вообще-то проблемой может стать – возможно, придётся искать вне общества. А с органами ещё сложнее – они у доноров на смену изъятым не вырастают. Или, может, драгдилер научится сам выращивать донорские органы, или печатать их на 3d-принтере? Теоретически, конечно, возможно (в рамках не совсем научной фантастики), но вряд ли. Прорывы в области технологий обычно учатся делать те, кто ориентирован на созидание, а не на разрушение. А драгдилер сможет только разве что забирать и перераспределять. Ну или просто пользоваться продуктами труда других, когда они уже свой продукт создали, и устанавливать свою монополию на реализацию. И вот тогда получать свои диферамбы от донорозависимых. Ну так, может, драгдилер в каких-то случаях оказаться хотя бы спонсором разработки таких технологий в условиях, где никто другой этого спонсировать не смог бы? Ну (в рамках той же фантастики) в мире, где он и ему подобные уже сгноили общество до такого состояния, где больше это некому сделать (потому, что у них руки будут трястись от жизни под флагом дозы, и мозги слишком затуманены для таких проектов), а вот драгдилеру хватило прагматичности найти выживших учёных и снабдить их оставшимися ресурсами.
    Природа даёт человеку жизнь. Даёт возможность выбора, как её строить. Возможность развиваться и укреплять здоровье. А драгдилер ничего не даёт. Он просто берёт и переигрывает то, что есть. И в этом переигрывании он только забирает то, что создавал не он, и сокращает возможности жизни. Но всё это понятно лишь тому, кто мыслит вне той системы, которую тот создаёт. Тому же, кто мыслит только в рамках системы, это может быть совершенно непонятно, и он может быть уверен, что вне системы жизни нет. И в сознании зависимого от такой системы всё может полностью соответствовать формулировке «у нас все счастливы». Просто для того, кто мыслит вне, сама формулировка ничего не стоит.
    Аналогичным образом будет и с религией, которая гонит людей умирать молодыми – она не даёт ничего настоящего. Она только берёт, и перегоняет ресурсы в гешефт хозяина. Только не способным мыслить вне системы этого не понять. Кто способен, понимает, что «у нас все счастливы» – это не аргумент. А если не аргумент выдаётся за аргумент, значит, уже проблема.


Глава 10. ИНВЕРСИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ В АПГ

    На определённом этапе развития АпГ хозяин иерархии приходит к пониманию, что для выдерживания конкуренции и максимально частых побед надо выжать из имеющегося потенциала всё, что только можно бросить на борьбу. А для этого надо каждого мотивировать сражаться за интересы хозяина так, как будто это его собственные. Для этого он выстраивает систему, в рамках которой каждый может что-либо иметь в своей жизни лишь в меру того, насколько он служит интересам хозяина.
    Это значит, что если деятельность каждого члена иерархии оплачивается деньгами или ресурсами, то количество этих денег/ресурсов и есть показатель того, насколько подданный служит этим целям. Т.е. если это военачальник, он должен получать долю от той добычи, которую система берёт при завоевании и разграблении (напрямую или в виде жалования) тех, на кого идёт походом. И если это рядовой боец, он тоже получает свою долю, только поменьше. Если это офицер между генералом и рядовым, он может рассчитывать на что-то среднее. При этом подыматься по служебной лестнице может только тот, кто проявляет больше всех способностей и рвения в своём деле. Т.е генералом должен оказаться тот, кто лучше всех послужит царю в завоевании разграблении противника.
    Аналогичным образом распределяются места во всех остальных сферах деятельности. Т.е. если ты напрямую в боевых действиях не участвуешь, но работаешь проповедником, который своими речами убеждает народ в том, что, идя на войну, они делают правое дело, то в меру того, насколько это мотивирует народ, ты можешь рассчитывать на соответствующее вознаграждение. И если после твоих речей войско хозяина получает бонус, сравнимый с усилением его энным количества добровольцев, твоё вознаграждение может быть сравнимо с соответствующей долей от трофеев этого числа бойцов. При этом проповедники тоже имеют свою иерархию, и наверху должен быть тот, кто лучше всех с этим справляется. И кого слушает больше всего народа, чьё мнение более всего авторитетно, и кто лучше всего понимает, кого повысить, кого заменить, чтобы подконтрольная ему иерархия более эффективно выполняла свою функцию, того наверх и поставят.
    Если ты поэт, или певец, или художник, или ещё кто-нибудь, кто через своё (извините,) ремесло делает то же самое, что и проповедник, твоя оплата должна быть соразмерно выхлопу, который от тебя получает система. Если школьный учитель, значит, насколько эффективно ты вбиваешь детям в голову установки верить и служить системе. Если же ты врач, то у тебя варианты: лечить бедных и получать мало, или лечить богатых, и получать много. Чтобы лечить богатых, надо быть лучшим, но если богатыми могут быть только те, кто наиболее эффективно служат тому, чтобы грабить, то чтобы хорошо зарабатывать врачом, мало быть лучшим; надо ещё быть согласным служить тому, что грабить кого-то получалось как можно эффективнее.
    Если ты хочешь хороший оклад иди на завод, где льют пушки: инженером, или даже простым рабочим – они получают хорошо. Меньше получают те, кто сеют-пашут. А те, кто выгребные ямы чистит – вообще самые копейки. Но только на завод возьмут исключительно преданных идеологии системы, и рьяно верящих в её правое дело. А тех, кто замечен в сомнениях в праведности системы, не возьмут ни сеять, ни пахать – только в осенизаторы. Всё это проверять входит в обязанности начальников каждой отрасли, и в частности поэтому их служба столь важна, ответственна, и оплачивается выше, чем их подчинённых.
    Так же очень важна роль инквизитора (особенно главного), который следит за тем, чтобы никто не смел проявлять инакомыслие, и сеять сомнения в правоте дела хозяина. А так же дополнительной службы, которая следит за тем, чтобы тунеядцев не было – все должны хоть где-то на работать (и желательно столько, сколько вообще можно заставить).
    Чем сильнее хозяин закрутит гайки такой системы, тем больше выжмет КПД для своего дела. И в меру этого выстраивается система, в рамках ты вообще можешь хоть что-либо иметь в меру того, насколько служишь делу хозяина. А если цель хозяина в конечном итоге – как можно больше награбить, и только, значит, что иметь что-то ты можешь лишь в меру того, насколько служишь тому, что паразитировать, и ничему более. Но в рамках идеологии системы всё радикально наоборот – ты служишь правому делу, и чем приятнее поддаться соблазну в это поверить, тем сильнее ты мотивирован это сделать.
    Возникает вопрос: добавляет ли нравственности типичному служащему такой системы тот факт, что он непосредственно в разграблении кого-то участия не принимает? Как по мне, так, если и добавляет, то самый минимум, но, если кому-то очень хочется верить, что он не при делах, оправдание, конечно, всегда найдётся.
    Чем продуманнее будет устроена такая система, тем больше наверху её будет скапливаться элементов, которые понимают, чего они хотят от жизни, от системы, и которых устраивает именно такая система. И тем увереннее можно рассчитывать на их преданность общему принципу (и умелость службы), и тем больше нагрузки можно себе позволить в эксплуатации системы соответственно поставленным задачам.



Часть II.
СТЕНА

Пролог

    Представьте себе неправильно выученного географа, который не знает, что на суше существуют отметки ниже уровня моря. И которому надо сообщить, что есть области, которые подлежат затоплению, если вода каким-то образом найдёт к ним путь. И которому вы объясняете, что в связи с этим надо делать, а он не слушает, потому, что ему непонятно, о каком затоплении ты говоришь, если это, по его убеждению, «никогда не бывает»
    Ему объясняешь, что есть отметки выше уровня моря, а есть ниже, и что всё, что ниже, спасается от затопления только тем, что окаймлено краями выше уровня воды по ту стороны, но если уровень моря подымится выше этих краёв, то он перельёт через них, и будет лить до тех пор, пока уровень воды по эту сторону не сравняется с уровнем по ту. А он тебе в ответ, что ты дурак, и не понимаешь, что любая волна «всегда стекает обратно в море».
    Ему приводишь замеры тут и там, приводишь уровень моря, и относительно него проводишь вычисления, где и сколько получается плюс, а где сколько минус. Суёшь ему под нос эти расчёты, и спрашиваешь, есть ли у него что конкретно на это возразить. А он вместо того, чтобы возразить по этому вопросу, спрашивает, есть ли у тебя такой диплом, как у него. И когда выяснятся, что нет, он объявляет это доказательством твоей неграмотности, а на базе этого и неправильности твоих расчётов.
    Недоученного географа спрашиваешь, а где доказательства адекватности его образования? А он отвечает, что истинность его образования – общепризнанный (там откуда он) факт, и позиционирует это положение, как доказательство высшей силы. А его спрашиваешь. а где доказательство, что у них там все не могут ошибаться? На это он отвечает, что твои вопросы оскорбительны, и что если не понимаешь таких вещей, то говорить с тобой не о чем, и уходит. Но потом, когда вам снова приходится столкнуться с ним в конфликте по данному вопросу, он ведёт себя так, как будто не он ушёл от ответа, а ты. И когда с него спрашиваешь ответ за такое поведение, он говорит, что это потому, что «тебе бесполезно объяснять», потому, что ты «ничего не хочешь понимать».
    Примерно так будет выглядеть диалог с типичным адептом АПГ системы (если с ним вообще безопасно будет такой диалог вести). В данной части мы разберём основы этого положения.


Глава 1. АНТИУМ И АНТИЗНАНИЯ
/готовится к написанию/


Глава 2. ОБРАЗОВАНИЕ В АПГ
/готовится к написанию/


Глава 3. ГУМАНИТАРНУТОСТЬ АПГ

§1.
    Если правовая система государства построена на обмане, логика будет ей мешать. Потому, что при помощи неё можно чётко детерминированно натыкать всех адептов обмана в их несоответствия. Поэтому логику АпГ может допустить в своей правовой системе только там и только в меру того, насколько она ей не мешает. Везде же, где при помощи логики можно будет разоблачить её несоответствия, она логику будет отрицать.
    В силу этой особенности АпГ не будет признавать и концепцию естественного права, потому, что если право будет естественным, то оно должно будет изучаться в рамках естественных наук. И тогда доказывать правоту того или иного положения нужно будет соответственно тем дисциплинам, по каким устанавливается и всё остальное в этих науках. А это не то, что нужно АпГ системе.
    Что есть естественное право? Это право, которое существует в силу естественных законов природы, которое не нужно устанавливать – оно уже задано и его надо просто научиться считать. Например, если человек потребляет два литра воды в день, то бидона на четыре литра ему хватит ровно на два дня, и это не нужно прописывать в законе, потому, что это и так автоматически сложится. А вот если он свято верит, что дважды два пять, и пропишет это на бумаге, и назовёт законом, то ничего не изменится – на утро третьего дня у него всё равно ничего не останется, потому, что природе плевать на противоречащие её законам искусственно придуманные правила. И если два человека потребляют каждый по два литра в день, то на два дня им нужно два бидона, а на третий ещё один. Но если кто-то заплатил только за два дня, а на третий день хочет брать у того, кто заплатил за три, литр (потому, что по его логике, видите ли, дважды два пять и он имеет право), то второй должен иметь право объяснить, что дважды два четыре и не уступать ему, пока тот не приведёт доказательств обратного. И по идее это тоже не нужно прописывать в законе, потому, что законами природы и так установлено, что дважды два – четыре. Это и есть естественное право. Но если кто-то хочет брать пятый литр бесплатно, он может отнять его силой (при наличии оной за собой), и узаконить это право при помощи той же силы.
    Для этого ему нужно провозгласить закон, согласно которому дважды два в данном случае равно пять, и тогда, заплатив два раза за два литра, он может считать, что заплатил за пять, и пятый литр принадлежит ему, раз их подали на его деньги. Так вот особенность темы в том, что в других науках идти против законов природы не получится – механизмы просто не будут работать так, как рассчитано, а в области права можно, если искусственно установить законы, идущие против естественной природы вещей.
    Если какая-то наука или дисциплина устанавливает право, идущее вопреки естественной логике вещей, то это будет право противоестественное. Только АпГ (естественно) не выгодно его так называть. Поэтому в его новоязе не будет понятий ни «противоественного», ни «неестественного» права, а будет что-то более красивое, и вызывающее меньше вопросов. Например, слово «гуманитарное», классифицирующее подход к науке права.
    Что есть гуманитарное? Это предметы изучения, в которых логика не обязательна. Например, литература. Где вам дают прочитать романтическую повесть, и спрашивают: как по-вашему, любил ли главный герой героиню сильнее, чем она его, или наоборот, она его любила сильнее? И ваш ответ может не совпадать с мнением других и доказывать его логически не обязательно. Достаточно что-то прочувствовать, и чем больше вы что-то прочувствовали, тем больше вы преуспели в своём развитии и доказали великую силу литературы. А приводить аргументы, которые должны всех заставить с вами детерминировано согласиться, не обязательно – это не точная наука. Гуманитарная дисциплина может апеллировать к мнению основанному на таких чувствах, которых ни доказать, ни даже точно передать словами слов не хватает. И в рамках этой дисциплины это даже может считаться вашим правом.
   И в рамках гуманитарной программы дважды два может оказаться и пять, если подменять логику на чувства там, где это нужно. Если кому-то надо пять литров воды на два с половиной дня, но платить он хочет только за четыре, то он отключает логику, и придумывает правило (которое называет закон), в котором написано, что дважды два пять. Снова включает, и подсчитывает, что, заплатив два раза за два литра, он оплатил достаточно, чтобы хватило на два с половиной дня. И потребляет каждый день столько, сколько рассчитал. А когда на утро третьего дня остаётся без воды, то идёт к вам, которые заплатили за три дня, и требует ещё литр, потому, что этот литр по закону его, и как он попал к вам, непонятно, но вы должны его отдать.
    И когда он сочиняет свой закон, он отключает логику, подключает чувства, и начинает чувствовать, что его жажда сильнее, чем ваша, и утоление её важнее, чем вашей (ну так уж он чувствует). И когда он прёт на вас со своим законом, он требует от вас (ваши проблемы, как) чувствовать то же самое. Доказывать он считает себя ничего не обязанным, т.к. гуманитарная дисциплина требует доказательств, и с чужим мнением можно не соглашаться. А сам же закон основан на его личных чувствах, что лучше всего будет, если закон устанавливать будет он, а не кто-то другой. Ну а если вы не хотите соглашаться, то тогда он поделает вывод, что, если не соблюдать закон, будет беспорядок (для этого вывода может отдельно использоваться логика), и что в связи с этим он имеет право применить силу.

§2.
    Аналогичным образом получится и в правовой системе, где общество диктует человеку закон, в установлении которого согласия перед ним не спрашивало, и за отсутствие паразитизма в нём перед ним не отвечает (или отвечает, но по своим правилам, за корректность которых не отвечает), и требует следовать этому закону. И где оно может говорить ему, что он должен платить такие налоги и нести такие повинности, что у него ничего после этого бы не оставалось, кроме, как поесть ровно столько, чтобы хватило сил дальше работать и сражаться за личные интересы хозяев. И когда хозяину будет нужно, всё общество пойдёт воевать за то, чтобы у него было больше славы, золота и земель.
    Когда вся общественность пойдёт туда, куда укажет хозяин, инакомыслящему могут сказать, что он обязан делать то, что и все. Потому, что такова мол, воля большинства, а интересы большинства весят больше, чем интересы меньшинства, и поэтому меньшинство должно уступать. И могут сказать даже, что это естественная логика вещей, что большее число весит больше, чем меньшее число. Но только вот если так случится, что другие государства объединятся (бОльшим числом против меньшего – как по количеству стран, так и по населению), и потребуют отдать им какие-то ресурсы или территории, и скажут, что они есть большинство, и потому меньшинство должно им уступить, данное государство забудет про рассуждения о естественной логике вещей, и упрётся в силовое решение вопроса. Даже если того, что они требуют, у него действительно гораздо больше, чем у них. Потому, что естественная логика вещей в данном случае не применяется. Здесь работает другая логика. Логика хозяина, основной целью которого является контролировать как можно больше.
    Согласно логике хозяина, отдавать ничего из того, что у него есть, он не должен, а вот брать может. И если ему нужно, чтобы те, чьи права и свободы он взял, пошли проливать свою кровь за то, чтобы он взял у кого-то что-то ещё, он должен иметь право это требовать. А те, у кого он будет брать, должны будут отдать всё, что он сможет взять хитростью или силой, в т.ч. повинность идти по его приказу завоёвывать кого-то ещё. Но если взять хотят что-то у него, отдавать он не должен, и потому те, чьи права и свободы принадлежат ему, опять же должны пойти проливать свою кровь за то, чтобы он это не отдавал. Поэтому общей логики тут быть не может, потому, что если все начнут применять такую «логику», начнётся конфликт всего-против-всего. И чтобы этого конфликта не было, используются гуманитарные дисциплины и двойные стандарты.
    Согласно гуманитарным дисциплинам резидент государства должен быть так обучен, что если на землю пришёл враг, то надо просто сразу хватать винтовку и прыгать в окоп, землю родную защищать, и тут не может быть разговоров – всё должно быть понятно без них. Но если в данном обществе некое большинство по своей прихоти захотело идти и кровь свою проливать за то, чтобы отнять что-то у другого общества, и отдать своему царю, человек не может сказать «вам надо – вы и идите», и не может схватить в руки оружие и защищать своё право самому распоряжаться своей жизнью. Потому, что тут все (и он тоже) должны почувствовать, что тут он каким-то образом не прав, и пусть это никакой логикой не доказать, но это надо очень-очень сильно чувствовать, и этого должно быть достаточно.
    Например, все должны чувствовать, что у данного общества вера правая, а у других неправая, и что поэтому, когда данное общество идёт обращать других в свою веру, оно право, а когда другие идут на него делать то же самое, они не правы. А чтобы все так чувствовали, нужно, чтобы все прошли соответствующую обработку в виде проповедей, которые обязательно должны отслуживать, или образования, которое обязательно должны получить. И в рамках которых им будут внушать и приучать чувствовать то, что от них требуется. И чтобы по итогу этих процедур была какая-то экзаменовка, пройти которую могли только те, кто прониклись нужными чувствами. И не пройти было просто не выгодно, и чтобы все изо всех сил мотивированы были готовиться.
    Всё это должно быть сделано в добровольно-принудительном порядке и на законодательном уровне. А если кто будет противиться, на того сразу собак спускать, и чтобы никто не хотел выступить в его защиту. т.к. все должны сразу каким-то образом чувствовать, что тут он не прав.

§3.
    Вы спросите: а не может ли быть такого, что в естественном праве все задачи логикой не решишь, и останутся ситуации, которые придётся решать как-то иначе? Да может, конечно. Как в математике есть задачи, решения которых учёные ждали веками, и есть такие, которые не решены ещё даже до сих пор. И может быть такое, что времени ждать нет, и насущные правовые вопросы должны быть решены сейчас, и тогда придётся искать иные пути, в т.ч. в области гуманитарных дисциплин. Но только тогда неспособность чего-то решить логикой должна быть доказана той же логикой, после чего она должна уступить своё место другой дисциплине. В случае же АпГ основным гешефтом решения является именно исключение логики там, где при помощи неё найти решение можно, и можно доказать его справедливость и обоснованность, но оно не выгодно системе, и тогда она вытесняет логику гуманитарными дисциплинами.
    Т.о. в АпГ появляется особая дисциплина – гуманитарная наука, вытесняющая естественную (и предлагающаяся к ней наука о том, как это делать). Но только в АпГ она не называется ни спецгуманитарной, ни, особо гуманитарной. Просто гуманитарная наука право.


Глава 14. ЧТО ТАКОЕ НОВОЯЗ?

§1.
    Теперь мы знаем, что помимо области права может существовать ещё и область антиправа. И что система, реализующая это, может называть себя государством. И если соединить эти понятия, то получится антиправовое государство (далее АпГ). Т.е. форма существования общества, в которой некая часть делает жизнь другой хуже (полностью или частично), чем там, где нет вообще никого права и государства. И чем больше сил у хозяев такой системы, тем больше они себе могут позволить.
    Один из способов позволить себе как можно больше в отношении порабощённых заключается в лишении последних воли к сопротивлению. А самый первый, ключевой и базовый в том, чтобы ампутировать им понимание, в чём конкретно их поработили. Для этого их нужно учить разговаривать на языке, в котором отсутствуют понятия, позволяющие чётко, ясно и последовательно выражать мысль о том, в чём конкретно неправы их поработители. И в котором присутствуют только такие понятия, при помощи которых можно выражать выглядящей максимально убедительно мысль, что они правы. А поскольку люди словами не только говорят, но и мыслят (проговаривая их про себя), их мысли тоже будут работать по соответствующей схеме.
    Основной принцип такого языка – исключить (а ещё лучше просто не допускать появления в процессе его развития) понятий, которые означают вещи, понимать которые порабощённым не полагается. А если же где-то отсутствие нужных понятий окажется слишком подозрительным, то заменять их другими понятиями, которые будут создавать иллюзию присутствия нужных слов, а смысл нести подменённый на тот, что нужен хозяевам.
    Например, отсутствует в языке понятие «антиправо» и невозможно ясно выразить мысль о том, что правовое положение человека в системе может быть хуже, чем вне системы. Присутствует только понятие права, которое подаётся, как что-то однозначно лучшее, чем ничего. И АпГ этим пользуется, и берёт свой гешефт, а человек не может сказать: «Вы не имеете права применять такую систему!», потому, что его спросят, на каком основании он это говорит, а он не сможет сказать «… потому, что она антиправовая!», потому, что нет такого понятия в языке. А если даже он и додумается его ввести, его не поймут, т.к. целевая аудитория его понимать не обучена. Он сможет сказать только «Потому, что она… правовая…», что будет выглядеть бессмысленно, т.е. не мочь выразить мысль так, как ему надо. Или ничего не сказать, что будет выглядеть, как отсутствие оснований.
    Т.о. получается, что слова вроде бы есть, а сказать чётко и внятно то, что ему надо, чётко не может – чётко и внятно нужные себе вещи могут говорить только хозяева системы. А когда у человека нет слов, он нем. Он как в положении, когда у него во рту кляп, который через него пытается мычанием объяснить, что его надо вытащить и дать ему высказаться. И с таким кляпом во рту он не сможет сказать «уберите антиправовые составляющие в вашей системе», потому, что нет понятия «антиправовые».

§2.
    Аналогичная ситуация будет и с понятием «государство». Потому, что первый вопрос, который должен возникать по этому понятию – это что вообще означает слово «государство»: систему объединения людей с целью защиты от какой-либо формы порабощения, или с целью максимально эффективного порабощения одними людей других? И для этого должны быть совершенно различные и противопоставляемые базовые понятия, на основе которых строится всё остальное изучение вопроса. И это так же естественно, как то, что если волки жрут овец, а собаки гоняют волков, то волкодав не может называться одним словом  с волком. Потому, что тогда будет полная путаница в вопросе, кого держать возле стада. И если в обществе будут отсутствовать понятия волк и волкодав, а будет только одно общее «четвероногий друг», и такому обществу указывают эту проблему, но оно ничего менять не хочет, то это будет говорить том, что приоритетом в данном обществе является забота не об овцах. И если в связи с этим постоянно будут ситуации, когда такие «четвероногие друзья», вместо того, чтобы сторожить овец, хватают их и убегают с ними в лес, а общество каждый раз хватается руками за голову и громко ругается, но ничего не делает, чтобы начать это исправлять, то встанет вопрос, можно ли назвать такое общество адекватным?
    И именно так и будет в обществе, в котором присутствует понятие государство, но отсутствует адекватное определение, что это есть и какова его цель. И тогда резидент системы будет рассуждать «Ну вот есть государство. Оно что-то берёт и что-то даёт. А вот допустим, не будет его – что будет? А будет полный хаос и война всех-против-всех. И придут орды-банды, которые заберут вообще всё! А государство хоть чуть-чуть оставляет. Так уж пусть лучше будет государство, чем какое-то непонятное не-государство».  У него не пойдёт мысль в направлении: «А а каком государстве речь-то: о том, у которого цель бороться за права и свободы людей от их порабощения, или под предлогом борьбы с порабощением от чужих строить своё собственное?» Потому, что у него нет понятий, которые могли бы запустить в нём ход мыслей на основе этого противопоставления.
    Это тот самый случай, когда нужные слова отсутствуют, но человек об этом не знает, потому, что присутствует какое-то слово, которое запускает какой-то ход мыслей. И этот ход мыслей идёт туда, куда нужно системе, но человек об этом не знает, потому, что он вообще не знает о том, что могут быть ещё другие направления. И в этом направлении он, конечно, может слепить понятие «правовое государство», но если у него понятие «право» покрывает всё, что должно называться антиправом, то что из этого получится, кроме той же змеи в новой коже?

§3.
    Аналогичным образом в таком языке должны быть проработаны все остальные понятия. Власть – что есть власть: это те, кто должны иметь какие-то полномочия, дающее им возможность защищать людей от порабощения, или беспрепятственно заниматься оным самим? Закон – что есть закон: это правила, придуманные для стражи прав и свобод людей, или для ущемления их властями? Порядок – что есть порядок: что такое расположение вещей, которое нужно, чтобы в нём было максимально просто и удобно управляться со всем, что нужно для реализации прав и свобод людей, или чтобы максимально удобно и быстро подавлять всё, что мешает их порабощению? Полиция – что есть полиция: это служба, которая нужна, чтобы защищать права и свободы людей от всего, что на них покушается, или защищать от их недовольства АпГ власти и состроенные ими порядки? Преступление – что есть преступление: это деяние, которое нельзя допускать, чтобы нельзя было нарушить чьи-то права и свободы, или чтобы нельзя было бороться с порядками АпГ системы? Ведь если преступление выражается в переступании закона, а закон будут писать власти АпГ, то как выразить мысль о том, что сам такой закон не допустим? Какое слово вы используете, если слово «преступный» в данном случае не подойдёт, а других слов (представьте себе) целевая аудитория не знает?
    Образование – что есть образование? Это заложение адекватного понимания вещей или забивание голов неадекватными убеждениями под видом истины в последней инстанции? В языке АпГ системы понятия для различия этих явлений не нужны, чтобы не было основ для сомнений всему, чему она учит. И когда АпГ «образование» забьёт головы учащихся такими понятиями «государства», «власти», «закона», «порядка», и прочего, они по другому мыслить и не будут. Как трамваи не будут ездить туда, куда рельсы не проложены.
    Когда обработанный такой системой человек начинает рассуждать о том. почему всё получается не так, как должно быть, он говорит, что это потому, что нужны образованные люди. А что есть образованные люди: это те, кто получают АпГ образование или что-то другое, он не уточняет. И контексте остального Он не выражает мысль о том. что надо что-то изменить; он выражает, что надо всё оставить как есть, им продолжать в том же духе, только он этого не понимает. И когда резидент такой системы наталкивается на того, кто мыслит не так, как научили этого, он сразу спрашивает: «А какое у тебя образование?». Вместо того, чтобы начать с вопроса, а какое у него самого образование: то, которое научило его адекватным базовым понятиям, что такое образование, или нет?

§4.
    Так же получится у такого «образованного» резидента системы с понятием терроризм – что есть терроризм? Это угрозы и расправы с теми, кто не хотят принимать чьи-то требования. А когда АпГ угрожает и творит расправы с теми, кто не хочет быть порабощёнными – это не терроризм? С точки зрения АпГ принципиально нет, потому, что терроризм – это преступление. А поскольку всё, что творят власти АпГ не может считаться преступлением (если это делается по закону, который они сами пишут), то узаконив свои права на угрозы и расправы над неугодными, они исключают себя из понятия терроризм.
    Резидент системы может, конечно, задуматься, а почему терроризмом не может считаться политика угроз и расправ АпГ над несогласными. Но тогда ему сам собой подвернётся ответ, что если они этого не будут делать, то невозможно будет так же справиться с теми, кто хочет грабить и насиловать, поэтому здесь надо сделать исключение. Ну а то, что они смогут этим злоупотребить, он может прекрасно понимать, но он не будет понимать, что ещё остаётся. А значит, такое решение будет для него вынужденным и оправданным, и склоняющим в конечном итоге к желанию верить, что они этого не будут делать (так спокойней жить). И тогда АпГ властям достаточно просто законодательно запретить критиковать их злоупотребления, чтобы все критикующие у него автоматически получаются преступниками, которых надо карать за всё, где они нарушили закон. Всё, круг замкнулся, все рельсы ведут обратно в депо.
    Почему «трамвайное» мышление резидента АпГ системы не может понять, в чём его упущение в вопросе терроризма – потому, что для этого нужно сначала понять, в чём проблема с понятием преступности. Почему оно не может понять последнего – потому, что для этого надо сначала надо понять, в чём проблема с понятиями закона, порядка, и власти (и ещё много каких других сопутствующих понятий). Почему оно не может понять этого – потому, что для этого надо понять. в чём проблема с понятием государства и права. Так почему оно не может понять этого – а вот в этой работе (http://proza.ru/2017/08/25/1427) я объяснил, почему.
    Короче, есть лимит, дальше которого большинство соображать не захочет, и всё, что АпГ нужно – это задать рельсов с таким запасом, по которым можно было бы ездить больше, чем большинству надо, и тогда оно никогда не наездит столько, чтобы им стало ясно, что это не всё и что надо что-то ещё. И по такому принципу прорабатывается вся остальная политическая (и околополитическая) составляющая языка – у меня есть целый сборник (называется Нет слов) на тему исследования этого вопроса.

§5.
    В процессе развития общества развивается совершенствуется такой язык. Кто-то целенаправленно за этим может следить, кто-то вслепую делать то, что от них требуется. Всех, кто пытается задавать неудобные вопросы, затыкают. Подбирают новые слова для новых явлений, естественным отбором находят такие формы, которые не вызывают ни у кого лишних вопросов. И в такой форме система может существовать и развиваться из века в век. Процесс может быть перманентным с момента зарождения институтов государственности.
    Как же должен называться данный вид языка, в котором отсутствуют нужные понятия, чтобы нельзя было выразить неугодную системе мысль? А в системе АпГ он никак не должен называться – просто язык (ну или государственный язык), потому, что название означало бы отличие от других вариантов, а соответственно, подразумевало бы посыл к изучению и сравнению. А когда названия нет, большинству и не придёт в голову, что вообще могут быть другие языки, и что данный может иметь какие-то проблемы. И тогда они будут думать, что если какую-то мысль выразить не получается, то это потому, что она просто и не правильна, и её надо отбросить, и искать решение вопроса в обход неё. Поэтому в АпГ системе таких понятий официально быть и не может, чтобы нельзя было даже понятным образом потребовать вести разбирательства не на этом языке. Но неофициально его можно назвать новояз.
    Основная суть новояза не в названии, а в действии. И основной принцип тут – ограничить простор для мысли узким сектором, в котором она должна только развиваться. Это как шоры, которые надеваются на голову, чтобы заузить кругозор. Но только если человеку надеть на голову шоры, он будет видеть эти шоры, и понимать, что они что-то загораживают, и задаваться вопросом, а что там за ними, и кому нужно ограничивать ему видимость. И только если бы эти шоры были каким-то образом невидимыми – так, чтобы человек не видел ни того, что за ними, ни их самих, он бы мог и не знать, что он чего-то не видит. И тогда бы он мог и не задаваться соответствующими вопросами, т.е. не видел бы проблемы. И примерно такой эффект мог бы быть, если человека посадить в камеру, где он окружён четырьмя стенами, закрывающими всё остальное, но только обставлены которые зеркалами так, чтобы переотражать друг друга до бесконечности, и создавать иллюзии бескрайних пространств. И за этими иллюзиями он бы не видел ни стен, ни всего остального, и думал бы, что если он чего-то не видит в этих пространствах, то это потому, что там пусто. И эти зеркала работали бы, как шоры, закрывая для его сознания необходимость мыслить в направлении «А что, если всё не так, как мне кажется?».
    Примерно так же должен работать новояз: мыслящее на нём сознания зашорено ограниченным сектором мышления, вне которого не видит ничего остального, но думает, что видит всё, что нужно.



Часть III.
ЭВОЛЮЦИЯ АПГ


Глава 1. ПРОИСХОЖДЕНИЕ АНТИПРАВОВОГО ГОСУДАРСТВА

§1. Власть силы
    Представьте себе мир, в котором, чтобы прокормиться, надо пахать-сеять-жать, утирать пот со лба и снова пахать-сеять-жать. И где если кто-то этого не делает, тогда либо его ждёт голодная смерть, либо кому-то придётся работать за двоих. И если кто-то живёт в таком мире за счёт других, и не потому, что не может работать, а потому, что не хочет, значит, либо кому-то нравится работать за двоих, либо его заставляют.
    Чтобы заставить, нужно либо насилие, либо обман. Насилие – это когда жертва знает, что применяющий силу неправ, но ничего сделать не может. А обман – это когда обычно что-то может, но не делает, потому, что не знает, что оппонент неправ. И в рамках этого арсенала можно предложить кому-то отдать продукты своего труда взамен за то, что потом ему всё вернётся с лихвой, но не выполнить свою часть договора. Можно в тихую украсть, пока хозяин смотрит не туда. А можно просто прийти и поставить условия: отдавай то, что заработал, или тебе будет хуже. Оно же будет самым наглым.
    Насилие – самое сильное неуважение к оппоненту, ибо и вор и обманщик, хоть и тоже не уважают его, но всё же вынуждены бояться, что он что-то увидит или поймёт. Берущий же своё силой ничего не боится, и не уважает не только труд оппонента, но и его здоровье/жизнь. И чем больше он себе позволяет, тем ярче это выражается. Не мочь справиться с самым наглым отношением, наверное, самое унизительное, что может быть в такой ситуации. А не иметь воли к борьбе самое аморальное.
    А теперь представьте себе, что в мире такого насилия и обмана наблюдается определённый прогресс. Те, кто достаточно сильны, берут у тех, кто не может постоять за своё, то, что могут взять. Т.е. ту долю, которую жертве проще отдать, чем драться за неё, и которую вымогателю не накладнее всего затребовать. И это оказывается проще, чем самим работать, так что работают одни, а другие только жрут, и занимаются тренировками, чтобы быть ещё сильнее.
    Чем более кто оказывается сильным, тем больше он может затребовать. А ещё сильнейший вымогатель может затребовать у более слабого долю того, что тот отнял у своих жертв. И тому тоже оказывается проще сколько-то отдать без боя, и потом идти дальше отжимать что-то у ещё более слабого, чем рисковать и драться. И в итоге получается аналогия пищевой цепи, где более сильный жрёт более слабых, и выстраиваются иерархии, где все ресурсы поднимаются снизу наверх.
    У того, кто наверху, может скапливаться в конечном итоге столько, сколько самому не съесть – заставляет ли это его остановиться и отдыхать? Нет. Природа самых сильных так устроена, что им всегда мало. Если сильному всё не съесть, значит, можно выменять на роскошь, можно отдать своим, а можно вложить в дело: кормить этим тех, кто пойдёт ратовать за его дело. Какое у него дело? Пойти награбить ещё. Зачем же ему ещё? Чтобы обменять на ещё роскошь, отдать своим, и помочь им кормить тех, кто пойдёт работать за их дела. В общем, находящийся на вершине пищевой цепи всегда найдёт, на что потратить лишнее, и назад отдавать вряд ли захочет. Богатства много не бывает, аппетит приходит во время еды, и эта бочка бездонна.
    Чем больше богатства у находящегося наверху иерархии, тем больше сил в его распоряжении. А чем больше сил, тем больше он себе может позволить. А чем с большим количеством жертв он себе это позволяет, тем унизительнее быть в их числе, которое при всё большем количестве не имеет воли к борьбе и не способно прекратить это дело в отношении себя. Соответственно, чем сильнее находящийся наверху такой иерархии, тем унизительнее быть под ним.
    Возникает вопрос: становится ли меньше аморальность тех, кто отдаёт своё без борьбы, от того, что те, кому отдают, берут не всё для себя, а передают кому-то ещё, занимающимся тем же самым? Как по мне, так нет, если те, кому передают, ничем не лучше, а только хуже и с ещё более непомерными аппетитами. Если бы это шло тем, кто не может работать (потому, что не может, а не не хочет), тогда ещё можно было бы о чём-то спорить. А так те же яйца, только сбоку.
    На определённом этапе развития системы находящиеся наверху замечают, что можно взять больше, если сражаться не самим, а заставить всех тружеников бросить свои дела и пойти за них тоже сражаться. Как это сделать? Обложить соответствующей повинностью тех, кого они облагают данью, и пусть те облагают соответствующей повинностью тех, кто под ними. И тогда тем, кого гонят в бой, говорится: иди и ратуй за моё дело, или накажу так, что пожалеешь. И чем больше сил у того, кто организует мероприятие, тем больше он может согнать народа, и на тем более лихое мероприятие погнать.
    В данном раскладе уже ты не просто должен трудиться, чтобы кто-то это отбирал – ты должен идти и умирать за того, кто не уважает ни твой труд, ни твою жизнь. Ты должен проливать свою кровь за то, чтобы у кого-то было больше хлеба, которого ему всё равно не съесть, и кто всё потратит на то, чтобы ещё больше проливать кровь таких, как ты.
    Возникает вопрос – что аморальнее: просто давать на себе ездить или быть расходным материалом в такой системе? Как по мне, так второе. И если бы это было нужно для того, чтобы защититься от общего врага, который хочет по-любому всех поработить/уничтожить, тогда ещё было бы о чём-то спорить, а если только ради прихоти хозяина, то это просто ещё одна ступень вниз.
    Те хозяева, которые не станут (или не смогут) согнать достаточное количество людей, не выдержат конкуренции, и уйдут со сцены (или станут чьими-то вассалами). А по мере того, как баталии станут набирать масштабность, всё меньше значения для конечной победы будет играть физическая сила командира, и всё большую его ум. Кто умнее остальных всех организует, кто займёт самую выгодную позицию, и кто самые хитрые манёвры предпримет, тот и победит. И в результате этого наверх всё больше продвигаются самые умные, а самые сильные оказываются у них в подчинении. Иерархии, где это происходит, побеждают другие, а те, которые тормозят с этим, не выдерживают естественного отбора и уходят со сцены.   
    На данном этапе происходит передел сфер влияния, и противостояние переходит на интеллектуальное поприще. Умные соображают, что эффективнее всего управлять иерархией не при помощи насилия, а с использованием обмана. И придумывают веру, согласно которой здешний строй хороший и правильный, а вражеский плохой и неправильный. И что все беды и лишения, которые приходится терпеть – это всё на самом деле из-за врагов. И что как только их одолеем, так сразу заживём, как в сказке. Надо просто затянуть пояса, и потерпеть. И что кто умрёт за это дело (пусть и не дождавшись победы) – тот великий праведник и герой, ну а кто не захочет – трус и предатель. И чем больше оказывается разница в уме между теми, кто это вещает, и теми, кому вещают, тем большим это чревато успехом.
    Вера в учение в добровольно-принудительном порядке навязывается всем подчинённым, и определённым образом скрепляет иерархию. Сковывает одной цепью, связывает одной целью, и препятствует желанию переметнуться на другую сторону. Потому, что даже если там и сытнее, то перебежчики будут вроде как аморальными и неправедными, а здесь они вроде как моральные и праведные. Поэтому ни о какой аморальности служения системе вопрос в рамках такой системы больше не встаёт – только в рамках не служения.
    Возникает вопрос: а добавляет ли такая вера моральности её носителям и всему происходящему? Ну с точки зрения её принявших, наверное, добавляет, но у меня остаётся один вопрос. Если вера добавляет мотиваций служить хозяину, значит, он может погнать в бой больше людей. Значит, он становится сильнее. А если сильнее становится тот, кто хочет реализовывать свои прихоти за чужой счёт, то чем те, кто не проявляет волю к сопротивлению, становятся моральнее?
    Суть описанного фактора проста: кормить паразитов – это путь к тому, чтобы кормить их ещё больше. И чем больше аморальности, тем больше она ведёт к тому, чтобы её стало ещё больше. В таком состоянии система идёт своему логическому завершению. К какому именно – разберём в следующей главе.


Глава 2. СООБРАЖЕНИЯ ХОЗЯЙСТВЕННОСТИ

    Допустим, на определённом этапе развития хозяин иерархии замечает, что если из подданных выжимать всё, что только можно заставить отдать под самыми сильными ударами кнута, то это будет либо укреплять их волю к сопротивлению, либо заставит их потерять волю к жизни. И тогда его иерархия будет дохлой и ненадёжной, и не сможет держать конкуренции с более здоровыми противниками. Более выгодным оказывается держать оптимальный баланс между эксплуатацией и хозяйственностью – оставлять труженикам какую-то часть излишков от продуктов их труда, которой они могли бы распоряжаться сами. Так они будут радоваться жизни, наполняться желанием жить дальше, плодиться, набираться сил, и желания защищать то, что имеют. А ещё это можно использовать, чтобы заманить перебежчиков с чужих иерархий.
    Возникает вопрос: добавляет ли моральности такому подданному такое улучшение уровня жизни? Ну если это делается для самих людей, то да, об этом уместно говорить, но если это делается только для одной цели – укрепить силу хозяина и ничего более? Улучшение только в материальном плане; в моральном получается то же самое: всё положения остаются заточенными под то же неуважение к человеческому достоинству, просто перенесённое на другие обстоятельства. Интересы самого подданного по-прежнему ничего не значат, его воля никак не уважается, а если что-то и делается в совпадающим с ними направлении, то только в меру того, насколько от хозяина этого требуют обстоятельства.
    Подданные в такой системе, как овцы на ферме – хозяин их кормит и пасёт потому, что ему это выгодно. Когда ему будет нужно – он их зарежет. Прав у них нет. Если бы он о них заботился, как хозяева кошек и собак о своих питомцах– ради них самих, тогда бы другое дело. А так нуль. Абсолютный моральный нуль. Только какие-то относительные материальные преимущества, которые идут в комплекте с системой, накладывающей свои ущемления в правах (в т.ч. полноценно пользоваться правом на получение заботы, т.к. когда тебя самого употребят, пользоваться ты уже ничем не сможешь). Ограничения, навязываемые принудительно, и лишающие права выбрать что-либо иное.
   И хозяин занимает место, на котором мог бы быть кто-то другой, кто делал бы что-то дополнительное для людей. А этот такого не делает, и другому место своё не уступит. И что-либо переиграть и построить какое-то иное общество не даст. Потому, что основной гешефт его деятельности – получать то, что возможно именно при таком положении. И говоря: «Да здравствует такой Хозяин, какой есть!» резидент системы выражает мысль «Да будет ограничение уважения к моим личным интересам до нуля, и пресечение любых попыток это изменить!».
    Возникает вопрос: много ли тут моральности? Впрочем, кто себя позволяет загнать в положение овец, у того и соображения будут на соответствующем уровне. А у овец логика самая простая: хозяин о нас заботится – значит, он хороший. Если хороший, значит, всё делает правильно. А если всё правильно, значит то, что делает, и есть то, что нужно. А если чего не делает, значит, оно либо не нужно, либо невозможно (почему – не знаю, и знать не хочу, потому, что для этого надо думать, а думать мы не любим).

    Далее, хозяин иерархии замечает, что если в ней будут воры и мошенники, которые будут красть у его тружеников продукты их труда, то он не сможет доить последних максимально эффективно, т.к. просто не останется после этого ни того, что брать, ни самих тех, у кого брать. И что те, кто берут у тех, у кого берёт он сам, фактически берут у него. В связи с этим у него возникает потребность организовать специальную службу (на выдоенные у них деньги), которая будет ловить всех таких паразитов. И (естественно) учить, что, благодаря ему они защищены, а если бы не он, они бы вообще пропали.
    Возникает вопрос: добавляет ли моральности подданным такой системы такая забота хозяина? С точки зрения принявших веру, уж, наверное, но у меня остаётся один вопрос: ради чего он это делает? Если бы он это делал ради них, тогда другой разговор, но если он это делает ради себя? Если он это делает ради того, чтобы его иерархия была посильнее, и чтобы была возможность в конечном итоге лезть в более кровопролитные войны, что остаётся от уважения к самим людям – дырка от бублика?

    Далее, на определённом этапе хозяин системы может заметить, что возможности ведения войны не бесконечны. И что, если он хочет, чтобы всегда было, кем воевать, нужно, чтобы «бабы ещё нарожали». А для этого надо брать передышку на восстановление сил (благо аналогичная проблема у противников предрасполагает к симметричному подходу), и выдерживать периоды мира. А ещё хозяин такой системы может оказаться в положении, когда войны он бы и хотел, но только враг слишком силён и нападать на него страшно, так что остаётся только сидеть и трястись, как бы он не напал. Ну и ждать конечно же, пока расклад сил не изменится.
    Возникает вопрос: добавляет ли моральности подданным такой системы принадлежность к системе, которая даёт им какое-то время мира? Добавляла бы, если бы мир был действительно ради мира, а не ради подготовки к следующей войне. А если нужен только для того, чтобы накопить побольше сил, а силы нужны для того, чтобы посильнее повоевать, то что остаётся от уважения к миру? Впрочем, если всё это время хозяин будет петь свои подданным, что он обеспечивает им мир (а когда подворачивается возможность повоевать, кричать, что он хотел мира, но враг, понимаешь ли, не даёт), то чем больше разница в уровне понимании дела между ним и целевой аудиторией, тем больше она проникнется верой.

    Если хозяин иерархии хочет побеждать (чтобы как можно больше иметь роскоши для себя, своих близких, и ресурсов для дальнейших побед), ему нужно защищать свои владения. Поэтому если внешний враг захочет захватить что-либо из подконтрольного ему ресурса (в т.ч. людей), этот должен отбивать любую атаку (и само желание её производить). Потому, что если у него отнимут его людей, то он станет слабее, а те, кто отнимут, сильнее, и тогда им станет ещё легче будет отнять всё остальное.
    Необходимость может дойти до принципиальности, что если другая сторона покусится хоть на одного человека, то с ней может начаться война, в которой с каждой стороны погибнут гораздо больше. Так что определённые гарантии порабощённые в таких иерархиях от своих хозяев могут получать (впрочем, могут и не получать), и иногда могут меньше волноваться о том, что кто-то чужой (кроме «своих») придёт, и попробует что-то «внеплановое» у них забрать.
    Возникает вопрос: добавляет ли моральности такому подданному принадлежность к такому хозяину, который ради защиты его жизни готов пойти на такую принципиальность? Ну с точки зрения принявших веру, конечно же, всё понятно: «Какая разница, зачем – главное, что нас защищают!», но у меня остаётся один вопрос. А ради чего он это делает?

    Все эти и подобные расклады могут (и будут) использоваться для подкрепления веры в то, что данная система самая правильная и нужная. При этом для людей она может не делать ничего вообще; всё, что она делает, она будет делать исключительно для себя. И такая система может называть себя государством (общепризнанных определений понятия государства в мире нет, и где как что считают нужным, так и называют).
    Так вот как должна выглядеть официальная позиция государства, которое существует исключительно для себя? Выглядеть она может примерно так: «Государство существует для того, чтобы защищать подданных от внешних врагов. Чтобы обеспечивать им мир, спокойное существование, и возможность строить планы на будущее. Чтобы давать им возможность трудиться, пользоваться продуктами своего труда (кроме вычитаемых на нужды государства), и иметь защиту от внутренних врагов, пытающихся не работать и жить за их счёт. Чтобы обеспечивать им возможность быть здоровыми и сильными, дать право на получение образования (учащего, что данное государство – это хорошо), и защищать их умы от воздействия всякой идеологической диверсии, пытающихся посеять в них недоверие к своему государству и его хозяину».