Игра "Зимние посиделки" http://proza.ru/2023/12/11/177
В детстве я не вылезала из болезней, и к своим шести годам успела переболеть всеми существующими детскими болезнями. Тогда-то мои родители и рискнули наконец отдать меня в детский сад. Но тут случилось очередное несчастье: я подхватила в садике болезнь Боткина или, как теперь говорят, инфекционный гепатит А в тяжелой форме.
Тогда болезнь Боткина дома не лечили - с ней отправляли в инфекционную больницу, хотя какое там вообще лечение при желтухе, диета в основном. Просто для соблюдения карантина, чтобы никто из окружающих не заболел. Но мама сказала папе: "Только через мой труп, никаких больниц, я знаю, что такое инфекционные больницы!"
Мама имела в виду инфекционный барак, в котором я лежала со скарлатиной, когда мне было три года, и где меня постригли на лысо вместе со всеми, за компанию, — от вшей, для профилактики. Как она плакала тогда, как убивалась по моим буйным кудрям! В общем, папа сделал невозможное - ему удалось оставить меня с гепатитом дома, в обход всяких правил. Меня не выпускали из комнаты целый месяц: ведь коммуналка, люди вокруг, не дай бог, кто заразится.
Чем лечил меня папа - не помню совершенно, помню только, что он давал мне глюкозу в ампулах, чтобы поддержать, но мне всё равно было очень плохо, я почти не вставала из-за высокой температуры и постоянной слабости, меня мучила боль в правом боку, тошнило и рвало от любой еды, в общем, все классические симптомы гепатита А у меня наличествовали.
Я и так-то была малоежкой, а тут и вовсе почти перестала есть. Папа с мамой измучились со мной вконец: за месяц болезни от меня остались кожа да кости, так что к моменту, когда закончился карантин, и я наконец могла опять посещать детский сад, сил у меня почти не осталось, я не то что бегать - вообще передвигаться почти не могла, ходила, держась за стенки, какой уж тут детский сад. И моя мама, работавшая тогда на Свирской ГЭС, правдами и неправдами смогла выбить для меня в профкоме бесплатную путевку в оздоровительный санаторий Министерства энергетики, причем на две смены - январскую и февральскую.
Зима у нас в тот год была исключительно суровой, с сильными ветрами и морозами, снегопадами и метелями - в общем, классика жанра тех времён. А я почему-то за время болезни сильно вытянулась, стала тощая и длинная, как макаронина. Такой вот парадокс. Вся моя одежда вдруг оказалась мне коротка. Меня надо было соответственно одеть для санатория, а это в те времена тотального дефицита было очень большой проблемой. Как маме это удалось, не представляю. Но она добыла мне шубу из козлового меха (или из козлиного? ну, из жесткого меха стриженой козы, крашеного в черный цвет), размера на два больше, чем мне требовалось, новую цигейковую шапку, завязывающуюся под подбородком, два лыжных костюма: один - с начесом, красного цвета, другой - вязаный, ярко-зеленый, шерстяной, чудо китайского производства, и очень была собой горда, что так экипировала дочку. Тогда это действительно был героический поступок. И, сложив мои вещи в фанерный чемодан коричневого цвета, мама повезла меня в санаторий.
Санаторий этот находился в Зеленогорске, на берегу Финского залива, в чудесном месте. Правда, был январь, но всё равно мне там очень понравилось - сосны, дюны, занесенные снегом, замерзший залив, где нам разрешали кататься на лыжах, на санках, на коньках - кто умел... Послеобеденный сон у нас был на застеклённой террасе. Нас засовывали в меховые спальные мешки с капюшонами, завязывали и открывали окна, там чудесно спалось в любую погоду.
Одно "но" там, правда, было: заставляли есть. Санаторий-то оздоровительный, а как проверить, оздоровились ли дети? По весу! Детей в санаторий сдавали (и по окончании смены возвращали родителям) по весу, это был основной показатель эффективности работы: если ребенок, не дай бог, убавил в весе - плохая работа, а если прибавил - ну, тогда оздоровился! Не знаю, как в других случаях, но в моём так оно и было: главной моей проблемой была катастрофическая нехватка веса.
Кормили в санатории хорошо, давали периодически не только обожаемые мною сухие, тоненькие, как карандашики, сморщенные сосиски в натуральной шкурке (такие я ела от силы раз в год, когда ездила с родителями в Ленинград, в Подпорожье их в принципе не бывало), но и бутерброды: со шпротами, с красной икрой... На третье вместо обычного столовского компота из сухофруктов были соки и консервированные фрукты: персики, абрикосы... Министерство было богатое, для детей не жалели ничего. Вот только всё это великолепие проходило мимо меня. После перенесенной болезни Боткина мне была назначена строгая диета: меня пичками творогом, сметаной, молочными кашами, супами и тому подобными полезными продуктами. Я же не хотела ничего полезного, я хотела вкусного и, как могла, бунтовала: отказывалась от еды вовсе (объявляла голодовку, как теперь бы сказали), требовала того же, что давали всем. Ко мне применяли разные способы воздействия. Например, угрожали, что не выйду изо стола, пока моя тарелка не окажется чисто вылизанной, или что не пойду на залив вместе со всеми, пока не съем сладкую геркулесовую кашу на молоке, от одного вида которой мне становилось тошно. Я торговалась: "Половину каши! " "Ладно, половину!" - соглашалась воспитательница, проводя ложкой пограничную линию по застывшей в тарелке еде. Я собиралась с духом, через силу съедала три-четыре ложки каши, потом начинала двигать остаток к другому борту тарелки. "Не жульничай!" - кричала мне воспитательница, но в конце концов сдавалась и отпускала меня на свободу, у неё было полно дел и без меня.
Я выскакивала из-за стола и неслась переодеваться, даже несмотря на ставшую уже привычной слабость. Зачастую попасть на залив я просто не успевала: пока я боролась с кашей, пока тепло одевалась, все уже возвращались, навалявшись в снегу, накатавшись на лыжах, коньках и санках. Мне было ужасно обидно, но заставить себя есть ненавистную еду я так и не привыкла. В конце концов, устав со мной бороться, руководство санатория разрешило мне не есть ничего такого, что мой организм отвергает напрочь, зато позволило есть не только полезную еду типа омлетов, отварного мяса с картофельным пюре или гречкой, но и вредные шпроты, сосиски, бутерброды с красной икрой и копченой колбасой. "Черт с ней, пусть ест, что хочет! Ей же хуже! Иначе, если так пойдёт дальше, мы тут за два месяца все поседеем", — высказалась одна из работниц столовой.
И я ожила! Мой организм лучше знал, чего ему требуется, чем все диетологи и специалисты по внутренним болезням, вместе взятые. Никаких проблем с печенью, как они мне предрекали, у меня, к счастью, не появилось.
Приехавший меня забирать папа был приятно удивлён: я поправилась на целых полтора килограмма! Мало того: когда мы с ним ждали поезда на вокзале, я сказала, что проголодалась. Папа изумился, он не верил своим ушам: "Ты хочешь есть?" "Да, хочу, купи мне яйцо, булочку с сыром и сок! И сладкую плитку с арахисом!"
Тут надо пояснить: в Подпорожье, где мы тогда жили, невозможно было купить шоколад, его там просто не бывало в продаже, все дети грызли эту соевую подделку, здоровенная плитка стоила всего три рубля (дело было до реформы 1961 года). Я же к арахисовым плиткам относилась с пренебрежением, даже пробовать не хотела, ждала, когда кто-нибудь из родных привезёт из Ленинграда нормальную, пусть и маленькую, шоколадку. В вокзальном же буфете шоколада не было, только презираемые мною соевые батончики и плитки с арахисом. Но наступило время ужина, и мой организм, привыкший за два месяца в санатории к регулярному четырехразовому питанию, взбунтовался. Есть хотелось нестерпимо! Чувство голода - это было что-то совсем новое для меня. Папа, зная, что у меня его не бывает, не запасся в дорогу никакой едой. Всё, что было съедобного в вокзальном буфете, я уже заказала. "Ладно, погрызу сладкую плитку, она хоть выглядит как шоколадка", — решила я. И принялась за соевую подделку, чем окончательно добила папу.
***
В этот санаторий я попала ещё раз уже в школьном возрасте. К первому классу мои болезни наконец закончились, похоже, я переболела уже всем, чем только может заразиться ребенок. За всю мою школьную жизнь я ни разу по болезни не пропустила ни одного дня в школе, даже гриппом никогда не болела - эпидемии гриппа были мне нипочём. Но напоследок, в летние каникулы после первого класса, я умудрилась заболеть двусторонней пневмонией, весь июнь провалялась в больнице, а на остаток каникул мама добыла мне путёвку в тот же оздоровительный лагерь в Зеленогорске, я его хорошо помнила и с радостью согласилась туда ехать.
Как оказалось, меня там тоже прекрасно помнили - и нянечки, и воспитательницы, а особенно поварихи: такие фрукты, как я, не часто им попадались. Когда мама меня привезла, у неё потребовали список того, что я ем в принципе. Не поверите, но мне готовили отдельно: на кухне обычно висело два дневных меню: одно для всех, другое - лично для меня. Но свой рекорд оздоровления мне побить все равно не удалось, я прибавила в весе всего полкило. Однако все были счастливы: хорошо, что хоть не похудела.