Дом

Неизвестно сколько уже я пробираюсь через засохшие заросли травы, репейника и чертополоха. Взмокшие от нескончаемого дождя, лившего не переставая с тех пор, как тронулся в путь. Их пустые стебли столь пропитались водой, что мочили одежду пуще льющегося дождя, истощая вдобавок запах гниющей растительности. Столь густо разросшаяся растительность свидетельствовала о том, что здесь не пасется какой-либо скот. Чему немало удивился, ибо здешние места изобиловали большими стадами. К тому же, женщина, которая посоветовала мне пойти этим путем, заверила о хорошем состоянии дорог, добавив, что я прилично сэкономлю время, если пройду по нему. Я не переставал возмущаться по поводу избранной дороги, не забывая упрекнуть ту которую посоветовала срезать путь. Хотя, быть может, я просто свернул не в том месте и зря упрекаю не повинную в моей беде женщину. По правде говоря ориентирование на местности не было в числе моих лучших качеств и мог заблудиться там, где другому для этого надо было хорошо постараться.
Дорога, если можно так назвать, пошла в гору, вдалеке начали проглядываться деревья и остатки каких-то строений. Предо мной встала деревушка, а точнее что от него осталось. Среди нескольких десяток более менее уцелевших домов, по крайней развалившихся не до такой степени, чтобы их возможно было идентифицировать, было всего несколько каменных. Остальные же были некогда сооружены из сруба, а ныне превратились в гниющие нагромождения брёвен, изъеденные насекомыми и временем, готовые обрушится от одного толчка. Переплетенные слишком разросшимися деревьями они, казалось, держались лишь благодаря им, будто старики подпертые костылями и тростями.  Кровля большинства из них, видимо, некогда была из соломы, что придавало посёлку довольно таки древний вид, уводя в те времена, когда человечество не знала современных строительных материалов и было вынуждено строить жилища из того, что давала окружавшая природа. Пытаться искать укрытие под этими прогнившими строениями было чревато риском быть схороненным под грудой гниющей древесины. О том, насколько велика была деревня приходилось лишь гадать. До сих пор уцелевшие развалины, видимо были последними домами, у которых, благодаря уходу их жильцов, было больше возможности застать меня, а точнее мне их. Судя по рвам от погребов, которые ещё долго остаются даже после того как надземная часть строений исчезнет, селение насчитывало несколько сотен домов, если не больше. Что по сравнению с нынешним её состоянием навевало грусть. Воистину, ничто не устоит пред гнетом времени, рано или поздно оно заберет всё в небытие, перед ним бессилен самый прочный камень и не хватит памяти всех народов, чтобы донести потомкам деяния предков из глубин веков.
Внезапно поросль начала редеть, пока не стала похожа на ровно постриженный газон. Окультуривание пейзажа шло к одному дому, создавая вокруг него как-бы зону ухоженной местности. Сам дом разительно отличался от тех развалюх, разбросанных по округе, отличный не только хорошим состоянием, но и конструкцией. Изрядно приподнятый над землёй кирпичный кладкой, он был выше любых домов, которые строили в округе. Наличие небольших прямоугольных окон на цоколе, означало как минимум о просторном подвале, а быть может и полноценном подземном этаже. Сам дом был обшит досками, ровно уложенными и пригнанными друг другу с удивительным тщанием. А окна и двери – явно вышли из под рук истинного мастера. Крыша из настоящей черепицы, чей красно-коричневый цвет, хорошо сочетался с бледно-жёлтыми цветами стен, создавая контраст домашнего уюта, что на мой взгляд было лишним, ибо в такую погоду самый непрезентабельный сарай покажется подарком судьбы. Несмотря на то, что дом был сделан на совесть, он был скуден на всяческие орнаменты и резные узоры, довольно частые в архитектуре здешних мест, наталкивая на мысль, что хозяин придерживался минималистичного стиля.
Представшее зрелище казалось крайне странным, непонятно кому в голову пришло жить в такой глуши. На строительство в такой дали мог решиться лишь закоренелый отшельник или полоумный, а встреча с каким из них хуже не хотелось даже думать. Поэтому я решил попросить у хозяина приют только чтобы переждать дождь и согреться у камина, оставаться на ночлег не было и в мыслях. С надеждой на то, что владелец окажется понимающим человеком, я постучался в дверь. Дубовые двери на стук ответили лишь глухим эхом. Не добившись результатов позвать кого-либо после нескольких перестукиваний и окриков, я открыл дверь и зашёл внутрь.
Прихожая с гардеробом слева и небольшой ванной справа, выступали отдельной пристройкой. Со стороны ванной располагалась кухня, со своей печью, служившей для приготовления пищи. По другую сторону небольшая гостиная с камином и спальня с большой кроватью. Внутри хоть и было чисто, но пахло стариной. Вся утварь будто сделана пару столетий назад. Самым современном, что удалось разглядеть, была масляная лампа.
Хозяина дома не оказалось, а где он запропастился оставалось не ясно. Внутри было ничуть не теплее, чем на улице, как видно здесь давно не топили. Я занёс охапку дров, растопил камин, снял с себя мокрую одежду и укутавшись одеялом в мягком кресле уснул опаянный теплом жаркого очага. Проснулся лишь к утру следующего дня. В очаге неуверенно тлели угольки, а входная дверь колыхалась на ветру. Поначалу подумав, что объявился хозяин, однако увидев отсутствия кого-либо ещё, я не на шутку забеспокоился. Дверь была очень хорошо сделана, чтобы вот так запросто открыться и открывалась наружу, а значит нужно наличие хотя-бы открытого окна, чтобы быть распахнутой от сквозняка, если только кто-то не открыл её намеренно. Пробирала дрожь от мысли, что кто-то ходил рядом со мной пока спал. Внешний обход дома подтвердил, что кроме меня тут никого нет.
Проливной дождь обрушившийся с новой силой вынудил не спешить продолжать путь, а накативший голод поддерживал эту мысль. На кухне не было ничего съестного и пришлось спуститься в подвал в поисках еды. Подвал оказался соразмерен самому дому, однако маленькие оконца, прибывавшие в очень грязном состоянии, практически не давали освещения, поэтому пришлось орудовать фонарём. Вдоль стен шли полки, заполненные всяческими овощами, сушеными ягодами, травами, селениями, вяленой рыбой, засоленным мясом. Увидев столь обилие припасов, я без угрызения совести взял, чтобы сделать себе завтрак. Однако, не доверяя своему слабому желудку, решил всё тщательно приготовить и ничего есть сырым. Хоть и большинство продуктов были первой свежести, как если бы их завезли буквально вчера, мне не хотелось отравится в такой глуши. Простая лихорадка могла приковать к постели, а задерживаться здесь вовсе не хотелось.
Хорошенько позавтракав сваренным мной мясом, картошкой и кое-какими корнеплодами я начал собираться в путь. Но как только открыл дверь, по пасмурному небу эхом прокатился вой, который подбежав мурашками по всем конечностям к горлу, застрял сдавленным криком. А в дали, меж деревьев, пронеслась дюжина низких теней. Хоть и не удалось четко рассмотреть, чтобы однозначно понять кем они действительно были, но и увиденного оказалось достаточно для того, чтобы вообразить стаю волков или свору диких псов. В памяти сразу всплыли советы некоторых сторожил. Помнилось, они советовали при встрече с волками взобраться на дерево или найти иное, недосягаемое место и переждать как минимум пол дня. Большой стае нужно много пищи и достаточно подождать пока голод заставит их уйти в поисках более доступной добычей. Но не нужно спешить, ибо у этих зверей хороший нюх, да и слух не хуже, а догнать человека на открытой местности им не составит труда. Страшась быть застигнутым в открытом поле стаей диких зверей, против которых мне нечего было противопоставить, я был вынужден остаться здесь ещё на одну ночь.
На этот раз я дважды перепроверил дверь после того как запер её и не уснул пока не проверил вновь. Но вот под утро она вновь оказалась открытой, напугав до полусмерти раньше до того как окончательно проснулся. Ночью спокойно могли забраться звери и перегрызть меня не получив какого-либо отпора. Бесплатный пир из свежего мяса, последнее определение вполне к месту, ибо я спал настолько крепко, что возможно сомкнутая пасть на моей шее не сразу разбудила бы. В панике я быстро кинулся к двери, запер, да вдобавок подперев стулом для надёжности.
За окном никого не было, ни волков, ни людей, лишь мерзкий гнетущий осенний пейзаж. По мере того как начал приходить в себя, после резкого пробуждения, в памяти начали всплывать неясные воспоминания: образы привидевшиеся сквозь полу сомкнутые веки в бредовом полусне. Воспоминания столь ужасные, что хотелось молится, чтобы они оказались лишь ночным кошмаром, который развеивается будто туман, увидев первые лучи Солнца. Рядом со мной, около кровати кто-то стоял, пристально наблюдая за мной, не оставив в памяти ни лица, ни каких-либо иных отличительных черт, кроме  отпечатка неясной черной тени.
Хотя быть может это хозяин дома, после долгого отсутствия, который оказался слишком добр, чтобы потревожить сон незваного гостя. Но обход дома, что снаружи, что изнутри показал отсутствие чьих-либо следов. Данный факт не только успокаивал, а тревожил ещё больше, к тому же дверь закрывалась изнутри на засов и её невозможно отворить снаружи, разве что выломав.
Тем не менее утренние страхи ослабли по мере того как я занялся домашними делами. Но за завтраком  еле заставил себя съесть пару ложек, видимо тревожное пробуждение отбило аппетит. Однако, как только уселся возле камина, нашлось иное объяснение этому. Не смотря на жаркое пламя, меня бил озноб. Крайне раздосадованный не вовремя подступившей лихорадкой, я спустился в подвал в поисках каких-либо лекарственных трав.
Что-либо похожее на лекарства не нашлось, даже каких-либо настоек. Настоек что делают дабы сохранить больше пользы в травах или стремясь под благовидным предлогом отхлебнуть горячительного, особенно те у кого с совестью получше и им требуется оправдание своего пьянства, если не перед людьми, то перед собой. Но как видно хозяин дома был человек не пьющий и обладал отменным здоровьем, в отличии от меня.
Вдруг, сверху едва слышно проскрипел пол (потолок для подвала). Тихий скрип повторился несколько раз, как если бы кто-то осторожно прошелся по первому этажу, некто кто хотел скрыть свое присутствие. Подобный тихий звук был услышан лишь из-за абсолютного неподвижного состояния, в котором, к моему счастью или не счастью, пребывал в тот момент. Могильный холод прошел по спине, ибо я был полностью уверен, что это ни хозяин, ни кто-либо другой, так как точно помню как запер дверь. Быть может я сошел с ума,  спятил от лихорадки. Хотя это вряд ли, но тогда что за жуткая тайна скрывается в этом проклятом доме, что это за хозяин, который оставляет жилище открытым, не говоря о том, что строится в такой дали от людей. Если и до этого оставались сомнения кинуться прочь, как можно дальше от этого места, то теперь они рассеялись. Нужно бежать отсюда, пускай сожрут дикие звери или прикончит лихорадка в осеннем лесу. Всякая известная беда лучше неизвестной напасти. Лучше умереть, зная от чего, чем мучатся терзаемый невыносимым ожиданием смерти неизвестно от чего.
Я быстро поднялся наверх, кинулся к двери и остолбенел, зажав ручку двери. За дверью слышалось звериное рычание и скреб когтей об дверь. Ступор прошёл лишь, когда мои пальцы побелели словно снег. От былой решимости не осталось и следа. Как же близость смерти заставляет полюбить жизнь. Теперь, столкнувшись с реальной опасностью, я быстро переменил мнение. Пускай меня и страшит таинственность этого жуткого места, но она еще не причинила вреда, не считая морального потрясения. Кто знает, может и не случится здесь ничего страшного, а вот волки расправятся со мной в два счёта. Нет уж, теперь я выбираю призрачный шанс на спасение, лёгкому избавлению.
Страх придал новых сил, а желание остаться в живых как ничто мотивировало действовать для спасения своей жизни. Я притащил кровать, припер им дверь, перед этим заколотив доской поперёк. Заколотил и окна. Так как в доме не было ни инструментов, ни какого-либо стройматериала, приходилось всё делать из того, что есть. В дело пошли разломанная мебель, перила лестниц, даже часть обшивки дома и пол. Гвозди приходилось вынимать из тех же досок, а молотком служили кастрюли и сковороды. Удивительно насколько стойким и упорным становишься, когда на кону стоит твоя жизнь. Чем больше трудился, тем сильнее дорожала моя жизнь в собственных глазах и если смерть придёт торговаться за неё, я был уверен - я отдам её только за самую высокую цену.
Темная ночь спустившаяся на улице, не давало разглядеть обстановку за окном. Но я каждую секунду благодарил бога за то, что эти ужасные звери не ворвались сюда через окна. И к тому времени, когда закончил укрепления шум снаружи уже утих. По мере того как успокаивался, всё сильнее вновь начинал чувствовать лихорадку. Тело до селе движимое только, быть может страхом, ломилось от боли. Явная опасность притупляла боль и жар, однако теперь, оказавшись в безопасности тело вспоминало о проблемах менее важных.
Чем дольше сидел без дела, тем сильнее охватывало отчаяние. Время от времени беспокойная дрема прерывалась резкими пробуждениями. Излишняя тревога не давала нормально уснуть, а лихорадка должным образом бодрствовать. Поэтому я заставил себя искать выход из отчаянного положения.
Снаружи поджидала смерть, но и здесь нельзя оставаться. Хозяин не придёт, если он есть вообще. "Если он есть" от этих слов дрожь пробирала по спине. Страшно было думать, что хозяин задерживается или вовсе с ним беда и поэтому не сможет вернутся, но мысль, что у этого дома вовсе его нет и визит другого человека невозможно в принципе, страшила вдвойне. Не только страшила, а вбивало в панику и отчаяние, ведь теперь единственный человек, кто сможет мне помощь это я сам. Никто не придёт, никто не спасёт, не произойдёт чуда, надо брать судьбу в свои руки.
По мере того как пытался пристроить факты в логическое объяснение, всё больше начали казаться странными события. Они никак не хотели объясняться логически. Странный дом посреди заброшенной деревни. Если бы кто-то захотел уединиться, то строился бы в лесу или около озёра, но никак не в таком месте, где вокруг лишь сорняки размером с кусты, которые не вывести не чем. Если только человек не скучает по родным краям, но даже в таком случае, нужно быть безумцем, чтобы решиться жить здесь. И помнится пока шёл сюда, не было видно никаких троп, одна лишь высокая трава - явные свидетельства отсутствия крупных животных, что диких зверей, что скотины. Крупные животные превратили бы эти заросли в открытый луг с короткой травкой. А нет на кого охотится, нет и волков, по крайней мере не должно быть. Если только они не переселяются в поисках пищи. Но странствуют в основном молодые звери, небольшими стаями, что не скажешь о тех, что видел (по крайней мере я так помню из рассказов знатоков). Да пускай даже если какой-то стае пришла на ум попутешествовать или дикие псы сбились в стаю (до подлинно неизвестно собаки это или волки, ибо ещё не разу не удавалось  разглядеть их настолько, чтобы удостовериться), но какой черт они держат меня в осаде, пока все мучаются от голода? А ещё это странная тень, открытая на утро дверь, нет тут точно что-то не так. Стоит заметить, что я был человеком не сильно верующим, особенно это относилось ко всяким призракам, магии и другим сверхъестественным вещам. Но теперь усомнился в собственной вере, вере что можно объяснить что угодно, стоит лишь порассуждать логически. Сомневался также в здравости собственного рассудка. Я сошёл с ума или тут в правду есть некая сверхъестественная сила. А не то ли это место, про которое говорил тот старый пьяница, которого встретил незадолго до того как угодил в эту переделку. Зловещая местность, что находится на засохшем русле реки Курансу, влекущая путников, пока те не заблудятся и забредут в самое сердце гнилой земли, где обитает неизвестная сила губящая людей.
Не способный и дальше выносить подобные мысли я начал ходить по дому, пока сам не осознавая как, оказался в подвале. Внезапно охваченный неизвестно откуда взявшимся голодом, словно безумец или как какая-то свинья, начал жадно уплетать всё что попадалось. Набивая рот мне всё думалось как выгляжу, на кого похож, что делаю, пока разум, уцепившись за здравую часть рассудка с трудом не заставил прекратить это безумие. Выйдя из минутного помешательства до моего носа коснулся ужасное зловоние, запах гниющей плоти, а вслед за запахом ощутил и отвратительный вкус во рту, после чего выплюнул что не успел проглотить. На долю секунды мне показалось будто среди не дожёванных объедков валяется крысиная лапа. Этого было достаточно, чтобы подступить тошноте. Опрометью я умчался вверх, поскорее на улицу. Возможно из-за шока, но лишь отдергивая дверь услышал как во все окна и в дверь ломятся и царапаются зверье. Каково же было удивление, когда открыв дверь там ничего не было, а скрежет когтей словно отрубили. После того, как освободил желудок, ко мне пришло внезапное облегчение и стало бы ещё легче, если мелком не взглянул на то, что вышло из меня. В неприятной лужице вперемешку валялись прогнившие остатки крыс, зайцев и других зверей, по крайней мере из того что удалось разобрать, сильно вглядываться не было никакого желания.
То, что со мной произошло окончательно уверовало в сверхъестественной природе событий. Как только подобная мысль промелькнула в голове, тут час предо мной пристал дом в ином облике. Вместо прекрасного жилища, стояла прогнившая хибара. Доски и бревна прогнили насквозь давным-давно и превратились в труху. Окна и двери напрочь отсутствовали, более менее уцелела лишь черепичная крыша, да каменный камин. При этом дом сохранил бывшую структуру, подвешенный словно скелет в музее, но вот на весу его видимо держала чья-то воля, непременно злая. На шагов двадцать вокруг ничего не росло, словно земля была отравлена.
Не уверенными шагами я шагнул внутрь. Вот валяется кровать, на котором спал, вернее куча веток и соломы, сплетенные словно птичье гнездо, со старой шкурой вместо одеяло. Стол и стул - огромные пни, попавшие сюда неизвестно как. Мебель, стены, потолок, пол в лучших местах состояли из прогнивших досок и брёвен, изъеденных насекомыми, а остальная часть состояла из опилок, древесной пыли, земли в которую превратилась древесина, нынче больше похожий на песок склеенный клеем. Из всего, что что работало должным образом был только каменный камин в гостиной . Трудно представить в каком состоянии было бы моё здоровье без него или хуже того, если бы не работал должным образом: сгорел бы вместе с домом или задохнулся от дыма. Моей простуде также нашлось объяснение - дом продувался насквозь. Самое интересное то, каким образом человека можно настолько околдовать что он вместо развалин увидит прекрасный дом, более того обмануть ощущения. О слуховых и зрительных галлюцинациях я конечно слышал, но вот о том, чтобы человека обманули его осязание - никогда. Что за тёмная сила должна была взять надо мной вверх, чтобы вместо пронизывающего ветра и жуткого холода чувствовал тепло уютного дома?
Я не знал что здесь обитает, само место ли гиблое или то, что здесь творится лишь странное природное явление или дело в ком, кто обладает разумом и творит злодеяния с умыслом. Однако знал, что в моих силах прекратить это. Раз по волею случая, из-за сильной воли или по иным причинам мне удалось высвободиться от темных пут сковавших мой разум, то сделаю всё, чтобы быть последним одурманенным этой злой силой. Я быстро нарубил хвороста, камыша и соломы, благо, как оказалось, в последние дни не было дождя и всё успело немного подсохнуть. Растопку разложил по всему дому, а для полной уверенности и обложил вокруг дома. Моя затея давалось с трудом, ибо то и дело пред глазами всё расплывалось и вновь превращалось в тот самый прекрасный дом, соблазняя тёплой постелью и вкусной едой. Но теперь расклад поменялся: добыча превратилась в охотника, а охотник стал добычей. На сей раз он или оно боролось за жизнь.
И теперь, глядя на полыхающий огромный костёр, некогда бывший чем-то подобием дома, я жалею лишь об одном. О том, что не сумел воспротивиться любопытству и спустился в подвал. А увидел там, что заставило бежать сломя голову, по пути кинув наспех приготовленную лампу на сухой хворост. Там во тьме, помимо останков мелких зверьков, птиц, змей валялось множество человеческих тел переплетённые в гниющую массу, истощающую столь сильное зловоние, что невозможно ни описать ни тем более вынести. Все они подверглись разной степени разложения, одни будто вчера померли, от других остались лишь кости, но у всех проглядывалась кое-что общее - куски плоти откусанные с их тел другими людьми.
Одурманенные силой таящийся в этих развалинах, они питались плотью себе подобных, вскоре присоединяясь к тем, чьи останки служили им едой, становясь пищей для тех, кто придёт после них. Но если бы это было всё... В дальнем углу, где стена полностью покрылась гнилью и плесенью, шевельнулась что-то, чей силуэт уловил лишь из-за того, что оно было чернее черноты окружающей её. Чувство самосохранения взяло вверх над любознательностью и я выскочил из проклятого подземелья быстрее, чем успел осознать это. Выбегая лишь краем глаза увидев, как это нечто переместилось чуть ближе к выходу, будто кинулось словно хищник, что неосознанное бросается на убегающую добычу не по желанию воли, а по велению инстинктов. Не знаю, что это было, но знаю точно: это оно манило людей сюда; оно дурманило, заставляя запираться и больше всего боятся покидать этот дом; оно принуждало совершать тягчайший грех; оно стояло надо мной когда я спал, ходило по пятам, было рядом всегда  и с усладой глядело на меня, поедающего мертвечину. 
И пусть теперь огонь унесёт все секреты, что хранило это место. Пламя станет погребальным костром для тех кто погиб здесь, но не был упокоен. В огне сгорят все тайны, что не должно знать цивилизованному человеку, а я, единственный кто знает их, унесёт с собой в могилу. Но больше всего надеюсь, что огонь очистит эти земли от проклятия, отравлявшего его.