Голодные призраки. пятая часть 5

С приездом Людмилы, в семье Родниковых что-то,  будто, нарушилось.
Как будто, в безотказном, хорошо отрегулированном механизме, произошла не большая поломка. Не очень серьезная. Но тем не менее,   немного тормозящая работу всего механизма.
Больше всех  остальных,  от каприз старшей дочери, доставалось Катерине.
Она несколько раз, пыталась поговорить с Людмилой. Но постоянно натыкалась на  вспышки ее непонятной агрессии.
Людмила больше не пыталась указывать  матери, какую пищу  готовить для домашних.
Но  она   изводила мать тем, что подчеркнуто  не замечала ни ее, ни сестру. Создавалось впечатление, словно родные ей люди, чем-то очень сильно обидели Людмилу.
В присутствии отца, Люда слегка преображалась, делая вид, что всем довольна.

Ирина, не желая ссор с сестрой,  уступила ей комнату, в которой они когда-то,   мирно обитали вдвоем.
Июньские, теплые ночи, позволяя ей  спать на сеновале под крышей сарая.
Непонятное, странное исчезновение из ее жизни, призрака Генриха,  так же побуждало Ирину проводить ночи на свежем воздухе.
Она не понимала, что произошло. Почему  Генрих перестал тревожить ее сны. Почему перестал являться ей воочию.
Чем дольше его не было, тем спокойнее становилось на ее  совестливом сердечке.
Возможно ее мудрая бабушка была права. И Генрих перестал ей являться от того, что был вытеснен из ее мыслей,  другими, более жизненными  заботами и мыслями.
Следуя советам Антонины, Ирина старалась не думать о  нем. Но она не собиралась отказываться от намерения,  похоронить  останки  замученных немцев, по принятым христианским обычаям.
Семья Браунов,  являлись такими же христианами, как   большинство граждан   Союза. Они не принадлежали к католикам, как их соотечественники, - коренные немцы.
Пару раз Ирина с утра, уезжала с Гошей в лес,  по его рабочим делам. Не только по той причине, что ей    хотелось как можно больше времени проводить с любимым мужчиной.  Но и  от того, что находиться рядом со всем недовольной сестрой, было тягостно.

Возвращаясь к вечеру на кордон, Ира видела заплаканные глаза матери.   Ирина с  тяжелым сердцем, отказалась от  приятного время провождения с Гошей, жалея   свою, слишком добрую маму.
В первый же день, сидя рядом с сестрой  в ограде под навесом, она попробовала разговорить Людмилу.
Всей своей, слишком чувствительной натурой, Ирина  понимала, что Людмилу гложат  какие-то,  тяжелые мысли.
Конечно, ее сестра и раньше  скептически воспринимала таежную жизнь. Но не до такой же степени, чтобы  так откровенно и презрительно  очернять то, что остальным членам ее семьи, казалось правильным.
Ирина подозревала, что за   вздорными словами, Люда пытается скрыть что-то, более серьезное.

«Люда, зачем ты мучаешь маму?   Почему она  постоянно плачет?   Живи своей правдой, если тебе так хочется.  Я смотрю, мама каждый день готовит для тебя,  винегреты, салаты.  Кашка на воде в кастрюльке, смотрю.. Ты днями  только тем и занимаешься, что ничем не занимаешься.
Я смотрю, ты даже постель за собой не заправляешь. Поела каши и тарелку мухам на облизывание, на столе оставила. Как же так, Люда.  Или ты больна?
  Изводить  маму ты здорова?
Сдается мне, что не просто так ты домой вернулась.  Тетя Лена , отчего-то, молчит. Ни  письма, ни весточки от нее нет. А раньше,  каждую неделю мы письма от нее получали. Что  случилось там у вас, Люда?
Я сердцем чувствую, что не просто так, ты тут всех нас строить пытаешься.
О себе так скажу. На меня где сядешь, там и слезешь. Меня в моей правоте, никто  не переубедит. А ты, сестрица, со своими принципами, тем более. Но  мама,  есть мама.
Она нас слишком сильно любит. И  боится сделать что ни будь, не так.

 Человеку не там хорошо, где выгодно и  удобно его амбициям, а там,  где сам  себя, он  счастливым чувствует. Мое счастье здесь, в этих местах  с  родными людьми, которых ты  всем своим видом, презираешь и унижаешь..
Бедная наша мамочка, всем угодить старается. Боится, как бы кого не обидеть.  Не стыдно тебе, сестра, так откровенно  эксплуатировать маму. Ты все свои неудачи в жизни, весь свой негатив, изливаешь  на самого нашего, родного человека».

«Отстаньте вы все,  от меня, -   вскочила с места Людмила.
-Что вам от меня надо? Что вы ко мне цепляетесь?  И ты, и мать, и тетка Ленка ваша хваленая.   А бабка, тем более.
Не ковыряйся у меня в душе., не пытайся  наизнанку меня вывернуть. И без тебя тошно. Не зря ходят слухи, что вы с бабкой нашей, две ведьмы. - 
-Отшвырнув стул, Люда бросилась к калитке, выходящей к озеру.-
- Или утоплюсь к чертям, или в тайгу уйду»,-  зло крикнула она, удаляясь от ограды.
«Все, как я  предполагала.  Что-то у нее серьёзное, в городе произошло.   И  с тетей Леной у Люды,  отношения испортились».
 – подумала Ира. Последние слова сестры, ее ничуть не встревожили.  Что-то подсказывало  Ирине, что Люда далека   от исполнения своих угроз утопиться, или убежать в тайгу.
Интуиция Ирину,  еще ни разу не подводила.


Но все же, она поднялась на чердак сарая. Прильнув к слуховому окошку, Ира несколько минут, наблюдала за сестрой. Из ее  укрытия,   Людмилу видно было, очень хорошо.
Добежав до озера, Люда присела на знакомую рыбачью скамью, стоявшую у края воды.
Прижав ладони к лицу, она надолго замерла в   одной позе.
Закрыв глаза, Ира прижала ладони ко лбу. Она  постаралась отрешиться ото всего, кроме мыслей о сестре.
«Людочка, сестренка моя, что с тобой происходит?»
И тот час,   тихий, как легкое дуновение ветерка, голос сестры   почти неуловимо,  коснулся ушей Ирины.
 «Плохо мне, мамочка. Что мне делать, подскажи». - Приглушенные рыдания Люды,  оборвали  с трудом налаженную, телепатическую связь Ирины с сестрой.
Отшатнувшись от окошка, Ира  быстро  спустилась с  чердака и вбежала в дом. 
Сидя за столом в кухне, Катерина перебирала  гречку, откатывая в сторону   мусор.
 На лице женщины, застыло выражение печали и глубокой задумчивости.
«Мамочка, давай я сама крупу переберу. А ты к Люде ступай.  Она у озера.  Мама, ни  о чем не спрашивай меня. Поверь, я знаю, что говорю. Прямо сейчас иди. Людмиле плохо без тебя.. Поторопись, мама».

Дико взглянув на дочь, Катерина без слов, выбежала  за дверь.
Ирина, присев к столу, принялась за прерванную матерью, работу. Ее проворные пальчики,  быстро  делали привычное дело. Но мысли Иры были далеко. Не в силах сосредоточиться на работе, она поднялась и вышла   из дома.

Ирина не знала, куда себя деть. Пойти к озеру? Но она понимала, что лучше этого не делать. 
Если сестра, решиться наконец, на откровенный разговор с матерью, то появление Ирины, может заставить Людмилу, снова замкнуться в себе.
Волнение мешало ей  собрать мысли воедино. И   проявив свой дар, уловить   смысл  разговора своих родных людей.

В эту минуту, она увидела, входящую во двор Антонину. Бабушка не была на кордоне со дня  приезда Людмилы.
«Бабуля,  с Людой что-то не так.   Они с мамой у озера…
«Знаю, - перебила бабушка. – Все знаю, Иринка. Беда у нашей Люды. Сердцем чуяла, что не спроста она взбрындела.  Но, думала, обойдется.. Поживет  у матери, опомнится. А сегодня, письмо от Лены пришло.   Прям, не знаю, что делать. Чужим  людям, в подобных случаях, нашла бы что посоветовать. А как родных коснулось, я в растерянности, Иришка».

 -Бабуля, что случилось?. Не трави ты мне душу.. -
-Ирина, ухватив Антонину за руки, с мольбой устремила на нее взгляд.
 – Где письмо, бабуля?. Мне можно. Ты же знаешь, я никогда не сделаю, чего либо, во вред  сестре».


«Забыла я его, второпях. На словах обскажу то, что Ленка мне  сообщила. Кстати, на той неделе, она сама обещала приехать.
-
Антонина присела   на ступеньку крыльца.   

Пожалуй, ни разу в жизни, Ирина не видела бабушку такой растерянной и печальной.
-Иришка, смотри мне доча, ни словом ни жестом, ни глазом Людмиле не дай понять, что прознали мы с тобой,  о ее беде – печали.  Хотя, оно конечно, само по себе, все наружу скоро выйдет. Но об том, не твоя забота».
 Из рассказа Антонины, Ирина узнала шокирующую историю    сестры.

 У Максима, мужа Елены, имелся  двоюродный,  младший брат  по имени Вадим.  Мужчина имел высшее образование, престижную должность в каким то НИИ, хорошую квартиру. Но самое  печальное, для Люды, он был женат. И имел сына  всего на пять лет моложе Людмилы.
 18 летняя  студентка первого курса института Общественного Питания, Людочка Родникова, встретилась с  38 летним, двоюродным братом дяди, на   праздновании юбилея Максима.

В описываемые годы, редко кто, отмечал  праздники в ресторанах. В основном, люди приглашали гостей, к себе в дом.
Вадим пришел  к брату с женой,  худосочной дамой.  Увидев наряд этой дамы, Людмила была слегка шокирована.  И  снизу и сверху, ее сверкающее люрексом платье, прикрывало лишь то, что не прикрывать было бы,  совсем неприлично.
Жену Вадима звали Изольдой. Таким же редким именем, как ее умопомрачительный наряд.
Шокирована нарядом Изольды, была не только  Людмила.  Но хозяева квартиры,  знавшие  женщину,  сумели быстренько спрятать свои истинные чувства.
А Людмила весь вечер, неприлично тянулась глазами к оголенным ногам и груди  Изольды. И та быстро заметила повышенный интерес девушки, к собственной особе.

В разгар вечера, Людмила  отправилась в кухню за  салфетками. Изольда стояла у открытого окна и курила тонкие сигареты, вставленные в мундштук.   И это еще сильнее, поразило Людмилу. Она не помнила курящих женщин. По крайней мере,  в  поселке ее бабушки,  таких не было.
«Что  Людочка, нравится тебе мое платье? Или ты настолько дремучая деревенская  девушка, что предпочитаешь одежду монашки? – насмешливо спросила ее Изольда.
-Ты в городе, девочка. Среди  людей, а не коров. И не мешало бы тебе, сбросить эдак, килограммов семь. Посмотри на себя. Рожица красная, коса эта дурацкая.  Платье  ниже колен. Ты же  в институте учишься, а не в ФЗУ.
Эдак, ты себе, никогда нормального  мужа не  найдешь. Моему Вадику со мной, не стыдно  пойти хоть на прием к самому министру».

Вошедшая следом за Людмилой Лена,  недовольно попросила гостью «не дурить девчонке голову своими глупостями».
Людмила, оставив женщин выяснять, кто прав кто нет,   вернулась к накрытому столу.

Вадим, вскочив со своего места, галантно раскланялся перед  девушкой.
 «Потанцуем, красавица?» - Люда не успела возразить, как оказалась в объятиях мужчины. Вадим умело повел ее в танце, ловко лавируя в небольшом помещении.
Подвыпивший мужчина, сильнее, чем того требовал танец, прижал к себе девушку.  Люда попробовала  освободиться от плена его рук. Между ними произошла коротенькая, не заметная постороннему взгляду,  борьба.
Склонившись к уху Людмилы, Вадим шепнул:
- «Какая же ты сладенькая. Как пончик».
  Сердито взглянув на Вадима снизу вверх, Люда встретилась со  взглядом его насмешливых, удивительно красивых,  карих глаз, обрамленных густыми  ресницами.
Неожиданно сердце юной девушки, бешено заколотилось. Лицо ее налилось  вишневой краской стыда. С трудом освободившись от рук Вадима, Людмила  ускользнула в свою комнату.
С того дня, девушка потеряла покой.

Она продолжала ходить в институт. Сидела на лекциях, силясь понять тему . Но перед глазами Людмилы, неотрывно  стояли его глаза. Насмешливые и в то же время, восхищенные.

Дома,  стоя в ванной перед зеркалом,  Люда с ненавистью рассматривала свое пышущее здоровьем лицо. Слова Изольды  о  том, что ее Вадику не стыдно пойти с ней, хоть к министру, не давали девушке покоя.
Еще больше ее мучали слова Вадима. Он сравнил ее со сладким пончиком.
«Такая же жирная и приторная, как пончик»,- думала  о себе  Людмила. 

Прошло  несколько дней. Однажды, выйдя из института, Людмила увидела Вадима.   Он стоял у открытой дверцы  вишневых «жигулей».
Мужчина одет был в модную дубленку. Крупный пушистый снег,  падал на его непокрытую голову.  И от этого, Вадим показался  Людмиле,  еще более красивым  и загадочным.
Она  вдруг почувствовала, что ноги ее сделались  ватными.
Мужчина уверенно взял девушку за руку и подтолкнул ее к дверце машины.

Все дальнейшее, происходило, как в зачитанных до дыр,  бульварных  романах.
Вадим привез Людмилу в какую-то,  незнакомую, пустую квартиру. Она кажется, попыталась слабо сопротивляться.
Но притяжение этого,  опытного сердцееда, оказалось куда сильнее, ее  слабеньких попыток остановиться.
С того дня, Людмила забросила учебу. К ужасу Елены, она  сделала себе стрижку, подражая  Изольде, жене ее любимого Вадика.
Ведь он, каждый раз, после их тайных встреч, спешил к жене и сыну. Стараясь удержать Вадима, Люда села на жесткую диету.
Прижимистый мужчина, не очень баловал вниманием юную подругу. Видя покорность Людмилы, он обходился редкой коробкой конфет или не дорогими духами.
Но Людмила сама готова была потратить на мужчину  свою скудную стипендию, лишь бы   тот оставался с ней.

Вадиму достаточно быстро надоела покорная любовница. И он переключил свое внимание на новую пассию.
Несколько дней  он не встречал Людмилу у выхода института.  Девушка переживала так, будто  в ее семье умер кто-то, очень близкий.  Она осторожно выпытала  у  Максима  домашний адрес Вадима.

Пару  дней, Людмила не появлялась в институте. Все это время, она  караулила Вадима у его дома.
Но он  выходил из подъезда, то с женой, то с сыном. Они садились в вишневые «жигули» Вадима,  и уезжали. А Люда, заливаясь злыми слезами, брела домой. До вечера, она прятала свое горе от людей в квартире тетки. Перед ее приходом с работы, Люда снова ехала в троллейбусе,  к дому, где жил Вадим.

 Наконец  Людмиле удалось   застать его врасплох. К вечеру второго дня, Вадим нос к носу столкнулся с Людмилой неподалеку  от его подъезда.  Он  только что,  припарковал машину и собирался войти в свой подъезд.
«Вадик, постой,  - крикнула Люда, загораживая ему путь. – Что происходит? Почему мы больше не видимся? Ты прячешься от меня…»   - Люда захлебнулась слезами.

С опаской посматривая по сторонам, Вадим пробормотал, избегая взгляда девушки.
«Людмила, ты с ума сошла?.  Меня тут все  знают. Жене донесут. А ее отец, между прочим,  директор того  НИИ, где я работаю.
Завтра подъеду к твоему институту и поговорим. А сейчас, пропусти».
 - Вадим,  обойдя девушку, скрылся в подъезде дома.
В тот же вечер, Людмила, впервые  серьезно поскандалила с Еленой.
Сестра ее отца, давно заметила странную и  неприятную перемену в своей любимице.
Позвонив в институт, Елена выяснила, что Люда  запустила учебу. Что на лекции ходит она, далеко не каждый день. Встревоженная и расстроенная Лена,  решила поговорить с Людмилой.
Но едва ей стоило ей спросить у Люды, отчего та пропускает занятия, с  ней началась настоящая истерика.
Все свои недоразумения с Вадимом, боль и обиду первой неудавшейся любви,  Людмила обрушила на голову тетки.
Опомнилась она лишь тогда, когда поняла, что  в беспамятстве,  выложила Елене  все, что  мучило  ее последние месяцы.
Бурно разрыдавшись, Люда бросилась в ванную. Ее несколько раз вырвало. Обессилившая,  она свалилась тут же в ванной, на пол, не в силах поднять,  наполненную болью голову.

Фельдшер Скорой Помощи, приехавший по звонку перепуганной тетки, объявил о признаках беременности девушки.

«Вот такая история с нашей глупой Людкой приключилась. –  подытожила  Антонина.
С Вадима того, взятки гладки. Девушка совершеннолетняя. Знала, на что шла. Он не скрывал, что женат. И что жену бросать не намерен.
Лена пишет, что  звонил он, деньги предлагал, умолял, чтобы Людка от плода избавилась.  Но слава Богу, что хотя бы тут, она на его поводу не пошла. Не взяла греха на душу. 
Лена  написала, что Максим набил морду гаду. Ну и Господь  с ним. Что не делается в жизни, все к лучшему. 
Пусть рожает. Вырастим ребеночка. Сил еще хватит. А Люда пусть дальше учится.  Люди на ошибках учатся.   Вот и она, шишку себе большущую набила.  Впредь, умнее будет».

Со стороны озера, послышался не громкий, мирный говор.
Антонина, бросив на Ирину, предупреждающий взгляд, поднялась навстречу   Катерине с Людмилой,  входящим в ограду.
Одной рукой, Катя обнимала старшую дочь. Лицо ее было мокрым от слез. Но в глазах матери, светилось умиротворение.
Люда, в свою очередь, не спускала с матери  благодарных  глаз.   Она тихо улыбалась, словно   прислушиваясь к тому, что происходит в ее  обновленной, успокоившейся душе.В семье Родниковых, вновь воцарил привычный мир, нарушившийся было, с приездом Люды.
Никто из ее родных, даже мысленно не осудил девушку.
«Дурочка ты маленькая, - произнесла Антонина,-
 - стоило ли из  такой жизненной ситуации, драму делать.  Мать обидела, сама извелась. Нет, чтобы сразу мамочке в подол поплакаться. Она же, мать твоя. А я бабушка .
Ну поплакали бы вместе и все дела.
 Главное внученька, правнука мне здоровенького роди. А все остальное, - перемелится».
Василий, узнал о проблемах старшей дочери  от жены. Катя решила, что не стоит  держать в секрете от мужа, столь серьезный факт.  Молчи не молчи, но беременность Людмилы, скоро станет очевидной для всех.

Спокойно выслушав жену, Василий глубокомысленно изрек:
Ну что ж, не ошибаются только мертвые. А Людка   наша, к счастью жива. И это главное.  Не первая  она и не последняя из тех дурех,  кто  сволочам верят.
Ты, Катюш, скажи ей, пусть пацана родит.  А то наш младший сорванец подрос.  Некому стало со мной на объезды   выезжать».

«Наш младший сорванец в красивую девушку вырос.. – усмехнулась Катя.-
-А что касается пацана… Так это не от нас зависит. У тебя вон, две девки.  А вспомни, как пацана ждал. Кого Бог пошлет, того и  растить станем».
Ирина откровенно радовалась наступившему в семье миру. Ее мама наконец-то,  снова сделалась улыбчивой и   приветливой, как раньше. А Людмила  перестала    беспричинно нападать на  всех, кто подворачивался ей  под руку.  Она перестала искать уединения и запираться в их общей с Ириной, комнате.

Старшая сестра, не посчитала нужным, делиться с младшей, своими мыслями и переживаниями.   Но Ирине этого  не требовалось. Она и без того, знала  от бабушки, главное о жизни Люды в городе.
Знала и молча сопереживала сестре. Жалела ее и сочувствовала.  Но не  тому, что Людмиле предстояло стать  одинокой матерью. 
Ирина  на себе,  успела  испытать чувство первой, настоящей любви. И она приходила в ужас от одной только мысли, от воображаемого предательства  любимого человека.
Достаточно быстро,  сестра ее, сделалась той прежней Людмилой, которую знала Ира, до отъезда Люды  в город. В печальных глазах девушки снова появилась жизнь.
Все чаще в доме, стал звучать смех не только младшей, но и старшей сестры.

Людмила больше не отказывалась от блюд, что готовила Катерина, чем очень радовала свою маму.  Она уже,  не пыталась  «строить» своих родных, выказывая пренебрежение к укладу их жизни.  Девушка видимо, поняла, что она  любима своими близкими и нужна им.
Она вняла советам матери, как можно больше гулять по свежему воздуху, неподалеку от дома.
Такие прогулки  благоприятно действовали на психическое и физическое здоровье девушки, возбуждали аппетит  и поднимали настроение      Людмилы.
Люда стала немного делать что-то по дому. И Катя  её  не останавливала. Мать считала, что беременной дочери небольшие физические нагрузки, могут пойти только на пользу.

По вечерам, едва на небе загорались первые звезды, Ирина бежала к озеру. Там её неизменно дожидался Георгий. Свидания их были не долгими.
Причем,  по инициативе Гоши.   Держась за руки,  они прохаживались вдоль озера, делясь друг с другом,  впечатлениями прожитого дня.
Георгий не позволял себе, никаких чувственных действий по отношению к Ирине.
 С каждым днем, егерь все сильнее,  влюблялся в юную дочь лесника.
Он прекрасно понимал,  то, что в силу юности и  неопытности, не совсем понимала его подруга.
Гоша боялся, что в один прекрасный момент, сможет потерять голову.   Слишком откровенно тянулось его сердце к любимой девушке. Всеми  силами сдерживая свою тягу к ней, Гоша не позволял себе   лишний раз, всерьез поцеловать   Ирину.
И лишь, проводив до дверей ее дома, он нежно целовал ее на прощание.
Ирина  смутно понимала, что ее любимый, старается сберечь ее  девичью чистоту.
И она не обижалась на сдержанность мужчины.  Гоша любил ее, боготворил, он восхищался ею и берег, как   хрупкий  цветок.
В истинных  чувствах Гоши , Ирина была уверена. Она  улавливала  его любовь  не только сердцем, но и той интуицией, что была дана ей, природой.

В  конце июня,  егерь собрался съездить  к родителям в Нижнекаменку.

Они, вдвоем с Ириной, накануне набрали  первой в
этом году, земляники. Заручившись согласием подруги, Георгий решил отвезти ягоду родителям.   Ира заявила матери, что поедет с  Гошей. Она обещала старику Кляйну,  навещать его летом. Но за целый месяц каникул, так и не выполнила своего обещания.

Ирина несколько раз, порывалась поговорить с  родителями  по поводу  переезда старого немца к ним на кордон.
Но и этого она не сделала.  Она не отважилась возложить на Катерину дополнительные заботы о больном человеке.
 Подошла ягодная пора.   Ирина  с нетерпением ожидала  время, чтобы заняться любимым делом, - сбором ягод. Понимая, что будет занята целыми днями, она не  хотела возлагать на плечи матери, дополнительную нагрузку.
Она хорошо знала мать. И понимала, что та, из последних сил, будет прилежно ухаживать за больным, чужим ей человеком.
Если бы не присутствие беременной сестры, Ирина скорее всего, рискнула бы, поговорить с родителями по поводу Кляйна.
Но Людмиле, как никому другому, нужна была мамина поддержка и внимание.
В душе, Ирина  очень переживала от того, что не в состоянии  была выполнить задуманное.
 И лишь надежда на то, что товарищ старика, Василий Бухман, не бросит ее подопечного, немного успокаивала Ирину.
С утра, Георгий запряг свою верховую лошадь, в легкую повозку.  Митьку в этот раз, решили не трогать.  Олень еще не до конца освободился от зимнего подшерстка.

Катерина предпочитала держать его в ограде, чтобы олень не терял напрасно, драгоценный пух на выпасе. Хозяйка ежедневно находила время, чтобы пощипать «созревший» олений подшерсток.

Въезжая в село, где прошел ее учебный год, Ирина почувствовала волнение и тревогу. 
Попросив Георгия, остановиться у дома Кляйна, Ира  предложила ему  ехать к родителям.
«Я одна зайду к Иосифу Карловичу. А ты езжай к своим, Гоша.   Я позже подойду».
- Не слушая его возражений, Ирина  открыла  калитку и вошла в  ограду. 
В руках она держала литровую банку с  пахучей земляникой.
Она невольно обратила внимание на давно не метеный  двор старика.  Солнечные лучи, проникали сквозь прорехи в досках навеса, выхватывая  наносы мусора, скопившегося в ограде.
Раньше, посещая дома сосланных немцев, Ирина удивлялась тому, с каким фанатизмом они относятся к чистоте своих жилищ.
Не смотря на то, что Кляйн жил один,  в его ограде  раньше, всегда царил порядок.  Сердце девушки сжалось от  дурных предчувствий.
 «Видать,  совсем  плох  наш дедушка, если  метлу в руки взять не в состоянии».

Ирина  решительно постучала в дверь. Не дождавшись ответа, она  потянула на себя дверную ручку. К ее коротенькой радости, дверь легко поддалась.
Ирина вошла в дом. В полутемной кухоньке, было чисто и пусто. 
С замершим сердцем, девушка прошла в  смежную комнату старика. Иосиф Карлович лежал на кровати, укрытый до подбородка, ватным одеялом.   Он спал, хрипло постанывая во сне.
В доме витал застоявшийся запах пота и старости.
Убедившись, что старик жив, Ирина решительно  раздвинула в стороны,  плотные шторы на окнах.   Она хотела распахнуть створки  окон.   Но  оказалось, что в окнах,   до сих пор, вставлены дополнительные, зимние рамы.
Ирина принесла из кухни нож, чтобы разрезать утеплительные ленты на рамах.  Умело орудуя ножом, она  принялась  вытаскивать  дополнительные рамы.
Она старалась делать свое дело,  без особого шума, чтобы не потревожить не здоровый сон больного человека.
 Закончив работу, Ирина вынесла рамы в кладовую, смежную с сенями.
Распахнув пару окон, Ира впустила в дом, поток свежего воздуха.
Кляйн открыл глаза, едва его лица, коснулась прохладная  струя   воздуха. Несколько секунд, он  смотрел на девушку,   как на чудо.
«Ты мне снишься, дочка? Или я уже у Бога?» - хрипло пробормотал старик.

«Иосиф Карлович, что это такое? Что за безобразие?  От чего вы, шторами да рамами от мира закрылись? Немедленно поднимайтесь. Когда вы кушали в последний раз?» – закидала вопросами старика Ирина.
Не обращая внимания на протестующие жесты Кляйна, она помогла ему подняться с постели.
Едва ворочая языком, Иосиф Карлович пояснил девушке, что утром его уже покормили.
«Дочь   Василия прибегает, поесть приносит. Прибирает немного.   Сам  Вася заходит почти каждый день»..


Ирина вывела старика во двор. Кляйн с трудом передвигался на слабых, подрагивающих ногах. Он еще сильнее похудел и побледнел. 
Глядя на его трясущиеся руки и  синюшные мешки под слезящимися глазами, Ирина испытала стыд и угрызения совести.
Ира усадила Кляйна на скамью, устроенную у ограды. Присев рядом, она взяла его руку  в свою, словно желая успокоить, пожалеть  больного человека.

Ведь она дала старику слово, что будет навещать его. Себе она пообещала, что перевезет Кляйна на кордон. А в итоге, оставила беспомощного человека, умирать, фактически в одиночестве. Ирина не могла ни  в чем, упрекнуть  семью Василия Бухмана, соотечественника Кляйна. У немцев, живущих в селе, имелись свои семьи. Они   держали   большие, подсобные хозяйства.  Иначе, в деревнях, невозможно  было  выжить.
Тем более людям, ограниченным в правах.
 Семья Бухман, не оставляла больного старика без помощи. Они приносили ему еду, немного прибирали в доме.
Но находиться со стариком постоянно,  развлекать того разговорами, сопровождать в прогулках, оставаться с ним на ночь, никто не  имел возможности..

Ирина сидела рядом с  Иосифом,  с состраданием глядя в его лицо.
«Не пекись обо мне, добрая душа,
 - вымученно улыбнулся старик. – Смерти я не страшусь. Наоборот, жду ее, как избавление от мук. С Лидушкой своей, встречусь.  Ты молода. У тебя свои дела. Живи, красавица, и жизни радуйся, пока время твое позволяет.
Не стоит молодости  увядать рядом со старостью..». –Иосиф Карлович улыбался.
 Но по небритым щекам Кляйна, катились  слезы. Они  оставляли мокрые дорожки на морщинистых щеках  старика и прятались в седых кустиках неровной щетины.
Иринка задохнулась от жалости. Сердце ее сжалось.
«Ну уж нет. Не бывать такому», - подумала девушка.
Она решительно поднялась с места.
«Иосиф ,Карлович, грех призывать смерть. Она сама   явится, когда придет  ее пора.
Живой человек, о живом думать должен.  Сейчас я  схожу за Гошей.  Немного задержусь. Я по его родителям соскучилась. А к вечеру мы заберем вас с собой.  Век свой вы у нас на кордоне доживать будете», -  объявила Ирина. 
В этот момент,  она полна была решимости. 

«Подумаешь, ягод лишнее ведро не наберу.  Зато, человеку, лишний год жизни подарить смогу.  Буду сама за ним ухаживать.  Ночевать у Гоши будет. Я думаю, что он не будет против. А днями, дедушка сможет   гулять, где понравится.   Окрепнет на свежем воздухе, сможет к озеру ходить.
Думаю, родители меня поддержат. Бабушка, тем более -

Не слушая   слабых  возражений старика, Ирина сунула ему в руки банку с земляникой.
-Вы кушайте пока, Иосиф Карлович. Начинайте привыкать к лесной пище. А я – к Добрыниным. Постараюсь поскорее вернуться».
 Ирина вышла за ворота. Она не могла видеть, как  Кляйн поднес к лицу  банку с ягодами. Он всей грудью, вдыхал в себя, полузабытый аромат земляники и отрешенно улыбался.
По его лицу, градом  катились слезы, орошая пахучую ягоду.
Вместе со слезами, из груди  старика уходила душевная  боль, что не покидала его после отъезда Иры на кордон.
В жилы старого человека, вместе с запахом ягод и глотками свежего  воздуха, медленно вливалась жажда  жизни, от которой, он  пытался отказаться.


Как и следовало ожидать, больного старика, обитатели кордона, приняли благосклонно.
Катерина, умело спрятав удивление, помогла Иосифу доковылять до  стола, стоящего под навесом.
Старик едва переставлял ноги, затекшие  от неудобного сидения в повозке.
Антонина, тут же, налила в  тарелку душистой ухи и принялась кормить Иосифа, едва ли не насильно.
Родители ни о чем не спросили Ирину, предоставив ей возможность, объясниться самой.
«Мамочка, ты знаешь Иосифа Карловича. Бабушка  тоже должна его знать.   Он из тех сосланных, что в войну, здесь в поселке жили. И работали в лесу.  Иосиф Карлович  одинок и слаб. Пусть он у нас, на кордоне поживет до осени».

Ирина замолчала, с мольбой глядя на родителей.
«О чем разговор?  - спокойно откликнулся Василий. – Живите,  уважаемый ,  сколько душа примет.
Мы хорошим людям, всегда рады.  Воздух у нас,  лучше всяких санаториев лечит..».
 

Больше всех других, Ирина боялась реакции Людмилы. Но та, неожиданно, проявила несвойственное  ей, гостеприимство.   Люда радушно ответила на  робкое приветствие, смущенного дедушки. И даже, вслед за матерью,  предложила ему, «чувствовать себя, как дома».

Но тем же вечером, оставшись наедине с сестрой,  она  высказала ей свои претензии:
«Снова ты, Ирка, чудишь.   Сегодня, ты к нам чужого деда притащила, завтра целую семью  приведешь. Хочешь добренькой быть для всех? Но так не бывает. Он  же, совсем беспомощный. За ним уход нужен.
Хотя, мне с ним не нянчиться. Но маму жалко. Ведь на ее плечи, все заботы упадут.  А  люди, в большинстве своем,   добра не помнят. Уж поверь мне, я  знаю, что  говорю. На своей шкуре испытала…».

Ирина сдержалась от  колких слов в адрес Людмилы. Она с улыбкой на губах, спокойно ответила:
«Людочка, а для всех  не надо быть доброй. Но если есть возможность, хоть  чем-то,  помочь хорошему человеку,
так помоги без лишних слов.
А Иосиф Карлович,  из тех, кому не помочь, это грех.
За маму тоже не переживай.
Дедушка поселится у Гоши. Присматривать за ним, мы с Георгием будем. Не такой он беспомощный, как тебе показалось.   Просто, он одинок. Ему не столько уход нужен, как простое человеческое внимание.
И  судить всех людей по одинаковым меркам, тоже не стоит».

Вежливо отчитав сестру, Ирина отправилась в дом Гоши. Там, кроме хозяина и его гостя, в это время, находилась Антонина Никифоровна.
Все трое, они сидели за столом, на котором  исходил паром, горячий чайник.
«Ирочка, - обрадовалась внучке Антонина.
 –Так мы с Иосифом, вспомнили друг друга. Разница у нас в годах, не велика. Во время войны, он вместе с Браунами, лес валил».

Ирина перевела взгляд на раскрасневшегося старика. .
Вид Кляйна ее приятно поразил. Иосиф совершено преобразился.  Вместо бледного, трясущегося  старика, перед  девушкой сидел  пожилой человек, с живыми,  немного грустными глазами.
О причинах его грусти,  догадаться было не трудно. Иосиф с бабушкой говорили о  тех событиях, что пришлось пережить во время войны.

Присев  рядом с бабушкой, Ирина с интересом прислушалась к  воспоминаниям  двух  пожилых людей.
Георгий,  забыв о кружке с чаем, что была в его руке, тоже не сводил со стариков, удивленного взгляда.
Он не раз слышал от родителей и Антонины, рассказы о  бесчинствах, что творили некоторые  Советские  руководители,  по отношению к сосланным.
Но такого пронзительного диалога,   что звучал сейчас между непосредственными участниками и свидетелями тяжелых событий, ему не доводилось слышать.
Кляйн с благодарностью вспоминал отца Антонины, Никифора

« Золотой души человек был.  За лесорубов, заступался как мог и как не  мог.  А мальчонку  Эрны Браун, он  от голодной смерти спас.  Но не на долго.  Погубили мальчонку и родителей его, прихвостни Саранцева.                Жаль Браунов. Достойные люди были..
Не страшился дядька Никифор   того, что его же, в саботаже Саранцев обвинить пытался.   Внучка твоя, Антонина Никифоровна, видно в  прадеда, добротой своей удалась», -    - с улыбкой приговаривал старик, с благодарностью глядя на  смущенную Иринку.

Лицо его резко менялось и старело на глазах, когда  Кляйн  вспоминал  о бывшем   директоре «Лесхоза», Саранцеве.
 - Видно удовольствие получал тот сатана, когда истязал людей бесправных. Бог ему судья. Тяжело, Никифоровна,  прошлое ворошить».

«Иришка, пойдем к озеру. Пусть они наговорятся вдоволь», - шепнул Гоша девушке.
Ирина согласно кивнула головой. На сердце девушки было тяжело и неуютно.  Она видела слезы, бегущие по щекам бабушки, что случалось крайне редко. Видела муку в глазах Кляйна. И  от этого зрелища, Ирине хотелось плакать.
Они ушли, кажется не замеченными стариками.

Выходя из ограды, Георгий прихватил пару больших, дерюжных мешков.
 «Моху нарвем. Посушу, и на лежанку, что за печью  стоит,  настелю.  Сверху войлок  кину. Простыня у меня махровая есть. Мать дала.   Деду спать будет мягко. Катерина Леонидовна, перину предлагала, но я отказался.
Ни к чему, старому человеку  в пуху спать. Кости болеть будут. И перегрев ему не нужен. Мне мама так посоветовала. А ты как считаешь, Ириска?»
Ирина ответила, что его маме виднее.
Молодые люди отправились к озеру, по берегам которого, можно было найти много качественного мха.

И тут Ирина, не выдержав давящей сердце тяжести, опустилась на корточки. Прижав к лицу ладони, она бурно разрыдалась.
Георгий, казалось, ничуть не удивился состоянию девушки. Он прекрасно понял причину ее слез.
Гоша  бросил мешки у берега озера. Он   подошел к Иринке и протянул ей обе руки.
«Успокойся ,  любимая моя. Прошлого наших стариков, не вернешь.  А вот настоящее, мы им сможем облегчить. Давай с тобой постараемся сделать все для того, чтобы Иосиф Карлович прожил остаток своей жизни  так, как доживают   старики, окруженные вниманием близких людей».
«Давай», – коротко отозвалась  Иринка, глядя снизу вверх  на мужчину, заплаканными   глазами. Георгий ободряюще улыбнулся девушке. И сердце Иринки затрепетало.
Она не сомневалась в том, что ее Гоша не станет напрасно, бросаться  словами.  Если он  пообещал сделать для  Иосифа все возможное, значит так и будет.

В эту ночь, впервые со дня ее возвращения на кордон,  к Иринке  снова пришел    призрак  Генриха.
Все ее родные, включая бабушку с Иосифом, отужинав ушли спать. Ирина с Гошей проводили  старого немца в дом егеря. Устроив старика пока что, на постели Георгия, они вернулись под навес.
Насыщенный событиями день, вскоре дал о себе знать.
Иринка украдкой зевнула, смущенно прикрываясь ладонью.
Приятная истома кружила голову. Хотелось спать. Но расставаться с любимым, Ирине не хотелось.
Поговорив немного, молодые люди расстались. Георгий, перегнувшись через  стол,  осторожно поцеловал Иринку в краешек подрагивающих губ.
«Придется тебе  Ириска, сегодня с сестрой ночевать,- погладил руку Иры, Георгий.
 – Пока  лежанку деду не налажу, спать буду на сеновале в сарае. 
Иди спать, моя сладкая Ириска. День наш сегодня, достойно прошел. Я с утра, по быстрому, проеду по участку и вернусь к обеду.   А потом, вдвоем за черникой отправимся.  Ягода хорошо вызрела.
Бабушка с  гостем нашим посидит. Я уж с ней, договорился. Им интересно вдвоем. Есть о чем поговорить.
 До завтра, моя любимая».

Георгий молча смотрел вслед уходящей девушке,  но сердце его бешено бунтовало.
Он едва сдержался, чтобы не догнать ее,  сжать в объятиях и целовать, целовать  бесконечно.
«С ума я с  тобой сойду,  Ириска.  Попутал бес лукавый в девчонку несовершеннолетнюю влюбиться.  Еще  целых два года, локти себе кусать   предстоит…». - Гоша тяжело выдохнул, прогоняя искушение.
Загасив костер, на котором готовился ужин, он отправился в сарай.

Ирина  тихонько проследовала в комнату, где спала Людмила. Сестра  тихонько посапывая во сне. Остановившись у ее постели, Ира подняла с пола, сползшее с Люды покрывало.
В небе, прямо над окном,  сияла полная луна,  достаточно хорошо освещая  внутренность комнаты.
Несколько секунд, Ирина стояла всматриваясь в лицо спящей сестры. Освещенное неестественно голубоватым светом луны, оно казалось таким же, неестественно  бледным.
Ирина осторожно прикрыла обнаженные плечи Людмилы,  покрывалом.
Ее кровать стояла у окна. Ирина задернула  шторы и сбросила одежду. Ее любимая ночная сорочка, осталась на сеновале, где она  обычно, спала.
Искать   сменную сорочку в доме, где обитал сон, Ирина не стала.  Оставшись в одних трусиках, она   влезла под  легкое одеяло. Уснула Ира  сразу же, едва  её  голова коснулась прохладной подушки.

Уставшая за день Ирина, спала  крепко, без сновидений.
И вдруг, словно вспышка молнии, ее мозг  пронзил громкий, требовательный голос:
«Я есть хочу. Ты давно не кормила меня. Я хочу кушать».

Все еще находясь в крепких руках сна, Ира невольно, села в постели.
До ее полу проснувшегося сознания, донесся  испуганный визг Цезаря, свободно гулявшего в ограде.
Ирина с трудом разлепила тяжелые веки. Некоторое время, она  прислушивалась к звукам ночи за окном.

«Приснилось- с надеждой подумала девушка.  Ей совсем не хотелось снова, встречаться с призраком мальчика.
И  вовсе не потому, что ее по прежнему, пугали подобные явления.  Девушке жутко хотелось спать. Ее совсем не привлекало сомнительное удовольствие, вести задушевные беседы с бестелесным  призраком.
«Генрих, я завтра же, принесу тебе покушать.  И мы с Гошей,  пока тепло, постараемся определить для вас, постоянное и достойнее пристанище,-
- мысленно проговорила Ира.
Не в силах бороться со сном, она   повалилась на подушку. Но,  еще более громкий голос мальчика, с нотками истерии, заставил ее,  снова сесть в постели.
«Ты плохая. Я есть хочу. Дай мне покушать».

Спустив ноги на пол, Ирина поднялась и осторожно приблизилась к окну.
Даже сквозь тонкую, ситцевую штору, она различила под окном, голубое свечение.
Чуть отодвинув в сторону, край шторы, Ирина увидела Генриха.
Призрачный силуэт мальчика, в этот раз, светился ярче, чем бывало раньше.
«Он сердится на меня», – поняла Ирина. Сон отступил от девушки окончательно.

«Да, я  сержусь, – врезался в мозг Иры, недовольный голос Генриха. – Я хочу есть, хочу спать. Пригласи меня в дом. Я хочу покушать за вашим столом».
В голове Ирины промчался целый рой противоречивых мыслей. Она  остро чувствовала свою вину, перед замученным ребенком. Сколько раз давала Ира слово,    не упокоенной  душе Генриха, что поможет ему успокоиться.
Но до сих пор, она не сумела найти выход и выполнить свое обещание.
«Надо срочно, привезти гробы, что изготовил  наш дедушка. Завтра же подниму этот вопрос.- решила она.
Но приглашать в дом призрака, значил обеспечить ему, беспрепятственное проникновение в их жилье тогда, когда ему этого захочется. Ирина не могла допустить подобного.

Девушка вернулась к постели и натянула на себя платье.
Затем,  она решительно отодвинула в сторону штору на окне.
- Генрих, – прошептала  Ира.  - Я не хозяйка дома. Я не могу тебя сюда пригласить.  Сейчас я сама вынесу тебе  покушать.  Прости меня, пожалуйста.  Я не забыла о тебе. Но  у нас в гостях, твой соотечественник..»

«Я знаю.  - Перебил ее  призрак. – Я все знаю».
 – Голос его прозвучал настолько громко, что   Ирина невольно, оглянулась на спящую сестру.
Задернув штору, Ирина пробралась в кухню. Вечером, бабушка унесла в дом, не съеденные за ужином, пирожки с земляникой.
Блюдо с пирожками, прикрытыми полотенцем, стояло на столе. Ирина прихватила пару пирожков и вышла во двор.
Ей было очень страшно. Но еще страшнее было бы,    спрятаться от Генриха за стенами дома.  Она не собиралась впадать в немилость   всемогущего мальчика.
 Ирине не раз приходилось убеждаться в невероятных возможностях и магической силе   призрака.
Чего стоило только, ослепление браконьеров.  Не только страх, но и жалость к неупокоенному ребенку, побудили девушку, побороть свой страх и выйти навстречу призраку.

Призрак мальчика, переместившийся к калитке, ведущей к озеру, как никогда раньше, ярко светился   в  тени сосен.
Замирая от страха, сковавшего тело, Ирина медленно двинулась  к  нему.
Сделав несколько коротких шагов, она с удивлением заметила, что светящийся силуэт ребенка, немного отодвинулся   в сторону озера.

«Ты плохая», - вспомнила она первые слова Генриха. Ирине стало  по настоящему страшно.
Она решила, что  мальчик  уводит ее вглубь леса, дальше от кордона, с какой-то, не хорошей целью.
«А вдруг, он меня в озере утопить хочет?»
«Не бойся. Я не враг тебе. Я хочу есть и спать. Положи  еду в траву. Пообещай мне, что я скоро усну», - успокоил Иру,  голос Генриха, прозвучавший в ее мозгу.

Ирина облегчено вздохнула. Ужас сжимавший ее тело, уступил место новой вспышке раскаяния.
«Генрих, дорогой, прости пожалуйста. Я виновата перед тобой.  Умоляю тебя, только не наказывай  никого другого за меня…».
«Просто, похорони всю мою семью. Я узнал наконец, что я мертвый… - в  голосе призрака, послышалась    такая тоска, что из глаз Иры потекли слезы.
«Генрих, мой хороший, прости нас всех»,- всхлипнула девушка. Она аккуратно положила пирожки  в траву.

Медленно пятясь назад, Ира видела, как светящийся силуэт мальчика, так же медленно, приближается к ней..
«Прощай, Генрих. Я все сделаю, как ты просишь». -  Повернувшись к дому, Ирина побежала к калитке.
«Я буду жить с вами. Мы скоро встретимся», - эхом долетело до ушей Ирины. И этот выкрик, явно донесся до нее  со стороны. Но не родился в ее мозгу, как раньше.


Растревоженный ночными событиями сон, никак не желал снова возвращаться к Ирине.
В двух метрах от нее, спокойно спала Людмила.  Над ее головой, мирно тикали старинные ходики   с грузом на длинной  цепочке. Эти настенные часы, подарила бабушка, ко дню бракосочетания сына с Катериной.
Родниковы дорожили этими  надежными  ходиками, как дорожат в семьях, старинными фамильными изделиями.
Обычно, монотонное тиканье часов, действовало на Ирину, как хорошее снотворное.
Но сейчас, она никак не могла уснуть. Ее  смущали и тревожили  последние слова  неугомонного призрака.
«Я буду жить с вами. Мы скоро встретимся».
Ирина никак не могла понять, что он имел в виду.  Генрих с горечью признался ей, что осознал свое положение и понял наконец, что он умер.  Сначала он просил ее определить  его на покой. И тут же, заявил, что будет жить с нами.  Ирине все это, казалось  странным и пугающим.
Как бы благосклонно она не относилась к Генриху, но жить под одной крышей с призраком, было свыше ее понимания.
«Завтра спрошу у бабушки, что значат его слова», – решила девушка.
Уснула Ирина только на рассвете.

Она не слышала, как поднялись все ее родные.
В семье Родниковых, не принято было рано будить дочерей, если на то не было уважительной причины.
Если девочка сладко спала, не слыша  шума в доме, значит она не выспалась ночью, считали родители.
Выйдя из дома, Ира увидела во дворе   мать. Катерина чистила картошку к обеду.
Георгий с отцом, как обычно,  уехали на лошадях, по своим рабочим делам.
«Мамуля, где наш гость, бабушка где?» - спросила Ира .
«Иосиф Карлович с  бабушкой  по ягоду пошли.    И Люда с ними.  Приятный старик. Умный, начитанный.  – откликнулась Катерина, отводя  с глаз, упавшие на лоб волосы.-
«Мама, он же совсем слабый. Какие ягоды?  Он едва ноги передвигает»,- удивилась Ирина.
- Я вчера сама так думала. А сегодня, ожил наш гость, после бабушкиных отваров. И воздух наш хвойный, лучше любого доктора, – засмеялась Катерина. -
-Пошел потихонечку с  мамой. Чего ему залеживаться?.  Старику восьмидесяти нет.  Мама сказала, что у дороги ягоду брать будут.  Чтобы дедушка по трущобам,  ноги не мучал.  Тут совсем рядом ».

Ира  мгновенно сообразила, о каком ягоднике говорила мать.
Отказавшись от завтрака, Ирина   вышла за ворота. 
Еще издали, она увидела Иосифа Карловича.  Он сидел на пеньке,  у обочины лесной дорожки.
У ног старика, лежала  удобная,   гладкая палка. Та самая, которой,  прошлым летом, пользовался Георгий, подвернувший ногу.
Неподалеку от  него,  орудовала Антонина. Сидя на корточках,  бабушка обирала кустики черники.
Они негромко переговаривались с Кляйном, о чем-то своем. 
Отправляясь  сюда, Ирина намеревалась поговорить с бабушкой о ночном происшествии.   
Но  разговор  с Антониной,   пришлось  отложить до  более подходящего момента.  Иосиф Карлович находился совсем рядом.  Ирина решила, что не стоит посвящать старика,  в их с бабушкой тайну.

Оглядевшись, Ира отыскала глазами сестру. Люда  собирала ягоду     дальше от дороги.
Ее чуть наметившийся животик, не мешал Людмиле ловко орудовать руками.  Не любила девушка сельского быта. Но  от сбора ягод, она никогда не отказывалась.
Ирина не знала, на каком сроке беременности Людмила.
Не смотря на кажущееся перемирие в семье,  Люда оставалась скрытной с младшей сестрой.
«Как вы  себя чувствуете, Иосиф Карлович?» – от волнения Ира забыла поздороваться.
Старик поднял на девушку  глаза. В них царило спокойствие и умиротворенность.
«С добрым утром, красавица.  Хорошо   тут у вас! Спасибо тебе, девонька, за все. Я уж было,  со смертью примирился.  А жить- то, оказывается, хорошо. Потопчу еще землю, сколько Бог пошлет.
Никогда не думал и не надеялся, что чужие люди, мне такими родными станут.
А Никифоровна, смотрю, настоящий ангел спаситель  у вас.
Чего-то пошептала, травкой напоила и   как будто,   десять годков с меня смахнула..  И побежал я, как ваш Митька. -
Кляйн поднялся опираясь на палку.
  – Жаль нагибаться не могу. Так хочется ягодку ущипнуть. Запах-то какой, по всему лесу стоит»!.

Посоветовав  старику  слишком не перетруждаться, Ира отправилась к Людмиле.
Спустя пару часов, довольные ягодники вернулись на кордон. Перекусив  вчерашними  пирожками с земляникой, Людмила  с Ирой сели перебирать собранную чернику. К вечеру, Катерина намеревалась налепить вареников  с ягодой.

Антонина   проследив, чтобы Иосиф Карлович  покушал,  увела его в дом Гоши.

Похоже было, что бабушка добровольно и с удовольствием, взяла на себя  ту роль, к  которой готова была Ира, когда везла старика на кордон. И это было не удивительно.
У пожилых людей, нашлось много  общих тем для  бесед.
Вскоре Антонина вышла к столу и присоединилась к девушкам. Вместе они    перебрали ягоду и налепили  вареников к обеду.

Ирина никак не могла выбрать время, чтобы поговорить с Антониной. Ночное  «свидание» с призраком мальчика,  не оставляло ее в покое. Ирине срочно надо было  поделиться с бабушкой, своими    тревожными мыслями.
После  обеда, Антонина   пожелала  отдохнуть. Она ушла в дом на свою лежанку, устроенную за печью. Ирина   пожалела  бабушку и не стала ее тревожить.
Но она не смогла долго носить в себе ту тайну, что  просилась наружу.
Еще с вечера, они с Георгием договаривались сходить     поискать хорошие ягодники.
Сезон сбора черники, только что начался.  И не всегда  ягода хорошо рождалась там, где много ее было  в предыдущем году.
Катерина планировала решить некоторые  финансовые  нужды семьи, за счет сдачи  в «Лесхоз», лесных даров.

Время приближалась к вечеру, но летнее солнце стояло еще высоко. До  вечерних сумерек, вполне хватало времени, чтобы побродить по лесу.
Георгий с Василием,   кололи дрова. Гоша скинул с себя пропотевшую рубашку. Ирина с удовольствием наблюдала, как играют  под лучами солнца,  его сильные, натренированные мышцы.
Не решаясь отрывать мужчин от работы, она терпеливо ждала, пока Гоша  отложит в сторону топор.
Василий сдался первым. Он вонзил   острие топора в березовую чурку и  отправился к колодцу.
  «Хорош на сегодня, Гоша. Отдыхай».
Мужчины, с кряканьем и шуткам, вылили на себя по ведру ледяной воды, поднятой из колодца.
Василий отправился в дом отдохнуть.  Ирина наконец-то, осталась наедине с любимым .
Георгий  подхватил девушку под руку и повел к воротам. С собой Ира прихватила только не большую корзинку.
Она не рассчитывала на долгую вылазку в лес. Ирина планировала сегодня еще, выполнить наказ матери, прополоть   морковные грядки.
Молодые люди, переговариваясь, шли по лесной тропке.

Гоша держал в своей сильной руке, тонкие пальчики девушки.   «Ириска, у тебя что-то случилось?» – спросил он.
 – Странная ты сегодня, какая- то».
«А ты наблюдателен. Случилось , Гоша. И даже,  очень случилось.   – Ира остановилась  и  без улыбки, строго посмотрела в глаза Георгия. -
- Гоша, я понимаю, что ты не очень веришь в существование призраков. Но как бы то ни было, они существуют. Генрих в прошлую ночь, снова ко мне приходил».
Георгий притянул девушку к себе.
 –Иришка,  тебе не верить невозможно . Ты мне сейчас, расскажешь все подробно.
 Давай присядем вон на то дерево. Смотри, какое удобное, как будто, специально для нас с тобой, приготовленное дедушкой Лесовиком."

У тропинки лежал, гладко отполированный временем, ствол поваленной ветром,  осины.
Гоша усадил девушку на дерево, предварительно кинув  под нее, свою ветровку. Присев рядом, он снова завладел ее ладонями.
Георгий лукавил. Он все еще, никак не мог поверить в реальность видений девушки.  Свою будущую невесту, он считал интуитивно одаренной личностью. Слишком доброй, способной сопереживать несчастью любого человека. Даже, давно покинувшего эту землю.
И за эти проявления сердечности, он любил Ирину всей душой.
 Вся идеалогия, в которой росли молодые люди,  категорически отвергала любые  понятия о Боге и  потустороннем мире. Воинствующий атеизм, слишком  уверено  шагал по странам Социализма.

Ирина взволнованно,  но подробно описала Георгию, события прошедшей ночи.
«Меня больше всего,  волнуют последние слова Генриха. Как ты думаешь, что они могут означать?»
«Ирочка, мы с тобой уже не раз, говорили на эту тему, –
Осторожно начал Гоша. – Ты слишком добрая девушка.  Меня покоряет твоя способность сопереживать горю  людей.  Твоя чистая, юная душа, жаждет справедливости.
Твои эмоции, зашкаливают. Ты совестливая и  милосердная. От  того тебе, Ириска, снятся эти сны…».

«А говорил, что мне нельзя не верить,- разочарованно перебила его Ирина.. –
Я совета, поддержки от тебя ждала. А ты снова за свое? Говорю же тебе, я не вру..
Или может быть, нам снова следует попасть в руки таких же браконьеров, как в прошлом году. Чтобы нас снова, спасло что-то, непонятное. Хотя, «непонятное», оно  для тебя. Я  знаю, кто нас тогда спас.  Кому, если не тебе, я должна доверять».. 
 -  В  голосе девушки послышалось такое отчаяние, что Георгий тут же, пожалел  о своих словах.

«Не сердись пожалуйста. Может быть, я действительно, чего-то не понимаю в этой жизни. Естественно, врать ты не станешь…».
Гоша хотел снова добавить, что  Ира все это, увидела во сне, приняв сон за явь.   Но он во время сумел сдержаться. Ссориться с девушкой, ему  ничуть не хотелось.
«Ирочка, я ничего не смыслю в знаках судьбы. Точно так же, не понимаю смысл слов твоего друга.  На эту тему, ты лучше  с бабушкой поговори. А что касается захоронения, так  тут, конечно, хватит откладывать это дело. Я сегодня вечером, посоветуюсь с Иосифом Карловичем. Гробы у него в сарае стоят.  Думаю, что это все решаемое.
Если в нашем селе,  Председатель Сельского Совета, умывает руки в  этом вопросе, то почему бы, не захоронить наших бедняг  на кладбище поселка, где твоя бабушка живет?  Там же, не мало немцев похоронено. Из тех, что вместе с   нашими подопечными, лес валили.
И вовсе не обязательно, начальство в известность ставить. Земля на кладбище, в свободном пользовании».
Ирина подняла на друга  взгляд, полный благодарности.
Ее обида испарилась с быстротой утренней росы, под горячими лучами солнца.
«Спасибо, Гоша. Ты правда, поверил мне или просто успокаиваешь?»

«Я всеми силами стараюсь поверить, Иришка. Но согласись, это непросто».
«Гоша, я уверена, что со временем, ты перестанешь сомневаться в моих способностях видеть то, что не видят другие люди», – от избытка чувств, девушка обвила руками  сильную шею мужчины.
Осторожно коснувшись губами, жарких губ Ирины, Гоша     поторопился отстраниться от  девушки.
«Не буди во мне зверя, глупая девчонка», - полу шутя, полу серьезно пробормотал мужчина.
Ирина, вспыхнув до кончиков пальцев, смущенно отвела взгляд.
«Ладно, Гоша. Пошли  ягоду искать. Завтра, мы всей семьей, отправимся на заготовку».

Ближе к вечеру, налетела гроза. Вслед за раскатами близкого грома, с неба хлынули потоки  воды.
Ужин пришлось сооружать в доме, на скорую руку.
Катерина выставила на стол, первые малосольные огурчики, домашний сыр,  масло и творог со сметаной. Вместо   чая,   поставила молоко  и  сваренный утром, ягодный компот.
Не смотря на грохочущий гром, все  жители кордона, пребывали в прекрасном настроении.
Разговор за столом, в основном, крутился вокруг самой животрепещущей темы.  Работники Электросети, подвели  линию электропередачи, вплотную к кордону. Не сегодня, завтра,  на кордон должны были прибыть  электрики с кабелями, розетками и прочим атрибутом  для проводки электричества в дом.  И не только электричество должно было появиться   в лесных домах, но и телефон. Телефонный кабель тянули вместе с электрическим.
Хозяевам самим не пришлось ни на что тратиться.   
Разве только на электроплитку. Дисковый телефонный аппарат, Василию выдали в «Лесхозе», еще пол года назад.

«Поработаем хорошенько летом, на телевизор наскребем, -   важно сообщил Василий. -
Ленка скоро должна приехать. Закажем ей, чтобы телик нам хороший  подыскала.  Футбол смотреть буду по вечерам».-
-Василий  мечтательно  потер руки.
«Папа, проигрыватель с пластинками купить надо»,
- подала голос Людмила.  Василий не успел ответить дочери. Иосиф Карлович   не смело предложил:
«Деточка, вы мой приемник с проигрывателем, забрали бы. И тратиться не надо. Он у меня   не старый, играет хорошо. «Урал» называется». -
 -Старик обвел сидящих за столом, умоляющим взглядом.
Покоренный  неназойливым, но искренним вниманием этих людей, он рад был отдать им, не только проигрыватель.
Ирина перехватила  полный иронии, взгляд сестры, брошенный на Кляйна.
Опасаясь, как бы Людмила чем не обидела старика, Ира   быстро ответила:
«Конечно возьмем. Я не думаю, что вам захочется уезжать от нас». ..
«А куда ему ехать? В пустой дом? – Подала голос Антонина.-
 - Мы уж, с Иосифом,  говорили о ту тему. На зиму, я его в поселок заберу. И ему легче будет, и мне веселей.  Внучки    восьмилетку позаканчивали. Одна зимы коротаю. А так-то, живая душа рядом будет..

Приемник у меня есть.  Русланову с Зыкиной,  каждый день слушаю.   А пластинки нам не надобны. Это вам молодым, невесть что,    послушать  хочется. Так что, если дед отдает вам вещь, то берите, приятное ему сделайте».
Иосиф Карлович бросил на Антонину полный благодарности взгляд.
За столом повисла  минутная пауза. Первой подала голос Ирина:
«Здорово как, бабуля.  Действительно. Вам вдвоем  веселее будет».
«Хорошая новость – согласился Василий.-
-Так что, уважаемый  Иосиф Карлович, откладываются все ваши болячки и уныние на неопределенный срок. Мать у меня такая, что безнадежно болящего, на ноги поставит».

Кляйн закашлялся, пытаясь скрыть  смущение. Он поднялся с места. Отодвинув в сторону стул, старик вышел из-за стола.
«Какие же вы… - он  поднял задрожавшую  руку и прижал ладонь к горлу, словно собираясь   освободиться от  распирающего его  волнения.
-Спасибо вам за все. Иринка ваша, как солнышко, жизнь мою озарила.
Теперь я понимаю, в кого она такая. И в отца, и в матушку, и в бабушку. 
 Ехал сюда, боялся до дрожи. Не привык я как-то, к такому  доброму к себе, отношению. 
Спасибо вам»…  -
- голос  старика дрогнул и  он смолк, с трудом сдерживая слезы. Но все же, самые близкие слезинки, не удержавшись в глазах,  прокатились по впалым щекам Кляйна.
Смущены и растроганы   словами  дедушки, были все сидящие за столом. Даже Людмилу, кажется, проняло.
Антонина  постаралась разрядить  создавшуюся   неловкую и трогательную   обстановку.    Она поднялась и   взяла старика за руку.
«Ну все, Карлович.  Хватит тебе сердце рвать.  Жить надо, пока Господь дает».

Гроза закончилась так же внезапно, как началась. Но  прерывистый, мелкий дождик, никак не желал униматься.
За окном, подгоняемые небесной серостью,  быстро сгустились сумерки.   
«Жаль,  но  завтрашнюю вылазку за ягодой, придется отменить, -  пожалел Василий. – Что-то меня в сн клонит».
Пожелав всем доброй ночи, глава семьи скрылся за дверью супружеской спальни.
Ушел и Георгий,  предупредив остальных, что пошел готовить для гостя  постель  за печью.

Лежанки   в  деревенских домах, устраиваемые в кухнях, за русской печью,  всегда были самым престижным местом для сна. Особенно для  тех, кто ценил тишину и тепло.
Извинившись,  ушла спать Катерина. Она с раннего утра была на ногах.
«Бабуля,  ты не желаешь со мной   на сеновале  переночевать?   Там сухо».  – спросила Ирина.  Ей  срочно надо было, поговорить с бабушкой один на один.
Антонину не удивил вопрос внучки. Она была слишком  прозорлива, чтобы не заметить, что ее  любимицу, что-то гнетет.
«Ну надо, так надо.. Иосифа устроим на покой и сами на боковую…»,- согласилась бабушка.

В сарае был темно и сухо.  Ирина подняла выше зажженную  лампу «Летучая мышь». В углу сарая, сверкнул глазами новый воспитанник егеря,   двух  месячный рысенок.
По не понятной причине, мать  бросила детеныша, оставив его на верную смерть.
Вероятнее  всего,  взрослое животное, само стало  жертвой либо несчастного случая, либо безжалостного двуногого  злоумышленника. 
Второе, было скорей всего. В естественной среде обитания,  у  крупной кошки,   живущей в основном, на  деревьях, не было  врагов, кроме человека.
Рысенок жил у лесника около месяца. Он давно привык к  людям.  Приветливо мяукнув, детеныш   вполз в  отверстие   своей «конуры», изготовленной для него, Георгием.
Кроме рысенка, в сарае прятались от дождя, домашние козы.  Да где-то,  в норе, вырытой в земляном полу,  спал растолстевший барсук.  Под крышей неизменно жила  трехногая белка.

Выросшие кабанята Миша с Машей,  выпущенные в лес, почти не посещали  бывших хозяев.  Чем старше они становились, тем реже появлялись у ворот кордона. Исключение составляли лишь зимние, самые холодные дни.
Оленю Митьке,   летняя гроза не стала помехой.  Он преспокойно пасся у озера.
Ирина повесила зажженный фонарь  на крюк и  вслед за Антониной,  поднялась по лестнице под крышу сарая.
Здесь было сухо и свежо.
Вдвоем, они расстелили скатанный в рулон матрас.  Спрятавшись под ватное одеяло, Ира прижалась к боку бабушки.
«Ну открывайся, коза неугомонная, что  приключилось у тебя? – добродушно проговорила Антонина.
- С Гошей надеюсь,  не  расцапались?»
«Ну что ты, бабуля! С ним у нас, полное взаимопонимание.  Тут совсем другое».
И девушка вполголоса,  принялась рассказывать Антонине,   о событиях прошлой ночи.
«Гоша, по моему, до конца не верит в реальность моего общения с  призраком.  Он считает, что я слишком эмоциональна. Мол,  подобные сны, я принимаю за реальность. И все от того, что чувствую  свою, придуманную вину перед   теми, кто в избушке. И не только перед ними, а перед всеми невинно пострадавшими.  -
-Ирина   приподнялась на локтях и    в полутьме, попыталась рассмотреть выражение лица бабушки.-
-Бабуль, а может быть, он прав? И я обыкновенная фантазерка и истеричка?   По мне, так лучше так было бы, чем   на самом деле, видеть то, что другим неподвластно.
Но все же, что он имел в виду, пообещав остаться навсегда с нами? Что-то мне не по себе, бабуля».
Антонина притянула голову внучки к груди. Поглаживая Ирину по мягким  волосам, она ласково забормотала ей на ухо.

«Глупости, детонька.  Не фантазерка ты и не истеричка. А самая, что ни на есть, умничка. Смелая и добрая.  И Генрих твой, не  сон.  Мы о том, с тобой,  сто раз говорили.
Доверься тому, что тебе сердце твое подсказывает.
Мне кажется, что   малец просит тебя, чтобы  помогла    обрести  достойный покой его родителям и ему. Вернее, тому, что осталось от их земной оболочки.
А душа мальчишки, не смирилась с участью  безвременно почившего. 
Я так тебе скажу, Иринушка.   Святое Писание  отвергает возможность переселения душ  умершего,   в другого человека.
Но есть  такие души, что никак не желают смириться со своей  кончиной. В основном, это души  сильных и непокорных людей.  Тех, кто рано и неожиданно был   вырван из жизни.
А еще тех, у кого много незавершенных дел, на этом свете осталось.
Не буду далеко ходить. Мою прабабку  Прасковею,  по рассказам  родных,  утопили в   болоте  ее односельчане.
Посчитали ее за ведьму.
Давно еще, до революции то было. Ей, о ту пору, еще сорока годков не было.
Только за то,  пострадала бедная,что  умела она врачевать людей.

Любую боль заговаривала, кровь останавливала,   переломы лучше любого  доктора, лечила.  Детишек принимала.
Люди добра не попомнили. Что взять с темных было, в то время?
У кого-то,  не то корова отравилась, не то лошадь пала.  Завистливые языки оговорили Прасковею.
На ее колдовскую силу, все свои беды списали.
Скрутили бедняжку мужики деревенские,  и утопили. А душенька ее воспротивилась такой несправедливости. Не пожелала смириться со смертью. А может, ее Господь к себе не принял. Не знаю я про то,  Иринка.

Но вышла она из болота. И много лет, по ночам, под окна обидчиков своих приходила.
Бабушка моя  рассказывала.  Придет  мол, и смотрит в окна. 
Да так жалостно. И слезы кровавые текут у нее по щекам.
Никто, кроме тех, кто в болото ее толкал, не могли видеть тот призрак.
Пугать мужиков, она пугала до припадков. Но худа никому не сделала.
А как мама моя, меня народила, так говорят,   перестала Прасковея    появляться в деревне.
Мама с бабушкой, уверяли меня, что   получилась я,  один  в один с Прасковеей, прабабкой моей.
Оно бы ничего. Кровь у нас  одна,  быть схожими можно. Но как быть с тем, что до сей поры, боюсь я болот, до колик  в животе.
А когда маленькой была, сны такие страшные снились, не приведи Господи.
Будто  бы, тону я в грязи и задыхаюсь. Лет до  десяти, с воплями, средь ночи вскакивала.
И еще  одно мне странно.  Наука врачевания людей, вроде как со мной вместе, родилась. Еще говорить не умела, а уж в травах разбиралась.
Вот и подумай, детонька,  могут ли души наших родных, в их детей вселяться?»

«Бабуля, - изумленно прошептала Ирина, -
-Ты хочешь сказать,  что  в тебе живет душа твоей, давно умершей, прабабушки?»
«Я хочу сказать, внученька, что если призрак мертвого, ничего тебе плохого не сделал, то  он твой друг, но не враг. Чтобы не предпринял Генрих, нам от  него, беды не будет.
Душа, что при рождении, входит в  человека, чиста как  первый снег.  И если она раньше, уже  была чьей-то душой, то она  очень редко помнит о  том.
Но некоторые привычки  и страхи, в ней будут жить.
Так что, нечего нам опасаться  того, что  душа твоего друга Генриха, коим-то образом, поселится в нашем роду».

«Бабуля, но ведь, он нам по крови, не родной! А Прасковья родная была. Тут как быть?» - не сдавалась Ира.
«Так ведь, и  дед Иосиф нам никто. А вот нас, за родню почитает. Сама поди, все слышала сегодня. Одна кровь, это хорошо. Но недостаточно для того, чтобы душа к душе прикипела.
У Людмилки нашей , кровь одна с твоей. Одни корни, одни родители и прародители. Воспитание одно, любовь материнская одна.   
А послушаешь вас, понаблюдаешь за вами и диву даешься.  Вроде и не родные вы вовсе.
Людка конечно, совсем другая стала сейчас. Но, как мне кажется, не совсем она искренняя, какая-то.   Таит что-то в себе, будто не доверяет никому до конца. Даже матери родной.
  Ой, Иринка, не хочу я внучку осуждать. Родная она нам. Обеих вас я люблю.  Только с тобой, проще мне, как-то.
Ну все, спать пора».

В то время, когда Ирина с бабушкой делились самым  сокровенным, Гоша  беседовал с Кляйном.
В итоге, они пришли к выводу, что завтра же, егерь наведается в село.
 Решение,   отправиться всей семьей  на сбор черники, нарушил дождь, обильно промочивший  лес.
Чтобы не терять понапрасну время, Гоша собрался на следующий день, съездит в село, с четко определенной целью.  Надо было, наконец, перевезти на кордон гробы,  изготовленные руками  Иосифа  Кляйна  и Василия Бухман.Антонине с внучкой предстояла еще одна не простая задача. Надо было, непременно рассказать Катерине о найденных в избушке, человеческих останках.
Иначе, как было ей объяснить появление на кордоне гробов, за которыми  с утра, отправился Георгий.
Василий давно знал о тайне таежного зимовья. Но не о тайне призрака.  В свои видения, Ирина   родителей не посвящала.  Она боялась их неверия. Но еще больше опасалась, что они могут посчитать  дочь  неадекватной.
После завтрака, бабушка собралась сходить в свой поселок. Как она сама выразилась, ей надо было, «прощупать нового участкового  милиционера на  человечность».

Под человечностью, Антонина понимала отношение молодого  участкового к задуманному ими,  мероприятию.
Казалось бы, что особенного в захоронении  человеческих останков, почти тридцати летней давности. Там  более по сути, останки являлись не криминальными.
В старых  отчетах  о  пропаже немецкой семьи, они числились, сбежавшими из под надзора.


Никто из  тех, кто занимался организацией похорон,  не ставил перед собой цели,  найти правду в деле о гибели Браун.
Это было бы, не только занятием бесполезным, но и опасным.
Сердобольные люди желали лишь одного. Подарить заслуженный покой  замученным немцам, похоронив их рядом с  соплеменниками.
На кладбище поселка, лежало не мало   сосланных  лесорубов и членов их семей.  Причем, их могилы  находились все  в одном месте,  немного удаленном от мест захоронения  коренных  сельчан.
То же самое было в  селе Нижнекаменка.
Там,   где находился Лесхоз, к которому относился участок леса с  трупами.
Но, как уже известно, Нижнекаменское начальство, предпочло «умыть руки», в столь казалось бы, простом вопросе, как захоронение найденных Ириной  скелетов.
Захоронить семью  Браун,   на кладбище  маленького поселка, удаленного от  трусливого начальства, было бы гораздо проще.

Антонина надеялась на  свой  авторитет  среди  односельчан.   А так же, на умение убеждать  упрямых людей. Если не словами и доводами, так силой собственного внушения.
Бабушка ушла, предоставив внучке сомнительное удовольствие, объясняться с матерью и сестрой.  Ирина надеялась легко найти понимание у мамы, по поводу  тайны зимовья. 
Но  объяснить сестре, что  возможно уже завтра, в их ограде появятся  гробы с  человеческими костями,  было не просто.

 Ирина  перемыла посуду после завтрака и отправилась в огород к матери. Катерина   решила окучить  картошку. После хорошего дождя,  это было вполне разумное решение.
Прихватив тяпку, Ира  подошла к матери и принялась   за привычную работу.
Искоса поглядывая в лицо Катерины, Ирина уловила момент, когда  мать  притомилась.
«Мамуль, отдохнем? Мне с тобой поговорить надо».

«Надо, так надо. Главное, что мама  нужна своим детям». - Катерина воткнула тяпку черешком в  мягкую, после дождя, землю.
Она прошла вслед за дочерью, под навес, где стоял обеденный стол. Присев рядом с
Иринкой  приготовилась выслушать ее  исповедь.
Катерину немного страшила  настораживающая серьезность,     не  покидавшая  лица дочери.
Ранняя влюбленность Ирины,  не давала матери покоя.
Катерина, конечно, надеялась на благоразумие дочери. Еще больше она доверяла  порядочности и благоразумию  Георгия. Но молодость, она и есть, молодость. 
И благоразумие влюбленных,  тут ни при чем. Потерять голову от избытка чувств, могут  даже самые благоразумные .
Катерина напряглась и мысленно перекрестилась, приготовившись выслушать от дочери,   любое признание.

«Мамуля, ты  только не пугайся, ладно?  -  проговорила Ира.
  От подобного вступления, у Катерины пересохло в горле.
«Только бы, не беременность,- промелькнул в  голове.
-Упаси Господи!»

-Мама, мы с Гошей, нашли в лесу избушку. А в ней,  три старых, человеческих скелета. Это было в прошлом году. Я бабушке рассказала. Оказывается,  она знала тех людей. Это целая семья.  Мать, отец и сын. Они  с войны там лежат. Папа  тоже знает. А тебя мы пугать не хотели…

«Что? Какие скелеты? Они тут при чем? –  выплывая из оцепенения,  перебила дочь   Катя.


-Почему я должна пугаться каких-то, старых скелетов? Мне и без них, есть чего бояться.  Это все, что ты собиралась мне сообщить?

-Нет не все.. -
–отозвалась Ира.   Она была крайне удивлена  и слегка шокирована   реакцией матери. Ирина ожидала  испуганных охов и упреков в том, что  она снова влипла в очередную историю.
- Гоша поехал в село за гробами для  останков. Бабушка пошла в  свой поселок, чтобы договориться с участковым . Мы хотим похоронить достойно этих людей. Те скелеты принадлежат погибшим, сосланным в Сибирь  немцам.  Иосиф Карлович,  был с ними лично знаком. Они вместе лес здесь валили. И бабушка их знала…

-А у тебя самой, все в прядке? - снова перебила дочь Катерина. Она словно не совсем  осознавала то, о  чем говорила сейчас  Ира.

-Все нормально. А что со мной может случиться?
-Ира с недоумением посмотрела на мать.
Мама, это с тобой все ли в порядке? Странная ты какая-то. Как будто, не слушаешь меня»….

-Ну тебя, Ирка. Заморочила мне тут голову…-
 - из груди Катерины вырвался нервный, неуместный смешок.-
-Нашли  скелеты в тайге. Неприятно, согласна. Но с чего вы решили, что я должна испугаться.  Тоже мне, конспираторы. И  Вася с мамой, туда же…
То, что вы их похоронить решили, это замечательно. Я на вашей стороне.
А пока, пошли дочка, картошку тяпать, пока земля сырая. Люду я как нибудь, сама просвещу».

Пройти пять километров пешком,  по   лесной дорожке,
Антонине было только в удовольствие.
Она  шагала не торопясь, наслаждаясь каждым глотком свежего воздуха, настоянного на смолистой хвое.  До самого  поселка, бабушку  сопровождал  разноголосый птичий хор.
Привычная атмосфера таежного утра, действовала на Антонину умиротворяюще.   В этот момент,  предстоящий разговор с «властями»,  ей казался   совсем не  сложным.


Самое главное, это было застать участкового на месте.
Новый  оперативник , которого все запросто, называли Сережей,  обслуживал сразу несколько близлежащих, не больших населенных пунктов.
Но и тут бабушке повезло. Сережа оказался в своем, рабочем кабинете.
Молоденький  оперативник, Сергей  Поляков  работал  участковым милиционером, всего  год, после  окончания училища.
Недостаток   рабочего опыта  у парня, восполняло стремление  быть во всем справедливым и нужным простым, сельским людям.
Парень не боялся отстаивать права простого  человека, перед выше стоящим начальством. Главным  для него было,  чтобы права эти,  не   шли  в разрез с Конституцией и Советскими законами.
Не смотря на короткое время его пребывания на рабочем посту, Сергей сумел завоевать доверие  своих подопечных.

Увидев входящую в кабинет  уважаемую всеми,  сельчанку Антонину,  Сергей  быстро поднялся со своего места.
-«Присаживайтесь к столу,  Антонина Никифоровна. Очень рад вас видеть. Что вас привело в мой кабинет?»

Удобно расположившись  на стуле, Антонина некоторое время, внимательно изучала взглядом молодого участкового.
Она не спешила с ответом.  Но  мозг  бабушки не дремал.
Собрав воедино, всю подаренную ей природой  силу ясновидения, Антонина мысленно   «копалась» в  голове участкового.
Душа  парня, не засоренная  бытовыми невзгодами и разочарованиями,  для Антонины, была  ясна, как летний день.
«Как дела сынок? Справляешься с нашими негодниками? У нас их конечно, не много. Но бывают»..
«Все хорошо, Антонина Никифоровна. Сами как себя чувствуете?»
Антонина  видела, что участковый    ждет от нее объяснения своему появлению у него в кабинете. Но она не торопилась объяснять ему причину визита. По ее мнению, Сергей еще «не дозрел» до серьезного разговора, с каким она пришла к нему.

«Ты милый, главное, не суетись. Парень ты правильный. Не зря, так быстро ко двору  нашим людям пришелся.
Главное в тебе парень то, что правоту свою отстоять умеешь. И за простой люд  душой  радеешь.  И грозного начальства не пугаешься.  А чего их бояться?
Царь, он от народа далеко сидит. И не всякий раз, высоко глядит. Наши  малые проблемы,  царей  не интересуют.
Но и ладно. Нам от  того, только проще живется. Вот и порадей,     в интересах самого бесправного народа. А царям нашим, про то знать ни к чему». -

-Антонина надолго  замолчала, исподволь, незаметно  изучая   реакцию участкового на свои слова,   возможно  не очень ясные, для постороннего человека.
Сергей промолчал. Лишь только,  неопределенно пожал плечами.
Не торопясь, без особых эмоций, Антонина поведала участковому о возникшей проблеме.

- «Ты, главное, справочку  дай, что кости те давнишние.   Так мол и так. В лесной избушке, найдены не криминальные скелеты,  военного времени.
Я, милок,  прекрасно помню обстоятельства, когда те люди пропали. Их записали сбежавшими и   замерзшими в тайге. Так оно и есть. Семью ту, давно в архив списали. Но по людски, похоронить их надобно».

Антонина замолчала в ожидании ответа участкового.
«Антонина Никифоровна, а не проще зарыть скелеты в той самой избушке, где они  лежат?  К чему такие сложности?  Поймите,  я не эксперт. И справки такие,  писать права не имею.  Кроме того,   лес где вы их обнаружили, относится к Нижнекаменскому  Сельсовету.  По закону,  я обязан доложить в Районное УВД  о находке.  Они привлекут экспертов и следователей. Как ни крути, это же, не кости  животных».
 – Сергей пребывал в полной растерянности от рассказа бабушки.
Он впервые сталкивался с подобным случаем. И не очень понимал, как ему лучше поступить в данный момент.
Но все же, предложенный им вариант, казался Сергею  единственно правильным и законным. И он недоумевал, отчего бабушка недовольно морщится и отрицательно покачивает головой.

«Придется, Сережа, всю  правду тебе рассказать. А там уж, как твоя человеческая совесть тебе подскажет, так и поступай.
А правда в том, что не сбегали они никуда.  Был тут у нас в войну,  директор «Лесхоза»,  Саранцев.
Сам он из немцев был. Но фамилию жены взял. 
Не только немцы сосланные, но и все мы местные,  немало пострадали от  той сволоты…
- Антонина говорила неторопливо, обдумывая каждое слово.
 -Вот  так оно все и было, сынок.  Хорошие  они были люди, даром что немцы.

 Время тяжелое было. Одно только слово «немец», людей ожесточало.  Те, кто  с понятием был, зря не злились на люд безвинный.  Но вот Саранцеву в том деле, оправданий нет никаких. Жестокой смерти предал и отца, и мать за красоту и  несговорчивость ее. И  мальчонку не пожалел, упырь.
А вот теперь, участковый, подумай сам. Заслужили те люди того, чтобы их,  как хорьков   издохших,   где нибудь в лесу прикопать?
А ведь так оно и будет, если ты в район сообщишь.
Или все же, имеют они право, рядом со своими   земляками,  на кладбище покоиться? 
Чего ты боишься, Сережа? Ну не хочешь справку писать и не надо. Тогда просто, сделай вид, что ты ничего не знал и не видел  наших действий. Сами  гробы прикопаем, без   свидетелей.
Кладбище от поселка    рощей заслонено.  А в край, где немцев в войну хоронили, никто из поселковых не ходит.  Привезем бедолаг  со стороны леса, похороним    тихо».
«Нет уж, Антонина Никифоровна. Если я за вас, то я с вами.  Главное, не в справке. Она ни мне, ни вам не нужна. Главное, мне самому убедиться надо, что   там не свежие трупы, а действительно , кости с военных времен. Ну что? Едем"

 На кордоне царил тихий переполох.     Даже обычно невозмутимая Катерина, чувствовала себя не лучшим образом. У ворот ограды, стояли три  простых, ничем не обитых гроба. Их только что, сгрузил с повозки Георгий.
Заранее предупрежденная матерью Люда, спряталась в доме, не желая   быть  свидетельницей «очередной Иркиной дури». Так высказалась старшая сестра о  своей младшей.
Катерина кормила  егеря обедом, с опаской поглядывая на  гробы, стоящие друг на друге.
От этих атрибутов  людского  горя,  веяло смертельной тоской.
Они напоминали  обитателям кордона о  хрупкости и скоротечности   человеческой жизни.

У ворот остановился  желтый, милицейский мотоцикл, с местным участковым за рулем. В коляске  восседала  Антонина Никифоровна.
Оставив свое занятие, Катерина выбежала  за ворота.
Помогая свекрови выбраться из коляски мотоцикла, похвалила:
"Молодец ты у нас, мама.  Все у тебя споро получается. Сергея, смотрю, уболтала таки в помощники?-
Катерина пригласила участкового со свекровью за  стол.
Она налила им по тарелки супа со свежими маслятами, с утра собранными дочерьми.
-Кушайте на здоровье.  Все свое,  здоровое.  Сережа,  не стесняйтесь.
Мама у нас свой человек.  А вы, - гость. Молоко в кружках. Мед в  чашке.  Первый,  в этом году. Пирожки берите».

Катерина придвинула ближе к парню,  блюдо с пирожками. Поставила  розетку с  пахучим  медом.
Смущенный пристальным вниманием хозяйки, Сергей  искренне поблагодарил Катерину.
Родители участкового, жили  далеко. Собственной семьей,  обзавестись, он еще не успел.
Возможно, не очень грамотные, но щедрые душой, бесхитростные, сельские женщины,  взяли над молоденьким оперативником, неназойливое  шефство.
Причем, Сергей чаще всего, не знал от кого получал  почти ежедневные подношения.
 Приезжая домой после рабочего дня,  он находил перед  дверью   то банку с молоком, то узелок с выпечкой, то  пакетик  с огурчиками – помидорчиками.
«Пойманные с поличным» дарительницы, от предложенных денег,  упорно отказывались.
И вовсе не потому, что надеялись, что участковый милиционер, им когда ни будь, пригодится.
Будь на месте участкового, любой другой, одинокий человек, сельские женщины, поступали бы, так же.
Вскоре к  столу подтянулся хозяин кордона.Василий в этот день, постарался быстрее закончить привычный обзор вверенного ему участка леса.
К избушке  с останками  людей, решено было отправиться   вчетвером. 
Василий, Георгий, Сергей и Ирина, сразу же после обеда,   вышли в свой скорбный поход.

Катерина со свекровью   взялись  приготовить  к вечеру, поминальный ужин.
Старик Кляйн отправился к озеру. В меру сил, он надеялся поудить рыбу. Такое время провождение,  доставляли  Иосифу   настоящее удовольствие.
И только Людмила,   не пожелала выходить из своей комнаты.
Катерину не очень радовали возобновившиеся капризы старшей дочери. Но она постаралась  оправдать   ее недовольный вид, издержками беременности.

Ирина, с не очень привычным к таким путешествиям Сергеем, ехали верхом на лошадях.
Василий с Георгием шли, придерживаясь за стремена верховых коней.
Много раз пришлось Ирине бывать  у зимовья. Но ни разу, приближаясь к избушке,   она  еще не испытывала такой сильной тревоги и нетерпения.
 Сегодня наконец-то,  должна будет исполниться  ее мечта, намерения, желание.   Ира не могла  подобрать  правильное определения тому, к чему она так сильно стремилась в последнее время.
Ее  маленький  друг, ее подопечный  призрачный Генрих с родителями, наконец-то, приобретут  покой.
Ирина  обещала  призраку мальчика, что так оно и будет. И ее обещание, кажется, начинало    сбываться.

Ирина ожидала, что окрестности зимовья,  встретят путников, привычной  настораживающей тишиной.
Здесь никогда не приходилось слышать птичьего пения, стрекота насекомых и цоконья белок и бурундуков. Даже  верхушки сосен, глухо шумели только при самом сильном ветре.
Каково же был удивление и радость девушки, когда у самого входа в зимовье, она увидела бегающих  в траве,   бурундуков. 
Разноголосое птичье пение, льющееся  отовсюду, удвоили радость девушки.
Ирина понимающе обменялась взглядом с Георгием.
«Гоша, Генрих встречает нас с радостью, - шепнула она егерю в тот момент, когда он помогал ей спешиться с лошади.-
-Он доволен. Значит, у нас все получится».
Гоша незаметно для остальных, заговорчески подмигнул  девушке.
«Я в этом не сомневаюсь».
Гоша, отстранив в сторону Иру, первым  попытался шагнуть в  открытый проем зимовья.   
Но на его пути встал участковый.

Сергей был бледным, но полным решимости, исполнить свой милицейский долг.
«Извините, Георгий Иванович, но я первым обязан удостовериться в том, что   там  старые скелеты, а не вчерашние трупы людей».
От этих слов участкового, Ирина содрогнулась.   Она не на шутку испугалась, ожидая ответной, негативной реакции обиженного призрака.
Но все обошлось. Лес по прежнему,  спокойно шумел верхушками   огромных сосен. Птицы  старательно исполняли свои арии, наполняя окрестности радостью жизни.
Сергей вошел в зимовье. Георгий не отставал от молодого участкового ни на шаг.   Он подозревал, что неопытный в таких делах оперативник, может  повести себя, не предсказуемо.

Но Сергей  выдержал  неприятную процедуру осмотра  скелетов, до конца.
 Вышел из зимовья он, еще более бледным, с подрагивающими  губами и  руками.
«У них веревки на конечностях,  - прохрипел парень осевшим голосом.
 – Веревки пеньковые. Их время не взяло.
 Представляете, Василий Павлович. Они связанными умирали»…-
- голос участкового задрожал и он торопливо отвернулся, пряча от лесника слезы отчаяния.
« Не переживай, парень. Хотя, я сам долго в шоке был от изуверства некоторых наших, так называемых, «Советских руководителей».  Мать моя  говорила, что передохли как  крысы, те нелюди, что над беззащитными людьми изгалялись.
Наша задача, похоронить достойно страдальцев. А не зарыть их здесь, как собак безродных".

«Но как же так?  Всё вот так оставить? Тех, кто  такое допустил, посмертно линчевать надо»-  воскликнул участковый.

«Молод ты еще, парень и горяч. Напрасно ты в милицию пошел. Заклюют тебя за   душу твою сострадательную. Шел бы ты в учителя, Сергей, -
 - невесело усмехнулся Василий. –В этом случае, придется действительно, все оставить как есть.  Мы с егерем уже пытались достучаться до  Нижнекаменского руководства. Хотели, чтобы похоронили с почестями страдальцев.
Догадываешься, чем наш запал завершился?  Систему  не с нашими силами ломать, Серега.
Спасибо тебе уже за то, что помочь согласился.  Ладно, останься здесь. А я пойду  к Гоше. Будем с ним, наших страдальцев    в мешки укладывать аккуратненько».

Во время разговора отца с участковым, Ирина тихо плакала,  отвернувшись в сторонку.
Извлеченные из зимовья,  мешки с останками  людей, были  с величайшей осторожностью, привязаны к спинам лошадей. Ирина  с егерем пошли пешком, ведя коней в поводу.
Едва печальная процессия отошла от зимовья, как ветхое строение с грохотом обрушилось на землю.

« О, Господи! – вырвалось из губ ошеломленного Василия.
- Лет  сорок зимовью. На чем только держалась избенка, непонятно. Стоило ее несчастным хозяевам,  покинуть свой последний приют и  зимовье рухнуло. Вот и не верь, после такого, в загробный мир».
«Да, мистика да и только», - согласился Сергей.  -  голос парня дрогнул от испуга и удивления.
Ирина  промолчала. Она с самого появления их у зимовья, ожидала чего-то подобного.
Промолчал и Гоша.  Он кажется, еще раз убедился в достоверности рассказов Иры о проделках призрака.
«Спасибо, Генрих. Ты молодец. Дал нам спокойно выполнить  то, что нужно, - неслышно прошептала Ира. 
-Потерпите, мои милые. Немного осталось. Завтра с утра, мы  предадим земле ваши косточки».

Обратный путь до кордона, занял  вполовину больше времени, чем путь к зимовью.
Солнце заметно спустилось к горизонту, когда   путники  подошли к воротам кордона.
 Первым их встретил Иосиф Карлович. Старик,   по такому торжественному и печальному случаю,  одел   единственный выходной костюм.   Увидев вышедших из леса людей, он двинулся им навстречу. Губы старика  тряслись. Слезились  набрякшие  влагой глаза. Он мелко и неумело крестился,  шепча одному ему, известные молитвы.

А потом, последовала самая кропотливая и ответственная работа с останками людей.
Не смотря на все предосторожности транспортировки, скелеты частично разрушились.
Трое мужчин принялись  поочередно, выкладывать в гробы   части скелетов, придавая им нужную форму.
Кляйн, опершись на  самодельную трость,  с болью в сердце, наблюдал за действиями мужчин.
Ирина, не в силах вынести душе раздирающей картины, ушла в огород. Там, спрятавшись за стеной  разросшегося хмеля, она дала волю близким слезам.
Когда все было закончено,  Катерина  предложила всем участникам печальных событий, помыться в бане.

Над  тайгой стояла   ночь, когда  все наконец, смогли расположиться за щедро накрытым столом.
К столу не вышла только Людмила.  Катерина виновато переглянувшись со свекровью, отнесла для дочки, тарелку с пельменями,  в дом.
Мужчины,   без ненужных слов и тостов, пили водку, закусывая    пельменями с утятиной.  Даже  старик Кляйн, убежденный противник алкоголя,   выпил пару рюмок.

Ужин прошел в полном молчании. Уставшие  мужчины разошлись  по своим постелям. Сергею Катерина постелила на сеновале. Уложив гостя, она и сама ушла спать, предоставив дочери  прибрать со стола.
За опустевшим столом остались Антонина с  Ириной.

«Все нормально прошло, внуча?  Никаких фортелей наш   Генрих не выкинул?    Не напугал нашего участкового? -Спросила бабушка.
Ирина  принялась рассказывать  Антонине обо всем, что происходило у зимовья.
«Представляешь, бабуля, избушка рассыпалась в прах, едва мы отошли от нее. Как будто только и ждала, когда ее несчастные, мертвые  хозяева, покинут свое убежище» ..
Бабушка с внучкой, увлеченные беседой, не заметили, как из дома вышла Люда, закутанная в  легкий плащик.
Она неслышно подошла к столу и стала за спинами,    сидевших рядышком, бабушки и сестры.
«Ирка, ты когда уже поумнеешь? Тебе –то, к чему все эти страсти  мордасти?  -  Прозвучал недовольный голос Люды.
Ирина с Антониной вздрогнув от неожиданности, разом обернулись к  Людмиле.
А та продолжала «воспитывать» младшую сестру.
- К чему весь этот спектакль? Не могли, как любой нормальный человек, сообщить о   ваших скелетах в район?  Приехали бы те, кто обязан  этим заниматься.
Это ты виновата, что их к нам домой притащили.  Вот как после такого,  здесь спокойно жить можно?

Возмущенная Ирина не сразу нашлась, что ответить старшей сестре.
А Людмила,  посчитав ее молчание за  осознание своей вины, переключила  внимание на Антонину.
- Бабушка, а ты почему эту дурочку, во время не остановила? Или вы тут все помешались?
 - Люда  уселась за стол и  с вызовом посмотрела  в глаза рассерженной Антонине.
 – С ума тут сойдешь, с вашими  приключениями. Скорей бы тетя Лена за мной приехала».

«Люда, я сколько раз просила тебя не называть меня бабушкой.   Не нравится мне, когда меня, как постороннюю старуху, собственные внуки величают. Я для вас,  баба, бабуля. Или у тебя язык отсохнет? Тогда уж лучше, по имени отчеству зови. Совсем ты  для семьи, чужой хочешь сделаться.
Бедная мать, сколько она на тебя сил положила. И все попусту.
Неужели в тебе, нет ни капли жалости к  людям, что в скелеты превратились?  Они же, людьми были. Со своими  радостями и горестями..Я с ними лично знакома был», --попробовала урезонить внучку Антонина.

«Ой бабушка, не надо меня лечить.  Я кстати, здоровее всех вас.    Я имею  в виду, здравый смысл. Я  тоже, со многими знакома. Но это не значит, что после их смерти, соглашусь чтобы их  тела под нашу ограду тащили.
 Ирка у нас доброхотка. И ты тоже. Сначала старика этого   сюда притащили, теперь  не понятно чьи кости.  К чему все это? Что вам спокойно не живется?»

«Жаль мне тебя, Люда.  Катю еще жальче.  Может   проймет тебя что ни будь, когда родишь наконец».
Не желая больше спорить с упрямой внучкой, Антонина принялась   собирать со стола грязную посуду.