В моем детстве не было компьютеров, мобильников, телевизоры только появились и были далеко не у всех. Наша семья не отличалась от большинства советских семей и из средств получения информации у нас были только радиоточка, радиола с проигрывателем пластинок и газеты с журналами. Телевизор у нас появился, когда я уже заканчивал третий класс, да и показывал он всего лишь одну программу. В общем, развлечений было не густо, а времени свободного хватало. Надо было находить, чем себя занять, увлечь. Недавно, мучаясь бессонницей, я вспоминал свои увлечения, начиная с дошкольного возраста до сего времени и их оказалось не мало.
Одним из первых серьезных увлечений было коллекционирование насекомых. Способствовала этому моя дружба с сыновьями работника БГУ – энтомолога Шалапенок Елены Семеновны, которая увлекла их этим процессом, причем очень серьезно. Вооруженные сачками, морилками с эфиром, под ее руководством мы совершали многокилометровые походы по окрестностям Нарочи в поисках новых видов, отлавливали их, высушивали на расправилках, накалывали на булавки и хранили в специальных застекленных коробках. Елена Семеновна всегда называла нам помимо русского названия насекомого его имя по-латыни, а детская память, как губка впитывала их и в результате я, спустя почти шестьдесят лет помню эти латинские имена: Leptura Rubra, Strongalia и так далее. Мечтой каждого из нас было пополнить коллекцию Бражником Мертвая Голова и Жуком Носорогом или Жуком Оленем – самыми крупными из населяющих Беларусь. К слову, в зрелом возрасте я не раз встречал эти виды вживую, но в детстве их в коллекции не имел. За то, у меня была хорошая коллекция дневных бабочек: Махаон, Траурница, Подалирий, Адмирал, Павлиний Глаз, Перламутровки и ряд других, менее ценных. К моему глубокому сожалению, мои коллекции были утеряны во время переезда на новую квартиру. Видимо, родители посчитали, что я уже остыл к ловле бабочек и решили не таскать лишний груз на новое место. Я и теперь жалею, что не сохранил эту коллекцию, ведь с каждой бабочкой был связан эпизод ее отлова, который можно было воскресить в памяти.
Тяга к изложению мыслей на бумаге была у меня уже в раннем детстве, а проявилась более серьезно спустя почти полвека. В квартире под нами на Войсковом переулке жил Илья Мостков – корреспондент какой-то газеты и у него был сын Вовка, с которым я дружил. Как-то зимой, когда нам было по восемь лет, мы от нечего делать решили выпустить стенгазету и я написал в нее очерк Зимний лес. Было там что-то еще, но когда Мостков-старший увидел наше творение, сразу задал вопрос: »Кто написал Зимний лес?» Когда я ответил, он посмотрел на меня с уважением и сказал, что очень неплохо. Чуть постарше, я завел толстую общую тетрадь, в которую записывал свои впечатления и очерки о рыбалке, подводной охоте, лесных прогулках и так далее. Конечно же, это было результатом моего увлечения творчеством великих писателей-натуралистов: Пришвина, Бианки, Сладкова, Спангенберга и других. К сожалению, и эта тетрадь не сохранилась… Полагаю, что мама – любительница порядка посчитала эту тетрадь просто исписанной макулатурой. С детства не люблю, когда без моего ведома трогают мои вещи.
Серьезно, в течение многих лет я увлекался филателией. Собирать марки я стал еще дошкольником, когда отец приносил мне с работы использованные конверты, в которых им на кафедру приходила иностранная научная литература и переписка. Я включал чайник, отпаривал марки, высушивал и складывал в кляйсер. Увлекся филателией и мой одноклассник Толя Зуб, с которым мы регулярно ходили в магазин Филателия на Ленина пополнять свои коллекции. Помню, в классе четвертом, все в школе вдруг стали филателистами. Даже те, кто об этом и не помышлял притащили в класс родительские и дедовские коллекции и пошел активный обмен, в ходе которого у меня появились ценные дореволюционные марки. Эта вспышка филателизма среди одноклассников быстро угасла, но мы с Толей продолжили собирать марки и дальше. Слава Богу, хоть эта коллекция у меня сохранилась по сей день, а Толя продал свою в зрелом возрасте за сто долларов.
Параллельно с филателией, я собирал монеты и значки, но увлечен этим был не так, как марками.
Очень серьезно в детстве я был увлечен аквариумистикой. Когда мне было года три, отец принес с какого-то рыбхоза мальков карася и они жили у нас в десятилитровой банке довольно долго. Я кормил их, ухаживал, добавлял воду. Когда я чуть подрос, мы поехали семьей в магазин Природа на проспекте Ленина и купили аквариум и диковинных рыбок, которых привезли домой в полиэтиленовом мешочке. С любовью оборудовав для них жилье, я прикипел к аквариумистике на долгие годы. Хозяйство мое постоянно расширялось, приобретались аквариумы, стеклянные емкости, банки – все, в чем могли жить рыбки, и они у меня не просто жили, а активно размножались, что заставляло меня-подростка по воскресениям возить подросших мальков на Сторожевский рынок и продавать их там. Мне нравилось вместо телевизора наблюдать за течением жизни в созданном мною мирке. Видимо зодиакальное родство играло свою роль.
Подростком я увлекся стрельбой из пневматики и проводил в тире рядом с домом много времени, простреливая деньги, выданные на завтрак в школе. Достиг успехов, выполнив нормативы значков Юный стрелок и Меткий стрелок, что в студенчестве позволило мне стать чемпионом института по стрельбе из малокалиберной винтовки. В эти же годы я играл в хоккей в дворовой команде, что тоже можно считать моим увлечением.
Вскоре после этого я решил заняться борьбой самбо и ходил на тренировки в борцовский зал бывшей электростанции возле цирка. Занимался пару лет, ездил на соревнования, довольно успешно боролся, но вдруг обнаружил, что стал плохо видеть. Развилась близорукость. По мнению врача сказалось чрезмерное физическое напряжение в ходе тренировок. Пришлось с борьбой временно завязать и надеть очки. Занятия борьбой я продолжил, став студентом и занимался еще два года.
Одним из моих детских летних увлечений пару лет было строительство плавсредств на озере Нарочь. Сначала строил плот и катался на нем вдоль берегов все лето, а через год восстановил старый рыбацкий челн и с друзьями бороздил Нарочанские просторы. Оба этих плавсредства были мне нужны в основном для занятий подводной охотой – еще одной моей многолетней страсти которой я был увлечен с детства и вплоть до студенческих лет. Сделав из стального прута с резиной «пику», мы с другом Ваней успешно охотились на линей, щук, окуней.
Повзрослев, я занялся охотой, о чем уже много писал и повторять здесь не вижу смысла. И через всю свою жизнь я пронес свое главное увлечение – рыбалку, без которой себя не представляю. О ней мною написано больше всего.