Глава 5, вечерняя. Её Эдвин проводит в театре.
Вновь оказавшись на прохладном свежем воздухе, детективы переглянулись.
- Это ты гениально провернул, - кивнул Серов, задумчиво ёжась. - Но в театр я с тобой не пойду.
- Ж-жаль, - грустно выдавил из себя Эдвин. Конечно, он понимал, что так и будет, но внутри себя продолжал надеяться, что в самый последний миг Коля возьмёт и поменяет своё решение. Коля решение не поменял. - Т-тогда до з-завтра.
- До завтра, - усмехнулся коллега. - Утром встречаемся возле ратуши, будем открывать ярмарку. И чтобы без фокусов с нападениями, понял?
Костюхин кивнул. Обещать нечто подобное было не в его компетенции, но он заверил друга, что с ним всё будет в порядке.
- Кто знает этих театралов, чего только удумают… Я учился с одним в университете. Дикий тип, - Николай уже попрощался, но уходить не спешил. Напротив, так как товарищ он был первоклассный, он решил проводить Костюхина до здания театра, а потом уже улизнуть куда подальше. - Он каждую ночь просыпался, чтобы делать какое-то безумное упражнение.
- Зарядку? - Эдвин чуть успокоился, ведь теперь ему не нужно было искать здание театра в одиночку. Вместе с Серовым они двинулись в сторону культурного заведения, обсуждая при этом искусство.
- Нет, «готовность», - Коля нахмурился, словно что-то забыл. - Его преподаватель… Как его? Запамятовал. Дворянский что-ли? Такая фамилия была, дворцовая. Может быть, Дворцов?
- Скворцов? - предположил Костюхин в рифму.
- Нет-нет, именно княжеская была фамилия. Но не суть, - рассказ об ужасах театралов продолжался. - Он выучил его, выдрессировал почти-что, мне так кажется, сам он говорил, что это всё было от души и от сердца…
- Готовности?
- Именно! Каждую ночь просыпался этот театральный псих и начинал устраивать скачки по комнате! Шепча при этом что-то из серии: «Готовность! Нет, ещё раз… Нет, не так… Готовность!»
- М-может быть, он делал это по своей воле?
- Кто в здравом уме будет делать что-то подобное добровольно? Особенно ночью. Вывод — театральные люди своего рода психи…
- Т-тебе просто не нравится этот дер-р-режиссёр, так и скажи.
- Ничего подобного!
Серов остановился. Выглядел он недовольно, хотя прекрасно понимал, что Костюхин прав.
- А когда он начинал через толпу бежать, меняя скорость! - Коля обвёл глазами улицу. Прохожих было не так много, как хотелось бы. - Мимо людей! Избегая их лишь на миллиметр… Хоть с одним столкнулся бы, это было бы чудовищно — дикий скандал, может быть даже драка.
- Но он ни с одним н-не столкнулся? - Эдвин представил себе картину, обрисованную Серовым, и ему стало немного дурно. - Значит, его хорошо научил этот С-скворцов.
- Дворцов. Не суть важно, - Николай решил продолжить путь. - Всё, что я хочу тебе сказать, Ваня — не позволяй им втереться в твоё доверие. Актёры — люди непростые. Хотя, сыграют так просто, что даже опомниться не успеешь. Не спускай им ничего… Особенного этому дрессир… Режиссёру. Дирижёру? Не спускай.
- Т-ты мог бы не спускать взгляд с него, е-е-если бы пошёл со мной, - Костюхин хитро ухмыльнулся. - Н-но ты не хочешь, да?
- Не заманивай меня в эти театральные сети! Я сам в них чуть не утонул уже, в сетях этих, театральных. Тот тип потащил меня на прослушивание… Его отсеяли. А меня-то чуть не взяли! Не хочу повторять этот опыт.
- Но это не п-прослушивание.
- Надейся, молись, Костюхин, чтобы это было так. А то окажешься на сцене в главной роли, ещё вспоминать будешь мои пред… Ты чего, в обморок падать собрался? Мы дошли почти!
Эдвин не хотел, чтобы театральные сети затащили его прямиком на сцену, но выбора у него уже не было — он обещал помочь, и обещание своё собирался сдержать. Коллега его тоже не обманул, довёл до театра, а потом, скоро откланявшись, умчался прочь.
- Надо же, какой нервный, - буркнул выходящий из театра ценитель искусства.
- П-простите, - окликнул его Костюхин, но неизвестный как в воздухе растворился. Пришлось действовать методом подбора.
Сдав пальтишко в гардероб, Эдвин уточнил, где обычно проводит свои вечера основатель, а по совместительству режиссёр театра. Дирижёром, он, между прочим, тоже являлся. Всё, что пока что знал о нём детектив оказалось правдой. Сомнения кричали: «Он на самом деле будет ненормальный, надо бежать, иначе он заставит тебя прыгать всю ночь!» Должно быть, именно этого так боялся Серов. Костюхин пропрыгать всю ночь не боялся, он боялся неразгаданной загадки, времени на которую у него всё никак не находилось. Опасался завтрашней ярмарки… Думал так же о ведьме, кукловоде и магах. Что-то во всей этой истории не складывалось.
Вернее, складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Такой взрыв паранормальной активности, да ещё и день в день к его возвращению. Вряд ли всё случилось только потому, что Эдвин открыл двери детективного агентства на пару-тройку часов раньше дозволенного. А к чему тогда было это всё? И как с этим надо было бороться? Так же на повестке стоял другой, не менее важный вопрос: «Можно ли в дальнейшем подобное как-то предусмотреть и предупредить?»
Задумчивого Костюхина ноги привели прямиком в большой, красивый зал. Тут толпились обычно зрители, перед тем как войти внутрь театрального зала, где давали выступления. Здесь было много картин, скульптур, диванчиков…
- Даже не верится, что это новострой, да? - знакомый голос вывел Эдвина из хрупкого равновесия. - Как хорошо наконец-то видеть вас, друг мой, в нерабочей атмосфере…
Альберт Ефремович элегантно поправил усы.
- Эдвин Леонидович, чего это с вами такое случилось? - лицо благотворителя нахмурилось. - Моё появление вас смутило? Ах! Вы не видели здешнюю постановку «Короля Лира». Вот там-то неожиданные смущения творятся направо и налево… И даже наискосок, через весь зал! Ах, какой же живодёр этот Венедикт Слаувов!
- Я тут к-как раз из-за него, - Костюхин был в первую очередь профессионал, а потом уже нервный недотрога, поэтому, слушая чувство долга, он брал себя в руки даже тогда, когда руки его тряслись. - Л-Л-Люся сказала, что…
- Ах, эта юная актрисулька… - Базалитов с отвращением закачал головой. - Нет, нет ничего порядочного в этом постыдном заведении!
- Что же вы тогда делаете здесь, в театре, если так не любите его обитателей? - вопрос, произнесённый уверенно, ввёл городского мецената в ступор.
- Кхм, - усы Альберта заходили ходуном. - Не то чтобы у меня был выбор, друг мой. Я — центр культурной жизни городка, как же я могу избежать общения с этими Венедиктами… А вот вы подумайте, он взял и построил в городке Энн этот культурно безкультурный объект! Без моего спроса, но ладно, я не мэр, опустим эти условности… Театр оперы, консерватории и балета в одном лице. Всё на эти несчастные деньги, которые достались ему после кончины отца! Он наследство взял и… Не пропил, не прогулял! Спустил на искусство. А мог бы неплохо пожить, неплохо вложить… А вместо этого что случилось? Навёл суеты. Сколько шума от Слаувова, если его выпустить на сцену… А если не выпустить? Ух! Я с ума схожу от его извечной активности. Мне не удаётся сопоставить планы, скроить бюджеты под его… Ему ведь мало великих композиторов и драматургов, он хочет современность внести в свой «тэатр»! Венедикт - страшный человек, остерегайтесь его, Костюхин!
- В-вы не первый человек, кто м-мне говорит э-это сегодня, - Эдвин углубился в сопоставление услышанного с уже ему известным. Удивительно, но голова его очень быстро выявила несоответствие. - Н-но откуда вы так хорошо его знаете, если презираете? И-и что вы делаете в театре в такой поздний час?
- Детектив, - Альберт широко улыбнулся и развёл руками. - Это что, допрос?
- Я тут по делу, м-можно сказать, ч-что я всё ещё на работе. Так что, да, это допрос, - Костюхин старательно нахмурил брови по-грознее. - Отвечайте.
- Кхм… - Базалитов расстроенно вздохнул, а потом покрылся каким-то довольным румянцем. - Вы ведь гений, Эдвин Леонидович!
- Я Леонардович.
- Эдвин Леонардович!
- Вас это не спасёт от ответа н-на мои вопросы.
- Понимаю, безопасность превыше всего. Хорошо, раскрою я вам дверцу в душу… Часть только скажу, всё не могу. Конфиденциальность, сами понимаете!
- Говорите уже.
- Дело в том, что я был близко знаком с отцом этого… Венедикта. Посему, судьба его мне так же небезразлична, как вам. Я пытаюсь помогать театру, исподтишка, так сказать. Однако, дух дирижёра упал ниже плинтуса. И я ничем не могу ему помочь.
- Поэтому вы тут?
- Нет, я здесь встречался с одним достопочтенным гением искусств… Фамилия Королёв вам ничего не говорит? В контексте театра, я имею в виду. Нет? Я вам напомню — Алексей Алексеевич не только выучил несколько поколений артистов, так ещё и создал парочку-другую шедевров. Вспомним хотя бы его театральный постановки, основанные на упражнениях, такие как...
- «Готовность»?
- Да! Вы знаток высокого искусства, друг мой! Я в вас никогда не сомневался…
- Д-да…
- Вы случайно с ним не пересеклись на входе? Я пригласил его, старинного моего друга и коллегу, чтобы подбодрить Слаувова. Но мы так его не дождались. Зато неплохо так позанимались театральным мастерством…
- Х-хорошо, что я пришёл позже, чем с-собирался, иначе…
- Шутите, Эдвин! Мы были бы счастливы проверить вашу интуицию на упражнении с перевоплощениями… Но, увы, мне пора.
- Н-ничего страшного, вы много м-мне р-р-рассказали. Э-это было весьма полезно.
Альберт Ефремович покрутил усы, пожал Костюхину руку и покинул театр.
Дело о творческом кризисе обрастало подробностями. Эдвину уже не терпелось встретиться с Колей и всё ему рассказать, впрочем, может быть Серов сам был знаком с этим Королёвым, поэтому так и мчался прочь от культурного объекта, лишь завидев театрального маэстро. Всё это предстоит обсудить завтра, а сегодня остаётся самое трудное.
Найти Слаувова и поговорить.
Благо, на удачу Костюхину, местоположение горе-режиссёра вскоре удалось выяснить. Помогла в этом главная уборщица театра. Она явилась, словно фея-крёстная, в самую трудную минуту, когда Эдвин начал уже сомневаться, что сможет раскрыть это дело.
- Шумить, - сказала Анатолия Семёновна, вывозя из зрительного зала свою колесницу чистоты. - Видите-ль, настроения нету. Как бы не расшибился-б…
- Я проконтролирую, - Костюхин подбежал к входу в зал, огибая старушку. - Н-не б-беспокойтесь.
- Благодарна буду, - уборщица вздохнула. - Нет покоя с этими молодыми — то страсти им, то печали… Ах!
Старушка ушла вглубь театра, творить чистоту, а Эдвин собрал остатки своего детективного духа в кулак и вошёл в зал.
Внутри всё было очень и очень похоже на прочие театральные залы, такие, которые сохранились ещё с исторических времён — пышные, помпезные, но при этом невероятно изысканные и элегантные. На сцене, занавешенной красным занавесом, двигалась небольшая фигура. К ней-то и должен был попасть Костюхин. Медленно плывя по залу, он изучал обстановку. Благо, акустика в зале это позволяла.
- Всё не так! Всё не так! - Венедикт Слаувов был худощавого телосложения молодой человек с русыми волосами, собранными в пучок. Чёлка его топырилась во все стороны, а увлечённые глаза горели бледноватым зелёно-серым огнём. - Как же трудно быть мной, как же невыносимо…
Почувствовав, что у него появилась хоть маленькая, но аудитория, режиссёр отвлёкся от страданий и взглянул в зал. Там он обнаружил Костюхина.
- Изумрудные глаза! - воскликнул дирижёр, спрыгивая со сцены. - Это именно то, что мне было нужно!
Благо, приземлился он на свои ноги, ничего себе не поломав. Очевидно, делал он это регулярно, посему к подобным акробатическим трюкам был готов, морально и физически. Эдвин к подобному готов не был: мало того, что у него хотели отнять его драгоценные глаза, его зрение, так ещё и пророчества Серова начинали потихоньку сбываться.
- Уважаемый, не сочтите за грубость, - оказавшись пред детективом, Венедикт замешкался. Длинные пальцы его кружились перед лицом Эдвина, загадочно трясясь. - Я никогда ещё не видел таких ярких глаз… Вы ведь… Вас ведь… Ах! Да, всё дело в отсутствии цвета! Вы, как никто другой, мне помогли!
- К-какая радость, - Костюхин сделал шаг назад, после чего режиссёр чуть не упал на него, не рассчитав скорость движения и расстояние между ними. - В-вы в порядке?
- Вас послала моя трупа, да? - Слаувов перескакивал с темы на тему, не прекращая при этом судорожно дрожать. - Ах, как нехорошо, тревожить хорошего человека посреди ночи…
- Ещё вечер.
- Ах, правда? Совсем я сбился со счёту… Я ничтожество, сущее ничтожество!
- Н-ничего подобного!
- Как же вы можете говорить! Убеждён, вы даже ни разу не видели моих постановок. Я всех зрителей узнаю в лицо! Я — ничтожество. И точка. Я должен бросить это всё...
- Т-так к-как я т-тогда смогу узнать, б-б-бездарность вы или нет?
- Ах! Незнакомый незнакомец, вы правы! Я обязан пригласить вас, чтобы вы убедились в том, какая я бездарность. Вас и любое количество людей, что придёт с вами. У нас туговато со зрителями… Приглашаю вас на премьеру.
- Премьеру чего?
- Чего-то, что я ещё не придумал. Премьера послезавтра.
- П-прямо во время выборов?
- Несколько кандидатов включили наш театр в предвыборную программу… По разным причинам, но… Да, мы играем почти что ключевую роль в этих политических гонках! Но… У нас нет спектакля. У нас нет ничего, только отчаяние! Я бездарность, я не справился, я…
- З-значит с-спектакля не будет?
- Ничего не будет. Всё пропало! Всё! И тут мы возвращаемся к тому, с чего начали… Всё не так! Всё не так! Как же трудно быть мной, как же невыносимо…
- Очень жаль, что спектакля не будет. Уверен, гости города были бы рады его посмотреть.
- Гости города? Не смешите! И куда делось ваше очаровательное заикание, оно вам идёт!
- Ну… Такие гости, как ведьма, например.
Эдвин не ведал, что творит — голова его решила повторить аргумент, уже ставший победным сегодня, и не прогадала.
- Ведьма!? - Венедикт резко обрёл человеческий цвет лица. - Настоящая? Злобная, сильная, могущественная!?
- Н-ну, да, - Костюхин утратил дар речи, позволивший ему высказать самое главное, зато обрёл беспокойство. «Если ведьмы не будет, всё пойдёт крахом. А если будет, то тоже пойдёт, но ещё с большей скоростью.» - подумал он. - З-за ней ещё едет п-п-преследователь.
- Преследование? Ведьма? И всё это в момент ярмарки и выборов? Ах, я обязан поставить что-то! Но что… Что-то с оркестром. Ах, оркестр, бедный ты мой оркестр!
Эдвин Леонардович был на пределе. Нервы окружили его, тряска Слаувова трясла уже его самого куда хлеще внутренний волнений, и до момента полного коллапса оставалось всего несколько секунд, но - о удача! - снова вселенная оказалась на стороне несчастного Костюхина, и решение проблемы нашлось само собой. Практически свалилось с неба на голову.
- Так, я забираю его, - Серов появился из ниоткуда, став настоящим спасением. - Ваня, пошли… Мы детективы, пока-пока. Как там было у Агаты Кристи...
- Вы правы! - заверещал Венедикт диким голосом. - Мы поставим спектакль по Агате Кристи на свой лад! Детективный сюжет, хм… Учитывая выборы… Да! Да! Вечный пешеход, Виктор Янович… Да-да! И 10 негритят!
- Может пора поставить точку на идее иметь дело с Слаувовым? - тихо спросил Коля, беря своего обалдевшего коллегу под руку. - Бежим на счёт три… Раз...
- Нет, погоди, а как же оркестр? - Костюхин выдернул руку у своего напарника.
- Оркестр! - дирижёр пришёл в дикое состояние вдохновения. - Мы составим программу для этого спектакля… С оркестром! Оперу! Настоящую оперу!
Благо, в состоянии этого творческого подъёма Венедикт не был готов бороться за изумрудные глаза и их обладателя, попрощался вежливо со всеми, пообещав запомнить приходивших по лицам. И… Сгинул где-то за сценой, насвистывая нечто мелодичное. Напоследок он ещё успел попросить Эдвина об услуге — найти ведьму и пригласить её на премьеру. На этом всё театральное выступление завершилось, начался антракт. И Серов с Костюхином поспешили удалиться из театра. Молча.
- Мне казалось, что ты меня бросил, - пробубнил Эдвин, когда его немного отпустило на театральных ступеньках, спускавшихся на милую Эннскую улочку. - А-а ты взял и объявился п-п-посреди кульминации н-н-нашего разговора и…
- Я наткнулся на этого Дворцова-Скворцова, - Николай был сам на себя не похож. - И он меня узнал. Мне пришлось спасаться бегством. И мало того, что он меня всё ещё помнит, так ещё и по имени-отчеству называет. А я его фамилию так и не вспомнил. Стыдоба.
- Как жаль!
- Я просто в ужасе! Погоди, какая шаль?
- Ж-ж-жаль! Ж-жаль! Я с-сам хотел тебе о нём рассказать.
- Так ты уже в курсе!? Негодяй, мог бы предупредить… Или это Слаувов тебе рассказал? Неважно, фамилию-то, наверняка, узнал? Говори скорее!
- Королёв он.
- Ах, точно! Алексей Алексеевич, да?
- И-именно.
- Вот к нему я чуть не поступил на курс. Бог отвёл. Фух… Я надеялся, что он меня забыл, как страшный сон. Я так и сделал. Но он, этот… Королевич! Увидел меня и как заорёт на всю улицу: «Коленька, что же вы разбрасываетесь талантами!» А я просто шёл, понимаешь? И чуть не умер на месте. Благо, сбежал раньше, чем случилась эта «готовность». Жуть! А потом ещё поверх этого намазался Слаувов. Фу! Мне должны повысить жалование. Или выпустить меня на пенсию раньше срока… А ты что такой… Пыжишься, как воробушек в луже! Эй, Ваня?
Костюхин с трудом сдерживал самого себя, но не справился и неприлично рассмеялся.