Голодные призраки. первая часть. 1

Ира Родникова ничуть не сожалела о том, что ее родители привязаны к лесу,  едва ли не крепче, чем к собственным дочерям.  Сама она, влюблена была   в свой бор, с тех самых пор, как стала осознавать себя.
С ранних лет, Ирина умела прекрасно ориентироваться в окружающей их кордон, тайге.
 Где находится  юг- север,  девочка легко определяла по  деревьям и цветам. Она безошибочно могла предсказать, каким будет приближающееся лето. Дождливым или засушливым,  урожайным или нет.

Самым любимым занятием, в летнее время, для Ирины, было  изучение  окружающего кордон, леса. Она любила и умела собирать щедрые дары бора. С пяти лет, Ирина научилась управляла лошадью. Причем, не только , запряженной в телегу, но и верховой.
Всем этим премудростям, ее научили отец с бабушкой, матерью отца девочки.  Но не только они. Сама природа, видя как стремится к познаниям, маленькая жительница кордона, помогала ей своими мудрыми подсказками.
Вдобавок ко всему, Ирина обладала врожденным даром предвидения, перенятом от ее бабушки Антонины Никифоровны Родниковой.

С 12 лет, с того самого дня, как по соседству с домом   Ирины, поселился  егерь, Ирина стала учиться у него стрельбе из  ружья.
За пару лет, она почти  догнала в меткости стрельбы, своего соседа.

Чего нельзя было сказать о старшей сестре Иры, Людмиле.

Люда удивлялась привязанности сестры к лесу. Она  всерьёз не понимала, как можно    не тянуться к современной цивилизации. Как можно  не любить города с его театрами, троллейбусами и прочими благами человечества.

«Ирка, ты наверное, от лешего произошла. Как наши папка с мамкой.  Ну ладно. Им простительно. Они  не молодые. А ты о чем думаешь? Неужели как они, станешь таежной отшельницей?   А жить – то когда. В кино ходить, на танцы, в театры. Одеваться по человечески, а не по медвежьи?   
Я точно знаю, что жить буду в городе. Закончу торговый техникум и буду работать в хорошем магазине.   А ты так и останешься старой девой. Едва ли найдется  такой дурак, который за тобой в лесную глушь жить  потащится.
Ты на нашего соседа посмотри.  Лет под тридцать. Вроде, ничего так из себя. Но  старый уже, а не женатый. Не вижу я что-то, чтобы хоть одна дура, согласилась бы жить с таким отшельником в лесу.
Не дури сестрица.  Жизнь одна. И жить надо на всю катушку, а не хоронить себя заживо среди тайги».

Людмила была старше сестры на два года. И она считала себя гораздо умнее и  опытнее, чем Ирина.
Ирина в свою очередь,  тоже не могла понять Людмилу .   Недавно, ей пришлось побывать с бабушкой, в Новосибирске, в гостях у тетки.
Отравленный выхлопными газами воздух,  запах сгоревшего угля, жара, сутолока,   огромное количество, куда-то спешивших людей, оставили в душе девочки,  не лестные воспоминания.
 
Общие места пользования в квартире тетки Лены,  окрики и одергивания «Не ходи без надобности по коридору, не нервируй соседей. Не шуми, не топай.  Не хлопай дверью. У соседей ребенок маленький». – окончательно добили девочку.
Но неприятнее всего, для Ирины показался  туалет в доме. .  При чем, рядом с кухней, в которой постоянно находился кто-то из обитателей «коммуналки».
В ответ на выпады сестры в свой адрес, Ира возмущенно приводила ей примеры, из своих впечатлений о городской жизни.
Если подобные разговоры, заводились при отце  девочек, то он  не редко одергивал старшую дочь.
«Не лезь со своим уставом в монастырь  не своей души.  Живи тем , что тебя привлекает. Задумала жить в городе,  живи. И Елена сестра, писала, что возьмет тебя к себе на время учебы   И прописку тебе постоянную сделает. . Мы с матерью, всегда поможем, чем сможем.  А Ирку не  сбивай с толку. Она сама свой путь в жизни, определить сумеет».
Елена, о которой говорил Василий, была его младшей сестрой. Жила она в городе в  коммунальной квартире.  Ей с мужем, принадлежали две смежные  комнаты. И это  по меркам  60 годов, считалось едва ли, не роскошью.    За десять лет супружеской жизни,  детей  Елена завести не смогла по причине  бесплодия.
Многодетные соседи по коммуналке,  занимавшие одну лишь комнату, постоянно  строчили на Елену с мужем жалобы в Городскую Управу.  Они требовали,   чтобы супругов обязали поменяться с ними жилплощадью.
Максим , муж Елены, перевез к себе свою мать из деревни. Соседи на время, отстали от  супругов.
Но   старушка не долго пожила с детьми.  Она благополучно скончалась. И соседи с новой силой, принялись осуществлять мечту, перебраться из одной комнаты в «двушку» Елены.
В итоге, Елена уговорила  брата, отдать ей Людмилу еще до окончания 8 класса.
Людмила  устроила родителям такой душераздирающий «концерт»,  что они согласились отправить старшую дочь, доучиваться в городе. В тот год, когда Людмила пошла в городе, в 8 класс,  Ирина отправилась в 6 ой.  До девятого класса, она продолжала учиться в селе, где жила ее бабушка.


 Лесной дом Родникова Василия  Павловича, стоял  в 20 км.  от  села Нижнекаменка.
 Этим добротным строением, пользовалось не одно поколение лесников. Но не смотря на старость, дом, сложенный из  долговечной, цельной сосны, мог простоять еще много лет.
Рядом с жилым домом, имелось несколько надворных построек.  В одной из них, зимовали две лошади Родникова Василия. В  другой, жили корова с десятком овец, поросенок и  куры.
В самой большой, не утепленной постройке, обитали спасенные лесником и егерем  лесные животные. Здесь подрастали два лосенка, подобранные Георгием после гибели их матери, от рук браконьеров. Бок о бок с  лосятами, жил взрослый олень. Самый настоящий белогрудый красавец олень, очень редкий для этих мест.
Совсем крохотным олененком, обнаружила его в лесу Антонина Никифоровна.
Малыш настолько отощал, что не мог подняться самостоятельно на тоненькие свои ножки.
Пожилая женщина сообразила, что малыша давно уже, не навещала мать. 
Оставив  корзину с собранной брусникой в лесу, бабушка взвалила олененка на плечи.
 Она притащила не легкий, для ее лет груз,  в лесной дом сына. Олененка выкормили козьим молоком.  В благодарность своим спасителям, он вырос в сильного, красивого самца, украшенного могучими, ветвистыми рогами.  Оленя назвали Митей.  Митя добросовестно отрабатывал свой прокорм и уход. Зимой он безропотно  разрешал запрягать себя в легкие сани.
Василий в  благоприятные зимние дни, ездил на оленьей упряжке, в село,  где учились его дочери. И каждый такой приезд, выливался в настоящий праздник для сельской детворы.

 Прежде, чем посетить магазины или забрать на выходные дочек, Василий  с удовольствием катал на санях школьников.

 Под крышей жила белочка с  оторванной лапкой. Бедняжка попала в  капкан, поставленный кем-то, в заповеднике.
В норе, вырытой прямо под загоном, обитал толстый барсук. Он тоже пострадал от  рук негодяев. Георгий долго выхаживал  бедное животное, едва не погибшее от  ружейного выстрела.
Он даже, дал ему собственное имя. Барсук Гоша, за время лечения, сделался совершено ручным.
Охотно откликаясь на свое имя, он выползал из норы и брал пищу из рук обитателей кордона.
В клетке, за  ограждением из металлической сетки, обитал хитрющий изобретательный лисенок. Девочкам Алиса.
Кордон, состоящий из двух жилых домов, надворных построек и огородов, полукругом обхватывало красивое таежное озеро, расположенное позади усадьбы.

Рядом с домом  лесника, обнесенном одной с ним оградой, стоял еще один дом  меньших размеров.
В нем,   недавно поселился молодой егерь. Парня звали Георгием. Поселился он на кордоне, после окончания  срочной службы в рядах Советской Армии.
До армии он успел отучится в Школе Милиции  пару лет. Но потом, подал рапорт об отчислении. И сам попросился на военную службу.
Родом  Гоша  был из села на Оби, Нижнекаменки.
 Там  у него оставались жить родители. Вполне еще, не старые люди. Отчего  Георгий  бросил Школу Милиции,  знал только он сам.

Вернувшись из армии, он  сам напросился в егеря. Он отлично ориентировался в тайге, прекрасно обращался с многими видами оружия. Кроме того, парень обладал твердым характером, был смел и принципиален. 
Катерина Леонидовна,  жена лесника и мать его дочерей, сразу же взяла шефство над молодым соседом. Она   обеспечивала его козьим молоком, делилась свежее  испеченным хлебом. Вместе с мужем и дочерьми,  помогла Георгию  разработать не большой огород рядом с домом.
В ответ, Гоша помогал леснику в заготовке кормов для его личного подворья.  Играя сильными рельефными мышцами, он  колол дрова для себя и соседа.  Без тени  неудобства и смущения, носил воду в соседскую баню. И делал еще многое из того, до чего «не доходили» руки семейного  Василия.

К егерю не редко, наезжали  гости.
Большинство из них оказывались представителями Власти. Были тут и прокуроры, и  Председатели Сельских и Областных Советов. Были  директора заводов, Секретари  Советов и другие представители Власти и бюджетных сфер.
Все те, кто имел возможность честно или по блату, приобрести дорогую лицензию на отстрел лося или кабана. 
Егерь не любил подобных гостей. Он придирчиво изучал их лицензии и проверял  личное оружие.

Он, под каким либо предлогом, постоянно отказывался участвовать с охотниками в их попойках. 
Егерь в душе, презирал этих праздных любителей смерти безвинных животных. Тех самых животных, которых он ,всеми силами, спасал от голодной смерти морозными, вьюжными зимами.
 Но, подчиняясь   постановлению «О разрешении на лицензированную охоту», Георгий  вел обладателей лицензий, туда, где можно было найти лося.
Лицензии на отстрел животного, выдавались на определенный срок. И он был не большим. Если  охотник не  смог убить животное в сроки, указанные в лицензии, Георгий откровенно радовался.
Он  с возмущением, отвергал взятки и дорогие подарки, что совали ему, обличенные властью люди, желающие «завалить зверя», без разрешительных документов.

На него не действовали угрозы прокурора, обещавшего ему  «выкинуть его к чертовой матери» из егерей.
Гоша  был прав в данной ситуации. И эта уверенность в своей правоте, снискала Георгию  славу, неподкупного и справедливого егеря.
Его полюбили все те, кому лес с его обитателями, был так же дорог, как егерю. Георгия боялись, ненавидели, но несомненно уважали браконьеры всех рангов.

Иногда, глядя на  работящего, принципиального  соседа,  Катерина в душе сожалела  о том,что ее дочери, еще слишком малы.
Ирине сравнялось 12 лет, когда   в соседний пустующий дом, вселился новый егерь.
«Хороший муж для Иришки  был бы.     Людмила, та не подошла бы Гоше. Уж больно занозистая. Ей танцульки подавай, жизнь городскую. А  Ирка она не такая. К лесу душа тянется у дочки. Ну и ладно. Будет кому отца заменить.     А парень- то,  хорош. Лет 25  наверное, уже есть. Не сегодня, завтра- жену в дом приведет».
 – Катерина усмехалась своим мыслям, всерьез сожалея о том, что такой    мужественный, во всем положительный сосед,  не  достанется в мужья  одной из ее дочерей.
    
 В пяти километрах от кордона , на границе бора и  солончаковой  лесо степи, раскинулось не большое село. В нем жила бабушка Ирины, мать ее отца.  В селе, где она жила,  действовала школа восьмилетка.
С ранней осени и до весны, во время занятий в школе, девочки проводили у бабушки.
И все это время,  Ира скучала по родителям и по  лесу. Зимние  каникулы, и большинство выходных,  Ирина  обязательно проводила у родителей.

Чаще всего, за ней приезжал отец на оленьей повозке. Иногда, бабушка сама провожала Ирину к родителям. В хорошую погоду, они вдвоем отправлялись на кордон пешим ходом. Людмила от таких походов, отказывалась, предпочитая каникулы проводить в селе.
 И только в самые морозные и вьюжные дни, Ирина оставалась у бабушки. Антонина Никифоровна,  была достаточно частой гостьей на кордоне.
Не напрасно, односельчане Антонины, поговаривали, что Родникова, не иначе, как колдунья.  Антонина умела  найти ягодные места в бору, даже в самые неурожайные годы. Она отлично разбиралась в травах.
В свои 72  года, бабушка была легка на ногу,   быстра в движениях. Память ее оставалась такой же глубокой и ясной, как в молодые годы.
Вдвоем с младшей внучкой, они могли за день, «сбегать» в бор,  за 15 и более километров от кордона..
Бабушка,  видя  как Иринка тянется душой к природе, обучала ее всему, что постигла за жизнь, сама.

С раннего детства, Ирина привыкла вставать вместе с солнцем. Она редко  упускала случая, чтобы не отправиться вместе с отцом в его ежедневный обход лесного участка. Василий усаживал дочь перед собой,  верхом на лошадь. И они отправлялись в  не большое, но всегда увлекательное путешествие.
Но перед каждым объездом вверенного ему участка, Василий поднимался на вершину деревянной пирамиды.   Так  называли раньше, наблюдательные вышки, что сооружались в лесах. Они служили для  раннего выявления лесных пожаров, для поиска заблудившихся в бору  и тому подобное.
Василий брал Иришку с собой, только в том случае, если обзор леса  с вышки, его удовлетворял. Но если  он замечал    хоть малейший дымок над тайгой,  он спешил к месту возгорания один.
Как правило,  замеченный лесником  дымок, исходил от костра зажженного в лесу ягодниками.
Василий спешивался с лошади и   с грозным видом, вынимал из планшетки блокнот.
«Нарушение правил пожарной безопасности в лесу, карается крупным, денежным штрафом», - громогласно сообщал он  хозяевам костра.
Обычно, этого  хватало, чтобы  нарушители,  с извинениями, гасили костры.
Но если, кто-то вступал с лесником в спор, Василий составлял протокол нарушения.
 Он сам заливал водой  костер из   пяти литровой фляжки, что постоянно возил с собой.
Те, кто хорошо был знаком с лесником, знали, что Василий приложит все усилия, чтобы навсегда отбить охоту у нарушителя, вновь появляться  на тех участках леса, где хозяйничал лесник.

Бывали  случаи серьезного возгорания леса. В таких случаях,  Василий   связывался по рации с Лесничеством,  в котором он  числился  штатным работником. Поставив начальство в известность, он первым спешил к месту возгорания.
Если в данный момент, Георгий находился  на кордоне, он непременно спешил на пожар вместе с лесником.
Не редко им помогала Катерина. Обычно,  они успевали  блокировать место возгорания, еще до прибытия   спасательной бригады.
Во время борьбы с пожаром, девочкам запрещалось покидать   территорию  кордона.
Они с самыми необходимыми вещами и документами, должны были находиться на берегу озера. При  серьезном пожаре, девочкам необходимо было, уплывать в глубину озера на  весельной лодке, что всегда была наготове у берега.
Таких случаев, на памяти Ирины,   было  два. Но они навсегда запомнились девочке, как самые напряженные в ее жизни, моменты.

Чем старше становилась Ирина, тем   больше ей позволялось.  С 13 лет, она  уходила в глубь тайги не только с бабушкой, отцом или  соседом Георгием. Но не редко, девочка одна,  забиралась все дальше от дома.

На  14 день рождения,  родители подарили дочери, настоящую боевую двустволку.  К тому времени, Ирина  умела управляться с оружием, почти так же, как ее сосед Георгий.
Уходя в лес  в одиночестве, Ирина обязательно брала с собой  ружье. Так, на всякий случай. Мало ли каких непредвиденных неожиданностей, подкинет ей  тайга.
И самая неприятная встреча, может случиться с недобрыми людьми. С ними, полюбовно разминуться, бывает куда сложнее, чем мирно разойтись с медведем.

Ирине  доставляло удовольствие самой, постигать новые тайны  бора.
Нравилось  открывать какие-то новые  места, в которых она не бывала раньше.
 В одну из таких вылазок в глубину тайги,  Ирина набрела на  полуразвалившуюся  избушку. Она притулилась к огромной  засохшей сосне на краю глубокого, не то лога, не то оврага. По дну лога  бежал  узенький, но достаточно глубокий ручей. Склоны его , густо поросли кустами калины.
От  избушки к ручью, спускалась едва заметная тропинка. Присмотревшись к этой тропе, Ирина различила  ступени. Кто-то как видно, очень давно, вырубил эти ступеньки в крутом склоне оврага.
Человек  или люди, жившие в избушке, очевидно спускались к ручью за водой.
Находка эта, очень заинтересовала любопытную девочку.
Ирина осторожно потянула на себя, разбухшую перекосившуюся дверь избушки. Но она тот час, отскочила в сторону, уворачиваясь от падающей на нее двери.
Сырая, сгнившая дверь, гулко ударившись о землю, развалилась на части.
Из  проема двери, в лицо девочки, пахнуло затхлой, спертой сыростью и еще чем-то неприятным.
 Но  Ирина не привыкла бояться чего-то, в лесу. Она смело шагнула через порог.  В избушке было темно. Единственное,  затянутое много слойной, пыльной паутиной окно, почти не пропускало света.
 Приглядевшись в полутьме, девочка различила что-то  похожее на лежанку. На ней возвышалась груда   не понятно чего. Не то тряпья, не то заброшенных сюда временем, сучьев и хвои.
Посреди избушки, просматривалась  ржавая печка буржуйка. У пустого проема окошечка стоял  стол. Он так же, был завален  сухими сучьями и хвоей.
Ирина подняла с пола палку, собираясь очистить от паутины оконный проем.
Но вдруг, боковым зрением, она уловила  какое-то движение на лежанке.
Вопль страха, готовый вырваться из ее груди,, застрял в горле девочки. Обернувшись к лежанке, она  не увидела на ней ничего нового. Все те же, неподвижные  лохмотья и торчащие в стороны обломки сосновых лап.
Но  страх  никак не давал Ирине стронуться с места. Что-то давило на психику  девочки,  что-то, почти осязаемое, толкало ее в грудь, не давая приблизиться к окну.

Выпустив из рук палку, Ирина с трудом преодолев ступор, вывалилась наружу из избушки.
  Отойдя подальше от  строения,  она присела на поваленное временем,  толстое дерево.  Сердце ее, все еще бешено колотилось в груди.  Но над головой девочки,  пробиваясь сквозь  верхушки деревьев, ярко сияло солнце. Разноголосое птичье пение,   быстро  успокоило  её  расшалившиеся нервы.

 Ирина  погладила рукой оружейный приклад. Вскинув двустволку, она   направила ее на дверной проем избушки.
Будь Ирина  постарше, она едва ли стала бы стрелять в лесу, без всякой на то причины.
Но Ира была еще совсем ребенком. Четырнадцати летней девочкой. Пусть  достаточно опытной в лесных делах, но все же, ребенком.

 Всколыхнув устоявшийся, лесной покой, громко ахнул выстрел.
И тот час, до ушей Ирины, жутким, непонятным эхом, донесся хорошо различимый, вопль ярости и боли,  прилетевший  от   зимовья.
Она не помнила, как  промчалась  несколько  километров от страшного зимовья до  кордона. И только на пороге собственного дома, она обнаружила, что  с ней нет ее ружья.
С бешено  колотящимся сердцем, девочка ворвалась в дом.

 У стола, перебирая грузди, сидела бабушка.
Отца с матерью в доме не было.
«Иришка, да на тебе лица нет!- всплеснула руками Антонина Никифоровна. –Ай, черти за тобой гнались? Или недобрый человек обидел?», - бабушка  поднялась навстречу внучке. Лицо ее сделалось испуганным.
«Кажется, черти, бабуля, - ткнувшись носом в грудь бабушки, Ирина разрыдалась.-
- Я не поняла. Там  было так страшно..»
Внимательно выслушав эмоциональный, сбивчивый рассказ внучки, Антонина строго спросила:
-«Ты уверена дочушка, что в том зимовье никого не было. Может быть, не заметила в темноте?
-«Уверена, бабуля.  - всхлипнула Иринка.-
-Не так  темно там  было. Глаза привыкли и я все очень хорошо рассмотрела.  Куча веток на столе и лежанке. Железная печка и стол с кучей хвороста. И все!  Спрятаться там негде даже младенцу, не то, что взрослому человеку.
Бабуля, может ли какая птица или маленький зверек, так  по человечески кричать и стонать. Может быть, я филина спугнула с соседней сосны?» - девочка с надеждой впилась заплаканными глазами в задумчивое лицо бабушки.

-М..да. Не думала я, что мои  заморочки в тебя всерьез, вцепятся. Не хотела бы я этого…-  совсем тихо, пробормотала Антонина
Но Иринка  услышала ее  шепот.-
-Какие заморочки, бабуля? О чем ты?
-О том самом,  что нечего тебе одной по лесу бегать, - проворчала бабушка, мысленно кляня себя за свою несдержанность.
-Забудь внучка про все.  Скорее всего, задремала ты на том пне. Привиделось тебе все. И прислышалось. А может быть, это действительно филин был.
 Отвлекись чем ни будь. Пойди к матери на озеро. Отец щук наловил. Катерина на берегу их чистит, чтобы мух у дома меньше было. Пойди к ней, доча. Надо всю максу собрать. Да поросю отдать».
Но Ирина не  повелась на безобидную хитрость бабушки.

Она поняла, что бабушка пытается отвлечь ее  внимание от странной и наверное, страшной загадки, что таит в себе лесная избушка.
«Бабуля, ты все у нас знаешь. Не зря же тебя ведьмой считают. Я знаю, что у тебя  сильное биополе. Но  про какие заморочки ты говоришь? У меня тоже биополе выше, чем у других?  А может у меня расстройство психики? Может у меня галлюцинации?» - девочка    не отставала от расстроенной Антонины Никифоровны. 
Она  требовательно заглядывала ей в глаза, теребя бабушку за край рукава.
Антонина не знала, как ей себя повести. Рассказать  комсомолке внучке о тех странностях, что преследовали ее всю жизнь?.
Но поверит ли ее любимая внучка  в то, о чем сама Антонина, предпочитала бы, не вспоминать. И надо ли подвергать  стрессу, не окрепшую  психику подростка.
Тот дар,  которым обладала бабушка, не принес ей ничего хорошего.
 Особенно сильно доставалось  ей от  неведомых сил, в детские и юношеские годы.
Маленькая Тоня не раз сталкивалась с тем, что объяснить было невозможно. Она  видела  то, что не могли видеть другие люди.
Причем, из семерых детей, рожденных ее матерью, простой крестьянкой, сверх способностями, обладала  только Антонина.
В детстве, она спокойно общалась с умершими родственниками. Скорее, с их фантомами. Видела домового, который жил у них под печью. Там, где хозяйки   держали свои ухваты и хлебные, деревянные лопаты.
 Пока  девочка  была еще несмышленышем,  она считала, что так и должно было происходить.


Домовой был смешным, маленьким старичком, ростом с трех летнего ребенка.  О т него всегда вкусно пахло хлебом и почему-то, дымом.
Он говорил с маленькой  Тоней, не разжимая губ. Но близко к себе, он никогда ее не подпускал.
Старичок не позволял  Тоне  никому рассказывать  о  том, что она видит за гранью того, что дано видеть остальным людям.
Он рано объяснил ей, что она не такая, как  окружающие ее люди.
Благодаря домовому и заботам своей, рано умершей бабушки, Антонина выросла скрытной, трудолюбивой, много знающей  и немного замкнутой.
Она с семи лет, уходила одна в не далекий от их села, лес. Одна бродила по  не кошенным лугам собирая  цветы и травы.
В такие моменты, маленькую Тоню, вел за собой голос, звучавший в ее голове.
Тоня знала, что это голос ее умершей бабушки колдуньи.  Девочка много раз  встречалась с ней в своих видениях. Это происходило, обычно в   вечерние часы.
 Из разговоров взрослых, Антонина знала, что подобными сверх способностями, обладала ее умершая бабка, со стороны отца. Не смотря на  скрытность Тони, родители понимали, что с их дочерью, не все в порядке.

Уставшие от повседневных забот, родители Тони, засыпали рано.
Тоня  со старшими сестрами, спала на так называемых, «полатях».
В тесных, много детных крестьянских избах, под потолком устраивались дополнительные спальные места. Типа современных антресолей. Только бОльших размеров.
Стоило Тоне закрыть глаза, перед ней появлялась бабушка. Она  ласково улыбалась внучке. И Тоня чувствовала прикосновение ее легких рук к своим волосам. Ощущала ее запах. И как ей казалось, улавливала кожей,  теплое бабушкино дыхание.

Бабушка  шептала ей на ухо, добрые слова, расспрашивала о  здоровье и новостях. Тоня отвечала ей мысленно. Не разжимая губ. Так, как учил ее  старичок домовой. Бабушка  кивала головой и улыбалась ответам Тони на свои вопросы.
«Завтра с утра пойди в  лес за травой. Бери  ту, что я укажу тебе» – наказывала бабушка.
И Тоня беспрекословно исполняла ее наказы .

Иногда, бабушка, наоборот, запрещала  внучке, выходить  из дома. И в такие дни, налетала неожиданная, сильная гроза. Или случались другие катаклизмы, которые могли бы повредить маленькой девочке.
Повинуясь подсказкам покойной  бабушки, Антонина  научилась отлично разбираться в лечебных травах.
Кроме того,   покойная колдунья, научила свою любимицу,   разбираться в природных явлениях. По ним Тоня предсказывала погоду,  училась ориентироваться в тайге. И училась распознавать  намерения  людей, проникая в их  замыслы.


Но та тайна, что несла в себе Тоня, не доставляла ей никакой радости. Тоне хотелось быть такой же, как ее сестры- братья.  Ей не хотелось знать, когда умрет ее мама. Но она знала об этом. Знала она и то, что ее отца и двух братьев, убьют на фронте.
Она заранее знала, кто станет ее мужем. Знала, что сможет родить только двоих детей.
И от этой осведомленности, она страдала, не имея возможности  в полной мере, наслаждаться жизнью.
Однажды, уже в подростковом возрасте,  Тоня посетовала бабушке, о своем нежелании  «быть колдуньей». Она так и заявила привидевшейся ей  бабушке.
«Бабуля, я   хочу быть такой как все. Не хочу быть колдуньей, как ты.. Только не сердись».
Но бабушка не рассердилась.  Она лишь грустно улыбнулась Тоне:
 «Деточка,  те кто дал мне мою силу, не спрашивали моего согласия. И твоего они не спросили.
Но запомни,  в нашем роду, нет колдунов и ведьм. Есть  ясновидящие, одаренные  Природой женщины. Мы не ведьмы.  И не сможем навредить людям. Но мы имеем возможность видеть то, что с момента создания земли и жизни на ней, живет бок о бок рядом с нами.
Знающие, называют это параллельным миром.  В нем, так же, как в нашем, кипит своя жизнь. Здесь, среди коренных обитателей, находят приют души умерших людей.
Но только избранные. Большая часть людских  душ, в бессознательном состоянии, пребывает в ожидании  Последнего Божьего Суда.
А здесь, в параллельном мире, очень много тех, кто попал сюда по нелепой случайности. Эти живые люди, не во время, оказывались в местах пересечения двух миров.
Попавшие случайно, в параллельный мир, никогда не смогут вернуться назад.  Сделать этого, им не позволит  Всевышний Разум Вселенной.
Если знания о двух Мирах, сделать общедоступным, то в обеих Мирах, начнется великий хаос.
Мне не дано знать, кто и когда, обрек женщин нашего рода, быть проводниками двух миров. Но знаю точно что  способности  эти, передаются  через поколения. От  бабки к внучке со стороны отца.
Ведомо мне так же, что с каждым  новым  поколением, способности наши, ослабевают И  скоро прекратятся совсем».

Родители Антонины догадывались, что их дочь переняла от бабки   дар предвидения. Надо сказать, что  Тоню слегка побаивались в семье. И старались   лишний раз, не задевать..
Кроме того, все ее родные, старались скрыть от посторонних,  обременительный дар Антонины.
  В до революционной России, человека со сверх способностями, могли запросто объявить исчадием ада.

Мало грамотные крестьяне, запросто могли сжечь дом,  в котором жила «ведьма». Причем, могли сжечь дом, со всеми его обитателями.
Чем старше становилась Антонина, тем меньше  общался с ней домовой. А однажды он исчез совсем.
Антонина больше не могла видеть доброго своего друга и учителя. Но слышала она его  всю жизнь, до самой старости.  Домовой или кто-то не видимый другой, частенько предупреждали свою хозяйку о   грозящей ей опасности или неприятности.
Призраки умерших родственников, какие-то грядущие события , Антонина могла   иногда видеть.  Но не так часто и четко, как в детстве.
Вот и  вчера, она засыпая в своей постели, услышала знакомый шепот.  Домовой или кто-то заменивший его,  внушили  хозяйке, что ей непременно надо будет, с утра отправиться на кордон к сыну.


Услышав этот,   ставший привычным шепот, Антонина с трудом  смогла заставить себя уснуть.
Страшнее всего  для нее было то, что что-то плохое, могло случиться не с ней, а с ее родными людьми.
Наблюдая за своими внучками Ирой и Людмилой,  Антонина не находила в них признаков  ясновидения. И это откровенно радовало бабушку. Она всей душой молила Бога, чтобы он уберег ее внучек от  сомнительного удовольствия, обладать  не легким даром.
Ее девочки должны были вырасти нормальными людьми. С нормальной  судьбой женщин, одного только мира.
Они не должны были знать того, что ожидает их в будущем. Ибо подобные знания, несут с собой уныния и без радостное существование.
Человек, наперед знающий свою судьбу, не может быть счастливым.

Сын с невесткой, встретили  Антонину Никифоровну,  как всегда приветливо.
На вопрос  бабушки, где ее внучка Иришка,  Катерина лишь пожала плечами.
«Как всегда, по бору шастает. Ничего с  ней не станется. Девчонка умная растет. И ружье с ней!» - беспечно откликнулась невестка Антонины.
Чтобы скрыть прежде временную тревогу, бабушка, прихватив плетеную корзину, отправилась за озеро, где   обычно было много груздей.

Бродя по лесу, она прислушивалась к своим ощущениям.. Но  никаких тревожных звоночков Антонина в себе, не услышала. Успокоившись, она набрала корзину груздей. Вернувшись на кордон,  бабушка  принялась  чистить грибы.
А потом, в дом влетела ее внучка. Едва взглянув в лицо Ирины, Антонина еще раз убедилась в том, что  предупреждения неведомых сил, вновь ее не обманули.
«Бабуля, чего молчишь? Ты ведь знаешь что-то, чего не понимаю я..-  нетерпеливый голос Ирины, вывел Антонину Никифоровну, из состояния глубокой задумчивости.

«Так ведь вы, современная молодежь, ни в Бога, ни в черта не верите нынче. – неуверенно протянула Антонина. – Мала  ты еще, Иринка, про всякую чертовщину знать.
Я уж понадеялась, что обойдет нашу семью та тягость, которую мне  судьбинушка навесила.
Ведь в наше время, люди давно перестали верить в потустороннее.  И чертовщины с людьми стало все меньше приключаться…»
«Бабуля, какая чертовщина в наше время. Нет  никаких чертей и никакого Бога. Есть научно доказанные случаи гипноза и   биополя человека. Только у большинства людей, биополе  не значительное. И человек его не ощущает. Но встречаются люди с очень сильным биополем. И тогда, оно  может  стать причиной некоторой необыкновенности  человека. И у меня, наверное, биополе повышенно?   - перебили бабушку Ира.
 – Ты мне ответь, у меня галлюцинации?  У нас в роду были сумасшедшие?»

«Как ты считаешь, внучка. Я сумасшедшая? - не весело пошутила Антонина. -
-И  как твои ученые объяснят мне, отчего я вижу и слышу то, чего не могут видеть и слышать другие? И при чем тут, твое биополе?  Ты сама себе противоречишь, егоза.  То расскажи ей правду, то убеди в  том,что  биополе виновато».

«А что ты видишь, бабуля? Расскажи, на какую правду ты намекаешь, - глаза Иринки разгорелись от любопытства.
«А нет уж, голуба. Не к чему ребенку на ночь  бабкины сказки выслушивать. И родители вон идут. Мама твоя,  страх как не любит подобные разговоры. Завтра пойдем с тобой в бор, твоих обидчиков проведать. И ружье поищем. А пока что,  детка,  умой рожицу зареванную. И родителям ни гу…гу.  А про свои заморочки, я  расскажу тебе, конечно.. Но после того, как разузнаю, что тебя там,  в зимовье напугало».
- Бабушка придав лицу обыденное выражение, вновь принялась  чистить грузди.

На следующее утро, прихватив для маскировки корзины,  Антонина с Ириной отправились в лес.
Ирина, хорошо ориентирующаяся в лесу, уверенно вела бабушку к оврагу. Туда, где осталась стоять заброшенная,  таинственная  избушка.
Солнечный августовский день, благоприятствовал  путешествию двух женщин. Пожилой  и совсем юной, только распускающейся, как майский ландыш.
Идти пришлось более часа. Из чего бабушка сделала вывод, что от кордона до   заброшенного зимовья, было  порядка шести километров.
По меркам людей,  привычных к пешим переходам  по тайге, расстояние это было совсем не большим. Но от чего-то, за многолетнюю практику лесных вылазок, Антонине не довелось посетить  раньше  те места, где у склона оврага, ютилось зимовье.

Остановившись не подалеку от  избушки, Ира  прошептала, указывая рукой в направлении избушки.-
«Вот она, бабуля. Ой, мне страшно. Все поджилки дрожат.-
Тут же девочка вскрикнула от радости.-
-Ой, мое ружье. Так и лежит у дерева, где я сидела».
Приложив козырьком, ладонь ко лбу, Антонина несколько долгих минут, сосредоточенно всматривалась  в раскрытый,  дверной  проем   зимовья. На душе у нее было не спокойно.  Чем-то непонятным и пугающим веяло от старого строения. Казалось что там, в сумрачной ее глубине, затаилось что-то не доброе.

В мозгу пожилой женщины, замелькали обрывки далеких воспоминаний.
Она , когда-то давно,  слышала что-то  страшное,  связанное с какой-то, лесной избушкой. Но вот что именно, Антонина никак не могла вспомнить.
«Ты внуча, стой здесь и ни с места,-  строго приказала она Иринке.- Ничего там  нет страшного. Но все же, я одна осмотрюсь».
Оставив внучку  у поваленного дерева, на котором лежала ее  двустволка,  Антонина решительно направилась к зимовью.
Войдя внутрь  покосившегося строения, Антонина замерла у порога, прислушиваясь к собственным ощущениям. Ей было не привычно  страшно. 
Что-то непонятное,   тоскливое и пугающее давило на психику пожилой ясновидящей.
Привыкшие к полутьме глаза бабушки, внимательно обшаривали каждый сантиметр   заброшенного жилища.
В избушке все оставалось таким же, как описала ей вчера, Ирина.
И только насквозь проржавевшая печка «буржуйка» не стояла, а лежала, завалившись на бок.
Видимо, пуля выпущенная Ириной из ее ружья, попала в металлический бок «буржуйки», проделав в нем огромную дыру.
Антонина подняла с пола толстую сухую ветку сосны. Ту самую, что была вчера, в куках ее внучки.
Сделав еще несколько коротеньких шагов, бабушка палкой принялась  ворошить кучу хлама,   покоившегося на широкой  лежанке.
Сухие ветки, хвоя, обрывки сгнившего тряпья,  упали на пол, открыв взору   Антонины, страшную картину.

На покрытых плесенью досках,  лежали три хорошо сохранившихся, человеческих скелета. Те останки, что  покоились в середине,   были заметно меньше двух крайних. Видимо, скелет принадлежал ребенку.
Вскрикнув от неожиданности и ужаса, Антонина попятилась к выходу.
Вывалившись наружу, бабушка невольно  опустилась на  корточки. Ее задрожавшие ноги, на миг отказали  своей хозяйке.
Обрывки воспоминаний,  что толпились в ее голове, выстроились в четкую мысль.
«Так  вот вы где упокоились, бедняжки,  - прошептала она.
-Не соврал выходит, отец тогда.  С начала войны вы здесь покоитесь..»
С трудом преодолев слабость, Антонина широко перекрестившись, поднялась на ноги.


Антонина  Никифоровна, не сразу сумела справиться  с обуревавшими ее эмоциями. Но нужно было  возвращаться к Иринке. Ее внучка не должна  была увидеть, как сильно потрясена и расстроена ее бабушка.
Антонина собиралась рассказать Иринке обо всем, что знала сама. Но только не сейчас. Не здесь, рядом с трупами знакомых бабушке страдальцев.

Бабушка   медленно побрела назад. Туда, где осталась  ее внучка.
Иринка встретила Антонину целым водопадом торопливых вопросов:
«Ну что там, бабуля? Там же нет людей? Я же, никого не могла застрелить? – девочка пытливо заглядывала в  мрачное лицо бабушки.-
-Бабуля, ты чего молчишь? Не пугай меня, бабушка. Я же не убийца?»
В голосе девочки послышались истерические, плачущие нотки, приведшие наконец, Антонину в чувства.
«Ну что ты, голуба моя. Нет там никого. Печку ты пулей разворотила и опрокинула. Видимо,  от того,   послышались тебе  страсти Господни.  Пойдем отсель, Иринка. Боровиков наберем по дороге».
Облегченно рассмеявшись, Ирина закинула за плечи двустволку.
С ее детского, здорово перетрусившего сердечка, словно свалился тяжелый булыжник.

Девочка  вдохнула всей грудью, настоянный  на сосне, смолистый воздух.
«Бабуля, можно я в избушку сбегаю? Я больше не боюсь, чесслово.».- затараторила она.
«Нет! – испуганно воскликнула бабушка.
- Нечего там делать. Пошли назад, Иринка. Гиблое это место. Не хорошо тут»,
- она стушевалась, не зная как  убедить внучку, не приближаться к зимовью, ставшему последним пристанищем для целой семьи, несчастных людей.
«Почему, нет? – насторожилась Ира.
-Бабуль, ты что скрываешь от меня? Там  все же, есть кто-то?».- девочка снова сникла, решив, что ее  выстрел, стал роковым для  того, кого она, странным образом, не рассмотрела вчера, в полу темном помещении.
Глядя, как стремительно меняется выражение лица ее внучки, Антонина поняла, что скрывать от Иринки правду, бессмысленно. Не сегодня, так завтра, любознательный подросток, вернется сюда, чтобы убедиться в том, что она никого не застрелила.
Девочке шел пятнадцатый год. И по мнению Антонины, она была достаточно взрослой, чтобы  быть посвященной в бабушкины тайны.

«К тому, что там есть, ты внуча, никакого отношения не имеешь. Там  скелеты людей, Иринка. И они погибли  более двадцати лет назад.  В самом начале войны.
 Так что, давай договоримся. Никогда и не под каким предлогом, к местам этим, не приближайся. Нечего  тревожить покой усопших. Пойдем домой, дочка. Я все расскажу тебе. Но не сегодня. Тяжко мне вспоминать дела те  преступные, что творили  те, кто власть над людьми имел».
Из полу открытого , перекошенного ужасом, рта девочки, вырвался  тихий вскрик.
«Там  мертвецы? Ужас какой! А кто же кричал вчера? Ты меня обманываешь бабушка. Успокаиваешь. Я кого-то убила вчера?- Иринка бурно разрыдалась.-
- Я же, не дурочка. И  не сумасшедшая. Я точно слышала, как закричал человек».
«То что ты слышала, Ирочка, как раз есть  те заморочки, о которых ты вечёр, спрашивала.  К тебе перешло  тяжелое бремя некоторого ясновидения, коим твоя бабка обладает.
Не хотела я, чтобы так случилось. Но  судьбинушка нашего мнения не спросила.
Ты вот говорила, что меня  в поселке, колдуньей кличут. Только я не колдунья,  Иринка. Я просто, немного  отличаюсь от других людей тем, что могу слышать голоса давно умерших.
Когда моложе была, то я их призраки видела так же ясно, как тебя сейчас вижу.
Ты тоже ясновидящая, внучка. К счастью, не такая сильная, как я. Но все же,  часть  дара ты имеешь. И видимо, в самых трагических случаях, можешь что-то видеть или, только слышать из того, что находится в другом измерении.
Я не шибко умная в научных названия всей этой чертовщины. Знаю точно только то, что мне моя покойная бабушка, всю жизнь внушает.
Наш род издревле, обладает необыкновенными способностями, видеть и слышать то, что другим людям не подвластно.
Веришь ты в это, нет ли, но от правды, никуда не попрешь.-

-Антонина прижала к себе дрожащее тело внучки.-
-Не трусь, Иринка. Все будет хорошо. Главное, старайся не поддаваться голосам и видениям, что возможно, станут смущать тебя. Глядишь, отстанут они  от тебя.
А я Господу помолюсь за это. Хоть и не веришь ты в него, но от твоего неверия, Господь не исчезнет. Он был, есть и всегда будет  хозяином наших душ и тел.
Так что, внука, пойдем смотреть на скелеты, или на слово поверишь в то, что не застрелила ты никого?. Кроме ржавой печки».

«Я верю, бабушка. Пошли отсюда. Только дай мне слово, что расскажешь мне обо всем, что помнишь. Кто там в избушке? Чьи там скелеты?»
Антонина неохотно пообещала внучке, что расскажет ей обо всем том, что известно ей самой. Но не сегодня.
 «Достаточно с тебя  того, что пережить пришлось тебе, неразумной-  вздохнула бабушка.
-Дай мне, внуча, самой  разобраться. Удостовериться, что   страдальцы  что в зимовье, те самые люди о коих я думаю».
Всю обратную дорогу, Антонина была   молчалива и задумчива.
На робкие вопросы внучки, она отвечала неохотно. Порой, не впопад.
Оставив в сенях  пустые корзины,   они вошли в дом  Василия.
Самого хозяина, дома не было. Как впрочем  всегда в такое время.
Слишком ответственный и   неподкупный сын Антонины,  находился на своем посту. Он дозором объезжал на лошади, вверенную ему территорию Караканского лесо заповедника.
Катерина, занятая домашними заготовками, не обратила внимания на пустые руки своих «добытчиц».

Похлебав без всякого аппетита  грибной суп, Антонина засобиралась в поселок.
«Пойду я Катя, до дома. Надобно картошку протяпать. Совсем недавно, мне ее Иринка окучила. Так  снова травой все затянуло».
Услышав слова бабушки,  Ирина метнулась к ней:
«Бабуля,  я с тобой.  Сама  протяпаю огород. – Обернувшись к матери, спросила, - Мама, можно мне до бабули?»
«Иди уж, непоседа.  Сама тут управлюсь»,
- отмахнулась Катерина. Занятая своими делами, она не обратила внимания на взволнованный голос дочери. На ее, непривычно сосредоточенное лицо.
Все пять с лишним километров до поселка, в котором жила Антонина, бабушка с внучкой прошли пешком.
Привыкшие к дальним, пешим переходам по неровностям тайги, они легко отшагали весь путь, по проселочной, твердой дороге.

Несколько раз, Ирина пыталась растормошить бабушку расспросами. Но Антонина лишь недовольно отнекивалась.
«Сказала  не липни, липучка. Как найду нужным, так и обскажу тебе про все».
 Солнце было еще достаточно высоко, когда  Антонина с внучкой, вошли в село.
Проходя мимо добротного, большого дома в центре поселка, Антонина спросила.
«Знаешь поди, кто тут живет?»
«Конечно знаю. Петька  Саранцев. Мой одноклассник. Ужасно противный  мальчишка. Вечно всех задирает.  Хвастает тем, что у него отец,  завмагом работает. Костюм ему спортивный, типа польский, достал. А  Таньке, его сестре, плащ болоньевый купил.
А чего не покупать, если у дяди Миши все в руках. В школе говорят, что он мотоцикл с коляской ,  себе заграбастал. А мотик тот, из области,  дяде Феде Портновскому  выделили. Как инвалиду войны». – Ирина, по взрослому поджав губы, осуждающе покачала головой.
«А о том, что отец Мишки Саранцева, Матвей Давыдович, председателем  «Леспромхоза» был, пока не помер, заешь? Он сумел бронь себе, в начале войны выбить. Вот и хозяйничал тут, как барин. Творил, что хотел. Порой, - вовсе несуразное».

 - Антонина на долго замолчала. Лицо ее  еще больше затуманилось , приняв выражение глубокой,  печальной задумчивости.
Из ворот дома бабушки, навстречу ей, вышла соседка Антонины,  Мария. С давних пор, она  управлялась с не большим хозяйством бабушки,  когда та   покидала поселок .
«Вернулась уже,  Тоня? А я поросенка покормила. И курам сыпанула отходов.  Вечером молочка вам  с Иринкой принесу».- Ласково  улыбнувшись Ирине, Мария ушла в свой дом.
Уставшая бабушка тяжело опустилась на скамеечку у  крыльца дома.
«Пристала я чего-то, Иришка. Не столько тело, сколько душа притомилась.   Есть поди хочешь?- Увидев отрицательный жест внучки, предложила.-
 -Пойди в полисадник, доча.  Малина перезрела уж.  Ешь прямо с куста, сколько душа примет.   И крыжовник тоже  сыплется. Я варенья наварила. Остальное пропадет, если не собрать.
 А я посижу туточки. Думушки навалились. Голову клонят и сердцу тяжесть добавляют. Ты не тревожь меня, Иринка.  Муторно мне».


В начале сорок первого года Антонине исполнилось 45 лет.  Павла Родникова, мужа Антонины,  призвали на фронт в самом начале войны.  Спустя три месяца, ушел на войну ее сын. 22 летний тракторист  Василий Родников.
Антонина осталась  в доме с младшей дочерью и своим отцом , крепким еще  стариком,  Никифором   Захаровичем Зубовым.
Не смотря на то, что от Сибири до линии фронта, было далеко, отголоски сурового  времени,  тяжелой лавиной, заполнили  все уголки огромной страны Советов.
В не большом поселке, где проживала Антонина, большинство работа способного населения, было занято в местном «Леспромхозе».  На место ушедших на фронт мужчин,  встали их старшие дети и жены.
Драгоценная Сибирская сосна, нужна была стране, не только в мирное время.

Но очень скоро, местных работниц почти полностью сменили  высланные из  центральной России, Поволжские и другие немцы.

Еще в июле 1937 года,  товарищ Сталин, издал указ об аресте и выселке в глубь Сибири и Алтая, всех немцев, работающих на военных и оборонных предприятиях СССР. А так же, немцев работающих на  электростанциях, химических заводах и предприятиях  связи.
Но, как говорится, «под эту лавочку», из многих областей Центральной России,  выселили, едва ли не всех немцев.

Первая волна репрессированных, миновала   села Западной Сибири. Но с началом войны,  репрессии в отношении  немецких семей,  приняли не бывалый оборот.
В  село на Оби, Нижнекаменку, прислали  достаточно много немецких семей.
 Большую часть из них, поселили в наскоро вырытых землянках, прямо в поле, не подалеку от  села.
За скудную, суточную пайку,  вынужденные, бесправные переселенцы,  сутками  работали  в колхозах и Леспромхозах, на самых тяжелых и опасных работах.
Многие, особенно дети, выживали только за счет сердобольных местных людей.
В поселке, где жила Антонина,  «Леспромхозом» управлял  молодой мужчина, Саранцев Матвей Давыдович. Он был чистокровным немцем по национальности. Его родители, носили фамилию Шварц.
Но женившись  до войны,  дальновидный Шварц,  при регистрации брака, взял фамилию жены. И  стал  Саранцевым. Видно здорово испугали его Сталинские «меры предосторожности», против немецкого населения страны..

Саранцев сам лично, затребовал через областное начальство,  дармовую рабочую силу  для своего лесного хозяйства.
В поселок под конвоем, «пригнали» полтора десятка немецких семей. Почти половина из прибывших на работы, оказались детьми разного возраста.
Как ни странно, но сам немец по рождению, бывший Шварц  возненавидел своих этнических сородичей. Он гадил сосланным, как мог и как не мог.
Ценой подкупов, лести и доносов в органы НКВД, Саранцева сумел заполучить бронь, освобождающую его от призыва на фронт.
Для  семей  переселенцев, он распорядился слегка лишь, утеплить   старое здание брошенной пилорамы.
Из помещения вынесли демонтированное распиловочное устройство. Наспех настелили пол и засыпали его толстым слоем опилок.  В центре  сложенного из тонкомера помещения, установили  парочку металлических «буржуек».
В тридцати градусный мороз,  у печек, температура поднималась до 10 градусов тепла. У стен и выхода, вода в ведрах, промерзала до дна.
Люди спали вповалку на нарах,  установленных у буржуек.  Одежду не снимали с себя, месяцами. В первую же зиму, умерли несколько детей и стариков.

Но это ничуть не смягчило озлобленное сердце «перекрашенного  фашиста Шварца».
 Именно так называли его не только немцы, но и коренные жители поселка.
Сердобольные русские женщины, тайком от Шварца, подкармливали репрессированных.    Отрывая от своего скудного скарба, делились с ними одеялами и  теплой одеждой.
 Многие забирали к себе младших  детей несчастных подневольных. Старшие дети, с 13 летнего возраста, трудились  в лесу и колхозах, наравне со взрослыми.

Однажды, отец Антонины за руку привел в их дом  немецкого мальчика  Генриха.  Худенький до синевы, мальчонка лет  тринадцати, затравленно глядя на  хозяев дома, бормотал, что он не Генрих, а Андрей. 
Отец мальчика  работал, как и многие из репрессированных, простым лесорубом. Его мама, необыкновенно красивая женщина,  вместе с сыном обрубала сучки с поваленных сосен.
«Мне папа сказал, что я Андрей, а не Генрих. Я ненавижу Германию и  фашистов.  Я родился в Сталинграде»,- сквозь слезы шептал мальчик.
Глядя на то, как Генрих –Андрей, давясь  глотает холодную картошку в мундире,  Антонина залилась слезами. Шестнадцати летняя  Лена, дочь Антонины, сразу же взяла шефство над  мальчиком.
  Но  через пару дней, в дом к Антонине, ворвался разъяренный  Саранцев.
Брызжа слюной, откормленный  Управляющий  заорал, что «поганый ублюдок, должен работать на обрубке сучьев в бригаде лесорубов, а не прятаться за спинами  продажных  баб» .
Схватив  мальчонку за ворот  рубашки, он вышвырнул его на мороз.
Антонина, бесстрашно оттолкнув Саранцева, выбежала следом за ребенком во двор.
Укутав плачущего мальчонку в свою фуфайку, Антонина, твердо глядя в побелевшие от злости глаза немца, отрывисто  проговорила;

«Попомни,  мое слово, товарищ   управляющий.  За каждую слезу ребенка, твоих упадет  миллион.   Каждому воздастся по делам его. Не я это сказала. Но так оно и будет. Я знаю, что говорю. Сгоришь ты от адова огня.  И очень скоро».
«Заткнись, ведьма. А то сядешь за пособничество фашистам, - трусливо избегая горящего взгляда «колдуньи»,  прошипел Саранцев.
Не смея приблизиться к ребенку, добавил уже тише.
- Черт с вами. Пусть жирует сегодня у тебя, фашистский выползок. Но чтобы завтра был у конторы к восьми утра. Иначе, Ленку твою в бор заберу».
Лена работала в  новой, отстроенной перед войной пилораме , сколачивая снарядные ящики.  Сама Антонина, работала вместе с дочерью.
Никифор Захарович, трудился в бригаде немцев , вывозя на тракторе из леса,  сваленную и освобожденную от сучьев, сосну.
Вечером того же дня, отец Антонины, сладил для Генриха легкий, острый топорик. Утром, тепло одетого ребенка он сам   увез в лес.
В минуты краткого отдыха бригады, Никифор  забирал к себе, в теплое нутро трактора, не только Генриха, но и тройку его малолетних товарищей.

Невероятно медленно протащилась первая военная зима.
Получив «похоронку» на мужа, Антонина   почти не удивилась. Она заранее знала, что ее Павел не вернется из военной мясорубки.  Но сынок Васенька,  по «прогнозам» ее покойной бабки, должен бы  вернуться живым и невредимым.

Летом 42 года,    увеличилась выработка на человека.  Причем, не только на сосланного, но и на местных жителей. Дела на фронте все еще, оставались слишком не утешительными для Советских людей.
Бригада лесо заготовителей, все дальше углублялась в лес.  Люди работали на пределе возможностей. Чтобы не тратить время на дорогу до поселка и обратно, они стали оставаться в лесу на ночь.
Взрослые  мужики, спали прямо у костров.  Для маленьких сучкорубов и женщин, на скорую руку, срубили  простенькое  жилище.  Горячую пищу, в виде вареных корнеплодов и редкой каши из концентратов, готовили тут же, на костре утром и вечером.
 На обед  взрослым полагался скудный, сухой паек. Дети получали и того меньше.
Но лето, не зима. Вскоре,   в бору появилось множество   съедобных грибов и ягод.  В  таежном озере, не подалеку от  основного стана лесорубов, водилось много рыбы.
Кроме того,  русские женщины, приютившие у себя самых маленьких детишек сосланных,  передавали с Никифором,  молоко для   старших детей немцев.

Однажды, отец  Антонины, явился на ночлег домой, в самом скверном настроении.
  -Беда,  Тонька,-
-  ответил он на расспросы дочери. -   Перекрашенный фашист, боров откормленный, всерьез глаз положил на Эрну, мать нашего Генриха.  Освободил ее от  рубки сучьев и поваром перевел.  А чего там варить? Картошку они по очереди утрами варили. А вечером, так любой с удовольствием ее сварит.
Эрна бедняжка, с лица вся сошла. Понимает баба, куда ветер клонит. И муж ее  Вольдемар, тоже все понимает.
Бригада на  повал уходит, а Эрна одна у костра остается.  Вчера прибежала к  своим, вся в слезах. Угораздило же ее,  такой приглядной уродиться.
 Изнахратит сволочь,  бабу. Если не изнахратил еще. Но пока, похоже, не удалось ему. Шибко злющий со стана убрался вчера, наш фашист».

Расстроенная Антонина, от всей души пожалела  Эрну. Она так же, как и отец, отлично понимала, что  никто и ничто не сможет остановить бесчинства Управляющего.
Выступать в открытую, в защиту репрессированных, было в те военные годы, слишком рискованно.
А потом, случилось несчастье с отцом Антонины.  Неловко вывернутое из кучи  бревен дерево,  торцом пробило заднее окошко трактора.
Получив сокрушительный удар в затылок, Никифор потерял сознание. В поселок его привез на конной повозке, испуганный заплаканный Генрих.
Никифора  отправили в не далекий городок Сузун. Там  он пролежал  в больнице, с тяжелейшим сотрясением мозга больше месяца.
Антонина  металась  не зная, что происходит  на лесоповале с ее подопечным Генрихом и его родителями.
За отца, она была почти спокойна.  Судьба родных, близких ей по крови людей, не была загадкой для ясновидящей.
Антонина точно  знала, что отец ее выздоровеет и проживет еще лет пятнадцать.
Так оно и случилось.
Что происходило на лесоповале,  Антонина могла только предполагать.  За рычаги  трактора, Управляющий посадил своего подросшего сына Михаила.
Надзирал за работой сосланных, либо сам Саранцев -
Шварц, либо  кто ни будь, из  парочки, верных ему «шестерок».
Эти мордатые «шестерки», отъевшиеся на вольных харчах, готовы были  на все, ради своего покровителя.
Бригада немцев, вернулась в поселок, с первыми заморозками.
  Ни самого Генриха, ни его родителей, среди них, не оказалось.
 
Узнав об этом, Антонина обмерла от  страшных предположений. Что могло произойти с  хрупким ребенком? С  его красавицей мамой,  синеглазой  и русокосой Эрной.  Что случилось с сильным, сорока летним Вольдемаром, отцом Генриха?

Антонина попробовала выяснить это у  лесорубов.
Но мужчины лишь хмуро отводили глаза и  ссылаясь на неведение, спешили прекратить все разговоры на эту тему. Кто-то все же проговорился, будто семья Вольдемара   Браун, ночью сбежала в неизвестном направлении.
Но Антонина, всем своим существом ясновидящей, чувствовала, что с ними случилось что-то,  более ужасное.

Она заметила, что сам Управляющий   старается избегать встречи с ней.
Обратиться к  властям выше Управляющего, она снова не осмелилась.
Знала, что  этим только навредит себе. А возможно, воюющему сыну.
Вернувшийся с лечения Никифор, узнав об исчезновении  немецкой семьи, с уверенностью  предположил, что к их пропаже, приложил руку «перекрашенный фашист и его блюдолизы».
Матвей Давыдович, умер от быстротечной саркомы, ровно через год после пропажи немецкой семьи.
  Последние  три месяца своей короткой жизни, он не прекращая, кричал от  страшной боли, рвущей его кости.
Жена с сыном  выносили безнадежного  больного в  сад под окна дома.
Здесь ему становилось чуточку легче. Однажды, за месяц  до смерти Управляющего,   Антонина  проходя мимо дома Саранцева, услышала его слабый хриплый оклик.
«Эй, ведьма, подойди».
Антонина с достоинством приблизилась к ограде дома. Взглянув поверх штакетника, она с трудом сдержала восклицание. Вместо  откормленного «бугая», на нее смотрело высохшее, жуткое существо с желтой дряблой кожей, обтягивающей скулы.
«Наворожила, ведьма, - прохрипело существо, вращая  налитыми кровью глазами.
 – Сдыхаю вот по твоей милости. Почему не пришла раньше?. Я Зинку сто раз за тобой отсылал. А может, я бы покаялся.. Спаси меня, Тонька. Может не поздно еще».
 Антонина смотрела на жалкого  негодяя  спокойно. В ее сердце  не было ни жалости, ни сочувствия.
Она понимала, что в общем то, не плохая женщина, жена  Управляющего, не захотела прийти к ней с  просьбой  излечить  мужа.
И вовсе не потому, что  Зина  не верила в «колдовскую силу» Антонины.  Почти все в поселке, знали Антонину, как прекрасную травницу,  что сумела поставить на ноги  многих.

Зинаида сознательно не пожелала спасать своего садиста  мужа от   мучений. Видимо, натерпелась от негодяя так, что  в душе, пожелала ему смерти.
«Ну давай, кайся ирод,-    с грустью проговорила Антонина.
- Говори, что с  мальчонкой сотворил. Что с его родителями содеял?»
«Ты про немчуру? – прохрипел Матвей. – Дались они тебе. Ты мне помоги,  а не  про них пытай. Я свой,  Советский. За меня тебя наградят. А за фашистов  срок схлопотать можешь. Дура баба. Выгоды своей не понимаешь».

«Это ты свой? Ты и есть фашист настоящий. А они, просто люди немецкой национальности. Ты что-то, быстро  забыл, что сам немец»,-
 - не сдержавшись, Антонина плюнула в сторону умирающего   Саранцева. 
«Ведьма проклятая. Что б ты сдохла, как те в избушке. Мои ребятки весело с ними позабавились.  Связали и подыхать с голода оставили. Чтобы знала,     кому лицо царапать, сука фашистская», -   Матвей  закашлял и повалился набок.
 Всю ночь, Антонина  простояла на коленях перед иконой Божьей Матери. 
Она плакала и молилась о том, чтобы Господь  принял к себе души замученных страдальцев.  А еще, она молилась о ниспослании   всем людям, одурманенным атеизмом,  просветления  душ и умягчения озлобленных сердец.

С тех пор прошло более двадцати лет.
Большая часть сосланных в Сибирь немцев, получив  реабилитацию после смерти Сталина, обосновались в новом месте.
Советский народ, в краткие сроки, восстановил свою страну от последствий страшной войны.  Жизнь людей, вошла в привычное русло.
Но тем, кто пережил особо сильные душевные потрясения,  многое из прошлого, забыть было невозможно.

Антонина с трудом поднялась со скамейки. Прихватив у колодца  эмалированную чашку, она отправилась в  сад, помогать Ирине собирать с кустарников садовую ягоду.
Жизнь продолжалась.  Но вечером предстоял не простой разговор бабушки со внучкой.



По детски приоткрыв ротик, Ирина не мигая,   смотрела на бабушку сквозь пелену слез, застилающих глаза.
А Антонина все говорила и говорила,  привычно поглаживая  густые волосы внучки.
Временами она замолкала и  уходила в мыслях, в  далекое прошлое. Туда, где  до сих пор,  жила ее человеческая, не проходящая  боль.  Ирина терпеливо ждала продолжение слишком печальной истории о  тех событиях, что изливала ей бабушка.

Закончив свое повествование, Антонина прижала к себе, плачущую внучку.
«Не надо так сильно принимать все к сердцу, Иринушка.  С таким характером, как у тебя, да и у меня тоже, жить  ох как не просто»,
 - проговорила Антонина, запоздало сожалея о том, что  ей пришлось открыть эту тайну Ирине. Но в то же время Антонина понимала, что  о тайне   старого зимовья, ей в любом случае, пришлось бы  поведать внучке.

«Бабуля, ну почему ж, никто из вас не обратился в милицию? Почему позволили тому гаду,  издеваться над живыми людьми? Я не понимаю этого»…, -  прорыдала девочка, уткнувшись лицом в колени Антонины.
- «Иринка, ну о чем ты говоришь… Времена были страшными.
Наш батюшка Сталин,  тысячами ссылал людей в ГУЛАГи.  За одно лишь, неловко сказанное слово, человека к стенке поставить могли. Люди собственных теней боялись.
Правду сказать, в Сибири у нас, чуточку лучше дела обстояли.  Меньше доносов люди друг на друга строчили.
Но все равно. Любой мелкой сошке, типа бывшего Управляющего, веры было куда больше, чем простому человеку. Тем более,  тот фашист, сумел в ряды  Партии пролезть. Коммунистом он был.
Настоящие коммунисты, на войне, в  первых рядах, на смерть за Родину шли.
А тыловая сволота, своих же граждан, как чумных крыс давила.
Никто бы, никакая милиция, не стали бы искать виноватых в страданиях сосланных немцев.
Ведь сослали их, по указу Сталина.  Для большинства  людей,  они были  предателями и шпионами.  На самом же деле,  те немцы, были обыкновенными Советскими гражданами.
А жаловаться на тех, кто бесчинствовал против «немецких шпионов и предателей»,  значило  идти против самого Сталина.
За подобную жалобу, можно было запросто  угодить к стенке. Или на долгие годы, попасть в лагеря. Без права переписки или обжалования.
Так  что, деточка,  не надо людей винить в том, что они  выжить старались. И ни во что не вмешивались. Хотя бы, ради своих детей.
 Я слезами умывалась, ночей не спала. Но  писать жалобу, не отважилась бы. Мой Васенька, отец твой, в первую очередь пострадал бы, обратись я милицию, с жалобой на  того гада. Его Господь наказал. Послал ему в мучения  болезнь жестокую.  И ни один нормальный  односельчанин, не пожалел душегуба проклятого.
И те двое, что помогали ему, тоже на этом свете не задержались. Один, по пьяному делу, замерз в тайге. Второй утонул, едва ли не в луже. 
По крайней мере, в ручье, где он захлебнулся и  подох, воробью по колено было. Видно, неприкаянные души Эрны и ее мужа с сыном,    помогли негодяям    сей мир покинуть».

В эту ночь, зареванная Иринка, устроилась на ночлег,  рядом с бабушкой. В ее кровати.
Ночью ей приснился  не знакомый светловолосый мальчик. Он стоял за окном бабушкиного дома. Глядя в темные стекла  мальчик жалобно просил хлебушка.
И хотя, Иринка никак не могла бы видеть при жизни,  замученного  в лесу Генриха, она  без тени сомнения, поняла кто там, за окном.
 Во сне, девочка поднялась с кровати и подошла к окну.
Не смотря на темноту сибирской ночи, она ясно видела глаза голодного мальчугана.
«Водички, хлебушка», - слабо бормотал он, протягивая руки к окну.
Ирина вскрикнула и проснувшись, села в постели. Рядом   с ней  лежала ее бабушка.  Сердце девочки,  плененной птичкой,  колотилось где-то, в горле. А в ушах, как наяву, продолжал едва слышно, звучать голос мальчонки.
«Девочка, дай мне хлебушка. И попить».
Ирина зажмурившись, с силой прижала ладони к ушам. Но голос  голодного ребенка,   продолжал звучать в её голове..
«Хлебушка, водички. Пожалуйста. Я не немец. Я Андрей».
Из груди Ирины вырвался испуганный всхлип:  - «Бабуля он там, за окошком».

«Что такое,  детонька? – встрепенулась Антонина.
- Сон плохой приснился? Иди ко мне голубонька, я тебя ониму. От дурна моя головушка, напугала я тебя,  Иринка.  Рано, видно  понадеялась на твое сердечушко. Доброе оно у тебя, сострадательное.
 Не переживай так, внученька. Завтра травки тебе заварю, молитву нужную  пошепчу на ушко. И все пройдет…, - бабушка попыталась уложить Ирину назад в постель.

Но она,  сопротивляясь попыткам Антонины, продолжала  убеждать бабушку, что  за окном стоит  маленький страдалец  из той лесной избушки.
- Нет там  ни кого, внучка. Я бы точно услышала, хоть живого, хоть мертвого.-
-Антонина  поднялась с постели и подошла к окну. Прижавшись лицом к стеклу, она долго  всматривалась в темноту ночи. За окном никого не было. Но что-то, все же, давило на сознание бабушки,  вызывая  в ней, тревогу и не уют .
-Неуж-то, внучка слышит то, что мне уж неподвластно? – со страхом подумала Антонина. -
- Не дай Господь, не допустите, Силы Небесные. Не то, не будет  голубке нашей , жизни спокойной. Неуж-то, проснулась в ней долюшка наша родовая. Но отчего так поздно?
-Антонина вернулась в постель. Прижав к себе дрожавшую Иринку, осторожно спросила, -
Так  слышишь чего? Или прошло?»

«Он там, бабуля. Хлебушка просит.  И воды». – заикаясь от  страха, прошептала девочка.
Антонина замерла, прислушиваясь к ночным звукам. Но ничего так и не услышала.
«Свершилось. Посетил дар тяжкий мою деточку,-  покорно подумала она.
-Видно такова ее долюшка.  Надо же, не кровного слышит! А может быть, просто воображение у девочки разыгралось? Жалостливая растет. -
-Ирочка, – шепнула она , -
- а ты пойди, окно отвори и положи хлеб. Вместе пойдем, чтоб тебе не страшно было. И кружку с водой поставим.  Призраки есть – пить, не станут.   Им ритуала достаточно. Они твоей жалостью сыты будут. И не бойся, детонька.   Они добрые. Плохого против хороших людей, они никогда не свершат.  Привыкай, коль   такое случилось.
Будем надеяться, что  не на долго это».
Антонина встала и взяв за руку внучку, отправилась с ней на кухню за хлебом.
 Вложив в руки,  все еще дрожавшей от страха Ирине, краюху хлеба, Антонина распахнула окно.
«Клади хлеб . Я воду поставлю».

Ирина прячась за плечо бабушки, осторожно выглянула в окно. В тени раскидистого тополя, растущего у окна, она рассмотрела едва видимый,   слабо светящийся  силуэт , похожий очертаниями на фигурку  подростка.
«Вон он,- прошептала девочка. – Я вижу его, бабуля.
Страх неожиданно прошел.  Вместо него, щемящая жалость охватила все существо Иринки, -
- Возьми хлебушек, Генрих. И маме с папой понеси», - заливаясь слезами, пробормотала Иринка.
Задернув штору на приоткрытом окне, Антонина  силой оттащила  от окна, цепляющуюся за подоконник внучку.
«Не надо долго смотреть на них, голубонька.  Они все же, мертвые. Мало ли  что…».
 Антонина уложила внучку в постель. Прилегла рядом и прижав к себе плачущую девочку, принялась укачивать ее, как маленькую.-
Не плачь, моя жалостливая.   Может быть, оно не так уж плохо, что открылся он глазонькам твоим. Я так думаю, Ирочка. Коль мальчонка  сюда явился, надо б нам с тобой, помянуть безвременно усопших страдальцев.
Призраки не едят. Но насыщаются добротой нашей и состраданием. Мы с тобой помянем их. Завтра накупим сладостей. И детишкам поселковым раздадим. Пусть помянут  несчастных мучеников».
 
На следующий день, едва встало солнце, Антонина вышла в сад.  Краюха хлеба, лежавшая на подоконнике, засохла так, будто  пролежала на солнце, несколько дней.
Бабушка взяла хлеб и зарыла его в землю, под кленом. Вылив сверху воду из кружки, она прошептала  известные только ей слова, в которых просила Бога насытить страдальцев в его царстве, своей Божьей Благодатью..
На крыльцо вышла Ирина. Взглянув в ее припухшее от слез личико, Антонина вновь почувствовала  раскаяние.
Она снова в душе, пожалела о том, что  не сумела как-то, скрыть от внучки всего того, что сама знала о жизни и гибели семьи Браун.
«То  -то, еще будет! Хоть бы с головкой у Иринушки, чего недоброго не случилось.
Ну что голубонька? Все нормально с тобой? В магазин идем?»

«Все в порядке, бабушка.  Не переживай за меня.  Сама же мне, как-то, говорила, что Бог дает людям только те испытания, которые они способны вынести.  Тут невольно в Бога поверишь.-
Личико девочки осветила слабая улыбка.  -                - Не пойму что-то. Я того мальчика во сне видела или наяву? А если и наяву, то я не боюсь, бабуля. Только очень мне их жалко. Ну просто до слез. -
В дрогнувшем голосе девочки послышались слезы.           - Пойдем в магазин за конфетами?»
Антонина метнулась в дом за кошельком. Через минуту, они вдвоем с Иринкой, шагали по  пыльной улице в сторону  «Сельмага».

У крыльца магазина, привязанная к его ограде  уздечкой, стояла знакомая  Ирине лошадь.
Девочка узнала коня егеря Георгия.
Сердечко ее странно всколыхнулось и застучало с удвоенной скоростью. С недавних пор, пятнадцати летнюю Иринку, отчего-то стал смущать их сосед по кордону.
Каких-то пару лет назад, Ирина спокойно  позволяла Гоше, посадить себя   на коня, в одно седло с собой.  Касаясь спиной его груди, Ирина не испытывала неловкости или смущения. Георгий был для нее,  вроде второго отца или старшего брата.
Но нынче   все изменилось.

В начале лета, он как обычно,   давал ей углубленные курсы стрельбы из своей винтовки. Положив свою сильную руку, поверх ее  узенькой ладони, егерь  легким движением пальцев, показывал Иринке, как надо  правильно управляться со спусковым механизмом оружия.
Ирина выстрелила и попав в нужную цель, со смехом повернула к Георгию, свое разрумянившееся личико. Совсем близко  она увидела его   темно синие,  добрые глаза.
И вдруг,  совершенно неожиданно, ей стало как-то не по себе.   Почувствовав как стремительно краснеет, Ирина торопливо высвободила свою ладонь из под его руки. Пробормотав что то, она убежала в свою ограду.
С того дня, Иринка стала смотреть на соседа,  совсем не так, как  раньше.
При одном только воспоминании о егере, у Ирины сладко заходилось сердечко. Она старалась меньше показываться на глаза Георгию, опасаясь что тот услышит, как сильно бьется ее  сердце. Как  роятся в ее хорошенькой головке, не привычные, совсем не сестринские мысли.
А совсем недавно,  Ирина увидела, как в дом к егерю, вошла не знакомая девушка.  У  крыльца его дома, остался велосипед, на котором она приехала.

К  столбу, врытому у ограды кордона, была привязана верховая лошадь  Георгия. Значит, он был дома. И возможно, поджидал гостью.
У Иринки в тот момент, перехватило дыхание. С горящими как от пощечин щеками, она спряталась под крышей   сарая. Там, где жила инвалидка белочка.
Она не видела, когда девушка уехала от  егеря. Но  спустившись через пару часов во двор, Ира  не увидела велосипеда у соседского крыльца.
С того дня девочка затаили обиду на Георгия. Ей казалось, что он предал ее.


 
Понимая, что непременно столкнется в магазине с егерем, Ирина растерянно остановилась. Она хотела уже,  под каким ни будь предлогом,  попросить   бабушку, чтобы та, одна вошла в магазин.
Но в ту же секунду, на крыльцо вышел Георгий. В руках он держал  наполненный покупками рюкзак.
Приветливо поздоровавшись с Антониной Никифоровной, он обернулся к замершей у крыльца Ирине.
«Иринка! А я то думал за тобой к бабушке отправиться. Ты понимаешь, я вчера двух кабанят поймал. Совсем крошечных. Мать их, какие-то подонки  ранили. Я по следам это понял. Кабаниха от них ушла,  но погибла от потери крови..
Так бедные сиротки, ее  мертвые соски теребили.  Два только  осталось. А было – восемь штук. Я за их семьей, не раз наблюдал в бинокль.  Остальных видно, рысь  погубила.  Или те браконьеры постреляли.-
 - Георгий повернувшись к бабушке, спросил, не против ли она того, если он заберет с собой, ее внучку.

Ирина,  смутившаяся было, при виде Георгия, не на шутку разозлилась.
«А вы меня спросили, Георгий  Иванович, поеду ли я на кордон? - выкрикнула она,    непримиримо глядя   на егеря.
-Иринка, что с тобой? С каких пор мы на «вы»?. Да еще и по отчеству? Тебя какая муха укусила? То-то, смотрю, ты в последнее время,  как чужая сделалась. Может я чем-то, тебя обидел и не заметил этого? Ну прости  недотепу, если так.
Поедем на кордон. Без тебя никак. Василий Павлович на объезде. Мама твоя   с груздями воюет.  Хозяйство не малое на ней.
  А я надумал  распутать следы браконьерские. Возможно, смогу вычислить тех, кто свиноматку жизни лишил. А поросят кормить из соски, каждые  три часа надо. Так что девочка, без твоей помощи, не обойтись», - Георгий       замолчал, терпеливо ожидая ответа Ирины.

Иринка, напустив на себя серьезный вид, но тайно ликуя, едва сдерживала рвущуюся наружу, радость.
Выждав минуту, она  важно протянула:        - Просто не знаю, что делать.  У нас с бабушкой  дела тут, не менее важные..-
- Иринка перевела умоляющий взгляд на Антонину. Ей очень хотелось отправиться с Георгием на кордон.
И не только от того, что девочке было жаль осиротевших поросят.



Антонина, тайно наблюдавшая  за внучкой,     и радовалась, и печалилась. Мудрая женщина поняла, что Георгий далеко не  безразличен ее подросшей  внучке.
«Вот и твое время подоспело, Иринка.. – думала она.
-И не староват он для тебя, как Катерина  как-то,  оговорилась.  В
 самый раз. Мужик должен быть старше женщины. Вот только, ждать он тебя не станет. В самом соку  мужчина. Ему не девочка глупенькая нужна, а жена в постель.
. Ох, Иришка. Ладно, если это простое увлечение.   Оно пройдет быстро.   А если любовь?   Ранит она твое сердечко, девонька ты моя…..-
- Поймав умоляющий взгляд внучки, Антонина неохотно пробурчала –
- Ладно, езжай до дома, если без  тебя, там не обойтись. Я сама тут управлюсь с задуманным делом.
- Обращаясь к егерю, бабушка строго наказала ему доставить внучку до кордона в «целости и сохранности».
Она хорошо изучила Георгия. И без  опасений доверяла ему  самое дорогое, что оставалось в ее жизни. Свою любимицу Иринку.

Купленные  конфеты, бабушка  разделила на два пакетика.
Тот что был меньше, она отдала Иринке, шепнув той, чтобы внучка отнесла  те сладости, ближе к зимовью. Оглянувшись на егеря и  убедившись, что он не может  слышать их разговора, тихонько добавила: -
«Ты  детка, главное, смело туда иди. С открытым сердцем. Но если боишься, Гошу с собой позови. Про то, что тебе ночью привиделось, не говори ему. Соври маленько для пользы дела.
Скажи, что  это я там, скелеты обнаружила. А чьи, мол , не ведомо. Ну и решила, просто помянуть погибших».
«Иринка, - позвал Георгий, занятый лошадью. – Иди, я подсажу тебя в седло».

«Я сама не без ног-рук, Георгий  Иванович,- снова вспомнила обиду Ира.
-Без вашей помощи обойдусь.-
-Она подошла к Георгию. И вдруг, неожиданно для себя, но еще более неожиданно для егеря, заявила, что  она одна поедет верхом.-
-Вы лошадь поведете. А если не нравится, то я одна, без вас, до кордона доберусь. Не впервой!»
«Ну ты совсем разобиделась на меня, соседушка. Или боишься, что лошади тяжело будет? Но  в тебе веса, как в молоденькой козочке»,- рассмеялся Гоша.

Ирина вспыхнула.  Она едва удержалась от   ответной реплики. Ей не терпелось ответить ему, чтобы сравнивал с козой ту «даму», что была у него, неделю назад.
Иринка смолчала, понимая, что будет выглядеть глупо. Георгий может догадаться, что его малолетняя подопечная,  по женски, ревнует его к сопернице.
Взглянув в непримиримое, сосредоточенное лицо девочки, сидящей в седле, он посерьезнел. Пожав плечами, егерь подхватил лошадь под уздцы.
«Ну что ж.   Желание девушки, – закон для мужчины. Пешком, так пешком. Мне ведь, тоже не привыкать».
При слове «девушки», - Иринка снова покраснела. Но на этот раз, от удовольствия.

Ирина быстро пожалела о своем выпаде. Лошадь, ведомая  пешим хозяином, шла слишком медленно, как казалось Ире.  Не в ее характере было такое путешествие.
«Как  маленькая. Будто упасть боюсь. Что он обо мне подумает?» - Все сильнее раздражаясь, думала про себя девочка. Но предложить егерю сесть в седло, она так и не насмелилась.
Георгий,  молча шагавший впереди лошади, в это время, думал совсем о другом.  Ирина , со своими детскими странностями, не долго занимала мысли взрослого мужчины.

Мысли молодого мужчины, были заняты совсем другим человеком.
И этим человеком была та девушка, что недавно посетила Гошу в  его  лесном жилище.

Детство и ранняя юность Георгия, прошли в селе Нижнекаменка.
В Вику он был влюблен, едва ли, не с первых школьных лет.
Дочь Зампреда Сельской Администрации,  считалась первой красавицей в школе. Не один только Гоша, сох по капризной девчонке.
Но со временем,  другие мальчишки, находили себе, более покладистых подружек. Лишь только Гоша, до самого выпуска, оставался верен своей первой, детской любви.
Вике видимо, доставляло удовольствие, мучить верного своего «Санчо».   Ей нравилось показывать другим, свою власть над  мальчишкой.
И чем больше было свидетелей его унижения, тем  победнее сверкали ее красивые глаза. 
После выпускного класса, их и без того шаткие отношения,  почти прекратились.
Вика ясно дала понять парню из простой семьи, что не намерена тратить попусту на него свое время.

Закончив школу, Георгий поступил в Высшую Школу Милиции. Вика  сдала документы в Медицинский институт. Но не сумев пройти  конкурсный балл, вернулась  в  село.
Отец устроил   дочь  в   Администрацию села,  кем-то вроде ученика бухгалтера. На самом деле, Вика     практически, ни чем на работе, не занималась.
На просьбы старших коллег, хотя бы,  включить чайник, она лишь    отворачивалась, делая вид, что временно оглохла.
ИТР конторы косо поглядывали на высокомерную бездельницу. Но предусмотрительно помалкивали, не желая конфликтовать с начальством.
«Не для того я 10 лет училась, чтобы бумажки перекладывать, да за старухами ухаживать.  Нашли служанку. Чайник им видите ли, поставь. За тортиком сбегай…  Нашли дуру.. - заявляла Вика родителям, когда те спрашивали , как идут дела у нее с обучением бухгалтерским навыкам.

В дни приезда Георгия к родителям  в село, он искал встреч с Викой.  Хотя,  превращаясь из мальчика в мужчину, он начинал понимать, что его любимая девушка, обыкновенная пустышка.
Но как говорится, «любовь зла». Всякий раз, при их встречах, Вика  непременно принималась высмеивать будущую профессию Георгия.
«Ни один, уважающий себя человек, не подаст руки «легавому».
Что за профессия, –«мент». Мне лично, стыдно признаваться подругам, что я дружу с милиционером,-   недовольно вещала девушка.-
- Я на следующий год, поступлю  в Мед.  Со временем стану врачом. Жить буду в городе. И  ни за что, не соединю свою судьбу с ментовским  легавым. Имей это в виду. Или я , или твоя дурацкая школа. Выбирай!»
Георгий склонен был выбрать Школу Милиции.

И Вика видимо, понимая это, решилась на крайние меры.  Привыкшая  считать  влюбленного  парня своей  собственностью, она   не могла допустить того, чтобы Георгий поступил по своему. А не подчинился ее очередному капризу.
Однажды, в осенний вечер, она  позвала его в свою комнату.
Родители девушки были в отъезде.  Оглушенный и ослепленный ее откровенными притязаниями на близость, неискушенный парень, не устоял. Георгий сразу же, без слов и упреков, молча простил Вике то, что не первой любовью, оказался он у девчонки.
В эту ночь,  он  дал ей обещание, бросить Школу Милиции.  И он сдержал свое обещание.
А Вика, сломав его будущую карьеру, вскоре потеряла весь интерес к соблазненному ею   парню.
Поняв это, Гоша сам попросился в армию.  В первый год службы, он написал девушке с десяток писем, прежде, чем получить от нее коротенький ответ.
«Отстань от меня, Гошка. Я замуж выхожу за  хорошего человека. Он преподаватель в  «меде».   Мой муж,  обеспеченный человек. Отныне, я буду жить в городе и учиться заочно в Мед. институте. А тебе советую найти  колхозницу по себе. Не лезь в мою жизнь».

Нельзя сказать, что Георгий очень сильно  расстроился.   Он давно понял, что  Вика не его судьба.   Не устояв однажды, перед  прелестями  соблазнительницы, Георгий  никак не мог простить   ни себе, ни ей, что бросил Школу Милиции.

 
 Было конечно, неприятно и неуютно на сердце. Но не более того.
Вика предавала  его много раз. И с каждым разом, он все яснее понимал, что ничего хорошего у него с этой пустышкой, не выйдет.
Любовь прошла. Но оставила в душе Георгия, нелестные впечатления о девушках вообще.
Его молодая кровь бурлила, требуя женской ласки.
Но не таким он был человеком, чтобы попусту, без любви  предаваться прелестям  жизни.
Вернувшись из армии, Георгий сам напросился в егеря. И ничуть не пожалел об этом.
Он с детства мечтал защищать обиженных и слабых.  Не сумев удержаться в Школе Милиции, Георгий решил защищать от браконьеров  наших «меньших братьев».
Четыре года работы  в лесу, пролетели, как один день. В редкие приезды к родителям, Георгий  ни разу не поинтересовался у них, дальнейшей судьбой Вики.
Знал лишь то, что она  вышла замуж и живет где-то,  в Новосибирске.
Но пару месяцев назад, приехав по делам в родное село, он случайно столкнулся с Викой. Они не виделись семь лет. С того дня, как Георгий ушел на срочную службу в ряды Советской армии.

Не смотря на то, что Виктории не было еще тридцати лет,  прошедшие годы наложили на нее свой отпечаток.
Вместо пышащей здоровьем и природной красотой девушки, Георгий увидел слегка увядшую,  похудевшую женщину.

Возможно, она не выглядела старше своих лет. Но   Вика заметно проигрывала  своим одноклассницам, оставшимся жить в селе.
Вместо  пышной косы,   на голове  девушки, топорщился обесцвеченный ежик волос. У ярко накрашенных губ,  появились едва намечающиеся складочки. Кожа на скулах натянулась и побледнела.
Но больше всего, Георгия неприятно поразили глаза Виктории. Равнодушные и усталые, они  заметно старили  бывшую неотразимую красавицу.
«Гошка ! – воскликнула Вика. Глаза ее оживились. В них появился  былой задор и насмешливость.-
- Важный какой стал. Тебя не узнать. А бицепсы, накачал- то как! Ты случайно, боксом там с лосями не занимаешься? Слышала, ты в  таежные отшельники подался.
Мать говорила, что так и не женился? – Вику словно прорвало, как хлипкую плотину, под натиском весеннего паводка.
Не давая Георгию вставить в поток ее слов, хотя бы одно свое, она тараторила без умолку. При этом,  она  крутили  парня,   рассматривая его, как какую-тот диковинку.  А удивляться действительно было чему.
 Сначала армия, потом  работа и жизнь в лесу, на свежем целебном воздухе, сделали  молодого мужчину, физически сильным и привлекательным.
- Почему не женишься, спрашиваю? Или меня все ждешь?»
 – В глазах девушки, появилось  знакомое Гоше,  выражение торжества.

Она на секунду смолкла,  давая Георгию, возможность ответить: 
«Привет и тебе, Виктория.  Давно мы не виделись. По моему, лет семь.  У меня все нормально. Ни на что не жалуюсь. А не женюсь от того, что не встретил ту единственную, которая разделила бы со мной,  жизнь « таежного  отшельника», как ты выразилась.
А что касается тебя, Викуся, так стоит ли  тревожить прошлое?  Насколько мне не изменяет память, ты сама пожелала  чтобы я  отстал от тебя. 
А я послушный.  Не лезу, как видишь, в твою жизнь.   Тем более, к замужней женщине.  Надеюсь, что у тебя, все хорошо в семье?
Не дожидаясь ответа от замешкавшейся  девушки, Гоша  торопливо попрощался. -
-Ну давай, всего хорошего. Рад был повидаться!» – Георгий обошел застывшую на месте Викторию, и отправился по своим делам. Но уходя, успел заметить ее удивленный, закипающий злостью, взгляд.

Не оглядываясь он уходил от той, что долгое время,  изредка,   все еще тревожила его сердце, отголосками  застарелой боли.
Георгий прислушивался к своему сердцу, но ничего тревожного в себе не чувствовал. Видимо, ему нужна была эта встреча, чтобы окончательно понять, что Вика стала для него, совершенно  чужой.
Ничего, кроме легкой жалости к  потускневшей  «красавице», он больше не испытывал.
В тот же день, завершив необходимые дела в селе, он  вернулся на кордон.
 А через несколько дней, на пороге его лесного дома, неожиданно появилась Вика.

Георгий в  тот момент, набивал кармашки патронташа    боевыми патронами.   
Готовая к  поездке, верховая лошадь, поджидала своего хозяина у дома. Георгий собирался  отправиться к дальним границам  вверенного ему,  лесного хозяйства. Недавно, он обнаружил там   крупную кабаниху с выводком поросят.
Егерь  понимал, что свиноматка с выводком, может стать добычей  браконьеров. И опасался он, как потом оказалось, не напрасно.
Георгий мог ожидать всего, что угодно. Но не появления   не желанной гостьи в  кордоне,  находящемся за 20 километрах от села.
«Привет,  птенчик,-  глаза Вики  прикованные к удивленному лицу егеря,  излучали   саму невинность.
- Удивлен, смотрю. А ты не удивляйся, Гошенька. Старые чувства не ржавеют, как ни старайся. Но ты и сам, думаю, это понимаешь. Я даже не подозревала, что до сих пор, люблю тебя.
- Театрально закатив   масленые глазки, Вика  раскинув руки,   приблизилась к Гоше.
 Онемевший от неожиданности егерь, не успев среагировать, оказался в  тесных объятиях девушки.
 
У него вдруг, закружилась голова и мгновенно пересохло во рту.  Но всего лишь, на секунду.  Силой разомкнув на своей шее, кольцо ее цепких рук, Георгий поднялся с места.

«Ты как здесь оказалась? Зачем?  -  Георгий  спокойно смотрел в глаза Вики.
- Извини, Виктория. Но  я не смогу уделить тебе много времени. Лошадь у меня в упряжке. Мне срочно по делам, отъехать надо. Так что тебя привело ко мне?   И как ты меня нашла».
Вика надула     напомаженные губки.
«Бирюк ты лесной. Встречаешь девушку, как  обузу какую-то.  Я к тебе на велосипеде,  не один час добиралась. Дорогу мне в «Лесхозе»  объяснили».  –
Вика снова попыталась обнять Георгия. Но он, ловко  перехватив ее руки, усадил девушку на стул.
- Вика, я  же тебе ясно дал понять, что не намерен  подбирать объедки. Замужняя женщина, для меня – табу. Не стоило тебе ехать сюда.  Пойдем, я провожу тебя. А у меня, дела. Извини».
Глаза Вики зло  сузились
-С чего ты решил, что я замужняя. Я еще  три года назад, развелась со своим  идиотом. Возомнил себя великим ученым. Да если бы не я…. – опомнившись, Вика  быстренько перевела разговор  в другое русло.-
-Я все это время, о тебе думала. Гошенька, не сердись на меня. Я понимаю, что виновата перед тобой.
Я поздно  поняла, что люблю только тебя.  Ну что нам с тобой делить ? Я же знаю, что ты тоже любишь меня. Ну прости, прости
…
Георгий потрясенно молчал, не находясь, что ответить этой нагловатой, излишне самоуверенной даме. Он мысленно подбирал слова,  которые не слишком обидев ее, поставили бы Вику  на место.
Но девушка, истолковав его молчание   по своему,  заговорила еще напористее.
-Гошенька, я  убедила папу, чтобы он  посодействовал твоему переводу в нормальные условия жизни.  Для начала,  тебя назначат  начальником лесозаготовительных бригад.
Ты знаешь, я уже все обдумала. Мы поставим новый, хороший дом.
Он обойдется тебе в копейки. А продать его, можно будет очень выгодно.  Папа добавит нам денег. И мы купим дом в   городе.  В районе, подлежащем под застройку.  Ты только представь себе. Через пару, тройку лет, мы с тобой, войдем в новую квартиру в Новосибирске!»

Слушая разглагольствования бывшей возлюбленной, Георгий  с ужасом представлял себе,что могло  бы произойти с ним, если бы он  женился на   этой циничной даме.
«Все высказала, Викуся?  А теперь, меня послушай. Я очень благодарен тебе, за то письмо, что ты прислала мне в армию. И судьбе благодарен за то, что она во время, открыла мне твою алчную и пустую сущность.
Уходи Вика. И прошу тебя, навсегда забудь сюда дорогу. И папе передай, пусть он для другого зятя старается. А я уж, как ни будь, без  города и прочих благ цивилизации обойдусь. - -
Невежливо  подталкивая    упирающуюся гостью в спину, он вывел ее на крыльцо.-
-Будь здорова , красавица. Извини, проводить не смогу. У меня есть дела  куда важнее».
Георгий демонстративно запер на замок,  дверь дома. За все четыре года проживания в  лесу, он впервые   закрывал дом  на замок.
К счастью, Вика не осмелилась  устроить ему «концерт», в присутствии вышедшей на крыльцо, соседки Екатерины.

В эти минуты, шагая впереди лошади к кордону,  егерь снова переживал  ту неприятную встречу с Викой, которую хотелось поскорее забыть.
«Права мать. Жениться бы мне надо. Но  кто  пойдет сюда жить? А без тайги, без своей работы, я не смыслю себе жизни».
 Задумавшись, Георгий не заметил  толстого, древесного корня, пересекшего  лесную, поросшую травой тропинку.
Неловко зацепившись ногой за корень, он  не удержав равновесия,    упал  на дорожку. При падении с высоты своего, не малого роста, егерь ударился коленом о корень.
От  сильной боли, мгновенно пронзившей ногу, Георгий не сдержал короткого вскрика.
Перевернувшись на спину, он увидел, как легким мотыльком,  спорхнула со спины  лошади, Иринка.
«Ты что, ногу сломал? – забыв про недавнее «вы», испуганно пролепетала девочка.-
-Давай я тебе помогу..Больно да? -  в глаза  Георгия взглянули, невозможно синие, глаза подростка.
«Ирка, у тебя из глаз, вместе с переполохом, синие искры сыпятся, - забыв про боль, рассмеялся егерь. -
-Ох и достанется кому-то, от тебя! Не завидую тому парнишке, что в тебя влюбится», - он осекся, увидев как глаза девочки наполняются слезами.
-Ну ты чего, сестренка? И не больно мне совсем. Подумаешь, колено зашиб. Сейчас поднимусь и дальше потопаем. -
 -Георгий опершись руками о землю,  попробовал подняться. Но едва он оперся на пострадавшую ногу, новый приступ боли, заставил его едва ли не до крови, прикусить губы.
- Иришка, ты наверное оставь меня здесь и скочи за отцом. Пусть он лошадь запряжет в телегу. Не добраться, однако мне пешком. А на верха, я едва ли  вскарабкаюсь».

«Пусть вас,  ваша невеста одного  в лесу, со сломанной ногой бросает,-
  -вновь переходя на «вы», выкрикнула Ира в лицо, сидящему на дорожке Гоше.
 – А меня никто не учил человека в беде оставлять».

«Какая невеста?  - Растерялся егерь. Но тут же, сообразив кого имеет в виду девочка, снова рассмеялся. -
 -Иринка, ты меня не ревнуешь ли? Вика мне не невеста. Бывшая одноклассница. Мы с ней, много лет не виделись. Она замужем. Приехала ко мне на кордон, договориться, чтобы я ей с мужем, ягодные места показал».
- Георгий сам  не понимал, почему вдруг начал сочинять небылицы. Но ему от чего-то, очень не хотелось, чтобы  кто-то, посчитал Вику его невестой.

«Еще чего не хватало, чтобы я вас ревновала,-  неумело фыркнула Ирина.
-Мне-то какое дело, кто она вам». – в голосе девочки, Георгий уловил плохо скрытую радость.
«Неужели девочка влюбилась в меня?  Нет не может того быть. Она же, совсем еще ребенок! – подумал  Георгий, искоса глядя в  пылающее личико   Иринки.   Но память тут же,  напомнила Гоше, во сколько лет, он сам влюбился в Вику.
-Так вот откуда ее странное поведение и  «выканье» мне. Только этого, мне не хватало.  Девочка  превращается в маленькую женщину. Но мне что с этим делать? -
 С трудом  отогнав от себя подобные мысли, Георгий предложил Ирине немного помочь ему.-
-Иринка, ты чуточку поддержи меня. А я попробую взобраться на лошадь».

Пострадавшему мужчине пришлось не мало потрудиться, чтобы исполнить задуманное. Ирина  изо всех своих сил, помогала егерю. Забывшись, она бормотала слова сочувствия и поддержки.
«Ну потерпи еще немного. Сейчас  я помогу тебе. Молодец!»  -  Ира повела лошадь за узду, стараясь ступать осторожно, чтобы не причинять Гоше новой боли.
 
К счастью для всех,Василий в тот час,оказался дома.
Он помог егерю спешиться.  Едва ли не на собственных плечах, лесник затащил пострадавшего в дом.
Ощупав распухшее колено Георгия, Василий утешил егеря. «Перелома нет. Но ушиб сильный.  Возможно, растяжение сухожилий. Посмотрим, если опухоль не спадет, то завтра я отвезу тебя в больницу. А пока, Ирка за тобой поухаживает».

Нельзя сказать, что перспектива ухаживать за пострадавшим егерем, обрадовала Ирину.   Влюбленная девочка, была слишком скромна для этого.
К ее облегчению, Георгий, видя как  смущается Иринка, отказался от помощи.  Не на столько он был беспомощен, чтобы не доскакать на одной ноге, до  печки или туалета.

Ирина весь остаток дня, посвятила найденышам.  Ухаживать за лесными  детьми, оставшимися без матерей, девочке было не в диковинку.
Крохотные, черно пестрые поросята,   словно чувствуя  исходящую от Иринки  доброту,    смело тыкались холодными пятачками в ладони   их опекунши. Они нетерпеливо повизгивали, прося   молока.
Специально  для таких случаев, в хозяйстве   лесника, имелось несколько  сосок разного калибра. Спасать от голодной смерти, приходилось  детей  крупных и мелких животных.
Катерина с радостью  уступила дочери, почетную обязанность по выкармливанию кабанят.

Забыв обо всем на свете, Иринка  воркуя как  голубка, по очереди  поила  найденышей, козьим молоком. В эти минуты, она была похожа на любящую, заботливую маму .
Ее  тайные, совсем не детские  чувства к Георгию, на время отошла на задний план.
И даже все то  необычное, странное и страшное, что было связано с лесной избушкой,    стушевалось и отступило перед состраданием к   сироткам – поросятам.
Более двадцати лет,  страдальцы рода человеческого, ждали своего часа, чтобы открыть свою тайну  Иринке.
Не смотря на потрясение и   огромную жалость к  замученным  немцам,  она решила, что   в первую очередь, спасать нужно живое. А мертвое подождет до  более благоприятного случая. Идти одной к зимовью, Иринка не отважилась бы, в любом случае.

Но видимо, голодный призрак  Генриха,   считал не так, как она.

 Ночь Ирина решила провести рядом со своими  подопечными  поросятами.  Оголодавшие сиротки требовали постоянного внимания и подкармливания.
 Очередной раз покормив поросят,   она поднялась под крышу сарая. Туда, где недавно пряталась со своими  любовными терзаниями,  от посторонних глаз.
Здесь, на куче пахучего сена, была устроена уютная постель.
Ира  завела прихваченный из дома будильник, на пять часов утра.
Внизу свободно разгуливали по сараю, три молочные козы.   Ирина сама решила подоить их утром, чтобы тут же, покормить  сироток, парным молоком.
  Сняв обувь, она забралась под теплое одеяло. Тот час же, к ней на грудь, прыгнула трехногая белочка Белла.
Обнюхав лицо хозяйки, белка шмыгнула ей в ноги. Повозившись немного, она прижалась к ступням девочки и затихла.
Не смотря на наполненный событиями день, Ирина никак не могла уснуть. Перед ее мысленным взором,  неотрывно стояли немного насмешливые и удивленные глаза Георгия.
«А глаза у нас  одинаковые. И  у него, и у меня, - голубые. Если бы родилась у нас девочка, она бы, наверное, очень красивой была».
Иринка испуганно ойкнула и огляделась так, будто  кто-то, мог подслушать ее «не скромные» мысли.
Внутренность сарая, освещалась слабым светом  фонаря «Летучая мышь».
Внизу  мирно  хрустели сеном дойные козы.  Тихонько посапывали поросята, уткнувшись пятачками в хвостики друг друга.
 Выросшую во взрослую особь Алису, с весны выпустили в лес.
Подросших лосят, Василий перевел в открытый загон .
Красавец олень   по ночам, пасся неподалеку от кордона. Спать он приходил к воротам, где мог рассчитывать на заступничество своего лучшего друга Цезаря.

Ирина достаточно часто ночевала в сарае.  Ей не приходило в голову, чего-то или кого-то бояться. От злых людей, кордон надежно защитил бы, огромный дворовый пес Цезарь.
Днями хозяева запирали  кобеля  в закрытом вольере.   На ночь, Василий  садил пса на надежную цепь.  Цепь  легко скользила по  тросику, протянутому через весь участок. 
Едва ли нашелся бы  смельчак, приблизиться ночью, к ограде кордона.
Цезарь своим грозным рыком, предупреждал любого, о своих не шуточных намерениях, не допустить в хозяйскую ограду, ни одного чужака.
В изголовье  постели Ирины, звонко тикал прихваченный из дома будильник.
Под его мелодичное тиканье, Ирина  крепко заснула в своей душистой постели.
Ей снилось что-то  хорошее, связанное с ее соседом Гошей.
Они о чем-то  говорили с ним. И от его слов и ласкового взгляда, сердечко девочки, сладко млело в груди. Но вдруг все вокруг,  мгновенно погрузилось в непроглядный мрак, поглотивший  Георгия.
Безотчетный страх,  пронзил тело Ирины. Она попробовала крикнуть, чтобы позвать  Гошу. Но из ее, скованных сном и  страхом губ, вырвался лишь, едва слышный сип.
Вместе со страхом, откуда-то наплыл холод.   И до ушей девочки долетел тихий голосок, просящий кушать.
«Так это же Генрих,-   с трудом  выбираясь из тяжелого сновидения, поняла Иринка.
Открыв глаза, она с минуту смотрела в  чердачное окно. В темном проеме небольшого окошка, устроенного  под крышей сеновала, ярко сияли крупные звезды.
Тишину ночи нарушало лишь, непривычно испуганное  поскуливание Цезаря.
- Приснилось… - решила девочка.  Ей не сразу удалось стряхнуть с себя, остатки сонного паралича.  Потревоженная  белка, сонно заурчала  недовольная тем, что ее хозяйка  вылезла из-под одеяла.
Ирина подползла к окну. 
Поднявшись на ноги, она  осторожно посмотрела вниз. Августовская ночь,   темным покрывалом окутала землю.
 Девочка долго  ощупывала взглядом внутренний двор кордона.
Не заметив ничего подозрительного, она вернулась в постель. Но едва Ира присела на край матраса, как в ее мозг вонзился тоскливый, плачущий голос :
«Я кушать хочу… Пииить!» -
Непроизвольно вскрикнув, Ирина юркнула под одеяло.
«Неужели он тут в сарае? Но бабушка говорила, что призрак не войдет туда, где не обитал при жизни. Для этого, его надо обязательно пригласить. А я его не приглашала, -
 -  натянув на голову одеяло, Ирина долго прислушивалась к звукам внизу сарая. Но ничего подозрительного, она не услышала. Животные вели себя совершенно спокойно. Чего нельзя было сказать про Цезаря,  находившегося во дворе.  Панический визг крупного, цепного кобеля,  все еще долетал до ушей девочки.
- Генрих добрый . Он ничего мне плохого не сделает. Бабуля не скажет зря…».
- Собрав в кулак всю свою смелость, Ирина  отбросила одеяло.  Подобравшись к краю сеновала, она посмотрела вниз.  Козочки спали, лежа на полу сарая.
Осмотрев каждый уголок сарая, Ирина окончательно успокоилась. Но на всякий случай, она все же, втащила приставную лестницу к себе, на сеновал.
«Генрих, - громким шепотом позвала Ирина. – Ты  Цезаря не пугай. Иди к себе в избушку. Я завтра обязательно, приду к вам. И конфет принесу».
«Хорошо!   Ты добрая…» , - едва уловимым эхом, коснулся ушей девочки, удаляющийся детский голос.

Упав лицом в подушку, Ирина горько заплакала, ругая себя за то, что лишила  несчастного  мальчика, обещанных конфет.
Ну и пусть  он был давно уже мертвым. Но  возможно,  его неупокоенная душа, до сих пор, не могла понять, что живет она не в живом теле. А сама по себе.
 Генрих был ребенком. Обездоленным, голодным, ненавидимым многими, одурманенными  Сталинскими идеями , людьми.     При жизни он не дополучил   самого простого из того, что нужно ребенку его возраста.  На долю мальчика выпали одни лишь лишения, закончившиеся его  прежде временной,  мучительной гибелью.
Он мечтал выучиться, чтобы стать летчиком. Но вместо этого, Генриху, Советскому ребенку, преданному « дедушке Сталину», выпало,  наравне со взрослыми, валить лес в холодной сибирской тайге.
При жизни, он никак не мог понять, за что его так ненавидят некоторые из детей и взрослых.
От чего, он вынужден  был голодать вместе с его,   мирными, добрыми  родителями.

Наплакавшись от души, Ирина твердо решила с утра, сходить к лесной избушке. Она больше не боялась  призраков. Они не  могли причинить ей никакого вреда. В этом девочка была совершенно уверена.
Дар, данный бабушке  Тоне природой , перешел  ее кровной внучке. И девочка, вчера еще не верившая ни в призраков, ни в прочую мистику, поняла, что  этот дар, надо принять достойно.

Смелая и решительная от рождения, закаленная  таежной повседневностью, Иринка достаточно быстро освоилась  с новыми  ощущениями, внезапно проснувшегося в ней, дара.
Отныне, кроме отличного знания    лечебных трав, девочка   получила возможность, общаться с душами умерших людей. Причем, не только с душами кровных родственников, но и с  совершенно посторонними.
Пока что, ей виделся только ее ровесник по годам.  Видимо, отзывчивая и  добрая,  ее собственная  душа, нашла в лабиринтах неопознанного,  ту  страдающую  душу, которая  нуждалась в утешении.
Не очень она  обрадовалась новому дару. Но и особо не расстроилась по этому поводу.

Проснувшись от  звонка будильника, Иринка смело спустилась вниз. В заранее приготовленный подойник, она выдоила всех трех козочек. Сытно покормив поросят, Ира плеснула молока в чашку  барсука.
Толстый сонный зверек, почуяв   вкусный запах, потешно зевая, выполз из своей норы.
«Ну и лентяй же ты, Гоша, –  рассмеялась Иринка. Оглянувшись на дверь сарая, она понизила голос.-
 - И совсем ты не похож на своего хозяина  Гошу. Ты лентяй и трусишка. И лопаешь много. Вон какой жирный!  А  наш егерь он как молния. Красивый и   работящий. Ну ладно, не фыркай. Ты тоже красивый. А главное, ручной, не то что тот…».
.- Ирика с обиженным видом, кивнула головой в сторону дома егеря.

 Погладив  барсука по серой шерстке, она унесла остатки молока в  в свой  дом.

Катерина, вышедшая навстречу дочери, попросила Иру отнести  соседу  литровую кружку свежего, козьего молока.
Ирина процедила молоко через несколько слоев  марли. Часть   его, она отлила в кружку. Прежде, чем отправиться к  Георгию,  Ирина придирчиво осмотрела себя в зеркало. Показав язык своему отражению, она вышла из дома.

Над сосновым бором, занимался новый, погожий день.

Поднявшись на крыльцо соседа, Ира   задержалась немного,  чтобы унять     расшалившееся  сердце.
На ее слабенький стук, Гоша ответил сразу же.  - «Входи Иришка, открыто».
Толкнув дверь, Ирина вошла в дом. Сеней  в доме егеря, не было. Он так и не собрался за четыре года,  сделать пристройку к дому.

Василий не раз предлагал соседу, получше обустроить  его жилище. Но Георгий, лишь беспечно отмахивался.
 –«К чему  мне одному это надо? Дом теплый. Не замерзаю  и ладно.. Лучше  давай  сарай для  животных  расширим».
 Он в любое время года, в любую погоду, находил для себя  десятки занятий, направленных на обеспечение   хороших условий существования лесной живности.
Но о себе, о собственных удобствах, егерь  постоянно забывал.
Георгий лежал в постели, ногами к выходу. Войдя в дом,  Ирина сразу же поняла, что  дела у Гоши  не очень хороши.
 Ира хотела спросить, откуда он догадался, что за дверью стоит она, а не ее  мать. Но увидев лицо егеря, побледневшее, усеянное каплями пота, она    испуганно спросила:
«Ты…вы как себя чувствуете. Вам  плохо?».
«Иришка, мне не то чтобы плохо. Но… Позови-ка отца».
Василий уехал   из дома еще до света.   Начиналась пора  заготовки дров сельчанами. И лесник  много времени уделял охране леса, от браконьерских вырубок.
Иринка  гордилась своим отцом.
Но сейчас, видя что егерю  нужна помощь,  она  рассердилась на слишком ответственного своего папку. 
Знал же он, что Георгий пострадал при падении. Вполне мог бы, сначала проведать  егеря, потом отправляться по своим делам.

«Папка  на объезд уехал на коне – пробормотала Ира. – Ты говори мне, что делать надо. Я сама справлюсь»..
Окинув глазами  тоненькую фигурку девочки, Гоша усмехнулся:. «Ира, меня надо в поселок везти.  Что-то, не очень хорошо мне. Ногу раздуло как барабан. Наверное,  все же, перелом.
Но ты не сможешь запрячь мою лошадь. Она и мне-то, с трудом поддается  А верхом, я не доеду»… - Георгий в изнеможении, откинулся на подушку.

«Гоша, а зачем нам  упряжка? Я съезжу за бабушкой. Она лучше всяких  врачей справится. Тем более, что в   ее поселке, есть только фельдшер. Это же надо тебя или в Сузун, или в Нижнекаменку везти. Хоть туда, хоть сюда, времени много потеряем.
 Не стоит нам терять время. Я Митьку запрягу и мигом бабушку сюда доставлю. Она разберется. А пока, молока вот попей».

Ирина, покинув дом егеря, отправилась на поиски оленя Митьки.
Дикий красавец олень, с первых дней выросший под покровительством человека, не любил далеко уходить от кордона.
Ирина нашла его  у озера, рядом с домом. 
Митька, игнорируя  сочную травку,  с удовольствием объедал горькие побеги молодых  осинок, росших на берегу озера.
Повинуясь  инстинкту  предков,  олень предпочитал любой траве, сухие лишайники мох и  ветки кустарников.
 Для  зимнего прокорма Митьки, егерь с Василием,  заготавливали тальниковые и осиновые  веники. Ел олень и сухое сено. Но  все же, он предпочитал веники.

Митька, увидев маленькую хозяйку, доверчиво потянул к ней свою красивую голову,  украшенную ветвистыми рогами.
«Хлебушка с солью хочешь, Митька?-   Ирина  ласково погладила питомца по  любопытной морде. -
-Пойдем домой. Получишь свое лакомство». -
 - Она пошла вперед, уверенная что Митька последует за ней. Так оно и случилось . Олень шел следом за своей хозяйкой. Тычась   носом  в ее плечо, он пытался прихватить мягкими губами, ее косынку.
Прежде, чем запрячь Митьку в легкую, плетеную из ивняка «кошевку»,  Ира  вынесла из дома горбушку хлеба, щедро   посыпанную  крупной солью.
Учуяв  любимое лакомство, олень всхрапнул и  с жадностью принялся за хлеб. Пока Митька  жевал, Ирина успела запрячь его в повозку.
Эту процедуру, она проделывала много раз.
Митька , застоявшийся без физических нагрузок, без понуканий, помчался по лесной дорожке, с быстротой ветра.
Легкую «кошевку» трясло и подкидывало на неровностях дороги. Но   резиновые шины и  удачные  рессоры, смягчали  тряску, не причиняя Иринке  больших неудобств.

«Давай, Митька, спеши мой  друг.
Спасать  надо  Гошу. Это   он за всех твоих собратьев, в ответе. Ты  сам знаешь, Митька, какой он хороший.   Ты только не говори никому, ладно? Но я  все равно, буду его женой. Лет через пять. А может, даже раньше. И пусть та старая дура, не рассчитывает, что сумеет отнять у меня моего Гошу».- 
– Бормотала Иринка,   глядя повлажневшими глазами  на   запрокинутые к спине,  рога оленя. Под «старой дурой», она подразумевала   недавнишнюю гостью егеря.
Не смотря на путанное объяснение Георгия, по поводу визита Вики, Иринка,  в глубине сердца, продолжала ревновать его к девушке.

Из лесной чащи, наперерез бегущему оленю, вылетел  крупный, краснобровый  тетерев.  Митька от   неожиданности, шарахнулся в сторону, едва не опрокинув повозку.  Взвизгнув, Иринка  успела натянуть  вожжи, чтобы остановить  Митьку.
«Ничего себе,- сердито выкрикнула она в сторону улетевшей птице.
- Дурила. Ты бы лучше, помогал своей тетерке, деток воспитывать. Не  то, наша ушлая Алиска их всех перетаскает».
Успокоив оленя ласковыми словами, Ирина снова двинулась в путь. Вместе с легким испугом,  из головы девочки, упорхнули  смелые мысли о  своем  будущем.
Она вдруг вспомнила,что ночью пообещала Генриху, угостить того конфетами.
Повернувшись лицом в ту сторону, где предположительно находилось зимовье, Ирина клятвенно пообещала    своему мистическому другу, что сегодня же, выберет время чтобы проведать  его прах.
«Не обижайся Генрих, я обязательно приду в к вам сегодня.Возможно с бабушкой. Я все же, немного боюсь. Только ты, не пугай меня больше. Хорошо?»

Легкая повозка выкатилась на опушку бора, у кромки которого, лежал поселок.
Антонина Никифоровна, выслушав   торопливую речь внучки, не стала тратить на расспросы лишнего времени.
Она  собрала в сумку все необходимое, что могло понадобиться  травнице,  для лечения пострадавшего егеря.
 В обратный путь , Митька  ринулся с удвоенной силой.Он надеялся получить из рук доброй хозяйки, внеочередное подношение в виде  плошки овса, или куска хлеба с солью.

Осмотрев и ощупав распухшее колено егеря,  бабушка    улыбнулась. -
- «Ну ты мил друг, напугал всех.   На Иришке вон, лица нет.
 Нет у тебя перелома. Вывихнул ты колено. Чашечку выбил с места. Болячка неприятная, болючая.  Но  легко  излечимая.  Ты главное, наберись терпения. И не дергайся.  Ногу свободно распусти». –
Антонина  легонько постучала пальцами по колену Георгия. И вдруг, с неожиданной,  для ее сухого тела силой, рванула ногу егеря  на себя  и в сторону.
От  неожиданности и невыносимой боли, пронзившей все тело, Георгий взвыл .
Стоявшая рядом Иринка   подняла на Антонину укоризненный взгляд.
«Ничего,  внуча. Уже  все в норме. Чашечку я ему на место поставила. Сейчас  травку распарю и  привяжу ему к ноге. К вечеру, а то и раньше, запрыгает наш болящий, не хуже Митьки».

Выполнив все необходимые, лечебные  процедуры , бабушка покинула  помещение, оставив внучку у постели больного.
«Как  ты Гоша?» – забыв все своим детские обиды, спросила Иринка.
Георгий поднял на девочку смеющиеся глаза.
«Прекрасно, Иришка. Твоя бабушка, настоящая  кудесница.  Скоро встану и пойду ей в ноги поклониться!»
«Я рада.  Ты знаешь, я так испугалась… - Ирина смущенная  этим, невинным признанием, замолчала, неловко переминаясь с ноги на ногу.-
 -Ты выздоравливай. У меня есть кое какие, очень важные дела.  Я пойду, ладно? Потом,  когда ни будь, я расскажу тебе о своей тайне».