- Ну что, моя милая, позанимаемся, как обычно? – спросил Тьерсен у Луизы после того, как выполнил свою основную работу в типографии, проиллюстрировав последнюю статью Рейналя.
Девочка кивнула, быстро переворачивая листок бумаги, на котором прежде что-то рисовала.
- А что там у тебя? – спросил Жан-Анри. – Не хочешь мне показать?
- Нет… - Луиза помотала головой, - простите меня, дядя Андре.
- Почему, Луиза? - Тьерсен взял табурет и сел рядом с ней за стол.
- Потому что… потому что это плохой рисунок, - выдохнула девочка, - не знаю, зачем я нарисовала это, но…
Она замолчала, убрав ладошкой локон, упавший на глаза. Затем подняла смущенный взгляд на Тьерсена.
- И я его ещё не закончила… но… хорошо, дядя Андре, я покажу вам.
Луиза медленно перевернула лист бумаги. Тьерсен бросил на него взгляд… и невольно вздрогнул, увидев то, что нарисовал ребенок. Деревянный прямоугольник с круглым отверстием, по бокам которого возвышались две высокие перекладины, а между ними был закреплен острый треугольник, готовый стремительно упасть вниз в любой момент. Упасть на чью-то шею и отнять жизнь… Гильотина. Она была похожа на какую-то страшную зловещую химеру.
- Боже… - прошептал он, невольно сжав худенькое запястье девочки. – Луиза, зачем же ты нарисовала это?
- Простите меня, дядя Андре, - так же шепотом ответила Луиза, приблизив к нему лицо, - я сама не знаю, зачем… может, потому что…
Она замолчала, как будто подбирая нужные слова. Затем сама взяла Тьерсена за руку ладошкой и продолжила тихо и печально:
- Вчера, когда мы шли с дядей Пьером домой, мимо опять ехали эти… тележки со связанными людьми… их было так много.
Жан-Анри догадался, о чём она говорит. Тележки с очередной партией осужденных которых везли на гильотину.
- И я спросила у дяди Пьера… зачем это и почему люди убивают других людей, - продолжала Луиза. – Ведь Бог говорит, что убийство – страшный грех.
Тьерсен осмотрелся по сторонам, но Рейналя в помещении не было. Вероятно, ушел в свой кабинет на втором этаже.
- И что тебе ответил дядя Пьер? - поинтересовался Тьерсен.
- Ничего… - Луиза пожала худенькими плечами, - он сказал, что так надо и все. Я спросила, почему надо. Он ответил, чтобы я к нему не приставала с разговорами об этом.
Тьерсен сглотнул и погладил Луизу по голове, убрав прядь волос, упавших на глаза ребенку.
- Ты добрая девочка, Луиза, - сказал он, - И знаешь, что… - он кивнул на листок бумаги, где талантливо и очень реалистично было изображено страшное орудие казни, - ты нарисовала очень хорошо и похоже. Но… лучше не рисуй такие вещи, ладно?
- Да, да… - с готовностью закивала Луиза. – Просто, я почти весь день думала про это… вот и… нарисовала. Простите меня, дядя Андре. Простите, пожалуйста.
- Что ты, милая… - Тьерсен улыбнулся, - ты умница, что спрашиваешь про такие вещи. Но мир точно был бы лучше без этой штуки, - он кивнул на рисунок.
Луиза кивнула, и Тьерсен и опомниться не успел, как она схватила листок и разорвала на мелкие кусочки.
- Всё! – воскликнула девочка и широко улыбнулась. – Её больше нет!
Тьерсен почувствовал, как к горлу подкатил комок.
«Если бы в реальности можно было бы также легко уничтожить гильотину, - подумал он, - но, увы…»
- Дядя Андре, а вы знаете, зачем одни люди убивают других? – спросила Луиза.
- У людей несколько причин для этого, Лу, - ответил он, - но чаще всего убивают из-за денег, власти и… когда хотят, чтобы другие люди жили по их порядкам и их правилам.
- Но зачем убивать? – девочка сосредоточенно нахмурила свои красивые брови, и между ними пролегла легкая морщинка. Точно такая же, как появлялась у самого Тьерсена, когда он задумывался. – Можно же попросить их или объяснить…
- Им так проще, Луиза, - Жан-Анри пожал плечами.
— Это же так плохо… – тихо сказала девочка, - и… так несправедливо. Мама говорила мне, что в Святом Писании сказано, что всякая жизнь – великий и бесценный дар божий. Только Бог может дарить жизнь… и забирать тоже.
- О… люди делают много такого, что Бог не одобрил бы, - Тьерсен вздохнул. – И ты ведь знаешь историю Спасителя нашего… Иисуса Христа… его самого жестоко убили люди. Хотя он нес им свет, добро и мир.
- Да! – горячо воскликнула Луиза, - у мамы есть большое распятие, оно у нее в комнате на стене. Я каждый день молюсь там Иисусу.
Жан-Анри улыбнулся и погладил ее по голове.
- А как мама? – спросил он, - у неё всё хорошо?
- Да, - отозвалась Луиза. – Мама раньше ссорилась иногда с дядей Пьером, они кричали друг на друга. А теперь нет. У них все спокойно. А еще… еще она сказала, что у меня будет братик или сестра. Правда здорово, дядя Андре?
— Это просто замечательно, - сказал Тьерсен. Он весело улыбнулся Луизе, но в глубине сердца появилась смутная тревога. Он невольно взял девочку за руку. Луиза посмотрела на его безымянный палец и медленно провела по желтому ободку его дешевого обручального кольца.
- Дядя Андре, у вас теперь кольцо, как у мамы, - она хитро улыбнулась. – А раньше его не было. Вы женились, да?
- Да, Луиза, - улыбнулся Тьерсен, - от тебя ничего не скроешь.
- Я вас поздравляю, дядя Андре, - Луиза слезла со стула, подошла к нему и обняла, уткнувшись лицом в его камзол. – Счастья вам и вашей жене.
- Спасибо, моя милая, - Тьерсен провел рукой по ее волосам, чувствуя, как почему-то защемило сердце.