—————————-
215-217 день. 29 ноября -1 декабря 2023.
Дневник корги.
«Ма сказала, что наступил месяц Рождества. Это значит, что скоро будет праздник, дома поставят елку и украсят ее шарами и игрушками.
Надеюсь, что не моими.
Утром на траве было много инея, трава хрустела под лапами, на белом оставались мои следы, а когда я хотел пробежать по луже в парке, то на воде оказалась твердая пленка - лед. Она ломалась с громким звуком, поверх выступала вода.
Я попятился, мало ли что.
На озере тоже оказался лед.
«Прочный, - сказала ма с удивлением. - Смотри-ка, не только уток держит, но и лебедей».
И в самом деле, на этой пленке-льду стояли утки, лебеди и чайки, только у берегов оставались незакрытые льдом места.
На лед я не пошел.
Теперь я стал совсем взрослым и мне разрешено гулять без поводка, чем я пользуюсь с удовольствием.
Спросил Царь-Кота, когда придут мыши, - он пробурчал что-то неразборчивое и ушел в сад».
*******
Зима идет, зиме дорогу.
Уже вторую ночь подряд температура падает ниже нуля, а нас по телевизору пугают снегопадом. Снегопада пока нет, но иней уже не тает даже днем.
По радио постоянно крутят рождественские песни, теперь это будет до самого Рождества, везде праздничные украшения, в центре города развернулась традиционная немецкая рождественская ярмарка - карусели, киоски с глинтвейном, едой и всяческой чепухой, годной для подарка.
Вот и год пролетел, даже не заметили как.
С нашим рыжим счастьем жизнь стала намного веселее.
Продолжение рассказа про царскую уху.
«Но даже не судаки были царями и повелителями стола.
Осетры. Эти древние отдаленные родственники акул со своим деликатесным мясом и прославленной икрой. Никогда в жизни ни до, ни после не доводилось мне есть столько черной икры и осетрины.
Астрахань же. Столица осетров была в то время.
В магазине на прилавках осетрины завались, но в магазинах она уже вся лежалая, мухи по ней ползают, потому что не берут, - самостоятельно съесть столько рыбы местное население не в силах, а вывозить ни икру, ни рыбу из Астрахани не разрешали, стояли кордоны и заслоны по периметру, проверяли багаж у пассажиров поездов и самолетов, если поймают с контрабандной икрой, можно было загреметь под уголовное дело. А свежинку покупали «с рук».
Берешь, бывало, зеленый молодой огурец, пополам его режешь и на обе половинки выкладываешь из литровой банки ложкой черную икру заместо соли и начинаешь задумчиво хрупать это сооружение, временами пополняя слой икры на огурце.
Сейчас звучит, как извращение.
Как стоны Верещагина: «Не могу я ее, проклятую, есть! Хоть бы хлеба достала, что ли!»
Сейчас бы туда, в то время и к той икре.
Да, было… или «царская уха», к примеру.
Один из друзей дяди Андрея, обладатель шикарного моторного катера, пригласил нас всех провести день на острове посреди Волги, там наловить рыбы и сварить «царскую уху».
Остров оказался большим и уже обжитым.
Там было выложенное речным камнем кострище с запасом хвороста, над кострищем рогульки и поперечная палка, чтобы вешать котелок, там были удобные места для рыбалки и масса мелких стариц, переполненных лягушачьим кваканьем и головастиками.
Там была рощица деревьев, заросли ракит по берегам и свежая трава.
Там была намытая отмель вниз по течению, с которой было удобно, стоя по колено в воде, забрасывать удочку в струю. Надо было только не увлекаться - отмель заканчивалась внезапно, и можно было по неосторожности соскользнуть на быстрину.
С обеих сторон острова открывался вид на берега Волги, все еще очень далекие.
Остров служил своеобразной разделительной полосой для речного движения: суда на подводных крыльях, буксиры с баржами, бесконечные плоты, речные трамвайчики, лодки, моторки и прочие плавсредства по правой стороне шли вверх, а по левой вниз.
Прибойная волна от кильватерных струй заливала край песчаной отмели острова, шевеля мелкий мусор.
Пока мы обследовали остров, старшее поколение сноровисто наполнило котел привезенной с собой водой (Волгу мы пить не рискнули), развело костер и откомандировало нас на поиски сушняка и на ловлю рыбы для будущей ухи.
Стоя на отмели, мы за 15 минут натаскали пару десятков чехони. Пока мама занималась приготовлением оной для ухи, - чистила, потрошила, мыла, - а папа и дядя вели степенные разговоры с другом за жизнь, я, под предлогом поиска хвороста, отправилась распугивать лягушек.
Стыдно признаться, но я, здоровая девятнадцатилетняя девица, испытывала просто детсадовский восторг, гоняя бедных земноводных по старицам.
В каком-то смысле, это было искусство: надо было, подкравшись, шлепнуть по воде, и во все стороны, словно брызги шампанского, неслись обтекаемые, как пули, тела, оснащенные длиннющими лапками.
Принеся очередной раз скудную добычу в виде жидкой охапки хворостинок, я отправилась смотреть на проходящие суда.
Никогда это не надоедало.
Шли большие и малые пассажирские, гремящие музыкой на всю Волгу, с флагами на флагштоках, с пестрой летней публикой на палубах, шли буксиры со звеньями плотов или с огромной баржей позади, неслись стремительные «Ракеты» и «Зори».
Я стояла и глазела, махала руками в ответ на приветствия с буксиров и теплоходов, пока меня не хватились и не позвали поучаствовать в ухе.
Рецепт «царской ухи» оказался прост до удивления: никаких особенных специй, никаких царских приправ, главное - ингредиенты. И три бульона.
Пока я любовалась волжской навигацией, в котле уже закипела вода, чищеная чехонь начала кувыркаться в кипятке, куда владелец моторки, по совместительству шеф-повар, закладывал две цельных луковицы, морковку и перец горошком.
Это был первый бульон.
А когда чехонь уже сварилась, надо было немедленно шумовкой извлечь ее вместе с луковицей и морковкой из бульона и туда покидать разрезанного на куски судака.
Это был второй бульон.
Судак сварился, был вынут и отставлен пока в сторонку, а в котел выложили осетрину, привезенную с собой.
И к ней драгоценную картошку кубиками. Картошка сварилась, - в готовую уху отправились кусочки судака, соль, укроп и петрушка и в самом конце была с подмигиванием влита стопка водки.
Драгоценная картошка.
В астраханской степи картошка росла очень избирательно. Главными по этому корнеплоду считались татары, которые выращивали картошку и продавали ее ведрами.
Когда я в первый раз увидела продавцов картошки, их невозмутимые бронзовые лица и поинтересовалась ценой, я решила, что меня разыгрывают. Картошка, - картошка! - столько стоит просто не может.
А оказалось - может. Картошка стоила чуть ли не дороже осетрины.
Воистину: спрос регулирует цену, особенно когда предложение ограничено.
Нам, избалованным копеечной стоимостью картошки, было трудно принять эту истину.
Уха булькала в котле, ароматная от дыма, огненная, вкусная, проголодавшиеся мы сидели вокруг костра с вожделенными лицами и выставленными наготове алюминиевыми солдатскими мисками.
Порезан кусками хлеб, шеф-повар начинает разливать густую от рыбы уху по мискам, а холодную водку по стопкам.
Детям водка не полагалась, да мы и не хотели.
Осетрина разварилась, стала невероятно мягкая, даже хрящи превратились почти в желе, кусочки судака плавали льдинами в этом океане душистого бульона.
Выхлебав по полной, немедленно протянули свои миски за добавкой. Наелись до отвала. После мужчины отправились ловить судаков, мальчишки убежали купаться, я помогла маме убрать и помыть посуду и тоже пошла поплескаться.
Уезжали с острова уже под звон комаров, счастливые и усталые, со связками судаков и остатками ухи в кастрюле.
К концу отпуска осетрина нам надоела до крайности.
Она была каждый день во всех видах: в борще, в котлетах, в соусе, жареная, тушеная, на бутербродах, даже пельмени, и те с осетриной, - я уже мечтала о куске колбасы, как о райском нектаре. Вот когда вспомнился опять Верещагин с его тоской по хлебу и ненавистью к икре.
А из привезенных с острова судаков мы сделали хе.
Это было на следующий день после нашего общего визита «на плоты». Плотами назывались огромные, широкие, длиннющие связки леса, которые сплавляли по реке к морю, где грузили потом на лесовозы. Регулярно одни «плоты» отправлялись вниз по течению, а на их место приходили другие.
Отпуск подходил к концу и было решено свозить женщин, маму и тетю (бабушка предусмотрительно отказалась), на плоты.
Мы-то на эти плоты отправлялись ежедневно на подручном плавсредстве, сооруженном из двух пар железных бочек, связанных между собой, и хлипкого дощатого настила поверх.
Нас-то, юных и поджарых, это сооружение выдерживало на ура, но под тяжестью двух мужчин, двух женщин в теле, двух подростков в позднем триместре подростковости (16 лет) и одной почти взрослой барышни сооружение заколебалось, потеряло равновесие и эпически перевернулось, обрушив всех в воду.
Папа спасал маму, дядя спасал тетю, парни спасали припасы и удочки, я спасалась сама.
Проведя день на плотах и намотав на ус предыдущий опыт, в обратный путь отправлялись по отдельности, мы замыкали путь.
А на другой день, в ожидании скорого расставания, мы делали хе.
Хе - вещь невероятно вкусная.
По существу, это сырая рыба с приправами, но не суши, и никакого риса не надо, главное, приготовить хорошо. Рецептов хе в интернете - завались. И все разные, и каждый претендует на уникальность. Ни на что не претендую, просто рассказываю, как хе готовила моя бабушка.
Для хе нужна была белая рыба. В нашем случае судак, но могла быть и щука, даже из хека получалось вкусно.
Рыбу очищали, филировали и нарезали тонкими полосками. Получались длинные, тонкие ломтики.
На сковороде раскаляли растительное масло. Из нарезанной рыбы формировали пирамиду с кратером наверху, в кратер насыпали красный жгучий перец и заливали раскаленным маслом. Масло ошпаривало кусочки рыбы, сохраняя внутри сочность.
В миску с ошпаренной нарезанной рыбой выдавливали чеснок, обрызгивали уксусом, потом солили, перемешивали, пробовали и добавляли нужное.
Дальше подсыпали черный молотый перец и готовили тузлук - смесь красного острого перца, уксуса и репчатого лука, куда надлежало окунать ломтики хе.
Вкуснота неимоверная.
Обратно из Астрахани мы летели через Москву, где меня оставили, как Настеньку в зимнем лесу, и я, растерянная, отчасти испуганная, осталась вживаться в мое студенчество. Но это совсем другая история».
^^^^^
Записки кота нашего Царя.
«Блин! Вот зачем я это читал! Теперь будут сниться осетры и чехонь с судаками. Надо Анне сказать, чтобы хоть лосося купила, что ли.
Зря я Мальку мышь пообещал. Мыши не приходят, а он пристает с вопросами.
Скоро настоящая зима.
А потом будет весна, а потом лето. Так идет жизнь».