Начало читайте здесь:http://proza.ru/2023/11/12/1071
Начальник ЗАГСа придвинул свободный стул к столу своей нерадивой работницы и уселся, подперев щеку ладонью, в ожидании Машиного рассказа.
Так вот - начала Маша свой рассказ - Как только начался обстрел города, мой муж сказал, чтобы я собрала в свою сумочку все наши с ним документы, кредитные карточки и наличные деньги, лекарства и всё прочее, что может понадобиться в дороге. Затем я оделась попроще. Джинсы, кроссовки, свитер, теплая куртка. В рюкзак мужа сложила смену белья себе и ему и парочку самых любимых моих вещей из гардероба. Муж оделся так же, примерно, как и я, какой-то сверток сунул сверху в рюкзак, а в большую сумку сложил продукты из холодильника и кухонных шкафчиков. Затем перекрыл газ, воду, выключил свет и мы, закрыв квартиру на все замки, спустились вниз и пошли на автостоянку. Там мы сели в нашу машину и поехали в сторону западного выезда из Мариуполя. Там, где раньше был пост дорожной полиции, нас остановил солдат из теробороны и сказал, что с
той стороны, куда мы направляемся, минут пятнадцать назад по ним стреляли и два его товарища пошли туда на разведку. А нам стоит подождать их возвращения и послушать, что они там увидели. Я осталась в машине, а муж с этим солдатом закурили и пошли к будке гаишников. Не успели они пройти и половины расстояния до этого сооружения, как раздалась автоматная очередь и они оба упали. Я закусила ладонь, чтобы не заорать, но тут заметила, что солдат как упал, так и лежит, а Жора поднял, выпавший из рук бойца ТРО, автомат и...пополз к бетонной будке. Он быстро преодолел это небольшое расстояние и скрылся за её дверью. Я сразу услышала оттуда звон разбитого стекла и звук короткой автоматной очереди. Когда стрельба стихла, я в отчаянии выскочила из машины и бросилась к этой будке. Но её двери отворились и оттуда вышел мой муж. Живой и невредимый. Лишь какая-то злая гримаса перекосила его рот. Чужим, злым голосом он приказал мне забрать у убитого, а то что солдат убит я поняла сразу, документы и никуда далеко не отходить от машины. А сам пошел туда, откуда в них стреляли.
Дрожащими руками я расстегнула две пуговицы на куртке мёртвого человека, а в том что он мертв я окончательно убедилась, засунув руку во внутренний карман, чтобы достать оттуда тоненькую книжечку военного билета в пластиковой обложке. Моя настывшаяся на морозе рука не почувствовала привычного тепла, сохраняемого зимней одеждой. Я едва успела вынуть свою руку с документом из под полы ватного форменного бушлата, как услышала тяжелый топот и хриплое дыхание. Я подняла голову и увидела бегущего ко мне мужа в надетой на голову каске, обшитой сверху тканью защитного камуфляжного цвета и всего обвешанного оружием.
-Быстро в машину! - скомандовал он – сейчас здесь будут русские танки. И пока я поднималась с карачек, он успел поднять с земли каску нашего убитого, нахлобучить её мне на голову и даже хлопнуть меня… простите… по заднице, подкрепляя этим свою команду.
-Помоги! - прохрипел он мне и я сняла с его плеч два автомата и тяжелую плотную сумку с пояса.
На подгибающихся от страха ногах я доковыляла до машины и, скинув на заднее сидение свой
тяжеленный груз, плюхнулась рядом с мужем, который уже успел включить зажигание и теперь, включив заднюю передачу, выворачивал рулевое колесо, чтобы развернуть машину назад. Все это пролетело в моё сознание так быстро, что я не успела заметить, когда он успел положить сверху моей кучи еще одну такую же зеленую сумку, а третий автомат, висевший до этого на его шее пристроил на полу между нашими сидениями под свою правую руку. И лишь через минут десять я привела свои хаотичные мысли в порядок. И с ужасом поняла, кто, разбив оконное стекло, выпустил последнюю автоматную очередь в этом скоротечном поединке и чьи автоматы и подсумки сейчас свалены на задних сидениях нашей “Тойоты камри”. Я боялась посмотреть в глаза моему мужу. Моему доброму и нежному Жорику, как его называли родители, друзья, да и сама я иногда. Я боялась прочесть в его глазах подтверждение моим опасениям, что мой любимый муж только что убил, как минимум, двух человек. А он, чтобы нарушить тяжелое молчание, установившееся в салоне автомобиля, пробурчал себе под нос:
-А хреновые у них каски. Если пуля из АКМ 7,62 мм. пробивает и каску, и башку...но это, правда, если стрелять в упор, с очень близкой дистанции.
От этой его фразы, даже скорее от его спокойного тона, с которым он её произнес, меня чуть не стошнило. Спасло меня от такого позора новое происшествие. Преграждая нам дальнейший путь, впереди стоял броневик с украинским флагом, с которого спрыгнули и окружили нашу машину, наставив на нас стволы, не менее десятка солдат в нашей, такой родной, украинской форме.
Муж вылез из машины и стал что-то говорить одному из них. Очевидно старшему в этой группе.
Как потом выяснилось, это был старший лейтенант Виталий Грицаенко, возглавляющий группу разведчиков и диверсантов из полка “Азов”. Чтобы лучше слышать о чем они говорят, я приоткрыла свою дверцу и попыталась выбраться из машины. Солдат, стоявший с этой стороны, протянул мне руку и помог выкарабкаться. Ноги мои всё еще дрожали и плохо слушались. По просьбе мужа я передала этому офицеру наши паспорта. И пока он листал их, мой муж кратко и доходчиво рассказал о наших первоначальных планах и о стычке у западного блокпоста. В подтверждение своего рассказа он передал старшему лейтенанту документы двух, застреленных им одной короткой автоматной очередью, российских морпехов, а я передала военный билет погибшего солдата из ТРО.
Этот офицер вернул нам наши паспорта, сел к нам в машину на заднее сидение, подвинув кучу наших трофеев и велел мужу следовать за, развернувшимся в обратную сторону, бронетранспортером.
Очень скоро мы вернулись туда, откуда час назад выехали. Но теперь тут всё изменилось. Между домами сновали военные, что-то носили, что-то устанавливали. К чему-то явно готовились. Муж вместе с офицером забрали из машины всё оружие и куда-то ушли. Георгий только успел мне сказать, чтобы я ждала его у машины. Он скоро вернётся и мы поедем искать родителей. Однако вернулся он лишь к вечеру. Одежда его была перепачкана, а на левой скуле красовалась свежая ссадина. Он сказал мне, что старший лейтенант Грицаенко, отвел его к подполковнику, который тут был самым главным и он снова повторил свой рассказ о наших приключениях. Виталий Грицаенко предложил мужу вступить бойцом в его группу и Жора согласился с условием, что меня вывезут на подконтрольную территорию. Подполковник сказал, что сейчас представители Международного Красного Креста ведут с российским командованием переговоры о создании гуманитарного коридора в Кривой Рог либо в Днепр. Потом мы перекусили в машине тем, что муж утром взял с собой в дорогу и он снова ушел, а я устроила себе постель разложив переднее правое сидение и положив под голову его рюкзак. Но там что-то мне мешало и я полезла туда и достала сверток, который муж положил сверху моих вещей. Я развернула тряпку и увидела , что в неё был завернут пистолет. Тогда я уже ничуть этому не удивилась а просто засунула его под рюкзак, рюкзак под голову, проверила все замки в дверях машины и уснула, укрывшись курткой, которую муж снял еще утром, да так и оставил в машине.
А утром меня разбудил внезапно начавшийся артобстрел, который стал началом ужасного сериала, состоявшего из чередования обстрелов с атаками наших позиций и растянувшимся почти на три недели. Всё это время я слышала стоны раненых, плач детей, вопли перепуганных женщин, чувствовала запахи сгоревшего пороха, сгоревшего метала, сгоревшей человеческой плоти и видела лишь два цвета, черный и красный. Все эти звуки, запахи и зрительные образы сложились у меня в одно понятие. Теперь я знала как выглядит война, если смотреть на неё не снаружи, а изнутри.
Самые тяжелые мои воспоминания о крайних двух днях пребывания в Мариуполе. Девятнадцатого марта два солдата принесли моего мужа с пробитой тремя пулями грудью. Одного из них, молодого, я узнала. Это был тот самый солдат, который помог мне выбраться из машины при нашей первой встрече с их разведгруппой. Его звали Алексей Щусь. Алеша и рассказал мне о том, как был ранен мой муж. В этой их ночной вылазке он находился рядом с Георгием и видел как мой муж бутылкой с “коктейлем Молотова” поджег российский танк, стоящий в укрытии. А выскочивший из-за горящего танка русский солдат в упор расстрелял моего мужа, но и сам был застрелен Алексеем.
Весь вечер этого страшного дня и наступившую за ним ночь я просидела на ступеньках лестницы, ведущей в подвал где лежали наши раненные, а голова мужа покоилась у меня на коленях. Жора тяжело, с хрипом, дышал и пытался мне что-то сказать, но у него это плохо получалось и в конце концов он успокоился и даже, кажется, уснул. Тогда и я, привалившись щекой к шершавой стене, тоже задремала.
А на рассвете я была разбужена чьей-то рукой, потрусившей меня за плечо. Я открыла глаза и увидела склонившегося надо мной Алексея.
Давайте я помогу Вам отнести его – сказал он мне каким-то странным, виноватым, как мне тогда показалось, голосом.
-Кого отнести? Куда? - встрепенулась я , но тут же поняла всё, что не осмелился мне сказать этот молодой застенчивый солдатик.
Вдвоём с Алёшей мы отнесли тело моего мужа в подвал другого, соседнего, дома где в дальнем углу под стенкой лежали в ряд тела наших ранее погибших товарищей. В крайнем звене этой “цепочки мертвецов” я с ужасом узнала Виталия Грицаенко. Мы положили моего мужа рядом с его командиром и Алексей сказал:
-Всего двоих людей потеряла вчера наша группа...но каких людей. Самых лучших теряем.
Весь этот день в городе стояла непривычная для его защитников тишина. А ночью меня разбудил все тот же младший сержант Щусь. Он сказал, что в дальнем большом дворе час назад совершил посадку наш, украинский, вертолет, доставивший защитникам Мариуполя медикаменты и боеприпасы, а также двух врачей, хирурга и анестезиолога, и лично подполковник приказал лично ему посадить на его борт гражданку Ангелидис когда начнется посадка в этот вертолет наших раненых.
-Счастливого пути, Маша! - сказал мне у трапа этот застенчивый паренек и пожал руку. В порыве благодарности я обняла, ставшего мне таким близким за эти двое суток, человека, достала из сумочки свой пистолет, из которого несколько раз стреляла в мелькающие между домами фигурки русских оккупантов, и отдала его Алексею со словами:
-Дарю тебе на память обо мне – и уже из салона вертолета крикнула:
-Постарайся сохранить себя в этом аду, Алешенька!!!
На этом Мария закончила свой рассказ. Установившуюся тишину нарушил
Николай Иванович:
-Большое горе тебе, дочка, выпало пережить. Сейчас Людмила снимет
ксерокопию свидетельства о смерти, а завтра приходите в 16:00 и мы вас
соединим узами брака. И какой же "умник" назвал такое благое дело браком -
пошутил он на прощание.
Продолжение следует: