Инспектор Свифт, и без того не находивший себе места последние несколько недель, ехал в двуколке к Оксфорд-стрит. Короткая и лаконичная записка от Гвуса заставила его ринуться в путь.
“Инспектор, прямо сейчас я принимаю у себя гостей, готовых раскрыть детали одной истории, которая вас недавно интересовала. Это связанно с происшествием на Эпсоум-роуд. Если вы найдёте свободное время, то немедленно приезжайте ”
Таково было содержание этой записки. Одно упоминание Эпсоум-роуд вызвало у инспектора интерес. Этот случай был довольно таки проходным. Дело, по сути, разрешило само себя. Вот как это было описано в газетах:
“Скандальное происшествие на Эпсоум-роуд, произошедшее этой ночью повергло в шок членов древнего рода Лоулсон. В родовом поместье, которое находится во владении мистера Джозефа и миссис Элаизы Лоулсон (до свадьбы – Бэйтс), которые обручены уже десяток лет, разыгрался скандал, связанный с загадочным убийством.
Этой ночью, дворецкий, Питер Скон, услышал жуткий крик, доносившийся из жилой комнаты, находившейся на втором этаже. Поднявшись по лестнице, перед его глазами предстала ужасающая картина: на полу лежало бездыханное тело одного из их прислуги, Леонарда Динна, испанца, служившего у семьи пять лет. Глаз мужчины был проткнут ножом, который находился во владении Джозефа Лоулсона с тех пор как он побывал в южно-африканских странах. Дворецкий сразу же поднял весь дом и на место немедленно была вызвана полиция. Было обнаружено, что в доме отсутствовал глава семейства и одна из горничных.
Инспектор Бэйнсворт из Скотленд-Ярда обнаружил на месте следующее: на столе возле тела убитого, среди кучи официальных бумаг, лежала смятая записка, написанная твёрдым мужским почерком. Жена мистера Лоулсона подтвердила, что таким почерком её муж писал, когда волнуется. Содержание записки гласило о том, что у мистера Лоулсона имелась интрижка с горничной Кармел Мэй (которая работала в их семье всего-навсего несколько месяцев), и он предложил встретиться ночью, чтобы переговорить об этом. В кармане халата Лоунсона, который был найден на диване рядом, обнаружился ответ, написанный женским почерком. На том же столе стояли два бокала с вином, из обоих пили. На полу лежала разбитая бутылка вина, которым залило весь пол. При обыске дома обнаружилось, что из личного сейфа мистера Лоулсона пропали документы и сумма на три десятка тысяч фунтов. Входная дверь в особняке была раскрыта, а из гардероба мистера Лоунсона пропало несколько костюмов.
Было установлено, что и убитый имел романтические отношения с горничной. Миссис Лоунсон заявляет, что никогда не замечала в своём муже, чтобы он заглядывал на других женщин, а в браке он был верен.
На данный момент, полиция занимается поиском пропавших. Инспектор пришёл к выводу, что тайная встреча мистера Лоунсона с горничной была прервана Леонардом, который был убит самим Лоунсоном, после чего возлюбленные забрали деньги, несколько костюмов и сбежали вместе. Инспектор не уверен, почему богач решил отвернуться от роскошной жизни в уважаемом семействе, и отдался тихой жизни в бегах, но ясно одно: данный случай является предвестником масштабной ссоры между двумя крупными семействами…”
Инспектор не имел представления о том, что конкретно ему предстояло услышать, и вот уже стоя на пороге дома, он увидел в окне фигуру Гвуса, который стоял спиной, общаясь с девушкой, чей тихий голос был едва слышен через открытое окно.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, где находилась квартира Гвуса, инспектор встретил в проёме Джеймса, брата Гвуса, который вертел в руках портсигар. Джеймс выглядел почти также как и Гвус, но имел более квадратную челюсть и его волосы ещё только начали седеть. Он был слегка ниже Гвуса и по возрасту моложе на несколько лет.
Завидев инспектора, он почтительно кивнул и, перешагнув через дверь квартиры, скрылся за углом. Роджер отскочил от окна и, пожав инспектору руку, указал ему на кресло. Идя от двери до кресла, инспектор успел заметить маленькую записку, лежавшую на столе. На ней было написано:
“…Ситуация очень запушенная, жить осталось недолго… ”
По крайней мере, инспектор успел разглядеть только это.
Присев, инспектор возымел возможность более тщательно осмотреть, на редкость, очень людную квартирку. Джеймс вновь стал в дверной проём. Я, приглашённый Гвусом, как бывший журналист, способный подбить знакомых в этой сфере на выпуск статьи определённого содержания, сидел на стуле у стола и сжимал в руках авторучку. На диване сбоку от камина, сидела пара. Худощавая женщина лет тридцати, со смуглым лицом, рыжими короткими волосами и хитрыми глазками. Её щёки и переносицы были покрыты красной сыпью. Рядом сидел темнокожий мужчина, чуть моложе сорока, абсолютно без волос с не менее тёмными глазами и в не менее тёмном деловом костюме. Он наклонился перед мелким столиком, на котором располагалась шахматная доска, и под которым лежали фигуры, вышедшие из игры.
Роджер отодвинул стол и переставил другое кресло к окну, повернув его в сторону посетителей. Присев, он объяснил инспектору то, что объяснил получасом назад, когда я прибыл на место. Вкратце: двое людей, сидящих на диване, готовы рассказать пару деталей по уже закрытому делу. Я был призван для того, чтобы из первых уст услышать детали, которые должны быть немедленно обнародованы в газетах, а также потому, что умею быстро писать, как результат моего многолетнего опыта. Джеймс выступает в качестве дополнительного свидетеля того, что будет сказано.
Инспектор нетерпеливо ожидал, чего такого важного расскажут эти люди. Он уставил на них свой уверенный, но слегка уставший взгляд. Посетители медлили пару минут, думая с чего начать.
– Думаю, стоит для начала представиться, если вы инспектор, не помните нас. – Начал темнокожий мужчина. – Я – Сэмюель Кросс, сын белой женщины и чёрного мужчины. К моему великому сожалению, я уродился от жертвы изнасилования и был сразу же отправлен в детский дом, где у меня сложилось не самое лучшее детство. Стоило мне достичь сознательного возраста, как меня выкинули на улицы этого города без пенса в карманах. Как вы, наверно, понимаете, мне пришлось действовать немного грубо, для того чтобы раздобыть деньги на жизнь. Я подрабатывал в баре на Уайтчепеле, который не так давно был сожжён в пьяной потасовке.
– “Багровый закат”, этот? – Поинтересовался инспектор.
– Именно он, сэр. Но это уже не важно. Я благодарен владельцу этого заведения за то, что он свёл меня и с преступной жизнью и с этой чудной девушкой.
Сэмюель дотронулся до руки девушки, которая тихо сидела рядом.
– Меня зовут Лилиан, и моя судьба, по невероятному стечению обстоятельств, очень близка к судьбе моего супруга. Мы познакомились в этом баре, в нём же нас и обручали. Мы жили бедно, среди пьяниц, бездельников, наркоманов и насильников. В этой атмосфере мы и вышли на большую дорогу. Грабили всяких идиотов и растяп, которые забредали на Уайтчепел. В определённый момент, мы перешли на более расширенный круг работы.
– Мы промышляли одним и тем же образом. Лилиан устраивалась горничной к какому-нибудь богатому простофиле, благодаря подделанным рекомендациям от людей, которые уже либо мертвы, либо находятся за границей. Она, нося парик и макияж, разведывала обстановку, втиралась в доверие, а потом помогала мне проникнуть в дом и вместе мы уносили всё что могли, а потом оба пропадали.
– Вы, как нам разъяснил этот джентльмен, – она кинула взгляд на Роджера, который с закрытыми глазами, слушал их историю – хотите услышать о том, что произошло в стенах поместья мистера Лоунсона.
– Полиция, как я и говорил вам, пошла по неверному пути. – Повернувшись к инспектору, прервал разговор Роджер. – Я изначально говорил, что нужно было рассмотреть под микроскопом ту лужу вина, чего вы не сделали.
– Это преступление было тщательно продуманно нами, но оно пошло не по плану. – Продолжила Лилиан. – Я, как и всегда, устроилась к ним в семью горничной. Не смотря на размер здания, быстро выучила его план и спустя три месяца была готова начать, зная, что меня уже никогда не обнаружат, благодаря прекрасному макияжу, длинному парику и фальшивому имени. Настал день ограбления. Я заранее подсыпала нашему дворецкому в чай снотворного, от которого он спал как убитый. По крайней мере, нам так казалось. У дворецкого была копия ключа от входной двери, через которую я ввела Сэмюела в дом. Я прекрасно узнала своих нанимателей за эти три месяца, сон у них был что надо, и можно было не опасаться, что они проснутся.
– Мы прошлись по кабинетам. В одном из них был огромный сейф. Я уже начал его вскрывать, как наш план начал катиться к чёрту. В жилой комнате, к которой присоединялся кабинет, появился мистер Лоунсон. Он зашёл в кабинет и не хотел уходить, как и мы. Сидя за скромным укрытием, мы хотели было отложить ограбление, как он заметил на столе инструмент, который я забыл схватить, когда спохватился. Он хотел поднять тревогу, даже успел убежать в жилую, но я настиг его и нанес удар сзади, с помощью ножа, который схватил со стены. Весь пол был в крови, и мы решились на отчаянный шаг. Понадеевшись, что никто не услышит, я разбил на полу бутылку вина, которую взял из шкафа рядом. Так хотя бы люди не поймут, что это кровь. В кармане у Лоунсона мы нашли ключи от сейфа, что облегчило нашу задачу. Я открыли сейф, как вдруг мы услышали шаги в коридоре. Стоя у сейфа, я услышал громкие стоны и стук об пол. Выбежав из кабинета, я увидел, что Лилиан убила этого Леонарда тем же ножом. Громкий крик, без сомнения перебудил весь дом, и нам нужно было делать ноги. Я загрузил в сумку все свои инструменты и столько денег, сколько смог.
– Я предложила ту идею, которую за реальность принял один из ваших инспекторов. Унеся труп Лоунсона, мы смогли заставить всех поверить в любовную интрижку, зашедшую слишком далеко. Сэмюель утащил с собой пару костюмов, чтобы выглядело более реалистично. Как-никак, спальня Лоунсона стояла отдельно, в крыле, где нам никто бы не помешал сбежать. Перед тем как мы уехали в нашей повозке, Сэмюель второпях подделал почерк Лоунсона, который увидел на документах, а я написала ответ на неё, чтобы сделать это тем более правдивее. Мистер Лоунсон и его горничная Кармел Мэй исчезли навсегда в одном из котлованов, коими усеяна территория вокруг поместья.
– И вот, вчера к нам в нашу небольшую квартирку пришёл этот джентльмен и описал наше преступление в таких деталях, словно он там сам присутствовал.
– Вы слишком спешили и оставили очень много следов, которые, тем не менее, полиция не заметила. По большей части я предполагал, но всё-таки попадал в точку. – Заметил Роджер, не открывая глаз.
– Как бы там ни было, мистер Гвус, мы вполне убеждены, что будет лучше, если под конец нашего брака, мы вместе понесём наказание за свой поступок. У Лилиан была обнаружена красная волчанка. Доктор говорит, что это уже слишком запушено и Лилиан находится на пороге смерти. Если она умрёт, мне не будет смысла в свободе, так хотя бы понесу наказание за нас двоих.
Роджер поднял голову к своему брату и попросил его сходить за парой констеблей и экипажем. Пока Джеймс отсутствовал, мы сидели в тишине и были слышны лишь скрежет ручки по бумаги, как я дописывал последние детали этого признания. Наконец, я отложил ручку и передал бумагу Роджеру, тот просмотрел её и, подписав, передал инспектору, тот тоже прошёлся по ней глазами и, поставив внизу подпись, передал её Сэмюелю. Он, вместе с женой, подписал бумагу снизу, и вернули её мне, после чего и я оставил снизу свою подпись, как свидетеля. Двадцать минут спустя к дому подъехал экипаж. Из него вышли два бодрых констебля, которые в мгновение ока поднялись по лестнице и по приказу инспектора, увели обоих преступников. Ещё мгновение, и внизу послышалась дверь экипажа, и вскоре он помчался по улицам.
Инспектор сидел на кресле и смотрел на бумагу, которую недавно подписал.
– Насколько я понимаю, вы решили дело, но как вы смогли заставить их выдать всё это полиции? – Поинтересовался у Роджера инспектор.
Тот, отвернувшись от окна, снова груздем упал на кресло и с ухмылкой повернулся к инспектору.
– Обещаете не смеяться, если я назову причину? – С ухмылкой спросил он инспектора.
– Постараюсь.
– Всё на самом деле очень просто. Я выиграл их в шахматы!
Тут Гвус рассмеялся так, что самому не ухмыльнуться было просто невозможно. Я ни разу ещё не слышал его смеха, и он напоминал скрипучий смех шакала, но никак не обычный человеческий смех.
– Сам иногда не понимаю, как такие идеи приходят мне в голову! – Продолжал он со смехом скрипеть свой голос.
Инспектор прикрыл рукой свою невольную улыбку.
– Ладно. – Сказал Гвус, внезапно сменивши свой скрипучий смех на привычный монотонный голос. – Всё немного сложнее, чем я сказал. Зайдя в комнату, вы заметили записку. Эта записка от лечащего врача, к которому эти двое обращались за диагностикой. От него я узнал о болезни и решил сыграть именно эту карту. Объяснив им ситуацию, я решил сделать довольно своевольно: предложил сыграть им в шахматы, и если я выиграю их обоих, они самостоятельно признаются в преступлении перед полицией. Так и произошло.
– А что бы произошло, если бы вы проиграли? – Спросил я, переписывая детали этого дела себе в записную книжку.
– Я видел, в какой печали находился Сэмюель, когда узнал об исходе болезни своей возлюбленной. Я был в комнате ожидания у этого врача и буквально слышал его отчаянные вопли. Если она умрёт, то он вряд ли продолжит свою преступную карьеру, будучи подавленным потерей. Если я проиграл, то позволил бы ему уйти, сохранив всё, что выяснил об этом деле втайне от полиции. Я знал, что Сэмюель, скорее всего не просто не выдержит смерти возлюбленной, но и попытается наложить на себя руки, поэтому ему не имеет никакого смысла скрывать информацию. Без разницы, раскроют ли эту тайну они сами или раскрою её я, когда Сэмюель погибнет от своей же руки. Возможно, они признаются вам во многих других преступлениях, которые совершили. Уже давно они маячаятся на горизонте. На них лежали подозрения в организации многих ограблений, но я никак не мог доказать их вину и вот, наконец этот час настал.
– Вот бы все дела так разрешались. – Сказал инспектор, вставая с кресла. – Просто и по собственной воле.
– Вам из Скотленд-Ярда это удобно, но мне, как человеку, который в этом ищет развлечение и интересные ситуации, такая простота только навредит.
Гвус пожал руку инспектору и удалился в свою комнату, из которой, когда мы уходили, услышали тихие звуки игры на скрипке в которых были слышны как нотки радости по разрешённому делу, так и нотки грусти, по той же причине. Как и обычно, на скрипке Гвус играл крайне неумело, но смысл эти звуки передавали прекрасно.