Часть 2
К деревянному дому, стоящему недалеко от опушки березового леса, с красной металлочерепичной крышей, стали подтягиваться люди. Солнце стояло в тот последний день лета, еще высоко. По небу лениво плыли белые облака и со всех сторон слышался разноголосый птичий хор, иногда к этому хору прибавлялся; то голос петуха, то протяжное мычание коров, пасшихся невдалеке на лугу перед березняком, или лай собаки. Но на этот голосистый хор никто не обращал внимание, для местных это шум, привычный с детства, а заезжих романтиков-поэтов, способных оценить красоту самобытных певцов, в селе отродясь не было. Не любили они почему-то, забираться так далеко от «плодов» цивилизации.
Во дворе накрывался стол, как всегда бывает в русских селах, по особым торжествам, а сегодня как раз и был такой день. Семья Смирновых провожала сына, приехавшего в отпуск месяц назад, и как он сам объяснил, перед очень длительной командировкой в «иные миры».
Мать, за этот месяц пролила украдкой, да и открыто, столько слез, сколько за всю жизнь не выплакала. То, что её младший сын «непутёвый», как она иногда в шутку говорила, так как он все время где-то воевал, нет чтоб жениться как все люди, да детей нарожать, ставила она в укор ему. Оно и понятно, мать, одним словом. У ней всегда сердце болит о детях, а тут поди ж ты, что удумал, «в иные миры» ему захотелось, своего что ли мало? Да и что там его может ждать, акромя погибели, не дай бог конечно. Да и путь-то не близкий, десять лет, шутка ли подумать только, доживем ли, свидимся ли еще на этом свете? От того и осунулось лицо её, и круги под глазами появились.
Отец тоже переживал за сына не меньше матери, но старался не подавать виду, крепился. Глубоко в душе отец гордился своим сыном, никогда не укорял его за выбранный им путь, ни тогда, когда он пошел по военной стезе, ни сейчас. При расставании напутствовал его всегда словами: «Ты сынок давай там, понапрасну голову не подставляй, но и спуску никому не давай». А чуть позже добавлял: «пусть знают наших». А теперь к гордости за сына, прибавилось еще и радость, да и как не радоваться за сына, ведь он полетит к другим планетам. Разве мог кто подумать, что его Сергей станет таким вот. Об этом он, Сергей, даже в детстве своем не мечтал, отец всегда помнил, как сын его отвечал на вопрос, заданный кем-нибудь взрослым, «кем ты хочешь стать, когда вырастишь», всегда отвечал – моряком. От куда у него в детстве была мечта о море, никто не знал. В роду моряков отродясь не было, да и море он видел разве, что по телевизору.
С раннего детства Сергей помогал своим родителям по хозяйству, а чуть подрос и в поле. Такая жизнь всегда была на селе, мало кому удавалось выбиться в «люди», в крайнем случае уезжали в город на не очень высокооплачиваемую работу. А тут скажи на милость – сын астронавт, открыватель планет. О плохом старался не думать, хотелось верить, что все будет хорошо. Жалко только, что не успел детей завести, потомство свое оставить, ему внуков. Ну и что, что у старшей дочки Валюхи, двое «пострелов», то ж мужнины дети, кровь не наша.
Нет, внуков он любил и баловал их как любой другой дед, но хотелось ему продолжателя рода Смирновых. По началу не переживал, надеялся, что сын навоюется, будут у него чины-звания, а там гляди и найдет кого – женится. Мать-то давно заприметила, что Маринка Селиванова по нему сохнет. А что, девка хорошая, работящая, да и лицом и фигурой не обижена, о такой снохе только и мечтать. Вот и сегодня, с самого утра прибежала, спросила, чем помочь, и сейчас помогала накрывать на стол, часто бросая, как бы в скользь взгляд на её сына. Сложилось бы у них с Сергеем, было бы просто замечательно, а то возьмет, да и привезет какую-нибудь из города вертихвостку, намаешься с ней потом.
К вечеру стали собираться гости, подходили родственники, соседи, друзья детства. Всем хотелось посидеть за одним столом, с ставшим вдруг «деревенской знаменитостью» Сергеем. Слухи в деревне разлетаются быстро, именно слухи, о том, что отправляется в космос, а куда и зачем Сергей никому не говорил. Но и этой информации было достаточно, чтобы его весь месяц, пока он был дома, каждый встречный спрашивал: «Ты чё, Серега, в самом деле в космос собрался? Ну ты давай там, покажи им – чтоб знали наших», а что он должен был там показать, никто не знал, да и кому что показывать, тоже не уточняли.
Сергей сидел на ступеньке крыльца и смотрел как мать с сестрой и Маринкой, суетились во дворе, накрывали стол. Маринка, была сестрой его закадычного друга детства Всеволода и сколько помнил себя Сергей, всегда бегала за своим братом, старалась не отставать от него и не уступать ему ни в чем. Худая, не складная, с торчащими в разные стороны косичками на голове и упрямая как не знаю кто.
Лазила по заборам и деревьям, играла с ними в прятки и войнушку. Именно такую помнил он Маринку. Но сейчас трудно было узнать в стройной и даже симпатичной девушке, ту пацанку какой она была раньше. У неё, наверное, от парней отбоя нету, подумал Сергей.
Чуть в стороне на скамейке сидел отец с мужиками и обсуждали нынешний урожай, кто чего и сколько собрал с полей. Женщины стояли в другой стороне и о чем-то бурно судачили.
- Давайте гости дорогие, рассаживайтесь за стол, чего-стоять-то, мужики давайте, двигайтесь к столу. – Сказала мама, а сама убежала в дом. Проходя мимо Сергея обратилась к нему:
- Давай сынок садись во главу стола, а я сейчас прихорошусь и подойду.
За столом уже разливали в рюмки и стаканы горячительное, гремели ложками, накладывая себе закуски в тарелки.
Все это напомнило Сергею его проводы в Армию, точно так же стоял стол, также он сидел во главе стола и люди поднимали тосты за его хорошую службу и возвращения домой. А теперь его собрались вновь провожать, только на этот раз, далеко и надолго. И вновь поднимались тосты: за возвращение, за хороший и быстрый полет. Пили за родителей, за хороший урожай. Каждый присутствующий за столом, считал своим долгом, дать Сергею напутствующее пожелание.
Расходились уже далеко за полночь. Но сколько бы выпито не было за столом, все держались на ногах, не принято было в деревнях сильно напиваться в сезон сбора урожая. Понимали, утром надо быть, как «стеклышко», скотина ждать не будет и поле тоже, зимой да, бывало кто и расслабится.
- Что, кавалер, не проводишь даму домой? – Услышал, захмелевший Сергей, звонкий голос у себя под ухом, когда все гости уже разошлись. – Или космонавты девушек не провожают?
Сергей не слышал, как подошла Марина, а она видя, как тот от неожиданности вздрогнул, засмеялась звонким смехом.
- Ну почему же, пойдем провожу, коли других провожатых нету. – Сергей встал из-за стола и пошел вслед за сестрой друга. Марина взяла его под руку, слегка повиснув на ней и всю дорогу болтала не переставая, вспоминая прошлое.
- Помнишь этот сеновал, – она показала на крышу сарая, когда они подошли к её дому. Там, на крыше этого сеновала, в детстве у них с Всеволодом был устроен «штаб». Среди сена там лежал ватный, старый матрас на котором они лежали в детстве, предаваясь мечтам. – А что, слабо сейчас туда залезть?
Маринка вновь залилась звонким смехом и легко взобравшись на забор, а оттуда перегнувшись, ловко ухватилась за стропило и одним махом оказалась на сеновале.
Подзадоренный Маринкой и выпитым спиртным, Сергей вспомним как он в детстве ловко туда забирался и запрыгнул на забор. Но забор от старости, а может под тяжестью, повзрослевшего Сергея пошатнулся, и чтобы не упасть схватился было за стропило, но рука соскользнула, и он чуть не свалился в низ. Хорошо, что Марина успела его вовремя схватить за руку и втащить на сеновал.
Всё, что осталось в памяти Сергея от этой ночи: запах свежего сена, жаркое дыхание Марины, её упругая грудь и долгое, протяжное – люблю-ю, которое она шептала ему в ухо. А может это был только сон, тяжелый хмельной сон.
Вставай, пора, сквозь сон услышал Сергей, чей-то знакомый голос и кто-то больно толкнул его в плечо. Он открыл глаза, вокруг никого не было, лишь холодный утренний туман, молоком стелился над поселком.
С понурой головой шел Сергей домой, а из головы не выходила эта злосчастная ночь. Как он мог так поступить с Маринкой, сестрой его друга? Он готов был провалиться сквозь землю, считая, что поступил не честно по отношению к Всеволоду и к самой Марине.
Когда он пришел домой, отец не стал его ни о чем расспрашивать, а поставил перед ним полстакана самогона.
- Ты зачем ему с утра наливаешь? – Стала укорять отца, мать. – Вот, сынок, лучше молочка парного выпей, только что корову подоила.
- Да не до молока ему сейчас мать. Пущай лучше выпьет, опохмелиться. Гляди полегчает.
Сергей был согласен с отцом, хоть и не любил похмеляться, но на этот раз залпом выпил содержимое стакана. И действительно, через некоторое время ему полегчало.
Вскоре за Сергеем прибыла заказанное на кануне такси. Прибежала проститься сестра Валентина с двумя сыновьями. Прощаясь, мать по русской традиции, три раза поцеловала сына, надела ему на шею, как Сергей не упирался, сшитый ей самой маленький кожаный мешочек с землей.
- Пусть родимая земличка всегда будет с тобой, шею не натрет, а душу согреет. Да в трудную минуту – силы придаст. – И перекрестила его на дорогу.
Отец просто крепко обнял его и был как всегда краток:
- Ну давай сынок, не подведи там нас.
Когда машина тронулась, Сергей обернулся. Как же они вдруг постарели, почему он раньше этого не замечал? Подумал про себя Сергей. Или это внезапно состарила их предстоящая долгая разлука?
Сразу за деревней, где дорога делает крутой поворот и дальше тянется через уже убранные поля, на обочине, в простеньком ситцевым платьице, стояла Марина. Когда машина с Сергеем почти поравнялась с ней, она замахала рукой останавливая машину. Сергей понял, что она хочет ему что-то сказать, да и сам он хотел перед ней извиниться. Таксист притормозил.
Открыв дверцу, Сергей высунулся в неё и хотел уже было попросить у неё прощение за то, что был пьян и не совладал с собой. Но Марина быстро нагнулась и поцеловала его в губы. Сергей опешил слегка, а когда пришел в себя Марина уже бежала по скошенному полю и лишь вкус её губ от крепкого поцелуя и нежный голос в ушах «мы будем ждать тебя всегда», оставался еще некоторое время с ним.
Только сейчас Сергей понял, что прошлая ночь была не случайна. Что все это время Марина любила его и как он раньше не замечал этого? А ведь она все это время, что он был дома, была всегда рядом, то забегая к его матери зачем-нибудь, то гнала на пастбище корову возле его дома, то просто прогуливалась вокруг дома в надежде увидеть его. И теперь у Сергея всю дорогу мысли были о ней и не чувствовал он больше вины за собой. Только почему она сказала: «мы будет ждать его»? Наверное, она имела ввиду что будет ждать вместе с моими родителями?
И Сергею вдруг сейчас захотелось тихой семейной жизни, как у его отца с матерью, прожившими жизнь в заботах друг о друге и вырастившие его с сестрой. Даже мелькнула где-то на задворках головного мозга, предательская мысль, а не бросить ли все к чертовой матери и жениться, жениться на Маринке, нарожать кучу детей. А дальше что? И Сергей похоронил эту мысль там же, на задворках головного мозга. Потому что знал себя, знал, что не для него эта тихая семейная жизнь, во всяком случае не сейчас, может потом, в старости.
А такси все дольше увозила его от родного дома; мелькали за окном поля убранной пшеницы, перелески, мелькали встречные машины. Там за стеклом текла жизнь, но уже не его, он отказался от неё еще тогда, в кабинете № 417.