Воскресенье, 20 августа, Зандворт
Лиза шла по пит-лейну, волоча за собой красный, утыканный наклейками саквояж. Над трассой сгущался вечер, и команды готовились разъезжаться по своим базам. В следующий раз они соберутся вместе лишь в сентябре, чтобы снова сразиться за звание быстрейших.
После аварии до сих пор немного мутило. Пришлось закатить такой скандал в медцентре, чтобы её допустили на остальные гонки… Но она своего добилась. И это стоило того: четвёртое и второе место, ещё один заслуженный подиум. Но…
Пальцы с силой сжались на ручке саквояжа.
Норрис… Как же быстро, всего за два этапа отыграл он своё огромное отставание. А учитывая, что команда теперь точно будет работать на него, можно заключить, что шансы на титул будут лишь таять.
«Гадство. Выиграв “четвёрку”, я так надеялась, что и в “тройке”, пусть и не с первой попытки, но всех порву… А что в итоге? Не-ет, вторым номером играть я не буду. Пусть пода…»
Она резко остановилась, заметив того, к кому подошла.
Перед Форман, тоже уже в цивильном и с дорожной сумкой, закинутой на плечо, стоял Ральф Арон.
Лиза прищурилась, уловив его выражение. Её вечный соперник и хейтер выглядел сейчас не то чтобы виноватым – но как минимум немного смущённым.
– Я искал тебя, – сказал он.
– Да ну? – подняла бровь Форман. – И зачем же? Чтобы ещё раз напомнить, что я не умею водить и вообще мне не место в гонках?
– Нет. Я был… не прав… насчёт тебя. Ты, конечно, часто вела себя безрассудно… но это было далеко не всегда.
– И что же изменилось? – наклонила вбок голову Лиза. – Мне аж страшно становится…
– Я проанализировал нашу аварию, – ответил Арон. – После того как меня поддел Чжоу, у нас не было возможности избежать столкновения. Более того, я должен был вылететь прямо в Бекманна и вынести его боком на гравий. А ловушка в том месте трека очень хорошо останавливает. Так что, скорее всего, перевернулся бы там именно он.
Но тут появляешься ты! – наставил он палец на Форман. – Буквально из ниоткуда вклиниваешься между нами и принимаешь на себя основной удар! В итоге к барьеру, вращаясь в воздухе, летишь ты, а мы с Давидом просто застреваем.
– И? В чём же тут мой коварный план?
– Я думаю, ты хотела нас уберечь. Не знаю почему. И… как-то мало времени у тебя было, чтобы принять решение. – Арон серьёзно взглянул на Лизу. – Так всё-таки – что там такое было?
Форман прикрыла глаза.
«Жумакин, я тебя не выдам».
– Да как-то случайно вышло, – пожала она плечами. – Сама не успела понять, что произошло. Думала сунуться к вам по внешке – а тут такое… случайность, в общем.
– Н-да? Ну ладно, – проговорил эстонец, как будто не до конца ей веря, и сменил тему: – Как бы там ни было… я сожалею о многом, что наговорил о тебе. На самом деле… ездишь ты неплохо. В среднем намного лучше меня. Я не могу за тобой угнаться. Поэтому и бешусь. Скорее всего, это просто из отчаяния, что я не могу тебя победить. Несмотря на то что давно хотел. Прости.
– Эй, да всё норм, не парься. У каждого из нас тут своя борьба.
– Да, – кивнул Арон и повернулся, чтобы уйти.
Напоследок обернулся и обронил:
– Передай Майклу, что ему очень повезло с девушкой.
– Какого… А ну стой! Стой, я сказала! Повтори ещё раз, что ты там вякнул!..
Сотрудники команд и служб автодрома с удивлением наблюдали, как рыжая бестия из России гонится за удирающим во все лопатки эстонцем.
Уик-энд в Зандворте обрёл… необычное завершение.
* * *
Понедельник, 21 августа, Москва (приближается)
Я вышел в яркий солнечный день из стеклянных дверей терминала Шереметьево и направился было к выстроившимся неподалёку такси, когда у меня зазвонил телефон.
«Ну кто там ещё?.. – недовольно подумал я, доставая устройство. – Я ведь только, блин, прилетел…»
Звонила Соня. В другое время я бы обрадовался её звонку, но так вышло, что по рабочим вопросам со мной обычно связывался Костя. А уж по личным мы, уважая частную жизнь друг друга, да и просто за нехваткой времени старались не говорить.
Мне стало неспокойно, однако я постарался отбросить негативные мысли и взял трубку.
– Привет. Что стряслось? Я только с самолёта, а тут ты звонишь…
– Миша…
Тон её голоса в момент заставил меня заткнуться.
Он звучал так, словно Соня недавно много плакала и у неё не осталось душевных сил уже ни на что. Даже делать вид, что всё в порядке.
Но самое худшее, от чего у меня, несмотря на жару, побежали мурашки, – в Сонином голосе не было жизни.
– Так, стоп. – В таком состоянии она мне точно ничего не расскажет. – Сделай глубокий вдох. Задержи дыхание, потом медленно выдохни и говори. Я уже понял, что всё серьёзно.
Какое-то время из динамика телефона не доносилось ничего, и я забеспокоился сильнее.
– Соня? Да ответь же ты, наконец!..
Пара секунд молчания – и Соня без какой-либо интонации произнесла:
– Гордей повесился.
Мы встретились у неё в квартире. Соня не желала сейчас выходить на улицу – а тем более появляться в студии. Память о Гордее была слишком сильной.
Когда первый шок от услышанной новости прошёл, я ощутил внутри какую-то странную пустоту – хоть и не знал Гордея так же близко, как Соня. Должно быть, за два года работы в «Косогоре» я настолько привык его видеть, что теперь не знал, как быть, когда его больше нет. Соня, по-видимому, тоже.
Она открыла мне дверь, и я поразился тому, как сильно она сдала за последние дни. Вместо уверенной в себе молодой леди меня встречала совершенно разбитая и даже как будто постаревшая на несколько лет – не побоюсь этого слова – женщина.
Мы сели за стол. Я с облегчением отметил, что спиртного у Сони не было; вместо этого она разлила нам чай. Свою чашку она держала довольно твёрдо, но всё равно можно было понять, что ещё совсем недавно её руки дрожали.
– Как всё случилось? – наконец спросил я, отпив лимонного «Гринфилда».
Соня вздохнула.
– Я нашла его вчера утром. Он не отвечал на звонки, и я решила пойти посмотреть, что с ним. В итоге… – Она прикрыла глаза. – Он висел в комнате, на турнике. Я… не могла поверить, что он…
На её глаза вновь навернулись слёзы – хотя казалось, что она их все уже выплакала.
Поддавшись порыву, я подошёл к Соне сзади и обнял её за плечи. Начавшая было вздрагивать, девушка успокоилась.
– И ты вызвала полицию? – спросил я шёпотом.
– Да, – кивнула она. – Как только пришла в себя… Они приехали быстро. Мало что спрашивали, видя, в каком я состоянии… Я ничего не подписывала…
– Скажи… Гордей оставил записку?
– Да. Я скрыла её от полиции.
Соня протянула мне клочок бумаги, зажатый меж двумя пальцами.
На нём было всего одно слово, написанное синей ручкой ужасным Гордеевым почерком:
«Прости».
– Не пойму: почему же он всё-таки решил… – пробормотал я, усаживаясь обратно на своё место.
Соня резко подняла на меня глаза:
– А ты не знаешь? Костя продал LiveSmart «Агреме». В субботу подписал договор, пока ты был на гонках…
– Что?!
Я аж вскочил на ноги – и застыл, выставив руки перед собой и неверяще глядя на свои ладони.
Неужели… неужели Костю всё же дожали? Или… он сам решил больше не мучиться?..
Во мне начала закипать злость.
– Блин! – Я с силой ударил кулаком по столу. – Да как так-то?! Мы же почти всё уже восстановили!..
– Видимо, он потерял надежду, что мы успеем, – тихо сказала Соня. – И за это я не вправе его винить. Но Гордей… – Она покачала головой. – К этому я была не готова.
– И что ты будешь делать теперь? Вы же с Костей… это…
– Да я Гордея любила!!! – неожиданно взорвалась она, и слёзы брызнули-таки из её глаз.
В растерянности я снова сел, с приоткрытым ртом глядя на Соню.
– Да, мы с Костей вдвоём, по сути, сделали «Косогор»; Гордей, скорее, пришёл за компанию! Да, мы сблизились в том году, пока прятались от бандитов Семёнова! Но и всё! У меня с Костей даже ничего не было!.. А Гордей…
Крик сменился сдавленным шёпотом:
– За этот год я узнала его поближе. Костя с головой зарылся в проект и перестал обращать на меня внимание. Что мне ещё было делать?.. – Она бросила на меня взгляд, полный невыразимой тоски. – Я любила его. По-настоящему. Всё было не так, как с Костей… более… реально. А теперь… Гордея больше нет. И я не знаю, что делать.
Мы помолчали. Соня смотрела в пустоту, а я размышлял над тем, что скажу Косте при встрече.
Видимо, девушка уловила моя намерения:
– Ты же к… нему пойдёшь, да?
Я кивнул.
– Тогда иди. Скажи ему, что этим, – имелась в виду продажа LiveSmart, – он обесценил наш труд на протяжении многих месяцев. И хоть от нас больше не требуют столько денег, доделать игру мы точно уже не сможем. Скажи ему, что из-за него потеряли себя два человека. И если я ещё могу вновь попытаться себя найти – то Гордей уже никогда не сможет.
– Почему ты не показала записку полиции? Если уж считаешь, что именно Костя во всём виноват?
– Не знаю. Но сейчас поздно что-то менять, если я не хочу сесть за то, что скрыла улику. Возможно, я просто до сих пор не желаю ему зла. Хочу забыть. Забыться. не помнить. Но… не мстить. Вместо этого, – взгляд Сони обрёл решительность и твёрдость, но по щеке прокатилась слеза, капнувшая с подбородка, – я хочу, чтобы он помнил.
* * *
Костю я нашёл у него дома. В студии после таких выкрутасов айтишник вряд ли планировал появляться.
Я минуту или две давил на кнопку звонка, прежде чем мне открыли.
– Миша? – воззрился на меня выглянувший из-за двери Костя. Я отметил, как же беспокойно бегали у него глаза. – Что ты здесь?.. А, ты уже знаешь…
– Это всё из-за тебя!
Я втолкнул его внутрь квартиры и вошёл следом, продолжая наступать.
– Какого чёрта, Костян?! Кто дал тебе право вот так обрывать то, что мы так долго создавали?! За что, я тебе напомню, мы сражались весь прошлый год – и вышли тогда победителями!
– У меня не было выбора! – рявкнул он в ответ, застыв с руками, упёртыми в бока, на пороге одной из комнат. – Подходил дедлайн, и мы никак не успели бы всё закончить! Мы бы встряли на такую хренову кучу бабла, что нам пришлось бы продавать вообще всё, чтобы рассчитаться!..
– Мы и так встряли на деньги – финансирование от SMP для тебя ничего не значит?.. Но дело даже не в этом – ты понимаешь, к чему я! Гордей не мог на пустом месте взять и прикончить себя! Ты понимаешь, что к этому привело твоё! Грёбаное! Решение?!!!
Я стоял, тяжело дыша и сжав кулаки, напротив своего – теперь, возможно, бывшего – товарища и коллеги. Мне хотелось что-то сломать: что-нибудь из вещей или нос Кости – без разницы; но… на это моего запала бы уже не хватило.
– Выбор. Есть. Всегда, – выдохнул я и разжал руки. – Ты мог хотя бы посоветоваться с нами…
– Прости, Миш, – ответил он, опустив голову. – Я решил, что с нас хватит этого дерьма. В конце концов, нам пришлось бы чем-то пожертвовать. – Он вдруг ударил кулаком в стену. – Кто, блин, мог подумать, что всё произойдёт вот так?!
– Что «прости»?! – вновь начал заводиться я. – Гордей тоже был живым человеком! А перед ним ты не хотел бы извиниться?! Или перед Соней?.. Она любила его – а теперь его нет! Или ты думал, она из-за проданного приложения так убивается?..
– Соня? Гордея? – удивлённо заморгал Костя. – Что… серьёзно?
– Нет, блин, это шутка такая!.. Ты вообще хоть раз обращал внимание на то, что происходит у тебя под носом? Ах да, конечно, я забыл: у тебя же была работа – проект, который нужно было любой ценой завершить…
Костя стоял, стиснув зубы, и явно хотел мне ответить – но понимал, что так или иначе вынужден будет оправдываться.
Я вдруг осёкся, заметив большую дорожную сумку в глубине комнаты у него за спиной.
– А это… что такое? – медленно спросил я, указывая пальцем на сумку.
– Где? – Он обернулся, увидел, куда я показываю (был идеальный момент, чтобы ему врезать, но я сдержался), а потом вздохнул: – А, это… На следующий день после того, как я подписал бумаги, мне на почту пришло предложение… из Кремниевой долины. После всего, что случилось… я решил уехать. Я не смогу больше смотреть в глаза Соне. Поэтому… лучше уж я не буду смотреть ей в глаза вообще. Тем более, – позволил он себе горькую, полную отчаяния усмешку, – она всё равно, как выяснилось, любила другого.
Я не удержался и съездил ему по морде. Костя отступил в комнату, держась за скулу, но не издал ни звука.
Я застыл на пороге, шумно дыша и изо всех сил пробуя сморгнуть слёзы. Что бы я ни делал сейчас – я ничего уже не мог изменить. И от этого было ещё больнее.
Костя подошёл к сумке и закинул её лямку себе на плечо. Повернулся ко мне:
– Я отписал свою долю Соне. Пусть ликвидирует фирму или подаёт на банкротство – не знаю, я в этом не разбираюсь… А я ухожу. Мне здесь больше нечего делать.
Он прошёл мимо меня и вышел в подъезд. Я, не в силах сказать ни слова, направился следом.
Мы спустились и вышли на улицу.
Солнце светило нам сквозь лёгкую, рваную пелену облаков, и это казалось мне форменным издевательством.
– Не думал… – произнёс я внезапно охрипшим голосом и прочистил горло. – Не думал, что всё закончится вот так.
– Я тоже, Миша. Я тоже.
Костя посмотрел на меня.
– Ну что… прощай?
– Прощай.
Мы пошли в разные стороны – каждый к своей предстоящей, полной ошибок жизни.
И я не мог отделаться от чувства, будто над нами висит видящая и понимающая всё тень Гордея.
* * *
Пятница, 25 августа
История, как известно, повторяется дважды: сначала как трагедия, потом как фарс. Что ж, трагедия сейчас произошла не со мной, а вот «фарс» пришлось расхлёбывать уже мне.
«На ковёр» в SMP Racing меня вызывали не первый раз в жизни, но повод, по которому Саморуков пригласил меня на встречу, ещё каких-то полгода назад я бы даже не мог представить.
В кабинете, кроме нас, больше никого не было. Судя по всему, в этот раз директор хотел побеседовать со мной наедине. А значит, вопрос, по которому меня вызвали, был очень и очень серьёзным.
– …Мы потеряли деньги, – сказал Дмитрий Владимирович, перестав ходить вокруг да около (во всех смыслах) и присев за стол напротив меня. – Большие деньги. Тебе ли не знать, что именно мы оказали вашей студии значительную поддержку, желая, чтобы игра была разработана. И что мы получаем теперь? Компанию-банкрота с подмоченной репутацией, где числятся полтора действующих сотрудника, ещё один совершил самоубийство, а глава отдела разработки (состоявшего, на минуточку, из двух – прописью: двух! – человек) свалил в Штаты! Вот что нам прикажешь после этого делать? – Он картинно всплеснул руками.
– Я всё понимаю, – процедил я. – Но почему вы говорите об этом со мной? Я ведь в первую очередь гонщик…
– Да, а программированием чисто для души занимаешься, – парировал Саморуков. – Ну-ну. И только попробуй сказать, что это другое… Дожили… Ну сам посуди: а с кем мне ещё говорить? Константина этого в стране больше нет, ваш бухгалтер – как её… Софья?.. – не берёт трубку… Так что единственный, кто сможет ответить перед нами по всем обязательствам, – это ты, Миша. Ты.
Он взял какие-то лежащие на столе бумаги.
– Тут у меня отчёты из финансового отдела, которые показывают, сколько денег мы недополучим из-за провала вашей разработки. Читай! – Он развернул ко мне документ. – Нравится сумма? Много?.. Ну так вот, вырисовывается такая картина… Мы можем восполнить эти средства либо сократив какую-нибудь из гоночных программ (а на такое пойти мы никак не можем, потому что потеряем потом ещё больше), либо урезав поддержку некоторым гонщикам… или же одному. Конкретному. Гонщику.
Он пристально посмотрел на меня, и я впился ответным взглядом в его глаза. глаза бывшего гонщика, который научился хорошо считать деньги.
– Чего-то такого я, наверное, и ожидал… – со вздохом пробормотал я и побарабанил пальцами по столу. – Но ведь есть и какое-то «но», я так полагаю?
– Верно.
Директор убрал бумаги и наклонился чуть ближе ко мне. Теперь он говорил со мной не как с должником, а как с деловым партнёром.
– Нам сейчас очень не хватает сильных новичков в высших автоспортивных сериях. Но поддерживать кого-то за просто так, авансом, знаешь ли, удовольствия мало. Поэтому, – он наклонил голову, как бы подчёркивая свои слова, – нам нужны результаты. Высокие результаты. И ты со своей стороны знаешь, как можно их обеспечить.
– И-и-и?.. – поторопил его я. – Выкладывайте уже, что у вас там.
– Мы готовы списать долги «Косогора». Но, – поднял он палец, опережая мою радость, – при одном условии. Если ты станешь в текущем сезоне победителем «Формулы-3». Это снимет к тебе любые вопросы. Если же не получится… – Он многозначительно пожевал губами. – Мы удержим сумму долга из средств на твою поддержку. Будущий сезон в таком случае должны будут оплатить твои родители… или программа «Ред Булл».
– Замечательно, – проговорил я и поднял на него взгляд. – А знаете, с деньгами у моей семьи всё снова в порядке. У папы подъём в торговле на бирже, мама возвращается к своим кулинарным стримам, плюс у меня кое-какие средства есть… Так что не беспокойтесь: мы всё оплатим. Только… – я приподнял бровь, – как бы я при таком раскладе не вышел из вашей программы совсем…
– Извини, но ты сейчас не в том положении, чтобы ставить условия, – возразил Саморуков. – Хотя и резонно. Я постараюсь смягчить условия – вместо победы в чемпионате, скажем, попадание в топ-три… Но, увы, ничего не могу обещать.
– Тогда и я ничего не могу обещать по поводу своих результатов, – ответил я и встал. – Извините, мне пора ехать на похороны. Всего доброго.
И, не дожидаясь разрешения, направился к выходу из кабинета.
Внутри меня боролись две противоречивые мысли. Одна часть моего разума твердила, что претензии SMP обоснованны и тех тоже можно понять; другая кричала, что надо бросать этих душнил на фиг и переходить на полное обеспечение РБ.
Но я пока не мог принять окончательное решение. Вместо этого я приказал внутренним голосам умолкнуть.
Выиграю я чемпионат или нет – в общем-то, дело десятое. Главное – получать удовольствие от процесса. А такие вот бюрократическо-деловые закидоны портят весь интерес к тому, что в конечном счёте обслуживают.
Ладно, плевать. На носу следующий этап.
Гоняться – это всё, что мне сейчас остаётся.
* * *
Вторник, 5 сентября, интернет-пространство
«Здравствуй, Себ.
Я понимаю, что ты чувствуешь, и уважаю твоё стремление стать чемпионом за “Феррари” своими силами. Но, к сожалению, с этой командой при наличии такого грозного соперника, как “Мерседес”, одного упорства может быть недостаточно.
Это последнее моё письмо в текущем сезоне. Не знаю, прочитаешь ты его или нет, но мне очень того бы хотелось. Потому что от следующей гонки напрямую будет зависеть судьба чемпионского титула.
В Сингапуре самыми быстрыми будете вы и “Ред Булл”; “Мерседесы” проиграют в квалификации несколько десятых. Останется чисто провести старт.
Помни: твоё преимущество сейчас всего десять очков за счёт победы в Азербайджане. Любая ошибка приведёт к тому, что тебя пройдёт Хэмилтон – и уже не упустит лидерство до самого конца сезона.
Следи за Кими: он хорошо стартует и даже попробует обогнать Макса Ферстаппена в первом повороте, но в итоге ошибётся, заденет его колесом и в итоге вынесет тебя, после чего вы втроём сойдёте, а у Хэма не останется соперников в борьбе за победу.
Поэтому ты можешь попробовать даже не сражаться за поул-позицию и чуть отступить, но если всё же её возьмёшь, притормози. Главное – заблокировать Хэмилтона, а уехать от него ты уж точно успеешь.
Пожалуйста, подумай о тех миллионах фанатов по всему миру, которые болеют за тебя и “Феррари” – и которым хочется хотя бы на год прервать беспощадное доминирование “Мерседесов”. Ты их единственная надежда – и если у тебя не получится, то рекорд Шумахера в обозримом будущем может слегка пошатнуться. Не лишай нас всех хотя бы надежды.
С уважением,
Дэн».
* * *
Суббота, 9 сентября
Нюрбургринг (Германия)
Нюрбургринг, в частности его укороченное кольцо, – не самая простая трасса. А учитывая, что «Мотопарк» в последнее время на фоне соперников не едет от слова «совсем», проблем у нас тут по-любому должно было быть немало.
На круге было критически важно следить за точками торможения в поворотах (особенно перед «Йокогамой» и «НГК» – соответственно в начале и в конце трека), а также за температурой шин. Если перегреть их на первом секторе, то даже после парочки длинных прямых участков сохранялась возможность того, что на одном из двух апексов заключительного «Кока-Кола-Курве» машина заскользит на поребрике и съедет с трассы.
И в практиках мы пытались найти подход к этому треку. В целом, настройки были достаточно сбалансированные, так что здесь проблемы как раз не стояло. Главным же было отточить пилотаж – а также не залажать с давлением в шинах, когда пойдёт дождь.
А он пошёл – уже в пятницу днём первая квала проходила на мокрой трассе под сильной моросью. Я сразу вспомнил свои выступления под дождём на Аудру и Moscow Raceway в «четвёрке» – и просто ловил кайф, катаясь по скоростным виражам на канавчатых шинах. Попробовал пару раз применить «управляемое аквапланирование» – когда пускаешь машину так, чтобы она скользила по воде в нужном направлении, – но то ли техника между сериями так сильно отличалась, то ли ещё что, но в итоге меня просто выносило в траву, и приходилось начинать круги заново.
Однако за двадцать минут кое-что собрать мне всё-таки удалось. Минута тридцать шесть и шесть, температура нормальная пятое время. Притом что Йоэл только тринадцатый, а остальные и того ниже.
Но блин – впереди планеты всей опять были два грёбаных «Карлина»! Норрис оторвался от всех почти на секунду, Форман – на полсекунды. Проблем с болидом эти двое явно не испытывали – и, естественно, планировали в этот уик-энд оторваться. Единственная борьба, которая могла возникнуть, – это между ними самим. Ну разве что Хьюз из «Хайтека» и Айлотт из «Премы» могут подключиться. И я – «тёмная лошадка» этого сезона. Никогда не предугадать, на каком месте смогу приехать.
Вообще в команде никого как будто не заботил тот факт, что по очкам я сравнялся с Йоэлом, а ехал в последних гонках куда увереннее. На мои логичные и закономерные вопросы мне отвечали, что подумают о разделении ролей после этапа. Эрикссону тоже словно было плевать на любые расстановки. На дизморале после неудач в Зандворте и вообще от наблюдавшейся негативной тенденции, он как будто вовсе забыл, что тоже борется за чемпионство этого года. И с каждым днём становилось всё более очевидно, что мне пора брать ситуацию в свои руки.
И предстоящие гонки на Нюрбе должны были сыграть решающую роль.
В субботу утром лило как из ведра. Однако организаторы решили давать старт с места, а не под сэйфти-каром. Поэтому важно было не промотать всё до первого же поворота.
Стартовая решётка на этом раунде расширилась до двадцати двух машин: «Карлин» и «Мотопарк» выступали пятью болидами. Счастливчиками, получившими временные места в «Ф-3», стали соответственно француз Саша Фенестраз (у него реально было такое полное имя) и румын Петру Флореску. Впрочем, мне от этого было ни жарко ни холодно. Пусть катаются, что с них взять.
Я привычно занял своё место на старте. Третий ряд – это вам, конечно, не первый, но и отсюда я что-нибудь смогу сделать.
Наверное.
По визору скатывались капли, поэтому огни светофоров были для меня как красные расплывчатые круги где-то впереди и над треком. Но я смог уловить момент, когда они разом погасли.
Мы все рванули вперёд. Норрис, начинавший заезд с левой стороны решётки, сразу сместился вправо, блокируя Форман; Айлотт и Хьюз разбирались в это время за третье место чуть слева.
К первому повороту пятёрка лидеров (со мной в том числе) сохранила свои позиции. Лиха попыталась было атаковать по внешке, но Ландо заскочил на внутренний апекс и с лёгкостью отстоял лидерство.
У меня слегка заело тормоза, и поэтому я выехал в первом изгибе чуть шире – но кое-как удержал болид и в последнюю секунду закрыл калитку перед носом у Фенестраза, на которого немедленно нацелились Гюнтер и вынырнувший из ниоткуда Мазепин.
Гонка начала приобретать свои очертания.
Передо мной маячила корма «Хайтека». Джейк Хьюз проводил для себя отличный этап и явно не собирался сдаваться без боя.
Ухмылка тронула уголок моего рта.
Ну что, поиграем?
Весь первый круг я держался рядом, при этом обороняя тылы от подъехавших Никиты и Саши. Два «Карлина» уехали вперёд всех уже на две секунды, и Айлотт организовал за собой подобие «паровозика».
Нет. если я здесь застряну, то уж точно не смогу нагнать лидеров.
Значит…
В атаку!
Хьюз ушёл внутрь. Я же свернул на внешку. Ошибку на старте учёл – и оттормозился ровно до точки, которую мне подсказывал глазомер. А затем, вдавив газ и переложив руль, наблюдал за тем, как болид наезжает двумя колёсами на белую линию и выходит из поворота с куда лучшим ускорением.
У Хьюза не было шансов.
В шикане после «Мерседес-Арены» Айлотт ошибся, выйдя на итоговую внешнюю траекторию. А мне только того и надо было. Оставляя «Прему» разбираться с «Хайтеком», я помчал вперёд – вдогонку за лидерами.
Начался третий круг. И вот взметнулись жёлтые флаги. Я даже помнил из-за чего. Сражаясь с Фенестразом за место позади Айлотта, вылетел в гравий Мазепин. А кругом ранее Эрикссон замесился с Ньюи – и кто-то из них вынес в барьер проезжавшего рядом Бекманна.
Но это был просто full course yellow, а не автомобиль безопасности. Отрывы не сгорели. Наоборот, раньше других реагируя на решения гоночной дирекции, Ландо и Лиза только нарастили свои отрывы.
Если Норрис был впереди относительно Форман секундах в трёх, то я проигрывал ему уже минимум семь. Впрочем, остальные все были ещё дальше.
Нет времени ныть! Надо самому поднимать на рога «Карлин»!
Молодёжная программа «Ред Булл» окрыляет!..
И я полетел дальше, выгрызая доли секунды в каждом изгибе и твёрдой рукой контролируя болид на мокрой трассе.
А тормоза всё-таки не мешало бы проверить. Они будут ой как нужны в предстоящих заездах…
Тьфу… впрочем, что я несу? Они всегда нужны. Как и другие детали, без которых соревноваться просто не выйдет.
По сути, то, что каждый ехал в чистом воздухе, играло нам на руку. Мы могли удобно поддерживать темп, пробовать различные траектории на мокрых участках. И уж точно не рисковали влепиться кому-нибудь в зад, не видя ничего из-за густого спрея[1].
Хотя воды те отбрасывали изрядно: как раз по шлейфу из брызг я и определял положение их болидов. Надо было как можно скорее отыгрывать отставание.
С каждым кругом я ускорялся. Дождь лил – но машины со временем расчищали траекторию, и найти держак становилось проще. Лиза ведь тоже не была довольна второй позицией – и гнала, как и я, во весь опор, стремясь поддавить на Ландо.
Топлива мы залили достаточно, резина по дождю почти не изнашивалась, и ей даже трудно было перегреть – так что я мог атаковать в полную силу. Я видел, как сокращается расстояние – и это заставляло меня выжимать из себя всё больше.
Однако и Ландо не лыком был шит. Заметив, что мы приближаемся, лидер «Карлина» и сам прибавил в скорости.
Гонка перевалила за свой экватор, и пару кругов мы проехали в одном темпе. Лиза отставала на полторы секунды, я – на четыре с половиной.
Но в это время я примерялся, где смогу поднажать ещё сильнее.
В пелене облаков появились просветы. Солнечные лучи засияли над трассой, да и дождь стал немного слабее.
Вот он – момент для атаки на время.
Максимально поздно затормозить в «Йокогаме». Заранее повернуть руль, пролетая через внутренний апекс, и почти на полном газу пройти «Мерседес-Арену». Перед шиканой чуть сбросить и облизать поребрик – после чего сразу вновь газануть.
Проскочить по перемычке повороты полной конфигурации – и выйти уже к «Мишлену». Аккуратно пройти поворот… заднюю часть чуть сносит, и приходится корректировать. Проскользнуть по краю в «Бит-Курве» – тот самый предел, о котором говорил Сенна[2], – и вдавить по полной на пути к «АДВАН-Богену» и дальше к шикане «НГК», вниз под горку. Протиснуться между границами связки – и удержаться на каждом из апексов финального поворота…
На пит-борде мне уже показывали:
19 ‘37”0 FL
Ого, значит, теперь я ещё быстрее?
И верно: виток спустя данные обновили.
19 FL ‘36”8
+3.8 -> 31
Мы продолжали нагонять Норриса. Тем кругом я снял с его времени, наверное, десяток семь. Во всяком случае, быстрее сейчас уже вряд ли кто сможет проехать.
Но, к сожалению для нас, Ландо тоже был быстр.
Круги мелькали один за другим, отщипывая оставшиеся минуты гонки, – но я так и не мог приблизиться к ним на расстояние атаки. Лиза под конец ехала уже на хвосте у напарника, красуясь у того в зеркалах, – но Ландо умело перекрывал любые её траектории. Тем не менее, их борьба давала мне шанс подобраться ещё поближе.
Так мы и финишировали – буквально друг за другом: Норрис, Форман – и я, Михаил Жумакин. Стало очевидно, что именно нам троим предстоит разыграть между собой чемпионский кубок.
Но что, если в таком порядке мы будем приходить и дальше? Как бы там ни было, эти двое продолжили от меня отрываться – а Ландо так и вовсе улетел куда-то в свой личный «космос».
Бесспорно, следующие заезды как раз и определят стратегию нашей борьбы на ближайшие два этапа.
…Ах да, совсем забыл.
Сегодня у меня был день рождения.
___________________
[1] Вода, разбрызгиваемая колёсами болида. Значительно ухудшает видимость тем, кто следует сзади.
[2] «Рано или поздно на входе в поворот вы осознаёте: вот оно, чего вы так боялись! Улёт с трассы, всё! На дороге удержаться невозможно. Но если вы всё же каким-то чудом остались на асфальте, то знайте, что это и была та грань. Так теперь надо ездить всегда», – Айртон Сенна.